Океан
Муж, конечно, отвез меня в "Мак", купил мне завтрак и тихонечко бухтел, что невыносимо смотреть еще неделю, как я мучаюсь. А я и правда мучилась изрядно... да что там рассказывать, болезней был целый букет. Организм реагировал непредсказуемыми бурными выпадами на любое изменение погодных условий, на полнолуние, и даже, мне казалось, на какую-нибудь «неправильную» с его точки зрения звезду, нечаянно заглянувшую в наше окошко. И я должна была мечтать уже поскорее родить, но чувствовала, что моя девочка еще такая маленькая, и так хотелось продлить ей этот безмятежный период, когда мама всегда рядом, когда тепло, уютно и ничего не беспокоит. Она, кстати, и впрямь неплохо проводила время. Сидела там, во мне, в позе лотоса, из-за чего нам и назначили плановую операцию. А еще я не могла себе представить. Как это можно, вот так вот просто взять скальпель и разрезать живого человека?! И не просто какого-то там человека, а вот именно меня. И если уж совсем по-честному, очень сильно боялась, что между мной и моей девочкой не возникнет того самого безграничного океана любви, который стёр всю меня прежнюю и возродил новую, в момент, когда после стольких часов боли, мне положили на живот первенца. Как будто Истинная Любовь по-другому не может возникнуть. Мне всё казалось, что надо как-то настроиться. Как-то всё правильно обдумать, понять, примериться к новому статусу мамы еще одного человека. Но это было как объять необъятное, и ничего не получалось.
В тот самый, уже окончательно назначенный, день операции, когда мне точно было понятно, что все случится именно сегодня, мы приехали к роддому заранее, за несколько часов. Операция была назначена на вечер, и просто невыносимо было сидеть дома, «на нерве». Мы гуляли по парку, поджидая наше время, и на внешнем плане, я дурачилась, как дитя, то предлагая прокатиться на колесе обозрения, то выпрашивая для себя в далеком будущем «вооооот ту большую чашку кофе, и вот тот розовый пончик, и тортик, и сладкий поп корн». А внутри была как та тектоническая плита с разломом – огромная пропасть, из которой поднимаются страхи. И если бы сейчас со мной рядом стояла мама, она наверняка бы всё поняла той самой неизведанной женской интуицией и нашла бы такие нужные слова, которые склеили бы пропасть во мне и придали сил идти вперед, не боясь. Но никаких «бы»! Мамы не было потому, что не могла я признаться ей, что мне, взрослой барышне, тридцати лет от роду, матери, уже практически двоих детей, может быть так страшно. Я, вроде, не из робких. Занималась альпинизмом, сплавлялась на рафтах по горным речкам. С точки зрения моей мамы, на этой планете в принципе не существует вещей, которые я могла бы бояться.
… но сейчас шла я так нерешительно по коридору, и заблудилась, и потерялась, и ждала, что когда меня найдут, то обязательно «получу» от сестрички нагоняй и почувствую себя совсем уж маленькой, как будто в детском садике, пред недовольными очами всемогущего воспитателя… и пока лежала на столе, думала одновременно о тысяче совершенно неважных мелочей, как всякая женщина, которая легко умеет разом учить с ребенком уроки, готовить ужин и делиться с мужем прожитым днем. И я это понимала и осознавала, и даже успела подумать о том, что будь я мужчиной, наверное, в голове была бы только одна мысль: я лежу на столе. И как легко мне было в прошлый раз, потому что я ни о чем не думала, и все было как во сне. А сейчас мысли бились беспокойно о том, как тяжело быть в здравом уме и светлой памяти в такой момент… о том, не будет ли малышке страшно или больно… и что она вообще почувствует сейчас… и какая она… и дадут ли мне на неё посмотреть… и что на годик обязательно куплю ей белоснежное платье в рюшах, и она будет настоящей принцессой… и когда уже мое нервное напряжение, казалось, могло взорвать все лампочки операционной разом, я увидела её. Мою девочку. Чистенькую, ровную и аккуратную. И я снова стала взрослой и решительной. И мы смотрели друг другу в глаза, улыбаясь. Обе. Ну, по крайней мере, мне казалось так. Я больше не боялась ничего. А внутри меня разливался океан…
Свидетельство о публикации №217041501310