Миниатюры не на тему

                На вокзале


На ночной поезд Минск-Одесса нельзя купить заранее по интернету билеты с отправлением из Киева.
В Киевский аэропорт Жуляны я прилетел, как это ни странно, вовремя, в половину двенадцатого ночи, еще стоя в очереди на паспортный контроль заказал по телефону такси и уже в полночь стоял у кассы на южной стороне Киевского жэдэвокзала.
Билеты в кассе были, много. До поезда оставалось полтора часа.

Обилетившись, я поплелся с чемоданом и рюкзаком по длинному переходу между южной и северной частью вокзала. Мимо ларьков со старыми бутербродами, мимо сидений с ожидающими, где спал тусклый народ с баулами, с побитыми лицами, в одежде, какую обычно носят те, кто роется в помойках. Между тусклым народом просвечивали свободные места, но мне не хотелось туда пробираться.
Я вспомнил детство, поездки в электричках, тогда я не был так брезглив.

Где-то же должен быть нормальный зал ожидания, может быть, даже с вайфаем, думал я, покупая какао в автомате.
И, действительно, в северной части только что открылся после перерыва зал ожидания номер 2.
У скупо освещенного входа стояла очередь с ментом. Очередь была молчаливой и без улыбки, как в эвакуацию. Вход стоил каких-то денег, но вывески не было.
В очереди стояло несколько человек с вещами и штук десять откровенных бомжей.
-Вы не знаете, там есть вайфай? -спросил я у очереди веселым голосом.
-Ага, и бассейн - ответил не старый ещё бомж, дыхнув сравнительно неплохим одеколоном.

Вход для людей с билетами стоил 22 гривны, для бомжей - 30. Высокий зал с лепниной на потолках встал передо мной в полумраке, как огромная пещера, только без сталагнитов. Горело несколько дежурных фонарей. На скамьях располагались на ночлег люди.
Я нашел незанятую скамью, понюхал её быстрым движением, сел.
Черные силуэты медленно растекались от маленькой входной двери по громадному залу.
Уютно не было. Минут через десять мне захотелось уйти, но я помнил о двадцати двух гривнах, это же почти евро.

Что такое евро?
Еще накануне я парковался в Дюссельдорфе за четыре евро ради нескольких часов шоппинга, во время шоппинга съел китайскую еду с курицей из ларька, за шесть, и в другом ларьке взял свежевыжатый сок из банана, папайи и еще какой-то херни за два сорок. И за едой, и за соком стояла очередь из немецких людей невеликого достатка.
Люди с достатком кушали в других местах.
Я представил себе, что в этом черном зале со сталинской лепниной продают из ларька тарелки с китайской вермишелью и одноразовыми вилками - по сто семьдесят гривен порция и свежевыжатые соки за восемьдесят гривен двести грамм. И очередь из бомжей.
Порции у китайцев неплохие, их можно, в общем, делить на троих, но все равно дорого.

Один из бомжей приблизился ко мне совсем близко, я сжался, бомж пожалел, не сел рядом.
В Германии бомжи воняют гораздо сильнее, а грусти меньше.
В берлинской электричке один ходил по вагону, пах, пел и пританцовывал, маша перед собой стаканом с мелочью, никто ему ничего не подавал, но никто и не морщился, все делали вид, что не чувствуют вони, из политкорректности.
В поезде интерсити-экспресс Берлин-Дюсельдорф бомжей не было, народ сидел с виду очень приличный, но многие - на полу (в отличие от киевского жэдэвокзала).
Так, с полу и подавали билеты по сто евро на проверку контролеру.
Около меня примостился очень немолодой явно профессор в очках и с айпадом, раскинул по сторонам свои худые ноги в дорогих ботинках и увлечённо редактировал лекцию, что-то по филологии.

Вы не пробовали сидеть на полу в интерсити Киев-Одесса?
Я - нет. Наверное, это не менее удобно, чем на сиденье, но непросто решиться.




                Из записок учителя
 
Мой ученик оказался гинекологом. Разыгрываем с ним сценку по-немецки, как он устраивается на работу. Резюме было на прошлом уроке, теперь интервью.
-Guten Tag.
-Guten Tag. Расскажите, пожалуйста, о вашей работе in der Ukraine.
-Я пять лет работал в небольшом райцентре в Одесская область.
-За падежами следите. Какие операции, манипуляции вам приходилось делать?
-Аборт как по-немецки.
-Abtreibung. Записали?
-Да.
-Сколько примерно?
-Сотни. Бывало штук по шесть в день.
-Эээ… Ni h*ya sebe. А презервативами там, вообще, пользуются?
-Да бл*дь (дальше уже по-русски) я им привозил из Одессы бесплатных презиков, таблеток, спиралей - ни хрена. Это ж все от фондов, я должен отчитываться, что все раздал, а они, люди эти, не берут. От презиков ощущения у мужа не те, от таблеток толстеют, от спиралей рак матки.
-А, это, ты им объяснял про беременность, про ВИЧ?
-Да бесполезно. Есть, конечно, приличные женщины, но большинство - совсем не думают. Я ж должен на 20й и 34й неделе беременности анализы на ВИЧ брать, так часто положительные оказывались. Паника, конечно. Кто ее заразил? Обычно муж. Потом оказывается, что муж знал о своем статусе, ездил иногда в Одессу за таблетками, нерегулярно, заражал жену и любовниц, ну а что с ним сделаешь? В милицию сдавать? Так кто ж, кроме него, будет с ней жить?? И так клеймо на ней, зачем еще и семью рушить. Да и я ведь не буду на него в суд подавать, нах мне эта морока нужна. Она сама тоже не будет. Так и живут. Если вовремя начать лечить, то ребенок здоровый родится, да куда там, в Одессу ей на электричке за таблетками ехать неохота, или вообще не верит, что вирус у нее, вич-диссидентка колхозная, так и рожает зараженных детей.
-Дак ведь, так деревни вымрут скоро?
-Да вроде пока не вымирают. То есть там и так смертность высокая, а в больнице редко докторам в голову приходит анализ на ВИЧ брать, даже если больной с туберкулезом приходит или с онкологией какой-нибудь не очень понятной. Так и пишут, умер от рака или тб. А уж был там вирус или нет, кто его знает.
-Что ж так плохо-то все? Господи, ведь и лекарства есть, и тесты.
-Ну, бумажек куча с этим ВИЧем, морока одна. Да и люди сами себя не сильно любят. Посылаешь акушерку на роды на дому - сначала во дворе ее собака покусает, потом заходит в хату, там баба на грязном полу лежит, плацента - тут, ребенок - там, в луже этой квакает. Вы не представляйте, как все ужасно. Люди совсем опустились и ничего знать не хотят. Нет, есть, конечно, и приличные семьи, вы поймите правильно, есть еще.
-Уфф. Что-то мы отвлеклись. Так. Новая тема. Инфинитивный оборот...




                Голый пляж.

Женщина лежит на спине во втором ряду промежностью к морю. Между нею и морем мается дед на животе. Муж женщины сидит спиной к морю, дед смотрит в женщину и причмокивает, делает знаки, губами, как бы он ее везде там целовал. Женщина молча сдвигает ноги, кладет их одну на другую, ей тоже немало лет. Муж не замечает, смотрит на бабу в дальних рядах.

Около нас на синем одеяльце - совсем молодая, почти девчонка, читает свою книжку, ходит иногда в воду, у нее очень манящая голая попа, аккуратно стриженая пипа и грудь тоже очень очень. Рядом залегли два алкаша с пивом, они не только в длинных шортах, но и в футболках, загар их, видимо, не очень интересует. Они посматривают на манящую девушку и что-то обсуждают. Наконец один из них решается и подползает к девушке, о чем-то с ней говорит. Разговор недолог, девушка обманывает ожидания алкаша и он отползает со своим пивом назад, к другу. Они сидят на гальке, смотрят на других женщин помоложе, обсуждают что-то, не теряют надежды.

Откуда-то сверху спускается мускулистый мужик в плавках и сходу наносит алкашу удар ногой в лицо. Нога у мужика в резиновом тапке, хлопок слышен далеко, все смотрят на нас. Туловище алкаша падает навзничь, смешно виляет голова, пиво выпадает из его руки и льется на гальку. Мужик тут же наклоняется к алкашу, поднимает его вверх, обнимает, нежно шепчет что-то прямо в ухо, бережно увлекает к выходу. Второй алкаш, совершенно сбитый с толку, плетется за ними. В глазах алкашей нет ненависти, только страх и почти признательность, тактика мужика психологически удалась.
Мужик, уже окончательно с видом начальника пляжа, подходит потом к девушке, спрашивает ее о чем-то. Она улыбается ему, немного опасливо, все окей, хорошо, спасибо.
Мы горячо обсуждаем происходящее, рефлексируем и сомневаемся.

Да, ребята решили, что тут бесплатный публичный дом, им реально нечего делать на нашем пляже.
С другой стороны, никакого насилия они не проявляли и нет закона, что на голом пляже нельзя лежать в одежде и нельзя подходить к девушкам.
С другой стороны, правильно мужик сделал, нахер эти грязные алкаши тут нужны и, вообще, если все лежат без одежды, то они - гордо нагие, а если рядом кто-то в одежде притесался, то сразу становятся просто голые.
С другой стороны, а если мы мужику чем-то не понравимся?
Кроме того, мы идем шире и понимаем, что происшествие вполне отражает торжествующие украинские реалии.

Скоро на место алкашей, чуть повыше, устраивается ватага мальчишек, лет, может, по девятнадцать. Они остаются в трусах и страстно озирают манящее пространство, особенно нашу девушку с попой и книжкой. Мускулистый мужик ушел в море или поссать, к мальчишкам подходит голый дядька с пузом и хорошим членом наперевес. “Или раздевайтесь, или нахуй с пляжа” - громко говорит он им.
Видно, что он не такой начальник пляжа, как тот мужик, но, тоже, человек тут не последний. Его поддерживают натуристы слева и свингеры снизу. Мальчишки что-то нерешительно вякают, но выбирают уход, сидеть тут без штанов им еще стыдно.

Между тем деду, который чмокал на промежность, надоела прежняя картинка. Он поднимается, кряхтя, и ходит по берегу. У деда постоянная эрекция, часов на восемь тире полдевятого, все делают вид, что не замечают, мы тоже хихикаем в сторонку. Дед не стесняется, даже, наоборот, где-то даже гордится. И ходит, как в сказке Пушкина, по цепи кругом.
Ведь нет такого закона, что нельзя ходить с эрекцией по голому пляжу туда-сюда.

Сверху из кустов за нами наблюдают неказистые мужички.
Чтобы решиться позагорать без штанов или даже в штанах, но с нами, им потребуется еще несколько сезонов.

               



                Milano

Вечером в Милане жрут комары.
Итальянские мальчишки великолепны!
Они играют в пионербол на велосипедах прямо на проезжей части. Один из них, судя по крикам остальных, Махмуд, лет двенадцати, выписывает замысловатые кренделя между припаркованными автомобилями, шумно тормозит около меня, задрав переднее колесо, просит сигаретку, мне не жалко, украинская сигарета стоит не дорого. Подъезжают товарищи Махмуда, им тоже хочется бесплатно покурить, Махмуд кричит им, что они еще слишком piccolo для курения, это и вправду так, сигарете на пятой я, наконец, вспоминаю слово “basta” и оно чудесным образом помогает.
К ночи возникает хозяйка нашей квартиры. Она тараторит на вполне сносном английском, ведет нас в дом, не умолкая ни на секунду. Подробно рассказывает про ключи, замки, краны, кондиционер, ставни, шкафы, подушки, полотенца, водя нас по квартире в десять квадратных метров, словно это Сикстинская капелла. Иногда она даже что-то спрашивает, но не слышит ответов, так как не может перестать говорить. Минут через пятнадцать я пытаюсь удалиться в туалет, но хозяйка встает у меня на пути: подождите, я через десять минут закончу описание, и тогда можете делать все, что вам вздумается. Кроме слова баста мне приходит на ум еще более действенное- вафанкуло, я держусь из последних сил.

День второй.
Утренний Милан великолепен.
Времени у нас немного, надо найти прокат автомобилей, где нас ждет маленькая панда за двести евро на целую неделю. Деньги мы внесли еще в Одессе, стресса нет. Мороженое тут стоит два шестьдесят за два шара, но один шар взять нельзя, поэтому сосем сразу два, по очереди. На панде мы сразу поедем вглубь страны, где нас ждет уже оплаченный домик в деревушке со старинным замком. Из домика мы будем ездить во всякие флоренции и болоньи, по дню на город.
Машину нам не дают, поскольку карточка у нас не кредитовая, а сука дебитовая, и никакие уговоры не помогают. Двести евро нам тоже не вернут. Умывшись скупой мужской слезой, топаем на вокзал.

Миланский вокзал великолепен.
В поезде нет кондиционера и окна открываются не все. Станция, где мы, наконец, вышли, настолько глуха, что там даже нет автобусной остановки. Жарко. Мы садимся на скамеечку под широкой алычой, рядом мается семья ароматных индусов в нацодежде. Интернета нет нигде.
Через пару часов нас забирает хозяин домика на ситроене. Говорит он только на итальянском, но мы понимаем, что автобусы от его деревеньки ходят на станцию нерегулярно и, наверное, только рано утром, а пешком двенадцать километров.
Зато домик - окна прямо на замок, через ров! замку лет семьсот! домику лет четыреста! - просто великолепен.
Спим беспокойно, во сне видим автобусы до станции.

День третий.
В центральной пиццерии у дороги нам с улыбкой подают домашнее вино в шикарном графине, совершенно прокисшее.
Долго ищем супермаркет в соседних пгт, находим. Существует ли в этих местах автобусное сообщение, местные жители не знают. Если закупиться и идти по жаре домой, то это будет долго и тяжело, и моцарелла испортится по дороге.
Неожиданно, как и полагается чуду, оно происходит: мы замечаем автобус и, более того, столбик с остановкой около него. На вопрос о том, когда следующий рейс в сторону нашего замка, водитель подробно отвечает, что через два часа. Довольные, влюбленные в эту чудесную страну, мы бежим в супермаркет. Там работает кондиционер! Там спагетти из твердых сортов! Моцарелла десяти видов! А печенья! А вина! Супермаркет великолепен.

Приходит автобус. Водитель долго объясняет нам, что он едет, но в другую сторону, а к нашему замку автобусов уже не будет, финита.
День близится к концу. Приходит сообщение от хозяина домика, что он очень хотел одолжить нам свою вторую машину, но его страховка категорически запретила ему это делать.
Сумки тяжелы, пот солон, путь далек, но пейзаж!

Пейзаж великолепен!




                Parma


До Пармы ходит автобус номер одиннадцать.
От села, где мы поселились, он едет сначала в сторону от главной дороги, через мостик над персохшей рекой, в городок Монтеккьо, чтобы забрать тамошних негров с детишками. После Монтеккьо автобус в Парму опять не едет, а мчится обратно к нам, так как кто-то из негров, возможно, хочет добраться не от нас через Монтеккьо в Парму, а, наоборот, из Монтеккьо в Парму через нас. Одесскому наиизвилистейшему 168-му далеко до таких итальянских петель. На остановке, таким образом, висит несколько расписаний, одно под другим, и разобраться в этой ***не нам удалось только день на третий.
Автобус во всех отношениях демократичный: кроме негров туда пускают украинцев, есть даже представители титульной нации, а, самое главное, там работает кондиционер.

Вчера напротив меня уселись два молодых аборигена. Надо сказать, что мужчины тут, в северной Италии, не менее красивы, чем женщины (вот на юге женщины гораздо породистее своих низенких пузатеньких спутников). У северян правильные, гладкие, загорелые лица, хороший рост, со вкусом подобрана одежда, ухоженные, часто кудрявые волосы, от них приятно пахнет даже в жару, но не может же быть, чтобы они все были гомосеками. Хотя, когда они гуляют под ручку со своими милыми скромными девушками, то, как правило, заинтересованно поглядывают на всех подряд.
Глаза их, черные, с поволоками, почти всегда неравнодушны, да, что говорить, даже когда они тебя вовсе не замечают, спеша по своим флорентийским и пармским делам, вы их очень даже замечайте - на жителей северной Италии приятно смотреть.
Парни напротив меня были как раз из этой породы, ладные, с хорошими симметричными лицами, в которых скульптору или живописцу нечего было бы ни убавлять, ни прибавлять. Оба в очках, наверное, студенты. Они лениво оглядывали пассажиров, махая время от времени своими густыми черными ресницами. Через некоторое время оба синхронно поднялись с мест и начали проверять у нас билеты, расходясь в разные концы автобуса.

Пока я искал по карманам свой билет, мой студентик улыбался наивежлевийшим образом. Билет у меня, наконец, нашелся, мы обменялись благостными “грациа” и очередь показывать свой biglietto дошла до моего соседа, здорового мужика лет сорока, другой, совсем не той кудрявой стати, без поволок.
Билета у мужика не было. Сначала он оправдывался, насколько мог культурно, объясняя контролеру, по какой причине у него отсутствует проездной документ.
Мой очкарик проявлял чудеса твердости и настойчиво требовал что-то от мужика, видимо, штраф. Терпение мужик потерял довольно быстро, он перешел на итальянский, видимо, мат, а, когда на очередной остановке дверь открылась, попытался выйти. Студент храбро встал на пути у мужика, тот схватил его за грудки и вывалился из автобуса вместе с ним, практически в обнимку. Мы припали к стеклу.
На жаркой улице мужик сбросил с себя студента, стал орать ему что-то, видимо, уж совсем нехорошее, махая руками. Потом мужик повернулся и решительными шагами направился в глубину улицы, студент - за ним.
Автобус поехал дальше, другой студент продолжал проверять билеты, за окном замелькали чудесные здания старого города, жизнь текла, нам пора было выходить.





Этнопсихология.

О национальном характере красноречивее всего говорят национальные страхи.
Чего, например, боится русский?
Что посчитают его лохом. Русского можно держать за последнюю скотину, за сталиниста-империалиста, просто за алкаша, ему пох, главное - не держите его за лоха. Страх обоснован.
Вот немец лучше согласится быть обманутым, чем если подумают, что непорядочен он или, если он сам про себя такое подумает. Даже присваивая чужие деньги, немец сумеет убедить себя в том, что он их заслужил, умело подобрав аргументы. Страна философов, что и говорить. Русскому или, например, бельгийцу подобные заморочки без надобности.

Француз больше всего боится, что его будут держать за немца. Даже за англичанина пусть держат, пох, но немец - нет, фи, это же страна цветочных горшков, это же пустые люди, они живут, чтобы работать и мыть лестницу, то ли дело мы, французы, мы работаем, чтобы жить и, главное - есть. Попробуйте проехать от северной бельгии на юг: чем ближе к франции, тем грязнее и вкуснее.

Англичанин боится, понятное дело, что в баре не будет его любимого сорта виски.
Ирландец - что кто-то подумает, что он англичанин. Одна ирландка говорила мне, что уж лучше быть немкой, чем сука англичанкой.

Немцы, кстати, любят всех, кроме себя - нация не без комплексов. Это объединяет их с русскими. Только немцы и русские спрашивают у иностранцев, как вы к нам относитесь.

Еврей боится, что подумают, будто он этого не читал или вот об этом не в курсе. Еврей должен знать все и во всем разбираться, ну, кроме сантехники. Спроси еврея про этнопсихологию и он тут же возьмется прочесть тебе об этом лекцию, причем за деньги, можно в коворкинговом пространстве. Особенно одесский еврей.

Я живу в Одессе уже семь лет, частенько бываю в Киеве и во Львове, но все  никак не пойму, а чего же боится средний  украинец?
На виски в баре ему по барабану, пьет любую бодягу.
Что перепутают его с русским - да в общем тоже наплевать.
Подумают, что он лох? Да и хер бы с ним.
Что обманщик? Что не читал? А думайте что хотите, только цены на газ не повышайте.

В общем, ощущения такое, что среднему украинцу похер уже на все. Раньше его хоть волновало, достаточно ли щедрую поляну он накрыл для гостей - но и это ушло в прошлое. Довести людей до отсутствия национальных черт - надо постараться.