гибель икон в сибири с 16 века по 20й

  Вообще икона обязана существовать. Иначе презрение к глазам, зачастую выходящим за пределы факта, к телу, иногда предающему волю или удачливому паче логики, к сенсорике, превышающей опыт до накопления не только его, но и его осознания.
  Сибирь любит не людей, не чертей, не бога, не изоляцию от зла или доброты. Любит силу семижильную. Чтоб была сила отказаться от нее, а потом уже без нее принять ее опять. Так что голая буддийская веру тут самая то. Все есть, ад не поглотит, полноту не сьешь, а сьешь- скорее ада, чем вещей карма такая, для эволюции. Нефига нет-и хорошо, поперли сами творить, поможем богу. Бог есть, "иди сюда". Бога нет, абы не воровать и не убивать, а там из обезьяны Хануман-комсомолец решится вообще не грешить и пахать. Моя вера есть, помогу Хануману, веры нет во мне, зато есть пустота, это есть чудо, не описать, не уразуметь, значит, не думаем, верим, а ему помогаем.
  Вот с Ермаком пришел всякий сброд, вплоть до князей остяцких и гибридов турко-казацких. То есть без всякой религии, но...с глубокой верой, общей и единой. Ее можно было выразить двумя тезисами- "всем все готово на земле, только и немного конкуренции на проверку готово" и "после драки кулаками не машут, давай мне бабу и я тебе нарожаю родни всю Россию, нашу единую" .Вот про эту субкультуру далее и речь будет, про чалдонов.
  Через некоторое время надо было держать этот разжиревший на новых землях и честно демократический сброд в узде. Сначала привел Сатана буддийских лам. Не с востока, где народный буддизм держал бурханы-холмы с пожертвованиями и сборами голосов. А с юга, где ламы плавно перетекали в феодалов, только очень клановых и строго уставных. Ну, эта песня казакам всех вер и мастей, цвета рожи и намерений была знакома. Отбились четко-ввели не вопрошаемую проповедь на деле, ни слова не говоря, пусть лама покажет три вещи. Сначала лечение становища для больных с округи. Затем детей умных и ласковых, бабу жирную. Наконец, раздаст силу ума и ауры на три хорошие старые воина. Прямая передача иной раз бывала всей жизненной энергии и с самой жизнью, ламы выжили не все. Удрали и прокляли.
  Но у нас остались выводы и жесткие. Ага-аа, значится так ! Иконы на всякую потребу сами пишем и по памяти, и как ангел подскажет внезапно, тую потребу и пишем, как она пришла и ушла, летопись горя и победы, мнение свое и кто я там был и мои соседи. Это раз. Наши рожи на том свете и белые, и черные, и красные гневные, и синие от горя, и желтые от печати судейской...Так наши портреты и пишем-на Руси, в аду, в раю, как нас апробируют при смерти. Мы многоликие, отгадай, нет ли в ангелах нашего отражения, в воде бытия. Это два. Мы можем и сумой, и с мечами, и с конями, и с рожание на ту минуту быть, с мечтой, с кулаками, с интуицией и видениями, это распишем условно, но понятно. Мечты на иконе лучше ангелам видны. Это три. А сравнение культур и логики тоже как-то отразим на иконах, границы и столицы, морды народов и их совесть...вообще сложная медитационная композиция массового написания и критики, и переписывания получилась. Иконы стали слоеными и социальными, поколения отразились и выводы волевые народные. Да все это вместо портретов и пейзажей, медицины и баталий. Смесь лубка и Холуя, да иной раз двумя красками-белой и желтой по дереву старому или закопченному, примитивная офортная стилистика...
  Когда через примерно сто лет попы это рассмотрели и узнали все мнения... Инквизицию мы весело оборвали прямым истреблением чужих, московского пошиба, попов как класс. Старообрядцы всегда были параллельно казакам, смиреннее иного татарина. Помолился и в бой, там ответ на молитву. Казаки немного научились молиться, в основном заупокой, всеми верами служили, но радостно- православному слогану и понятию. Интернационал еще тот. Попы не выдержали, стали нам иконы писать, бесплатно, только заплати потом за иерусалимскую доску, за краски из крови иисусовой, за связь с ангелом на ладанном дыму показавшися... Наши весело стали платить-такой же святой доской из запретного дворца далай-ламова, лаком с затонувшего острова Беловоднего, али то Алатыря града лабазова, кровью царя Чингис-хана на краску, ладаном из принесенного старцем Ионою на ките, всегда плавающим в Байгале, первым окрещенным из нечеловеков, праотце ослицы же есть Валаамовой. Попы такую татарскую культуру вообще не выдержали, с армией пришли русских казаков, да те нас не знали, мы их порубали, а нас лучше было на границы нанимать.
  Что бедной церкви было делать ? Давай нас учить и лечить. Да у нас в Сибири матриархат пышно расцвел, а и как не цвести? Баба дефицит, найти и затащить в семью, да чтоб потом детей своим не подарила, в Алтай южный не продала, на нойонов, али и вовсе не убила. Да не сглазила, дом не раздарила, не сожгла... Вот и кланялся всяк свободный ей, а рабы с пригнанных на прииск Колыванов без баб жили от силы восемь лет. Имели коз да овец в женах. Какая уж тут церковь, если он, бывало, отойдет от козы, дышит попу в рожу и крестится, требует причастия от сифилиса монгольского. Монголам тот сифилис как ангина, максимум на сезон, а то всем единым мозгом соберут силу правды Чингисовой, вылечатся и следов нету.
  Потом уж, в 19 веке, освобожденная Рось двинулась к нам. Все чумы и оспы приперла. Мы ее вытесняли на выселки и к ним на сватовсво ни ногой, бывало, пускали слух, что у нас бабы обабчествлены ради господа Байгала али Конфуция. Ими одержимы, змеенышами с их рожами брюхаты. Всегда помогало, бабы сами на этих рабов не прыгали.
  Иконы они нам бесплатно приперли. Мы их отобрали, раз они популярны, значит, работают, выгоду гонят, и началось истинное массовое богоборчество. Сначала перерисовали зады на свою манеру-к богу вопросы и задания, список грешников в округе, потом на пустом мсете, на фоне, написали родичей и любимые дома али счастливые ландшафты. Лица Иисусу нарисовали грозные, мужские, прямо с атаманов удалых. Чтоб не спал, попов и князей бил и вовсе убивал. Потом попы их находили с отрядами и жгли. Сегодня идет отряд казаков донских, завтра нойонов, через год вовсе умма или чина. То есть иконы не в чести ни у церкви, ни у бога. Стали мы с их помощью тогда с предками связываться и гадать, и любовные записки слать, а то клады заклинать. А привезут икону новую, чудотворную, пожалуйте на борьбу с нашими, как наши попадают с окном встречным, так и позор нашим, слава вашим. Попы так вооруженные и шли с иконой москальской, а наши тоже - отбивали их чудесное падение икон от окон наших. Наши иконы живы-к вашим не ходок, а церковь как место торговли и свадебный майдан стоит. Не стали попы церкви строить, а в тех, что поставили, после чумы да оспы иной раз наши выживали, ну и попов мы сразу наших ставили... вручную, как нормальные рейдеры али УПА.
  Так что в кузбассе в начале 20 века на почти 400 тыс населения было около 20 активных ежедневных из 40 храмов, да каждый со своими обычаями. Иконы были сплошь старообрядческие у всех, да и те почищены на три раза. Популярны были написанные детьми али юродивыми, но никак не монахами, их мы просто пускали на причастие. Монахов, сначала их шаман варил, потом больным без разбору веры раздавал.
  Тут поспела революция. У нас весьма пестрая в красных и в белых. От воришек деревенских на просторах уезда до евреев,  часто перебегающих по всем ордам и шайкам. Вот те и убивали иконы, обычно вместе с бабами и детьми, так как те защитой их пытались иметь. Пуля прошла у нас в избе насквозь и Миколу-мирного и Мишку в горло за ней, лет тогда семи. Ну да он бандитом потом решил стать, красная армия от него порядочно что повидала. То есть есть неживые иконы, а бывали живые. Как ее убьют, так весь отряд красный погибает, даже от волков и чумы. Сибирь рассчитала, какие иконы бывают живые, это около 12 процентов, те и спрятала в подполье, туда и ходила молиться, а мертвым да слабым позор. Старообрядцев много горело тогда с ними, а наша секта решила-на небо и луну и солнце молиться будем, пока их не застрелили.