гл. 1 Искушение

                Часть 2

                Д Е Я Н И Я

                Глава 1               
                Искушение

     Семнадцати лет,  после окончания лицея,  Тиоракис  поступил на тот самый юридический факультет того самого университета, где в свое время  учился  и его отец.
     В начальной и средней  школе у него не было столь же  очевидных достижений в учении, какие, в свое время, имела его мать. Слишком много воображения, разбросанности, и прямо скажем - лени,  даже  при наличии заметных способностей,  прежде всего по части гуманитарных дисциплин,  не давали ему подниматься  выше средних баллов при сдаче итоговых  тестов. Это обстоятельство  огорчало материнское честолюбие  Лорри, однако, она успокаивала себя тем,  что её бывший супруг и отец мальчика - Лидо тоже, в свое время,  не отличался большим усердием в постижении наук, что никак не мешало ему слыть умным парнем,  быть всеобщим любимцем  и быстро  двигаться  по служебной лестнице. Видимо, успокаивала себя  мать,  у  мужской ветви Тиоракисов есть какой-то секрет, который позволяет им быть вполне успешными,  не вылезая из кожи вон в школярские и студенческие годы.
    Однако,  средние аттестационные баллы сына создавали проблемы иного рода - финансовые:  пришлось платить  за обучение Тиоракиса в университете (он же не был ветераном войны, как его отец!) А это было нелегко, тем более, что одновременно пришлось решать проблему,  связанную с возможным призывом отпрыска на военную службу. Родители Тиоракиса, к тому времени  уже давно находившиеся в разводе,  пришли, тем не менее,  к согласованному решению, что их сыну в армии делать нечего и,  поднапрягшись,  наскребли весьма значительную сумму на уплату так называемого "налога на освобождение от воинской повинности".  В НДФ еще десять лет назад  поняли,  что за счет тех,  кто, по какой-то странной прихоти,   не хочет идти в казарму, можно хорошими деньгами привлекать к армейской службе  другую часть граждан,  у которой этот образ жизни аллергии не вызывает.
    Как бы то ни было,  родители дали возможность  Тиоракису,  без особых проблем надеть себе на голову знаменитую круглую шапочку - отличительный знак всех студентов столичного университета.      
    К чести Тиоракиса, он смог понять, что  легкость,  с которой ему  до сего времени давалась жизнь, с одной стороны -  не  является его собственной заслугой, а с другой - не дает никаких гарантий, что и в будущем все будет столь же просто и  беззаботно. Тут, видимо,  дали себя знать гены материнской линии. Некоторая толика тревожности психики провоцировала в Тиоракисе смутное предвидение каких-то неизбежных трудностей в будущем, тем самым,  избавляя его   от риска  безоглядного  погружения в сиюминутные радости молодой жизни и обуславливая необходимую меру ответственности  по  отношению  к учению и, вообще,  к устройству своей судьбы.
    Поэтому,  он не примкнул к довольно многочисленной  компании "золотой молодежи",  полагавшей университет своего рода увеселительным центром, служащим для демонстрации  разгульной доблести,  а оказался среди студентов серьезно интересовавшихся, кроме всего прочего,  также и получением знаний.         
    Отличная память и аналитические способности  позволяли ему быстро усваивать и, что очень важно,  с пониманием размещать в своем мозгу значительные объемы учебного материала.  Кроме того, почти все, что предлагалось к изучению университетским курсом на юридическом факультете представлялось ему просто-напросто интересным. Некоторые учебники, например такие, как  "Всеобщая  история государства и права" или превосходно написанную "Логику" профессора Виина  он проглотил как беллетристику.
     Сдав экзамены по окончании первого семестра,  Тиоракис с удивлением обнаружил самого себя в числе  первых  по успеваемости студентов факультета.  Это обстоятельство повысило в нем чувство самооценки и привело в состояние сдержанного восторга его мать.   Отец,   не без честолюбивого умысла извещенный  бывшей  женой  об успехах их сына, тоже был явно удовлетворен.      
    
                * * *

       Как-то утром,  проходя  через беломраморный университетский вестибюль,  Тиоракис увидел на одном из стендов,  встречавших студентов  при входе в альма-матер,  довольно большую рукописную афишу:   "Сегодня вечером  встреча студентов университета с сотрудниками ФБГБ! Приглашаются все желающие.  После окончания встречи - новый художественный фильм из жизни разведчиков!"  Далее были указаны время, а также  место проведения мероприятия - Клубный Зал.
     Тиоракис сразу решил, что пойдет. Среди массы приключенческой литературы, перечитанной им еще в стенах лицея,  он особенно выделял книжки о  подвигах разведчиков.  Среди них были не только авантюрные романы с соответствующим сюжетом, но и мемуары нескольких всамоделишных рыцарей плаща и кинжала, как отечественного розлива, так и  иностранных. Этот род писаний, хотя и был несколько скучноват для подростка (недоставало в них закрученности  интриги и перестрелок с погонями), но зато  давал Тиоракису ощущение прикосновенности к реальной кухне тайных операций спецслужб.    
    Тайна... Обладание тайной и тайное обладание... Тайная власть... Все это будоражило и без того яркое воображение юноши, и влекло его к себе,  как смертельная высота нередко влечет  человека стоящего на краю бездны. Чего там больше? Полета или смерти? 
     Тиоракису казалось, что полета - больше. Не обладая пока еще достаточным жизненным опытом, он,   с одной стороны, был склонен идеализировать  увлекательность и благородство такого рода деятельности, а с другой -  почему-то считал   её  вполне соответствующей собственным склонностям,  дарованиям и убеждениям.   
     Да, да! И убеждениям!  Несмотря на почерпнутую от своей матери стойкую неприязнь к некоторым персоналиям, ныне украшавшим  знамя официальной пропаганды НДФ,  и на отчетливое осознание (опять же не без помощи матери) очевидных идиотизмов в экономической и политической системе своей страны, он, тем не менее,  продолжал полагать, что Родина  - это Родина, и любить её необходимо всякую. И не только любить, но  и служить ей, делая все, что, по его мнению,  может  вести к исправлению нравов и совершенствованию правления в родном Отечестве. Наивно? Но в юном возрасте такая наивность, скорее, правило, чем исключение...
     И вот, представляя себе будущее поприще, Тиоракис все чаще видел себя сотрудником секретной службы, причем именно её иностранного отдела, то есть политической разведки.
     Кроме упомянутых уже книг,  огромное впечатление на него произвели несколько талантливых кинофильмов, посвященных шпионажу, вообще,  и конкретным шпионам - в частности. Кинодрамы  воспроизводили  эпизоды  тайных схваток в военное и в мирное время. К чести авторов,  эти ленты не были примитивными агитками, какие снимались , например, во времена Шестилетней войны, и в которых до отвращения правильный и благородный  "наш" лазутчик неизменно натягивал нос олигофренам из вражеской контрразведки. Нет,  тут были и психологизм,  и картина тяжелых провалов,  и достойные противники,  и вынужденная жестокость,  и необходимость переступать через  родственную привязанность, дружбу и даже любовь во имя исполнения долга...
    Тиоракис мысленно  ставил себя в положение тяжелого нравственного выбора,  в котором герои оказывались по милости  сценаристов и режиссеров,  и ему   казалось, что он  к такому выбору готов. Как подобный выбор  происходил в реальности, он,  разумеется, знать не мог.
 
                * * *

    Тиоракис  числил за собой еще два качества, которые, по его убеждению, должны  были бы оказаться очень полезными в работе сотрудника секретной службы.
    Одно из них -  способность к лицедейству. Причем,  это не было  страстью изображать кого угодно, где вздумается  и по любому поводу, что могло бы составить счастье и карьеру  какому-нибудь будущему актеру.  Нет!  Это была именно способность  сыграть необходимую эмоцию или надеть на себя маску какого-нибудь состояния, или характера в силу практической надобности. Тиоракис активно пользовался таким, замеченным им за собой еще в детстве, умением, чтобы решать свои маленькие ребяческие проблемы. Он мог сыграть раскаяние, когда его не было, отчаяние, когда для него не имелось оснований, грусть, святое неведение  или непонимание, злобу или ласковость...   все, что угодно,  если  к тому была достаточная мотивация. Нельзя сказать, чтобы Тиоракис  от рождения был записным лжецом... Вряд ли  он врал больше любого другого ребенка, просто -  врал более талантливо.  Но сей талант,  иногда   позволял мальчику получить, например,   от родителей  не вполне заслуженные поощрения,  или помогал избегнуть наказаний, которые, по всей справедливости,  он должен был бы огрести полной мерой.  Природная эмоциональность,  которую  Тиоракис  в нужный момент  вполне расчетливо  выплескивал на "зрителя",  создавала у последнего ощущение полной искренности и правды...      
     Второе  качество,  относимое Тиоракисом  к своим активам,  состояло в  умении хранить свои и чужие тайны.   
    Есть немалая категория людей, для которых обладание каким-либо секретом  - пытка. Само по себе тайное знание не  может их удовлетворить.  Таким  людям  жизненно необходимо,  чтобы  ну хоть кто-нибудь знал,  что им известно нечто, не известное прочим. Тайна  жжет их изнутри, грызет и рвется наружу, пока (как правило,  довольно быстро) не находит себе самый легкий выход. Правда, миг наслаждения до обидного краток -  его сладость исчезает одновременно с перетеканием секрета в уши благодарного слушателя.         
    Что касается Тиоракиса, то его-то, как раз,   пленяло само обладание не разделенной ни с кем тайной.  Носить,  лелеять её в себе, не доверяя никому и испытывая при этом,   тихое торжество посвященности,  доставляло ему подлинное наслаждение.     Наслаждение это было тем более ценно, что  могло длиться месяцами, годами  и десятилетиями. Гордыня? Да, своего рода.
    Тиоракис как-то поймал самого себя на том, что в стремлении вновь и вновь получить это своеобразное удовольствие  он способен  облекать в ризы тайны и то, что другой молодой человек его  возраста носил бы как победное знамя,  демонстрируя всем окружающим.
 
                * * *

    Так уж случилось, что в одной группе с Тиоракисом училась Летта. Она была настоящей красавицей.  Именно красавицей, а не просто обладательницей очаровательной и,  как правило, очень кратковременной девичьей милвидности, которую находящиеся в плену собственных гормонов молодые (и не очень молодые)  самцы  сплошь и рядом принимают за красоту. Летта обладала точеным,  очень пропорциональным и одновременно ярким лицом, на котором светились,  казалось,  какой-то внутренней лаской крупные серо-голубые глаза. Пышные,  густые и очень светлые с золотистым отливом волосы составляли достойную раму изысканному портрету, в комплект к которому прилагалась соответствующего качества фигура с восхитительной талией, изумительной грудью,  а также  длиннющими и стройнющими ногами.  В общем, богиня женской прелести и любви из Кальгского эпоса - покровительница всех влюбленных, какой ее  изображают на подарочных открытках. Неудивительно, что она, едва  поступив в университет, стала его достопримечательностью, притчей во-языцех и предметом вожделений значительного круга особей мужского пола,  как из числа студентов, так и из рядов профессорско-преподавательского состава. 
    Тут надо непременно заметить, что,  несмотря на ангельскую внешность и излучаемую глазами ласковость, Летта в своем весьма молодом возрасте была уже довольно  порядочной стервой.  Наверное это качество не было присуще ей от рождения, а скорее всего являлось благоприобретенным. В её характере чувствовался некий, непонятный окружающим, внутренний конфликт, который вызывал резкие перепады настроения, довольно часто заканчивавшиеся вздорными и даже истерическими выходками. Общаться с ней было нелегко. Тем не менее, мужчины (здесь под этим термином подразумевается  вся палитра  - от только что вышедших из подросткового возраста юношей до так называемых "старых козлов"), которых она удостаивала чести носить за собой шлейф,  стоически сносили ее припадки и шли к ней в добровольное рабство - настолько сильна была её женская "манкость". Повальный мужской ажиотаж усиливало также то обстоятельство, что она, охотно разбрасывая во все стороны крючки своего необыкновенно соблазнительного кокетства,  умудрялась оставаться  равно недоступной   для всех.  Никто не мог похвастаться  обладанием ею. Это интриговало чрезвычайно! К тому же, будучи всего на один год старше Тиоракиса, Летта уже почти год была замужем. По университету ходила масса версий относительно столь раннего брака первой красавицы. И не все из них были благожелательны, особенно, если исходили от неизбежно ревнующей к её популярности  женской части университетского сообщества.

                * * *
 
Тиоракис носил в себе вполне стандартное мужское начало. Поэтому экстерьер  Летты не мог не произвести на него ошеломляющего впечатления. Но далее вступили в действие особенности воспитания и характера Тиоракиса, которые, по идее, должны бы были оставить его в аутсайдерах гонки за прекрасным миражем, но, в итоге,  парадоксальным образом принесли  ему первый приз.
Тиоракис слишком трепетно относился к женщинам. Напор в завоевании избранницы, которым хвасталось большинство его сверстников,  представлялся ему диким и стыдным действом.  Наверное,  это было следствием  того, что, начиная с девятилетнего возраста, когда отец ушел из семьи,  он  являл собой продукт так называемого "женского воспитания". Мать и старшая сестра, были в этом процессе главными фигурами. И вот теперь  каждое женское существо, вызывавшее  в нем  вполне мужской интерес,  непроизвольно и подсознательно ассоциировалось у него с  родными семейными образами. Поэтому и к подружкам, которые в положенное  время стали у него появляться, Тиоракис проявлял, наряду с нежной,  но очень уж братской  привязанностью,  прямо-таки сыновнее почтение. Это вначале приятно поражало его избранниц, но через некоторое время начинало утомлять и даже раздражать. Ведь бремя развития отношений целиком ложилось на плечи обескураженных  девиц, толкало именно их к проявлению инициативы в весьма щепетильных вопросах, а далеко не все девушки это любят и могут.
    Словом,  придя в круг университетских друзей,  Тиоракис не мог, в отличие от многих из них,  похвалиться  сколь-либо большим числом любовных побед, и даже был уверен, что не имеет к тому достаточных талантов.
     И тут - Летта!
     Тиоракиса  поразила красота девушки,  но, наблюдая коловращение вокруг неё соискателей любви,  он сразу вычеркнул себя из их числа, вполне искренно полагая, что при такой конкуренции шансов у него нет никаких.
     Если угодно, можно считать это недостатком, но собственная эмоциональность перегорала внутри Тиоракиса  как-то странно и однобоко - давая пищу богатому воображению,  но,  не разжигая страсти. Точнее, это было для него вопросом достаточно регулируемым:  страх разочарования мог заставить его придержать развивающееся чувство, и даже совсем заглушить его.
    Так вышло и в этом случае. Решив, что дело ему не по зубам,   Тиоракис не позволил себе распаляться понапрасну. Ведь нельзя же серьезно (если ты не идиот, конечно) влюбиться, например,  в какую-нибудь кинодиву с настенного календаря ?  А тут  - что-то подобное...
     Он и вел себя соответствующе. Встретив Летту в аудитории, в коридоре или в университетской библиотеке,  формально-приветливо здоровался с ней и, даже  взгляда не  задерживая,  проходил мимо   для того, чтобы заняться своими делами.  Никаких попыток заговорить, пошутить, завязать знакомство... При этом Тиоракис  активно интересовался и с явным удовольствием общался с другими девушками,  не носившими, по его мнению,   на себе столь очевидной печати небожительства и недостижимости. 
     Такое  поведение не могло не затронуть самолюбия красавицы. Что за безобразие, черт побери! Почему она не получает законной доли восхищения, обожания и  поклонения от этого весьма интересного внешне и, судя по всему,  неглупого парня?

                * * *               
      
     В какой-то из ничем не отмеченных дней Тиоракис сидел в комнате факультетского комитета МС  и двумя пальцами выстукивал на пишущей машинке заметку  для издаваемой студентами стенной газеты.
    - Давайте я вам помогу -  услышал он над собой очень характерный, нежного тембра голос - я умею очень быстро печатать, десятью пальцами...
     Тиоракис поднял голову. Это действительно была Летта. Она, как всегда невероятно красивая,  стояла над ним и едва заметно улыбалась, больше глазами, чем губами. От девушки исходил легкий,  очень приятный и чрезвычайно подходивший ко всему её облику аромат духов.
     Тиоракис смутился и заторопился с ответом:
    -  Нет, нет! Что вы! Спасибо, я сам... мне уже немного осталось.
     - А то смотрите, мне действительно не трудно - повторила свое предложение Летта, с явным интересом глядя на Тиоракиса, на его смущение.
     - Нет, нет! - снова повторил  Тиоракис  - Не беспокойтесь! Не нужно...
     Летта сделала неопределенное движение головой и пошла из комнаты, а Тиоракис,  борясь со страшным искушением посмотреть ей вслед, снова уткнулся в лист,  торчавший из каретки пишущей машинки.    
       Даже если бы он специально готовился к завоеванию внимания Летты, более точно  ему поступить бы не удалось. Красавица была явно заинтригована.
       Дальше - больше.  Через два дня стоя в очереди к раздаче в студенческой столовой Тиоракис вновь услышал тот же голос:
       - Можно я к вам присоединюсь?
       Тут уж не могло быть никаких оснований для отказа.
       - Да, да! Разумеется!
       Они обедали за одним столом,  болтали о чем-то... Летта постоянно отвлекалась от еды и разговора, поскольку было очень много желающих поприветствовать её, а Тиоракис  при этом ловил на себе заинтересованные взгляды.
       Потом это стало повторяться каждый день, и уже сам Тиоракис,  стоя в очереди к раздаче,  махал Летте рукой, обозначая свое местонахождение, лишь только она входила в обеденный зал.
       Как-то среди разной болтовни он завел разговор о городской архитектуре, упомянув творчество одного из известных мастеров, построивших несколько замечательных домов в столице.
       - А вы сможете мне их показать? -  спросила Летта.
       Они все еще оставались на "вы". Дело в том,  что Тиоракис вообще  с трудом переходил на "ты", но в данном случае и это играло ему на руку!  Слишком много мужчин пытались навязать Летте близкое знакомство, и поэтому церемонность Тиоракиса казалась ей особенно милой и, к тому же  -  стильной.
     - Конечно! Когда? - с готовностью отозвался Тиоракис.
       - Сегодня не могу... С мужем  уже договорились в кино пойти - раздумчиво сказала Летта - Тогда завтра. Сможете?
         
                * * *
          Они долго ходили по весенним улицам города. Летта стерла себе ногу,  не очень подходящей для длительных прогулок туфлей  и  Тиоракис  поймал такси. Во время всей экскурсии он не сделал даже попытки притронуться к Летте, взять её под локоть или приобнять. А тут,  сидя на довольно тесном заднем сидении небольшого автомобиля,  он невольно чувствовал тепло её бедра и голова у него не то,  чтобы кружилась, а как-то странно немела, как если бы он её "отлежал".
       Когда они доехали до места, Летта попросила не провожать её дальше, но зато, произнося: "До свидания!" - так нежно прикоснулась к руке Тиоракиса, что он переживал это прикосновение до самого утра...
       Как-то само собой получилось, что с этого момента Тиоракис стал сопровождать  Летту до её дома почти каждый день, продолжая вести себя в обычной для него манере - то есть предельно почтительно и целомудренно.
       Однажды, заметив недалеко от их пути цветочницу,  он попросил у своей спутницы извинения, отошел   и купил небольшой букет обычных весенних цветов.
     - Можно вам подарить? - спросил он Летту.
     - А можно вас поцеловать? - спросила Летта принимая цветы.
     - Запросто! - ответил Тиоракис, пытаясь скрыть за бравым тоном замешательство, а Летта, не говоря больше ни слова,  положила ему на шею под затылком свою умопомрачительную руку  и, наклонив его голову  к своей,  спокойно, как бы пробуя, поцеловала в губы... Потом они шли молча и она, взяв его под руку,  слегка прижималась к нему... Потом они долго целовались в подъезде...
     Через несколько дней они стали любовниками.       
       
                * * *

    Явное предпочтение, которое первая красавица университета отдавала Тиоракису,  не могло остаться незамеченным.  Университетские друзья стали одолевать Тиоракиса нескромными вопросами, но он,  пуская в ход все свое лицедейство,  охлаждал их любопытство совершенно "искренними" рассказами о том,  что Летта именно потому позволяет ему, чаще прочих,  находится подле себя, поскольку точно знает  -  с этой стороны никогда не будет никаких поползновений  установить власть над ней. Он был столь убедителен в разыгрываемой им перед товарищами роли преданного и не рассчитывающего ни на что пажа королевы, что только у самых недоверчивых оставались слабые подозрения  по поводу невинности его отношений с Леттой. Некоторые даже сочувствовали ему. А Тиоракис получал высшее наслаждение - наслаждение от тайного обладания. И расставаться с этой тайной ради каких-то там дурацких лавров  примитивного соблазнителя (пусть даже соблазнителя первой красавицы)  он не собирался.
    
                * * *

     Эта склонность к тайному обладанию проявлялась у Тиоракиса и в отношении к власти. 
    Вообще, властность одно из свойств личности, которые проявляются у человека довольно рано. Свою способность быть повелителем дети, как правило,  испытывают в играх со сверстниками еще в самом нежном возрасте. Древний  инстинкт требует  обрести первенство,  а с ним и власть, для начала,   хотя бы в пределах  песочницы.  Те,  кому  по силе и сообразительности трудно выбиться  в вожаки ребячьей  ватаги,  охотно властвуют над кукольной семьей или армией оловянных солдатиков...
     По мере взросления и обретения опыта  инстинкты уступают место разуму (люди все-таки!) и уже далеко не все, по здравому рассуждению, сохраняют  желание непременно руководить действиями других людей или, не дай Бог,  их массами.  Слишком хлопотно. Добиться своего, если  только честолюбие не стало самоцелью,  можно и более скромными инструментами.
     Тиоракис в детстве никогда не был лидером. При неплохом физическом развитии, ему для этого явно недоставало инициативы,  напора, отчаянности, реакции... Он осторожно уклонялся от участия в жестоких или рискованных забавах,  где выковывается  авторитет маленьких сорванцов.  Драться он тоже не любил и, скажем прямо - боялся, но,  будучи прижат  к стенке,  мог дать достойный отпор.  В общем,  никогда не был он ни маленьким жестоким вождем (какие часто руководят дворовыми  или школьными ватагами),  ни забитым  парией,   каковые тоже являются непременным атрибутом  своеобразной детской иерархии.    
               
                * * *

       Как-то в  шестом, кажется,  классе лицея он получил возможность испытать меру своего честолюбия  и  амбиций.
     Было время  выборов "Командиров  соколиного крыла" - так назывались предводители отрядов  детской патриотической организации "Соколята".  В эту организацию, надо сказать,  входили практически  все школьники в возрасте от десяти до четырнадцати лет.       
     Вот и однокашники Тиоракиса выбирали "Командира соколиного крыла" своего отряда. Выборы происходили, разумеется,  под патронатом представителя лицейской организации "Молодых Соколов",  в которой  состояли многие старшеклассники. Здесь же,  совершенно непременно,   присутствовала  и классная дама.
     При таком  идеологическом и административном обеспечении избирательной компании  у имевшегося  неформального лидера класса шансов на избрание не было никаких. Низший балл в четверти по "Родной литературе" и  три  записи  в  штрафном журнале у самого директора лицея  делали его кандидатуру заведомо не проходной. 
     Кто-то предложил Тиоракиса. Успеваемость - в пределах нормы, начитан, язык подвешен, поведения не  то,   чтобы примерного, но и не буйного.  Тиоракису, чего скрывать -  было лестно. Особенно  ему нравилось,  что   можно будет нашить на рукав форменной лицейской куртки  желтый шеврон. К внешним атрибутам власти он был в ту пору неравнодушен.
    В общем,  выбрали.
     Свое назначение  Тиоракис почти сразу отметил административным  подвигом. На первом же заседании  лицейского "Совета командиров",  в котором ему довелось участвовать,   он выдал "на гора"  столько талантливой и не по годам витиеватой демагогии,  что под её напором  классу   вручили переходящий поощрительный вымпел.   
Избиратели были восхищены,   и Тиоракис некоторое время купался в лучах славы.
    Но потом оказалось,  что свалившуюся на него малую толику власти и причитавшийся к ней  красивый желтый шеврон нужно отрабатывать. Получалось, что  право диктовать волю другим неизбежно связано с потерей части собственной свободы. Нужно встраиваться в систему. А разбросанной натуре Тиоракиса строгая система претила. Ну, что это,  в самом деле? Когда хочется играть в мяч или просто носиться с товарищами в ближайшем к лицею парке   - тебя  зовут на очередное заседание совета; хочется  почитать интересную книжку  -  а тут, сиди и выдумывай какой-нибудь занудный "план мероприятий"; а то -  вместо беззаботной болтовни с друзьями  -  заставляй их выполнять какое-нибудь скучнейшее "поручение"...  Тоска!
     Короче,  успешно "завалив"  уже к концу следующей  учебной четверти порученное ему дело,  Тиоракис лишился  первой и последней в своей жизни руководящей должности. Он не особенно расстроился по этому поводу, сожалея лишь о необходимости спороть с рукава куртки так нравившийся ему желтый  шеврон.
       Потом Тиоракис как-то заметил для себя,  что даже среди сугубо вымышленных литературных героев, и среди исторических персонажей,  так или иначе препарированных тою же литературой, его  гораздо более интересуют и  привлекают разного рода "тайные советники вождей", "серые кардиналы" и прочие загадочные личности,  определявшие судьбы стран и народов,  действуя  исключительно интеллектом,  из-за кулис, чем очевидные титаны  силы и духа, увенчанные за свои подвиги коронами повелителей империй, или лаврами непревзойденных  полководцев, застывшие в бронзе и камне величественных монументов. Отсюда, наверное,  выросло упомянутое уже увлечение юноши разного рода повествованиями о хитроумных  дипломатических и тайных шпионских схватках, что, собственно, почти одно и тоже...
    Вот с таким нехитрым багажом  Тиоракис и отправился на первую в своей жизни встречу с вполне реальными людьми из секретного ведомства.