Вспоминаю

А что остаётся делать? Старость она и есть - старость. Но вспоминать приходится не в смысле, как вспоминает Алла Борисовна Пугачева. Совсем по-другому. Был ли плодотворным мой труд в те далёкие времена СССР?
Наверно, был. Не шумный, не со свистом и даже не с громким хлопаньем дверей.
Уходил тихо. Пытались задержать без лишних усилий. Приходил в другие двери. Встречали без цветов и криков "браво!"

Все мы тогда искали, где лучше. У меня сохранилась Трудовая книжка", в которой вкладыш к концу стал тяжёлым от записей "Принят" - "Уволен".
Кем я только не поработал! Даже кочегаром! Советской Власти кочегар был нужен даже больше, чем квалифицированный рабочий.
 
Мы при Советской Власти до того все доучились, что кочегаром брали даже по-совместительству. Слесарем-сборщиком был. Учителем рисования, черчения был. Методистом был. Инженером-конструктором был. Дизайнером был. Художником-оформителем был. Резчиком по дереву был. Дворником был. Сторожем был. Электриком был. Сантехником был. Даже плиточником был. Сварщиком был в цехе Автосборки.
Что из этого всего я почерпнул? Ничего! Вот, решил быть писателем. Кстати, меня так и отмечают в Интернете - Мухачев Валерий Павлович - художник, поэт, писатель, журналист!
Приятно, конечно. Но я, ведь, быть поэтом и писателем не учился! Просто стал!
Дело в том, что сторожем или дворником работать меня сейчас никаким гонораром не заманить.
А писать стихи - работа не пыльная. Проза тоже не утомляет. Вот для рисования нужны условия. Чтобы не травили бромом бездарные завистники. Представьте себе, художники - народ злой. Рисуют плохо, но каждый день. Для того, чтобы стать Репиным или хотя бы - Суриковым, не говоря уже о Рембрандте, таланта нет и не предвидится.
А славы хочется! У нас Холмогоров Алексей Павлович, который пытался учить меня живописи пять лет, говорил при мне по телефону: - Пока я - первый художник в Удмуртии, будет так, как я скажу!
Первым-то он был только потому, что конкурента Якушева помог убить. Руками художника. Якушев мог стать великим, но страшно пил. Не помню ни одного художника, кроме этого Холмогорова, чтобы кто-то не пил. Все пили!

Холмогорову было нельзя! Гнил человек на корню. Меня сначала Холмогоров выделял.
А когда получилось так, что он стал засматриваться на мой рисунок слишком внимательно, отчего даже стал стесняться, тут и пошло недоразумение.

Требовал поставить тройку за композицию, которая оказалась лучше придумана, чем у него. Слава богу, что Художественный Совет отстоял, поставили четыре. Хотя пятёрка светилась ярким лучом!
Вот, сейчас сижу в квартире один, никто не мешает вспоминать. Все уже умерли - великие и завистники. Молодёжь даже не знает меня, как я выгляжу. Я - никто.
Меня нет!
Однажды раздался в квартире дикий звонок в дверь. Пришли два молодых и крепких.
То ли ФСБ мной заинтересовались, то ли пришли два санитара из Психиатрической клиники.
Придирались к газовой плите, которую до них специалист проверил и замечаний никаких не сделал. Искали деньги. Требовали за мифические приборы заплатить сначала 37000 рублей, потом опустились до пяти тысяч. Выпроводил без вреда своему здоровью.
Что же я вспомнил-то в результате?
Вспомнил, что могу ещё работать и работать! Но тут мне пришла мысль в голову, что в моём возрасте нужд у меня мало. На лекарства мне работать не надо, потому что я их не принимаю. Нет смысла! Кушаю я примерно то же, что кушает Путин Владимир Владимирович, то-есть, каши. Удивляюсь, как это мы едим одинаковую пищу, а получаем денег жутко по-разному!

Ну да это к воспоминаниям пришивать не стоит. В общем, есть у меня подозрение, что вспоминать нас с Владимиром Владимировичем будут одинаково, не смотря на разные по размерам гонорары. Его будут поругивать, а меня, глядя на сто пятьдесят пейзажей и портретов, вспоминать, где и когда меня видели?

В общем, я не сомневаюсь, что занял ту самую нишу в жизни, которая мне была приготовлена всевышним. Надеюсь выполнить задание бога до конца! Ведь я ещё не умер!

Апрель