ДОМ над Темзой. Главы 41, 42, 43, 44, 45

ГЛАВА 41.

Самолёт снижался. Внизу, сквозь  облака, всё яснее проступали  величественные  хребты  Кордильер. Самолёт попал в циклон, и могучую машину бросало из стороны в сторону. В пассажирском салоне, наступила напряжённая тишина. Только самые бесстрашные пассажиры, отваживались смотреть в иллюминатор и потому могли понять, как близок  их самолёт к катастрофе. Острые вершины и пропасти простирались внизу до самого горизонта, и шансов на аварийную посадку у воздушного лайнера, не было никаких. Наконец, самолёт выскочил из циклона,  и полёт стал плавным. Все вздохнули с облегчением. Никто не видел, как, пролетая слишком низко над горами, самолёт зацепился хвостом за острый выступ горной вершины. Хвостовое оперение самолёта, словно срезанное гигантским ножом, отлетело. Теперь самолёт представлял собой неуправляемый болид, который рухнул на снежный склон огромной горы. По инерции, продолжая  движение вниз, самолет потерял крылья, и теперь его фюзеляж, подобно веретену заскользил вниз по склону, прямо на скалы. Когда до скал оставалось совсем немного, между остатками самолёта и скалами, сошла снежная лавина, которая, словно подушка, затормозила стремительное скольжение несчастного самолёта.   Фюзеляж, уткнувшись носом в гору снега, остановился в нескольких метрах от смертоносных скал.
В салон самолёта, где теперь, полностью отсутствовала  задняя часть, через огромную дыру, оставшуюся от хвоста, заползал чудовищный холод и сыпался мелкий и злой снег.
Первое время после катастрофы, пассажирский салон выглядел, совершенно безжизненным. Но, через двадцать минут с передних сидений медленно и с трудом, один за другим поднялось трое молодых парней. Они ошеломлённо осматривались. Все трое были друзьями, ещё со школьной скамьи, вместе поступили в Кембридж, в медицинский колледж. После первого курса, родители отправили их  на каникулы в Мексику.
Первоначальный осмотр был безрадостным: из пятидесяти пассажиров - двенадцать человек погибло, ещё девять были серьёзно ранены.  Джеф, Эдвард и Джон, стали искать тёплую одежду и еду. И, того и другого оказалось, до отчаянья, мало. Джеф пробрался в кабину пилотов и увидел, что второй пилот погиб. Первый пилот ещё был жив, и Джеф,  стал спрашивать у него, о том, где находится самолёт.
- Сьерра-Невада… Сьерра-Невада…Сьерра-Невада – хрипел пилот, пока не потерял сознание. 
Как выяснится позже, в гибели самолёта были виноваты не только циклон, но и пилоты.
По непонятной причине, они, отправили неверные координаты своего местонахождения. Диспетчерская  Мехико, дала указание на подготовку к посадке  - и самолёт пошёл на смертельное снижение.  Ничего этого,  не знали пассажиры. В кабине пилотов Джеф обнаружил ящик с вином. 
- Ну, что ж – подумал Джеф, - хоть какие-то калории.
- Но, теперь  понятно, почему мы так нелепо вынуждены погибать, - глядя  на раскупоренные бутылки,  с негодованием сказал, пробравшийся в кабину  Эдвард.
- Ничего парни! Выберемся! – бодро заявил  Джон. Он нашёл карту, и, водя по ней пальцем, продолжил – мы находимся  у края горного хребта. Спустимся с гор, и вот она – зелёная долина!
- Постой, постой,  ты, что собираешься идти пешком через горы?! А, раненные? А, снег, который по пояс? У, тебя есть лыжи и или альпинистское снаряжение?! Или, хотя бы компас?!
- Ребята, успокойтесь, нас найдут! Ведь на радарах в диспетчерской было видно, где исчез наш самолёт. Надо немного подождать – сказал Джеф.
И, все трое вернулись в салон. Найденные продукты и вино, распределили на несколько дней. Из подручных материалов, ребята соорудили шины, и наложили их на переломы раненных, а из, найденной в сумках одежды, сделали им перевязки. Из чехлов сидений, соорудили одеяла. Обломками, сумками и чемоданами,  закрыли дыру в задней части фюзеляжа. Так прошёл первый день, второй, третий…шестой…Помощь всё не приходила. Раненные,  постепенно умирали один за другим. Наконец, оставшиеся в живых, собрались на совет. Все молчали, но уже мало кто сомневался, в том, что поиски самолёта прекратились и надеяться им теперь, нужно только на себя.
Было решено, кого-то отправить за помощью через горы. Все были согласны.
Однако, никто, из согласных, сам, не  хотел идти  через горы, понимая, что это - почти верная смерть.
Наконец, в смертельно опасный  поход, вызвались идти Джон и Эдвард, самые молодые и сильные, из оставшихся в живых.. Но, совершенно неожиданно для всех, к ним присоединился щуплый, и до этого, совершенно не приметный парнишка. Звали его – Билл Эксон.
                …………………………………………………………………………………

За два месяца до вышеописанных событий в Лондоне, в дом к Биллу Эксону
заявился  бомж. На нём были рваные штаны, и свитер, до того заношенный, что из него во все стороны торчали шерстяные нитки. Этот странный гость, ни у кого не вызвал удивления, так-как Билл водился с самым разным людом,и были среди его знакомых экземпляры и похлеще.  Гость  назвался Томом Стоуленом. От лица некой загадочной особы, Том  вручил Биллу билеты в Мексику на двоих, и банковскую карточку, где были необходимые для путешествия средства. Обрадованная Джоан, вскоре присоединилась к Биллу.
                ………………………………………………………………………………….

Первым пунктом в путешествии Билла и Джоан по Мексике - был полуостров  Юкатан. Здесь находилась колыбель великой цивилизации Майя. А, кроме того, это было место необычайной красоты. После блеклых красок родной Британии, яркие цвета неба, моря, экзотической природы и тропических птиц, особенно, поражали и радовали влюблённых. Два месяца Билл и Джоан, самозабвенно изучали остатки великой цивилизации: лазили по многоступенчатым пирамидам Юкатана, изучали раскопки и ходили по музеям. Билл делал записи, и не расставался с новым ноутбуком Что-то читал в нём о древних индейцах Майя,  и сверяясь с этой информацией, проходил десятки километров по древним развалинам. Непостижимым образом, в безбашенном  разгильдяе и безнадёжном балбесе, стал проявляться неутомимый исследователь. Словно невидимая сила, развернула бурный поток энергии Билла с бесконечных авантюр, на познание и исследование. И, всё больше проявлялся в нём дух  его деда – Генри Эксона.
К концу второго месяца, изнурённая походами по тропикам Джоан – взмолилась об отдыхе. Да, и Билл, и так-то не слишком крепкий, был, совершенно, без сил. И, они решили перебраться  для отдыха в Акапулько, курорт на тихоокеанском побережье Мексики, там отдохнуть, а затем, с новыми силами заняться цивилизацией Ацтеков в Мехико. Они взяли билеты на чартерный рейс Мехико - Акапулько.
                ……………………………………………………………………………………………


Самолёт рухнул в отрогах  западного Сьерра-Мадрэ. После катастрофы, Билл пришёл в сознание, только на третий день. У Джоан были переломы и ушибы. И, ей с каждым днём становилось всё хуже. Билл понял, что если Джоан не будет оказана нужная помощь, то ей не миновать конца. Вот почему он вызвался в опасный поход. Он верил, что до долины не так уж далеко, а по снегу ему, с его лёгким весом пробраться будет несложно.
Из внутренней обшивки фюзеляжа были сшиты спальные мешки. И отважная троица двинулась в путь, держа направление по солнцу на запад. Шли они медленно. На высоте кислорода было мало и дышать было тяжело. Но, они шли и шли. Им казалось, что самое тяжёлое – это забраться на вершину хребта, а там, согласно карте и последним словам пилота, должна была появиться зелёная долина. Но, когда они добрались до вершины, они были потрясены. Они увидели, вместо ожидаемой долины, простиравшиеся  до самого горизонта  заснеженные горы. Ошибка, погубившая самолёт, становилась понятной. Ещё стало понятно, что имеющейся скудной еды, не хватит троим  на дальнейший поход.. Эдвард вернулся назад к фюзеляжу, а Билл и Джеффри двинулись дальше.
Они шли десять дней  Порой, они падали без сил. Но, поднимались и шли снова. Друг другу они поклялись, что будут идти вперёд, пока живы.
На одиннадцатый день они стали спускаться к долине. Впереди зеленела трава, и
они, впервые за много дней,  увидели воду. По дну долины текла горная речка.
Наконец-то, они могли  напиться живой воды, а не растаивать во рту снег. Первая радость,  однако, вскоре сменилась разочарованием. Чтобы идти дальше к людям, нужно было перебраться через бурную горную речку.  Это было опасно даже для людей и покрепче, а, измученных  Билла и Джеф,  поток унёс бы, как щепку. Два дня Билл и Джеффри пили воду из речки и ели траву.  На третий день, на другом берегу реки появился всадник на лошади. Это был местный фермер. Парни кричали изо всех сил, но шум горной речки, заглушал их голоса.
Фермер догадался, что двое заросших и чудовищно исхудавших парней, попали в беду. Он, написал записку, завернул её в бумагу, и перебросил через речку. Парни написали ответную записку, и с трудом, но перебросили её фермеру. Так началось спасение, оставшихся в живых  рейса 2235 . Через несколько дней, два военных вертолёта, вылетели за узниками Сьерра Мадре.  На борту одного из вертолётов,  вылетел в поисковую экспедицию Билл Эксон. Без него найти  белый фюзеляж, сливавшийся с окружающим снежным ландшафтом, было бы невозможно.


ГЛАВА 42.

Я сидела на бульваре Ричмод-хилл, и смотрела на Темзу.
Пришло время прощаться. И необходимость покидать  сказочный холм, отзывалась
во мне, острой душевной болью. Я размышляла, о том, как и когда, это местечко, совсем не похожее на остальной Лондон, так  прочно поселилось в моём сердце? Я. смотрела и смотрела, будто пыталась удержать в памяти,   навсегда - прихотливые извивы Темзы, и маленький зелёный островок на ней, словно  плывущий кораблик,  и бархатные лужайки с пёстрыми коврами цветников, и  могучие дубы и ели, над изумрудными склонами, сбегающими к реке.И,далеко на горизонте, меловые холмы, замыкающие Лондон, словно в огромную чашу.
Все мои земные дела были закончены,  и мне пора было уходить к Генри.
Но, крепко держал меня Ричмонд над Темзой. Держал и не отпускал. Чтобы отодвинуть  время ухода, я потянулась к газете, брошенной кем-то, на лавочке, где я сидела.
- Посижу ещё немного, почитаю,- обманывала я себя, пытаясь хоть немного отодвинуть время расставания. Кто подкинул мне эту газету, неизвестно, но то, что я прочитала в ней, резко изменило мои планы. На первой странице была статья об авиакатастрофе, произошедшей в горах Мексики. В статье сообщалось о том, что в пропавшем самолёте, находилось несколько британских граждан.
В списке пассажиров злополучного самолёта, я обнаружила имена Билла и Джоан. В статье сообщалось, что после безуспешных попыток обнаружить самолёт, поиски были прекращены.
Это был удар такой силы, что понадобились  всё моё самообладание, чтобы не закричать и не начать биться головой о ближайший дуб. Чувство вины, накрыло меня - ведь это я, отправила влюблённых в  роковое путешествие.   

От ричмондского холма до лондонского аэропорта Хитроу,  рукой подать, точнее пять минут лёта на юго-запад. В Хитроу, я беспрепятственно проникла в Боинг, отправлявшийся  в Мехико. Уже в Мексике, когда  самолёт пролетал над Кордильерами, я поняла, какая непростая задача стоит передо мной. Даже моя способность быть невидимой и летать, не могли мне помочь. Слишком велики и неприступны были Кордильеры. Летай, не летай, а найти крохотный белый самолёт в гигантских белых заснеженных складках гор, всё равно, что найти иголку, в стоге сена. Да, и не было у меня времени на поиски – ведь каждая минута промедления, уменьшала вероятность найти живыми, попавших в снежный плен пассажиров злополучного рейса.
И, вот я  в Мехико. Но, что делать дальше?!
Первой моей мыслью было -  нанять поисковый вертолёт, и вылететь к месту предполагаемого падения самолёта. Там, можно будет покинуть вертолёт и перейти на автономный бреющий полёт, повторяя контуры гор. Для передышек возвращаться в вертолёт. Это очень удобно, но…  как к моим манёврам отнесутся пилоты?  Человечество пока не готово к зрелищу пожилого бомжа, порхающего, над горами, как бабочка.
Да, и будьте уверены, Интерпол быстренько заграбастает меня, прямо в полёте.  С алчным человеческим миром, я уже давно находилась в контрах. Это надо было признать. Но, с тех пор, как я получила возможность менять частоту своего тела, я смогла попасть в альтернативный мир и там  довелось мне  убедиться  в том, что действительно существуют и Кощей, и Леший, и Домовой, и Кикиморы и Баба-Яга и прочая интересная публика.  Я  всех их видела, когда меняла частоту своего тела, и попадала в мир эфирный.  Обитатели этого странного тонкого мира -  людей  не видели в упор, и в их мире, рассказы о каких-то существах,  называющих себя человеками, воспринималось так же, как в  мире  людей, сказки о гномах, Кикиморах, Леших или Домовых. Их мир был по-своему прекрасен, и со временем, у меня там появились знакомые. Например, густо оклеветанная в человеческом мире Баба-яга. Люди, вообще, склонны о других, судить по себе. Вот и этой лесной старушке, люди приписали коварство и постоянные козни, которыми люди сами грешат с давних времён. А, на самом деле, это была безобидная колдунья-надомница. Что верно, то верно - она не любила людей. И, было за что. Люди постоянно винили её во всех  своих  невзгодах, будь то падёж скота или неурожаи, пожары или засухи, разнообразные  телесные немощи, и даже междуусобные интриги, склоки и драки. 
На время поисковой экспедиции, я одолжила у старушки Яги, её запасную ступу.
Сама Яга летала уже на новой усовершенствованной ступе, построенной на принципе использования  сил  гравитации.  Но, прежде, чем двинуться в горы, я решила провести пробный полёт. Бабкина  ступа оказалась совершенной бестией. Она  всё время норовила вытряхнуть меня из себя, и летать отдельно. Наконец, ей это  удалось, и она,  вихляясь, стала от меня удирать. Когда я её настигла и запрыгнула в неё,  она с размаху хлопнулась на землю и развалилась на куски. Мне  стало понятно, почему Яга избавилась от этого  стервозного агрегата.
Осматривая синяки и ссадины, я поняла, что сказочный народец – существа   игривые и безобидные,  но ненадёжные, словно дети. А, может – это и было детство человечества.  И, чтобы его не затоптали более развитые, практичные и бессовестные потомки, детство человечества перевели в другой частотный диапазон существования. И оставили в сказках для детей.
Я уселась под пальму и задумалась. Стоило ли прилететь на другой конец света, чтобы понять, как я никчёмна, беспомощна и бесполезна..
Вообще-то я атеистка.  Но, атеистка  так себе.  Атеистка для показухи, и тогда, когда дела идут хорошо. А при первых же трудностях, бухаюсь на колени и молюсь. Вот и сейчас, у меня зачесались коленки, и я стала истово молиться  Богу, пресвятой Богородице, и всем святым подряд.  Самозабвенно погрузившись в процесс, я не сразу заметила, как рядом со мной уселся смуглый индеец и стал с интересом рассматривать меня  маленькими, чёрными, чуть раскосыми глазками.

- Вам,  чего? - спросила я, забыв о том, что я невидима.
- А, вы, как думаете? – ответил мне странный индеец.
- Я думаю о том, любезный, как вы смогли меня увидеть? Выкладывайте – кто вы,
  и что Вам от меня нужно? 
- Это, Вам, что от меня нужно? –  отвечал незнакомец.
- От Вас – ничего! Ходят тут всякие… - заворчала я.
- А, не вы ли минуту назад, призывали все крестные силы к себе на помощь?- 
- Ну, призывала. А, вы тут при чём? Разве вы похожи на крестную силу?
- Ну, извините, крыльев не носим! На работе не положено, - сказал незнакомец, и на мгновение его чёрные глаза сверкнули странно знакомым мне, зеленоватым пламенем..
- Ааа…!  Ну  и горазд же ты принимать разные обличья! Просто зависть берёт!
- Работа  у нас такая – самодовольно молвил «индеец».
- Ну, здрасьте, Лисавета Патрикеевна, она же Санта-клаус, она же чёртов адъютант, она-же индеец-мексиканец, - спасибо, что явились! Но, учти, это тебе не тройное сальто назад крутить! И, я не уверена, что предстоящая задача, по силам  даже тебе.
- Обижаете, Ваше благородие! Вы забыли, как я нашёл вас в сирийской пустыне?
Заметьте, не на поверхности песков, а в подвале, куда вы по дурости свалились!
- Ладно, чудодей. Действуй!
Через минуту, «индеец», пропал, будто и не было его вовсе.
Ещё минуту я смотрела на место, где только что, сидел гость, и думала:
- Не померещилось ли мне!

Прошло,  довольно много времени, и «индеец» вернулся. Мне показалось, что он
даже слегка запыхался.
- Ну?! – кинулась я к нему.
Индеец отдышался, и лишь потом заговорил:
- Самолёт я нашёл. Но, на этом хорошие новости кончаются.
Оставшихся там в живых, если не принять меры, скоро прикончат голод и холод.  Билл и ещё один пассажир, вызвались идти за помощью через горы, но это, почти самоубийство.
- А, мы–то на что?- закричала я.
- Не вы, а я! – сказал «индеец», - вам самим туда не долететь. Слишком  далеко. И ни вертолёт, ни ступа вам не помогут – добавил он ехидно.
- Козлищев, миленький, я вспомнила, что у тебя есть чудесная фляжка, с неиссякаемым волшебным бальзамом!
- Мадам, за кого вы меня держите? Уж, я, как–нибудь, разберусь со своим арсеналом.
-А,мне, что делать?
-Ждите! – сказал индеец и исчез.

Но, разве могла я ждать! У меня была карта, с отмеченным на ней квадратом падения самолёта. И, вскоре,  я оказалась у подножья хребта Сьерра-Мадре.
Я медленно  поднималась над горами. Но, на высоте примерно две тысячи метров, я почувствовала, что моё невидимое и невесомое тело, перестаёт мне повиноваться. Или из-за разреженного воздуха, или из-за низкой температуры,я стала терять высоту. Тонкая материя, из которой состояло теперь моё тело, стала  сгущаться и тяжелеть. И, вскоре, как птица с перебитым крылом, я рухнула на вершину скалистой горы.
- Как глупо, - подумала я,- вот так,  по-идиотски, закончить свою жизнь.
Я начинала замерзать. Собрав все силы, с огромным трудом, я стала спускаться вниз, к блаженному теплу долины. Насколько громоздко и неуклюже человеческое тело, теперь я остро  чувствовала, по контрасту, выйдя из тела эфирного. Моё плотное тело,  голодное и замёрзшее, еле-еле перемещалось по уступам каменистого утёса, и в конце-концов, я сорвалась в трещину. Летела я очень долго. Так долго, что мне казалось, ещё немного, и вылечу с другой стороны земного шара, например во Вьетнаме. Но, в конце концов, я оказалась в большой подземной пещере. К, счастью, там было очень тепло. Через какое-то время, меня окружили маленькие смешные человечки, бородатые  и в цветных колпачках.
- Вы гномы! – догадалась я.
Человечки закивали. Я поняла, что в тепле я опять вернулась в эфирное тело, поэтому и смогла гномов увидеть, а гномы увидели меня.
- Вы, тут в горах всё знаете,- обратилась я к горным человечкам, - А не встречался ли вам  в ваших владениях белый самолёт. Частично разрушенный. Гномы опять закивали головами.
 - А, не могли-ли вы помочь уцелевшим пассажирам?!
Тут заговорил самый бородатый из гномов. Наверное, он был старший:
- Мы не помогаем людям. Они слишком плохо обращаются с природой. Взрывают
горы, по-варварски,  грабят земные недра и бездумно загрязняют воду, воздух и землю.
- Ну, не все люди одинаковы. Те, что сейчас погибают в самолёте, собираются быть врачами, а некоторые и учёными.  Помогите мне. Выведите к самолёту. Вы же можете.
- Можем, но не будем. Смысла нет. Чем вы в одиночку, поможете больным и замерзающим? Мы выведем вас к тем путникам, которые движутся сейчас через горы. И гномы повели меня по узким круглым тоннелям, прорытыми в глубине гор, этим трудолюбивым народцем.. Идти пришлось долго, наконец, туннель начал подниматься к поверхности земли. Когда в отверстии над головой, я увидела  синее небо, гномы надели на меня, нечто, похожее на лёгкую шубку и исчезли. Я вылезла на поверхность. И увидела впереди две фигуры. Они шли еле-еле. Казалось, что они вот-вот упадут и не поднимутся больше. Я подлетела поближе. В одном из путников я узнала Билла. Лицо у него было обожжено солнцем, и исхудало так, что напоминало череп, плотно обтянутый коричневой кожей. Острая жалость нахлынула на меня. Тут путники сели отдохнуть, и с огромной радостью, я увидела у них в руках, хорошо, знакомую мне из сирийского похода, особую волшебную фляжку.
- Значит, успел! - с благодарностью подумала я про Козлищева.
Но, моя помощь, пригодилась тоже. Путники были истощены, и я попеременно, подхватывала  и приподнимала, то одного, то другого. Вес их уменьшался, они не проваливались в снег, и идти им было гораздо легче. Так прошло несколько дней. И, наконец, Билл и Джеф, вопреки всем мыслимым и немыслимым  представлениям о человеческих возможностях, смогли выйти из горной западни.

ГЛАВА 43.

Всё хорошее когда-то, кончается. Плохое – тоже. Но, всегда, конец одного, является началом чего-то другого, даже если мы об этом не знаем. Все люди  по отношению к своей текущей жизни, делятся на две части: люди из первой части считают, что живут один раз. Эти люди, славятся тем, что стремятся захватить, как можно больше земных благ за свою единственную жизнь, и не останавливаются в этой страсти, ни перед чем. Ко второй части человечества относятся люди, истинно верующие. Однако, у всех верующих  единого миропонимания нет. Часть верующих считает, что, прожив одну жизнь и умерев, они в назначенный час восстанут из гроба и предстанут перед страшным судом. По результатам этого суда,  кто-то будет вечно гореть в адском огне, а кто-то вечно наслаждаться. Какая скука!
Есть верования более гибкие, и в плане педагогическом более целесообразные.
В этих верования – качество каждой следующей жизни зависит от результатов предыдущей жизни.
Как дела обстоят на самом деле – неизвестно. С того света никто не возвращался, а отсутствие достоверной информации всегда порождало множество разнообразных фантазий и мифов, и поэтому, у Человечества всегда  был большой выбор, во что верить.
Каждый верил в то, что ему приятней или удобней, если доминирующее в данной местности и времени официальное верование, или господствующие предрассудки
были не против.
Так уж вышло, что пришлось мне пожить и среди первых, и среди вторых, а ещё побывать  в других измерениях. И, теперь я понимала, что наша жизнь – вечна. Словно нить в бесконечном ковре, она, то появляется на лицевой стороне этого ковра  (жизнь), то уходит в изнаночную часть (смерть).
Всё, что выпало мне прожить в этой земной, такой разной  жизни, закончилось. Всё, что могло дать мне общество, я уже получила,  и оно (общество), становилось мне помехой. Но, перед тем, как покинуть земной мир, мне очень хотелось встретиться со странным существом, которое, так лихо, принимало самые разные обличья. И то, что это существо, появлялось в самых трудных для меня ситуациях, наводило меня на определённые мысли.
- Неужели,- думала я, - мой личный Ангел-хранитель, часто выглядит, как клоун?!
- А, какая ты сама, такой тебе и Ангел-хранитель достался! – весело отозвался знакомый голос. И, возле пальмы нарисовался…  Козлищев. Выглядел он ослепительно - в смокинге, в цилиндре, в белых перчатках, и в белой крахмальной рубашке.  Всё это было новым и чистым.
- По какому случаю,  ты так вырядился? - чуя недоброе, сварливо ответила я - небось, опять будешь пытаться тащить меня  в пекло?
- Отчего бы и нет!- беззаботно  отвечал Козлищев,- очень рекомендую вам:  Волькан-де-Фуэго- де-Колема, штат Халиско.. Это здесь неподалёку.
- Чего, чего? – не поняла я.
- Вулкан такой. На  западе Мексики. В нём только, что началось извержение – уточнил Козлищев.
- Вот, уж чего-чего, а скакать в жерло действующего вулкана мне ещё не приходилось!- воскликнула я.
- Ничего сложного – жизнерадостно заверил меня Козлищев – я тебя подтолкну!
- Спасибо, друг! Но, прежде чем сигануть в огонь,  мне хотелось бы узнать, что со мной было, после того, как я  замёрзла в магаданской шахте? – спросила я у элегантного Козлищева.
- Ничего особенного! Это был небольшой спектакль по мотивам ваших представлений о потустороннем мире!- засмеялся Козлищев. .
- Ты, хочешь сказать, что ни Ада, ни Рая не существует?!
- Именно, это, я хочу сказать. И, Ад и Рай придумали в ваших церквях, костёлах, мечетях, синагогах, соборах и храмах. Надо же, как-то управлять, таким беспокойным, хитрым, алчным, и бессовестным божьим творением, как Человек.
- И, что мне теперь, не верящей в устои мироздания, прикажете  делать? – спросила я, у ухмыляющегося Козлищева.
- Попытаться узнать мир, таким, каков он есть, на самом деле! В меру ваших очень скромных возможностей – сказал Козлищев, и  протянув мне руку,  добавил.
- Ничего не бойся!
И, мы, держась за руки, полетели  на запад, туда, где горел закатным оранжевым огнём, безбрежный Тихий океан. Над огромной горой де Колема, в мексиканском штате Халиско, поднимался до самого неба серый столб пепла и дыма.  Из жерла вулкана, вырывалось яркое пламя.  Почти животный страх охватил меня, когда мы поднялись в дымном столбе над пылающей бездной.
- Ничего не бойся – опять услышала я рядом с собой.
- Розалия, ты смелая, ты сможешь! – сказала я себе, потом зажмурила  глаза и разжала руку…

              ………………………………………………………………………………………………

Я проснулась на берегу  лесного озера. Вокруг озера высокой стеной стояли огромные сосны и ели, и в зеркальной глади воды, они отражались малахитовой каймой. Странный  закатный свет разлит был повсюду, хотя  солнца не было видно. На противоположной от меня стороне озера, виднелись величественные горы, со снежными вершинами. Место показалось мне очень знакомым. 
- Ну, конечно! Я узнала его - это озеро называлось Светлое, и я помнила его с давних времён моего детства. Это были заповедные  места, ещё не разорённые ни войной, ни революцией, ни интенсивным земледелием. Но, была  в знакомом  ландшафте, одна странность – он был лёгким, словно несущимся ввысь, и невероятно, по - неземному прекрасным.  Да и не было в Пензенской губернии никаких гор!  Я подумала о том, что если мне удастся посмотреть на местность сверху, я смогу понять, где я нахожусь.
Я, вспомнила, что могу летать, только на этот раз, у меня не было с собой волшебного пальмирского снадобья, и я никак не могла вспомнить нужные заклинания. Только память о былом состоянии лёгкости и полёта были со мной. Этого оказалось достаточно - и я плавно стала подниматься  над озером.
Я поднималась всё выше и выше и подо мной, оживали и принимали яркие и зримые формы, все прекрасные образы, когда-то созданные моим воображением, в самые тяжёлые моменты моей земной жизни.
Закрывая глаза в мрачном заполярном бараке в Магадане, я уходила в волшебную страну. Всё, что любила, я рисовала в своём воображении и созданную, моей фантазией страну, я назвала страной Света – Светландией. 
Всё, что было дорого мне – я поместила в Светландию и она жила во мне, давая силы   не терять присутствия духа, даже в самых  беспросветных моментах моего земного существования.  Для того, чтобы уйти в Светландию - мне достаточно было закрыть глаза, и немного напрячь воображение.
А, сейчас, я поднималась всё выше и выше, и  подо мной, словно живая географическая карта проявлялась и оживала моя волшебная страна. Я видела её воочию, и это было удивительно. Я видела золотые купола  храма Мудрости.
Я пролетала над хрустальными полупрозрачными готическими башнями дворца Искусств, я опускалась пониже и видела кольцеобразное воздушное строение, состоящее из множества отдельных круглых зданий – это был храм Улыбки.
Я видела, придуманные мною реки – и эти реки текли к тёплому морю. А, на зелёных  гористых берегах этого моря стояли,  настоящие любимые мною крымские дворцы: Ливадийский, Воронцовский, Кичкинэ… Я пролетала над густыми бразильскими джунглями, и над серыми скалами,  вершины которых венчали величественные греческие храмы. И, всех, кого  любила, но с кем или смерть или судьба разлучала меня, я поселила в свою страну.
Я до мельчайших подробностей знала топографию своей тайной страны, ведь много раз я  рисовала её карту. Никто, кроме меня, не знал о ней.
Я  поднималась всё выше и выше и целые области страны, простирающейся подо мной, начинали выглядеть, как яркие точки.   
Когда-то, живя на Ричмонд-хилл в Лондоне, и едва научившись пользоваться Интернетом, я «путешествовала» по миру, с помощью Googl. Используя изображения, полученные со спутника, и нажимая на значки «приблизить» или «отдалить», можно было  получить целостное изображение страны, или увидеть отдельные её фрагменты и подробности.
В том мире, куда я теперь попала, оказались не нужны  технические достижения земной человеческой цивилизации. Всё было легко и естественно, так же, как дышать на Земле. Когда я поднялась очень высоко, то увидела всю свою страну целиком. И, тут я поняла, что произошло нечто необъяснимое – моя, и только моя страна изменила свои очертания.  К границе Светландии    примыкала теперь новая территория, которой ранее не существовало.
- Как это могло произойти?! 
Я легко заскользила вниз, и сделав круг над новой областью, поняла, что речка, вьющаяся между зелёных лужаек – Темза, а большая и плоская гора, возвышающаяся  над ней – Ричмондский холм. Я опустилась на зелёную лужайку, и стала спускаться к реке, через столько раз, хоженные мной, террасовые сады. Так же, как и раньше на бесчисленных лавочках сидели люди. Они улыбались мне. Я улыбалась им. Некоторых я знала раньше. Некоторых видела впервые. Вот моя любимая площадка, с тремя гротами и фонтаном. В редкие минуты моей замотанной лондонской жизни, я любила посидеть здесь на деревянной скамейке, хотя бы несколько счастливых минут. Минут, которых было так мало. Я, как и прежде, уселась на лавочку и стала смотреть на серебристо-перламутровые воды Темзы. Тут кто-то присел рядом со мной на скамейку  и поздоровался.
Я, обернулась и увидела рядом с собой молодого красивого мужчину, лет тридцати.  Тёмно-русые волосы, слегка вьющиеся, красиво обрамляли его высокий лоб. Он улыбнулся мне, и, как мне показалось, хотел заговорить. Я вскочила с лавки  и, помчалась прочь, думая на ходу:
- Ещё не хватало мне, старой ведьме, вступать в разговоры с молодыми красавцами!
И тут я  услышала за спиной, звонкий, молодой голос
- Как поживает Ваш весёлый и хитрый ёжик-Вася?
Я оглянулась и внимательно посмотрела на  говорящего. Он  улыбался.
Ещё не веря себе, я посмотрела в его глаза. Глаза были тёмно-голубые, с весёлыми искорками. Только у одного человека на Земле я видела такие глаза.
- Этого не может быть!- завыла я.
- Чего же?- спросил незнакомец.
- Такого счастья! – выпалила я.
Затем,  внимательно осмотревшись вокруг, я  тихонько села рядом, и, словно боясь, что меня кто-нибудь подслушает из посторонних, спросила шёпотом у прекрасного незнакомца:
- Это вы, Генри?!
- Это я! – тоже шёпотом ответил он.
Мы посмотрели друг на друга, и расхохотались.
Я осторожно коснулась плеча Генри и почувствовала, что оно живое и тёплое.
- Генри,  но ведь нас нет! Я превратилась в пар, в жерле мексиканского вулкана де Колема, а ты захоронен  на кладбище церкви Сент-Джеймс в Лондоне!  А, то, что мы сидим на склонах  Ричмондского холма и вместе смотрим на Темзу - этого не может быть…
- Потому-что, этого не может быть никогда! – патетически закончил Генри и засмеялся.
Я тоже засмеялась  и задумалась.
- Одно дело – придумывать, живя в земном аду,  прекрасный несуществующий мир, создавая  незримый гигантский коллаж из любимого виденного, и прекрасного придуманного. И, совсем другое дело, увидеть и узнать его живым и реальным!!! И ещё:
- Генри, а как случилось, что в моей Светландии - появился Ричмонд-хилл?
- Как тебе объяснить, дорогая? В молодые годы, ты была хорошей пианисткой, и порой вы  с подругой прекрасно играли в четыре руки очень сложные музыкальные произведения. Иногда без нот, по памяти. Вы были, как бы на одной волне!
- А, как это относится к тому, что сейчас происходит со мной и с тобой?
- Чтобы тебе было понятно, я попробую тебе это объяснить образно. Представь, что душа каждого человека – это воздушный шарик. Но, каждый шарик  заполнен газом разной степени летучести. Пока человек живёт на земле, этот шарик привязан прочной ниткой к земному телу, словно к тяжёлому камню. Вот почему в земной жизни оказываются по-соседству самые разные и непохожие души: и негодяй может оказаться рядом с человеком благородным, жулик рядом с честным человеком, невежды могут сплошь и рядом окружать человека мудрого и знающего, а люди творческие могут томиться среди людей  свирепо приземлённых и зашоренно практичных. Ну и так далее. Можешь продолжить этот ряд сама – ведь ты долго жила в самых разных сообществах.
Я согласно кивнула, а Генри продолжил:
- В момент смерти земного тела, нить связывающая тело с душой исчезает, и душа, словновоздушный  шарик, улетает так высоко, как позволяет ей её  наполнение. А, дальше чистая физика – души близкие по частоте вибраций притягиваются. Как подобное притягивается к подобному. Так образуются миры душ, близких по своему развитию и наполнению.  В эти миры притягивается и та реальность, которой душа живёт: то, что она любит, то, что её волнует, то что ей интересно…
Наши миры, твой и мой -  в высшем своём проявлении оказались рядом.
 
- А, вот Козлищев с Повсикакием, намеревались отправить меня в пятый круг, четырнадцатый сектор к тунеядцам-паразитам, и прочим нехорошим людям – наябедничала я.
- Ну, что ж, согласись Роуз, тогда они не так уж были неправы. По правде сказать, и тот и другой - большие озорники и лицедеи, и Некто, именующий себя  Козлищевым, тебе уже всё объяснил.
 - Нет. Не всё. Мне моя жизнь, напомнила бильярд.  Я, словно бильярдный шар, столкнувшись с другим шаром, поменяла свою траекторию, а затем столкнувшись с другим шаром, поменяла траекторию этого другого шара. Вобщем, как-то всё чудесно, случайно получилось… Ты изменил меня, а я Билла…
- Ты, хочешь сказать, что всё случайно и хаотично в земном мире?- улыбнулся Генри
- Конечно. Я уж не говорю про свою жизнь, но посмотри на историю земных цивилизаций! Просто зверинец какой-то! А уж история твоей Англии?! Сплошные войны, разбой, эпидемии, бесконечные распри, религиозные и сословные дискриминации, захват и колонизация огромных территорий, международные интриги, мелкие и крупные хитрости, по обведению вокруг пальца простодушных инородцев…
- А, ещё тяжёлый труд на земле и в промышленности, бесчисленные технические изобретения, географические открытия, великое мастерство мореходства, развитие науки и искусства – продолжил Генри, - и это всё параллельно тому, что ты перечислила…  И ещё, дорогая Роуз, если ты ощущаешь себя шаром, на большом бильярдном столе, то почему бы тебе не поверить, в то, что есть кто-то, кто держит бильярдный кий?!
Я задумалась. 
- Когда ученик готов – появляется учитель, - вспомнила я, когда–то прочитанную мудрость.
- Именно, - подтвердил Генри.
- Но, теперь, мы навсегда будем вместе: ты и я, Светландия и Ричмонд-хилл?! Это ведь и есть Рай – когда всё, что любишь, собрано в одном месте? – заглядывая Генри в глаза с надеждой спросила я.
- У, каждого своё представление о Рае – задумчиво ответил Генри, и продолжил:
- Праздники хороши, когда они перемежаются с трудами, тяготами, а порой и страданиями. И. могучий букет, из добра и зла, из света и тени, из взлётов и падений,из бессилья и озарений, из скуки и веселья, из любви и ненависти, из мира и войны, из надежды и отчаянья – это есть жизнь! Она словно огромный пазл,  – составляет живую и бесконечную картину, переливающуюся разными цветами. А, ты хочешь, чтобы остался только один цвет?
- Да. Но зато какой! Яркий, сияющий, ослепительно прекрасный….
- Ну, что ж, Роуз, никто нас отсюда не гонит. Мы можем быть здесь, пока сами пожелаем. Здесь нет времени. И, - мы оба нуждаемся в передышке.


          ...............................................         
          ...............................................
          ...............................................
 
 
                ЧАСТЬ 2.

                ЯКОВ МОИСЕЕВИЧ.


                Глава 44.

Не было ни дня, ни ночи. Не было ни зимы, ни лета. Не было долгожданных субботних и воскресных выходных, и никаких  праздников: ни религиозных, ни государственных, ни личных. Не было не только трудностей и врагов, но не было видно, даже, хоть сколько-нибудь, противных рож.  Вокруг меня были сплошь милые, добрые, благородные, умные, и конечно, любящие меня  люди, и вечное лето, красота и благолепие. Теперь это было всегда, и предполагалось, что впереди простирается такая же вечность. И, если бы не Генри, я бы, окончательно впала в меланхолию мухи, утонувшей в банке с сиропом.
Однако, Генри, появлялся всё реже и реже. Он был занят неведомыми мне делами, и порой мне казалось, что он появляется в моём прекрасном мире, только из-за меня.
Нельзя сказать, что уж совсем мне было, невыносимо-скучно  в этом сказочном мире. Свойства материи этого мира позволяли, тотчас реализовать любое желание: достаточно было очень ярко и подробно представить себе желаемое, и оно появлялось, словно ниоткуда. Пользуясь этим – я приоделась, в соответствии  с модой моей юности. Я часто меняла наряды и шляпки, вспоминая,  как меня одевали модистки и портные в Париже и Санкт-Петербурге, ещё в начале двадцатого века. Затем, я создала симпатичные домики с лужайками и цветниками перед ними, но на  этом мои фантазии закончились. Да, послушная здесь, словно пластилин  природа, делала, всё,  что ты захочешь – но она не рождала никаких идей. А мои мелкотравчатые идеи быстро закончились.
И, однажды,  лениво прогуливаясь вокруг озера, я подумала:
- А не утопиться ли мне в этом в красивеньком озере!?…
И, тут, я увидела…. Козлищева!
Он сидел с удочкой, и как сомнабула,  отрешённо смотрел на поплавок.
Я, так обрадовалась, что даже изумилась… Я, бросилась к нему и начала его тормошить:
- Козлищев-душка! Поругайся, как прежде…
Козлищев отскочил от меня на три шага, отряхнулся, залез на высокий камень, и встав, в позу римского оратора, произнёс долгую обличительную речь про меня.
Под конец речи, он заявил,  что моё место в пятом круге, четырнадцатом секторе, с такими же тунеядцами, как я сама.
- Уж, там-то, кумушка, ты бы не заскучала!- припечатал меня Козлищев, под конец своей обличительной речи...
Я растерялась, и стала что-то лепетать про Генри
- Ты всегда была эгоисткой на Земле, и здесь осталась такой-же – заскрежетал в ответ Козлищев.
Тут я стала огрызаться:
- А,если бы я не была эгоисткой, меня бы на Земле сожрали другие эгоисты, а, потом,  ковыряя в зубах, доказывали бы всем - какая я Бяка, и поэтому они правильно сделали, что меня съели!!
-Да. Но, ты не на Земле. И, ты не понимаешь, что ты сейчас для Генри,  словно гиря на ногах. Его место, совсем в другом мире, и он способен заниматься великими делами, а не утешать и развлекать ленивую барыньку в её замшелом «раю»!!! Ты бессовестно пользуешься его благородством и считаешь, что так и должно быть!
- Нно… почему бы ему не взять меня с собой в высшие миры? Может, я бы тоже позанималась  там великими делами…
-  Позанималась бы она – передразнил меня Козлищев, - там другая энергетика и такие,  как ты, там сгорают мгновенно.
-  В общем: богу богово, а динозавру динозаврово! – подытожила я, - и куда же мне зелёному и хвостатому податься прикажете?! В мезозойскую эру, папоротники жрать?
- Не юродствуй, Роуз!  У нас фирма надёжная и серьёзная. Отправим тебя, куда следует, в соответствии с твоей духовной высотой и такой же духовной чистотой…
- В Англию не хочу – тявкнула я.
- А тебе никто и не предлагает!
- Неужели опять в Магадан?! – похолодела я
- Мадам, как вы однообразны и ограниченны! Можно подумать, что кроме
этих крайностей, потому-что  вы там привыкли,  на Земле и мест-то больше нет!
Пожалте, в зрительный зал!

                ………………………………………………………………………………………………

И, я опять оказалась в огромном, сферической формы зале, в центре которого самостоятельно парил в невесомости  огромный глобус. Около глобуса уже суетились Повсикакий и Козлищев. То, что вытворяла эта  парочка, меня поразило. Повсикакий и Козлищев,  измеряли рулеткой расстояние  между Лондоном и Магаданом, а потом поделили его пополам.  Аккурат,  на середине линии, соединяющей Лондон и Магадан, находился какой-то зачуханный сибирский городишко. Повсикакий и Козлищев, указывая на город, который явно находился за полярным кругом, сладко улыбаясь, пропели хором:
- Милости просим!
- Это мне туда?! А, южнее нельзя?!- завопила я - Какое уж там духовное развитие при тамошних-то морозах. Хоть бы от холода и от голода не околеть!! 
- Мадам, вы не на базаре! – высокомерно заявил Козлищев.
- Да, не на базаре, а на ваших дурацких представлениях!  Сам же признавался! Вам тут игрушки, спектакли разные, а мне мучайся потом всю жизнь! А, в прошлый раз, мне позволили выбирать!
- Вот ты и довыбиралась – подхватил Козлищев, - срамота одна!  Она, видите-ли,  считала, что в Великобритании она попадёт в родовой замок, и оттуда будет постоянно выезжать, то в Монте-Карло, то Канны, то в Виши, то в Спа…Хи-хи!!
Тут я густо покраснела, но не сдалась, а с оскорблённым видом  стала взывать к справедливости:
-  А, вы, кто такие?  На себя посмотрите, шерамыжники! Никакой представительности ни в мордах, ни в манерах, а туда же – лезут в вершители судеб! Я требую начальства!! – и для верности я стала скороговоркой читать молитвы
И, опять появилась белоснежная фигура. И, опять зазвучал голос, чудеснее которого, я не слышала ни в одной из своих жизней:
- Розалия, ты ведь хочешь быть рядом с Генри?!
- Ну, да, - чуя недоброе, согласилась я.
- Для этого тебе придётся прожить много жизней, порой очень тяжёлых…
- А, мои двенадцать языков?- Я стала загибать пальцы,- а, кропотливое знание литературы, истории, философии. Наконец, а вы слышали, как я играю на фортепиано и скрипке?!! И, со всем этим, меня в Сибирь?
- Розалия, всё, что ты перечислила, прекрасно! И, в определённых кругах человеческого общества ценится очень высоко – это правда. Но, к развитию души, всё это имеет  косвенное отношение. Для начала, тебе нужно научиться быть самостоятельной.
Ведь всё, что ты ранее делала в своих жизнях - ты делала или из-под палки, или для репутации и престижа, или следуя, за значимыми для тебя личностями…
Тут я опять покраснела и тихо промямлила:
- Но, ведь все люди так  поступают.
- Не, все. Просто, те, кто поступают по-другому, живут  в иных мирах, и если ты хочешь, туда попасть, тебе многое придётся в себе изменить. Пожалуй, я немного поправлю своих озорных помощников: твой земной город будет больше и южнее, но, всё же, в Сибири.
Я сильно запечалилась, вспомнив ледяные просторы восточной Сибири, и совсем бы пала духом, но подумала о том, что возможно в конце этого странного и тяжкого пути, я смогу приблизиться к Генри. Тут, я отметила про себя, что побудительным мотивом моих действий, было опять - следование за значимым для меня человеком.
- Ничего не поделаешь, - подумала я,  - типовой я человек, и мотивации у меня типовые.
- А,нельзя ли мне, прежде чем я отправлюсь в сибирскую Тьму-таракань, - побывать в мире Генри, - попросила я, и добавила для пущей убедительности, - это мне очень нужно для укрепления терпения и вдохновения.
- Пожалуй, можно, но очень недолго и с применением мер защиты – сказал Спаситель. Затем, он обвёл рукой вокруг меня, и я оказалась внутри яйцеобразной прозрачной оболочки, заключившей меня в непроницаемую капсулу.
Опять была вихревая воронка и тоннель. Когда я летела сквозь тоннель, ко мне пришло понимание, о том, как совершается переход в другие миры, туда где  свойства материи отличаются от свойств материи нашего мира. И, когда закончился тоннель, я оказалась в мире ослепительной яркости и красоты. По-видимому, если бы не защитная капсула, я бы ослепла или сгорела. Это был мир света. Меня поразило даже не то, что этот мир, был такой красоты, какой за всю свою земную жизнь, я не видела. Меня поразило, ощущение невероятного, всеобъемлющего, никогда не испытанного мною счастья и огромной любви, окружающей меня.. Вскоре, ко мне стала приближаться светящаяся точка. Когда точка оказалась рядом, она стала расти, расти, а потом из огромного огненного шара, сформировалась фигура, и я увидела…  Генри!

ГЛАВА 45.

В западной Сибири, почти на границе с Казахстаном, находится большой город N.
До второй мировой войны, город  был незначителен, скуден людьми и производством,и использовался, преимущественно, как место содержания людей, не ладивших с законом. Сначала, с законом Российской империи, а после революции 1917 года, с законом Советской Республики.
И, в самом городе, и в его окрестностях, в соответствии с главным назначением города, было много пересыльных тюрем, просто тюрем разного разбора, острогов, и обслуживающих их заведений.
Когда началась вторая мировая война, из европейской части Советского Союза
далеко в Сибирь, были эвакуированы крупные машиностроительные заводы.
На новом месте  эти заводы были спешно перепрофилированы  на выпуск военной техники. Когда в 1945 году, война закончилась, заводы возвращать в Европу не стали, и постепенно, захудалый, каторжный городишко, превратился в мощный индустриальный центр в советской западной Сибири. Благом было то, что, в малолюдной Сибири,  и сырья и топлива – было немеряно. Судьба людей, прибывших из Европы вместе с эвакуированными заводами, после войны сложилась по-разному, но многие бывшие европейцы-россияне вернуться домой не смогли. Часто это было потому, что возвращаться им было, попросту, некуда, ведь и их дома и родные их заводы лежали в руинах. Зато, в городе N, на протяжении его тюремно-каторжной карьеры, было воздвигнуто множество лагерей, состоящих из построенных на скорую руку бараков. Кроме  рабочих и служащих эвакуированных заводов,  барачные лагеря заполнялись и теми, кто был на подозрении у Кремля. Это подозрение, особенно, обострилось, во время войны 1939-1945 г.г.  Тогда, в кремлёвскую опалу попали: крымские татары, своевольные прибалты, западные белорусы, западные украинцы, а также немцы, поляки и разная мелкая мятежная шелупонь. Всех их, от греха подальше, наезженным путём, сплавили в Сибирь. Кроме этих, опасных для режима граждан, в город N, из ближних и дальних окрестностей,  просачивались казахи и киргизы, а также потомки  уголовников, высланных ранее  из цивилизации, в морозную и дикую Сибирь, для исправления или на погибель.
Такой процесс освоения территорий, номинально относящихся к метрополии, был не нов. Так обживали свои колонии в северной Америке и Австралии вездесущие англичане, отправляя из Англии в новые дремучие места, уголовников и людей, почему-либо, недовольных существующей властью.
В городе N, через насколько лет после второй мировой войны, в одном из барачных лагерей,в нищей семье, сосланной из украинского еврейского местечка,  родился мальчик. Вскоре, после его рождения, семья распалась, и,мальчик остался с матерью.
Детство Мальчика, проходило на окраине города N, в самом трущобном его районе. Барачный анклав, где рос Мальчик, состоял из десяти бараков, а вокруг этого анклава теснились частные домишки: приземистые, кособокие, с маленькими оконцами, с тощими огородцами, а меж домов были проложены кривые тротуары и шли грунтовые дороги, мощёные лишь кочками, да ухабами.
На огромных пространствах, хаотично развивавшегося города, росли, как грибы после дождя, архитектурные уродцы, скалядаканные из абы-чего, людьми, находящимися в самом низу социальной лестницы, огромной, но бедной и истощённой войной, страны. Ядро города N, располагалось на берегу могучей сибирской реки Иртыш, и в этом ядре попадались двухэтажные, и даже трёхэтажные «небоскрёбы», а вокруг ядра, словно безбрежное море,  плескался одноэтажный, анархичный, тяжко живущий, и потому невероятно живучий, интернационал.
В бараке, где рос Мальчик, царствовали нищета, теснота, частые воскресные попойки с драками и скандалами. Но, Мальчик не видел в этом ничего необычного, так-как,   иной жизни от рождения он не знал, и потому, сравнивать ему было не с чем.
Жил он вместе с матерью в крохотной комнатке, четвёртую часть которой, занимала печь-голландка.  Очень часто он оставался там один, к этому привык, и научился развлекать себя сам.
Мальчик рано научился читать. Книги позволяли ему покидать окружающий грязно-серый,  унылый и уродливый мир, и  уходить в удивительные и прекрасные дальние страны. Больше всего он любил читать книги о путешествиях,  книги по истории, по географии, научно-фантастические и приключенческие романы, а когда подрос, увлёкся квантовой физикой. Мальчик жил своей тайной жизнью, о которой никто не догадывался.
В его детском сознании было много особенностей и странностей:
- во-первых, он был абсолютно уверен, что не летает, лишь потому, что сейчас не хочет.
- во-вторых, строя модели самолётов - он не сомневался в том, что самолёт через мгновение станет настоящим и полетит.
- в-третьих, Мальчик, никак не мог совладать с земным  временем. Он путал  прошлое, настоящее и будущее, и часто смешил этим окружающих,  говоря:
- А, я завтра ходил в библиотеку.- или,- а, я вчера пойду в гости и, тому подобное.
- И, ещё:  во сне, а порой  и наяву, как сквозь дымку, виделись ему удивительные и прекрасные города, с величественными готическими соборами, с удивительными старинными дворцами из красного кирпича или серого камня,  и с высокими каминными трубами. Дворцы стояли среди  ярко-зелёных, словно бархатных лужаек, а вокруг лужаек росли могучие дубы в три обхвата. И над всем этим царило, почти всегда низкое, перламутрово-серебристое, серо-жемчужное  небо.
По мере того, как мальчик рос, он стал  понимать, что летать он не сможет, даже, если захочет. Что между тем, что он задумал и воплощением задуманного, лежит  долгий путь из трудов, непреодолимых препятствий, надежд и неудач. Со временем Мальчик научился разбираться и во времени. Время определялось по циферблату часов, а также по дням недели, чередой будней и праздников и сменой  времён года. И лишь отблески неведомой жизни не покидали Мальчика, даже тогда, когда он миновал детский возраст.  Понять, откуда взялись эти странные для его жизни, видения, Мальчик не мог, но так привык к ним, что  воспринимал их, как должное, не задумываясь, о том, что  они значили, и откуда взялись. Ещё он любил выходить по ночам на улицу, и задрав голову вверх, долго-долго смотреть в тёмную синь. Из всего, что окружало его - звёздное небо было, единственным, что было совершенным и прекрасным. Не, заслонённое ни высокими домами, ни сколько-нибудь значительной растительностью, огромное и далёкое, оно действовало на мальчика магически: и в моменты, когда он ощущал себя единым целым с этим тёмно-синим звёздным чудом, он чувствовал себя абсолютно счастливым   
 
Мальчик рос, продолжая жить в своём барачном анклаве, в котором как в питомнике, зарождался и вызревал потомственный криминальный люд. Многие  из дворовых дружков Мальчика, или садились в тюрьму, или уже не раз там побывали. Мальчик, несмотря, на свою тайную жизнь книгочея, философа и мечтателя, в разбойном барачном анклаве, не стал  ни белой вороной, ни изгоем, поскольку,  когда он выходил на обширный двор-плац своей  барачной колонии, он превращался в отпетого хулигана, забияку и настоящего чертёнка. Он был не раз бит, пока не понял, что защитить его некому, и, что защитить
его может только один человек - он сам. И, он научился биться на кулачках, а также ногами и всем, что попадётся под руку. Со временем он стал храбр, ловок, пронырлив и сообразителен. И, хотя из-за скудного питания, он был очень худ, но, зачастую, побеждал более мускулистых и крупных соперников, вследствие, какой-то невероятной отваги отчаянья  и, ярости взбесившейся кошки. В уличных боях Мальчику выбили несколько зубов, он получил много шрамов, чуть не потерял левый глаз и заработал репутацию  законченного  бандита, по которому давно тюрьма плачет. За эту репутацию, буйная и лихая публика, проживавшая  на бескрайних и стихийных пространствах городских трущоб, Мальчика  уважала. Вечно лохматый, часто босой и чумазый, он походил на беспризорника, и обыватели окраины,  были уверены в том, что этот мазурик,  даже если и заходит иногда в школу, то лишь затем, чтобы там порезвиться, устроить  пару драк, а затем быть выброшенным за двери школы. Никто не сомневался в том, что ни читать, ни писать он не умеет.
 
Но, Мальчик,  окончил школу  с золотой медалью, уехал в Москву, где без экзаменов был принят на  физико-технический факультет МГУ. И, долго ещё в барачном анклаве ходили легенды об этом чуде, равном по значимости и удивительности, чуду хождения Иисуса по водам, падения на головы голодающих манны небесной, превращению воды в вино и прочим библейским чудесам.


 


 
 
 







 


Рецензии