Обретенное лето. 21-е августа

      СВЯТУХИН СЮРПРИЗ

     Назавтра тот же вопрос - как нам переплыть через этот залив - встал с прежней силой.  Собравшись в кружок, мы обсуждали и прикидывали различные варианты. А их было совсем немного: фарватер в этой части залива, как мы выяснили, проходит у противоположного берега, поэтому ни моторка, перевозящая  собирателей живицы, ни одинокий парус к нам сюда не зайдут. На всякий случай мы еще посемафорим им сегодня, но вряд ли они среагируют.

     Стоянка наша с воды не видна, до того надежно цепь кустарников ее загораживает. Есть только одно окно, через которое мы можем видеть то, что происходит на заливе. Вон плывет семейство гусей-лебедей, и один гусенок, видимо самый капризный, на что-то обиделся и в знак протеста сначала отстает, а потом вообще развернулся и поплыл в другую сторону. За ним тотчас же снарядили погоню: по сигналу родителей еще один гусенок, постарше и самый послушный, поплыл к протестанту, долго ему что-то втолковывал и вернул, наконец, в строй.

     В другой просвет, что поменьше, мы видим вчерашний парус за тем же занятием. А вон что-то вообще непонятное, небольшое по горизонтали, но высокое. А может, это парни-ленинградцы из деревни Митино вышли на своем баллоне-гондоле? Интересно, что у них получилось. Сколько человек выдержит их сооружение? А что, если...?

В общем, решили разведать асе данные их дредноута, и с этой  целью сразу после завтрака я пошел на разведку. Провожаемый наилучшими пожеланиями, тронулся в путь, но этот чертов зимник стал попрежнему валять дурака: уже метров через двести он исчез в зарослях, и сколько я его не искал, так и не обнаружил.

     Пошел без дороги вдоль берега со всеми его изгибами - так хоть и дольше, но надежнее. Мимо вывороченных с корнями деревьев, вспугивая птиц и насекомых, побрел к заброшенной деревне Митино. Она должна быть в паре километров отсюда. Но ушел недалеко, так как по пути стало попадаться много вполне приличного стройматериала, выброшенного на берег. У самой воды лежали тесовые ворота, на которые я вытаращился, как тот баран. И еще столбы, доски, бревна и перекладины. Из всего этого можно построить целый дом, а нам всего-то и нужен лишь небольшой плотишко.

     Короче, вернулся в лагерь и поделился идеей с товарищами. Однако, энтузиазма мое сообщение почему-то не вызвало. Только Наталья была "за" (вспомните ее предложение о переправе своими силами), зато Таня так же категорически против: - Я на нем не поплыву! Все-таки молодец она, что не пошла в геолого-разведочный, как хотела ее мама.

     Что касается остальных, то они и от радости не ликуют, но и бранью меня не осыпают. А Славка, самый мОряк из всех, безмятежно спит в палатке, поскольку ночью, как обычно на новом месте, делал вид, что ловил рыбу. Теперь заслуженно отдыхает и будить его было бы жестоко.

     Но известные лозунги вроде "Дорогу осилит идущий", "В борьбе обретешь ты право свое" (старый эсеровский девиз) и "Сегодня - рубеж новатора, завтра - рубеж коллектива", которые я пригоршнями метал в толпу, все же возымели некоторое действие на отдельных участников отряда, и вот уже четверка энтузиастов в лице Натальи, Галки, Митрича и меня двинулась по берегу, ломая сучья и целые деревья на своем пути.

     Решили сразу же сплавить все находки в одну бухточку, которая поближе. Вот тогда-то девушки, копошась на берегу в поисках дополнительного материала, наткнулись на старый плотик такой же конструкции, как и в Великой Ниве. Нашей радости не было предела. А девчонки в своем поисковом азарте нашли неподалеку еще пару самодельных весел.

     Галина и Ободовский взялись оттранспортировать находку в док.  Оба очень старались, но дело шло туговато: они отчаянно размахивали руками и ногами, отпихиваясь от дна шестом, но плот крутился на месте как необъезженная лошадь Пржевальского, а вперед двигался очень скупо. Пока один из них что есть силы упирался шестом с кормы, другой в это время за его спиной отпихивался совсем в другую сторону. Плот не тонул, но двоих держал на пределе, гребцам даже пришлось разуться. Когда они оба в сутолоке оказывались на одном конце сооружения, плот угрожающе вставал на дыбы, еще больше усиливая сходство с диким жеребцом. Однако, потихоньку дело наладилось, не прошло и часа, как они пристали в нужном месте, взмокшие, но, кажется, счастливые.

     Дело ясное: нужно плот модернизировать, сделать что-то вроде второго дна, чтобы увеличить плавучесть. Решили приступать, не откладывая дела в долгий ящик.

     Бисмарк говорил, что русские долго запрягают, но быстро ездят. Пока неизвестно, как быстро мы поедем, но запрягали, то бишь приступали к работе, и впрямь долго: бестолково суетились, ходили взад и вперед по берегу, поминутно теряя то топор, то пилу и упрекая в этом друг друга. Пришли к столбу: нам всего-то от него надо, что распилить на две части, но проклятая пила, без которой сделать это трудновато, куда-то исчезла. Кто-то из нас, Димки и меня, вроде бы тащил ее, но ее здесь нет, и точка. Пришлось бежать на то место, где оставили плот, но пилы не оказалось и там.

     Наконец, Митрич издалека заорал, что нашел пропажу. И вскоре уже Наташка наплаву сопроводила обе части к месту предполагаемой постройки (то есть плыли только бревна, а сама она шла по дну, толкая их перед собой).

     Когда приступили к обработке бревна, сразу пропал топор. Выяснилось, что мы забыли его там, где пилили столб. Зачем его туда брали, никому не ясно.Побежали за ним, а пила тем временем исчезла снова. Наконец, отыскали и ее, и постройка началась. Первый выруб из бревна ( а таких на каждом будет по четыре) отнял много сил и еще больше времени, что-то около сорока минут. Тогда было решено послать за Славкой и будить его безжалостно, а если будет высказывать недовольство, то всеми возможными способами, не исключая и мер физического воздействия, доказать ему совершенную необходимость участия.

     Славка пришел заспанный, но бодрый. Он еще не совсем проснулся, но один вид нашего плота и разбросанных вокруг него досок и бревен согнал с него последние остатки сна. Он начал с того, что  забраковал намечаемый нами способ постройки, как громоздкий. И предложил свой, который и взяли на вооружение.

...Солнце просвечивало слабо, облака заполонили всю округу. А поскольку основная работа будет производиться в непосредственной близости от воды и даже в ней самой, разожгли на берегу костер для обогрева и сушки. Сушка началась с того, что сгорел мой носок, неосторожно подвешенный вплотную к огню.  Таким образом, сама собой отпала дилемма, еще с утра стоящая передо мной в полный рост: везти ли эту пару на острова Соловецкие, до того они обветшали. Носок своим необдуманным действием помог мне в ее решении. Наверное, надо было сжечь и второй, но это уже походило бы на инквизицию, поэтому оставил его на свободе.

     Работа кипела. Наши два топора и многострадальная пила вгрызались в дерево как тигры, придавая бревнам нужную форму. Как хорошо, что мы починили пилу в Великой Губе, туго бы нам сейчас пришлось без нее.

     Наконец, настал самый серьезный момент: во-первых, перевернуть плот на спину, пузом вверх, чтобы прибить к нему все эти бревна-планки. А потом таким же образом вернуть обратно. Еще когда не было Славки, мы вчетвером с трудом поставили его на попа, подложили камни, чтобы держался в таком положении, и для надежности уперли шестом в берег. Но от неосторожного Славкиного движения шест переломился и плот плюхнулся в воду. Мы отечески пожурили нашего неповоротливого товарища (даже, кажется, немножко побили). Теперь предстоит проделать эту манипуляцию с плотом еще раз, но «нас оставалось только трое», поскольку дамы наши, ушедшие будить Славку, назад так и не вернулись, и ворочать эту махину ох как тяжело. За время существования плота – а мы его оцениваем не меньше пяти лет – он привык находиться только в одном положении и теперь никак не хотел немного побыть брюхом вверх. Не понимает, дурак, что это для его же пользы. Мы крутились вокруг него и так, и этак, как родители с капризным ребенком. Наконец, отчаявшись, я влез на него и специально встал на один край. Плот, как и следовало ожидать, не выдержал такого бесцеремонного обхождения и стал медленно вставать на дыбы, норовя сбросить меня в воду (все это происходило метрах в трех от берега. Но нам только того и нужно, и ребята с другой стороны изо всех сил ему помогали. Когда же он встал почти вертикально, они на мгновение задержали его в таком положении, чтобы меня не придавило, - я мгновенно выскочил из опасной зоны, и плот с плеском ухнул в воду. Так была выполнена первая часть операции.

\     Потом мы прибили снизу три поперечины и к ним еще два бревна, вот и второе дно готово. Гвоздей еще вчера утром надергали из досок, когда стояли «у дороги», а часть добыли здесь же, выжигая их на костре из бревен. Этим занялись вернувшиеся Галя и Наталья, которые принесли нам передачу в виде компота из ягод.

     В результате проведенных нами работ плот стал весить еще больше, так что троим с ним стало не совладать. А время между тем уже клонилось к вечеру, мы кантуемся здесь около семи часов, хотя сначала наивно полагали, что трех часов заглаза хватит. Как ни хотелось, но пришлось снова лезть в воду. Девчонки обрядились в рабочую одежду, то есть сняли сарафаны и остались в купальниках. Навалились впятером, но ничего не получилось: наше детище заметно потяжелело и стало весить чуть поменьше бегемота, а мы, видимо, подустали. Поэтому даже метод, с помощью которого перевернули плот на спину, на этот раз не сработал. Со второй попытки что-то подалось, но тут наши дамы закатились в беспричинном и непонятном смехе (может быть, это было чисто нервное?), в результате чего плот опять принял статус-кво. Наверное, он подумал, что смеются над ним и обиделся. Похоже, что теперь он не хотел возвращаться к своему первобытному положению.
 
     Пробуем еще раз, упираемся что есть силы. Смех подавлен резким окриком. Наконец, что-то треснуло, и наш корабль, взметнув тучи брызг, сходит со стапелей. Ныне и присно и во веки веков.!

     Мы назовем его «Сюрприз». Он нам действительно явился, как подарок Провидения.Правда, покорпели мы над этим подарочком, но зато теперь он помчит нас по волнам Святухи под знаменем рваного башмака.

     Хорошо бы, говорит кто-то. разбить об его борт бутылку шампанского, как это положено у корабелов. Но его у нас нет, а компот мы успели выпить.

     Без двадцати девять девчонки ушли в лагерь, а мы стали готовиться к отплытию. Настроение бодрое, но о второй части этой поговорки думать не хотелось – черт его знает, чем кончится наше первое плавание. Костер залит, шест и весла наготове, окурки брошены в воду. И вот ровно в 21-00 наш «Сюрприз» отправился в свой первый рейс. Я, как и положено, на веслах, Димка напередсмотрящий, а Слава баковый, то есть сидит на задней лавочке. Троих наша посудина теперь держит нормально, немного воды есть, но это уже пустяки.

     …Стемнело. Наш костер просвечивал сквозь деревья и был виден издалека, служа нам маяком. Вечер был тих и податлив – ни звука, ни шороха. Сама собой вспомнилась баркаролла, которую и запели вполголоса:

Костер ночной,
Простор речной,
Волна поет
И наша маленькая лодочка плывет.

     А затем над волной понеслась бодрая песня «С якоря сниматься, по местам стоять», ее старательно выводили «а капелла» три хриплых голоса. А с берега нас уже встречают песней «Из-за острова на стрежень». Это женский персонал лагеря высыпал на берег и ликует, встречая своих героев.

     Наконец, мы причалили к нашей тихой гавани, прямо к нашему большому валуну. Прибыли прямо к ужину, оказавшемуся как нельзя более кстати. За ужином на все лады расхваливались достоинства нашего дредноута, строились планы, что еще надо сделать для окончательного придания ему светского вида: укрепить левый борт (это он и трещал, когда переворачивали судно в последний раз), сделать якорь, написать на борту название «СЮРПРИЗ», наконец, поставить флагшток и повесить на него наше знамя. То-то будет красота!

     Завтра решено попробовать для начала пройти на нем немного вдоль берега с четырьмя пассажирами и посмотреть, что из этого получится. Решили еще не ограничиться переправой, а закрепить за нами плот для дальнейшего пребывания на Святухе. А потом точно так же, а может и еще лучше, переплыть на нем обратно. И плевать нам теперь на все моторки и паруса этого залива и даже всей Онеги. Кстати сказать, когда постройка корабля была в самом разгаре, мимо нас проплыла моторка с двумя пассажирами, оттуда с видимым интересом наблюдали за нашим занятием, но мы даже головы не повернули, и только кто-то (кажется, командор) демонстративно сплюнул в воду.

     Итак, завтра, наконец, долгожданная переправа. А Таньке было сказано, что раз она «на нем не поплывет», то пусть остается здесь одна и ждет, когда мы  вернемся. Питаться будет ягодами, поскольку рыбы ей никто не наловит. Ладно уж, дадим банку консервов и отсыпем в кружку немного крупы. Вот только не решили еще, какой именно: у нас ее четыре вида.

     Князькова явно пригорюнилась. И поделом: -фильтруй базар, как сейчас говорят (впрочем, тогда такого выражения еще не было).

     А теперь спать, спать и спать, поскольку все кораблестроители устали сегодня сверх меры.