Прекрасное окно
Первое, что ты тогда хотел сделать, это побежать за нарушителем. Не потому что ты хотел показать свою силу перед ней или же потому что был наполнен осознанием своего гражданского долга – нет – ты хотел настигнуть его, именно потому что он – нарушитель. Но твоя спутница смогла тебя остановить.
- Пусть идет, - сказала она, цепко держа тебя за правую руку, и добавила то, чего ты не мог ожидать, но что давно знал я: он разбил своё окно.
Ты был в недоумении. И правда, зачем разбивать своё же окно? Какой от этого прок? Кому он что хочет доказать? Может, он – сумасшедший?
Вы подошли к тому месту, где над тем злополучным окном, лежали осколки. Ты посмотрел вниз на эти кусочки, бывшие целым. Тогда ты еще был молод и не понимал, что они, даже валяясь у тебя под ногами, всё равно были целыми.
- Зачем он это сделал? – резонно задал ты вопрос, и уставил свой взгляд на её синие глаза.
- Он работал и работает до сих пор стекольщиком. Работает на одну оконную компанию. Но у него есть одна странность, о которой уже давно знают все жильцы, - он каждую неделю бьёт своё же окно камнями, которые берет у той качели.
Ты проследил за рукой и ходом мыслей твоей подруги, но ты всё равно до конца еще ничего не понял.
- И зачем ему бить своё же стекло? Ему основной работы мало? – недоумевал ты.
- Работы, я думаю, у него достаточно, - легко ответила она, а затем, посмотрев в твои глаза и прочитав в них твои мысли, добавила: не думай, что в его действиях есть какая-то материальная выгода. Вовсе нет.
- Он – сумасшедший? – с видом всепонимания спросил ты утвердительно.
- Все мы в некотором роде такие, - серьезно ответила она и, смеясь, добавила: Я вон, например, ношу на руке сломанные часы.
Ты посмеялся вместе с ней. Однако глаза твои не смеялись, а с какой-то необъяснимой тоской глядели на её поломанные часы. Они весьма странно работали: то прерывались, то шли вперед, то назад – словом, жили своей жизнью. За то она эти часы и любила, ведь если бы они были такие, к примеру, как у тебя, то в них не было той притягательной прелести. Жаль, что тогда ты не понимал такой простой истины. Но хорошо, что ты, однако, затем это понял. Да и не мог ты не понять. Ты – умен. Я вообще уверен, что не бывает глупых людей, а есть лишь те, кому либо физически не дано быть цельными, либо лентяи, которые просто не живут, а скорее существуют.
- А что люди? Это разве не мешает соседями? – ты продолжил задавать глупые вопросы.
- А что они могут? Ну, вызывали полицию, медиков, да и сами ходили. Никакие увещевания не имели нужного им результата. Он продолжал чинить и бить это прекрасное окно.
- Прекрасное окно, - словно эхом повторил ты, сам тогда не осознавая зачем.
Ты опустил глаза, не зная, какое еще слово обронить. Но вдруг ты понял, что нужно было наоборот – поднять. Ты опустился на корточки и вгляделся в осколки. Они все были разные, но, меж тем, похожи. Все они были «такие же, но не такие», как ты выражался, когда был маленьким. И ты выбрал среди них особенный. Это был треугольник с одним неровным ребром. Ты сжал его в руке, после чего из щели между средним и указательным пальцами у тебя пошла тонкая капля крови, которая упала на серый асфальт и растворилась в нём, как миг растворяется в вечности.
Далее вы прошли внутрь дома.
Следующим утром, таким же туманным, вы зашли из черноты и безсветности коридора в мокрый туман. Он тут же обнял ваши тела, не оставляя ни одного свободного от него места. Ты посмотрел на место, где вчера лежали осколки. Их там не было – видать, дворник проворно смёл их лохматым веником в гнутый совок. Вы отошли от здания на двенадцать шагов и синхронно обернулись: окно всё также зияло своим отверстием, и всё также трещины, словно паутина, были раскинуты от центра. Вы собирались куда-то идти. Я не помню куда… Вы, наверняка, сами не знали куда… Да и не важно… Но тут вас остановил появившийся из подъезда людской гул и крик.
Через считанные секунды из входа в здание вышли двое полицейских, держащие того стекольщика, а позади них двое из скорой помощи и, конечно же, праздные зеваки. Стекольщик был ранен: его окровавленная рука держала перебинтованное ребро. Пятно темной essentia vita расширялось на белой поверхности бинтов. Он что-то кричал. Она смотрела, как ты глядел на него: твой взгляд был полон сострадания и соучастия. Тогда ты понял всё.
Когда стекольщика спрятали в машину, где он вскорости и умер, вы ушли в глубь тумана, держа друг друга за руки и думая об одном.
Свидетельство о публикации №217041601486