гл. 10 Причастие

                Глава 10
                Причастие               
 
       Нет! Предупредить своих он никак не успеет! Даже для экстренной связи нужно некоторое время и хотя бы   какая-то свобода маневра. А тут - ни того,  ни другого. План акции  предложил Гамеду он сам. И разработать все её детали поручили ему. Доверие оказали! А вот теперь, совершенно неожиданно для него, реализацию перенесли на завтра. "Дадуд распорядился - завтра! - отрезал на его изумленный вопрос Гамед  - Тебе-то какая разница? Ты молодец! Все отлично подготовил. Тем и хорош твой план,  что его можно привести в действие в любое время".
    Тиоракис чувствовал, что его приперли к стенке.
    Если хотя бы командовать боевым звеном поручили ему, то, пользуясь своим положением, он сумел бы  выкроить несколько минут, чтобы остаться одному и сделать необходимый звонок... Но командиром  боевого звена поставили Вагда, без ведома которого нельзя отлучиться ни на секунду. И другой боевик, мрачный и молчаливый маами,  с которым придется идти на дело и  которого  Тиоракис раньше  вообще никогда не видел,  не сводит с него глаз. Это Тиоракис чувствует совершенно отчетливо, хотя и изображает, что не чувствует...
    А вот кнопку, суки,  доверили нажимать именно ему, Тиоракису.  Откуда у этого "доверия" ноги растут - понятно. Еще одна проверка. Окончательная? Кровью повязать хотят.  Именно этого он и боялся более всего, хотя такой вариант развития событий и обсуждался,  в качестве весьма вероятного, во время памятной встречи со Стаарзом. 
    Вообще эта встреча, как он теперь отчетливо видел, была одним из главных событий в его жизни.  Ему предложили принять посвящение,  и он его принял. Ему дали понять,  что он  последний раз стоит в точке возврата, и он решил идти дальше...

                * * *
 
    Когда Стаарз неожиданно титуловал его суперкорнетом ФБГБ, Тиоракис одновременно и изумился и, тут же, с некоторым самодовольством,  подумал: "Ну, наконец-то!"  Ему никто ничего определенного не обещал, но сам-то он уже некоторое время полагал, что заслужил быть причисленным к лику штатных сотрудников ведомства, которому по сию пору служил в качестве доброхота. 
    И все равно - это был сюрприз. Приятный сюрприз. Своевременный.  Это сбывались посещавшие Титоракиса с самого детства героические мечты. Это давало удовлетворение его честолюбию. Это была оценка его работы (оценка, на которую он надеялся и которую ждал). Это давало ощущение плеча, ощущение  настоящей опоры на всю мощь секретного ордена...
    Стаарз рассчитал совершенно правильно. Тиоракис  почувствовал  эмоциональный подъем.  Это чувство как-то сразу пригасило то тяжелое впечатление от результатов собственных поступков, которое давило на  Тиоракиса все   последнее время. Становилось ясным, что, во всяком случае, с точки зрения высшей государственной  целесообразности, те жертвы,  которые неизбежно составляют некоторую часть следа, оставляемого им на пути служения Родине   - не напрасны. Да и вообще,  как бы сама Родина, в лице представлявшего её государства, явно поощряла  Тиоракиса (не субкорнет, не корнет, а суперкорнет!)  и,  тем самым,   делила  с ним  тяжкую моральную ответственность за все то, что приходится проделывать во имя её... 
    Обычному человеку  свойственно, искать  те или иные  оправдания  собственной  вине,  будь она действительная или  только мнимая. Это часть инстинкта самосохранения. Тот,  кто начисто лишен данного качества,  обречен быстро сойти с ума,  либо покончить с жизнью.   Тиоракис, во всяком случае, в этом отношении, был человеком вполне обыкновенным.
     Кроме того, как человеку  вполне обыкновенному, со вполне обыкновенными  реакциями,  ему захотелось поподробнее узнать о причинах  своего внезапного посвящения в "рыцари" и о связанных с этим новых обстоятельствах.
    Стаарз охотно удовлетворил все его запросы.
       - Видите ли,  Ансельм! Касающееся  вас  распоряжение подписано еще несколько дней назад. На нем не хватает только номера и даты.  Это естественно, поскольку необходимо ваше согласие. В конце концов,  насильно  мы в "солдаты" (а штатный сотрудник это, согласитесь, солдат) мы никого не "забриваем" Тем более, что поступление в "солдаты" (уж извините, для полной ясности я буду использовать этот термин) налагает на вас определенные обязательства и совершенно иную ответственность в случае их нарушения. Вы меня понимаете?
    Тиоракис кивнул. Он действительно это понимал. Хорошо понимал. Время подумать на эту тему в прошлом было достаточно.
    -  Так вот, - продолжал Стаарз - все будет зависеть от вашего "да" или "нет" сказанного сегодня. Если "да" - то вы полностью в нашей команде  и в нашем распоряжении,  потому как - присяга и все такое. Причем, как всегда у нас,  никаких формальностей.  Расписки-подписки,  целование знамени с колена... ничего этого не будет.  Но ваше "да", просто сказанное мне  - равнозначно тому, как если бы все это имело место. Оправдания,  вроде того: там нет моей подписи -  не пройдут... Их, собственно негде и некому будет предъявлять. Вы меня понимаете?
     Тиоракис вновь кивнул.  На это тему он тоже много думал.
     - А если - "нет"?  -  все-таки посчитал необходимым спросить он, хотя внутренне  уже принял решение.
     - В этом случае, -    раздумчиво отвечал Стаарз, глядя куда-то над головой Тиоракиса и делая большие паузы между фразами, -  мы, скорее всего,  удовлетворимся достигнутыми вами результатами. Несомненно, воспользуемся ими.  А вас постараемся максимально осторожно вывести из этой игры. Видимо, сохраним с вами самые добрые отношения. При наличии вашего желания будем и дальше использовать вас в том качестве,  в котором вы себя так хорошо зарекомендовали. Но,  настоящей фигурой вы никогда не станете. Сами понимаете, не тот спрос, не та мера доверия... ну, и не то место в системе, разумеется...
    
                * * *
     И вот, как  теперь  ему,  солдату, быть?
     Что  делать солдату в подобной ситуации  - понятно. Это они со Стаарзом тоже обговаривали. Точнее, Стаарз его четко проинструктировал: выполнять любые ("Абсолютно любые - вы понимаете, Ансельм?") задания руководства ФОБ, даже в том случае если это может повлечь человеческие жертвы.  Если по какой-то  причине нельзя проинформировать о задании  "контору", все равно -  выполнять. Исключений,  которые допускают  в такой ситуации самостоятельные действия и  самораскрытие, только два:  реальная угроза теракта на ядерном объекте и реальная угроза совершения акции с использованием  мощного химического или бактериологического оружия
     - Но,  это так, Ансельм... - успокаивающе добавил Стаарз -  Это чисто гипотетически. На это у них силенок пока нет. А если вы хорошо поработаете, то никогда и не будет!
    Успокоил!
    А вот как все-таки быть? Как быть с самим собой?  Когда завтра, возможно... Да что там - возможно! Наверняка!  ...Придется убить своих?
     Такой вопрос он тоже задавал Стаарзу...
     - Ансельм, ваш отец воевал, насколько мне известно?
       - Да.
       - Он вам ничего не рассказывал о ситуациях, когда приходится стрелять по своим?
       - Это, когда огонь на себя вызывают?
       - Нет! По своим - в смысле по согражданам, по мирному населению...
     - По ошибке, что ли?
       - Нет, не по ошибке. Специально. В силу военной необходимости.
       - Нет,  ничего подобного он мне не рассказывал.
       - Ну,   правильно, об этом не любят рассказывать. Это всегда  есть и всегда за кадром.
       - Не понимаю!
       - Очень просто, Ансельм! Проза любой войны! Ну,  вот смотрите: враг захватил наш город, или деревню,  там... все равно... нашу территорию, в общем... Нужно его оттуда выбивать? Нужно.  А он там оборону организовал... Значит,  что мы делаем?  Наводим орудия, поднимаем бомбовозы и утюжим эту самую оборону в хвост и в гриву.  И под нашими же бомбами неизбежно гибнут наши же люди: и женщины, заметьте, и дети (да, да! и дети!),  и немощные старики.... словом,  все те, кто в силу неудачно сложившихся жизненных обстоятельств оказался на земле, захваченной врагом... в зоне боевых действий... Что делать? Не воевать, прикажете?  Знаете, Ансельм, мой брат во время войны был командиром огнеметного танка.  Ему пришлось отбивать  у равнинцев  Корокту. Есть такой городок западнее Смилтинской дельты. Так вот, на одном из перекрестков  наступление захлебнулось. Равнинцы зацепились за крепкий каменный дом.  Подвал  - что твой дот! Пулеметчик у них там был - виртуоз, и снайпер тоже был. Полторы роты наших уложили. Попробовали пушку на прямую наводку  выкатить. Хрен-то! Снайпер всю прислугу перестрелял. Потом, минометами пробовали их достать...  Кое-как обрушили верхние этажи,   а подвал-то  остался. Еще надежнее под завалом стал. Авиацию не вызовешь - соприкосновение слишком плотное. Ну,  тогда вызвали огнеметчиков.  Подкатил мой братец на своей  боевой колеснице и залил этот самый подвал напалмом. А когда потом весь этот крематорий разбирали,   нашли там, в  одном из дальних отсеков подвала,  хозяйку дома с тремя детьми. Трупы,  разумеется. Они даже не слишком обгорели, поскольку основная порция напалма к ним не дошла...Ну,  и что было делать моему брату? Не жечь этот подвал?   На войне такое - сплошь и рядом. Это я все к чему? Мы на войне, Ансельм. Эту войну нам навязали... А вы, Ансельм - солдат. Теперь уже солдат. И должны смириться с тем, что в некоторых случаях придется стрелять по своим. Думайте не о том,  сколько своих погибнет в силу военных обстоятельств, а о том скольких вы спасете в итоге…
    
                * * *
     Искусственно… Искусственно это все как-то… Про войну… Похоже, конечно. Если хочешь, чтобы было похоже, но –  не то. Не на фронте же я завтра буду! Не перед стеной врагов, за которой своих-то и не видно… и некогда о них думать. Завтра я буду в своем родном городе, где нет вражеской обороны… Или все-таки  она есть, но просто невидима? Слабое утешение…  И мне нужно будет нажать кнопку.  Если не нажму – её нажмет другой. Результат будет тот же, но я никогда не доберусь до штаба  ФОБ… И все будет продолжаться…  Могу попробовать помешать. При благоприятном раскладе - помешаю, и даже, может быть,    останусь жив... А кто за меня полезет в логово?  А сколько времени понадобится для подготовки нового человека? А если и он не сможет ради  цели переступить через что-то… через кровь, прямо скажем,  не сможет  переступить, в нужный момент... Как взвесить все это? Эту кровь -  которую я завтра пролью (или не пролью?), и ту -  которая прольется, если я не приму на себя  кровавое причастие?...   

                * * *
     Они переночевали на съемной квартире:  документов не требуется никаких, плата почасовая.  Приют коммивояжеров и любовников.  Каждый друг у друга на виду, возможности для посторонних контактов отсечены. 
     Рано утром Вагд сообщил, где именно заложено взрывное  устройство. Выезжать на место для проведения  акции следовало немедленно.               
       Для боевиков ценность плана, предложенного Тиоракисом, как раз и состояла в том, что  радиомину можно было  скрытно и очень быстро поставить в любую  из более чем двадцати точек на пути следования автобуса, который каждое утро развозил смену жандармов из семейных казарм по охраняемым объектам и одновременно собирал домой тех,  кто заканчивал суточное дежурство. В качестве вероятных  мест закладки взрывного устройства были  определены мусорные урны, колена  водосточных труб, колодцы ливневых сливов...  Рекламируя свой план  перед представителем штаба ФОБ, Тиоракис напирал на то, что возможность установки мины в последний момент  практически сводит на нет вероятность  предотвращения теракта гэбэровцами, а в случае, если им это все таки удастся, то вычислить предателя не составит труда, настолько узким будет круг посвященных.
    И вот теперь Тиоракис попался в расставленную  собственными руками ловушку. Он-то рассчитывал (и не без основания), что,  доверив ему детальную разработку операции,   штаб ФОБ и непосредственное руководство акцией также поручит ему. Это следовало из всех предварительных обсуждений предстоящего дела. Пользуясь такой вводной,  Тиоракис  полагал, что именно он определит и конкретную дату,  и конкретное место подрыва.  Это означало бы несомненную возможность своевременно предупредить "контору"  и  уж контора-то, зная все общие и частные детали плана, смогла бы предпринять нужные действия, чтобы, с одной стороны - избежать жертв, а с другой  -  обеспечить столь необходимую для продвижения своего агента видимость успеха террористов. Наработки такие были...
    "Все! Все к черту полетело! Переиграли его. Вот интересно... подозревают? Или действительно - последняя проверка? Самая жестокая и верная?" - крутилось в голове у Тиоракиса,  когда он шел к раннему трамваю, который должен был доставить его в район, где пролегал путь следования обреченного автобуса. В кармане   куртки лежал  врученный Вагдом  пульт управления  радиовзрывателем. Метрах в пятнадцати позади  следовал "дублер" (или соглядатай? или дублер-соглядатай?) - мрачный маами, которого Тиоракису представили только по кличке - "Крюк".
    Надо сказать, подстраховка исполнителя дублером тоже входила в план, разработанный Тиоракисом. Вот только он не рассчитывал быть исполнителем. Во всяком случае,  при таком раскладе, какой сложился теперь.
    Внешне Тиоракис продолжал оставаться  спокойным. Некоторую внутреннюю натянутость  "товарищи по борьбе",  разумеется,  почувствовать могли  и, наверное, даже почувствовали, но вряд ли обеспокоились: в конце-концов далеко не всякий  с легким сердцем и несмятенной душой способен взрывать живых людей... Особенно по первому разу.
    А вообще, он чувствовал какую-то  телесную отупелость. Как-будто его всего обкололи  анестезирующим средством. 
  Временами  Тиоракису  все еще казалось,  что он   сможет  под каким-то благовидным, с точки зрения боевиков, предлогом уклониться от участия в убийстве.  Однако, любое рассуждение возвращало его к тому, что тем или иным образом спасая жизни  жандармов (которые сейчас, наверное,  завтракают последний раз в своей жизни перед тем, как в последний раз отправится к уже ожидающему их автобусу, который последний раз вывезет их за ворота семейной казармы), он, Тиоракис,   обрекает на смерть  несравненно большее число людей, которым неизбежно придется погибнуть, потому что все тот же  Тиоракис, приложивший столько сил,  набивая баскенские арсеналы взрывчаткой,  не сделает того, ради чего ему все это было позволено - не нанесет удара по штабу ФОБ. Да и отвести удар от жандармов вряд ли удастся.  У Крюка -  резервный пульт.
  "Сдать Крюка прямо сейчас? - мелькнула на какое то мгновение  мысль в голове Тиоракиса - Как!?  Руки ему заламывать?  Это вряд ли... Такая здоровая скотина! Скорее  он меня заломает.  Кинуться к полицейскому? "Дяденька,  хватайте террориста!"  Глупее  не придумаешь. Прежде всего  потому, что Крюк грамотно держит дистанцию, и любая попытка моего контакта с представителем власти будет им совершенно правильно оценена. Но даже если и получится - это, в любом случае,  провал. Полный провал всей операции.  "Фронт"  закопается еще глубже и все жертвы, которые уже положены на алтарь  поставленной  цели,  окажутся совершенно напрасными... Что? Что делать?..."
    Выйдя из трамвая в Старом городе недалеко от площади Четырех Святых, он направился к стойке уличного телефона, накрытого стеклянным навесом и,  как было предусмотрено планом,  уселся на находившуюся рядом лавочку. Ему в голову пришла отчаянная мечта: эх, если бы  какая-нибудь болтливая  дура  да заняла сейчас телефон минут на сорок!  Причем не просто  дура, а скандальная дура,  чтобы никакие доводы  и просьбы  освободить средство связи на неё не действовали! Тогда  он не сможет получить финишную информацию и акция, глядишь, отложится, а там - видно будет... Нет!  Стойка свободна, и в такую рань никто не собирается  занимать её  хотя бы  на минуту.
    Раздался резкий звонок, которым были снабжены устройства вызова на всех уличных телефонах. Тиоракис нехотя (со стороны, казалось - спокойно) поднялся и зашел под навес.
  "Все идет по плану. Точка номер одиннадцать. Как понял?" - услышал Тиоракис голос Вагда и  глухо отозвался: "Понял. Одиннадцать" - после чего мембрана телефона пропела ему отбой.
    "Позвонить? - опять мелькнуло у него в мозгу - Это все равно, что просто уйти. Вон,  Крюк стоит в десяти метрах, делает вид, что изучает витрину... Куда ни кинь - везде клин, то есть, провал. А путь к победе, если она вообще возможна, только через убийство..."
     И тут ему в голову пришло некое решение. 
    "Можно попробовать свести к минимуму число жертв... А может быть и вовсе их избежать.... В одиннадцатой точке это, пожалуй, возможно, если взорвать бомбу в то,  и  только в то мгновение,  когда кабина автобуса с жандармами едва поравняется... Нет! За полсекунды до того как она поравняется  с местом закладки... Тогда основная энергия взрыва ударит в моторный отсек и даже у водителя, который окажется прикрытым всем этим железом, будет шанс (хотя бы только шанс!)  остаться живым... В то же время никакая сволочь не сможет сказать,что я не захотел взрывать жандармов."
    Тиоракис ускорил шаги. Теперь он хотел поскорее прибыть на место, чтобы успеть получше осмотреться и приготовиться.    

                * * *    

    Довольно широкая для  Старого Города улица в этом месте пролегала в выемке, когда-то прорытой специально для неё в теле небольшого, вытянутого почти точно  с юга на север,  плосковерхого  холма. 
    В совсем древние века  язычники выбрали  свободную от растительности  каменистую  плешь этого поднятого места для своего капища, потом здесь было погост,  куда  население округи свозило  подать в пользу  владетеля здешнего  феода, потом тут образовался конский торг, затем -  просто базар, заваливавший своими отбросами наступавшие со всех сторон кварталы подраставшей столицы... Около ста лет назад  городской магистрат, не без нажима, правда,  со стороны Его Императорского Величества Дворцовой канцелярии, ликвидировал,  оказавшееся почти в самом центре города, отвратительного вида  торжище - царство воров, источник вони,  питомник крыс и тараканов...
    Освободившуюся территорию, опять же,  учитывая эстетические воззрения императорской семьи, заботившейся о пристойном виде своей столицы, не стали отдавать под застройку,  а  учредили на ней  небольшой но довольно милый парк, который с тех пор так и назывался - Парк-на-Холме.
    Улицу, разрезавшую холм и парк поперек почти посередине, с двух сторон ограничивали довольно высокие, наверное, в полтора человеческих роста подпорные стенки,  выложенные живописным "камнем-дикарем".  В нескольких местах,  с поднятых по отношению к улице парковых лужаек, сбегали к вымощенной гранитными торцами проезжей части широкие и спокойные каменные ступени...
    Бомба была заложена внутри металлического  ящика, в котором находился коллектор соединения проводов уличного освещения. Емкая железная коробка, покрытая за долгие годы службы многими слоями грязно-серой краски,   была прикреплена  к подпорной стенке на уровне груди и запиралась на примитивный торцовый ключ треугольного сечения. Изготовить такой -  для боевиков не представляло никакого труда. Достаточно было обколотить молотком с трех сторон подходящего диаметра металлическую трубку.
    Тот, кто закладывал мину,   должен был оставить дверцу незапертой, чтобы  всю энергию взрыва выплеснуло без помех  из ящика, как из короткоствольной мортиры в борт назначенного на заклание автобуса.
    Подобное размещение взрывного устройство давало еще одно преимущество. Оно обеспечивало относительную безопасность  самого подрывника. Дело в том, что радиовзрыватели, имевшиеся в распоряжении боевиков, обеспечивали надежное срабатывание, если  пульт, приводивший их в действие,  находился на расстоянии  не более семидесяти метров от мины. Иными словами,  боевик,  нажимавший на кнопку,  вынужден был сам пребывать в  зоне поражения, особенно, если хотел произвести подрыв движущегося объекта точно и под визуальным контролем. 
    То, что   Парк-на-Холме и  проходившая через него улица  располагались в разных уровнях,  давало,  с одной стороны - возможность очень хорошо  наблюдать проезд  автобуса, высокая крыша которого,  поднимаясь над краем подпорной стенки,  отлично демонстрировала  траекторию   движения  наблюдателю,  затаившемуся на  приподнятой над проезжей частью парковой территории; с другой -  подрывник оказывался  прикрытым от действия взрывной волны и возможных осколков своеобразным эскарпом,  каковым, фактически,  являлась  стена каменного  уличного русла.  К тому же,  и  пути отхода, пролегавшие  через территорию парка, имевшую  выходы сразу в несколько кварталов Старого Города,  давали нападавшим великолепные шансы уйти от возможного преследования.

                * * *

     ...По дорожке, вымощенной состарившимся, уже основательно выщербленным и местами замшелым,  когда-то красным, а теперь - грязно бурым   кирпичом,  Тиоракис вышел из-под деревьев на зеленую лужайку. Всего в сорока метрах перед ним  аккуратно подстриженная трава резко ограничивалась низким каменным парапетом, за которым  зиял провал улицы. Её проезжая часть  была настолько широка, что   противоположная подпорная стенка,  над которой  симметрично нависал газон другой части парка, просматривалась почти донизу. Поверхность неширокого тротуара под ней не была видна, но фигура случайного, проходившего по нему пешехода скрывалась  от глаз Тиоракиса меньше,  чем на половину.
    "Вот только пешеходов мне еще не хватало!" с беспокойством подумал Тиоракис, хотя по результатам рекогносцировок знал, что горожане редко пользуются этим путем, тем более в такое раннее время. По утрам старый город был всегда пуст, здесь не было ни административных зданий,  ни промышленных предприятий, а  время досужих туристов приходило гораздо позже. 
       Тиоракис быстро осмотрел хорошо изученный им участок местности и, прежде всего, определил точное расположение совершенно невидимого для него металлического ящика с миной. Это было просто.  Из коллектора вертикально вверх уходила железная труба, внутри которой был проложен кабель, подававший напряжение на парковые фонари.  Туба торчала над парапетом, отделявшим газон от улицы,   метра на два,  а дальше подвешенный к  тросу пучок проводов продолжал свой путь до ближайшего фонаря  уже по воздуху. Более точного указателя  места закладки заряда трудно было бы придумать. Точно такая же труба торчала над каменной стенкой и с другой стороны улицы. Вместе  они представляли собою идеальный створный знак или прицел, позволявший  произвести подрыв с самой высокой точностью.
    Тиоракс нашел позицию,  в которой ближний  к нему  металлический шест зрительно  перекрывал дальний и оглянулся. Как специально,  в трех метрах позади него,  в декоративном полукружье подстриженного куста оказалась выкрашенная зеленой краской скамья. На нее он и уселся.
    Где-то рядом, это Тиоракис знал совершенно точно,   затаился  Крюк, потерянный им из виду во время прохода через парк... 
    До появления автобуса оставалось минут пять-семь, не более. 
      
                * * *
             
     "Значит так... - еще раз продумывал свои  действия Тиоракис,  - ... как только крыша автобуса окажется... ну, примерно... на большой палец  перед трубой - нажимаю на кнопку... Тогда часть взрывной волны и осколков ударит влево в противоположную подпорную стенку, и только часть, может быть даже меньшая, достанется автобусу, причем, скорее всего,  моторному отсеку... Может быть... может быть...."
     Откинувшись на спинку скамьи и  держа руку с зажатым в ней пультом подрыва в кармане куртки, Тиоракис,  сощурив один глаз, другим -  все ловил и ловил линию своего прицела, пытаясь поточнее определить тот момент, когда ему будет нужно замкнуть цепь... Он хотел  мысленно как-то отрепетировать подрыв, но проезжавшие в ущелье улицы редкие легковые автомашины оставались невидимыми за высокой подпорной стенкой, что не позволяло примерить их к выбранным Тиоракисом ориентирам... 
    Он так сосредоточился на этом занятии, что не сразу выделил из негромких шумов утреннего города нарастающий  звук  двигателя  медленно едущего  автобуса  и,  бросив взгляд вправо,  - сразу увидел, причем совсем близко, метрах в ста, ярко-желтую крышу, как бы плывущую за срезом каменного парапета... 
    Теперь,  взгляд влево... Черт!!! Откуда она взялась!?
    Слева, по противоположной стороне улицы, по невидимому тротуару,  неумолимо приближаясь к роковой линии,  неспешно  двигалась полускрытая препятствием фигура молодой женщины... "Как-то  странно она держит руки перед собою... Толкает что-то?  - что  она толкает,  Тиоракис  не видит,  но с ужасом догадывается... -  Только не это!" Он встает со скамьи, увеличивая угол обзора: "Точно! Детская коляска! Да куда  ж её понесло в такую рань!?"
     А желтая  крыша, как теперь кажется,  просто стремительно  летит навстречу, не оставляя времени для  поиска выхода...
    Мысли Тиоракиса понеслись в карьер: "Из пункта А...  а навстречу из пункта Б...  Где они встретятся?... Если взрывать так как я рассчитывал,  женщина и коляска... и тот (та?) в коляске - обречены... Значит надо как-то по-другому... Как!?  Не взрывать! Не взрывать? Задание - к черту... Все жертвы - напрасны...  Сколько их теперь еще будет?...  Что делать?! Цугцванг..."
    Желтая крыша полностью закрывает от Тиоракиса и  женщину и коляску... Теперь мягкое брюхо автобуса  точно напротив заряда...."Ну, что ж... Они - солдаты..." - мелькает в мозгу у Тиракиса,  одновременно с тем как он судорожно давит на  кнопку...