Благополучные люди

И снова мелькают за окном российские просторы, низкие тучи стелются над полями,  цепляясь      за вершины деревьев. Солнце словно играет в прятки, выглядывая из-за края туч, и скрываясь, окрашивая пейзаж в  тусклые  тона. На полустанках, сиротливо притулившихся  по обочинам дорог, нет, нет, да и мелькнёт человеческая фигура, подносящая  ко лбу ладонь,  провожая взглядом уносящийся  состав. Кто эти люди, чей печальный взгляд устремляется  вдаль? Жили ли они здесь поколениями, или их закинула  в эти места судьба? Если у них и были мечты,  то, наверное, растворились в сером однообразии тягучих дней, заглушённые грохотом и лязганьем вагонов, и замерли, подобно паровозному гудку.  Станции несбывшихся надежд  и разбитых сердец! Грусть расставания навсегда поселилась в этих заброшенных местах…
Я ехал с Южного Урала в приволжский город; в купе со мной оказался только один попутчик, моложавый, элегантный  мужчина, хотя чувствовалось, что лучшие его годы были уже позади.  Встретившись с ним взглядом, я улыбнулся, и он расценил это как приглашение к разговору. Мы обменялись дежурными фразами,  завязалась лёгкая беседа, с традиционным чаем в мельхиоровых подстаканниках. Мой спутник  назвал себя Сергеем, и извлёк из чемодана бутылку коньяка. Я не  возражал, и достал закуску. Стук колёс, ложечки, позвякивавшие в стакане,  добрый коньяк «Москва» располагали к беседе. Чувствовалось,  что Сергей был бывалый путешественник, об этом говорили удобная одежда, мягкая обувь,  хорошая багажная сумка, складные стаканчики и швейцарский  перочинный нож.  Седая прядь  в его  тёмных    волосах  ничуть не старила его, наоборот, придавала его лицу с мягкими чертами, некую загадочность.
–  Вот, еду, –   произнес он, аккуратно нарезая тонкими ломтиками сырокопчёную колбасу.
 –  Далеко?
 – Да как сказать…. Сейчас далеко, близко, –   понятия относительные. По делам фирмы.  Вообще все эти слова – фирма, бизнес…. Выглядит смешно.
 –  Почему же?
Он пожал плечами:
 –  У нас русских слов хватает. Мне кажется, их и надо употреблять. Но это моё мнение. 
 –  Полностью согласен. Предпочитаю русские слова и термины.
 –  Ещё по одной? –   Он приподнял бутылку, но я жестом остановил его.
Мы сидели молча, разглядывая скудный пейзаж; однако чувствовалось, что  некая нить завязалась  между нами. Наконец,    мой спутник  прервал молчание.
 –  Вот, бывает,  идёт человек,  – задумчиво произнёс он, глядя куда-то в пустоту, –    посмотришь на него – и сразу решаешь, что у него всё в порядке. Здоровый, одет, обут, что ещё надо?
 –  А в действительности?
 –  Всякое бывает….  Может, этот человек думает, где найти сук потолще, да веревку покрепче….
 –  Вот как?
 –  Да, вот так…. Каким человеком я выгляжу?
 –  Таким, какого вы обрисовали. Весьма благополучным.
Мой попутчик пристально смотрел в окно, словно силился разглядеть что-то, видимое лишь ему одному. Наконец, он повернулся ко мне:
 – Да,    еду, а сам думаю:  зачем?
Я не стал расспрашивать его. Если человек хочет, он выскажется сам. В вагоне – как на исповеди, выложишь всё незнакомцу, и на сердце станет легче.
 –  Живу, работаю, женат, квартира, сын.  Не бедствую, а как дальше быть,  не знаю….  –  продолжал мой попутчик, провожая взглядом проплывавший пустынный пейзаж.
Он снова замолчал; по-видимому, желание  высказаться боролось в нём с каким-то табу. Наша уединённость    благоприятствовала беседе, и, после внутренних колебаний, он принял решение. Черты лица его разгладились, и, поощрив себя глотком коньяка,  он поведал мне свою историю.
 –  Есть у меня собственное   дело, занимаюсь им  с перестроечных времён. У нас, знаете, любое дело – риск.  Не любит правительство, когда человек сам себя обеспечивает. Должен он, этот человек,  всегда стоять на коленях, вымаливая  крохи у властвующей тусовки,  ну и суёт эта братия палки в колёса при каждом удобном случае. Ну да Бог с ними. Это можно было бы  терпеть, но тут ещё люди, которым проходится доверять…. Вот тут то и закавыка произошла. Поручил я моему сотруднику решить финансовый вопрос, проще говоря, передать деньги, и подписать договор. Не знал я тогда, во что это выльется…. В результате, деньги он присвоил, и подписал, думаю, не без своей пользы,  кабальный договор, который прямо-таки разорял меня. 
Судится я с ним не мог, так как дело с деньгами было приватным, а что подписал договор – так я сам выдал ему доверенность. И всё. Крышка.
Рассказал я обо всём жене. Ну, конечно, поплакала,  попричитала,  потом успокоилась. Как ни будь, говорит, выкрутимся. Может, у твоего отца попросим? А отец у меня тоже так сказать, бизнесмен, плюс хорошая военная пенсия. Никоим образом мне не хотелось обращаться к нему, показывать свою несостоятельность, и я твёрдо решил не прибегать к этому варианту.
Однако время шло, финансовая петля на моей шее затягивалась всё туже. Я, было, обратился за кредитом в банк, однако мой приятель отсоветовал. Это, говорит, еще одна петля. А человеку и одной хватает. 
Рассказчик, достав из кармана пачку сигарет, вышел в тамбур. Я смотрел в окно, прихлёбывая остывший чай.   Мой попутчик вернулся, заняв своё место напротив меня:
 –  Так что  дела мои пошли под откос. Занять пробовал, не получилось, все живут под расчёт, свободных денег ни у кого не оказалось. Жена опять ко мне:
 –  Давай, –   настаивает,  –  возьмём у отца.
 –  Бери,  –  отвечаю, –   у своего отца, хотя знаю, что у её родителей  кроме старого дивана и двухкомнатной квартиры ничего нет.
 –  Не хочешь – не надо, согласилась жена. –   Справимся. Но о сыне тоже надо бы подумать. Ведь квартиру могут забрать!
     Оставили мы этот разговор на пессимистической ноте. А надо сказать, что жена у меня очень своенравная, впрочем, разве жёны  бывают другими? Однако тут она ничего поделать не могла. С отцом моим у неё отношения сложились прохладные, но и вражды особой не наблюдалось. Мать моя умерла, отец жил один, и мы изредка наведывались к нему. Если он и чувствовал к кому – ни будь симпатию, так это к Вите, внуку своему.   
В общем,  время идёт, время катится, кто не пьёт и не гуляет, тот спохватится!  –  Он  горько рассмеялся.  –  По-другому говоря,  накатывается на меня время финансовым катком.  Договор меня прямо таки за горло держит, разоряет напрочь.
И вот, пришлось мне уехать в командировку. Словно предчувствие было у меня, уезжал с тяжёлым сердцем. Вернувшись, узнал, что отца моего нашли мёртвым, за день до моего приезда. А  жена в день моего возращения ушла на дежурство в больницу, она у меня медик.
Отец был ещё крепким мужчиной, конечно возраст, однако особых причин для беспокойства не было.  Врачи определили  сердечный приступ, но чувствовалось, что были у них какие-то сомнения.  Доктор мне их высказал осторожно так, в глаза мне смотрел, говорит, не нравится мне смерть вашего отца, но дальше распространяться не стал. Ни каких других версий не было, замок не взломан, вещи все на месте. Если и мог заходить кто, то только свои. Отец  никому  дверь не открывал, если только не предупредишь   его о своём визите  по телефону.
Я слушал собеседника внимательно, заинтригованный его повествованием. Более это походило на начало  детективной истории. Рассказчик между тем продолжал:
 –  В день похорон жена отпросилась с работы, однако, на похороны не пошла, сказала, что больна.
Суть этой истории в том, что я был единственный наследник, и положение нашей семьи было спасено благодаря кончине моего отца.  Дотянуть полгода можно было вполне, дожидаясь  вступления в наследственные права.  Однажды…. – мой собеседник надолго задумался, окунувшись в свои воспоминания.  Затем, вспомнив обо мне, продолжил рассказ: –  Однажды я зашёл  в комиссионный ювелирный магазин. Рассматривая безделушки на витрине, я обратил внимание на запонки. Это были необычные запонки, золотые,  с витиеватыми узорами, и  небольшими рубинами. Такие запонки я видел только у отца, который одевал их по праздникам. Приобрёл он их во время службы за границей. И вот эти запонки лежали передо мной.
Я обратился к продавцу, с просьбой, сообщить, кто принёс эти запонки. Продавец, было, заупрямился, однако я заявил, что это мои запонки, и я их всё равно приобрету. После недолгих переговоров я листал журнал, пока не наткнулся на запись, увидеть которую я так боялся. Там была фамилия моей жены.
Придя в себя, я отсчитал нужную сумму, и положил коробочку с запонками в карман.
Дома  я долго вглядывался в лицо  жены: теория  старика Ламброзо наверняка была бы повергнута. Миловидное лицо, спокойный взгляд,  мягкие движения, уверенный голос.  Она беззаботно хлопотала на кухне, шутила, и ничто не выдавало в ней убийцу. Я колебался в своих подозрениях.  Однако вспомнилось лицо врача, которому смерть отца показалась странной, а так же то,  что моя жена имела доступ к лекарствам, которые не только помогали больным, но и могли отправить в мир иной. К сожалению,  и у клятвы Гиппократа  происходят осечки.  Я спокойно произнёс:
 –  Вот, полюбуйся, купил обнову, нравится тебе? – и выложил перед ней коробочку.
Ни   тени тревоги не  появилось на её лице.    Либо у неё было отличное самообладание, либо она не подозревала о содержимом коробочки.
 –   Купил мне серьги?   – полюбопытствовала она.
 –  Ошибаешься. Это мужской аксессуар.
Я открыл коробочку, и жена зажмурилась, словно блеск запонок ослепил её. Она пошатнулась, но,  ухватившись за стол, осталась на ногах.
 –  Узнаёшь? – спокойно спросил я.
 –  Что это? – почти беззвучно произнесла она.
 Совсем, как в детективном фильме, подумалось мне. Так обыденно и просто…
 –  Ничего особенного, что могло бы привести тебя в такое состояние. Как видишь,  просто запонки. Нравятся?
На лбу жены выступили капельки пота, губы мелко дрожали, лицо было бледным,  словно тарелка, которую она держала в руке.
–  Может, расскажешь всё сама? Ведь ты сдала их в комиссионный магазин. У меня и копия квитанции есть.
Не буду рассказывать о дальнейшем разговоре. Она во всём призналась, оправдываясь любовью ко мне и сыну. 
Он провёл тыльной стороной руки по лбу, потёр лицо руками, и устремил на меня испытывающий взгляд.
 – И как вы теперь? – Я задал вопрос, хотя делать этого не следовало. Однако рассказчик ответил на него.
 –  Представьте, живём  вместе…. А как мне быть? Донести на жену, лишить сына матери, покрыть позором свою семью?  Ведь я её любил, люблю и сейчас, и это самое страшное. Само собой, что при огласке дела со мной больше никто вести не будет. Да и сыну иметь мать  –  убийцу…. И вот ещё: ведь я сам становлюсь сообщником, и правомерность получения наследства становится весьма зыбкой…
Воцарилась тяжёлая пауза. Вагонные колёса продолжали свой вечный разговор, поездное радио доносило грустную мелодию, усугубляя и без того гнетущее настроение.
 –  Как бы вы поступили? – закончил вопросом свой рассказ мой попутчик.
Я молча пожал плечами. Ни одно из здравых решений не приходило мне в голову.
 –  Извините,  –   мне скоро выходить.
С этими словами мой попутчик собрал вещи, но,  направившись к выходу, остановился и повернулся ко мне.   Он,  очевидно, ждал;   поняв это, я подошёл к нему,   подав  руку, и  молча  пожал.
Он стоял передо мной  здоровый, нормальный мужчина с завидной наружностью и червоточиной в сердце, ежеминутно пожирающей его изнутри. Возможно, именно так и выглядят многие  благополучные  люди….