Судьба и небо. Владимир Лавриненков

Отрывок из документального романа "Судьба и небо".

Из-за плохой погоды «свободная охота» стала практически единственным видом боевой работы для истребителей. Теперь на нее летали все, и даже вернувшийся после ранения в полк Березкин в своем втором вылете уничтожил транспортник Ю-52. Покрышкину командующий воздушной армией строго запретил «охоту» над морем, а вот летчики других полков успешно использовали его идею.  С аэродрома у Скадовска эскадрилья знаменитого аса Лавриненкова сбила добрых три  десятка транспортников. Имя Героя СССР Владимира Лавриненкова он слышал не раз, приходилось слышать его голос и в эфире во время воздушного боя, но лично познакомиться с Владимиром довелось только сейчас, на организованной генералом Савицким конференции «охотников», которая проходила в одном из сел. Командир полка взял с собой на конференцию Голубева.

Генерал Савицкий был все так же энергичен, бодр и подтянут. Он попросил Покрышкина помочь ему с составлением плана конференции, которую было решено разделить на две секции – для воздушных и наземных охотников. Руководство первой секцией взял на себя Савицкий, а вторую поручил Александру Ивановичу. Конференция прошла успешно, ее материалы были направлены в штаб ВВС. В числе прочих воздушных охотников очень дельно выступал и Лавриненков.

 Это был высокий и сильный широкоплечий человек с  суровым выражением лица и жестким взглядом карих  глаз, над которыми  нависли густые черные брови.  По званию он был тогда капитаном, держался скромно и незаметно, но его все же в который раз заставили рассказать удивительную историю спасения из немецкого плена, в который он попал после столкновения с проклятой, ненавидимой и летчиками, и пехотой «рамой». Владимир потерял сознание от столкновения с землей после затяжного прыжка и пришел в себя уже в занятой немцами деревне, в  крестьянской хате, в которой находились несколько немецких солдат, офицер и переводчик. При нем не было ни орденов, ни документов. Его посадили на стул и дали стакан воды.

- Назовите ваше имя и воинское звание, - обратился к нему через переводчика допрашивающий офицер.  Лавриненков в ответ лишь пожал плечами.
- Не хотите говорить? – спросил офицер. – Почему? Ваше имя слишком известно?
- Иван Петров, - сказал Владимир. – Воинское звание – капитан.
Переводчик перевел, офицер рассмеялся.
- Что-то я не слышал от нашей службы радиоперехвата о летчике с таким именем! – сказал он.
- Durchsucht ihn! – приказал офицер солдатам, и те живо обыскали Владимира, обнаружив в нагрудном кармане гимнастерки сложенное треугольником письмо из дома.      
- Лавриненкофф! – прочел переводчик на письме фамилию адресата.
- Was haben Sie gesagt? – воскликнул офицер, обращаясь к переводчику, -  Vladimir Lavrinenkoff?
- Ja, ja, richtig! – подтвердил переводчик, с уважением взглянув на пленного.
-  Dieser Name ist uns gut bekannt! – сказал офицер, потом вытащил из ящика стола какой-то альбом, раскрыл его, полистал, открыл на нужной странице и показал переводчику.
- Genau! – сказал переводчик, еще раз внимательно посмотрев Владимиру в лицо. – Das ist er.   
- Итак, - сказал офицер Лавриненкову через переводчика, - вы русский ас Владимир Лавриненков.
- Нет! – мотнул головой Владимир.
- Отрицать бесполезно! – сказал офицер. - У нас есть альбом с фотографиями лучших русских летчиков-истребителей. Можете взглянуть, если хотите.

Ему дали в руки раскрытый альбом,  и он увидел свою собственную физиономию. Потом немного полистал этот  толстый альбом абвера, увидел в нем фотографии Покрышкина, Речкалова, Колдунова, Гулаева, Алелюхина.   Отпираться было, и вправду, бессмысленно. Он пожал плечами, положил альбом на стол и со скучающим видом уставился в потолок.

- Итак, назовите свое имя, звание и воинскую часть, в которой служите, - продолжил допрос офицер.
- Вы и сами все знаете.
- Хорошо, что вы  теперь не отрицаете, кто вы такой! – воскликнул офицер, записывая данные из альбома в протокол допроса. – Где ваши награды и документы?
- Мы их не берем на задание.
-  Правильно! Мы тоже не берем. Каково ваше мнение о нашем новом «Густаве»? 
- Неплохая машина.
- Но новый Фокке-Вульф-190 лучше?
- Не знаю. Я бы так не сказал.
- Но с кем вам было тяжелее драться?
- Это зависит от мастерства пилота.
- Это верно! – охотно согласился офицер. – А какими самолетами укомплектован ваш полк?

Лавриненков понял, что все предыдущие незначащие вопросы задавались с целью развязать ему язык, а теперь начинаются настоящие вопросы. Давать какую-либо информацию врагу он не имеет права. И Владимир замолчал. Офицер повторил свой вопрос. Не дождавшись ответа, задавал следующие вопросы. Его интересовала дислокация полков, количество боевых самолетов, позывные летчиков в воздухе и кодовые слова. Лавриненков молчал. Сперва его уговаривали по-хорошему, предлагали вступить в Люфтваффе, служить в специальной части, укомплектованной русскими пленными летчиками. Потом начались угрозы: от немедленного расстрела до отправки в лагерь смерти, где он будет умирать долго и мучительно. Допросы продолжались несколько дней. Его мучили бессонницей, не давали спать и все время задавали одни и те же вопросы, имитировали расстрел, морили голодом, чтобы потом предложить чай с ароматным хлебом и салом в обмен на согласие сотрудничать. Все было тщетно. Лавриненков равнодушно смотрел на еду и продолжал молчать. Тогда его били, но так, чтобы не калечить. Видимо, из Берлина пришел приказ склонить его к сотрудничеству, и он был нужен немцам более или менее здоровым. Наконец, его перестали допрашивать, несколько дней продержали в лазарете, где оказали медицинскую помощь и прилично кормили, а потом объявили, что его затребовал к себе лично Геринг, и потому он отправится в Германию поездом.  Лавриненков не выразил никаких чувств по этому поводу, но для себя твердо решил бежать по дороге. Это был шанс, поэтому он дал понять немцам, что там, в Германии, после личной встречи с самим рейхсмаршалом авиации Герингом, он, возможно, изменит свое мнение о возможности сотрудничества. Офицеры фронтовой разведки немедленно передали его слова в Берлин, выдавая это за свой выдающийся успех в деле вербовки советского аса. Там так обрадовались, что приказали везти Лавриненкова и еще одного летчика-штурмовика в Берлин не как простого арестанта, а со всеми удобствами в одном купе с офицерами Люфтваффе. Они поехали в Берлин. В ту ночь, когда поезд подходил к Одессе, Лавриненков вместе со штурмовиком решили бежать. Все время в поезде пленные летчики вели себя очень тихо и спокойно, усыпляя бдительность своих конвоиров. Окно было открыто, и они притворились спящими, терпеливо выжидая удобного момента. Наконец, такой момент настал: немцы, отложив в сторону автоматы, решили подкрепиться. Открыли чемодан с едой и бутылками, выпили и закусили, не обращая внимания на «спящих» русских летчиков. Внезапно раскрытый чемодан со всем содержимым полетел им на головы, а русские пленные в то же мгновенье на полном ходу выпрыгнули в раскрытое окно. Покувыркавшись и оставшись  невредимыми, бросились прочь от железной дороги в сторону леса. Им вдогонку пострекотали автоматы, но поезд не остановился. Летчики добрели до какой-то деревни, раздобыли у местных жителей кое-какую еду и простую крестьянскую одежду, побрели на восток. Через некоторое время они, заросшие и оборванные, попали к партизанам. Командир отряда сообщил о них на большую землю, откуда прислали самолет и перевезли обоих через линию фронта, каждого доставили в свою часть. Хоть Лавриненков и был уже Героем Советского Союза, он не мог снова начать воевать без тщательной проверки военной контрразведкой. Уж очень легко у него получился побег. К счастью, в тот момент уже был освобожден Донбасс, где находилось село и хата, в которой его допрашивали. Проверка подтвердила, что он мужественно и стойко вел себя на допросах, не давая немцам никакой информации. После этого капитан был полностью очищен от подозрений и вновь начал воевать.
Войну он закончил дважды Героем Советского Союза, его боевой счет насчитывал 35 самолетов противника, сбитых лично, и  11 в группе.