Женька

Всех своих мужей Женька, а точнее – Евгения Павловна Заслонова, любила. Именно любила и именно каждого. Отдавала себя целиком, без остатка, всю свою жизнь подчиняя только ему, любимому. Но… все они от неё сбежали. Кто-то раньше, кто-то дольше задержался рядом с ней, но ушли все. Остались лишь воспоминания, приятные и не очень, и четверо дочерей: двойняшки Сашка и Машка, Ольга и младшая Алёнушка.
Уже долгое время Женька жила одна, словно самка животного, залечивая раны, нанесённые сердцу и душе. Казалось, что больше ни одного мужика к себе не подпустит и на пушечный выстрел. Растила детей, работала на трёх работах, чтобы как-то одеть, обуть, накормить свою ораву.
Девочки росли на удивление смирными, прилежными, работящими – практически весь дом держался на них: Женька успевала лишь сварить им чего-нибудь поесть и убегала на целый день, а вечером приползала без сил, укладывалась на диван и слушала, что накопилось у девчонок за день. Бывали случаи, что не успевала выслушать всех детских новостей - засыпала. Дочки не обижались – знали, что мама очень сильно устаёт. Они любили свою мамочку и, как могли ей помогали: сами поддерживали чистоту в доме; начиная с восьми лет, старшие Маша и Саша взяли на себя стирку белья и одежды для всей семьи. Дети самостоятельно ходили в ближайший бор за грибами и ягодами. Каждый раз, глядя на принесённые ими ягоды или грибы, Женька плакала: она боялась за своих девчонок, боялась отпускать их одних в лес, но не могла запретить им делать это, потому что принесённые ими грибы или ягоды шли на благо всей семьи – часть перерабатывали сами, а часть продавали соседям и полученными деньгами латали прорехи в семейном бюджете.
Девчата подрастали. Вот уже старшие поступили в лицей и уехали в город, но всё равно каждые выходные и праздники были дома.
Ольга и Алёнушка переняли у них эстафету домашних дел, всё чаще и чаще радуя мамочку свежеприготовленным обедом и выпечкой. Девчата становились настоящими хозяйками.
Так и жили, пока однажды вечером не пришёл к ним Иван Перегудов. По деревне ходили слухи, что жена его бросила, забрав двоих детей, ушла к мужчине, который ради неё бросил двух сыновей. Первоначально они арендовали дом, но потом жена вернулась в дом к Ивану, а его самого выгнала. Люди говорили, что он где-то снимает угол. Разговоры эти Женька не очень-то слушала: своих проблем полон рот, чужие проблемы пусть чужие и решают. Но сердце её грела мысль, что вот есть женщина, которая, быть может, за весь бабий род мстит этим мужикам. Могут же иные женщины менять мужчин как перчатки! Женька бы так не смогла. Частенько она возвращалась мыслями в прошлое и каждый раз убеждалась, что, если бы её мужья не бросали, она бы так и жила с кем-нибудь из них. И что им в ней не нравилось? И на вид она не плоха – не модель с глянцевой обложки, конечно, но глаза огромные, выразительные, их даже и тушью подводить – только портить; губки, полные, сочные, так и ждут поцелуев. Волосы толстые, густые, тёмно-каштанового цвета, Женька всегда коротко стригла «под мальчика». С учётом её аккуратного вздёрнутого носика и маленького роста, вид её всегда напоминал удивлённого мальчика – подростка. Но мужья всё же оставили её…
Наверное, как решила сама Женька, им надоела её любовь и забота. Но ведь девочкам же она не надоела? Нет, понять этих мужиков невозможно. Кругом говорят, что женщины изменчивы, как погода, - никогда не угадаешь, какой она будет завтра, и что от неё ждать в ближайшем будущем. Но и мужчины бывают также не предсказуемы: живёт рядом с тобой, кажется, всё прекрасно, большего и хотеть нечего, но в один прекрасный, хотя нет, наоборот, не прекрасный, день он уходит, коротко объяснив: «Ты для меня слишком хороша, я тебя не заслуживаю. Будь счастлива! Детей можешь оставить себе. Я вас, конечно, не брошу – буду помогать…» И в итоге вся его помощь сводится к выплате алиментов. Он очень быстро, почти тут же после развода заключает новый брак и живёт себе, припеваючи. А Женька мало того, что с детьми мыкается, так ещё и изводит себя вопросом - чего ему не хватало, чем та, другая, оказалась лучше... 
Иван Перегудов пришёл осенью в один из тёмных вечеров. Постучал осторожно в окно, выбежавшей к воротам Алёнке сказал, что хотел бы переговорить с матерью. Девочка завела его в дом. Женька, как всегда уставшая и мечтающая лишь о тёплой постели, где можно вытянуть ноющие ноги, взглянула на гостя не слишком ласково.
- Что Вам нужно?
В ответ Иван широко улыбнулся, показывая целый рот крепких белых зубов, и, сверкая тёмными угольками-глазками, весело сказал:
- Да разве так гостей встречают! Гостя нужно в красный угол усадить, чаем напоить, а потом и расспрашивать.
Женька более внимательно взглянула на мужчину. От её глаз не укрылось ничего: и перебегающий с предмета на предмет взгляд, и не находящие покоя руки, и то, с какой тщательностью гость приготовился к встрече – чисто выбрито лицо, одежда, простенькая и неновая, вычищена и выглажена. Ей почему-то стало жалко его.
- Проходи, раз уж пришёл в гости, - сказала она, широким взмахом руки показывая, куда идти.
Гость был усажен за кухонный стол, который хозяйка, не спеша, принялась накрывать к чаю. Она согрела электрочайник, заварила свежего чаю, достала из холодильника банку с вареньем, которое перелила в небольшую стеклянную вазочку. В такую же вазочку положила домашнего печенья, что девчата испекли для неё днём. Всё это делала она, молча, не глядя на гостя. Он также сидел тихо, ничем не выдавая своего присутствия.
Женщина достала из шкафчика, что висел на стене, две чашки и присела за стол напротив гостя. Разлив чай и передавая одну чашку гостю, она взглянула на него и успела перехватить взгляд, в котором, она могла поклясться, уловила страх. Он сам пришёл к ней без приглашения и теперь боится её, не знает, что делать. Это ей было приятно.
Они пили чай с вареньем, и понемногу скованность и зажатость проходила. Иван с весёлой (или это только казалось, что весёлой) улыбкой рассказывал истории из своей жизни. Женька сначала скромно улыбалась, но через несколько минут уже громко хохотала.
Неожиданно Иван сменил тему.
- Евгения Павловна, ты живёшь одна, брошенная мужьями… Я брошен женой… Может быть, стоит нам попробовать жить вместе…
Уловив в её взгляде всплеск негодования, он поспешил добавить:
- Самые счастливые браки – не браки по любви, а браки, в которых обе стороны серьёзно и обдуманно подходили к решению вопроса о создании семьи… Никто никого не обманывает, каждый знает, что хочет получить от другого…
- Но ты меня не в ЗАГС зовёшь, насколько я поняла…
- Пока нет, но в будущем, если всё у нас получится тип-топ, я не исключаю такой возможности…
- Я не буду ходить вокруг и около – не люблю этого, отвечу тебе прямо. Если что-то не так, может, грубовато получится, извини, скажу, как умею. Насколько я понимаю, ты пришёл ко мне проситься в сожители… Не перебивай, пожалуйста! Ты же хочешь услышать моё мнение на этот счёт. Вот и слушай. Честно скажу, плохо жить без мужика – мужские руки в доме требуются постоянно – и крышу подлатать, и розетку починить, и дров наготовить. С этой позиции вроде бы мне надо прыгать до потолка и радоваться твоему приходу. Но… Есть «но», очень серьёзное «но». И крышу подлатать, и розетку починить я могу нанять соседа или ещё кого, и дров куплю. Конечно, это всё денег стоит. Но я отдала деньги и живу спокойно дальше. Никто меня не дёргает, сердца моего не рвёт, нервов не мотает. А с тобой… - она замолчала.
- Что со мной? – тихо, глядя прямо в стол, спросил Иван.
- С тобой вообще ничего не понятно. Я не знаю тебя совершенно. Да, мы живём в одной деревне, но деревня наша большая, дороги наши никогда не пересекались. По возрасту ты меня на восемь лет старше… У меня четыре дочки. У тебя дочь и сын. Ты привык к определённому укладу жизни. Я привыкла к другому. Тебе сейчас плохо – тебя жена бросила, тебе необходимо к чьему-нибудь плечу прислониться. Но пройдёт немного времени, ты справишься со своими проблемами, окрепнешь. Тебе не захочется жить с женщиной, которая видела тебя слабым, беззащитным. Ты будешь искать другую и найдёшь. А я опять останусь брошенной.
Мужчина попытался возразить, но женщина не предоставила ему такой возможности.
- Извини, Иван Петрович, но я твоё предложение отклоняю. Мне с дочками сейчас уже не так и плохо живётся. Ничего менять в своей жизни я не собираюсь.
Иван внимательным взглядом посмотрел Женьке в лицо, промямлил «жаль!» и, больше ничего не говоря и не задерживаясь, ушёл, аккуратно закрыв за собой входную дверь. Женька не пошла провожать его до ворот – сам дорогу найдёт.
Как только за гостем закрылась дверь, из детской комнаты прибежали Ольга и Алёнка. Обе с любопытством смотрели на мать и ждали, что та скажет по поводу прихода гостя.
Женька не стала томить детей и, убирая посуду со стола, сказала:
- Предложил он жить вместе.
- А ты? – две пары родных и любимых глаз буравили её насквозь.
- Я отказалась.
- Но почему, мам? – как пулемёт выплюнула слова младшая.
- Потому что мне и с вами хорошо, - мать обхватила руками обеих дочек и прижала к своей груди. – Никакой чужой дядька нам не нужен.
Девочки переглянулись между собой, радостно и счастливо улыбнулись и прижались своими худенькими тельцами к матери.
Ту ночь и несколько последующих Женька провела без сна. Правильно ли она поступила? Может, стоило попробовать? Всё же с мужиком в доме жить легче. Возможно, всё бы у них получилось. Почему всегда в голову в первую очередь приходят только плохие мысли? Почему мы так запрограммированы, что во всём, в любой ситуации, начинаем сначала видеть плохое, и лишь какое-то время спустя задумываемся о том, что может из этого выйти хорошего?
Женька стала прислушиваться к тем разговорам, что ходили по селу об Иване и его жене. Все жалели Ивана: говорили, что хозяин он прекрасный - и дом сам построил, и во дворе у него всегда порядок был, и машину сам ремонтировал – на все руки мастер. Жену его осуждали: свою семью разрушила и чужую развалила, четырёх детей сделала несчастными.
Женька уже пожалела, что так категорично отказала Ивану. Мужчина он серьёзный, степенный, может, и не стал бы от одной бабы к другой бегать. Но сказанного не вернёшь. Пойти к Ивану самой не позволяла гордость: упустила свой, может, последний шанс, теперь нечего дёргаться.
Женька не знала, что Иван, получив от неё отказ, ещё твёрже пришёл к убеждению, что только она и должна стать его второй женой. Дети его не пугали.
Пришёл он к Заслоновой не по первому порыву, а после долгих раздумий. Мужик он здоровый, нормальный, и жить ему одному как-то не пристало. Убедившись, что жена ушла не из-за каприза, а серьёзно и надолго – говорят же люди, что первая любовь самая сильная – он решил заново свою жизнь строить. Уезжать из деревни он не собирался: здесь на деревенском кладбище лежат его старики, здесь дети его живут, да и душа его нигде в другом месте не приживётся, он это точно знает – пробовал в молодости уехать из родных мест. Уехать не получается, значит, надо искать себе жену здесь, в деревне. Совсем молоденьких девчонок он отбросил сразу – в его возрасте, когда уже перевалило за сорок, связываться с молодёжью слишком хлопотно. Среди женщин в годах он сразу отбросил тех, кто так ни разу и не выходил замуж, - эти привыкли жить ради себя одной, любимой, нормальной жизни с ними не получится. Среди вдов, матерей-одиночек и жён, оставленных мужьями, его взор сразу упал на Евгению Заслонову. Правда, разница в возрасте у них была восемь лет, но в их возрасте она уже почти не заметна. Её он помнил ещё по школе. Она училась во втором классе, но о ней говорила вся школа: учителя ей пророчили блестящее спортивное будущее, ребята уважали за справедливость и стойкость – она могла встать на защиту обиженного, даже если обидчик был старше и сильнее её. Позже он много раз слышал, как она поёт со сцены сельского Дома культуры, как пляшет. Весёлая была девчонка. Как-то даже к нему приходили мысли, что он зря поторопился с женитьбой, не дождался её. Жили они в разных концах большого села, если и сталкивались где изредка, то только здоровались и расходились в стороны, каждый в свою. Он знал всех её троих мужей. Недоумевал, когда они бросали её и уходили к женщинам, которых он относил к категории хищниц – поймают в свои сети, посадят в клетку, и никакой тебе свободы, только и таскай в дом - логово деньги, деньги, деньги. Ему казалось, что Женька не такая – она нежная, любящая, верная. Она из тех женщин, что ждёт дома с борщом на плите, что готова отказаться от нового платья в пользу покупки мужу какой-нибудь железяки для машины или запчасти к ружью. Он точно знает, что двое из её мужей готовы тут же вернуться к ней, но она не принимает обратно – гордая. Ему это приятно. Именно такую он и хочет себе подругу. А дети – что ж, будут их растить вместе. Только вот он сам всё испортил – видимо, не теми словами и не в то время сказал о своём желании. Нужно что-то делать, чтобы исправить положение. Но что? Он несколько дней ломал над этим голову.
Как часто бывает в реальной жизни, помог случай.
Иван работал водителем – возил районного прокурора. В тот день он отвёз своего босса на обед и хотел поехать в столовую, когда увидел, как одна из идущих впереди по дороге девчонок - учениц взмахнула руками и неловко упала на слегка подмёрзшую дорогу. Он затормозил, выскочил из машины и подбежал к ребёнку. Девочка пыталась встать, но, видимо, боль в ноге не позволяла этого сделать. Он осторожно ощупал тоненькую ножку и ужаснулся – у девочки явно был перелом. Не раздумывая, посадил её к себе в машину и повёз в больницу. Уже в приёмном покое узнал, что девочка - младшая дочь Жени Заслоновой. Сердце ёкнуло – неспроста это. Оставив ребёнка прибежавшим врачам, он поехал за матерью, которая ничего ещё не знала, как он думал, о случившемся. Подъехав к районному Дому культуры, он тут же увидел её, выбежавшую в распахнутом пальто и заталкивающую что-то в маленькую сумочку. Остановив машину и открыв пассажирскую дверь, он бросил коротко:
- Залезай!
Она, даже не взглянув на него, села и застыла, словно осенняя муха, уставившись в одну точку впереди машины. Иван в одно мгновение доставил её в больницу и вместе с ней прошёл в приёмный покой. Девочке уже накладывали гипс. Хирург, немолодой мужчина, с усталым лицом, вышел к ним и объяснил, что страшного ничего нет – закрытый перелом. Девочке наложат гипс, и её можно будет забрать домой. Мать облегчённо вздохнула и повернулась к Ивану:
- Ты увезёшь нас домой?
- Конечно! – он был рад сделать что-то полезное для неё.
На руках занеся девочку в дом и аккуратно устроив её в большой комнате на диване, Иван взглянул на Женьку и спросил:
- Можно я вечером зайду? – опережая любые вопросы, добавил, - проведать пострадавшую.
Получив разрешение, он тут же ушёл, боясь, что женщина передумает.
Вечером, купив в сельмаге конфет, пряников, апельсинов и яблок, он постучал в ворота Заслоновых. Вышла Ольга, скромно поздоровалась и пригласила в дом. Матери ещё дома не было. Иван вздохнул облегчённо – будет время немного освоиться на чужой территории.
Он прошёл в комнату, узнал, как дела у Алёнки. Оказалось, что девочка уже немного освоилась в своём новом состоянии. Сестра окружила её заботой и любовью. Поломанная нога была обвязана сверху гипса шерстяным платком и аккуратно устроена на низенькой табуретке, стоящей возле дивана. Сама Алёнка возлежала на диване, обложенная подушками. Приходу Ивана, своего спасителя, она была рада. Девочка попыталась встать, чтобы побежать, точнее, попрыгать на кухню и напоить гостя чаем. Иван остановил её и предложил, чтобы она пока посмотрела телевизор (там шла какая-то детская передача), а они с Ольгой приготовят чай и принесут его в комнату. Больная согласилась.
Стол был накрыт, когда пришла Женька. Она сделала вид, что присутствие в доме чужого мужчины её нисколько не удивило. Все вместе сели пить чай. Даже Алёнку с её сломанной ногой бережно устроили возле стола. Чаепитие получилось весёлым: и девочки, и Иван изо всех сил старались поддерживать разговор о смешных случаях из жизни. Потом все, кроме больной, приняли участие в уборке посуды.
Понимая, что нельзя злоупотреблять оказанным доверием, Иван заставил себя уйти из этого гостеприимного дома. У него появилась причина приходить сюда каждый день, постепенно завоёвывая доверие девочек и их мамы.
В пятницу вечером, придя, как обычно, после работы в, уже ставший таким близким, необходимым, дом, Иван был сражён чуть не до слёз: его ждал настоящий праздничный ужин. Это Саша и Маша, приехавшие на выходные из города, решили отблагодарить спасителя младшей сестры. Девочки по всем правилам кулинарного искусства приготовили и украсили блюда. Даже жалко было разрушать и есть такие шедевры. 
За те несколько вечеров, что провёл Иван в доме Заслоновых, он понял, что никогда до этого не знал, что такое родной дом. Раньше он не задумывался об этом. Дом, построенный своими руками и обставленный мебелью, выбранной женой, нравился многим его знакомым. Но только сейчас, побывав у Заслоновых, он понял, что тот дом  так и не стал ему родным. Оказывается родной дом – это не просто стены с потолком, не занавески и мебель, а то, чем наполнено пространство – любовь, доброта, забота, нежность. Пусть будет дом старым, гнилым, еле укрывающим от ветра и мороза, но, если в нём тебя ждут, беспокоятся о тебе, если рады тебе в любое время, если ты здесь чувствуешь себя счастливым, забывая обо всём плохом на свете, для тебя этот домишко будет дороже любого шикарного дворца. Иван понял, что его прежний дом был для него всего лишь пристанищем. А вот дом Жени его притягивал, как магнит. Всё ему нравилось в этом доме: и недорогая, простенькая мебель, и цветы на окнах и то, как эти девчонки относятся друг к другу – с добротой и с лёгким юмором, за которым скрыты любовь и нежность, забота и беспокойство друг о друге.
- Я нашёл дом, где хотел бы жить до глубокой старости, и женщину, с которой, уверен, буду счастлив, - думал Иван, лёжа глубокой ночью без сна.
Он чувствовал, что происходит зарождение какого-то нового, неиспытанного доселе чувства. Казалось бы, он взрослый человек, и ему уже давно известно, к чему приводят отношения между мужчиной и женщиной, но Женя, Женечка, как он с недавних пор стал называть её мысленно, всё в нём перевернула, и он уже сам не знает - кто он, и какой он. 
Иван для себя окончательно решил, что только эта женщина и эти девочки должны стать его семьёй. Он понял, что теперь, когда, он видел, его полюбили и ждут, настало время вновь вернуться к разговору о создании единой семьи. Он готов пойти с Женей в ЗАГС, чтобы всё было так, как и должно быть. Он самому себе определил срок, когда должен состояться решительный, всё определяющий и расставляющий по своим местам разговор – сегодняшний вечер. Как раз сегодня в сельском Доме культуры будут показывать нашумевший фильм «Ночной дозор». Девчата, дочки Жени, ни за что не усидят дома - обязательно пойдут посмотреть фильм. Даже уже перемещающаяся по дому  с палочкой Алёнка и то, скорее всего, захочет пойти. Вот тогда и можно будет спокойно с их мамой обсудить проблему дальнейшей совместной жизни.
Мысли эти улучшили его настроение на целый день. Он жил в ожидании вечера. Надеялся, что в этот раз отказа не будет. Наконец, рабочий день закончился, и он, заскочив в своё временное жилище и переодевшись, отправился в домик, свет которого стал для него маяком в последнее время.
А здесь его ждал сюрприз…
Не останавливаясь возле ворот, а на правах хорошего знакомого проходя прямо в дом, он зашёл со словами:
- Добрый вечер! Вот и я!..
Дальнейшие слова застряли в горле. Он остановился прямо в дверях, словно «заколдованный» в детской игре.
Прямо напротив входной двери в зале за столом сидел, удобно расположившись, последний Женькин муж Сергей Заслонов. Стол перед ним был накрыт к чаю. Сердце Ивана кольнуло обидой – на месте Сергея должен сидеть он, в последнее время это было его место. Женьки в комнате не было. Увидевшая вошедшего, Алёнка с радостью бросилась ему навстречу.
- Дядя Ваня, как здорово, что Вы пришли!
Старшие сёстры, молча, сидели на диване. Гость за столом был один. Иван почувствовал царившее в доме напряжение.
- Проходи, Иван, коль зашёл, - гость бросил взгляд на стоящий напротив пустой стул. – Слышал я, что ты дочь мою спас чуть ли не от гибели. Спасибо тебе!
Иван прошёл и сел за стол. Алёнка, прыгая на одной ноге, принесла ему чистую чашку из кухни. Сёстры с совершенно прямыми спинами и непроницаемыми лицами сидели, всё также молча. Алёнка присоединилась к ним. Повисла тягостная тишина. Чтобы как-то разрядить обстановку, Иван спросил у гостя, надолго ли тот приехал и где сейчас живёт.
- Всё будет зависеть от Женьки, - последовал ответ. – Захочет она, будем здесь жить продолжать, а захочет – в город переберёмся…
Поговорили ещё немного так, ни о чём, и Иван, почувствовав себя лишним, засобирался домой. Никто его не удерживал. Он ушёл.
Вернувшись к себе, попробовал смотреть телевизор, но не мог сосредоточиться и понять, о чём сообщает ему телевизионный ведущий. Чтобы как-то отвлечься от невесёлых дум, терзающих душу, решил приготовить нехитрый холостяцкий ужин – сварить магазинные пельмени. Но чем бы ни занимался, одна мысль постоянно точила его сознание – что же будет, неужели Женя выберет мужа – предателя.
Он уже собирался укладываться спать, когда в ворота кто-то не слишком решительно постучал. Он ещё подумал, что стук ему померещился. Но тут же забарабанили более решительно, и он пошёл посмотреть, кого это так поздно принесло.
Иван откинул заложку и распахнул калитку. Перед ним стояла дрожащая, какая-то жалкая и растерянная Алёнка. Он не сразу заметил, что она стоит на снегу босиком, а увидев, подхватил девчонку на руки и занёс в дом.
В одном тонком ситцевом халатике, из-под которого выглядывала белая хлопчатобумажная ночная сорочка, она тряслась не только от холода, но и от слёз, что прозрачным потоком лились из её глаз.
- Боже мой, Алёнка! Как же ты со сломанной ногой… - тревога сдавила его сердце. -  Да и что это ты вздумала раздетой бегать по морозу… Так недолго и простудиться!..
Девочка заплакала в голос. Её худенькие плечи содрогались от рыданий:
- Дядя Ваня… Миленький… Спасите маааа - му-у-у-у…
Девочка обхватила своими тоненькими белыми ручонками его большую сильную руку. И он ощутил, как её одолевает мелкая дрожь.
- Что случилось? Что с мамой? Где она? – в сердце Ивана зародившаяся уже тревога, разрастаясь, начала наполнять холодным ужасом всё его существо.
Не переставая рыдать, Алёнка произнесла:
- Маму… убивает… папка мой…
Мужчина почувствовал, как где-то в центре его живота заворочался дикий, разъярённый зверь.
- Где они? – спросил Иван, но ответ уже был ему понятен.
Он рывком сдёрнул пуховик, висевший на вешалке в прихожей. Бросил девочке:
- Будь здесь! Я скоро вернусь. Ничего не бойся!..
И выбежал из дома.
Снег хрустел под его решительными шагами. Он спешил. Время от времени переходил на бег. Сколько времени добиралась до него девочка со сломанной ногой – неизвестно. За это время могло произойти всё, что угодно. В его голове, словно гейзер, фонтанировала мысль – только бы успеть, только бы не опоздать.
Словно смерч влетел он в знакомый домишко. Когда рассеялся туман от морозного воздуха, ворвавшегося вместе с ним в дом, картина происшествия предстала перед ним во всей своей неприглядности.
Женины старшие дочки, будто маленькие, жалкие котята, забились в угол большой комнаты. На лицах всех троих – неописуемый ужас. Глаза устремлены в противоположный угол, где на полу с разбитыми в кровь губами на коленях стояла Женька, а над ней с отведённой в сторону рукой с ножом возвышался Заслонов.
Не раздумывая ни минутки, Иван подскочил к хулигану и со всего маху ударил того кулаком в лицо. Мужчина, словно мешок с картошкой, завалился на пол, нож из его рук выскользнул и отлетел в сторону. Одна из старших дочерей Женьки, Маша, подскочила и, пнув ногой нож, отправила его далеко под диван. Заслонов, ударившись головой об пол, коротко застонал, дёрнулся всем телом и затих.
Иван склонился над Женькой и принялся покрывать поцелуями её лицо, а она дрожала в его объятиях, и ладонью смахивала, лившиеся сплошным потоком, слёзы, не замечая, что размазывает по лицу собственную кровь.
- Господи, как же я испугался за тебя! – Иван прижимал к груди худенькое женское тело и готов был воевать с любым, кто осмелится обидеть его женщину.
Женька какое-то время безучастно позволяла Ивану ласкать себя, но потом, очнувшись, вспомнила, что её девочки пострадали не меньше её, а возможно, разыгравшаяся у них на глазах неприятная сцена, причинила им куда большую моральную боль. Она вскочила и бросилась к дочкам, всё ещё находящимся в углу за диваном.
- Доченьки, как же этот гад напугал вас! – срывающимся голосом произнесла она, обнимая их, девочки прижались к ней и зарыдали громко и безутешно.
  Пока Женька своим женским методом успокаивала дочек, Иван связал дебошира и задумался, куда его деть. «Вызвать наряд милиции и сдать его? Это вряд ли удастся – Женька не позволит: не захочет выносить сор из избы. Но и здесь его оставлять нельзя…» Не успел Иван принять решение, как Женька всё ещё хриплым от рыданий голосом произнесла:
- Он останется здесь… Это его дом.
От услышанного мужчину, словно подбросило вверх, а потом со всего размаха ударило об землю. Удар неожиданный и сильный. Такого он не ожидал.
- Что ты, Женя? Как такое может быть? – он всё ещё не мог поверить тому, что не ослышался. – Как это может быть его домом? Он же бросил вас?! Ушёл и забыл о вашем существовании и ничем не помог…
- И всё же это его дом и его семья, - уже более твёрдо произнесла избитая женщина. – Пожалуйста, не говори ничего больше. Спасибо тебе большое, что пришёл и помог…
Увидев, что дочки внимательно смотрят на её и даже перестали плакать, она ещё раз крепко прижав их к своей груди, поцеловала каждую и отправила спать. Она-то знала, что с дочками у неё предстоит серьёзный разговор, но это всё будет потом, когда они все успокоятся и останутся дома одни. Сейчас, она это понимала, ей необходимо успокоить и объяснить всё Ивану, чтобы тот понял и ушёл, навсегда ушёл из её жизни. Руки её дрожали, губы дрожали и всё внутри дрожало. Но она, сжав себя, словно в тиски, заставила себя вымученно улыбнуться и произнести:
- Ты прости меня, Иван… - в голосе её слышался отзвук ещё не совсем унятых слёз. – Так получилось, что я вроде и дала тебе надежду, а теперь её отнимаю…
Она замолчала. Ей требовалось справиться с собой – непрошеные слёзы вот – вот готовы были вырваться на свободу. Но она не хотела показать их Ивану: у них не было общего будущего, и он должен это понять.
- Я всегда знала, что Сергей -  это моя судьба. Никуда мне от неё не деться, - с потаённой грустью произнесла женщина и тут же, словно очнувшись, с какой-то наигранной весёлостью произнесла:
- А ты слышал притчу о судьбе?
- Нет, - он покачал головой.
- Тогда послушай, - запнувшись внезапно, она посмотрела на Ивана. - Может, потом и вопросов не будешь задавать. Жили три сестры. Одна была злая, другая – ленивая, а третья – добрая. Сёстры уже выросли и вошли в тот возраст, когда пришла пора замуж выходить, но родители их умерли, и, казалось, некому о них позаботиться. Но однажды к их дому подъехала телега, которой управляла пожилая женщина, назвавшаяся Судьбой. Она предложила девушкам поехать с ней, пообещав наградить каждую из них мужем. Девчата с радостью запрыгнули на телегу. Подъехали к первому дому, и злой сестре Судьба дала доброго мужа, затем ленивой достался трудолюбивый муж. После этого телега ехала долго - долго и, наконец, остановилась возле полуразвалившегося дома. Третья сестра с опаской обошла дом и увидела валяющегося в луже пьяного мужичонку. Девушка взглянула на него и заплакала: «За что мне такое наказание?! Чем же я тебя, Судьба, прогневила?» На что Судьба ей ответила: «Ты только подумай – он ведь пропадёт без тебя!..»
- Женечка, да он же убьёт тебя когда-нибудь!.. - воскликнул Иван с выражением искренней озабоченности на лице.
- Но без меня он погибнет. Ты же видишь, во что он уже превратился. Он слабый, ему нужно опереться на чьё-то крепкое плечо… Если я его сейчас оттолкну – он останется один на один со всеми жизненными трудностями… - запнувшись внезапно, она посмотрела на Ивана глазами Богородицы, всепрощающими, понимающими, принимающими на себя всеобщую боль и скорбь. – Как ты не понимаешь – он же за помощью ко мне пришёл!
- Поэтому и побил тебя и даже убить грозил, размахивая ножом? – мужчина скривил губы в усмешке.
- Но почему ты ничего не хочешь услышать! Я же тебе объясняю, что он слабый человек. Поэтому и рассуждает как слабый. Сам он чего боится – силы. Вот он и решил, раз по-хорошему не получилось меня вернуть, значит, надо меня попугать. Я-то знаю, что он и не собирался меня убивать. Главное для него – чтобы я согласилась вернуть его в свою жизнь, - Женька вытерла разбитые губы тыльной стороной ладони. – Он же помнит, как ему было хорошо со мной. Я знаю, сейчас он отоспится, и всё будет нормально. Он будет милым, добрым отцом семейства. Он по-своему любит и меня, и моих девочек…
Лежащий на полу, связанный дебошир зашевелился, что-то забормотал, но устроившись поудобнее, затих.
- И ты веришь, что всё у вас наладится и будет хорошо? – не скрывая своего сомнения, спросил Иван.
- Он по-настоящему любит Алёнку… И главное – в семье всё зависит от женщины. Не зря древние считали её хранительницей домашнего очага! Только от женщины зависит, будет ли семья дружной. Что будет в ней царить – любовь, мир, покой или ненависть, злоба, раздражение. Я считаю себя благоразумной женщиной. Что-что, а уж мир в собственной семье я создать смогу…
- Как же ты ошибаешься… - Иван попытался разъяснить женщине её положение. – Посмотри внимательно на него. Он не сегодня запил и не вчера. У него вид давно опустившегося человека…
- Да, возможно, его лечить надо, - перебила его Женька. – Я смогу уговорить его пройти лечение, закодироваться…
- Женька, Женечка, милая, ты не первая, кто тешит себя иллюзиями. Оглянись! Сколько в нашей деревне было уже подобных случаев! Горбатого только могила исправит!
- Ты не прав, Иван. Кого ты мне в пример приведёшь? Иванову? Но она сама пила вместе с мужем. Где ей было вылечить его!.. Константинова? Но ей муж был нужен только до тех пор, пока приносил большие деньги в дом. Как только его уволили с работы, она его бросила и в город к дочери перебралась, заявив, что всю жизнь с пропойцей промучилась… Соснина? Вот ей не хватило терпения. Все же знают, что, когда человек, привыкший к алкоголю, бросает пить, он становится очень раздражительным, придирчивым. Она не смогла этот период перетерпеть. И результат – он сорвался, снова запил. Я не буду повторять их ошибок, - казалось, что женщина убеждает не сидящего перед ней мужчину, а себя саму. – У меня терпения хватит на всех. Я займу его работой по дому – и дрова, что привезли вчера, надо колоть, и зима в этом году выдалась такой снежной, надо снег чистить каждый день, и дома не мешало бы какой-никакой ремонт сделать…
Иван слушал и смотрел на женщину, что казалась ему сейчас самой дорогой, самой желанной. Болью отдавались в нём её слова. Он понимал, что вот сейчас женщина принимает очень важное решение, выбирая между ним, трезвым и работящим, и бывшим мужем, наполовину потерявшим человеческое обличье. И решение, судя по всему, было не в его пользу.
Эта извечная женская жалость! Именно она сейчас диктует Женьке решение. Она не может не протянуть руку помощи нуждающемуся в ней, как она считает, человеку. Она уже и забыла, что этот человек несколько минут назад страшно напугал её девчонок и чуть не убил её саму. Всё забыто и прощено во имя спасения человека, спасения от него самого. Но можно ли спасти человека, если сам он этого не желает!?
 28 августа 2006 года, май - декабрь 2009 года