Монашеский джаз

в 10-ти эпизодах с эпилогом.

(в пьесе  использован монолог Нины Заречной из пьесы А.Чехова «Чайка»)

Действующие лица:   
  НИКИФОР,
    АНТОНИЙ, 
    ИЛАРИОН,
    БОГ САВАОФ,
    Хор: ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ, ТРЕТИЙ, они же НЕЛЮДИ,
    НЕЛЮДЬ - САМКА.

Раскрывается белый занавес с золотым изображением двуглавого российского орла, и  мы видим средневековье. Русский север. Беломорье. Кабак. Большинство присутствующих в иноческих рясах. Если у ПЕРВОГО и ВТОРОГО рясы черного цвета, то у ТРЕТЬЕГО белого. Над сценой полунимб площадки высших сил. Там восседает БОГ САВАОФ. Он, то следит за происходящим, то спит, то читает газету. У него свой периметр, за который, увы, не выйдешь. После 1-го эпизода БОГ может уйти со своего насиженного места по делам. Так и будет – то исчезать, то появляться.

Часть 1

1-й эпизод.
 
Кабак:

ПЕРВЫЙ: Уважаемый, чтобы честно было, мы, э-э, не за Россию единую и неделимую.
ВТОРОЙ: Извините, мы здесь поморы, у нас своя давняя жизнь. Истоки наши еще с новгородчины домосковской.
ТРЕТИЙ:  Ага! Это, значит, та Россия, которая, извините, не знает что такое иго татарское?
ВТОРОЙ: Ха! Сегодня иго вообще подвергают сомнению.
ПЕРВЫЙ: Но самое интересное, что это вообще не наша тема. Мы Россия исключительно европейская. 
ТРЕТИЙ:  О, как тонко! Вы ведь хотите сказать Россия цивилизованная?
ПЕРВЫЙ: Представьте себе. И жили мы всегда сориентированные на Европу..
ВТОРОЙ: И что для нас немаловажно - на Арктику. Наши кормчие водили суда по всему побережью Северно-Ледовитого океана. И родом эти кормчие из того же Сумпосада или Нюхчи.
ТРЕТИЙ:  Я понял вашу мысль. Вы пытаетесь меня убедить, что всегда были вертикально настроены. И ваша беда, что Москва вас одолела, а у Москвы, мол, очень быстро настроения с вертикали перешли куда? На горизонталь.
ПЕРВЫЙ: Вы правильно нас поняли: Россия увлеклась Сибирью, дальше больше – Аляску вам подавай. Войны сплошные.

ХОР замирает в динамическом стоп-кадре. Молодой монах подходит к столику старого монаха. Возможна музыка, подчеркивающая смену планов. Музыка осовременена.

Столик:

АНТОНИЙ: У меня к тебе вопрос.
НИКИФОР:   Внимательно.
АНТОНИЙ: Что такое монах?

Пауза. БОГ САВАОФ на своей высоте подошел поближе. НИКИФОР пытается понять как лучше ответить.

НИКИФОР: Ну, это тот, кто много трудится, и тем самым постигает веру.
АНТОНИЙ: Угу. (Перекинул ногу на ногу). Ну, а к примеру, сколькими перстами надо креститься?
НИКИФОР: Вообще странный вопрос. Имеешь в виду двумя или тремя?
АНТОНИЙ: Да, щепотью или прямым крестом?
НИКИФОР: (Оглядывается.  БОГ САВАОФ отворачивается. НИКИФОР смотрит на АНТОНИЯ в упор). Не важно.
АНТОНИЙ: Хе-хе. Ну, хорошо. Второй вопрос – что самое важное в этой жизни?
НИКИФОР: А жизнь одна, и та и эта.
АНТОНИЙ: Хорошо, если ты спрятался за указательное местоимение, поставлю вопрос иначе. Какое самое важное правило в жизни?
НИКИФОР: (Вздыхает). Самое важное правило… в жизни… не увлечься ложной целью.

Кабак: ХОР в одно мгновение приходит в движение. Эффект повторяется каждый раз при смене действия от кабака к столику.

ПЕРВЫЙ: А мы мирно жили, занимались торговлей. У вас, например, сколько сторон света?
ТРЕТИЙ:  Известно, четыре.
ПЕРВЫЙ: Вот-вот, четыре стороны света. А у нас больше. Вы слышали об этом? Да, я вам доложу, у нас пять частей света.
ТРЕТИЙ:  Интересно. Как это?
ВТОРОЙ: От детинца Новгорода город был поделен на пятины, на пять частей. И дальше каждая пятина разрасталась в несметные просторы, которые этой пятине принадлежали, как к префектуре некоей. И с просторов окружности радиусом все стремилось в единую точку – Новгород.
ПЕРВЫЙ: И ведь у нас в туне все так и осталось: ту же Россию за Уралом мы не понимаем. Зачем, зачем такие неподъемные владения?
ТРЕТИЙ:  Да этот вопрос как-то даже не обсуждается.
ВТОРОЙ: А вы бы обсудили. Почему бы вам, власти московской, не поднять идею конфедерации, или штатов, наконец?
ПЕРВЫЙ: Вот-вот, даже не обсуждается.. не обсуждается зачем тащить один общий бюджет, как для южных, так и для глубоко северных территорий. Ведь это же абсурд, уважаемый. Вот и живут одни за счет других.

Столик:

АНТОНИЙ: Значит, не увлечься ложной целью. Интересно! Известно, чтобы стать богатым, надо совершить определенные действия. А по-твоему получается не надо быть богатым. Или стать генералом – это ведь по-вашему тоже ложная цель?
НИКИФОР: Да. Продвигаться в табели о рангах – ложная цель.
АНТОНИЙ: Интересно, а какие у тебя ранги?
НИКИФОР: Они не земные, а небесные.
АНТОНИЙ: И верно! Надо научиться отличать что котлета, а что гарнир. Косвенные цели так и подстерегают нас, мы увлекаемся ими и убиваем самое дорогое – время.

Отец пристально посмотрел на отца. БОГУ  САВАОФУ беседа явно нравится.

НИКИФОР: Тут можно поспорить. В той жизни тоже есть понятие времени.
АНТОНИЙ: Это сложный вопрос. Он из разряда предположений.
НИКИФОР: Нет, это как раз понятно, если на земле существует забвение, значит, и на небесах будут проблемы. Так что время течет и там и тут.

Кабак:

ТРЕТИЙ:  Если в той же Франции есть понятие провинции, то, глядя на вас скажу, - у нас есть не только провинция, но и законсервированная заповедность.
ПЕРВЫЙ: Да, уважаемый, у нас полно территорий, находящихся за пределами ойкумены. Но сегодня высшее назначение России, не забота о гражданах, а – о, ужас - забота о границах.
ВТОРОЙ: Вдумайтесь. Все перевернуто с ног на голову.
ТРЕТИЙ:  Договорились. Значит, охранять границы своей родины для вас звучит как абсурд.
ПЕРВЫЙ: А зачем, уважаемый, охранять нам границы, если в их пределах - и мы и наши дети - живем бедно? Ведь вдумайтесь, мы все государственные средства тратим на охрану чего?
ВТОРОЙ: Молчите? Так я отвечу – охрану нашей нищеты.
ПЕРВЫЙ: Так что на то, что вы называете патриотизмом, у нас - потомков новгородчины - есть свое мнение.

Столик:

АНТОНИЙ: А что тебе надо, что ты ищешь отец?
НИКИФОР: Я ищу, сынок, место для смерти.
АНТОНИЙ: Ну, я не спрашиваю тебя, почему ты ищешь смерти. Это, положим, твой экзистенциальный выбор. Но открой мне глаза, отче, причем тут место? Разве, скажем, почить здесь, в соседней избе – такое дурное место?
НИКИФОР: Место смерти должно быть выбрано. Не знаю, готовы ли вы понять меня? Но для того, чтобы это было твое место – ты сначала должен вступить с этим пространством в диалог. Ты, ведь, ежедневно беседуешь с Богом. А не замечал, что Бог далеко не всегда беседует с тобой?
АНТОНИЙ: (Вздохнув). Со мной Бог не беседует вообще.
НИКИФОР: Ну, это, как ты говоришь, твой личный вертикальный вопрос.

Кабак:

ТРЕТИЙ:  Вы договорились, друзья? Вы уже и против патриотизма?
ВТОРОЙ: Мы понимаем, что кому-то выгодно воспитывать это якобы благородное чувство, потому что оно держит их сытую жизнь в безопасности.
ПЕРВЫЙ: Уважаемый, уже давно все российские угодья приватизированы, и чтобы не допустить к ним зарубежные компании, нужно как раз укреплять границы и давить на патриотизм.
ВТОРОЙ: (Шепотом). Однако, заметим, все это происходит в мире уже давно живущем без границ.
ТРЕТИЙ:  Как это? Как это?
ВТОРОЙ: А вот так. Миллионы россиян сегодня зомбируются идеей той же Великой Войны и призывают нас сегодня чтить могилы отцов и по-прежнему держать государство на замке. Ведь как красиво все выглядит.
ТРЕТИЙ:  Да я грешу общаясь с вами.

Столик:

АНТОНИЙ: Значит, ты ищешь место своей смерти? Может и мне подыскать?
НИКИФОР: Нет! Что ты?! Я могу говорить только о своей смерти и никак не о чужой. Живи многие лета и не спеши решать тот вопрос, что волнует меня. Но вообще люди нашей профессии, должны думать о смерти ежедневно..
АНТОНИЙ: Думать, но не пустословить.
НИКИФОР: Ты сейчас о церкви? Да, оцерковление портит православие. То ли еще будет?!
АНТОНИЙ: Ты знаешь, что будет?
НИКИФОР: Знаю.
АНТОНИЙ: И что?
НИКИФОР: Например то, что… если я правильно выберу место своей смерти, то буду причислен к лику святых.
АНТОНИЙ: Боги, что ты говоришь. Ты серьезно?
НИКИФОР: Еще как, сынок. Скажу еще вертикальней – если ты поможешь мне обрести такое место, ты тоже будешь не забыт вечностью и святым преподобным станешь о мою правую руку.
АНТОНИЙ: Ты не оговорился? Я буду тоже причислен к лику?
НИКИФОР: Хотя. Не знаю. Ты слишком далеко меня спрашиваешь.
АНТОНИЙ: Неужели то, что тебя причислят святости, ближе?
НИКИФОР: Ближе. Я уже получил откровение. От меня просят немногого.
АНТОНИЙ: И чего?
БОГ САВАОФ: Ну, он же сказал: место, место найти.
НИКИФОР: Да, да. Место!!!

Кабак:

ПЕРВЫЙ: Вот скажите, почему неискоренима в России коррупция? Да как раз потому, что нет более мощного цемента для сохранения территорий.
ВТОРОЙ: Ну, да. Законом и честным словом общий бюджет для шестой части земли не оправдать.
ТРЕТИЙ:  О, боги! Что вы говорите!!
ПЕРВЫЙ: Да. Закон не работает - нужны другие идеи. Так почему не самые апробированные в московской России – идеи коррупции. Преступники, атаманы всегда умели держать территорию. Вот они сегодня и востребованы.
ВТОРОЙ: Но только, уважаемый, они сегодня не выглядят как запорожские казаки, они цивилизованы и экипированы в дресс-код. Они не носят сабель, для этого есть им прислуживающая полиция.
ТРЕТИЙ:  Вообще, согласен. Сегодня в полицию не примут молодого человека, если он не умеет жить по понятиям. 

Столик:

АНТОНИЙ: А теперь серьезно. Что тебе надо, отец?
НИКИФОР: В общем, я хочу выйти за периметр. Меридиональность развития России – то о чем здесь болтают - скоро остановится. Забудут про наш Север и смастерят из него тюрьму, ссылку. Будут говорить только о широтности России. Все это пойдет от того, что пал Новгород. А Новгород падет из-за того, кто придет за нами. Этот муж обладает силой проклятия и он уничтожит Новгород. Ну ладно, стоп. Ты хотел сказать что-то серьезное, отец?
АНТОНИЙ: На прямой вопрос есть прямой ответ: есть хороший товар, отец.
НИКИФОР: И что ты продаешь?
АНТОНИЙ: То, что ты ищешь - святость.
НИКИФОР: А разве святостью уже торгуют?
АНТОНИЙ: Я же предлагаю.
НИКИФОР: А ты смелый человек.
АНТОНИЙ: И в чем же моя смелость?
НИКИФОР: Не боишься показаться смешным.
АНТОНИЙ: Ну, ладно, я оценил. Итак, что тебе нужно?
НИКИФОР: Я же сказал: я ищу место.
АНТОНИЙ: Так вот: есть такое место. Правда, это край света.
НИКИФОР: Уже интересно. А ты, отче, не блефуешь?
АНТОНИЙ: Нет. Завтра отплываем.
НИКИФОР: Даже так? Почему не отъезжаем?
АНТОНИЙ: На край света добираются не по суше. Люди не знают, что отступил ледник и там можно жить. Это край света. Дальше лопари. Итак, до завтра.

НИКИФОР один.

НИКИФОР: Как он прав. Мне нужен именно край света.

2-й эпизод

НИКИФОР и АНТОНИЙ собираются отплыть.

НИКИФОР: Мы что, будем плыть на этой утлой ладье?
АНТОНИЙ: Почему нет? По крайней мере – это в жанре.
НИКИФОР: А это далеко?
АНТОНИЙ: Да, это прилично.
НИКИФОР: И как долго?
АНТОНИЙ: Ну, дня два.
НИКИФОР: Что? Два дня? И мы будем вдвоем?
АНТОНИЙ: А что, тебе не нравится моя компания?
НИКИФОР: Да нет. Но я ведь тебя совсем не знаю. Послушай, ведь мы не будем тяготиться друг другом?
АНТОНИЙ: Смотри, если ты во мне сомневаешься, то давай наш проект отменим.
НИКИФОР: Нет, нет, нет.
АНТОНИЙ: Ну, поплыли.
НИКИФОР: Подожди, не так сразу. Ты же понимаешь, для меня это последний рейс. Мне каждую минуту надо правильно прожить.
АНТОНИЙ: Да, я весь к твоим услугам. Я жду.
НИКИФОР: Мне, если честно, немного стрёмно.
АНТОНИЙ: Может ты еще не готов к таким испытаниям?
НИКИФОР: Нет, нет, я готов. Я лишь пытаюсь прочувствовать момент. Все ли правильно я делаю. А кто будет грести?
АНТОНИЙ: Нет, ты не волнуйся, править буду я. Ты не знаешь дороги, и потом ты в летах. Поэтому располагайся вот здесь, а я уж на корме, у руля. А ты, как считаешь нужным, проводи свое время. Молитва поможет тебе.
НИКИФОР: Да-да. Именно. Молитва. Прости, я растерян. Покажи – где восток.
АНТОНИЙ: Вот здесь.

НИКИФОР достал засаленный псалтырь, повернулся к востоку и начал шепотом читать и креститься.

НИКИФОР: Так, я не могу так плыть. Мне нужно благословение получить.
АНТОНИЙ: Не вопрос. Я тебя и благословлю.
НИКИФОР: Но, отче, я тебя не просил.
АНТОНИЙ: Слушай, если мы будем тратить время на поиск третьего человека, то потеряем необходимый для моря ветер.
НИКИФОР: Хорошо, благослови, только не наспех, а благоговейно.
АНТОНИЙ: Конечно, конечно.

Накладывает крест на НИКИФОРА.

АНТОНИЙ: Отец Никифор! Пора отплывать. Ветер хороший.
НИКИФОР: Сейчас. Сейчас. Кафизмы почитать надо. Не хочу в дороге. На берегу хочу. Я последний раз стою на материке.
АНТОНИЙ: Можно и в дороге с кафизмами.
НИКИФОР: Послушайте, Антоний, вы же обещали не мешать. И потом на каждый день у меня положено…
АНТОНИЙ: Да я думаю, Бог не взыскал бы.
НИКИФОР: Не мешай, мне нужно… провести эту минуту… тяжко скорбя.

НИКИФОР что-то шепчет. Потом вскрикивает, падает ниц и бьется лбом о землю.

Но эмоции прошли и путешественники сели в лодку. Поплыли.

Плывут. И первые испытания, выпавшие на долю НИКИФОРА, оказались морские чайки. Клик чаек то одиночный, то хором огласил их путешествие. 

НИКИФОР: А ты осознаешь куда меня везешь?
АНТОНИЙ: Какой ты капризный. Я тебя везу умирать.
НИКИФОР: Это что, значит, ты последний кого я увижу?
АНТОНИЙ: Чем я тебе не подхожу?
НИКИФОР: Нет, нет. Все нормально. Просто всю жизнь думаешь о последнем дне и вдруг, приходит некий палач и говорит «Пошли».
АНТОНИЙ: Это я палач?
НИКИФОР: Прости, конечно. Нет, конечно. Прости мои эмоции. Всю жизнь стремишься к этому, а потом вдруг резко все обрывается. Это эмоции. Не обращай внимания.

Пауза. Море. Клик чаек. Чайки, нарушая благоутишие, еще больше раздражают Никифора.

НИКИФОР: Вот мы плывем, я не вижу уже берега материкового, но я не вижу и берега назначения. Слишком много мистики для последнего моего дня. Почему я должен верить этому монаху? Вывезет в море, порешит веслом и… на съеденье рыбам. Вот это и будет мой последний день. (Заискивающе). Тебя зовут Антоний, ты сказал?
АНТОНИЙ: Да.
НИКИФОР: Хорошее имя. А ты откуда?
АНТОНИЙ: Я карел.
НИКИФОР: Вот-вот. Расскажи о себе.
АНТОНИЙ: По происхождению я карел. Жил отшельником в селе Сорока на реке Выг. Сейчас через мою Карелию много отважного русского люду бежит на север. Я даю кров и слушаю. Ну, что еще сказать тебе?

Молчание.

Рассказы беглецов подвигли меня на подвиг сталкера. Я давно этот остров приметил. А потом понял, что Бог не случайно создал этот архипелаг островов.
НИКИФОР: Все-таки, будь пояснее - куда мы плывем?
АНТОНИЙ: На остров.
НИКИФОР: На какой остров?
АНТОНИЙ: Каменистый. Как твой Валаам.
НИКИФОР: А как, простите, называется остров?
АНТОНИЙ: У него пока нет названия.
НИКИФОР: И он что – необитаемый?
АНТОНИЙ: Да, необитаемый. Если не считать нелюдей.
НИКИФОР: Чего?
АНТОНИЙ: Когда мы говорим необитаемый, мы же не имеем в виду зверушек?
НИКИФОР: Ну да, животный мир везде есть.
АНТОНИЙ: Вот и там сплошной животный мир. Есть особи, напоминающие людей, но ты не должен заблуждаться. Это не люди, а как я говорю – «нелюди».
НИКИФОР: Как это люди, не люди – «нелюди»?
АНТОНИЙ: Как не понять – ты же ученый человек. Ты же знаком с понятием времени. Знаешь, что такое историческое время. А там живут люди, еще не осознавшие себя. То есть люди доисторического периода. Россияне, отче, всякие бывают.
НИКИФОР: Батюшки. А они опасны?
АНТОНИЙ: Как и любой животный мир. Ты остерегаешься встречи с медведем или волком. Вот и с ними лучше не встречаться. Хотя если ты не будешь к ним враждебен, то пожалуй, никто тебя не тронет.
НИКИФОР: Да я мухи в жизни не обидел.
АНТОНИЙ: Ну, тогда тебе нечего бояться.

Пауза.

НИКИФОР: Зверушки, говоришь?
АНТОНИЙ: Нелюди, говорю. Слушай, не переживай. Это очень большой остров. Там свой микроклимат. Да ты там, если захочешь, бахчевые культуры разведешь.
НИКИФОР: Да что ты? Господи, зачем ты искушаешь? Я не за тем еду. А почему ты не очень интересуешься тем, кто я такой?
АНТОНИЙ: А кто ты я узнаю там, на острове. Ты знаешь, истинное лицо человек всегда покажет, когда начнется борьба за выживание. А там, где мороз грызет уши и руки, где дует сплошной норд-ост, там не спрячешься. Там чахлый день арктической зимы. День будет длиться ровно столько, чтобы ты успел тропу протоптать до туалета. Ты должен знать, что начал самый авантюрный роман в своей жизни.
НИКИФОР: Я уже не хочу. Поплыли обратно.
АНТОНИЙ: Как обратно?
НИКИФОР: А вот так.   
АНТОНИЙ: Да, ты еще тот фрукт. Давай садись за руль, веди сам обратно.

Пересели. НИКИФОР что-то пытается изменить, но ветер северный упрямо ведет лодку в прежнем направлении.

НИКИФОР: У меня ничего не получается.
АНТОНИЙ: Вот видишь. Ты уже совершил выбор и уже ничего не изменишь. Ну, перестань, будь мужчиной. Ты же решился.
НИКИФОР: Господи, сколько презрения у тебя ко мне.
АНТОНИЙ: Какая тебе разница. Ну, успокойся. Ты ведь человек мыслящий? Вот скажи мне, что такое презрение? Отвлекись немного. Ну, скажи, что такое презрение?

НИКИФОР изучающее смотрит на АНТОНИЯ.

АНТОНИЙ: Хорошо. Давай я скажу. Презрение, отец, это серьезная цементирующая сила между двумя субъектами, испытывающими друг к другу вышеназванное чувство. Во-первых, это чувство замешано на некоем общем деле. Это ведь межкорпоративное чувство. Просто субъекты по-разному понимают правила игры, в которой оба одновременно участвуют. Презрение именно корпоративного происхождения. Ведь человек, не связанный с другим какими либо узами, существует параллельно. Он не воспринимается, как участник одной войны. Короче, презрение – это разное понимание правил одной и той же игры. (Вздыхает). Впрочем, я не могу тебя заставлять и, конечно, можно поплыть назад.

АНТОНИЙ пытается поправить парус для обратной дороги. НИКИФОР его останавливает.

НИКИФОР: Прости, ты прав. Конечно, это малодушие. Прости и не говори никому про эти минуты.
АНТОНИЙ: Да что ты? Разе шь мы не понимаем?

НИКИФОР крестится, повторяет про себя спасительную молитву.

НИКИФОР: Я хочу отвлечься. Говори что-нибудь. Про презрение там. Ну, или про этот ужасный остров.
АНТОНИЙ: Остров? Да, давай лучше про остров. С чего бы начать? Ну, слушай, это большой такой остров. Он затерян в ледяных водах северного  моря. Главное, никто тебе дорогу туда не покажет, только я. А потом история так опишет наши будни: «В 15 веке, преодолев на небольшой лодке морское пространство Никифор и его молодой ученик Антоний (оба смеются) добрались до острова, отыскали удобное место, поставили там крест и крохотные келейки».
НИКИФОР: Как у тебя складно все звучит. Ну-ка, ну-ка, а как я почу?
АНТОНИЙ: Как почишь? Значит, как почишь? Ну, слушай, это будет примерно так: «В таком-то году отец Никифор почувствовал приближение кончины…»
НИКИФОР: Не-не-не. Стоп-стоп-стоп. Я погорячился. Мне уже неинтересно.

АНТОНИЙ замолчал. Молчат.

НИКИФОР: Все, я собрался. Продолжай.
АНТОНИЙ: Пожалуйста. Значит, «Очень быстро, в таком-то году Никифор почувствовал приближение кончины…». Слушай ты прав. Я нафантазирую тут, а ты потом поверишь и действительно быстро отойдешь. (Молчит). Хотя, делать нечего и действительно можно продолжить. Ну, может, будет приблизительно так: "И вернулся Никифор на материк, и пришел он на реку такую-то, там была часовня такая-то. И встретил он там некоего монаха, по имени Антоний, был же он родом из карельских людей". Хватит с тебя. Я другое должен тебе говорить. Я тебе откровение скажу: остров, на который мы плывем, это такой микрокосм. В уменьшенном во много раз виде - это вся наша Россия. Нет, я вижу ты дрожишь и не готов слушать вещие мои слова.
НИКИФОР: Нет, нет. Прости. Все. Я готов.
АНТОНИЙ: Ты точно готов?
НИКИФОР: Готов.
АНТОНИЙ: А теперь я тебе откровение скажу. Я тебя везу не просто на остров. По крайней мере для меня - это символ России. Он, вот увидишь, в свое время будет островом зла, какого не видали на Руси. Здесь люди будут страдать и гибнуть тысячами. Здесь столько погибнет, сколько сейчас на севере и не живет.
НИКИФОР: Это так ужасно, что ты говоришь. Но почему я должен умирать именно на острове зла?
АНТОНИЙ: Твое дело.

Появился на своем посту БОГ САВАОФ. Так и должно быть по ходу: БОГ постоянно куда-то уходит.

БОГ САВАОФ: Вопрос в том, почему я, избрав этот остров для дел провидческих, иногда гневался на него и оставлял его. И он переходил в статус – «богооставленный». А вот порой не просто оставлял, а устраивал из него Армагеддон. Ну вот, у самого нет ответа.
НИКИФОР: (Кричит на АНТОНИЯ). А откуда ты обладаешь таким дьявольским прозрением? Почему ты сам не зло? Знаешь, зло иногда прячется в красивые одежды, в монашеские одежды, стремясь быть неузнанным.
АНТОНИЙ: Не только тебе откровения приходят.
НИКИФОР: И кто тебе сообщает такую дьявольскую правду? Ты же говоришь, что не общаешься с Богом?
АНТОНИЙ: А у карелов несколько богов. Много субстанций, на силе которых держатся карелы, потому и живут тут, на этой стылой земле. (Смеется).

БОГ САВАОФ порвал прочитанную газету и шумно вышел.


НИКИФОР: Хорошо, какой твой метод, как распознать истинное лицо зла, как за красивыми одеждами признать лицо обнаженное, злое и безобразное?
АНТОНИЙ: (Спокойно). У каждого свой метод, своя вера и интуиция. Зло там не будет хозяйничать, где есть другой хозяин. Я даже не имею в виду Бога, а имею в виду человека. Хозяин ты своей судьбе или игрушка в чьих то руках – в этом все дело. Если ты не властен собой, тебя точно ждет беда и чье-то чужое руководство.

3-й эпизод

Плывут. И, как мы уже упоминали, первое испытание, выпавшее на долю НИКИФОРА – оказались морские чайки. Клик чаек то одиночный, то хором уже заглушает все сценическое пространство. НИКИФОР приходит в беспокойство. 

АНТОНИЙ: Да что ты? Это же чайки-кричайки.
НИКИФОР: Это невыносимо.
АНТОНИЙ: Да не обращай внимания.

НИКИФОР затыкает уши. Но чайки, паря над ним, начинают атаку и белыми струйками стреляют именно в чужака НИКИФОРА. АНТОНИЯ это смешит.

НИКИФОР: (Перекрикивая чаек). Но почему? Почему срут только на меня?
АНТОНИЙ: (Смеется и тоже кричит). Не знаю. Но действительно потешно.
НИКИФОР: Чайки-кричайки, говоришь? А не хотите ли чайки чего-нибудь бодрящего? Нет? Ну-ну. Тогда мне пора на охоту.

НИКИФОР шарит на дне лодки, находит завалявшийся голыш и бросает его в наиболее агрессивную чайку. Конечно, голыша нет, артист работает воображаемым предметом. Но при помощи звукорежиссера мы слышим, когда камень не достигает цели и булькает в воду.

НИКИФОР: Мимо что ли? Нет, пух летит. У-у, смотри-ка, опять пошла на меня.

Находит еще камень. С усилием бросает.

НИКИФОР: Попал.

Поверженная чайка падает в лодку. НИКИФОР медленно ее поднимает. Чайка в руках актера представляет из себя плоское картонное изображение птицы, примитивно начертанной маркером на белом ватмане, и обрезанной по абрису. На голове красным маркером - точка попадания камня.

НИКИФОР: Надо же! Попал точно в голову. Вот это меткость…


Чайки отлетели от путников. Полная тишина. Появляется ХОР монахов. ХОР окружает лодку.


НИКИФОР: (Обращаясь к ХОРу). Господа, я не предполагал, что убью. Напугаю, - да! Ну, отгоню, вышибу перо, - да! Но так, чтобы моментальная смерть – не ожидал.  (Кричит со слезой). Да я  вообще никого кроме мухи не убивал. 

А АНТОНИЙ  гребет, как будто ничего не случилось.

ПЕРВЫЙ: Так–так, давайте разберемся.
НИКИФОР: Что разбираться? Что я такого натворил?
ВТОРОЙ: Надо разобраться.
НИКИФОР: Вы же видели: чайки меня достали – это факт.
ТРЕТИЙ:  А ну-ка? Уносил в детстве цыплят-чаят подальше от дома?
НИКИФОР: Было. 
ПЕРВЫЙ: Гнезда разорял?
НИКИФОР: Да.
ВТОРОЙ: Яйца выбрасывал в реку?
НИКИФОР: Да-да-да. Но убивать как-то не мог.

ХОР отвлекся от НИКИФОРА и разглядывает убитую птицу.

ПЕРВЫЙ: А тут еще такая поразительна меткость.
ВТОРОЙ: Да таким броском охотник бы гордился.
ТРЕТИЙ:  Ведь попадание не случайное, он и целил в голову, и попал.
ХОР: (Вместе). Попал-попал-попал. 
ПЕРВЫЙ: Посмотрите, какой самолетно-широкий размах крыльев. До метра. ВТОРОЙ: А теперь вот лежит на спине.
ТРЕТИЙ:  (Глядя как на мольберт). Да, такой парящий последний полет лежа на спине. С разбросанными крыльями.
ПЕРВЫЙ: И смертельным символом костлявые, когтистые птичьи лапы возделись в небо.
ВТОРОЙ: (Управляет птицей как куклой). Да, смотрите, после кульминационного момента внезапной смерти, крылья птицы с широко-разбросанного состояния стали потихоньку сжиматься.
ТРЕТИЙ:  Это еще живые сухожилия совершают последнюю работу, демонстрируя убийце уход из жизни.
ПЕРВЫЙ: Да-да, убийце. Демонстрируя убийце как из бренного птичьего тела уходит жизнь.
ВТОРОЙ: Смотрите, смотрите. Медленное инерционное сжатие крыльев до привычного наспинного положения. Крылья сводились, сводились в точку. Тело сжималось до его отсутствия. О, господи! Это какой-то страшный танец убитого тела. Страшный в своей откровенности.
ТРЕТИЙ:  (Залу). Вот и началось испытание преподобного..

Над всеми появляется строгий БОГ САВАОФ.

БОГ: Куда бежишь, Никифор?
НИКИФОР: Тише, со мной Бог разговаривает.
ПЕРВЫЙ: Отче, все началось с истошного крика чаек, из-за которого собственно и произошло убийство.
ВТОРОЙ: Чайки, отчаянные чайки, оспаривали с отцом Никифором эту территорию. Эти монахи выбрали путь чаек, на их остров, где устроены гнездовища и самое дорогое – цыплята чаек.
ТРЕТИЙ:  (Все плачут). Вот такая драма, война не на жизнь, как видим, а на смерть.
ПЕРВЫЙ: Всемогущий, это всего лишь беглые с материка монахи.

БОГ САВАОФ наклоняется, чтобы лучше разглядеть труп чайки.

БОГ: Поразительно, что попал в  самую макушку, - как кепку с головы птицы снял.
ВТОРОЙ: У-у! А вы не видели, как эффектно выглядела агония чайки.
ТРЕТИЙ:  Как на геральдике российского орла. Жуть!

Монахи сверяют труп чайки с двуглавым орлом на занавесе.

НИКИФОР: Слушайте, она действительно атаковала, если бы я не пригнулся – она бы клюнула меня. Вы же видели, я даже отпрянул. (К убитой чайке). У, самка! Да самка.

БОГ САВАОФ, сидя на корточках, повернулся в сторону НИКИФОРА.

БОГ: И все-таки, куда ты бежишь, Никифор?

Начался блюз. Типа группы «Элизиум» - На Марс.

Когда улетает ракета на Марс
Я знаю, я буду там
С собою берём только воду и квас
И фрукты далёких стран

ПЕРВЫЙ: Как тут не понять, Отче? Пробки на дорогах.
ВТОРОЙ: Вместо вдумчивой литературы глянцевая макулатура книжных магазинов.
ТРЕТИЙ:  Тотальная сотовая связь, не позволяющая человеку уединиться.
ПЕРВЫЙ: Зомбирование и промывка мозгов федеральных каналов.
ВТОРОЙ:  Идя по-вечернему городу, окна светятся  не приветливым огнем, а ультрафиолетом врачующего мозги телевизора.
ТРЕТИЙ:  Дети сбежали от нас к компьютеру.
ПЕРВЫЙ: Бьющие в глаза шикарные авто богатых и лохмотья потрошащих мусорные баки бомжей.
ВТОРОЙ: Жесткая конкуренция на каждом рабочем месте.
ТРЕТИЙ:  Кабала кредитов и страх потери работы.
ПЕРВЫЙ: Продажность женщин и приценивающиеся к ним взгляды мужчин.
ВТОРОЙ: Женщина научилась продавать себя и научилась охотиться, сексапильный вид стал прообразом современной мадонны.
ТРЕТИЙ:  Но мужчины не лучше, они тоже постигают науку обмана, быстро вычисляют блесны-аксессуары, на которые клюют щуки-женщины.
ПЕРВЫЙ: Отче, это потеря отечественного спорта и замена его легионерами.
ВТОРОЙ: В городе вы не видите небо, оно закрыто щитовой рекламой, где уже раз проданное тело женщины теперь торгует не собой, а рядом стоящим товаром.
ТРЕТИЙ:  Изящество щитовой рекламы и ее обман понятен всякому, кто здесь же едет по разбитым дорогам России.
ПЕРВЫЙ: О парадокс обмана, обман знает себе силу и не волнуется, что будет разоблачен, его власть сегодня тотальна, тотальна до того, что мы уже ищем истину не в истоках, не в классической литературе, а именно в самом обмане.
ВТОРОЙ: В обмане и благосостояние: сегодня властвуют над всем пирамиды фондовых рынков, финансовые пузыри безмерно надуваются и лопаются, оставляя большую часть сограждан в дураках.
ТРЕТИЙ:  Власть избирается через обман: люди знают что обман, но они стали подозревать в обмане истину.
ПЕРВЫЙ: А вот еще, Всемогущий, кладбищ рядом с домом давно уже нет, не сходишь к ушедшему родственнику пешком, надо собираться в дальний путь за город…
ВТОРОЙ: Где уже кварталы бесследно ушедших из жизни россиян. А на старых кладбищах в городе царит чернобыльская заброшенность – за могилой ухаживают только во временном плече в 2-3 поколения.
ТРЕТИЙ:  Каждая семья завела хоть какой-нибудь загородный угол и в пятницу вечером ни минуты не хочет находиться в этом ненавистном городе.

Музыка закончилась. ХОР исчез. НИКИФОР оглядывается, пытаясь понять, что за наваждение с ним приключилось. Вдруг, поднялся ветер, и началась существенная качка.

АНТОНИЙ: Я говорил, пересечь северное море – это жестокое решение. Могут быть проблемы.
НИКИФОР: (Почти отчаянно). А может мне это нравится. Если я так окончу свои дни, если так мне уготовил господь, значит, так тому и быть. Не думал, что придется не умирать, а погибать.
АНТОНИЙ: Погибать не надо, а надо просто грести. Это север и тут никто просто так не тонет. Мы этой бурей рождены, что нам эта стихия. По-моему, так, не гоже - так уходить в мир иной. Надо справиться с волнами. Мы еще послужим России. В такие минуты учись думать не о себе.
НИКИФОР: (Приходя в себя). Да, не надо промыслять мое-твое будущее, давай промыслим как России, родине нашей из этого говнища выйти.
АНТОНИЙ: А в чем говнище то?
НИКИФОР: А главное говнище, отец дорогой, вот в этих неуемных пространствах. Посмотри на карту, как жить охраняя пол земли. Понимаешь, нужны здоровые сепаратистские настроения. Только так с этим можно бороться.
АНТОНИЙ: Рискованные вещи говоришь, отец. Такое ощущение, что напоследок решил героем себя выказать. 
НИКИФОР: Как ты можешь так говорить.
АНТОНИЙ: Послушай, Никифор, можешь не волноваться, я не дам тебе погибнуть. Не за тем я на тебя поставил и веду к святой жизни, чтобы так глупо потерять все в этих арктических волнах. Учись отрешаться от суетного мира.

И вот, наконец, монахи приплыли. Пришли в себя. Осматривают берег.

НИКИФОР: Окончательно отрешиться от суетного мира — ну как я тут буду отрешаться!
АНТОНИЙ: От чего отрешаться?
НИКИФОР: От мира суетного, как?
АНТОНИЙ: Отец, посмотри какие тони, а леса лешие — что тебе мало? — отрешайся.
НИКИФОР: В этих леших лесах ножом на коре что начертано — прочитай если грамотный.
АНТОНИЙ: Я неграмотный, отец.
НИКИФОР: Здесь написано «Карел кору ел». Ну, отрешился?
АНТОНИЙ: Мне простому не понять. Почему использование коры в мучицу вызывает в тебе отторжение?
НИКИФОР: Тьфу.

Конец 1-й части

Занавес с известным изображением.

Часть 2

4-й эпизод.

Монахи высадились на остров. На острове НИКИФОРА и АНТОНИЯ встречают НЕЛЮДИ. АНТОНИЙ, обнаруживая знание предмета, сразу же приступает к делу.

АНТОНИЙ: (к НЕЛЮДЯМ) Так вот, этого петуха на холмике мы уберем.
ПЕРВЫЙ: А чего? Хороший петушок.
АНТОНИЙ: Вместо него мы водрузим крест.
ВТОРОЙ: А петуха что? Сидит высоко, смотрит далеко. Близко к небесному граду. Хороший. Он глашатай у нас.
АНТОНИЙ: Ага! Так ты согласен, что там Бог? (Указывает наверх).
ВТОРОЙ: Ну да. Там солнце.
АНТОНИЙ: А теперь, уважаемый, там не только солнце, но и белокрылые ангелы.

Все дружно подняли головы наверх. АНТОНИЙ прокашлялся, чтобы начать программную речь.

АНТОНИЙ: Други и сродники! (Прокашлялся еще раз). С чего же начать? Чему только вас не надо учить? Крестить детей надо научить. Исповедовать грехи свои надо. Венчаться. Отпевать усопших. (Обращается к ТРЕТЬЕМУ). Ты же не умеешь отпевать?
ТРЕТИЙ:  Пока нет.
АНТОНИЙ: Вот-вот. Ты усопших просто в землю закапываешь и поскольку здесь север, еще и закопаешь неглубоко.
ПЕРВЫЙ: А зачем глубоко? А если я еще пообщаться захочу?
АНТОНИЙ: С разной там некрофилией покончено. И хоронить будете как в священной земле. И ты станешь иначе смотреть на эту землю. Это будет не чужеверная для тебя земля, ты станешь, чудилка, россиянином. И благодаря тебе это будет не дикая окраина России, а освоенный русский мир.

ПЕРВЫЙ  подошел к НИКИФОРУ и изучает его вид.

АНТОНИЙ: Что? Вас удивляет его вид? Его вид означает строгую красоту и благолепие.

НЕЛЮДИ одобрительно заукали. (У-у-у!)

АНТОНИЙ: Пока все. А теперь попрощайтесь с петушком.

НЕЛЮДИ отходят, но остаются рядом.

НИКИФОР: (Неожиданно). А вообще хорошо здесь. Что, говоришь здесь какие-то особые морозы?
АНТОНИЙ: Ну, 40-45 градусов тебе обеспечены. Если ты интересуешься, то средняя по году температура не плюсовая. Где-то минус два. Снежные заносы, бураны, сильные северные ветра, дожди, очень короткое лето, непереносимая сырость, малярия, цинга, туберкулез – все тут будет.

НЕЛЮДИ подтверждают.

АНТОНИЙ: Острова заволакиваются туманом почти ежедневно.
ТРЕТИЙ:  (Вдохновенно). Обилие болот, топей.
АНТОНИЙ: В болотах гнездятся тучи ядовитых мух и комаров, приносящих страшное мучение. В дьявольское время здесь даже будут пытать комарами, донага раздевать и привязывать у ближнего болота.

Нелюди неодобрительно заукали.

НИКИФОР: И что? А я на эти болота каналы нарою, мелиорацию произведу. Проломлю в горах дороги, мосты сооружу, насыпи нагребу. Дамбу от морского прибоя сделаю. У меня здесь и рожь и овес прорастут. А потом здесь выстроят лебедянский кремль. Окруженный высокой каменной стеной с неприступными башнями. И будет вид значительной крепости.

ПЕРВЫЙ подошел к НИКИФОРУ.

ПЕРВЫЙ: Сразу видно, хороший человек.
АНТОНИЙ: А ты готов копать землю, валить лес, сечь дрова? Вываривать из морской воды соль? Ходить на судне по бурному опасному морю? Все это тебе придется пройти. Просфору и хлеб печь самому. А кстати, зерно на острове не растет, его надо привезти с материка. Это, знаешь, напряженный телесный труд. И вот это и есть  спасительный подвиг. Молитва молитвой. Ты должен рассуждать прагматично. Ты будешь подолгу молиться в келье, но это тебе не поможет выдержать мороз. Это не просто жизнь в одиночестве, это подвиг одиночества. Ты должен стать трудником, не только молитвенником, но и трудником. Готов ли ты к этому? И там мы увидим насколько ты настоящий аскет.

5-й эпизод

Прошел день. НИКИФОР один. Заносит записи в дневник.

НИКИФОР: (Бормочет про себя). Август. Остров. Ламбушка. На ламбушке крючок утки. (Потянулся. Затем пишет дальше). В шалаше ночью заскреблись. Одна за другой щелкнули две мышеловки. Утром два хвоста брошены в бодяк.

К НИКИФОРУ подходит НЕЛЮДЬ  САМКА.

САМКА: Мы не знакомы?
НИКИФОР: (Категорично). Нет.
САМКА: Ну как же?
НИКИФОР: Да нет, нет.
САМКА: Так не ты ли вчера стоял тут на плесе. Воздев руки к небу? И просил, чтоб прекратился наш замечательный карельский дождик?
НИКИФОР: Ну, я.
САМКА: Ну, так чего? Дождь прекратился?
НИКИФОР: Ну да. (Вдруг заразительно рассмеялся). Но причем здесь ты? Это я просил небеса. Я постоянно беседую с Богом. И в тот сакральный момент я просил Его прекратить этот надоевший мне мелкий карельский дождь. Короче, не тебя просили, не ты делала.
САМКА: Да что ты?! И как зовут того, кто дождик наш прекратил?
НИКИФОР: Его имя Саваоф.
САМКА: Ага, щас. Запомни, мужчина, если Бог придет на землю, то ОНА вас мужиков ох как осудит. В ваших не очень думающих головах как-то естественно, даже не задумываясь, видится, что Бог именно мужчина. Ну ладно не досуг мне с тобой о теософии болтать. Короче, дождик прекратила я. Увидела, что он тебя действительно достал и прекратила.

Подвинула бутафорский камень. За ним другой. Короче, создала вариант кафе и столика со стульями. Он, заинтересовавшись, присоединился.

НИКИФОР: Ага, так это ты? Ну, конечно же, как я сразу не подумал. Ну, хорошо, это даже забавно. А простите, может, объясните, как вы это делаете?
САМКА: Как? Смотри.

Начинает свой лопарский танец. Вдруг пошел дождь. НИКИФОР оторопел. Она щелкнула пальцем, и как по мановению выключателя, он резко прекратился.

САМКА: Ну, ладно, пора перейти к соитию.
НИКИФОР: Что-о?
САМКА: К соитию, говорю, пора. Или как там у вас у саваофов – к прелюбодеянию, - к седьмому смертному.
НИКИФОР: Слушай ты, сучка островная. Отойди от мученика. Впрочем, извините, девушка, я монах и ничего такого никогда не делал и не собираюсь.
САМКА: Как ты меня назвал, монах по имени «Никогда не делал»?
НИКИФОР: Забудьте, это вырвалось. Это не про вас.
САМКА: Ну ладно, про меня, про меня. Итак, иди сюда.
НИКИФОР: Девушка, я не затем сюда приехал. Извините, у меня тут есть короче свой бизнес. Все спасибо за интересный вечер. (Пошел).
САМКА: (Резко). Стой. (Пауза). Женщинам моего племени не отказывают.
НИКИФОР: (Кричит). Я создаю здесь мужицкую обитель и ваше греховное племя мне здесь не нужно.
САМКА: Торгуешься? Хорошо, давай я тебе заплачу и займемся любовью.
НИКИФОР: Ну, совсем приехали. И что же за валюта у вас здесь на острове?
САМКА: Наша карельская валюта – колдовство.
НИКИФОР: Мы отрицаем колдовство. Так что извини, у нас это не ценится.
САМКА: Однако, прекращать карельский дождик тебе, наверное, хочется?
НИКИФОР: (Мнется). Ну… и что ты научишь меня, управлять природой?
САМКА: Ну, степ бай степ. Для начала научу, как определять лгут тебе или говорят правду.
НИКИФОР: Оба-на! Ну и как интересно?
САМКА: Ну, скажи что-нибудь?
НИКИФОР: Я люблю тебя, пейзанка.
САМКА: Нет-нет, это нельзя. Ты пользуешься слабостью женщины. И тут я могу обмануться.
НИКИФОР: Ну, ладно. Ну, скажем.. я по национальности карел.
САМКА: Слушай, с тобой невозможно работать.
НИКИФОР: Как это?
САМКА: Ты вообще слова правды не говоришь.
НИКИФОР: Ну, ты же сказала, что речь же не обо мне, а о методе.
САМКА: Ну, хорошо. Дорогой. Мне невмоготу. Слушай наш карельский метод: когда тебе непонятно к чему человек клонит – посмотри с какой стороны обтекает человека источник света. Например, солнце. Или свет костра. Свет тебе подскажет – друг перед тобой или враг. Все на сегодня хватит. Пошли делать детей.
НИКИФОР:  Я же сказал – никуда не пойду.
САМКА: Ну как хочешь. Мне племя поможет.
НИКИФОР:  Это надо запомнить. Чтоб сюда в мою обитель ни одна женщина на дух не приходила.

САМКА издает гортанные звуки. Выходят веселые три НЕЛЮДЯ. Начинается карельский танец, во время которого они наводят транс на НИКИФОРА. Раздевают. Но он поднимает нательный крест и языческий танец прерывается и демонические плотские силы отступают. Бросают НИКИФОРА и убегают.


6-й эпизод

Входит АНТОНИЙ и племя НЕЛЮДЕЙ. К АНТОНИЮ подходит веселый НЕЛЮДЬ, жует какой-то заполярный фрукт.

ПЕРВЫЙ: Послушай, отец, я имею такого покровителя. который мою природу делает юной.
АНТОНИЙ: Ишь ты?
ПЕРВЫЙ: Да.
АНТОНИЙ: Покажь.
ПЕРВЫЙ: Гляди.

Оторачивает штанину и показывает. АНТОНИЙ вспыхивает и отходит.

АНТОНИЙ: Следующий урок – крещение. Кто ждет детей?
ПЕРВЫЙ: Ну, я, учитель.
АНТОНИЙ: Крещение совершается следующим образом: малыша трижды погружают в купель со словами «Крещается раба божья… (Обращается к ПЕРВОМУ)  – как назовете.. мм-м.. (Подыскивает пол ребенка) девочку?
ПЕРВЫЙ: Вы хотели сказать, мальчика, учитель?
АНТОНИЙ: Ну, да. Что это я? Откуда знать, кого Бог пошлет?
ВТОРОЙ: Не, мы знаем.
АНТОНИЙ: Знаете?
ТРЕТИЙ:  Знаем.
АНТОНИЙ: Откуда?
ПЕРВЫЙ: От долбления. (Показывает руками почти неприличные жесты).
АНТОНИЙ: От какого еще долбления?
ПЕРВЫЙ: Покажи, Гераст.

ВТОРОЙ  показывает бутафорский камень, где выдолблен петроглиф человечка с фаллосом.

АНТОНИЙ: И что это означает?
ТРЕТИЙ:  Дык, это мы попросили мальчика, нам и будет мальчик.
АНТОНИЙ: Ясно. Ну, ваше дело. Итак, как крестить? Сейчас я разработаю систему специально для тебя. Вот сколько пальцев у тебя?

ПЕРВЫЙ закатил глаза, считает.

ПЕРВЫЙ: Двадцать.
АНТОНИЙ: Ну вот, молодец! У тебя двадцать и у твоей подружки, что родит островитянина тоже, я понимаю, двадцать. Сколько на двоих приходится пальцев?
ПЕРВЫЙ: Сорок, учитель.
АНТОНИЙ: Вот как родится ребенок, через сорок дней будешь крестить. То есть день проходит – ты загибаешь у себя один палец. Второй проходит - загибаешь второй. Когда у тебя набор пальцев закончится – начнешь загибать пальцы подруги. Когда однажды вы проснетесь, а все пальцы у вас в кулачках, то, значит, что?
ВСЕ: Что?
АНТОНИЙ: А то, что это день сороковой, а стало быть, время крестить.
ПЕРВЫЙ: Гениально, учитель. Но как быть с другими отцами?
АНТОНИЙ: Какими другими?
ВТОРОЙ: Мы ребенка Сенке втроем делали.
ТРЕТИЙ:  Вот у нас и камень припасен.

Показывают петроглиф, где изображены три мужчины с обнаженными фаллосами.

ПЕРВЫЙ: Так что у нас не сорок пальцев, а… как тут ваш товарищ выразился… «сорок сороков». Пока всех нагнешь по сорок раз уже и крестить поздно. Жизнь наша островная не долгая.
АНТОНИЙ: Ну, хорошо. Сколько вас говоришь, отцов?
ПЕРВЫЙ: Четверо, отец.
АНТОНИЙ: Ну вот, значит, считайте пальцы только рук, но всех четверых. Когда закончатся тогда и крестите. Запомните, крестим только на 40-й день. А после крещения ваша коллективная семья отправляется домой, чтобы отметить крестины традиционным обильным застольем. Можно употреблять горячительные напитки.

7-й эпизод.

АНТОНИЙ заходит в келью НИКИФОРА и застает того в романтическом состоянии духа. При входе АНТОНИЯ томная САМКА покидает келью.

АНТОНИЙ: Слушай, твоя келья сильно пахнет табаком…

НИКИФОР пожимает плечами.

АНТОНИЙ: И ни каким-нибудь, а сигарным.
НИКИФОР: Что тебя удивляет?
АНТОНИЙ: А я понял.. ты борешься с очередным искушением.

НИКИФОР пожимает плечами.

АНТОНИЙ: И как тебе островной табачок?
НИКИФОР: Гадость конечно. Но настоящий инок должен все испытать.
АНТОНИЙ: И как эффект?
НИКИФОР: Надо признаться, что после пятой затяжки в памяти стираются все депрессивные картины прошлого.
АНТОНИЙ: Ну, а после десятой?
НИКИФОР: После десятой? Мысли разные приходят. Вот, скажем, есть понятие лузеры, неудачники по-вашему. И задумаешься - что это за дефиниция применительно к российскому обществу?
АНТОНИЙ: И что же?

НИКИФОР встает, делает шаг к окну и смотрит на море. Его явно дурманит табак.

НИКИФОР: Прости, меня сейчас занимают другие мысли.
АНТОНИЙ: Ну, поведай, какие же?
НИКИФОР: Не сочти за пошлость, но ты сам напросился. В общем, я понял, что человечество находится в некоей опасности..
АНТОНИЙ: И что же нам грозит?
НИКИФОР: Есть одна неразрешимая проблема. Я бы назвал ее несимметричностью между полами.
АНТОНИЙ: У-у!
НИКИФОР: Несимметричность заключается в том, что у мужчин эякуляция  происходит всегда, а у женщин лишь эпизодически и не у всех.
АНТОНИЙ: О, Боги! И в чем же тут беда для человечества?
НИКИФОР: Сексуальное дамское желание в результате гаснет и от него остается голый прагматизм соития ради продолжения рода. 
АНТОНИЙ: Никифор, ты как-то весь светишься. И не очень похоже, что ты так уж расстроен за человечество.
НИКИФОР: (Загадочно). Ты не поверишь, я вчера купался. Было относительно тепло и можно было искупаться в небольшом островном пруду. И вот – вода. Признаться, я не первый полез в пруд. Только после нее.
АНТОНИЙ: Ты имеешь в виду эту наглую туземку?
НИКИФОР: Не надо так о ней. Ты ее совсем не знаешь.
АНТОНИЙ: Ну-ну, продолжай. Интересно.
НИКИФОР: Я коснулся ее тела в воде и… проткнул.
АНТОНИЙ: Не понял. Она жива?
НИКИФОР: Ну, ты же видел. Жива! Еще как! (Игриво). Скажу тебе, женского тела в воде касаться нельзя – можно проткнуть. Оно само жидкость, а в жидкости это… это беда, оно разбавляется и только прозрачная упругая кожа не позволяет этому пузырю дамского тела лопнуть.
АНТОНИЙ: Я боюсь, это искушение может оказаться для тебя самым критичным.
НИКИФОР: Я не привык к таким женщинам.
АНТОНИЙ: Ну, понятно, островитянка есть островитянка.
НИКИФОР: Во мне воспитана с детских лет трусость перед красивыми женщинами. Затаившиеся дурнушки – мой удел. А эти мне представляются хищницами, продающими свою красоту. О-о! За ней нужен оранжерейный уход, дежурная ревность и каждый самец твой потенциальный враг. А что она на самом деле представляет? С такими умеет обращаться только восточный человек и когда он ее бьет (кстати, на это надо иметь право и женщина тонко чувствует – вытерпеть побои или нет). Послушай, Антоний, может действительно мне ее немного побить?
АНТОНИЙ: Полная лажа. Слушай, отец, ты явно в беде.
НИКИФОР: Подожди. В пруду я чередовал плавание брассом с вольным стилем или с кролем. Хотя, у меня путаница: что брасс, а что кроль. По моему, брасс – самый демократичный стиль. Но можно плыть прогулочно, туристическим стилем – не погружаясь головой в воду, а можно спортивно, после каждого толчка под водой пружинкой всплывать на поверхность за глотком воздуха, по-рыбьи раскрыв рот захватить порцию воздуха, и снова в подводный мир. При каждом нырке перед тобой открывается подводный мир… русалки проплывающие мимо. Они кстати, все плавают только брассом, а под водой это выглядит так - бесстыже по лягушачьи расставленные ноги совершают толчок и соединяются в хорошо обтекаемый водой русалочий хвост. Невероятных усилий требуется, чтобы не коснуться их чешуи.
АНТОНИЙ: Боже мой, я грешу, находясь в этой келье.
НИКИФОР: Ты только послушай: у нее – у нелюдянки - невероятно широкие плечи, не портящие женскую красоту. Плечи пловчихи, как хорошая добротная рамка, за дорого продающая содержание. Длинная шея только увеличивает формат произведения и лисьи глаза со вздернутым носиком задорно спрашивают: «Попался?» Она неисправимая хищница и я таких боюсь.
АНТОНИЙ: Никифор, я не намерен продолжать эту беседу. Ты что-то начал о лузерах и российском обществе?
НИКИФОР: Ах, что же это за совершенство такое женский пол, который уже по праву рождения является самодостаточным. Заметим, что с голоду женщины не умирают. Если у нее нет других ресурсов, то ее кормит ее пол. Когда мы говорим о таком менеджерском условии как мотивация, то надо понимать, что это чисто мужские проблемы. Мужчина мотивирован в жизни на какие-то свершения, потому что иначе он вообще не человек и обречен на смерть. А женщина будет востребована всегда. Женщин древние воины воровали только за одну половую принадлежность – им нужны были фабрики по производству людей. Мужчине чтобы стать фабрикой по поиску добычи нужно постичь массу искусств. Женщину сразу детородной сотворила природа: ей надо только вырасти в необходимые габариты.
АНТОНИЙ: Или я сейчас уйду или ты сменишь тему?
НИКИФОР: Прости, друг. Ты говоришь сменить тему (Выходит на авансцену). Что в природе я люблю, так это косые лучи солнца. Заката или рассвета. В отличие от отвесного, блинного света, как колпаком накрывающего пространство, они имеют цвет, преимущественно алый. Недаром алые закаты и восходы наблюдаются чаще здесь - на северной земле, ближе к зиме - когда солнце находится к земле под особенно острым углом и прорезает земную атмосферную призму на тысячи, тысячи и тысячи, и тысячи километров, искривляется и атмосфера окрашивается только одной краской спектра – алой.
АНТОНИЙ: Так что же за дефиниция применительно к российскому обществу?
НИКИФОР: Ты так спрашиваешь как будто я оракул. Ну, хорошо. Давай рассуждать логически: в мире есть такие войны, как крестовые походы. Есть борьба бедных с богатыми. Есть понятие «свой - чужой» или противостояние "цивилизация - варварство". Вот пока мы не поймем – чему же противостоит наша с тобой Россия, мы никогда не поймем этой страны. Всегда против этой страны кто-то строит агрессивные планы. Всегда. И заметь, никак ее не расколоть, не победить. Что же за такую непобедимую идею вынашивает страна по имени «Россия»?
АНТОНИЙ: Ну, теперь ты мне нравишься. А то от твоих гиперсексуальных суждений я даже вспотел.
НИКИФОР: Хорошо напомнил. Ты знаешь, театрализация женской внешности начинается с каблука и заканчивается прической.  Вообще надо честно сказать, что назначение каблука – помеха ходьбе. При нормальном шаге всегда вперед выбрасывается пятка. Каблук же заостряет носок до пуанты и шаг получается с носка, т.е. с колена, (Вожделенно) а еще точнее с бедра. Вот именно – с самой эрогенно притягивающей глаз мужчины точки тела женщины. Или вот стали носить мужские брюки. Так вот скажу тебе - брюки отобраны женщиной у мужчины потому, что платье не позволяет обнажить взгляду самца все излучины манкого тела. Брюки позволили женщине раздеться, не снимая одежды. Обтянутые брюки открыли взгляду мужчины все виньетки скрытого веками женского тела. На протяжении всей истории человечества женщина постепенно раздевается, и не видать конца этой процедуре.
АНТОНИЙ: Никифор, ты несносен сегодня. И видать тему не поменяешь.
НИКИФОР: Хорошо, хорошо. Давай о России. Сегодня я видел как групповуха местной птичины самозабвенно купалась в луже. Как бы отмывая зимнюю грязь.

АНТОНИЙ пытается выскочить из кельи НИКИФОРА. Тот его останавливает и ведет на лобное островное место.

8-й эпизод.

Здесь выстроена самодельная эстрада. За эстрадой играют в рожок. АНТОНИЯ усаживают. Обслуживают НИКИФОРА НЕЛЮДИ.

НИКИФОР: Господа, начало! Прошу внимания!

Пауза.

НИКИФОР: Я начинаю.
ПЕРВЫЙ: (Стучит палочкой и говорит громко).  О вы, почтенные, старые тени, которые носитесь в ночную пору над этим озером, усыпите нас, и пусть нам приснится то, что будет через двести тысяч лет!
АНТОНИЙ: Через двести тысяч лет ничего не будет.
НИКИФОР: Так вот, пусть изобразят нам это ничего.
АНТОНИЙ: Пусть. Мы спим.

Поднимается занавес; открывается вид на северное море; луна над горизонтом, отражение ее в воде; на большом камне сидит САМКА, вся в белом.

САМКА: Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды, и те, которых нельзя было видеть глазом, — словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли...
Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно.
Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно. Тела живых существ исчезли в прахе, и вечная материя обратила их в камни, в воду, в облака, а души их всех слились в одну.
Общая мировая душа - это я.. . я.. . Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки. Во мне сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь. "

Показываются болотные огни.

АНТОНИЙ: (Тихо).  Это что-то декадентское.
НИКИФОР: (Умоляюще и с упреком).  Антоний!
САМКА: Я одинока. Раз в сто лет я открываю уста, чтобы говорить, и мой голос звучит в этой пустоте уныло, и никто не слышит… И вы, бледные огни, не слышите меня… Под утро вас рождает гнилое болото, и вы блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни. Боясь, чтобы в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение в вас, как в камнях и в воде, производит обмен атомов, и вы меняетесь непрерывно. Во вселенной остается постоянным и неизменным один лишь дух.

Пауза.

Как пленник, брошенный в пустой глубокий колодец, я не знаю, где я и что меня ждет. От меня не скрыто лишь, что в упорной, жестокой борьбе с дьяволом, началом материальных сил, мне суждено победить, и после того материя и дух сольются в гармонии прекрасной и наступит царство мировой воли. Но это будет, лишь когда мало-помалу, через длинный, длинный ряд тысячелетий, и луна, и светлый Сириус, и земля обратятся в пыль… А до тех пор ужас, ужас…

Пауза; на фоне Белого моря  показываются две красные точки.

Вот приближается мой могучий противник, дьявол. Я вижу его страшные, багровые глаза…
АНТОНИЙ: (Обеспокоенно). Серой пахнет. Это так нужно?
НИКИФОР: Да.
АНТОНИЙ: (Раздраженно).  Да, это эффект.
САМКА: Он скучает без человека…
ПЕРВЫЙ: (АНТОНИЮ). Вы сняли шляпу. Наденьте, а то простудитесь.
ВТОРОЙ: Это Антоний снял шляпу перед дьяволом, отцом вечной материи.
АНТОНИЙ: (Вспылив, громко). Пьеса кончена! Довольно! Занавес!
НИКИФОР: Что же ты сердишься?
АНТОНИЙ: Довольно! Занавес! Подавай занавес! (Топнув ногой.)  Занавес!

Занавес опускается.

9-й эпизод.

НИКИФОР на одном ложе с САМКОЙ. Просыпается, берет в руки дневник. Вздыхает. Пишет и произносит вслух.

НИКИФОР: Пол второго ночи. Не спится. Хотя вот, приходит дрема, надо не упустить шанс уснуть. Заметно дует с полузакрытой двери, но встать и закрыть, считай проститься со сном еще на час. Укроюсь с головой. Одеяло при вдохе задевает перепонку уха и как наждаком пилит мой сон. Нет, под такой звук не уснешь. (Раздумывая). Я все время занимаюсь тем, что бегу из своей биографии. Это неправильно (это, наверное, комплекс низкосословного происхождения) все время пытаться заново писать свою жизнь. Вот ты взял один чистый лист бумаги, начал, не понравилось, скомкал, бросил. Взял другой лист. Но листов-то не бесконечно. Всякая пачка имеет предел. Итак, - суицидальное решение. Вход в новые пласты, новые измерения. Новая композиционность. Говорят, на пике самоубийства начинается главное развитие сюжета жизни.

  Берет веревку, перебирает ее.

НИКИФОР: Нет. Это не моя тема – я не могу это понять и вжиться в это. Мы еще кокнемся – посмотрим чья возьмет.
САМКА: Никифор, ты не спишь? Что с тобой?
НИКИФОР: Что со мной? Я бесплодная смоковница – вот что со мной. Я ничтожен и никому не нужен. Меня обвиняют в психической мнемозии; маниакальной маскулинизации; морочении с малоприятным умыслом.
САМКА: Слушай, говори по-русски.
НИКИФОР: По-русски. Ну, хорошо. Чтоб тебе было понятно, объясню. Скажем, за завтраком, когда у тебя еще не начался день, ты сидишь за накрытым столом и, вдруг, прилетает маленькая мошка…
САМКА: И что? Их тысячи летает у нас.
НИКИФОР: Не перебивай. Маленькая мошка… какие непонятно как рождаются и живут всего несколько часов, самое большее световое время суток. Так вот, прилетает и кружит над твоей чашкой, вызывая у тебя естественный хватательный рефлекс. Так?
САМКА: Это у тебя так, а не у меня.
НИКИФОР: Хорошо, у меня. Хватательный рефлекс. Рефлекс на то и нужен, чтобы совершить действие не спрашивая ваше благоразумие. Вы пытаетесь ее поймать утренними некоординированными руками и… и… проливаете горячий чай вашей чашки на себя. Ожог, волдыри. Дальше можно включать какую угодно фантазию, чтобы предположить как вы… закончите свою карьеру.
САМКА: Откуда ты такой взялся? У нас на острове не было таких идиотов. Мы любуемся и созерцаем природу и она нас лечит. Вот подойди к окну.
НИКИФОР: Ну, подошел. (Бормочет). У них нет таких идиотов..
САМКА: Что ты видишь?
НИКИФОР: Что вижу? Растет облепиха.
САМКА: Вглядись в нее, расскажи мне о ней.
НИКИФОР: Что тут рассказывать? Растет эдакое корявое дерево, как облепиха.. да еще прямо перед моим окном. У-у, сколько злости прет от дерева. Сколько колючек.
САМКА: Ну что ты говоришь? А какой терпкий вкус ее плодов?
НИКИФОР: Вот-вот. Этот вкус на всех изливается желтым ядом, который… действительно, вылечит любого.
САМКА: Ну, вот видишь – вылечит.
НИКИФОР: А потом это дерево настолько иссохнется зимой, что снег, попадав на него, сколет ветки как хрустящую немощь. С легкостью, словно сосульки отколет от него ветки.
САМКА: О, господи!
НИКИФОР: Потом ветки лежат сломанные, как после взрыва. Здесь можно ставить точку и уже добавить нечего к твоей Облезлой Пихе, или как ты ее называешь?
САМКА: Облепихе.

САМКА убегает. Входит АНТОНИЙ, очевидно позванный САМКОЙ.

АНТОНИЙ: (Заспанный). Никифор, что с тобой?
НИКИФОР: Что есть моя жизнь? Поношенные ботинки со стоптанными носками и пятками. Трехлетний костюм, старые галстуки, не обновлявшиеся уже лет пять. Лицо, если его гигиенически не томпонировать лечебными мазями, быстро по-старчески запаршивеет. Голова в себорее, надо следить за выползающим из брюк животом. Одежда, гардероб давно не обновлялся, как и не обновлялась женщина, с которой ты живешь. Живу с ощущением временности, хотя планы строю долгосрочные.
АНТОНИЙ: Никифор, я вижу ты решил на острове перебрать все смертные грехи. Теперь это уныние –уже самый страшный смертный грех.
НИКИФОР: У меня завелась дурная привычка, я стал щелкать зубами. Не резцами или клыками, а коренными. Сомкну зубы, двину желваками и щелкну зубами. Зубами, предназначенными для жевательных движений. Потом после некоторых несознательных движений болит челюсть, но остановить себя не могу. Иногда даже язык между зубов оставляю, чтобы челюсть отдыхала. Но скулы все равно усыпят мою бдительность и опять двинут желваками до щелчка. Щелчок как цель движения. Сточу же зубы раньше времени. Эта привычка, эти тисочки между зубов появились в особенно интенсивные годы, когда я уже предчувствовал исход моей жизни.
АНТОНИЙ: Боже мой, Никифор! Да после таких слов надо заживо ложиться в могилу.      
НИКИФОР: Все будет. И на тех святых могилах, что после нашей жизни останутся, новые россияне уснастят их циничными скабрезными надписями.
АНТОНИЙ: Это какими же?
НИКИФОР: Ну, к примеру: «Привет от туалетного пидора, пахана, графа Поморского».
АНТОНИЙ: Ужас.
НИКИФОР: Вот-вот. И этот ужас на моей могиле.
АНТОНИЙ: Да ты вроде живой еще?
НИКИФОР: А может не живой, а перед тобой мой иноческий образ?
АНТОНИЙ: Ужас. Слушай, Никифор, я все откладывал, но у меня есть разговор к тебе.
САВВАТИЙ: Выкладывай.
АНТОНИЙ: Никифор, я должен ехать. Это ведь ты брал обет, это ты рвался в историю. У меня другая шахматная партия под названием «Жизнь». И чтобы мне продолжать быть игроком, мне нужно уходить.
НИКИФОР: Но почему так резко?
АНТОНИЙ: У меня своя миссия, отец. В общем, я отплываю, Никифор.
НИКИФОР: Ты не можешь так оставлять меня.
АНТОНИЙ: Мы должны мужественно принимать нашу участь. А знаешь, я тебе скажу, что может быть в истории нашей православной больше ничего подобного и не будет. Не будет никогда таких монастырей- общежитий, как сегодня. Не будут так, вместе локоть к локтю молиться в храме, не будет подобного равенства между насельниками, не будет тот общий стол, что сегодня есть, разве его церковники новоманерные допустят? Ты сегодня ел те же щи что и я. И подобного времени русская церковь больше не увидит.
Нет изъяна в нашем сообществе, мы – братья. И самое святое – это наша братская любовь. (Обнялись). И это нам дает настоящая любовь к Богу. Вот это и есть любовь к Богу. Смотри, я беру свой ветхий челн и везу тебя к высшему российскому православному сану – к святости. Вот путь, которым ты войдешь в царство божие. Ты станешь святым на Руси, памятники будут ставить лучшей российской тысяче и там тебя водрузят. Царя - самого главного собирателя русских земель - не водрузят, а тебя водрузят. И все из-за того, что ты открыл святое место.
НИКИФОР: Ну, не я, а ты.
АНТОНИЙ: Я сталкер и точка. А умрешь здесь ты. Твоя могила будет здесь первой.

НИКИФОР плачет.

АНТОНИЙ: Думается, что мы с тобой больше не увидимся. Потрясающе, как все скоротечно. Какая все-таки мерзки короткая штука - жизнь. Как чайка пролетевшая перед твоим взором. И ты даже больше времени думаешь о ней, чем длился ее полет. Срок нашей жизни, исчисляемый несколькими десятками лет, наверное, самое пошлое, что придумано Богом. Ну почему так ничтожно мало дается тебе для участия в этой жизни?
НИКИФОР: А я скажу почему. Тебе лишний раз говорят, что главная жизнь не эта.
АНТОНИЙ: Да-да. Я понимаю. Но, согласись, что именно в этой жизни ты предопределяешь жизнь следующую.
НИКИФОР: Неоспоримо.
АНТОНИЙ: Да, конечно. Спор в другом. Ты живешь в памяти людской в зависимости от того, что ты людям оставил. Местонахождение твоей следующей жизни – вот что интересно. Небеса, либо твердь земная. Косточки то твои остаются тут – для меня это много говорит. Но одни косточки превращаются в мощи, и им поклоняются, а другие почему-то ничего не стоят. Согласись – все зависит от их носителя?
НИКИФОР: Истинно говоришь, отец.
АНТОНИЙ: Ну, прощай.
НИКИФОР: Прощай.


10-й эпизод.

БОГ САВАОФ и НИКИФОР наедине. БОГ не может отвлечься от газет.

НИКИФОР: Ну, я выполняю твой промысел. Я стар и завтра, послезавтра почию.
БОГ: Ну, молодец.
НИКИФОР: Ну?
БОГ: Что ну?
НИКИФОР: И все?
БОГ: Не знаю.
НИКИФОР: Так что, я выполнил твой промысел?
БОГ: Не знаю.
НИКИФОР: Что значит не знаю? Ты что-то недоговариваешь.
БОГ: Ну, короче. Почить то ты почишь, а кто это узнает?
НИКИФОР: Не понял.
БОГ: Что ты не понял?
НИКИФОР: Ты то знаешь, что я почу. А что нам еще нужно?
БОГ: Нет. Эта схема так не работает.
НИКИФОР: А как она работает?
БОГ: К лику тебя причислять будут на земле, а не здесь.
НИКИФОР: Ну, это уже твоя работа.
БОГ: Да, земля мой профиль. Но церковный менеджмент в мои функции не входит.
НИКИФОР: Не понял, они что хотят, то и творят?
БОГ: Да сын мой. Я понимаю, что для тебя это жестокое откровение. Но ты хоть успел это понять, а другие уходят в неведении.
НИКИФОР: Так для чего ты тогда нужен?
БОГ: Ну, обиделся. А кто тебе сказал, что это я себя выдумал?
НИКИФОР: И кто тебя выдумал?
БОГ: Ну, есть пару персон. Не самых глупых, но это их промысел.
НИКИФОР: И кто это?
БОГ: Нет, ты и так много у меня выведал. Теперь справляйся сам.
НИКИФОР: Постой.
БОГ: Не могу, меня другие ждут.

НИКИФОР  один.

НИКИФОР: Это что, я почу и никто об этом не узнает? Мое тело склюют чайки, растащат на мелкие кусочки. И разнесут мое тело по островам? Развеют? Разосрут? Вот и святости цена! Говорили, что один из главных пороков – гордость. Ведь так и есть -  возгордился я.
Разосрут. Ты тлен и в тлен уйдешь. Не бытие. Не-е- бы-ы-ытие. Вот оно какое. Забвение – вот оно. Нет. Это обман, так все не может закончиться. Но Антоний то каков? Завез меня сюда, сталкер, а сам смотал? Постой, постой, постой. Смотал, это же не значит забвение. Он же может рассказать такое, чего и не было вообще. Это можно не только пропасть, но и получить одиозный имидж. О, Боги! А вот кости мы нашли, это не возил ли он уже сюда наших людей? Сталкер! Сволочь!

Хватается за сердце.

НИКИФОР: Боже, я что, уже умираю? У меня удар. Кондрашка. Или это нервы? Надо что-то делать. (Кричит). Я есмь. Стоп, для кого кричу. Нет, надо дотянуть, надо умереть прилюдно.

НИКИФОР  встает на лодку (на тележку), расставляет монашескую рясу как парус и плывет (тележку тянут за кулисы хористы, а вместо ветра на тележке рефлектор). Ее постоянно тянут, то в одну, то в другую сторону. Весь следующий диалог в движении по северному морю.

НИКИФОР: Быстрей, ветер. А то умру в неизвестности.
БОГ: (Появляется). Ух ты какой! В такую погоду и в море вышел? Ну, ладно. Хуже всего, когда человек совсем разуверится. На тебе, получи легкий ветер и плыви в людскую сторону.
НИКИФОР: А куда плыть? В одной стороне Арктика, в другой материк, люди. Только бы не в Арктику. Умереть в Арктике? Боже, не хочу умирать в Арктике. Это как в космосе. В безвестности. В черной дыре. Я не хочу такой ужасной и холодной смерти.
БОГ: Ты слишком много капризничаешь сегодня. У всех свой конец, твой, видать, такой.

НИКИФОР борется со стихией и, наконец, понимает, что это действительно конец.


НИКИФОР: Ну хоть что-нибудь перед смертью можно попросить. Боже! Где ты?
БОГ: (Появляется опять, явно раздраженный). Ну, хорошо, хорошо. Что ты хочешь?
НИКИФОР: Э-э. Я так сразу и… Не стой над душой, дай подумать.
БОГ: Какая ты все-таки нежная натура. Нельзя так себя жалеть. Ну, хорошо, хорошо, я не смотрю.
НИКИФОР: Я решил.
БОГ: Ну, говори.
НИКИФОР: Я хочу поиграть на клавикордах.
БОГ: Что?
НИКИФОР: Ну, уж такое мое последнее желание: хочу сбацать полонез на клавикордах.
БОГ: Презренный, и как ты себе это представляешь в такой пучине?
НИКИФОР: Ну, не обязательно здесь, можно и на берегу.
БОГ: Оххо-хо! Ну и хитер. Каков подлец, честное слово! Да, я тебя сейчас еретика сам убью. (Достает ружье).
НИКИФОР: Что это за звук? (Слышен какой-то гул, как из горлышка бутылки).
БОГ: Да, действительно, что-то гудит.

Вдруг, НИКИФОР очень весело рассмеялся.

БОГ: Что такое? Ты чего ржешь?
НИКИФОР: Ты знаешь, что это гудит?
БОГ: Что?
НИКИФОР: Два ствола твоей берданки.
БОГ: (Бог посмотрел и тоже улыбнулся). Действительно. Не, не буду я тебя убивать. Ты все-таки повеселил меня сегодня.
НИКИФОР: Всемогущий, не уходи. Перед смертью у меня есть признание.
БОГ: Ну, говори.
НИКИФОР: Я позавидовал им.
БОГ: Кому?
НИКИФОР: Нелюдям.
БОГ: Этим язычникам?
НИКИФОР: Представь себе. У них нет никаких заумных нагромождений и они счастливы. И второе признание.
БОГ: О, Боги. Что еще?
НИКИФОР: Отче, я успел за то небольшое время, что был на острове.. короче, я развратил их. И это, очевидно, я унесу как свой самый главный грех.

Опускается занавес.

Эпилог.

Сталкер АНТОНИЙ везет на остров ИЛАРИОНА.

ИЛАРИОН: Мы что, будем плыть на этой утлой ладье?
АНТОНИЙ: Почему нет? По крайней мере – это в жанре.
ИЛАРИОН: А это далеко?
АНТОНИЙ: Да, это прилично.
ИЛАРИОН: И как долго?
АНТОНИЙ: Ну, дня два.

Опять появляется обеспокоенный БОГ.

БОГ: Антоний! Ты что делаешь? Ты кого везешь?
АНТОНИЙ: Вот, познакомьтесь, Преподобный Иларион. Будущий игумен монастыря.
БОГ: А ты знаешь, что если ты его доставишь на остров, то он в силу войдет, предскажет недоброе и погубит северо-запад России.
АНТОНИЙ: Как это?
БОГ: (Орет). От проклятия этого карела город падет!
АНТОНИЙ: Какой город?
БОГ: Новгород! Да и не только Новгород. Государство! Россия потеряет вертикальность. Москва возьмет Новгород и русскую жизнь изменит кардинально. Предадим Арктику! Что ты делаешь?
АНТОНИЙ: Иларион, слышишь, что Бог говорит?
ИЛАРИОН: (Упрямо, почти бездумно гребет). А нефиг. Я за обитель.
БОГ: Теперь, значит, мир замкнулся твоей обителью, так что ли?
ИЛАРИОН: Послушай, всевышний. А тебя не удивляет, что власть моего карельского проклятия сильнее твоей власти предотвратить его?
БОГ: Щас, сильнее!? Ишь какой? Мне не трудно отменить твое сраное колдовство, но у меня принципы! Я уже вашу тварную породу раз топил? Был потоп? Топил?
ИЛАРИОН: Топил.
БОГ: Топил?
ИЛАРИОН: Топил.
БОГ: Топил?
ИЛАРИОН: Топил.
БОГ: Все, хватит. Вот радугу повесил, вот мне упоминание. Что хватит, больше их не топить.
ИЛАРИОН: (Упрямо гребет). Ага. Памяти то нет совсем. Раз приходится радугу вешать.
БОГ: Слушай, я стар и с памятью у меня могут быть проблемы. Но знаешь, помнить все - не так важно. Важно метод блюсти. Правила. Это у людей больше ценится. Правила.


Продолжалась пустая ругань, заглушаемая ветром и музыкой.

Конец.
 


Видео на мои материалы. Набрать в поиске на ю-тюбе: Александр Тихий