Благодарность

Он пешком пришёл в соседнюю деревню,  до которой было километ-ров 12. Очень ему выпить хотелось, а денег не было. В родном селе никто не давал  денег в долг, и угощать спиртным просто так перестали. Вот и потащился он в ясный августовский денёк к Верке. Та - баба пронырливая, такая из-под земли достанет если не водки, то самогона, на худой конец - технаря.
Вышел он с утра пораньше, чтобы по холодку дойти, но денёк выдал-ся по-настоящему летний: уже часам к 10 стояла такая жара, что он весь покрылся потом, несмотря на то, что шёл без рубахи. На подходе к дому Верки он почувствовал себя таким разбитым и несчастным, что совершен-но забыл о цели своего похода. Ему хотелось скорее спрятаться в суме-речной прохладе деревянного дома, и ещё - получить ковшик ледяной во-ды, такой холодной, чтобы зубы сводило.
Но на двери знакомого дома висел замок. Он уставился на него и ни-как не мог понять, откуда тот взялся на двери, что никогда не запиралась ранее. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что Верка, может, скры-вается от кредиторов, потому и сидит взаперти.
Он обошёл дом, одиноко стоящий на участке, поросшем сорной тра-вой - хозяйка себя не утруждала работой. Даже трое ребятишек не могли заставить мать обзавестись хозяйством или посадить огород.
 В одном из давно немытых окон с выбитой нижней фрамугой он уви-дел семилетнего мальчишку - старшего сына Верки. Тот стоял у окна и смотрел на него огромными грустными глазами.
- Где мать?
- Два дня как уехала…
- Куда? С кем?
- С дяденьками - камазистами.
- А вернётся когда?
- Не знаю.
- Ты один что ли дома?
- Нет. С Машкой и Пашкой. Они спят… Плакали - плакали и уснули…
- А чего плакали? Ты их что ли обидел?
- Нет, они есть просили. А нечего…
- Как нечего? Вам мать что ничего не оставила?
- Оставила банку варенья и булку хлеба. Мы их сразу съели…
- Так вы что голодные два дня просидели?
- Мамка нас заперла, чтобы мы по деревне не ходили, есть не проси-ли, её не позорили…
Внутри его закипала злость на Верку: и уехала не вовремя, и детей голодных бросила, не оставив им ничего из продуктов.
Он огляделся:
- Где тут у вас можно топор найти?
- А тебе зачем? – в глазах ребёнка промелькнул страх.
- Да вот замок сорву, выпущу вас на свет божий.
- Под крыльцом топор наш лежит. Только он тупой.
- Острый нам и не нужен.
Он нашёл топор, немного повозился прежде, чем вытащил пробой из двери вместе с, висевшем на нём, замком, и вошёл в дом.
Ранее он бывал у Верки, но всегда в хорошем подпитии, поэтому ни-когда не обращал внимания на убогость обстановки. В этот раз, на трез-вую голову, ему в глаза сразу бросилась нищета семьи - некрашенный, сколоченный из неровных досок стол, пара табуреток, железная кровать с железной сеткой без матраса, куча какого-то тряпья, сваленная прямо на полу в углу единственной комнаты. На столе 2 пустые консервные банки и железная кружка. Почему-то подумалось, как же должны быть голодны де-ти, что даже крошек нет. На стене прибита полка из досок, на которой стоит несколько видавших виды, щербатых тарелок, стакан с крупной, се-рого цвета солью и чёрная от копоти кастрюля. На кровати, прямо на ни-чем не застеленной металлической сетке спали двое полуголых ребятишек. Оба одеты в длинные, женские кофты. Оба с нечесаными, спутанными во-лосами. Не разобрать, кто из них Машка, кто Пашка.
- Что же мне с вами делать? - произнёс он, глядя на мальчика.
Развернуться и просто уйти он не мог. Надо было накормить голод-ных детей. И он уже знал, как это сделает.
- По соседству с вами кто живёт?
- Баба Катя, - с готовностью откликнулся мальчик. - А с другой сто-роны - Ивановы. Они сами злые, и собаки у них злые…
- А у бабы Катя есть собака?
- Есть Шарик, но он добрый. Баба Катя его не на цепи держит. Он по-чти всё время возле дома бегает. Я иногда с ним играю.
- Вот и хорошо. А кто ещё у бабы Кати есть?
- Никого. Она одна живёт.
- Что и никакой живности не держит?
- Никакой. Только куры…
- Вот и хорошо. Ты сходи-ка, поиграй с Шариком, а я посмотрю, чем вам помочь можно.
 Мальчика уговаривать не пришлось. Он заправил в штаны мешком висевшую на нём старенькую женскую футболку и убежал на улицу.
 Немного выждав, он сквозь заросли бурьяна пробрался к изгороди огорода бабы Кати, перемахнул через забор и прошёлся по грядкам. Отыскав стоявшее тут же, на огороде, старенькое ведёрко, вилами, так удачно оказавшимися прислоненными к стене баньки, накопал картошки целое ведро, выдернул кочан капусты, несколько головок чеснока, свёклы, моркови. Все овощи он аккуратно перетащил через забор и занёс в дом. Малыши продолжали спать. Старшой малец ещё не вернулся. Он засунул за пояс топор и вернулся на участок бабы Кати.
  Теперь пройдя огород, он через калитку проник в ограду дома. Остановился. Прислушался. Было тихо. Собаки не было. Бабы Кати, види-мо, тоже. По двору гуляли четыре рыжие курицы и белый петух.
 Он кинулся к курице, что была ближе других к нему, упал прямо на неё, ухватил за горло обеими руками. Поднялся переполох. Куры закудах-тали, забегали по двору. Петух замахал крыльями, закричал, подскакивая вверх и опускаясь на землю.
 Не обращая никакого внимания на шум, он ловко свернул пойманной курице голову и тем же путём, что пришёл, ушёл в дом Верки. Тут же от-рубил курице голову, вместе с кожей прямо топором счистил с неё перья, выпотрошил.
В это время с улицы вернулся парнишка, которого он сразу же послал  принести воды с колонки. После этого они вдвоём чистили и резали овощи. Мальчишка, косо поглядывая на своего спасителя, засовывал в рот большие куски свеклы, моркови, капусты и, не жуя, глотал, насыщая свой детский организм. Он в начале ещё пытался уговаривать ребёнка подождать, когда сварится борщ, но, поняв, что это бесполезно, оставил пацана в покое.
Вскоре жарко топилась печь, а на ней в кастрюле варился борщ со свежей капустой и курицей. Когда по дому поплыли аппетитные запахи, проснулись малыши. Они не успели даже и слова произнести, как были усажены за стол перед дымящимися тарелками с супом. После обеда при-шло всеобщее опьянение от жирной, сытной пищи. Они вчетвером, весело смеясь, распевали какие-то песни, прыгали по дому, исполняя танец дика-рей, вернувшихся с удачной охоты. Все были счастливы. Впервые за много лет ему было хорошо без спиртного.
 Лишь поздно вечером, ещё раз накормив борщом детей и уложив сы-тых малышей спать, он собрался идти домой. Старший сын Верки пошёл его проводить до конца деревни. Шли молча по спящей улице. У послед-него дома он остановился.
- Дальше не ходи, а то одному страшно будет идти назад.
- Я не боюсь. Можно ещё чуть-чуть тебя провожу?
- А не боишься, что Машка или Пашка проснутся, а тебя нет? Они ведь испугаются без тебя…
- Не-а-а. Они теперь до утра спать будут.
- Всё ж таки не надо, не ходи дальше. Иди домой.
Мальчик было повернулся, чтобы идти, но, вспомнив что-то, опять вернулся к нему.
- А мамке что сказать, когда она вернётся? Кто приходил?
- Скажи, что был дядя Вася с Красной Зари… Спокойной тебе ночи! Беги, пострелёнок! Я постою, посмотрю, чтоб тебя кто не обидел.
- Спокойной ночи! - и мальчишка уже мчался по улице назад к своему дому.
 Отбежав на приличное расстояние, он остановился, обернулся и сры-вающимся голосом прокричал:
- Спасибо, дядя Вася!..
- Да за что, спасибо - то?
- За борщ спасибо! - мальчишка договаривал эти слова уже на бегу.
Он улыбнулся и зашагал в свою деревню. Впервые за много лет на душе его было покойно и радостно.
А на следующее утро к нему нагрянули сотрудники милиции. Едва переступив порог, участковый спросил:
- Был вчера у Верки?
Отпираться не имело смысла - чуть не вся деревня видела, как он шёл к её дому.
- Был.
- И кур ты воровал?
- Не кур, а всего одну, чтобы Веркиных сопляков накормить…
- Накормил. Теперь сам будешь за государственный счёт кормиться…
- Что за одну курицу и сразу посадят? - не верилось ему.
- А ты забыл, что у тебя уже есть условное наказание?
А ведь и впрямь забыл! Забыл, как по дурости украл у своего соседа два мешка зерна и продал их за бутылку технаря. На другой день также пришла милиция…
Но теперь другое дело - он же детей накормил. Верка - стерва броси-ла их голодными. Они умереть могли бы, если б не он…
- Кража остаётся кражей, бабка - потерпевшая сказала, если б ты по-просил, она бы тебе так дала и курицу, и овощей, и крупы в придачу… А ты, как бандит какой, средь бела дня обворовал одинокую старуху и наде-ешься на снисхождение… Не будет снисхождения! Собирай вещички, в СИЗО поедем!
 И была камера в изоляторе временного содержания, потом - в след-ственном изоляторе… Затем настал день суда.
Он знал, что всё произойдёт быстро и мирно: вину он признал полно-стью, несмотря на то, что потерпевшая заявила о пропаже двух куриц. Кто знает, может, и впрямь вторая курица потерялась, когда он ловил первую: от испуга перелетела через забор, а там - собака.
  Но он никак не ожидал того, что произошло. Переступив порог зда-ния суда, первое, что он увидел, - большие грустные глаза старшего Вер-киного сына. Мальчик стоял умытый, причёсанный, одётый в чистую одежду, и в руках держал чёрный полиэтиленовый пакет. Рядом с ним сто-яла маленькая, сухонькая старушка в белом платочке.
 Пацанёнок бросился к нему, обхватил своими ручонками его бёдра (выше не достал) и заговорил быстро-быстро, словно боясь, что его сейчас перебьют:
- Мы с бабой Катей гостинец тебе привезли, - и протянул пакет. - Там курица вареная. Это баба Катя тебе сварила… Ещё булка хлеба… И пачка сигарет… Говорят, в тюрьме завсегда надо сигареты иметь… Это я тебе у мамки слямзил …
 Он прижал к себе парнишку и гладил его по волосам обеими руками, скованными наручниками. Защипало глаза. Защемило сердце. У него, тридцатипятилетнего мужика, мог быть свой такой сын. И от этой мысли злющая тоска его охватила: жизнь свою угробил, утопил в спиртном. Захо-телось выть от безысходности. Словно прочтя его мысли, старушка - по-терпевшая подошла, забрала  ребёнка и, подняв на него свои добрые, чи-стые глаза, сказала:
- Жизнь не кончилась… Мы тебя ждать будем!
Он не смог удержать непрошеную слезу. Отвернулся и пошёл скорей мимо…
27 октября 2005 года