Камзол из лоскутков. Семья. Гл. 4

        «Не было бы счастья, но несчастье помогло». Кто придумал эту поговорку, мне неизвестно. Но она работает. Даже в той ситуации с болезнью отца, можно найти ее отголоски.

        Папу выписали из больницы через месяц. Конечно, он был еще слаб, едва делал первые шаги, но из машины скорой помощи до постели добрался самостоятельно. Сначала мы приобрели ему костыли, но со временем он оставил в качестве опоры только трость.

        Пить и курить отец бросил – желание жить оказалось сильнее пагубных привычек. Больше всех радовалась мама, потому что поведение отца у нее уже «в печенках» сидело. Инсульт в семьдесят лет у него вряд ли случился бы, если бы не алкоголь.

        Но, как вышло, так вышло. Надо было учиться жить иначе, привыкать к своему телу, пытаться им управлять. Весь груз домашних проблем лег на мамины плечи, но она не роптала. Муж всегда был дома, сидел на кровати, читал книги, по вечерам рассказывал ей прочитанное.

        Со временем отважился выходить во двор, кормил курочек, доставал воду из колодца, старался быть полезным. К нему тянулись внуки, любили его за доброту и щедрое сердце. С дедом всегда было интересно, он рассказывал им о жизни, увлекая своими байками.

        Я замечала, как слушают его мои дети. Ни одного слова он не произносил просто так, в каждом был опыт, который он передавал ненавязчиво, в порядке игры. И они впитывали, как губка, как делала это когда-то я сама, когда была маленькой.

        В доме нашем наконец-то наступила тишина. У мамы больше не было повода кричать и нервничать, и я спокойно оставляла детей на все каникулы.
 
        Однажды в доме случился переполох – потерялся Лешка. Мама с отцом перевернули весь двор, сарай, подняли на ноги всю улицу, до истерики довели Настю, ругая, что она не досмотрела братика. А Леша тихо спал на печи и в ус не дул.

        Мои дети, хоть и жили в городе, постигли в деревне все азы простой крестьянской жизни. С десятилетнего возраста Настя доила корову, а когда свою уже продали, за литр молока доила в обед корову соседке. Говорит, что ей очень нравилось это занятие, не напрягало, не было трудным.

        Леша все время проводил с дедом. Научился пользоваться молотком, пилой и топориком, мог цепь починить у велосипеда, траву пробовал косить. Только тяжело еще было ему косу держать, да росточком надо было стать повыше.

        Любого из внуков спроси теперь, все скажут, что деда очень любили. Радостно мне это слышать, да и пример он дал нам самим, как нужно с внуками заниматься, чтобы хотели они к бабе с дедом с радостью ехать.

         Лихие девяностые для нас стали годами выживания. Предприятия работали с перебоями, заработную плату выдавали частями. Сущие копейки, да и тех ждали с неуверенностью. Люди стали брать дачные участки, чтобы хоть как-то обезопасить себя от голода, которым пугали повсеместно.

        У каждого есть в сердце уголок, где чувствуешь себя особенно хорошо, где спокойна твоя душа, нет напряженности, проблем, шума городских улиц, где свеж и прозрачен воздух, дурманящие запахи разнотравья и цветов.

        Сюда хочется убежать от всех и всего, чтобы наедине с природой почувствовать себя частью того необыкновенного прекрасного мира, который мы не замечаем в рутине забот и повседневной суеты.

        Здесь есть возможность насладиться красотой заката, увидеть мириады звезд на ночном небе, встретить первый луч утренней зари, услышать трели соловья и множества других неизвестных птиц.

        Здесь можно побродить по лесу, насладиться вкусом лесных ягод, собрать грибочков на суп, обнять вековые сосны, послушать песню ветра в кронах.

        Здесь можно окунуться в прохладную воду реки знойным днем, сорвать цветущую кувшинку, полюбоваться семейками мелких рыбешек, снующих туда-сюда в тихой заводи, посидеть с удочкой, даже поймать щучку на ужин.

        Этот райский уголок есть теперь в моей жизни. А когда-то я упорно отказывалась принимать этот подарок богов.

        - У меня есть деревня, хватает там работы на все лето. Зачем мне еще ввязываться в эту кабалу? – отвечала я коллегам, которые уговаривали меня взять участок в только что созданном новом дачном товариществе.

        - Деревня? Тебе до нее триста км! Это ты сейчас ездишь, потому что родители еще живы. А когда их не станет, с чем останешься ты? Там у тебя брат – ему и достанется родительский дом.  А ты бери дачу, Тонь, послушай доброго совета.

        Обдумав все с мужем, мы решили не отказываться. Место предлагалось хорошее – рядом лес, речка. «Ничего, что восемьдесят километров от Минска, мы же транспортники, себя обеспечим», - так обещало руководство.

        В ближайшую субботу, прихватив лопату и два ведра картошки, мы с детьми  поехали смотреть свой участок.

        В чистом поле площадью тридцать гектаров стояли колышки – все участки были отмерены и пронумерованы, имелась схема товарищества с планировками застройки. На этой схеме мы и выбрали – номер шестьдесят, ближе к реке.
 
        Нашли свой участок, огляделись. Лес остался немного позади, к дачам дорога проходит через молодые посадки, а распростерлось лесничество на несколько десятков километров.

        От границы товарищества до реки метров двести, не больше. Глубокая с быстрым течением река Уса – приток Немана, в ней чистая вода, подпитываемая из имеющихся неподалеку нескольких ключей. В реке водится рыба, вдоль берега растут кувшинки.

        Вскопали несколько метров земли, высадили картошку. Первый почин удался. Наши дети набегались, надышались свежим воздухом, потому с аппетитом уплетали все, что было припасено.

         Чистое поле, даже от дождя спрятаться негде. Конечно, что-то нужно здесь строить. Но, как строить, что строить? А главное, за что? Ответов не было.

        Мое предприятие – автобусный парк. На первое время решили купить списанный автобус. Можно было оформить заказ на сварочные работы, обрезать часть сочлененного автобуса, так называемый прицеп, зашить металлом торец и прямо на колесах доставить этот вагончик на участок. Многие так и сделали. Но нам повезло больше.
 
        Это теперь я знаю, что мысли материальны, а мечты сбываются. В ту пору я просила Всевышнего о малом – хоть какой-нибудь захудалый домишко, но из бревен, ведь металл – это не очень комфортно. В жару он накаляется, на холоде остывает вместе с воздухом. А у нас дети. Хотелось иметь возможность ночевать на даче в выходные, ведь расстояние до города немалое, чтобы туда-сюда мотаться каждый день.

        Нам повезло. В деревне, где жила сестра мужа, как раз в это время решением сельсовета сносили пустующий дом, его продавали на дрова примерно за сто долларов.

        Это был настоящий подарок судьбы. В течение двух дней мы разобрали его по бревнышкам, выбрали из них хорошо сохранившиеся и доставили все это на участок.

        Завод, на котором работал муж, простаивал целое лето. Этого времени хватило, чтобы к осени небольшой домик, в котором мы сохранили родные окна и двери, уже возвышался на нашем участке, накрытый шифером, с готовой для проживания маленькой верандой.

        Осенью мы привезли саженцы - несколько яблонь и груш, высадили клубнику, удобрили землю торфом. А весной на участке появился настоящий огород, где аккуратными грядочками была высеяна морковь и свекла, салаты и редис, посажен лук, картофель, огурцы и помидоры.

        Дом обшили вагонкой, он преобразился под свежими досками. Смесью живицы, парафина и трансформаторного масла покрыли древесину, чтобы защитить от влаги.

        Строили мы дом под чутким папиным руководством. Я все-все у него спрашивала, как стропила крепить, как полы стелить, как печку делать. Он очень хотел сам посмотреть, но мы не отважились везти его в такую даль.

         Вскоре муж стал ездить на Польшу, что-то туда возил, что-то сюда привозил. Деньги собирали, на горизонте появилась другая мечта – автомобиль. Можно было потом папу на машине привезти, но как-то не додумались. Теперь я очень жалею, что не выполнила его волю, он так и не увидел свое «заочное» детище.

        Конечно, если бы родители не болели, но с каждым годом их здоровье становилось все слабее.  Мама мучилась с сердечными приступами, а папу одолела другая напасть. Из-за нарушенного кровоснабжения в парализованной ноге плохо заживали даже безобидные царапины.  Одно из таких повреждений стало причиной гангрены.

        Страшен приговор врачей: «Ампутация!» Но и на это папа  согласился – он больше не мог терпеть нечеловеческую боль, из-за которой уже несколько недель не спал, не ел…

        - Его сердце не выдержит операции, - от нас, взрослых его детей, ничего не скрывали. – Даже, если он не умрет на операционном столе, то ему не пережить фантомные боли, которые последуют потом.

        «Раз уж все равно папе не выжить, то пусть хоть остается с двумя ногами», - и мы забрали папу домой – умирать.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/04/18/1972