Шесть по пятибальной системе

-------------------------------------------------------
- Слушай, - спросил Рабинович, - там же радиация, как они живут?
- Говорят, что после колхозов им ничего не страшно, - сказал проводник.
- А нам не вредно? – спросил Рабинович.
- Вредно, - сказал проводник.
- А какой там период полураспада? – спросил Рабинович.
- Чего?
- Ну, цезия этого.
- Период полураспада цезия тридцать тысяч, но сорок лет уже прошло, - сказал проводник без всякой улыбки.
- Ну, да, - сказал Рабинович, - этот ваш беларуский юмор.
- Да ты не боись, - сказал проводник, - мы там долго не будем. Туда и обратно.
Tы петь хоть умеешь?
- Зачем, что петь?
- Песни. У них там сейчас сезон песен.
- А как одеться?
- Одевайся по-проще, чтобы не жалко было выбросить потом.
Они минули шлагбаум с пустой будкой где висел плакат, на котором был нарисован мужик в буденовке и написано: “ Таварыш памятай, што перыяд паўраспаду СССР шэсцьдзесят гадоў ”, прошли еще около километра и увидели совершенно нагую деву, которая бежала им навстречу. Дева остановилась, посмотрела на кирзовые сапоги Рабиновича засмеялась и сказала:
- Ой, жыд спудзиуся.
- Ты смотри! – воскликнул Рабинович с восторгом, - голыми ходят.
- Это пока замуж не выйдет, а потом должна трусы и лифчик надевать, - объяснил проводник.
- Красивая, - сказал Рабинович.
- Да у них тут все такие, - сказал проводник.
- Вы да нас у вёску? – спросила нагая дева.
- Да вас, - ответил проводник.
- Па якім пытанні? - спросила дева.
- По исполнению желаний, - сказал Рабинович.
- Тады ідзіце ў клуб, - сказала дева. - Сёння конкурс, усе там. Калі хутка пойдзеце, як раз да пачатку паспееце.
- Чего конкурс? – спросил Рабинович.
- Песнi. Вы хоць спяваць ўмееце. Ой, я не магу, яки вы смешны, - она опять хохотнула.
Клуб оказался сдвоенной армейской палаткой, из которой доносился хохот, пение и гомон. Ододвинув полог они прошли вовнутрь и увидели человек около тридцати – мужчин в строгих черных костюмах и женщин в длинных белых платьях.
- О, каго ты да нас прывёў! – сказала проводнику молодая женщина с дирижерской палочкой в руках.
- Здравствуйте, - сказал Рабинович.
Все почему-то засмеялись.
- Ён у цябе хоць па-нашаму разумее? – спросила у проводника молодая женщина.
- Разумее, толькі сказаць нічога не можа, - ответил проводник.
- Разумны, як мой сабака, - сказала молодая женщина. Она была явно навеселе. Все опять засмеялись.
- Ядя Валасевич, - она протянула Рабиновичу руку. – Мастацкі кіраўнік. Спяваць можаш? – спросила Ядя.
- Не знаю. Я вообще музыкальную школу закончил по классу баяна, - сказал Рабинович.
- Ну, тады давай разам з намі.
- Захацела ж мяне маці, - начала она вдруг тихим печальным голосом.
- Захацела ж мяне маці, - подхватил хор в тридцать голосов.
- Захацела ж мяне маці, - неожиданно для самого себя запел Рабинович, стараясь попасть в мелодию.
- Ой, ды за першага аддаць.
По знаку Яди Валасевич хор замолчал. Все посмотрели на Рабиновича.
- Что я должен делать? – спросил Рабинович, понимая, что от него чего-то ждут.
- Пой, - сказала Ядя.
- Я не знаю слов, - сказал Рабинович.
- Импровизируй, - подсказал проводник.
- Как? - спросил Рабинович.
- Дайце яму грыба! – крикнул кто-то из хора.
- Грыба вып'еш? – спросила Ядя у Рабиновича.
- Не знаю, - сказал Рабинович.
- Першы раз трэба выпіць грыба, - сказала Ядя и подала Рабиновичу трехлитровую банку с каким-то существом, которое плавало в мутноватой жидкости.
- Это кто? - спросил Рабинович.
- Ленiн, - сказал кто-то из хора.
- Как я могу это пить, он смотрит, - сказал Рабинович, указывая на банку.
- А ты его взболтай как следует, он не будет смотреть, - подсказал проводник.
Рабинович встряхнул банку и сделал глоток.
Ядя взмахнула палочкой и хор снова запел:
- Захацела ж мяне маці, ой, ды за першага аддаць...
- A той першы знае толька вершы, ой, не аддай мяне маць, - неожданно получилось у Рабиновича.
- Не дрэнна, - сказала Ядя. - Для пачатку не дрэнна. Чатыры балы па пяцібальнай сістэме.
Ядя махнула рукой и хор продолжил:
- Захацела ж мяне маць, oй, ды за другога аддаць ..
- А той други танцуе буги-вуги... , - выдал Рабинович.
- Не вельмі, сказала Ядзя, больш, чым на тры балю не цягне.
Рабинович взял еще по три балла на трэцім и чацвёртым, а на пятым, почувствовав действие гриба, вдруг пропел:
- А той пяты на крыжы распятый.
Все замолчали.
- Геніяльна, - сказала Ядя в тишине.
- Геніяльна, - закричал хор.
- Шэсць балаў па пяцібальнай сістэме, - сказала Ядя. - Захацела ж мяне маць, oй, да за пятага отдать. А той пяты на крыжы распятый... – запела Ядя с хором. Вместе с ними пел Рабинович.
- Захацела ж мяне маць, oй, да за шостага оддать. А той шостый не тупы, не вострый. Ой, не аддай мяне маць, - исполнил Рабинович.
- Чатыры балы, - сказала Ядя. Колькі ўжо?
- Дваццаць два, - сказали из хора.
- Яшчэ чатыры і можна выконваць жаданне, - сказала Ядя.
- Захацела ж мяне маць, oй, ды за сямага аддаць. А той Сема, добрый ды вяселый, ой, аддай мяне маці.
Аудитория снова замолкла.
- Прымяняе фармальны метад, - сказал голос из хора.
- Але таленавіта, - сказал другой голос.
- Прынята, - сказала Ядзя. - Чатыры балы. Дай пацалую.
Она обняла Рабіновіча за шею и поцеловала в губы.
- Загадывай жаданне.
- Седьмой айфон, - сказал Рабинович.
- Ідзі дадому, - сказала Ядя, - там цябе чакае сёмы айфон.
- А не обманет? - спросил Рабинович у проводника, когда они уже порядочно удалились от деревни.
- Не должны. Они не обманывают.
Издалека ветер донес:
- Захацела ж мяне маць, oй, да за сто двадцать пятага отдать. А сто двадцать пятый – ни зямли, ни хаты. Ой, да не отдай мяне маць.
- Видишь, как ты их раздухарил, - сказал проводник. - Теперь до самого утра будут петь.