Усадебные архивы- 1 Ч

Тверская усадьба
База данных усадеб и владельцев

База данных усадеб и владельцев

База данных - общие материалы
Тверская губерния; Бежецкий уезд; Весьегонский уезд; Вышневолоцкий уезд; Зубцовский уезд; Калязинский уезд; Кашинский уезд; Корчевской уезд; Новоторжский уезд; Осташковский уезд; Ржевский уезд; Старицкий уезд; Тверской уезд; Бологовский район; Торопецкий район.

Очерки

Быкова Л.А. Усадебные архивы

Овен О.Н. Усадебные библиотеки тверских помещиков

Савельев В.В., Овсянников С.Н. Лихачевы. История дворянской фамилии

Савельев В.В. Архитектура дворянской усадьбы Тверского края конца XYIII - начала XX в.

Горбунова А.В. Мемориальные сооружения в дворянских усадьбах Тверского края

Дробнич О.А. История создания парка в усадьбе Гурко Сахарово

Документы

Опись имущества “нового барского дома” Лихачевых в усадьбе Устиново Кашинского уезда, 24 февраля 1918 г.

Отчет эмиссара Коллегии по делам музеев В.В. Пашуканиса по объезду им имений Ново-торжеского уезда: Кувшиново, Дядино, Прямухино, Митино, Щербово, Борок и Раек с 1 по 20 февраля, 21 февраля 1919 г.

Доклад агента-специалиста подотдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Тверского губ[ернского] отдела народного образования Бориса Алексеевич Врасского о поездке в имение “Сахарово”, б[ывшее] Гурко, Тверского уезда, 2 апреля 1919г.

Список книг, отобранных представителями Тверского губернского Комитета научных библиотек губмузея И.А. Виноградовым, А.И. Ивановым и К.А. Зворыкиной из библиотеки князя А.А. Ширинского-Шихматова в имении Островки Вышневолоцкого уезда для губернского библиотечного фонда, 4 сентября 1920 г.

Опись имущества имения Шепели Кашинского уезда, принадлежавшее Максимовичам, составленная сотрудником Кашинского музея В. Колотильщиковым, 3 апреля 1923 г.

Отчет А.Н. Вершинского о результатах экспедиции студентов Тверского педагогического института в Старицкий уезд, 27 июля 1923 г.

Доклад в Тверской губернский комитет по охране памятников искусства и старины агента тверского музея К. Зворыкиной о пребывании в Островно И.И. Левитана, Т.Л. Щепкиной-Куперник, В.К. Бялыницкого-Бирули, А.В. Моравова, Н.П. Богданова Бельского, К.А. Коровина, С.Ю. Жуковского и других, 10 октября 1923 г.

Разъяснения старших помощников хранителя Тверского государственного музея К.И. Никольского и И.Е. Фортунатова о порядке вывоза Тверским губмузеем имущества из усадеб Тверской губернии, 4 ноября 1927 г.

Обращение председателя общества изучения русской усадьбы А.Н. Греча в Тверской музей о необходимости охраны усадеб в Степановском-Волосове и Васильках Зубцовского уезда, 20 ноября 1928 г. 

Усадебные архивы
---------------------------

Л.А.Быкова

Комплексы документов, сформировавшиеся к 1917 г. в дворянских усадьбах на территории Тверской губернии, представляли собой родовые, семейные и личные архивы. Объемы и хронологические рамки родовых и семейных архивов зависели от размеров и типа хозяйства, времени принадлежности имения данному роду.

Изучение истории дворянского землевладения в уездах Тверской губернии показывает, что многие владельцы, активно покупая и продавая свои земли, родовое имение берегли, передавая его из поколения в поколение. Если в других губерниях случаи многовековой принадлежности поместья одному роду считаются уникальными1, то на Тверской земле подобное не редкость, несмотря на постоянные перемещения служилых чинов в XVI-XVII вв., распродажу дворянских вотчин после 1861 г. Так, усадьба при с. Башвино Кашинского уезда с 1417 г. в течение 5 столетий принадлежала Кисловским. В 1450-х гг. у великого князя тверского Бориса Александровича купили Кожины с. Настасово (Анастасово) Кашинского уезда и владели им до 1917 г. В том же уезде по писцовым книгам 1628-1630 гг. за Лихачевыми значилось с. Устиново, остававшееся во владении этого рода до 1917 г. В Тверском уезде до октября 1917 г. принадлежало Унковским с.Митрюково (Дмитрюковка), пожалованное их предку из старого поместья в вотчину в 1609/10 г. Салтыковы получили в поместье с. Спасское (Спас на Углу Калязинского уезда) в 1615/16 г., конфискованное 26 марта 1918 г. В конце ХVII - нач. XVIII в. в Осташковском уезде купили Панафидины сельцо Иванов Двор, в этом же уезде с конца XVIII в. до 1917 г. они же владели с. Бортники и т.д.

Архивы владельцев таких родовых "дворянских гнезд" были наиболее богаты древними документами по истории рода и поместья.

Значительные по объему вотчинные архивы формировались в крупных, рационально организованных, технически оборудованных, с развитыми специальными отраслями хозяйствах, производство в которых требовало строгого учета и организации управления, то есть документирования. По постановлению ВЦИК "О социалистическом землеустройстве" от 14 февраля 1919 г. именно такие хозяйства отводились для организации совхозов2. К весне 1919 г. в Тверской губернии было образовано 104 советских хозяйства в таких имениях, как Дмитрюково Тверского уезда, Волосово Зубцовского, Устиново Кашинского, Едимоново Корчевского, Новые Ельцы Осташковского, Грузины, Митино, Раек Новоторжского, Берново, Малинники, Курово-Покровское, Чукавино, Панафидино, Красное Старицкого уезда3. Принимая во внимание уровень развития производства в данных хозяйствах, общественную значимость этих усадеб можно предполагать наличие в них значительных вотчинно-родовых архивов.

При любых размерах имения, объемах производства и периодах владения поместьем во время жизни семьи в усадьбе формировался комплекс документов, отражающих историю поместья и рода, способы ведения хозяйства, быт, родственные и соседские взаимоотношения и прочее. Архив хранился в усадьбе и в очень редких случаях вывозился в другое место. Даже при переходе усадьбы к другим владельцам архивы, как свидетельствуют документы, нередко оставалисьу новых хозяев.

Изучение сохранившихся усадебных архивов показывает, что в их составе хранилась хозяйственная, юридическая, служебная, личная документация, материалы по истории рода и поместья, творческой и научной деятельности, документы по оформлению принадлежности к дворянскому обществу губернии и уезда и прочие.

Хозяйственная документация усадебного архива включала непосредственные материалы по ведению хозяйства и управлению вотчиной (наказы старостам и управляющим, учетные книги и проч.) Бережно сохранялись все документы, подтверждавшие права владельца на данную землю: жалованные грамоты царей и великих князей, выписи и копии дел Вотчинной коллегии, решения губернской Гражданской палаты и уездных судов и т.п. Сохранялась и документация, относящаяся к строительству самой усадьбы, усадебной церкви и др. (чертежи, сметы на строительство, контракты и проч.) В вотчинной части усадебного архива, помимо юридической, хозяйственной и управленческой документации самого помещика, и вотчинной конторы, отлагались документы и населения вотчины - челобитные крестьян, письма старост, отпускные и уставные грамоты, купчие и прочее.

Постоянно проживающий в деревне помещик хранил в усадебном архиве и всю документацию по истории своего рода, документы по оформлению своей принадлежности к уездному и губернскому дворянскому обществу: жалованные на дворянство грамоты, родословные росписи, родовые гербы, справки Разрядного архива, протоколы и справки губернских дворянских депутатских собраний и Департамента Герольдии о подтверждении дворянского достоинства или внесении в дворянскую родословную книгу и т.п. Данная документация была необходима дворянину при ведении судебных тяжб, при поступлении на службу, как государственную, так и выборную, в органах дворянского сословного самоуправления, при определении детей в учебные заведения и т.д. При перемене еста жительства эта часть усадебного архива, как правило, перевозилась владельцем с собой.

Значительную часть усадебных архивов составляла личная документация владельцев усадьбы. Уехавшее из города в деревню семейство, а тем более постоянно проживающее в деревенской усадьбе, вело обширную переписку с родственниками и друзьями, состоявшие на службе чиновники переписывались с сослуживцами, из учебных заведений и мест службы писали домой дети и т.д. Приходившие из года в год письма в большинстве случаев никуда не вывозились, ранились в усадьбе и, накапливаясь, составляли огромное эпистолярное наследие нескольких поколений данного рода.

Среди документов в усадебных архивах нередки фотографии, дневники, записные книжки и даже семейные летописцы. Неотъемлемая часть усадебной культуры, по свидетельству ее исследователей, - семейные и личные альбомы, так же как и дневники, ярко характеризующие межличностные отношения. В шутку и всерьез вписанные в альбомы строки "хранят память об ушедшем, приоткрывают новые грани в характерах и способностях известных людей, передают самый дух непринужденности, царившей в усадьбе"4.

Если глава семьи служил по выборным должностям в уезде, в усадебном архиве сохранялись и некоторые материалы этой его деятельности (записки, доклады, отчеты и проч.) Супруга хозяина усадьбы могла заниматься общественной деятельностью, благотворительностью, попечительством, и также вести необходимую переписку.

В усадьбах, где жили или отдыхали представители творческих профессий и науки, в архивах нередко оставались материалы их деятельности: наброски произведений, черновые материалы исследований, особенно, если их предметы имели отношение к сельскому хозяйству, ботанике и т.п., то есть могли осуществляться непосредственно в данной местности. Вполне возможно, что в усадебных архивах находились и материалы коллективного творчества обитателей усадьбы. Разъединенные учебой в различных заведениях, дети собирались летом в родительском доме. Для развлечения устраивались вечера, ставились любительские спектакли, сценарии которых наверняка записывались на бумаге и хранились до следующего лета.

По справедливому замечанию Л.В.Ивановой, усадебная культура всегда носила ярко выраженный личностный характер, независимый от всякого рода регламентаций. В своей усадьбе владелец получал более широкие возможности для самовыражения, причем в самых различных сферах деятельности - устройстве усадебного дома и парка, ведении хозяйства, воспитании детей, организации своего досуга и прочем5. Все это, нашедшее отражение в документах, делает любой усадебный архив неиссякаемым источником для познания истории России и не только истории. П.С.Шереметев, один из известнейших исследователей усадебной культуры, отмечал, что издания "родовой старины" способствуют расцвету "духовных сил великой страны"6. Понимая огромное значение фамильных и семейных архивов, отражающих "душу наших предков", известный генеалог Л.М.Савелов, вслед за археографом Н.В.Калачовым, в начале ХХ века выступал в защиту гибнущей с каждым годом "семейной письменной старины", призывая учесть сохранившееся, спасти от уничтожения в архивах "ученых учреждений" и сделать доступными для исследователей7.

Являясь частной собственностью, усадебные архивы в массе своей не были изучены. В начале ХХ столетия историки только приступали к освоению огромного богатства, накопленного многими поколениями в частных архивах8. В бурных событиях начала ХХ века многие ценные собрания погибли, так и оставшись неизвестными, словно и не существовали. После октября 1917 г. обитатели большинства усадеб покинули их, но лишь некоторые успели захватить с собой часть имущества и наиболее ценные документы. В большинстве случаев усадьбы вместе со всем имуществом, библиотеками, архивами оказались брошенными.

Декретом о земле от 26 октября (8 ноября) 1917 г. помещичьи имения "со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями", в том числе библиотеками и архивами, были переданы в распоряжение волостных земельных комитетов. Декретом предписывалось составить точные описи всего конфискуемого имущества, принять все меры "для строжайшей революционной охраны всего переходящего к народу хозяйства"9.

Составляя описи имущества представители народной власти включали все предметы обстановки, одежды, посуды, инвентаря, находившиеся в усадьбах, поединично учитывая даже пустые коробки и перья для дамских шляп. Предметы, не имевшие практического значения (ноты, книги, картины, иконы), учитывались, в лучшем случае, количественно, а в основном, пачками, сундуками, шкафами, киотами. Архивы в описях земельных органов не упоминаются, так как ценности для них не представляли, более того - мешали, передавать их было некуда и некому. С целью освобождения помещения большинство усадебных архивов сознательно уничтожалось, как "совершенно не нужный хлам старого режима", что отмечается, например, в отчете за январь-апрель 1921 г. заведующего Тверским губархбюро В.П.Олисова10. Усадебные архивы подвергались особой опасности еще и потому, что "в советских кругах муссировалась мысль уничтожить все документы о помещичьей собственности на землю"11. 20 июня 1918 г. Московским областным комиссариатом земледелия было издано специальное постановление, обязывающее всех бывших собственников недвижимых имуществ "немедленно представить в местные земельные отделы Советов имеющиеся в их распоряжении планы, запродажные, купчие крепости, нотариальные проекты таковых, дарственные записи, наследственные акты, вводные листы и другие документы, относящиеся до принадлежавших им недвижимых имуществ"12.

В таких условиях охрана усадебных архивов могла быть осуществлена только профессиональными учреждениями и объединениями, специально созданными для охраны и сбора архивов, сотрудники которых понимали ценность брошенных на произвол судьбы бумаг. В Тверской губернии такими учреждениями были подотделы (секции) по делам музеев, охране памятников старины, искусства и природы при губернском (губмузей) и уездных отделах народного образования; губернский и уездные музеи, Губернский комитет научных библиотек, также состоявшие в ведении Наркомпроса. Некоторая роль в спасении архивов принадлежит общественным объединениям - кружкам по изучению местного края при волостных и уездных отделах народного образования, местным обществам любителей старины.

До формирования местных архивных органов Главархив, в лице заместителя заведующего, профессора С.Ф.Платонова, поручил Тверской ученой архивной комиссии (ТУАК) совместно с органами народного образования провести обследование, учет и организацию охраны всех архивов на территории губернии13. В отчете в Главархив о деятельности за март 1917 - октябрь 1918 г. председатель ТУАК В.И.Колосов сообщал, что после переворота в феврале 1917 г. Комиссия обратилась к губернскому предводителю дворянства "для принятия мер к ограждению от уничтожения частновладельческих, семейных архивов, находящихся в усадьбах и селах". В отчете Колосов перечисляет архивы, находящиеся в опасности в следующих имениях: "бывшем Салтыкова в с.Спас-на-Углу Калязинского уезда, Суховарове Зубцовского уезда, Бернове Старицкого уезда, Чертолине Ржевского уезда, Грузинах и Прямухине Новоторжского уезда, Сахарове Тверского уезда, Островках Вышневолоцкого уезда и других"14. Архивы Салтыковых, Квашниных-Самариных, Бакуниных и Гурко в 1920-е гг. были вывезены различными учреждениями, остальные из перечисленных В.И.Колосовым погибли.

Специальное учреждение для охраны губернского архивного фонда - губернское архивное бюро, было создано в Твери лишь в сентябре 1919 г. Уполномоченным Главархива по Тверской губернии был назначен член ТУАК В.П.Олисов15. Деятельность всех перечисленных организаций по сбору и охране памятников старины законодательно определялась Декретами правительства и регламентировалась инструкциями центральных органов - Главнауки, Главмузея, Главархива.

В 1919 г. уездное актохранилище было создано только в одном городе Тверской губернии - Кашине, поэтому В.П.Олисов в начале своей деятельности вынужден был в большей степени ограничиваться лишь "моральным" воздействием - изданием соответствующих циркуляров и обращений в уездные земельные отделы и органы народного образования с просьбой принять меры к охране усадебных архивов. В сложившейся ситуации предлагалось собрать все, относящееся к архиву, в одно место в усадебном доме, опечатать его и установить наблюдение до вывоза в актохранилище. Уотнаробам рекомендовалось организовывать из школьных учителей особые группы-комиссии для спасения архивных материалов, находящихся "в угрожаемом состоянии" 16.

В Бежецком уезде дворянские усадьбы были обследованы сотрудником секции по делам музеев и охране памятников старины и искусства Бежецкого отдела народного образования И.Н.Постниковым. В докладной записке в губархбюро от 12 ноября 1919 г. И.Н.Постников сообщал, что "старый и сравнительно сохранный архив найден лишь в одном - в имении Евсюковой близ села Воснова. В двух имениях - Подобинском Неведомских и Байковском Штюрмера - бумаги оказались разброшенными по разным комнатам на полу, а в последнем и по парку усадьбы. Все они взяты в Секцию"17. В остальных из обследованных Постниковым имений архивов не было найдено, хотя из заявления научного сотрудника Музейного отдела Главнауки М.А.Каллаш известно, например, что еще в августе 1922 г. в усадьбе Ушаковых при с. Балдееве находился интереснейший с ее точки зрения архив, заслуживающий "тщатель-ной разборки и изучения" 18.

По сообщению инспектора Главархива М.С.Вишневского, ревизовавшего в декабре 1920 г. тверской губернский архивный фонд, архив Евсюковой, происходившей из рода Кожиных, был богат столбцами конца XVII в. и рукописями начала XVIII столетия, а архив бывшего председателя Совета министров Б.В.Штюрмера содержал много данных для его биографии19.

В отчете о деятельности губархбюро с 1 сентября 1919 г. по 1 сентября 1920 г. сообщается, что в архивохранилище Бежецка вывезены семейные архивы Евсюковых-Кожиных (в составе которого 321 столбец XVII в. и 628 документов XVIII-XIX вв.), Штюрмера, Герикова, Апыхтина и Неведомских, а из отчета, направленного в Центрахив в 1924 г., известно, что в Бежецком актохранилище составлены описи архивов Евсюковых,Неведомских,Чернцовых, Апыхтиных и Штюрмера20.

В ноябре 1923 г. заведующий Бежецким актохранилищем П.С.Страшнов, командированный в с.Рыбинское, взял на учет "фамильные бумаги рода Бестужевых-Рюминых и рода Мальковских", хотя о существовании этих усадебных архивов было известно еще с осени 1920 г. Архивы были оставлены на хранение в бывших усадьбах "под личною ответственностью живущих там гр[аждан] Бестужевой-Рюминой и Мальковской и непосредственным наблюдением администрации местного вика". В январе 1924 г. архив Мальковских (132 документа XVIII- начала ХХ вв.) и Бестужевых-Рюминых (292 документа XVIII - начала ХХ вв., в том числе 42 столбца за 1702-1916 гг.) были вывезены в Бежецкое актохранилище21.

В декабре 1921 г. Тверским губернским комитетом научных библиотек в бывшее имение Е.А.Трубникова Аннино близ д.Застолбье Бежецкого уезда был командирован проживавший в с. Горицы Тверского уезда профессор А.М.Большаков. Ему поручалось обследование библиотеки и архива, имеющихся в усадьбе, и изъятие книг и рукописей, "состоящих в угрожаемом в отношении охраны положении" для доставки в книжный и рукописный научный фонд при Комитете. Остатки библиотеки и архива были обнаружены Большаковым на чердаке господского дома в особой кладовой, запирающейся на замок. Профессор счел необходимым помимо печатных изданий изъять следующие рукописи: жалованную грамоту конца XVII в. на поместье и хозяйственные отчеты по имению за 1840-70-е гг. С согласия Комитета отчеты Большаков временно оставил у себя "для научного пользования"22. Огромная эпистолярная часть архива (до 700 писем) была, видимо, вывезена позднее.

В настоящее время архивы дворян Апыхтиных, Бестужевых-Рюминых, Кожиных (столбцы XVII в. отсутствуют), Мальковских, Неведомских, Трубниковых и Чернцовых, содержащие, в основном, имущественно-хозяйствен-ную документацию и переписку, находятся в Государственном архиве Тверской области (ГАТО). Архив Б.В.Штюрмера впоследствии был передан в Центральный Государственный архив Октябрьской революции (ЦГАОР) в Москве. Судьба архива Герикова не ясна.

Еще до 1917 г. некоторые владельцы сами передавали архивы своих родов и семей или унаследованные ими при покупке чужого имения в Тверской музей, а позднее и в Исторический архив при ТУАК. Так, А.Д.Способин, купив в Бежецком уезде сельцо Кузнецово, принадлежавшее А.П. и Ф.Н. Глинкам, нашел в доме богатую библиотеку и архив, которые и передал ТУАК в 1897 г. Часть творческого архива писателей находилась у их воспитанницы, родственницы А.П.Глинки, Д.А.Тихменевой. В 1901 г. она передала Тверскому музею "некоторые интересные бумаги Ф.Н.Глинки". По завещанию Тихменевой в 1907 г. ТУАК получила некоторые предметы, украшавшие кабинет Ф.Н.Глинки, и остававшуюся у нее часть архива. В составе поступившего таким образом в ТУАК семейного архива Глинок находились рукописи рассказов, стихотворений, переводов, записные книжки, письма, записи спиритических сеансов и прочее. По словам А.Д.Способина, наиболее интересные бумаги в 1893 г. Д.А.Тихменева передала графу С.Д.Шереметеву в Общество любителей древней письменности.

Командированный за получением наследства в усадьбу Д.А.Тихменевой во Владимирскую губернию А.И.Иванов разыскал на чердаке большое собрание документов по истории русского масонства, принадлежавшее отцу А.П.Глинки, сенатору П.И.Голенищеву-Кутузову. Великий Мастер тайной Московской ложи Нептуна и Мастер Высокой Шотландской ложи последние годы своей жизни провел в имении Кузнецово Бежецкого уезда Тверской губернии, где и хранил свое собрание. Для оценки "научного удельного веса масонских бумаг" Голенищева-Кутузова Комиссия пригласила члена Императорского Археологического института Т.О.Соколовскую, которая с благодарностью приветствовала появление тверского масонского собрания, так как фамильные масонские архивы были почти не доступны исследователям.Богатый масонский архив, освещающий "некоторые сокровеннейшие тайники внутреннего распорядка в русском масонстве", был разобран Соколовской и подготовлен к печати.Часть рукописей архива опубликована в 1908 г. в журнале 104 заседания ТУАК 23. В настоящее время семейный архив А.П. и Ф.Н. Глинок и масонский архив П.И.Голенищева-Кутузова из усадьбы Кузнецово хранятся в фонде ТУАК в ГАТО.

В Весьегонском уезде заведующим подотделом по делам музеев состоял кандидат экономических наук, археолог, член ТУАК А.А.Виноградов. В одном из отчетов в губархбюро Виноградов сообщал, что "Весьегонский уезд богат старинными архивами". И это не удивительно, так как в уезде проживали известные деятели земского либерального движения - Ф.И.Родичев, князь Д.И.Шаховской, П.А.Дементьев, Ф.В.Друри, представители древних дворянских родов - Измайловы, Карауловы, Колюбакины, Корсаковы, Стро-миловы, князья Оболенские, Ухтомскиеи др. Но, как отмечается в отчете архбюро за 1-е полугодие 1921 г., Виноградову удалось собрать в усадьбах лишь отдельные документы24.

Позднее, в отчете от 8 мая 1923 г. А.А.Виноградов сообщал, что из 21 обследованной им усадьбы остатки архива удалось обнаружить только в усадьбе А.П.Измайлова при с.Макарово. Сохранилось лишь несколько документов - "дарственная грамота царя Алексея Михайловича, портрет Суворова, фотографические снимки" и старинные книги. Несколько семейных фотографий Виноградов нашел в усадьбе Гришкино, принадлежавшей А.С.Медведеву. В целом Виноградов отметил, что осмотренные им усадьбы в большинстве случаев ограблены, культурные ценности "навсегда погибли", так как "слишком поздно была... предоставлена возможность (некоторая) охранить их"25.

Еще в июне 1919 г. в Отдел по делам музеев Наркомпроса и Главное управление архивным делом (ГУАД) поступили сведения о том, что библиотека и архив Ф.И.Родичева находятся в условиях, "недостаточно обеспечиваю-щих их сохранность". Коллегия ГУАД постановила командировать в Весьегонск одного из инспекторов "при первой возможности" для принятия мер к охране архива и библиотеки Родичева26. Но в центре подобной возможности так и не представилось, охрана библиотеки была возложена губмузеем на Весьегонский подотдел по делам музеев. Обследовавший в июне 1920 г. библиотеку Родичева в имении Вятка эмиссар Тверского комитета научных библиотек П.А.Розанельский отметил наличие архива Ф.И.Родичева "по земской работе"27. Из дела фонда Ф.И.Родичева, хранящегося в ГАТО следует, что в 1930-е гг. архив составлял около 40 дел и находился в Твери, 37 дел погибли в период оккупации г.Калинина в 1941 г. Опись документов архива Родичева в 1930-е гг. не была составлена, поэтому мы, к сожалению, не имеем даже информации о содержании утраченного архива. Фонд Ф.И.Родичева в ГАТО ныне составляют 3 оставшихся от частного архива дела и 5 дел в фонде ТУАК. В основном, это имущественные документы.

Иногда архивистам приходилось принимать меры по охране прав владельца на принадлежавшие ему архивные материалы. Так, в январе 1919 г. Академия наук обратилась в Наркомпрос и к управделами СНК Н.П.Гор-бунову с просьбой помочь вернуть почетному члену Академии наук Н.С.Та-ганцеву библиотеку и архив, которые комитет бедноты Доркской волости Вышневолоцкого уезда описал вместе с другим имуществом в имении Залучье, несмотря на то, что библиотека принадлежала Пермскому университету, а архивные документы были необходимы профессору Таганцеву для продолжения научной работы. После вмешательства Народного комиссариата госконтроля и Главархива библиотека и архив были возвращены владельцу 28. В настоящее время документы из архива профессора Н.С.Таганцева хранятся в РНБ, РГАЛИ, и Историческом архиве Ленинградской области. Хочется надеяться, что архив из Залучья находится в одном из этих хранилищ.

15 июля 1920 г. Вышневолоцкий уземотдел на запрос губкомитета научных библиотек сообщил, что в советских хозяйствах, организованных в бывших имениях Боровно и Алексейково, имеются библиотеки и рукописи29. Командированные в Боровно А.И.Иванов и И.А.Виноградов собрали разбросанные по комнатам двухэтажного дома рукописи и,не имея возможности вывезти, сложили архив в тумбочку и опечатали. В марте 1921 г., по настоятельной просьбе администрации совхоза "об освобождении тумбочки" А.И.Иванов вывез в Тверь наиболее интересные с его точки зрения документы из архива Волковых-Манзей: переписку XVIII- первой половины ХIХ вв., дипломы и отзывы о службе генерал-майора Н.Л.Манзей и др.30. Архив Манзей из Боровно ныне находится в ГАТО. Об архиве Ладыгиных из усадьбы Алексейково в документах Библиотечного комиета, губмузея и губархбюро более не упоминается.

18 августа 1920 г. председателем Губернского библиотечного комитета И.А.Виноградовым при участии заведующей библиотечной секцией Вышневолоцкого УОНО К.А.Зворыкиной была обследована библиотека князя А.А.Ширинского-Шихматова в имении Островки. От библиотеки к этому времени, как сообщает Виноградов, осталось около 600 томов. Отобранные для губернского библиотечного фонда книги были сложены в алтаре усадебной церкви и опечатаны. В составе перечисленных Виноградовым книг находилось значительное количество документов из личного архива князя: дневники, отчеты об археологических раскопках, многочисленные альбомы с фотографиями, такие как "Альбом фотографий путешествия по Сибири", "Альбом северных собак-лаек", "Фотографические снимки древностей" (402 фотографии предметов из коллекции Ширинского-Шихматова) и др.

В марте 1921 г. снова был произведен осмотр и проверка "художест-венных и книжных ценностей" в имении представителями Комитета научных библиотек и губмузея. Оказалось, что печати на дверцах шкафа, в котором были сложены книги, рукописи личного архива и "дела экономии", были сорваны, рукописи и книги перерыты и частью утрачены. Все уцелевшее эмиссары упаковали в один большой ящик, подготовив его к перевозке в Тверь. В это время на железной дороге принимались только военные и продовольст-венные грузы, поэтому ящик оставили в Островках под ответственность заведующего убежищем инвалидов, устроенным в имении31. В последующих документах Комитета и губмузея сведений о вывозе архива Ширинского-Ших-матова из Островков не встречается. К сожалению, скорее всего, уникальные документы путешественника, исследователя Сибири и Севера России, писателя, археолога, коллекционера и знатока древнерусской живописи князя А.А.Ширинского-Шихматова погибли. Известно обращение Центрального управления по делам охоты Наркомзема в Тверскую губохоту от 26 октября 1921 г. о передаче в Москву из имения Островки коллекции фотографий, приборов и книг, связанных с охотой32, но сведений об исполнении не обнаружено.

Также, вероятно, остался не вывезенным и погиб архив Эгерштрома в с.Топальском вместе с библиотекой XVIII в. и картинами33. По свидетельству агента Тверского музея В.В.Гусева, проживавший в усадьбе Котлован М.Н.Юренев в июле 1923 г. изъявил желание передать в библиотеку музея находящиеся в его распоряжении старые книги и рукописи34, но сведений о передаче не обнаружено.

До 1917 г. от дворян Вышневолоцкого уезда в ТУАК поступил один родовой архив - Милюковых-Озеровых, который передал В.А.Плетневу в конце 1880-х гг. Я.П.Милюков. Большую часть архива составляли документы родственного Милюковым рода Озеровых, полученные вместе с унаследованными имениями П.Е.Озерова в Казанской, Вятской и Нижегородской губерниях (П.Е.Озеров является родным дядей известного драматурга В.А.Озе-рова, владельца имения Борки в Зубцовском уезде).

Составленное Плетневым описание архива и тексты некоторых документов были опубликованы ТУАК в 1889 г. По предложению А.К.Жизневс-кого родовой архив Милюковых-Озеровых был расформирован, но не по принадлежности, а по видам документов. Жалованные царские грамоты, патенты и рисунки были присоединены к соответствующим коллекциям Музея, прочие документы переданы в Исторический архив ТУАК. Поступления в ТУАК документов из семейного архива Милюковых известны и в последующие годы35.

Родовой архив Милюковых-Озеровых до настоящего времени остается расформированным. В фонде Озеровых в ГАТО находится всего 9 дел. Хорошо известные источниковедам и историкам кормленые и жалованные на поместья грамоты Хохловых XVI в. и ряд других документов из семейного архива Озеровых хранятся в фонде ТУАК. Часть документов, поступивших в Музей из архива Милюковых, также обнаружена в фонде ТУАК.

Южные уезды губернии, Зубцовский, Старицкий, Ржевский, представители центральных ведомств посещали более активно, чем северные. Так, 5 апреля 1919 г. заведующий отделом народного образования Щеколдинского волисполкома Зубцовского уезда сообщал председателю ВИКа о том, что "все вещи, имеющие историческую и художественную ценность, сданы волостным исполкомом в июле месяце 1918 г. по распоряжению Центрального комитета земледелия в Румянцевский музей" (ныне Российская государственная библиотека). В ноябре 1918 г. представитель Центрального комитета по охране памятников старины и искусства осмотрел "все, имеющееся в усадьбах: вещи, картины и книги", но ничего ценного не отметил36, то есть предметы музейного значения были уже вывезены или расхищены.

В августе 1920 г. эмиссар Библиотечного комитета П.А.Розанельский сообщил об обследовании библиотеки писателя и переводчика Н.Д.Кваш-нина-Самарина в имении Суховарово, представляющей собрание книг и рукописей. А 19 ноября 1922 г. заведующая библиотекой, расположенной в усадьбе, Л.Грацианская известила Тверской музей, что "рукописей в библиотеке почти не имеется"37. Довольно значительный архив Квашниных-Самариных (5231 д.) находится в РГБ и содержит документы в том числе и владельцев с.Суховарово. Часть документов из семейного архива, хранивше-гося в усадьбах Суховарово и Харино, член ТУАК Н.Д.Квашнин-Самарин передал Комиссии еще в 1893 и 1900 гг. В настоящее время эти документы из фамильного архива составляют небольшую коллекцию в фонде ТУАК в ГАТО. Некоторые из них были опубликованы в журналах заседаний ТУАК, в частности письмо А.П.Квашниной-Самариной к ее крестьянам с.Ельцы Ржевского уезда от 12 сентября 1812 г. по поводу приближения французских войск.

Огромное количество фамильных документов хранила в усадьбе Волосо-во Зубцовского уезда ее последняя владелица Е.А.Нарышкина, урожденная княжна Куракина. В составе усадебного архива посетивший Волосово в июне 1920 г. эмиссар Библиотечного комитета П.А.Розанельский отметил "письма от частных лиц, занимавших раньше высокое положение в обществе и государстве, лиц бывшей императорской фамилии", деловые документы, приходо-расходные и другие книги, относящиеся к управлению вотчиной, копии именных указов князю Куракину и многое другое38. Даже по такой краткой характеристике можно предположить, что родовой архив Куракиных-Нарышкиных в усадьбе Волосово представлял собой богатейшее собрание, включающее как вотчинную документацию, так и личные материалы владельцев. В 1868-1869 гг. ряд документов из усадебных архивов Куракиных, в том числе и Волосовского, был опубликован П.Бартеневым в издаваемом им историческом сборнике "Осьмнадцатый век".

Огромнейшую библиотеку и архив из усадьбы Волосово при отсутствии транспорта вывезти полностью было невозможно, поэтому были отобраны и вывезены в первую очередь наиболее ценные, по мнению агентов губмузея, документы. Так, в 1919 г. была привезена в Тверь "личная переписка быв-шей императрицы Марии Федоровны со своей бывшей фрейлиной мадам Козен", состоящая из 29 телеграмм и 18 писем за 1883-1900 гг. на 111 листах. По просьбе заведующего Губархбюро В.П.Олисова 12 декабря 1919 г. переписка поступила в губернский архивный фонд. 30 мая 1923 г. "фонд переписки императрицы Марии Федоровны с Александрой Алексеевной Козен", как имеющий "государственное значение", с согласия Тверского губисполкома был передан Управлению Центрархива РСФСР39. В феврале 1921 г. губкомитету научных библиотек стало известно о расхищении архива Куракиных. На запрос Комитета заведующий совхозом "Волосово" В.Честной ответил, что "сведения о плачевном состоянии [ библиотеки и архива Куракиных] и хищениях являются чистым вымыслом"40.

В июне 1928 г. библиотекарь Тверского музея Б.В.Бажанов приезжал в "ободранное как липка" Волосово специально для осмотра оставшейся там библиотеки. В своем докладе директору музея М.Красовицкому Бажанов сообщает, что "был еще (на чердаке) большой архив Куракиных (переписка и др.), но летом и зимой 1927 г. его взяли Ржевские музей и архив"41. Документы губархбюро позволяют предположить, что архив был вывезен гораздо раньше. В 1924 г. заведующий Ржевским актохранилищем М.В.Суетинов обследовал имение и, видимо, вывез оставшуюся переписку. Такое предположение можно сделать на основании того, что в феврале 1925 г. Тверское губархбюро в ответ на запрос Центрархива о материалах историко-литературного значения сообщило, что в фамильном архиве князей Куракиных, находящемся в Ржевском актохранилище, имеется письмо И.Гончарова 42. Скорее всего, пись-мо известного писателя также было затребовано в столицу. Сведений о вывозе архива из Ржева в документах ГАТО не обнаружено. В настоящее время фонды Нарышкиных-Куракиных имеются в РГАДА, РГИА, ГИМе, РГБ и других хранилищах страны. Хочется надеяться, что богатейший волосовский архив не погиб вместе с уничтоженным войной городом в 1941-1944 гг., а находится в одном из этих собраний.

Процесс гибели и расхищения архивов был неостановим. В мае 1919 г. сотрудница Главархива Е.П.Боголепова была срочно командирована в имение А.К.Бухмейера в с.Зверево Зубцовского уезда, так как были получены сведения о расхищении находившегося там архива Юреневых. К сожалению, поручение не было исполнено, так как в дороге Боголепова заболела43. Судьба архива по выявленным документам не прослеживается.

В период бегства и выселений из усадеб бывших владельцев известно очень немного фактов путешествий усадебных и личных архивов вместе с их хозяевами. Для того, чтобы, переезжая с место на место, возить с собой чемоданы с бумагами, а не столовым серебром и сервизами, нужно было быть таким увлеченным собирателем родовой истории, как М.Н.Лихарев - издатель уникального журнала -"Родового листка" дворян Лихаревых. Личный архив Михаила Николаевича, включавший большую коллекцию копий документов по истории рода и поместий Лихаревых, поступил в областной архив (в то время Калининской области) в 1948 г. из Госархива Куйбышевской области, куда он был передан, по-видимому, самим М.Н.Лихаревым в 1928 г.44. В 1916 - начале 20-х гг. архив и его владелец находились в приобретенной Лихаревым усадьбе "Согласие" в Ивановской волости Зубцовского уезда, где архив пополнился документами об организации в этой усадьбе самим владельцами общинного хозяйства.

В Калязинском уезде, как показывают сведения, сообщенные в конце Х1Х - начале ХХ вв. "Тверскими губернскими ведомостями" о назначениях, чествованиях и награждениях, большинство владельцев проживало в уездном городе и в усадьбах, исполняя государственные или земские должности, занимаясь хозяйством. В январе 1919 г. калязинский священник Л.Крылов направил заведующему Тверским музеем И.А.Виноградову перечень усадеб уезда, в которых, по его мнению, могли оказаться предметы искусства и старины45. Л.Крылов отмечает дома Салтыковых близ с.Кашинского Устья, Ушаковых в с.Никитском, "где будто бы имеются документы, касающиеся А.С.Пушкина", Дмитревских в с.Никольском-Собакине, поместье Головкиных в с.Николь-ском-Опухтине, поместья дворян Голяновских, Юрьевых, Кожуховых в с.Гу-бине, Нероновых-Шубинских в с.Богородском-Базулине и Калабреве, поместье Заболотье Нероновых же, дом Костомаровых в с. Малышкове, Ломакиных в с.Воронцове, усадьбу Вонсяцких близ с.Воскресенского на Хотче, поместье Юрьевых в с.Воскресенском-Плоховном, из рода которых писатель С.А. Юрьев, в с.Ермолине усадьбу брата писателя Салтыкова-Щедрина И.Е.Сал-тыкова, в с.Рождество при Вьюлке усадьбу Палибиных, в с.Спасском на Углу усадьбу Салтыковых, место рождения М.Е.Салтыкова-Щедрина, при с.Ярин-ском несколько барских усадеб - Ртищевых и других. К этому перечню можно добавить усадьбу Истоминых в Сергиевке, в которой еще в ноябре 1920 г. находились иконы и рукописи, несмотря на расположенную в ней детскую колонию46, Рылово князей Урусовых, Ново-Окатово Фонвизиных, Доскино, владение древнего рода Кожиных.

Большая часть Калязинского уезда, "богатая" сохранившимися усадьбами, в 1921-1922 гг. была включена в состав Ленинского уезда Московской губернии. В оставшейся части уезда, по сообщению заведующего Калязинским музеем И.Ф.Никольского,"почти все имения за период 1918-22 гг. постигла плачевная участь: дома уничтожены пожаром (имение Базулино Шубинского, имение Юрьева - Губино, имение Истоминых Сергиевка) или разобраны на топливо (Поняки и др.) местным населением" 47. Усадебный дом Дмит-ревских в имении "Приют" при с.Никольское-Собакино сгорел в конце 1918 г.48 При с.Губине дом Кожуховых в декабре 1920 г. был разграблен жителями и подожжен "для сокрытия следов расхищения" 49.

В большинстве усадеб уезда имеющиеся в них предметы старины и искусства безвозвратно погибли в 1918-1920-х гг., что приходилось неоднократно констатировать при выезде на места сотрудникам Калязинского музея. В конце марта 1919 г. сгорела и "самая ценная в художественно-историческом отношении", по оценке И.Ф.Никольского, усадьба в родовом имении М.Е.Салтыкова-Щедрина. После пожара, отмечается в документах, "никакого имущества не осталось, кроме обгорелого сада и остатков фундамента"50. Печальный мартиролог тверских усадеб может быть составлен и по другим уездам. Остается лишь пожалеть о том, что эмиссары ни местных, ни центральных органов по охране памятников старины не успели ничего вывезти из многих усадеб, в том числе и архивы.

Летом 1924 г. сотрудники Центрархива М.К.Светлова и И.Г.Залкинд осматривали усадьбы в Московской губернии, состоявшие в ведении местных музеев, с целью "вывоза архивных материалов" изо всех, не являющихся музеями усадеб. В Акте обследования отмечено, что архив семьи Салтыковых из усадьбы Ермолино "частью вывезен в Дмитровский краеведческий музей, Ленинский краеведческий музей, ...г.Калязин Тверской губернии, Тверской Исторический музей и проч., частью расхищен и погиб на месте вследствие неудовлетворительной охраны". К сожалению, рукописные материалы расхищались отнюдь не для чтения. Основным предназначением книг и рукописей местное население, считало обертки и цигарки, как отмечается в докладе. Из Ленинского районного музея архив Салтыковых сотрудниками Центрархива был перевезен в Москву, в Историко-литературное отделение Историко-куль-турной секции ЕГАФ (Единого государственного архивного фонда)51.По-ви-димому, эти материалы ныне находятся в РГАЛИ. По свидетельству архивистов, большое количество документов Салтыковых осталось у жителей окрестных сел.

Подтверждением этого явилась находка, которую сделали в 1929 г. в с.Спас на Углу участники археографической экспедиции салтыковского семинара Ленинградского университета. Оказалось, что один из последних владельцев имения Е.В.Салтыков передал сохранившуюся после пожара часть архива крестьянке П.Грязновой, матери его жены. Салтыков предупредил, что эти бумаги представляют большую ценность, так как "дядя его был великий человек". При невыясненных обстоятельствах Е.В.Салтыков был убит. Брат его, С.В.Салтыков, уехал, и Грязнова осталась полновластной владелицей архива. В ее глазах, как отмечается в обзоре руководителя экспедиции Е.М.Ма-каровой, пожелтевшие бумаги не имели никакой ценности. Хранительница распорядилась ими по-своему: меняла на газеты, растапливала печь, оклеила стены бывшей господской бани, в которой жила.

Участники экспедиции сняли наклеенные в несколько рядов документы, а стены оклеили вновь с трудом найденными в селе газетами. Преисполнившись доверия, Прасковья вытащила откуда-то из сена остальную часть архива - огромное количество писем матери, отца, братьев, сестер и самого писателя, в том числе его единственное сохранившееся письмо из Лицея, письма Вятского периода. Архив был передан в Пушкинский Дом, где сейчас и находится, его материалы частично опубликованы52.

В июле 1931 г. заведующая Талдомским музеем Е.В.Сосенкова передала во временное пользование в Пушкинский Дом хранившиеся в музее материалы родового архива Салтыковых . "С той поры,- отмечает один из нынешних сотрудников, - в Талдомском музее нет архива помещиков Салтыковых". Остались в Талдоме лишь "Месяцесловы" - уникальные дневники-летописи, записи в которых о семейных событиях вели три поколения Салтыковых53. В 1962 г. Отдел письменных источников Государственного Исторического музея (ГИМ) получил из Литературного музея "груду разрушенных столбцов" - 1600 документов 1616-1757 гг., переданных в Литмузей из Дмитровского краеведческого музея54. Материалы родового архива Салтыковых, как отмечает сотрудник ГИМ, поступили в Дмитровский музей из родового имения Салтыковых с.Спасского. Эта часть родового архива содержит личные, слу-жебные, земельно-хозяйственные документы, материалы о сыске беглых крестьян, переписку. Часть материалов опубликована.

Таким образом, некогда единый усадебный архив оказался раздробленным между несколькими хранилищами, расположенными в разных городах. В основном, сохранилась вотчинная и эпистолярная части этого богатого собрания, некоторые научные и литературные труды отца писателя. Е.В.Салтыков занимался также и изучением истории рода и, как свидетельствует запись в одном из "Месяцесловов", хранил в родовом архиве герб и родословную Салтыковых55.

Если архив Салтыковых только в 1920-е гг. был взят на учет, то "библиотека, архив и коллекция старинных вещей" известных историков Барсуковых из имения Яринское удостоверением Наркомпроса были взяты под охрану еще в апреле 1918 г. Библиотека в 1924 г. находилась в Центральной городской библиотеке г.Ленинска56, о судьбе же архива в известных нам документах не сообщается.

Не известна также судьба находившегося в 1921 г. в Калязинском музее еще одного "весьма ценного рукописного собрания", добытого, как указывает эмиссар Библиотечного комитета А.И.Иванов, Калязинским уездным комитетом Главмузея (к сожалению, не указано, откуда). Собрание представляло собой копии писем конца XVIII - начала XIX столетия на русском и немецком языках А.В.Суворова к разным лицам и "многих высокопоставленных особ" к Суворову. Среди писем находился также журнал военных действий русских и австрийских войск в Италии в 1799 г.57. Вероятно, это собрание поступило в музей из имения Хроброво, принадлежавшего Суворовым.

Извстно, что в 1911-1912 гг. Императорское Русское историческое общество по повелению государя императора (что особенно значительно) через губернские ученые архивные комиссии проводило обследование местных правительственных и частных архивов для того, чтобы обеспечить их сохранность. Из всех уездов Тверской губернии сведения об имеющихся частных архивах в усадьбах дворян были получены только по Кашинскому. Их сообщили в ноябре 1912 г. священники И.Завьялов и И.Приселков58. Из частных архивов и собраний исторических материалов в уезде были отмечены: архив Тольвиной в с.Кожино, княжны О.В.Оболенской в имении Бибиково, С.Д. Кожина в с.Анастасово, Ларионовых при с.Благовещенском, Воробьева в с.Уницы, Лихачевых в с.Устиново, Кисловских в с.Архангельском, Н.Д.Хох-ловой в с.Юрьевском, О.И.Каменецкой в усадьбе при станции Пищалкино.

В 1918 г. в г.Кашине, одном из первых уездных городов губернии, стараниями В.И.Кункина, сына известного Кашинского коллекционера, был создан музей на основе собрания Кункиных и национализированных историко-художественных ценностей из монастырей и дворянских усадеб уезда. В 1919 г. почти одновременно с губернским было образовано уездное актохранилище. В 1920-е гг. в Кашине активно работало Общество ревнителей изучения местного края, созданное в 1918 г. С.В.Кисловским, членом Географического Общества при АН СССР. В составе Кашинской архивно-разборочной комиссии с 1921 г. трудился П.П.Кисловской, которого В.И.Кункин характеризовал как любителя старины, имеющего много старинных документов, "которые если не в подлинниках, то в копиях желательно бы иметь при архивах"59.

Часть документов из родового архива вместе с документами дворян Травиных была передана в Тверской музей еще в 1886 г. В.П.Кисловским, Кашинским уездным предводителем дворянства, членом ТУАК. Документы Травиных XVII-XVIII вв. В.П.Кисловской приобрел у крестьянина, купивше-го усадьбу Травиных. В настоящее время они находятся в фонде ТУАК в ГАТО и представляют, по характеристике М.В.Рубцова, опубликовавшего некоторые из них, "всевозможные письменные произведения, какие обыкновенно в изобилии встречаются в несложном быту мелкопоместного дворянина и сельского хозяина"60.

Документы Кисловских членами ТУАК не были разобраны. Известно обращение В.И.Кункина в Тверской музей 7 марта 1928 г. от имени Общества ревнителей изучения местного края с просьбой прислать их на время в Кашин61. Вероятно, документы были переданы, так как в 1937 г. из Бежецкого райархива в областной поступили в россыпи 300 документов Кисловских за 1640-1850 гг. (в 1929-1930 гг. в связи с существованием административно-территориального деления по округам, возможно, некоторые фонды Кашинского архива были переданы в Бежецк, как центр округа). Но сохранившийся таким счастливым образом архив, к сожалению имеет печальную дальнейшую судьбу: 133 дела из фонда Кисловских, как свидетельствуют учетные документы ГАТО, погибли во время оккупации Калинина в 1941 г.

Если архив Кисловских был передан в ТУАК самим владельцем, то фамильные документы Вельяминовых-Зерновых были принесены в дар Тверскому музею в 1893 г. А.И.Калачовым, получившим их от И.Ф.Кулагина и И.Я.Кочерова, купивших имение Вельяминовых-Зерновых в Кашинском уезде. Архив содержал, в основном, столбцы XVII в., интересные в бытовом отношении. А.К.Жизневский, сообщая об этом пожертвовании, особо выделил, например, письмо к Г.Б.Благово от жены Анны середины XVII в., рисующее "домашний быт поместных дворян"62. В настоящее время некоторые документы XVII-XIX вв. Вельяминовых-Зерновых (в частности, по вотчине при д.Артемово, духовные завещания) хранятся в Кашинском краеведческом музее.

Данные ТУАК с достаточной очевидностью свидетельствуют о том, что в усадьбах Кашинского уезда находились историко-художественные ценности, подлежащие охране. Но даже при наличии в городе вышеперечисленных научных учреждений и обществ не хватало специалистов для обследования и охраны богатых сокровищами усадеб. Из отчета музея за январь-февраль 1919 г. следует, что "все усадьбы кашинских помещиков захвачены представителями местных властей", ценные памятники старины и искусства или испорчены, как например, старинная мебель или совершенно уничтожены 63.

Из отчета Кашинского подотдела по охране памятников старины и искусства за июнь - сентябрь 1919 г. известно о гибели ряда усадебных архивов в уезде. Так, из имения Скарятиных Чернышево значительная часть мебели, книги и "старинные письма" были увезены "во время обысков представителями советской власти"; в имении Рыхлевской в с.Воробьево все "в первые дни обысков было уничтожено, разбито, разорвано"64. В имении Михайловское от родового архива Карякиных осталось лишь три грамоты на вотчины и дворянское достоинство65. В фонде Кашинского музея хранится печатная жалованная грамота 1670 г. царя и великого князя Алексея Михайловича, данная Ф.Карякину на треть сельца Рагозина с пустошами в Ивановском стане Бежецкого уезда из поместья в вотчину. Грамота довольно хорошей сохранности с вислой печатью красного воска на шелковом шнурке. Место крепления печати к бумаге с двух сторон нижней части листа укреплено красным атласом, обшитым шнуром. Для предохранения текста грамоты от выцветания прикреплен специальный покров зеленого шелка. Вероятно, это одна из тех грамот, которые были обнаружены в имении.

В сентябре 1923 г. от счетовода хозяйства Петровское при станции Пищалкино И.С.Маврина в губмузей поступили найденные им в сарае две купчие - Чичерина от 1833 г. и Потулева от 1858 г., а также грамота 1796 г., вид и принадлежность которой Мавриным не указаны66. Вероятно, это все, что осталось от архива О.И.Каменецкой. В марте 1923 г. сотрудником Кашинского музея В.Колотильщиковым была составлена опись имущества, имеющего музейную и художественную ценность, в имении известных земских деятелей Максимовичей при с.Шепели. К сожалению, архивные документы в описи отсутствуют, хотя известно, что последние годы жизни основатель Тверской земской учительской школы П.П.Максимович провел в этом имении67.

В сентябре 1919 г. уездным подотделом по охране памятников было обследовано имение Анастасово, принадлежавшее Кожиным, одному из древних дворянских родов. В имении, где была "ценная и обширная библиотека, старинные портреты, картины, старинная мебель", были обнаружены лишь "жалкие остатки" перечисленного. В отчете отмечается, что "частью вещи разобраны бывшими членами волостного исполкома, частью соседними крестьянами и частью рабочими на вновь строящейся железной дороге, которые жили в этом доме и, по рассказам свидетелей, растапливали печи старинными книгами". Сотрудники подотдела вывезли остатки родового архива Кожиных - "63 свитка конца XVII и начала XVIII столетия"68. Установление современного местонахождения данных материалов требует специального исследования. В Кашинском краеведческом музее имеется ряд документов XVIII-XIX вв. из Анастасовского архива - это грамоты Тверского дворянского депутатского собрания о внесении Кожиных в родословную книгу, духовные завещания, рескрипты на ордена, патенты на чины, материалы о строительстве дома в с.Настасове, церкви в с.Кожино. Некоторые документы по Анастасовскому имению находятся в фонде Кожиных,поступившем в ГАТО из Бежецкого архива.

Очевидно, одним из первых, уже в июле 1919 г., был перевезен в Кашинский музей архив Лихачевых из имения Устиново, содержащий документы XVII-XIX вв.69 В настоящее время эти материалы о службах Лихачевых, их имениях в различных губерниях и др. хранятся в ГАТО и Кашинском музее.

При повторном обследовании имений в 1924 г. в связи с запросом Центрархива обо всех имеющихся на территории губернии усадебных архивных фондах, заведующий Кашинским актохранилищем А.Ставровский сообщал,что архивного материала ни в одной из усадеб не оказалось70.

Сведений о судьбе других документных собраний, перечисленных кашинскими священниками для ТУАК, пока не имеется, поэтому идентифицировать их с архивами, находящимися в настоящее время в различных хранилищах, не корректно. В то же время в ГАТО хранятся архивы дворян Жеребцовых, Суворовых и Постельниковых, имения которых находились в Кашинском уезде, но сведений по истории бытования данных архивов и их судьбе после 1917 г. пока не обнаружено.

В Кимрском (бывшем Корчевском) уезде подотдел по делам музеев при отделе народного образования был создан гораздо позднее, чем в других. Долгое время подотдел не был укомплектован кадрами, в результате чего до 1920 г. систематического обследования историко-археологических памятников в уезде не проводилось. Хотя, как отмечается в одном из обращений уездного подотдела в губернский, "целый ряд фактов указывает на то, что... в архивах бывших помещичьих усадеб можно найти целый ряд исторически ценных документов"71. Имеются сведения лишь о вотчинном архиве графини Самойловой, в 1922 г. находившемся в особом помещении Кимрского народного музея, а в 1923 г. поступившем в Кимрское актохранилище в составе 212 единиц хранения72. Дальнейшая судьба архива не выяснена. В ГАТО находится архив дворянина А.Н.Перхурова, владевшего имением при с.Перекладово в Корчевском уезде. Содержащий 16 дел за 1744-1856 гг., архив поступил в 1960 г. из Госархива Калужской области, куда он был ошибочно передан когда-то Смоленским областным архивом.

Не ясна судьба огромного вотчинного архива Голенищевых-Кутузовых, владевших имением Шубино (Печетово, Климотино). По воспоминаниям старожилов, приведенных кимрским краеведом И.А.Казанским в своих работах 1920-х гг., вотчина была богатая, имелись скотные дворы, водяная и ветряная мельницы, кирпичные и дегтярные заводы, теплицы. Вотчинными делами руководили бурмистры и управляющие, для канцелярии было построено каменное здание. Скорее всего и этот архив можно зачислить в список утраченного.

В отличие от Корчевского, Новоторжский уезд, богатый жемчужинами в ожерелье тверских усадеб, привлекал пристальное внимание как тверских, так и центральных организаций, занимавшихся сбором и охраной памятников старины. Дважды обследования усадеб были проведены художественно-историческим музеем г.Торжка, образованным в октябре 1918 г., а также членами историко-археологической секции при музее. Осмотрены были следующие усадьбы: Татаринова в с.Таложня, Загряжского в с.Селихово, Ленино; Кузьминых в Чевакино, Дубасова - Раек, дом Белавинского в Торжке, имение Бакуниных в Прямухино, Львова - Борок и Коросково; Салтыкова - Борок, Кропоткина-Щербово и Саполово, дом Барского в Торжке, Каменского в с.Никольское, Михайловых в Поречье и Прутне, Вульфа - Зайково, Синицына - Сырково. Остальные усадьбы, по сообщению заведующего музеем П.Воронцова, "не зарегистрированы, как для музея ничего не давшие"73. Следовательно, к октябрю 1918 г. ни в Грузинах Полторацких, ни в Машуке Петрункевичей, ни в Миронежье Тыртовых, ни в Дубровке Свечиных и ряде других известнейших усадеб уезда ничего не осталось. "Многое погибло в первый период революции, многое гибнет и сейчас, так как с трудом подвергается извлечению и спасению"74,- отмечал в 1920 г. секретарь Комитета научных библиотек А.А.Титов, обследовавший Никольскую волость Новоторжского уезда.

С 1 по 20 февраля 1919 г. эмиссаром Коллегии по делам музеев Наркомпроса В.В.Пашуканисом было обследовано несколько имений в Новоторжском уезде - Кувшиново, Дядино, Прямухино, Митино, Щербово, Борок и Раек. Сохранился отчет "по объезду имений", в котором Пашуканис сообщает, что в имении Кувшиновой "художественно-исторических ценностей, вызывающих надобность в охране, нет", а из имения Митино им вывезены "разысканные на чердаке бумаги по имению и вообще по делам с крестьянами, начиная со времени Алексея Михайловича", то есть архив Львовых. Несмотря на тщательные поиски, "никаких бумаг фамилии Романовых (последних владельцев усадьбы - Л.Б.) не оказалось". Из имения Борок Пашуканис вывез, как он отмечает, "лишь пачку бумаг, совершенно случайных, имеющих отношение скорее к имению Митино". Отобранные фотографии и альбомы Львовых Пашуканис предложил Торжокскому отделу народного образования. В УОНО эмиссар также сообщил об обнаруженной им в усадьбе Щербово "совершенно разбитой" переписке 1870-80-х гг. Из имения Раек Пашуканис вывез "5 карандашных рисунков, английские карикатуры и весь рукописный материал, в том числе более 30 масонских рукописей"75. Из записей в "Книге регистрации передачи вещей из дворянских усадеб в музеи" следует, что в феврале 1919 г. в Отдел рукописей Румянцевского музея переданы из усадьбы Глебовых 5 рисунков XVIII в., 16 листов английских гравюр и карикатур, акварель, 48 рукописей и 3 пачки документов76.

Переписку семьи адмирала Дубасова В.В.Пашуканис оставил в Торжке, как "мало интересную", с его точки зрения, касающуюся главным образом "дел по имению". Письма, относящиеся ко времени первого занятия русскими войсками Порт-Артура, были выделены и переданы в УОНО77. 9 августа 1920 г. часть "старых" документов по имению Раек Дубасовых заведующий Торжокским музеем В.Ф.Ярополов привез в Тверь и передал в музей И.А.Виноградову78.

В августе-сентябре 1920 г. в Торжке было образовано архивохранилище, заведующим которого был назначен И.П.Постников, член ТУАК с 1900 г. В одном из отчетов в Главархив заведующий Тверским губархбюро В.П.Оли-сов сообщил о том, что в Новоторжском музее местного края находится обширная (несколько сотен) переписка Дубасовых, Аристовых, Вульфов, Лосевых, Петрункевичей, Бакуниных, Аболешевых и др. Член Коллегии Главархива В.Н.Сторожев в ответном письме предложил подготовить эти письма для перевозки в Москву, "в виду того, что некоторые имеют историческое значение"79. Вследствие этого 25 октября 1920 г. В.П.Олисов поручил П.И.Пост-никову составить опись всей переписки. Приняв предложение, Постников отмечал затруднительность скорого выполнения из-за невозможности заниматься чтением писем вечером за неимением керосина и полном беспорядке размещения писем в двух ящиках (весом до двух пудов), когда "рядом с письмами Дубасовой лежали письма и записочки детей неизвестных лиц, счета и др.документы"80. Из огромного количества просмотренных писем Постников нашел, по его словам, "немного достойных внимания". Вывод об "относи-тельной" научной ценности переписки был вызван его разочарованием по поводу того, что письма принадлежали адресатам Бакуниных и Дубасовых.

Характеризуя состав адресатов и авторов писем, Постников отмечал большое количество писем М.Бакуниной к Екатерине Цырг и писем разных лиц к А.С.Дубасовой, "Дине", Аболешевой и Мордвиновой. Писем же Дубасова, братьев Бакуниных, Аристова и Аболешевой в этом собрании было немного.

Разочаровало Постникова и содержание писем. Надеясь "познакомиться с душами, чувствами и желаниями интеллигентных лиц", составитель описи увидел, что содержание писем было "самое обыденное - домашнее: о продаже и покупке лошадей и имений, о найме кормилицы, болезни взрослых и детей, просьбы о протекции, уплате долгов, доходах и расходах, о перевозке собак, выпадении головных волос, полушубках и кофтах, присылке книг, приискании домашнего учителя, о встречах с теми или иными лицами, об удобном поезде для путешествия в Берлин и проч." На основании прочитанного архивист сделал вывод о нешироком "умственном кругозоре" этих людей. Видимо, в обычной семейной переписке Постников предполагал найти изложение идеалов и политических идей пишущих. Поэтому из 1350 писем составитель описи выделил особо лишь несколько находок, достойных, по его мнению, внимания: "1) "Непонятливость" Чехов (баллада), 2) Открытое письмо к А.С.Суворину, 3) Письмо архиепископа Саввы к А.С.Дубасовой, 4) Письмо Александра Бакунина к Л.Н.Толстому, 5) "Конкурс" (сатира на членов Синода), 6) Письмо М.Литвинова, 7) Письмо Елизаветы Мусиной- Пушкиной, 8) Меню завтрака на бр[иге] "Наварин", 9) Письмо к О.И.Глебову от 1786 г., 10) Письмо из Франции к О.В.Дубасову, 11) Письмо Влад.Воскресенского к А.С.Дубасовой, 12) План дачи-имения А.С.Дубасовой, писанный В.Стат-кевичем, 13) Письмо крестьянина по поводу прокламации императорского М[осковского] общества сельского хозяйства, 14) Билет, данный И.И.Петрун-кевичу на проезд на дачу "Александрия" для представления Николаю II"81.

Остальные письма Постников предложил уничтожить, но, к счастью, был остановлен Олисовым и Главархивом82. Некоторые из перечисленных Постниковым документов, в частности баллада Чехова, сатира на членов Синода, письмо А.А.Бакунина к Л.Н.Толстому, чрезвычайно заинтересовали инспектора Главархива Н.Ф.Бельчикова, впоследствии известного ученого-литературоведа. Бельчиков направил в губархбюро запрос о возможности копирования для него этих документов. Копии были сделаны и отправлены 28 марта 1921 г.83 В 1923 г. все 1350 писем Дубасовых,Бакуниных, Аболешевых и других были переданы в Центрархив в Москву 84.

17 июля 1920 г. из Тверского губземотдела в губмузей поступило сообщение о том, что "в бывшем имении Шаховской-Глебовой-Стрешневой Новоторжского уезда подвергся расхищению весьма ценный исторический архив, отдельные документы из которого рассеялись по соседним селениям и, в частности, несколько грамот Бориса Годунова оказалось в мелочной лавочке"85. В.П.Олисов обратился в Торжок с просьбой собрать расхищенные исторические документы и перевезти остатки архива из имения в хранилище86. Сохранившиеся документы, сформированные в 17 дел, поступили в Торжокское актохранилище87. Ныне спасенная часть архива Глебовых-Стрешневых находится в ГАТО.

Секретарь Библиотечного комитета А.А.Титов, обследовавший в июле 1920 г. усадебные библиотеки на территории Никольской волости Новоторжского уезда, на чердаке бывшего барского дома "графа Никольского" - в родовом имении Н.А.Львова Никольском-Черенчицах нашел несколько писем известного писателя и архитектора и обрывки планов различных построек, "какие воздвигались Львовым". От руководителя кружка по изучению местного края при Никольском ВолОНО Елоховского Титов получил 35 столбцов, "изъятых" членами кружка у частных лиц. Расшифрованные копии Титов обещал выслать кружковцам88. Дальнейшая судьба этих материалов пока не выяснена. Установить ее чрезвычайно важно, так как вывезенные Титовым документы - это единственное, что осталось от Никольского архива Львовых. По сообщению А.Н.Греча,побывавшего в Никольском в сентябре 1926 г., архивом, в котором находились чертежи Н.А.Львова, были обклеены стены в деревенских избах89.

Из усадебного архива А.А.Львовой при д.Борок в июле 1923 г. Новоторжским архивом были переданы губархиву рукописи сочинений А.И.Герцена, представляющие собой последовательно выписанные цензурные пропуски в сочинениях Герцена, изданных до 1870 г. О получении материалов губархбюро сообщает в отчете в Центрархив в октябре 1923 г. В ноябре инструктор Центрархива Н.Лавров увозит из Твери в Москву 6 несброшюрованных тетрадей на 249 листах90.

В 1923 г. из Тверского музея в Губархив поступили 63 столбца XVII - начала XVIII вв. Повало-Швейковских, найденные в 1920 г. в имении Щербово инструктором подотдела по охране памятников старины В.Ф.Ярополовым, разобранные им и переданные в Тверской музей91. Часть усадебного архива Повало-Швейковских еще в 1928 г. находилась в Торжокском архиве92. Возможно, это та переписка, о которой упоминал Пашуканис. Дальнейшая судьба этих материалов требует дополнительного изучения.

В 1920 г. в Тверской историко-археологический музей отправил Ярополов и разобранные им "древние" документы Загряжских из имения Селихово, которое он посетил 4 раза, работая до 6 дней почти в каждое посещение. В Тверской музей было отправлено около 2-х пудов документов в 4-х тюках93. В настоящее время 400 единиц хранения с документами из усадебного архива Загряжских находятся в Тверском музее, 50 дел в фонде ТУАК в ГАТО.

По данным, сообщенным И.Арзамасцевым в губархбюро, в 1928 г. в архивохранилище Торжка находились также архивы дворян Аболешевых из имения Попово (ныне в ГАТО), М.В.Всеволожского из Таложни, А.А.Львовой из Борка. Архив дворян Бакуниных из Прямухино в 1923 г. сдан Арзамасцевым лично представителю Центрархива 94.

Прямухинский архив Бакуниных был известен и использовался исследователями еще до 1917 г. Так, воспоминания сестры милосердия Крестовозд-виженской общины Е.М.Бакуниной о ее работе в госпиталях в период Крымской войны и ее переписка из семейного архива были опубликованы в "Вестнике Европы" в 1898 г. К Прямухинскому архиву обращался А.Н.Пы-пин, использовавший некоторые письма В.Г.Белинского в своей работе "Белинский, его жизнь и переписка" (Спб., 1876 г.) Как отмечает А.А.Леван-довский, на этих же письмах построена и значительная часть очерка П.Н.Ми-люкова "Любовь у идеалистов 30-х годов", помещенного в его книге "Из истории русской интеллигенции" (Спб., 1902) 95.

Русские историки начала ХХ в., изучая истоки либерального движения, к которому принадлежали сами, обращались к эпохе 1830-40-х гг., к проблемам последекабристского общественного движения. Богатство ценного и свежего материала в семейном архиве Бакуниных для изучения этих проблем побудило известного исследователя истории России Х1Х в. А.А.Корнилова обратиться к Прямухинскому архиву96. Как сообщает исследователь и издатель научного наследия А.А.Корнилова А.А.Левандовский, "главной хранительницей семейных преданий" с 1825 г. была Н.С.Бакунина, жена Павла Александровича, брата Михаила. От нее А.А.Корнилов и узнал о существовании богатейшего эпистолярного собрания в составе семейного архива. В 1898 г. архив находился в Крыму, в имении П.А.Бакунина "Горная щель", где впервые историк с ним познакомился. По описанию Корнилова, в состав архива входили письма, начиная с 1810 г. Письма и бумаги XVIII в. встречались в незначительном количестве.В переписке 1810-1820-х гг. историк отметил значительные пробелы, так как в 1826 г. А.М.Бакунин уничтожил письма декабристов, с которыми он был весьма близок.

Изучение переписки позволило Корнилову сделать некоторые замечания по формированию семейного архива. За 1820-е - начало 30-х гг. сохранилась, в основном, переписка родителей с детьми. Основные же богатства архива накапливались с середины 1830-х гг.: переписка членов семьи между собою, с близкими им Беерами и членами кружка Н.В. Станкевича. Все это, отмечает историк, "сохранялось систематически", причем письма были разложены и подшиты в хронологическом порядке в толстые томики, каждый из которых содержал по 200-300 мелко исписанных почтовых листков, иногда даже крест-накрест, часто на иностранных языках. За некоторые годы таких томиков насчитывалось по 2-397.

Весной 1905 г. в Ялте начались погромы. Беспокоясь о безопасности архива, в апреле хранительница Прямухинской старины отправила архив на родину, но не в Прямухино, а в имение Петрункевичей Машук. Летом 1907 г. Корнилов выехал туда для работы над архивом и в последующие 1908-1913 гг. проводил в Машуке каждое лето. Представители рода и близкие знакомые Бакуниных со своей стороны помогали историку имеющимися в их собственности материалами. Так, в 1908 г. вдова последнего владельца Прямухина, А.А.Бакунина, передала Корнилову мешок с письмами. Д.И.Дьяков прислал историку массу записок своей матери Варвары Александровны, урожденной Бакуниной. Весной 1913 г. племянник сестер Беер обнаружил в своей усадьбе (Шашкино) и прислал Корнилову целый архив - более 400 писем и записок. Н.С.Бакунина присылала историку копии писем мужа. По разным документам Прямухинского архива ею была составлена "Прямухинская летопись", в которой по годам была расписана "вся жизнь Прямухина, со всеми событиями в семье".

Множество писем было скопировано самим Корниловым целиком, еще больше - в отрывках. Копии материалов Прямухинского архива вдова историка передала в Пушкинский дом98.

Итогом работы А.А.Корнилова над Прямухинским архивом было издание двух томов "Семейной хроники Бакуниных": "Молодые годы Михаила Бакунина" (М.,1915) и "Годы странствий Михаила Бакунина" (М.,1925), публикация хроники семейства Бакуниных по неизданным материалам в журналах "Былое" в 1907 г. и "Русская мысль" в 1909-1911 гг. Как справедливо замечает А.А.Левандовский, Прямухинский архив предоставил историку редкую возможность изучить весь процесс формирования либеральной "души" по уникальным источникам - письмам 99.

Вполне понятно, что судьбой этого, ставшего уже известным, усадебного архива после 1917 г. были обеспокоены ученые как в столице, так и в Твери. В ноябре 1918 г. заместитель заведующего ГУАД С.Ф.Платонов обратился в ТУАК со специальным поручением обследовать состояние родовой библиотеки и фамильного архива Бакуниных. В случае опасности уничтожения или небрежной охраны Комиссии поручалось вывезти библиотеку и архив в Тверь за счет ГУАД 100.

Обследовавший в феврале 1919 г. имения Новоторжского уезда эмиссар Коллегии по делам музеев В.В.Пашуканис вывез найденные им на чердаке усадебного дома в Дядине переписку и дневники, оставив уложенные в корзины приходо-расходные книги 1890-х гг. Из Прямухинского дома Пашуканис взял "всю переписку Бакуниных, рукописные сочинения, дневники и бумаги, касающиеся имения, автобиографические произведения А.Серова, фотографии, Сказание о Тьмутараканском камне", акварели и альбом с рисунками 40-х гг.

В своем отчете Пашуканис сообщил, что часть Прямухинской переписки увезена в Тверь сотрудником Тверского музея Фортунатовым, посетовав, что представитель губернских органов по охране памятников, взял только часть архива, оставив поденные записи, дневники, жалованные грамоты Бакуниных и другие документы без охраны. Фортунатов вывез в Тверь и уникальный по своей полноте гербарий тверской флоры, собранный А.М.Бакуниным, с описанием, составленным Бекетовым101.

Московский эмиссар увез документы Бакуниных в столицу. Более того, в своем отчете Пашуканис предлагал "вытребовать из Твери увезенную туда Фортунатовым часть переписки", а также получить "от Корнилова, Станкевича и Гершензона во временное пользование переписку, служившую им материалом, взятую ими лично. Весь материал, полученный таким образом, сконцентрировать в особой комнате, хотя бы при музее Льва Толстого"102.

В докладной записке в Коллегию Главархива заведующего Хранилищем частных архивов в Москве А.М.Фокина о работе за январь-апрель 1919 имеются сведения о поступлении архива Бакуниных 3 марта 1919 г.103 Возможно, это документы из состава вывезенных Пашуканисом.

Посетивший в январе 1919 г. Прямухино агент-специалист губмузея Н.Е.Фортунатов сообщал в отчете, что архив - всю личную переписку и другие бумаги, он нашел сваленными грудой на полу в кабинете. Разбираясь в них, Фортунатов обнаружил "подлинную дарственную грамоту Павла 1, а также копию грамоты австрийского императора Иосифа II о жаловании роду Полетика за спасение князя Собеского потомственного дворянства". Фортунатов также взял с собою в Тверь три книги ХV в. из остатков усадебной библиотеки104. Побывав в Торжке еще раз, в апреле 1919 г., он узнал на коллегии УОНО, что в Торжок приезжал "агент Московского Центрального отдела" Пашуканис, о чем Тверскому губмузею не было известно105.

По сведениям, сообщенным губотнаробразу Тверским ГубЗО в июне 1920 г., из имения Бакуниных в с.Казицыне библиотека, архивы и прочее,имеющее культурно-историческую ценность, имущество было вывезено по распоряжению одного из местных органов в Торжок. В связи с этим губземотдел счел нужным заметить, что "удаление предметов, связанных с именем и эпохой Бакунина и памятью о нем, из его дома несомненно уменьшает культурно-историческое значение последнего, затруднив для исследователей деятельности Бакунина изучение той обстановки, в которой протекала его молодость" 106.

Поиски остатков Прямухинского архива продолжались и в дальнейшем. Так, в октябре 1920 г. прибывший в Торжок эмиссар Тверского комитета научных библиотек А.И.Иванов пытался установить судьбу рукописи П.А.Бакунина "Трактат по алхимии" и других, которые, по его сведениям,оставались в Прямухине. На основе полученной информации эмиссар сделал вывод, что оставшиеся в Прямухине рукописи едва ли сохранились, так как шкаф, в котором они помещались, "был взят для других надобностей", а хранившиеся в нем материалы просто выброшены. А.И.Иванов обратился с просьбой к местным властям поручить учителю Прямухинской школы А.А.Иванову собрать оставшиеся рукописи и доставить в Торжок, в Музей местного края107.

В начале ноября побывав в Прямухине, А.И.Иванов привозит в Комитет научных библиотек изъятые им из Прямухинской школы-коммуны книги, среди которых рукопись XVIII в. "Краткая записка о роде Бакуниных"108. Интересно, что Комитет научных библиотек, перечисляя в протоколе заседания от 23 декабря 1920 г. книги, подлежащие вывозу из библиотеки г.Торжка, отмечает не только "месяцесловы Х1Х в. за целый ряд лет из библиотеки Бакуниных с рукописными замечаниями на полях", но и материалы, связанные с деятельностью Н.А.Бакунина в Тверском комитете по устройству и улучшению быта помещичьих крестьян, документы земских деятелей П.и А.Бакуниных. Это копии журналов Комитета, протоколы заседаний, инструкции и др., фотокопия протокола частного совещания земских деятелей, состоявшегося 6-8 ноября 1904 г. в С.-Петербурге "об общих условиях, необходимых для правильного течения и развития нашей общественной и государственной жизни" 109.

Учитель Прямухинской школы А.А.Иванов выполнил данное ему поручение, остатки Прямухинского архива поступили в Новоторжский музей местного края. 23-30 ноября 1921 г. эмиссары Библиотечного комитета В.И.Болотов и А.И.Иванов были специально командированы в Торжок для разборки привезенных из Прямухина материалов: 9-ти переплетенных тетрадей и 8-ми связок. Эмиссары составили краткую опись рукописей, а связка с семейной перепиской Бакуниных была привезена в Тверь для более тщательного описания. Предполагалось перевезти в Тверь все рукописи "для более подробного ознакомления". По мнению Болотова, "многие из них представляются интересными или в научном смысле или имеют местный интерес"110.

27 марта 1923 г. заведующий губархбюро В.П.Олисов получил ответ из губмузея на запрос об архивных материалах из имения Бакуниных. Со ссылкой на председателя школьного совета Прямухинской школы Волчихина сообщалось, что в октябре-ноябре 1919 г. в Прямухине находились черновики Павла Александровича Бакунина и, в частности, его труд "Вера и знание". Из рукописей Алексея Александровича Бакунина - его ботанические работы и черновик "Флора Тверской губернии", беловик которой поступил в губмузей. Отмечалось, что наиболее важные рукописи были вывезены из Прямухина сотрудником Центрального Музейного отдела Пашуканисом, а в имении осталась переписка частного характера, большей частью семейная. По словам того же Волчихина, оставшийся рукописный материал вряд ли сохранился. По сообщению члена коллегии губотнароба Ефимова, в Прямухинском архиве находилась рукопись П.Бакунина по алхимии с акварельными рисунками, но при обследовании усадьбы агентом губмузея не была обнаружена. Все сохранившиеся материалы вместе с библиотекой по постановлению губмузея были вывезены в Торжок в Музей местного края, "вывезенному была составлена опись". Среди рукописей губмузей особо выделил следующие: "1. Различные бумаги Прямухинской и других экономий XVIII и Х1Х столетия. 2. Много ботанических работ Бакуниных. 3. Метеорологические наблюдения в Прямухине за ряд лет. 4. Старый каталог Прямухинской библиотеки. 5. Отрывки трактата о политической экономии. 6. Рукописи и заметки по русской истории. 7. Работы и исследования по различным вопросам. 8. Дневники. 9. Разная семейная переписка XVIII и XIX века. 10. Большая рукопись Павла Бакунина. 11. (Разные) ноты" 111.

Таким образом, в результате деятельности разных учреждений по охране памятников старины - центральных и местных, части архива Бакуниных оказались в различных хранилищах. По сообщению управляющего Историко-культурной секцией Главархива В.М.Фриче в Коллегию 1 сентября 1921 г., часть архива Бакуниных находилась в Румянцевском музее, часть- в ведении Тверского губархива, а "3-я вывезена еще кем-то и, вероятно, находится в Москве неизвестно где"112. Перечисляя подобные примеры раздробленности частных архивов, Фриче обращался в Коллегию Главархива с просьбой ликвидировать параллелизм, возникший в результате сбора и хранения частных архивов музейными и архивными ведомствами, закрепив это право исключительно за Историко-культурной секцией Главархива. Воссоединение фондов предполагалось, конечно же, в столичных хранилищах. Этому способствовали и обращения московских ученых, заинтересованных в изучении усадебных материалов. Так, в июне 1922 г. в Центрархив обратился профессор Н.Пиксанов с просьбой о переводе Прямухинского архива из г.Торжка в Москву, так как ему были необходимы эти документы для изучения "личности и биографии Варвары Александровны Бакуниной-Дьяковой (в широких перспективах барской культуры и психологии)"113.

В мае 1923 г. все материалы архива Бакуниных из Твери и Торжка по согласованию с Президиумом Тверского губисполкома были переданы Центрархиву. Из Тверского губархбюро инспектор Центрархива Н.Лавров принял "3 пачки писем, вывезенных из имения Прямухина Бакуниных (письма не разобраны, переписка велась с Оболешевыми, Аристовыми, Циргом и Бакуниной)"114. Из Торжокского архивохранилища материалы Бакуниных были полностью переданы представителю Центрархива, о чем уже упоминалось ранее.

Поиск рассыпавшегося архива продолжался и впоследствии, но уже не в опустевшей усадьбе. Сотрудники уездного актохранилища обратились к жителям города и уезда через местную печать с целью собрать разрозненный архивный материал. 4 августа 1924 г. в газете "Пламя" (Торжок) И.А.Арза-масцевым была опубликована статья "Уголок Бакунина в Музее местного края". "Нам известно,- писал Арзамасцев,- что в Новоторжском уезде у некоторых граждан сохраняются письма и рукописи Бакунина.Часть этого материала попала к ним из Прямухина, часть из Машука от Петрункевича (родственник Бакунина), 2) при перевозке его книг в Раменье". Сотрудник архива выражал надежду, что все лица, имеющие бакунинский материал, узнав о существовании в музее "уголка Бакунина", доставят этот материал в музей 115.

В сентябре 1924 г. в ответе губархбюро на запрос Центрархива сообщалось, что "по слухам" незначительные Бакунинские материалы имеют некоторые граждане в Новоторжском уезде: Анна Михайловна Смирнова -родственница Бакуниных, Роман Бордевич - бывший управляющий имением Бакуниных и Ефрем Иванович Разумовский - бывший учитель Раменской школы Новоторжского уезда". Эти данные губархбюро предполагало проверить116.

По сведениям указателя "Личные архивные фонды в государственных хранилищах СССР" 1,5 тысячи дел из Прямухинского архива Бакуниных ныне хранятся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) в Москве, 2 тысячи дел - в Пушкинском Доме в С.-Петербурге. Несколько дел с имущественно-хозяйственной документацией Бакуниных за 1907-1917 гг. хранит Центральный Исторический архив г.Москвы в фонде Фокиных (ф.2049).

4 сентября 1965 г. Тверской областной архив приобрел 73 дела, содержащих документы (в основном, переписку) Бакуниных, Муравьевых и Дьяковых. Эти материалы были проданы облгосархиву Н.А.Судаковой, племянницей со стороны жены бывшего заведующего Тверским музеем И.А.Виноградова. В составе приобретенных материалов находится "Меся-цеслов" 1810 г. из Бакунинской библиотеки с семейными записями. К сожалению, кроме акта, оформившего прием на госхранение проданных материалов, дело фонда не содержит иных сведений по истории бытования данного комплекса документов после 1917 г., о времени его приобретения Виноградовым, месте или лице, от которого эти документы к нему поступили.

О сохранившихся до настоящего времени у потомков Бакуниных документальных материалах свидетельствуют поступления последних лет в областной краеведческий музей. Так, в 1978 г. фонд Государственного объединенного историко-архитектурного и литературного музея пополнили три десятка семейных портретов Бакуниных, документы и предметы быта. Их передала музею В.П.Ставровская - внучатая племянница М.А.Бакунина. По сообщению сотрудника музея, эти вещи и документы в 1918 г. были вывезены из Прямухина П.Н.Циргом, отцом В.П.Ставровской, который, женившись на Е.А.Бакуниной, поселился в усадьбе. Среди поступивших документов отмечается ранее не публиковавшийся дневник А.А.Бакунина за октябрь 1856 - май 1857 гг., периода его пребывания в С.-Петербурге по хлопотам за брата, заключенного тогда в Петропавловской крепости 117.

В областном архиве в фонде ТУАК хранятся еще 8 дел из Прямухинского архива, в основном, это хозяйственная документация. При такой разбросанности по различным хранилищам когда-то единых усадебных архивов, имеющих как общеисторическое, так и местно-краеведческое значение, крайне необходимы межфондовые, межархивные справочники по каждому из бывших усадебных архивов - аннотированные перечни документов, описи и прочее.

Осташковский уезд, столь пристальным вниманием центральных учреждений, как Новоторжский, не пользовался, возможно по причине своей отдаленности от обеих столиц. В феврале 1919 г. для осмотра имений в уезд был командирован агент-специалист губернского Подотдела по делам музеев В.П.Олисов. Олисов побывал только в трех имениях: Княжое Савиных, Бортники Понафидиных и Новые Ельцы Толстых. Ни в одном из них архивов или разрозненных рукописных материалов будущий глава Губархбюро не обнаружил118. Из имения Княжое Олисов вывез в Осташков 6 картин художника Колокольникова с сюжетами, изображающими моменты пребывания императора Александра I в Осташкове в 1820 г.

Хранитель Осташковского музея, археолог, нумизмат, ученик профессора И.В.Цветаева П.П.Всеволодов при мизерных средствах, отпускаемых музею, использовал любую возможность обследовать усадьбы, художественно-исторические ценности которых постепенно расхищались. Так, в октябре 1919 г. вместе с представителем Губсовхоза Р.Бордевичем Всеволодов осматривал имение Казиных Покровское-Казино, но архивные материалы в итоговых документах по проверке не упоминаются, хотя по сведениям губернского Комитета научных библиотек в Казино имелись рукописи119.

Через учителей школ, расположенных в селах близ с.Березовский Рядок, Комитет пытался разыскать или хотя бы получить сведения о "большой библиотеке из книг и рукописей" в имении Кульгачевых, но, видимо, безрезультатно, так как в документах Комитета ни положительных, ни отрицательных сведений об архиве и библиотеке Кульгачевых не имеется120.

В описании библиотеки М.А.Ланского в имении Федосьево, составленном в 1924 г. представителями волисполкома, рукописные материалы также не упоминаются, за исключением "хозяйственной книги"121.

В конце XIX- начале ХХ вв. в Тверской музей и ТУАК от дворян Осташковского уезда поступили два родовых архива. В 1894 г. осташковский дворянин А.А.Кушелев принес в дар музею свой богатый фамильный архив, состоявший из столбцов и рукописей XVII-XVIII вв. по Андреапольскому имению. Разбор и составление описания архива взял на себя протоиерей В.П.Успенский. Выражая благодарность А.А.Кушелеву, А.К.Жизневский обратил внимание членов Комиссии на этот и другие фамильные архивы, "как на обширный материал по изучению прежнего поместного хозяйства в Тверской губернии, бытовых условий и правовых отношений, а также и генеалогии дворянских родов"122. В настоящее время документы XVIII-XIX вв. из состава переданных Кушелевым вместе с описанием архива, выполненным Успенским, находятся в фонде ТУАК. Судьба столбцов из архива Кушелевых остается пока неизвестной. Возможно, они оставались в музее и были переданы вместе со всей коллекций документов XVII в. в РГАДА или погибли в 1941 г. при пожаре Путевого Дворца, в котором находился музей.

На заседании ТУАК 7 декабря 1911 г. священник Л.И.Крылов доложил о поступившем в Комиссию родовом архиве осташковских дворян Беловых, содержащем документы родственных родов Казиных, Ивковых, Толбугиных, Шептицких и др. Переданный архив включал 5 выписей из писцовых, отказных и полоняничных записных книг, а также и 24 грамоты и записи /ка-бальные, отпускные, духовные, рядные, раздельные, данные, меновные и др./ 1639- 1708 гг. В 1912 г. документы архива Беловых были изданы ТУАК и в настоящее время находятся в фонде Комиссии в ГАТО. Вследствие того, что входившие в состав родового архива акты принадлежали представителям нескольких родственных фамилий, а история частных дворянских архивов в 1950-е гг., когда составлялась опись фонда ТУАК, не изучалась, документы родового архива Беловых были занесены в различные разделы описи по видовому признаку.

Во Ржевском уезде обследованием дворянских усадеб занимались сотрудники историко-археологического музея, возглавляемого со времени открытия в 1916 г. известным археологом и нумизматом П.Ф.Симсоном. Судя по его отчетам, собрание фамильных рукописей из имений уезда было в музее небольшим. Так, в отчете за май 1920 г. сообщается о поступлении в музей фамильных архивов Ганзенов в количестве 34 дел и 13 дел Ивиных, дворян Костромской и Тверской губерний. Среди документов Ганзенов Симсон отмечает, как наиболее замечательные, родовой герб с описанием, диплом за подписью итальянского короля Виктора Эммануила от 8 февраля 1907 г., данный Ф.К.Ганзену по случаю его назначения генеральным консулом в Генуе, духовное завещание Ф.К.Ганзена, служившего на различных дипломатических должностях в Мексике, США и Италии. В составе архива Ивиных находились чертежи и выписи из документов XVII в. по их вотчинам, выданные Московским архивом Министерства Юстиции123. Документы Ганзенов и Ивиных поступили в музей из Отдела управления Ржевского уисполкома. Судьба этих двух архивов не ясна. Если они были оставлены в Ржевском музее, то в 1941-1944 гг. погибли при почти полном разрушении города.

В начале 20-х гг. после сокращения штата музея и прекращения материальной поддержки работа по обследованию усадеб в уезде почти прекращается. В 1923 г. к ней приступил заведующий Ржевским актохранилищем М.В.Суетинов. Намечалось провести обследование по всем волостям, но из-за отсутствия средств были осмотрены только ближайшие к городу усадьбы, причем безрезультатно124.

Архивы С.А.Рачинского из с.Татева, Лутковских из Клепенино, графов Шереметевых из с.Молодой Туд и др. или погибли или были вывезены Московскими и Петербургскими архивными инспекциями и музейными комиссиями.Так, в отчете о деятельности инспекции Московского областного архивного управления за первое полугодие 1920 г. сообщалось о том, что инспекцией были приняты меры к спасению архива профессора Московского университета, члена-корреспондента Российской Академии наук, ботаника, математика, педагога-просветителя С.А.Рачинского в Татеве125. Более подробно о принятых мерах в отчете не сказано. Вероятно, Татевский архив ныне находится в РГАЛИ: по данным справочника "Личные архивные фонды в государственных хранилищах СССР" в этом архиве находятся 3,5 тысячи дел С.А.Рачинского и его братьев за 1662-1919 гг.

В 1902-1903 гг. в журнале "Русский вестник" В.В.Розанов опубликовал часть писем к нему С.А.Рачинского из Татева за 1892-1901 гг. Ответные письма философа, как и всех других его корреспондентов, Рачинский бережно хранил в Татевском архиве. В письме от 24 июня 1899 г. Рачинский сообщал Розанову: "Насчет ваших писем можете быть спокойны. Считаю их психологическим материалом весьма любопытным и для Барсуковых ХХ века драгоценным. Поэтому они все тщательно хранятся, с обозначением даты их отправления из Петербурга, по почтовым штемпелям (дату написания вы систематически скрываете). Все получаемые мною письма переплетаются в хронологическом порядке, и все сие (накопилось уже около ста томов) в свое время поступит в Публичную библиотеку"126. Желание С.А.Рачинского было исполнено, и в настоящее время 108 дел (переплетов) его переписки находится в РНБ в С.-Петербурге.

Высоко оценивая историческое, психологическое и научное значение писем В.В.Розанова, Рачинский отмечая в письме к нему от 13 июня 1901 г.: "Прекрасно вы делаете, складывая в татевский архив тот отдел ваших opera omnia, который вы предназначаете потомству, при получении каждого из ваших писем благодарю Бога за то, что оно будет храниться у меня, а не попадет, в виде фельетона в "Новое Время". В.В.Розанов в одном из писем предлагал Рачинскому присоединить к коллекции писем фотографии, что Рачинский и собирался сделать, сожалея лишь о том, что нельзя пополнить фотографиями уже переплетенные тома127.

Свое собрание переписки в Татевской усадьбе, С.А.Рачинский показывал приехавшему к нему в гости в июле 1898 г. графу С.Д.Шереметеву. По словам Рачинского, приведенным Шереметевым в его очерке "Татево", эта переписка имеет "прямое отношение к царствованию государя Александра III и касается многих возбужденных при нем вопросов"128. Помимо писем Розанову, в 1928 г. была издана переписка Рачинского с Л.Н.Толстым. В 1909 г. в журнале "Народное образование" опубликован дневник. Счастливо сохранившийся огромнейший татевский архив содержиттакже письма историка С.Д.Шереметева, писателя Н.Энгельгардта, сельских учителей, министров, студентов и крестьян.

Обследование усадеб в Старицком уезде началось в январе 1919 г. силами заведующего вновь созданного музея Е.А.Клодта. С января 1920 г. из-за отсутствия средств был упразднен отдел охраны памятников при Старицком УОНО, в августе 1927 г. был ликвидирован и музей129. Не менее богатый, чем Новоторжский, известнейшими в стране "дворянскими гнездами", связанными с именами А.С.Пушкина, И.Е.Великопольского, И.И.Лажечникова, уезд остался почти не обследованным, усадебные архивы, библиотеки, предметы художественно-исторического значения погибли или рассеялись по многочисленным новым владельцам.

В октябре 1920 г. Губернский комитет научных библиотек разыскивал "точный адрес того имения, в котором обнаружен масонский архив бывшего профессора Московского университета Мудрова, а также того лица, у которого означенный архив находится в настоящее время". В ответе Комитету заведующий губземотделом Синицын сообщал, что сведений об архиве не имеет, "но слышал, что некоторые рукописи его были кем-то найдены на одном из чердаков города Старицы". Известно, что библиотека профессора патологии и терапии Московского университета М.Я.Мудрова-"шкаф древних и старых русских и иностранных книг, принадлежащих г.Мудрову", долгое время хранилась у заведующего музеем Е.А.Клодта130. Сведений об архиве в документах не имеется, видимо и это рукописное наследие мы с сожалением должны внести в печальный мартиролог частных архивов.

В сентябре 1925 г. заведующий Старицким музеем Н.Суворов сообщил в губмузей о том, что при разборе книг им была найдена переписка Аксаковых - Сергея Тимофеевича, Ивана Сергеевича и Константина Сергеевича, с И.Е. Великопольским, а также одно письмо к Великопольскому И.И.Лажечникова, бывшего владельца имения Коноплино. Суворов испрашивал решения Губмузея о том, как поступить с находкой. Из резолюции на сообщении Суворова очевидно, что найденная переписка была передана Тверскому Госмузею131. Возможно, что Суворовым были найдены как раз подлинники тех писем Аксаковых к И.Е.Великопольскому, которые опубликовал известный историк и пушкинист Б.Л.Модзалевский в 1902 г. в журналах "Русский архив", "Литературный вестник" и сборнике "Памяти Л.Н.Майкова".

И.Е.Великопольский был давним другом семьи Аксаковых, но, как отмечает Б.Л.Модзалевский, от многолетнего знакомства Великопольского с Аксаковыми не осталось почти ничего, кроме нескольких писем, "случайно сохранившихся в бумагах Ивана Ермолаевича, большая часть которых погибла вскоре после его смерти частью в Петербурге, где он проживал подолгу, частью же в родовом имении его, селе Чукавине Старицкого уезда Тверской губернии"132. Внучка Великопольского Е.Н.Гамалей в своих воспоминаниях отмечала, что Модзалевский, неоднократно бывавший в Чукавине, очень просил продать ему письма А.С.Пушкина к Великопольскому"133. Копия одного из писем С.М.Великопольской мужу с сообщением о покупке И.И.Лажеч-никовым с.Коноплина была передана Тверскому музею в 1901 г. владелицей с.Чукавина Н.И.Чаплиной, о чем сообщается в журнале 84-го заседания ТУАК.

Возможно, найденные Суворовым письма сохранились среди книг библиотеки М.Я.Мудрова, на дочери которого был женат И.Е.Великопольский. По свидетельству самого поэта, от М.Я.Мудрова ему достается архив и библиотека: "Я сохраняю сокровищницу библиотеки его, в которой находятся собственные его сочинения - печатные и рукописные"134.

С другой стороны, в документах имеются сведения о том, что в 1923 г. в Старицком музее находились "архив и портреты, относящиеся к 1820-1860 гг. и собранные писателем этого времени И.Е.Великопольским". В июне 1923 г. в Тверской губернский комитет по делам музеев обратился научный сотрудник Пушкинского Дома С.Н.Казнаков, командированный Российской Академией наук в Старицу для "вывоза с согласия местных властей в Пушкинский Дом архива и портретов". В приемо-сдаточной описи предметов экспозиции, переданных Старицкому РОНО при закрытии музея в 1936 г., портреты Великопольских и Мудровых перечислены. Из рукописей в описи упоминаются только "сокращенные ответы, полученные Великопольским из всех мест России о выделке волокна прядильных растений"135.

Далеко не все библиотеки и архивы из усадеб в Старицком уезде местные ограны охраны смогли вывезти, так как перевозка была очень дорога. Например, в июне 1920 г. Е.А.Клодт сообщает в губмузей об изъятии художественно-исторических предметов из имения Поликарповых Панафидино (оружие, гравюры, портреты, картины, мебель, фарфор), замечая, что библиотека за невозможностью вывоза оставлена в имении136. Известно, что и архив в Панафидино был довольно значительным. Еще в 1894 г. А.Е.Поликарпов пожертвовал Тверскому музею часть фамильного архива, в основном столбцы "с разнообразным содержанием, чрезвычайно интересным в историческом, бытовом и хозяйственном отношениях, а также в смысле характеристики прежнего делопроизводства присутственных мест". В 1903 г. Н.В.Поликарпова пополнила пожертвованное ранее еще тремя десятками документов XVIII-XIX вв. из фамильного архива, в составе которых перечислены родовой герб, патенты на чины, документы о пожаловании орденов, записки, стихотворения и письма137. Некоторые документы XVIII в. из архива Поликарповых в настоящее время находятся в Тверском музее, столбцы, возможно, были переданы в РГАДА.

Известно, что дневники и переписка зачастую уничтожались самими владельцами, как например, это сделала П.А.Осипова. По сообщению А.П.Керн, Прасковья Александровна " уничтожила всю переписку с своим семейством: после нее не нашли ни одной записочки ни одного из ее мужей, ни одного из детей!.. Нашли только все письма Александра Сергеевича Пушкина"138. Дочь Е.Н.Вревской (Вульф), наоборот, по желанию матери уничтожила большую пачку писем к ней Пушкина. Предполагают, что эта пачка содержала и материалы А.Н.Вульф, завещавшей сестре все, что у нее оставалось на память о Пушкине. Случалось и обратное, сами владельцы или их потомки передавали материалы, связанные с поэтом, исследователям-пушкинистам. Так, первые пушкинисты (среди которых был, например М.И.Семевский, будущий редактор журнала "Русская старина"), которые успели еще побеседовать с А.Н.Вульфом, записали его воспоминания и получили разрешение опубликовать часть переписки. Дневники не имевшего своей семьи Алексея Николаевича перешли к детям его младшей сестры Е.Н.Вревской(Вульф) и вместе с другими пушкинскими реликвиями были переданы биографам поэта - Л.Н.Май-кову, опубликовавшему выдержки из дневника в 1899 г. в журнале "Русская старина", М.Л.Гофману, поместившему в 1915 г. на страницах издания Пушкинской комиссии Академии наук "Пушкин и его современники" почти полностью тетради дневника за 1828-1832 гг. Подлинные тетради, которыми пользовался Майков, в 1929 г. не были обнаружены, подлинный текст дневников, опубликованных Гофманом, хранится в Пушкинском Доме в Петербурге139. Но в полуразрушенных Малинниках, Бернове, Курово-Покровском оставались значительные усадебные архивы, содержавшие в том числе и автографы Пушкина.

Сохранился черновик отчета преподавателя Тверского пединститута А.Н.Вершинского от 2 июля 1923 г. об экспедиции студентов в Старицкий уезд, материалы которой частично опубликованы в 1925 г. С.Фессалоницким. В отчете историк говорит о необходимости сохранить от полного исчезновения Пушкинские уголки Старицкого уезда-Малинники, Берново, Павловское, ос-тановить их разрушение. Еще до революции, как сообщает Вершинский, часть предметов была вывезена из Малинников научными учреждениями. Так, в 1914 г. профессором Н.Котляревским для Пушкинского дома были взяты принадлежавшие Анне Николаевне Вульф альбом с записями Пушкина, Дельвига, Ф.Туманского и др., а также 3 письма Пушкина к П.А.Осиповой и письмо Дельвига к ней же.

Вершинский отмечает, что за годы революции предпринимались меры "к сохранению и обереганию немых свидетелей Пушкинской эпохи, к вывозу музейных и литературных ценностей, хранившихся в имении Малинники". Академией наук была дана охранная грамота бывшей владелице имения Е.С.Понафидиной. В 1920 г. Пушкинский дом поручил ей охранять до вывоза в Петроград библиотеку, архив и музейные вещи. Однако, охрана на расстоянии не могла спасти старого дома, в котором бывал Пушкин, с оберегавшей-ся в нем Пушкинской комнатой. Из-за отсутствия своевременного ремонта незадолго до приезда экспедиции дом рухнул. Все имущество и мебель из рухнувшего здания были перенесены в соседний дом, где и хранились в 1923 г. Среди них находились портрет А.Н.Вульфа и фотография его сестры Е.Н.Вревской (Вульф).

По поводу Берновской усадьбы Вершинский отмечает, что она также в большом запустении, "разрушение ... идет очень быстро и полуразрушенный Вульфовский дом с небольшой, растущей на крыше березкой, как бы является символом ушедшей в область прошлого дворянской культуры". О каком сохранении культуры могла идти речь, если в комнатах берновского дома студенты увидели только грязь, обломки мебели, в некоторых содержались кролики. Попытки поисков помещичьего архива, остатков библиотеки, отмечает Вершинский, не привели ни к чему140.

Архив Панафидиных в с.Курово-Покровское, вероятно, также был утрачен. В 1919 г. в имении располагался совхоз, а в доме оставались две престарелые женщины из семьи Панафидиных, которые не были выселены, благодаря заступничеству крестьян. По сообщению губсовхоза в Президиум Тверского губисполкома, за "старых барынь" вступились солидарные с крестьянами окрестных деревень рабочие совхозов Берновской волости, имеющие оружие. Конечно же, рабочие были разоружены, "старые барыни" Панафидины выселены из пределов совхоза141. Судьба архива не известна. Некоторые из материалов семейного архива Панафидиных ранее были опубликованы Б.Л.Модзалевским.Так, в 1915 г. он опубликовал семейный летописец Панафидиных с записями событий за 1734-1857 гг. "Обширный, уже очень ветхий, - едва ли не побывавший когда-то в пожаре, - летописец семьи тверских дворян Понофидиных" получен был Модзалевским от М.Н.Панафидина, владельца села Малинники142. В 1916 г. Модзалевский издал письма морского офицера П.И.Панафидина за 1806-1809 гг. Рукопись была подготовлена самим Панафидиным в 1860-х гг. на основании своих подлинных писем на родину из плавания. По сообщению Б.Л.Модзалевского, рукопись хранилась в бумагах младшего сына автора - Н.П.Панафидина и была передана Модзалевскому сыном его, М.Н.Панафидиным, жившим в имении жены, Е.С.Вре-вской, в с.Малинниках Старицкого уезда, к которой имение перешло по наследству от А.Н.Вульфа143.

Значительный архив существовал в усадьбе А.Ф.Бухмейера при с.Мику-лино-Городище. В имении находился большой винокуренный завод, метеорологическая станция; учрежденная владельцем в 1889 г. и содержавшаяся полностью на его средства сельскохозяйственная школа (преобразованная в 1904 г. в химико-техническое училище по винокуренной cпециальности)-единственная в России школа винокурения; летние курсы для практикующих винокуров, на которых с 1902 г. ежегодно обучалось по 100-250 человек. Школа винокурения располагала учебным винокуренным заводом и лабораториями, лекции на курсах читали профессора киевского и харьковского политехнических институтов. Здесь же в имении А.Ф.Бухмейер издавал единственный в России журнал "Винокурение", выходивший два раза в месяц, труды по винокуренному производству, в имении ставились театральные спектакли и т.д. "Интересно, что может сделать энергия предприимчивого, одаренного твердой волей интеллигента в деревне,"- отмечал корреспондент "Тверских губернских ведомостей" в 1904 г.

В усадебном архиве сложился большой комплекс документов по управлению заводом, изданию журнала, деятельности школ и курсов. Некоторые материалы из микулиногородищенского архива Бухмейера, относящиеся к деятельности его учебных заведений, опубликованы в 1913 г. самим владельцем. Это письма к А.Ф.Бухмейеру окончивших его учебные заведения с благодарностью за полученные теоретические и практические познания; свидетельства, представленные Бухмейеру и заведующему курсами от заводоуправлений из Харьковской, Тобольской, Волынской, Курской, Кубанской, Калужской, Рязанской и других губерний о деятельности выпускников; адреса, поднесенные А.Ф.Бухмейеру слушателями курсов144. К сожалению, о судьбе этого архива после 1917 г. ничего не известно. Из воспоминаний князя А.В.Мещерского известно, что не менее значительный архив сложился в имении при с.Ло-тошино, которым данный род владел с 1646 г., одном из "центров интеллигенции земледельческого прогресса", с широко известными в то время заводами - сыроваренным, сахарным и винокуренным.

Весьма значительной была эпистолярная часть этого усадебного архива. Как сообщает автор воспоминаний, постоянно проживающая в Лотошино С.С.Мещерская, урожденная Всеволожская, сестра тверского губернатора Н.С.Всеволожского, "поддерживала частую переписку с разными выдаю-щимися личностями в России и за границей". Летнее время в усадьбе проводила семья П.И.Мещерского, женатого на одной из дочерей историографа Н.М.Карамзина. Одной из самых интересных была, по мнению А.В.Ме-щерского, переписка С.С.Мещерской с Александром I, в то время, когда император находился под сильным влиянием мистицизма и сведенборжизма знаменитой проповедницы баронессы Крюденер. Вероятно, в своих письмах к государю С.С.Мещерская пыталась доказать превосходство истинно религиозных убеждений. Эта духовная полемика была очень близко воспринята императором, так как перед отъездом в Таганрог он заехал в Лотошино к С.С.Мещерской "для личных с нею бесед". К сожалению, перед своей кончиной С.С.Мещерская сожгла эту переписку вместе с письмами митрополита Филарета, объяснив близким свой поступок тем, что "никто не достоин читать эти письма"145. Но помимо сожженных писем Александра I и митрополита Филарета, в усадебном архиве с.Лотошино сохранялась переписка с другими корреспондентами, вотчинная и заводская документация. Возможно, какая-то часть архива из с.Лотошино хранится ныне в РГАДА в фонде князей Мещерских.

В Тверском уезде, несмотря на более обстоятельное чем в других обследование специалистами музейного и архивного дела, удалось вывезти архивы лишь из некоторых, наиболее известных усадеб. Так, в декабре 1919 г. последнему владельцу с.Дмитрюкова А.М.Унковскому губсовнархозом был выдан мандат на право отбора для Тверского музея книг исторического и археологического содержания и рукописей, принадлежавших бывшему владельцу имения, известному деятелю Крестьянской реформы 1861 г. А.М.Унков-скому146. Сведений о дальнейшей судьбе рукописей из Дмитрюковского архива в материалах ГАТО пока не обнаружено. Два десятка дел из его личного архива хранятся в РГАЛИ.

Остается только сожалеть о том, что архив известного представителя тверского либерального движения второй половины ХIХ в. А.М.Унковского был разрушен и в большей своей части, видимо, утрачен не столько в результате войн и революций, сколько по воле его наследников. В начале ХХ в. у М.А.Унковского (сына Алексея Михайловича) хранилось около 30 писем М.Е.Салтыкова-Щедрина к А.М.Унковскому, состоявшему адвокатом писателя, переданные впоследствии вдове Салтыкова. Среди писем находилась рукопись Салтыкова "Переписка императора Николая Павловича с французским писателем Поль де Коком", которая частями пересылалась Салтыковым-Щедриным из-за границы Унковскому. Рукопись была испрошена у Е.А.Салтыковой для прочтения Г.В.Лермантовым и передана затем И.П.За-кревскому147. Местонахождение ее до сих пор не известно.

Личность Унковского и его деятельность представляли интерес для исследователей уже в начале ХХ в.Так,в 1906 г.В.А.Гольцевым были опубликованы записки, а в 1914 г. В.Семевским - письма Унковского к Г.А.Джан-шиеву. В настоящее время публикации документов Унковского возобновлены.

Бывшее имение известных революционных деятелей Дьяковых при с.Луганово в феврале 1921 г. было обследовано эмиссаром губернского комитета научных библиотек А.И.Ивановым. В имении проживала дочь ученого-ботаника, известного общественного деятеля А.Н.Дьякова - Т.А.Апостолова, сохранявшая большую библиотеку А.Н.Дьякова и семейный архив. По сообщению эмиссара, библиотека и рукописи очень пострадали в то время, когда имение находилось в ведении уземотдела и в нем располагался совхоз: библиотека не охранялась и поэтому значительная часть книг и рукописей была утрачена. Комитет неоднократно обращался к Т.А.Апостоловой по вопросу о необходимости вывоза в Тверь всей библиотеки Дьяковых вместе с рукописным материалом. Из первой командировки Иванов доставил в Комитет 5 книг и 8 рукописей из той части библиотеки, которая была вывезен волисполкомом, а также 7 книг и 11 рукописей из усадьбы. В составе привезенных Ивановым рукописей перечисляются документы по истории рода и имения: копия жалованной грамоты 1684 г. царей Петра Алексеевича и Ивана Алексеевича, данная Б.Д.Карпову; копии купчих Г.П.Карпова и А.С.Дьякова 1719-1720 гг., челобитные вотчинных служителей 1724 и 1751 гг., переписка 1840 г. о полюбовном размежевании чересполосных дач и др.; личные документы Н.Н.Дьякова: копия свидетельства 1827 г. о принадлежности к дворянскому сословию, паспорт 1852 г. и др.; научные труды и заметки А.Н.Дья-кова: "Очерк геологической географии России", "О прирученных и комнатных птицах", "Полемика с Т. по женскому вопросу", заметки о Бразилии, переписка 1848 г. о принятии участия в работах Русского Географического Общества, ежедневник метеорологических наблюдений И.Петровского в с.Маковицы Вышневолоцкого уезда. Все оставшиеся в библиотечной комнате усадьбы рукописи А.Н.Дьякова и В.А.Дьяковой, урожденной Бакуниной, и других лиц, а также рукописные ноты, документы по управлению экономией XVIII-XIX вв. и рисунки были собраны Ивановым и упакованы в большую плетеную корзину для доставки в Тверь, в музей. Доставку взял на себя заведующий имением М.А.Апостолов. Среди оставшихся рукописей, по сообщению Иванова, находилось много работ А.Н.Дьякова по ботанике, геологии, художественных описаний природы Тверского края, наблюдений А.Н.Дьякова и его стихов. У Т.А.Апостоловой-Дьяковой оставалось довольно много рукописей ее бабушки, В.А.Дьяковой-Бакуниной - дневник и переписка, в которых, по мнению Иванова, могли оказаться интересные данные, относящиеся к биографиям М.А.Бакунина, Н.В.Станкевича и других. Комитет научных библиотек обратился к Т.А.Апостоловой с просьбой о передаче этих материалов в Тверь "в виду их общественного и исторического значения"148.

Дальнейшая судьба материалов дьяковского архива, к сожалению, не яс-на. Возможно, его последние владельцы, Т.А. и М.А.Апостоловы, передали все рукописи Тверскому музею. Это предположение подтверждает поступление в ГАТО писем В.А.Дьяковой-Бакуниной и А.Н.Дьякова в 1965 г. от племянницы бывшего заведующего музеем И.А.Виноградова вместе с документами Бакуниных.

В другой известнейшей в уезде усадьбе - Сахарово, принадлежавшей Гурко, был образован т.н."Фамильный музей". В апреле 1919 г. по заданию ГубОНО усадьба была осмотрена агентом-специалистом губмузея Б.А.Вра-ским. В одной из комнат Враской обнаружил архив генерал-фельдмаршала, правителя Привисленского края И.В.Гурко: "большой ящик, доверху набитый деловыми бумагами, несомненно представляющими ценный материал к изучению нашей имперской политики на Западной окраине", семейные фотографии. Для Тверского историко-археологического музея Враской вывез "кипу документов, хранившихся в дубовом письменном столе деда бывшего владельца Николаевского генерала Гурко, среди которых немало интересных в историко-бытовом отношении бумаг первой половины ХIХ века"149.

В 1923 г. архив Гурко был вывезен из Твери в Центрархив150. В феврале 1931 г. Центрархив запрашивает из Тверского госмузея имеющиеся в нем материалы Гурко из имения Сахарово - 480 писем на французском языке и 12 на русском151. Вероятно, все эти материалы также поступили в ЦАУ и ныне находятся в Российском государственном военно-историческом архиве в Москве. В ГАТО в фонде ТУАК имеется 17 дел, содержащих , в основном, личные документы И.В. и В.И.Гурко.

Как свидетельствуют документы, большое количество усадеб в Тверском уезде было разграблено, сожжено или разрушено до основания в 1900-1920-х гг. Так, в мае 1900 г. в имении А.И.Неплюевой сгорел дом "с обстановкой и библиотекой". Состоявшие в родстве с Романовыми Неплюевы были крупными тверскими помещиками, унаследовавшими родовые вотчины Романовых в Тверском уезде при с.Тургиново. В декабре 1907 г.

владелец имения при с.Первитино Д.Н.Хвостов сообщал В.М.Пуришкевичу о нескольких поджогах усадьбы за два последних года. 14 июня 1922 г. "Твер-ская правда" писала о полном уничтожении каменного двухэтажного здания усадьбы Игрище, разграблении и поджоге благоустроенного дома-особняка помещика Широкова в имении Харитоново152. Вместе с усадьбами горели и архивы.

В ночь на 1 ноября 1919 г. был полностью уничтожен пожаром большой барский дом в имении Шишковых Родионово. К счастью, наиболее древняя часть архива Шишковых была передана владельцами в Тверской музей еще в 1888 и 1901 гг., и в настоящее время эти документы находятся в ГАТО в фонде ТУАК и в фонде дворян Шишковых. Остальное же безвозвратно погибло. По сообщению эмиссара А.И.Иванова в Губернский комитет научных библиотек от 2 марта 1922 г.,"в имении Шишковых было много картин и рукописей и других старинных предметов, относящихся к роду Шишковых и иллюстрировавших эпоху 12 года и возможно были материалы, относящиеся к декабристам и масонству"153.

"Маленьким университетом", "культурным центром для целой местности" называли свои родовые усадьбы Е.А.Баратынский и П.П.Семенов-Тян-Шанский. Эти понятия вполне применимы к ряду усадеб, располагавшихся в Тверской губернии, имевших огромное значение, как культурные, художественные и общественные центры: Прямухино Бакуниных, Луганово Дьяковых, Домотканово фон Дервизов, Островки князя А.А.Ширинского-Ших-матова, Татево С.А.Рачинского, Берново и Малинники Вульфов, Никольское Львовых, Машук Петрункевичей, Островно Ушаковых и многие другие. Сколько усадеб, по свидетельству многих исследователей, еще не раскрыли своей роли и значения, сколько предстоит еще открыть.

Описывая свое путешествие по разоренной эпохе, А.Н.Греч с сожалением и болью отмечал безмолвие старых портретов, потерявших после 1917 г. свои имена, утративших предыдущую историю, разошедшихся по многочисленным новым владельцам предметов искусства и быта из старинных русских усадеб. Факты вывоза из усадеб зачастую документально не оформлялись. Специальная документация, существовавшая в делопроизводстве Тверского музея по каждому имению, погибла при пожаре Путевого дворца в 1941 г.

Безмолвны старые вещи,исторгнутые из привычной среды бытования.Но это безмолвие может быть нарушено при помощи документов, оставшихся от того времени. Остались отчеты эмиссаров, обследовавших усадьбы и вывозивших книги, архивы и предметы искусства, описи усадебного имущества, переписка о его распределении и т.п. Свидетельства этих документов, выявленные по крупицам в архивных фондах, создают реальную возможность для того, чтобы усадебные архивы, библиотеки, коллекции вновь обрели свои судьбы во времени и пространстве.

Время и трагические события разрушили складывавшиеся веками историко-культурные комплексы и создали новые. Спасенное рассыпалось по разным городам, ведомствам, хранилищам и частным лицам. Так, частные архивы, вывезенные из усадеб Тверской губернии, оказались в музеях, архивах, рукописных отделах библиотек в Московских, Петербургских,Тверских и зарубежных хранилищах. В пределах одного хранилища документы единого когда-то усадебного архива оказываются в различных фондах и даже рассыпанными по различным частям одного фонда, например в фонде ТУАК. Реконструкция существовавших когда-то архивных комплексов позволит восстановить утраченные взаимосвязи, документные, личностные, родовые.

Атрибуция сохранившегося, перечень утраченного - нелегкий и нескорый труд. И вопрос А.Н. Греча, обращенный к нам, остается вопросом и к нашим потомкам: "...но все ли подобраны развеянные ветром листки-кто знает?"



ПРИМЕЧАНИЯ

1 См., напр.: Григоров А.А. Из истории костромского дворянства.- Кострома, 1993.- С.114.

2 См.: Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительств. 1919.- N4.- Ст.43.- С.52.

3 ГАТО.- Ф. Р- 854.- Оп.1.- Д.122а.- Л. 118-130.

4 Иванова Л.В. Дворянская усадьба - исторический и культурный феномен//Дворянское собрание:Ист.-публицист. и лит.-худож. альманах.- М.,1994.-N1.-С.159, 162.

5 Там же.-С.150.

6 Шереметев П. Вяземы//Град святого Петра. М.,1916.-Вып.1.- С.V.

7 См.: Савелов Л.М. О семейных архивах//Труды Третьего областного историко-археологического съезда во Владимире в 1906 г.- Владимир, 1909; его же. Лекции по русской генеалогии.- Репринт. воспроизведение изд. 1909 г.- М., 1994.-С.41-46.

8 Об изучении тверских усадебных архивов исследователями до 1917 г. см. далее.

9 Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. 1917.- N1.-Ст.3.-С.3.

10 ГАТО.-Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.27.-Л.34 об.

11 Автократов В.Н. Из истории централизации архивного дела в России (1917-1918 гг.)//Отечественные архивы.-1993.-N3.-С.23.

12 ГАТО.-Ф.Р-835.-Оп.2.-Д.3.-Л.70.

13 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.93.-Л.20, 31.

14 Там же.-Л.38-38 об.

15 ГАТО.-Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.38.-Л.65.

16 Там же.-Л.66; Д.26.-Л.1; Д.2.-Л.90-90 об.; Ф.Р-472.-Оп.1.- Д.292.-Л.9, 11-12.

17 Там же.-Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.7.-Л.3.

18 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.31.-Л.12 об.

19 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.94.-Л.172.

20 ГАТО.-Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.58.-Л.47 об.; Д.27.-Л.3 об., 12 об.

21 Там же.-Д.46.-Л.78, 80; Д.58.-Л.2, 4-4 об., 9.

22 Там же.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.9.-Л.160; Д.12.-Л.2 об., 12-12 об.

23 Номера журналов ТУАК со сведениями об архивах Ф.Н.Глинки, А.П.Глинки и П.И.Голенищева-Кутузова см. в соответствующем разделе настоящего указателя.

24 ГАТО.-Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.27.-Л.37; Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.20.-Л.65.

25 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.42.-Л.26 об., 27 об.

26 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.146.-Л.43-44.

27 ГАТО.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.11.-Л.43; Д.4.-Л.28 об.

28 См.:ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.27.-Л.18-19, 31; ГАТО.-Ф.Р-109.-Оп.1.-Д.316.-Л.1; Соболев В.С.Архивные материалы о деятельности Академии наук по охране документальных памятников в первые годы революции//Археографический ежегодник за 1990 г. М., 1992.-С.134.

29 ГАТО.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.5.-Л.25.

30 Там же.-Д.7.-Л.13; Ф.103.-Оп.1.-Д.434.-Л.11 об.

31 Там же.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.3.-Л.42-42 об.,55-57 об; Д.7.-Л.13- 13об.; Ф.103.-Оп.1.-Д.434.-Л.12 (список книг см. в Приложении к данному указателю).

32 Там же.-Ф.Р-56.-Оп.1.-Д.8.-Л.20.

33 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.54.-Л.39.

34 Там же.-Д.42.-Л.52.

35 Номера журналов заседаний ТУАК со сведениями об архиве Милюковых-Озеровых см. в соответствующем разделе указателя.

36 ГАТО.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.16.-Л.90.

37 Там же.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.4.-Л.104; Ф.Р-56.-Оп.1.-Д.8.-Л.130 об.

38 Там же.-Ф.103.-Оп.1.-Д.434.-Л.7; Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.3.-Л.33.

39 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.16.-Л.117; Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.49.-Л.34-35.

40 Там же.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.9.-Л.28; Д.11.-Л.18.

41 ГАТО.-Ф.Р-56.-Оп.1.-Д.50.-Л.72; Д.67.-Л.63. Ф.Р-539.-Оп.1.-

Д.58.-Л.86.; ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.659.-Л.40.

42 Там же.-Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.58.-Л.86; ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.659.-Л.40.

43 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.27.-Л.45, 47, 58, 98-99 об.

44 См.:Сахаров И.В. Редкие издания по генеалогии и истории семей в фондах ГПБ: "Родовой листок" Лихаревых//Коллекции. Книги. Автографы: Сб.науч.тр./ГПБ. Л.,1989.-Л.53.

45 ГАТО.-Ф.103.-Оп.1.-Д.416.-Л.13-14 об.

46 Там же.-Ф.Р-2799.-Оп.1.-Д.143.-Л.73.

47 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.42.-Л.96; Ф.Р-2799.-Оп.1.-Д.153.-Л.3.

48 Там же.-Ф.103.-Оп.1.-Д.413.-Л.13 об.

49 Там же.-Ф.Р-2799.-Оп.1.-Д.98.-Л.14-15.

50 Там же.-Ф.Р-2799.-Оп.1.-Д.18.-Л.3; Ф.Р-228.-Оп.2.-Д.223.-Л.6.

51 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.669.-Л.9, 28, 30.

52 См.: Макашин С.А., Никитина Н.С. Из родового архива Салтыковых: Материалы для биографии писателя//Салтыков-Щедрин. 1826-1976: Статьи. Материалы. Библиография.- Л., 1976.-С.251-342; Макарова Е.М. Семейный архив Салтыковых//Литературное наследство.-Т.13-14.- М.,1934.-С.445-462.

53 Мамедова Т. Кто даст два миллиона, чтобы вернуть архив Салтыковых?//Заря (Талдом).-1996.-24 янв.-С.4; Молошонок Г. Новые экспонаты//Там же.

54 См.: Самгина Е.И. Обзор фонда Салтыковых в Государственном историческом музее//Археографический ежегодник за 1970 год.- М.,1971.-С.294-299.

55 См.:Молошонок Г. Указ.соч.

56 ГАТО.-Ф.Р-2898.-Оп.1.-Д.81.-Л.10; ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.669.-Л.30.

57 ГАТО.-Ф.103.-Оп.1.-Д.1883.-Л.5.

58 Там же.-Д.206.-Л.1 об.-3 об., 7.

59 Там же.-Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.5.-Л.191 об.

60 Рубцов М. Бумаги из семейного архива дворян Травиных.- Тверь,1901.-С.1.

61 ГАТО.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.42.-Л.128 об.-129.

62 Тверской музей и его приобретения в 1893 году. Тверь, 1894.-С.56; Журнал 45-го заседания ТУАК. 27 января 1894 г.-С.15-16.

63 ГАТО.-Ф.Р-2702.-Оп.1.-Д.79.-Л.55.

64 Там же.-Л.22 об., 25.

65 Там же.-Ф.Р-489.-Оп.1.-Д.1854.-Л.1.

66 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.42.-Л.159, 162.

67 Там же.-Л.137-139 об. (опись имущества см.7 в Приложении к данному указателю).

68 Там же.-Ф.Р-2702.-Оп.1.-Д.79.-Л.34-35.

69 Там же.-Л.26 об.

70 Там же.-Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.62.-Л.63.

71 ГАТО.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.17.-Л.83.

72 Там же.-Д.29.-Л.7 об.; Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.58.-Л.46 об.

73 Там же.-Ф.Р-56.-Оп.1.-Д.57.-Л.1; Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.19.-Л.136; Д.29.-Л.1 об.

74 Там же.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.2.-Л.16 об.

75 ГАРФ.-Ф.853.-Оп.1.-Д.157.-Л.1-2 (текст отчета см. в Приложении к данному указателю).

76 См.: Иванова Л. Вывоз из усадеб художественных ценностей: По архивным материалам//Памятники Отечества: Мир русской усадьбы. 1992.- N25.-С.73-74.

77 ГАРФ.-Ф.853.-Оп.1.-Д.157.-Л.2 об.

78 ГАТО.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.19.-Л.28.

79 Там же.-Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.8.-Л.34-34 об.

80 Там же.-Л.38, 48, 49.

81 Там же.- Л.56-57 об., 68.

82 Там же.-Л.60-61 об., 72.

83 Там же.-Л.77, 85.

84 Там же.-Д.38.-Л.73.

85 Там же.-Д.8.-Л.10.

86 Там же.-Л.19 об.

87 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.1409.-Л.54; ГАТО.-Ф.Р-1400.-Оп.1.-Д.8.-Л.4.

88 ГАТО.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.2.-Л.16; Ф.103.-Оп.1.-Д.434.-Л.9.

89 См.: Греч А.Н. Венок усадьбам//Памятники Отечества.- М., 1994.- Вып.32.-С.78; ГАТО.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.73.-Л.8.

90 ГАТО.-Ф.Р-1400.-Оп.1.-Д.8.-Л.4; Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.49.-Л.87, 89-91.

91 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.19.-Л.18, 27 об.; Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.49.-Л.87; ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.819.-Л.43.

92 ГАТО.-Ф.Р-1400.-Оп.1.-Д.8.-Л.4.

93 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.19.-Л.18.

94 Там же.-Д.43.-Л.17, 19; Ф.Р-1400.-Оп.1.-Д.8.-Л.4-5.

95 Левандовский А.А. Из истории кризиса русской буржуазной либеральной историографии: А.А.Корнилов.- М., 1982.-С.126.

96 Там же.

97 Там же.-С.124-125; Корнилов А.А. Молодые годы Михаила Бакунина.- М., 1915.-С.V, X.

98 Левандовский А.А. Указ.соч.-С.125, 127, 129-130.

99 Там же.-С.126-130; Корнилов А.А. Указ.соч.-С.Х1.

100 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.93.-Л.28.

101 ГАТО.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.3.-Л.75.

102 ГАРФ.-Ф.853.-Оп.1.-Д.157.-Л.1-1 об.

103 Там же.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.27.-Л.32.

104 ГАТО.-Ф.Р-291.-Оп.2.-Д.394.-Л.81.

105 Там же.-Л.154.

106 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.25.-Л.6-6 об.

107 Там же.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.3.-Л.75; Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.19.-Л.129 -130 об.

108 Там же.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.4.-Л.160 об.

109 Там же.-Д.2.-Л.27 об., 31.

110 Там же.-Ф.103.-Оп.1.-Д.434.-Л.22-23.

111 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.44.-Л.82.

112 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.301.-Л.2.

113 Там же.-Д.383.-Л.15-15 об.

114 ГАТО.-Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.49.-Л.34-35.

115 Там же.-Д.58.-Л.78-79.

116 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.638.-Л.4.

117 Гречишкина Г. Редкие портреты//Калининская правда.-1980.-17 мая.

118 ГАТО.-Ф.Р-291.-Оп.2.-Д.394.-Л.71-71 об.

119 Там же.-Ф.854.-Оп.1.-Д.80.-Л.15-23, 49; Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.4.-Л.4.

120 Там же.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.4.-Л.99-99 об.

121 Там же.-Ф.Р-1590.-Оп.1.-Д.793.-Л.21-21 об.

122 Журнал 46-го заседания ТУАК. 6 мая 1894 г.-С.15-16.

123 ГАТО.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.19.-Л.82-82 об.

124 Там же.-Д.32.-Л.63-63 об.; Ф.Р-539.-Оп.1.-Д.44.-Л.37; Д.58.-Л.86.

125 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.17.-Л.27.

126 Русский вестник.-1903.-Т.283, янв.-С.240.

127 Там же.-С.242.

128 Шереметев С.Д. Татево//Русский вестник.-1902.-Т.279, июнь. - С.508.

129 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.19.-Л.35; Д.72.-Л.23.

130 Там же.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.3.-Л.68 об.; Д.4.-Л.143; Д.5.-Л.76.

131 Там же.-Д.62.-Л.147-147 об.

132 Модзалевский Б.Л. Два письма И.С.Аксакова к И.Е.Вели-копольскому//Русский архив.-1902.-Т.1.-С.571-573.

133 Галашевич А. Усадьба Чукавино//Домовой.-1994.-N 7.-С.34.

134 Там же.-N 5.-С.36-37.

135 ГАТО.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.43.-Л.121, 128-129; Ф.Р-56.-Оп.1.-Д.133.-Л.3-4 об., 6 об.

136 Там же.-Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.19.-Л.37-38.

137 Журнал 45-го заседания ТУАК. 27 января 1894 г.-С.15; Журнал 94-го заседания ТУАК. 7 декабря 1903 г.-С.51-58.

138 Друзья Пушкина: Переписка. Воспоминания. Дневники. В 2-х тт.Т.2. М., 1985.-С.199.

139 Там же.-С.164, 172; Вульф А.Н. Дневники.- М., 1929.-С.1.

140 ГАТО.-Ф.Р-2691.-Оп.1.-Д.71.-Л.10-12 (текст отчета см. в Приложении к данному указателю); см. также: Фессалоницкий С. Уголок Пушкина в Старицком уезде в 1923 г. (По материалам экспедиции студентов Тверского педагогического института)//Материалы Общества изучения Тверского края.Вып.3.- Тверь, 1925.-С.22-23.

141 ГАТО.-Ф.Р-854.-Оп.1.-Д.42.-Л.121-122.

142 См.: Модзалевский Б. Семейные летописцы//Сборник статей, посвященных Л.М.Савелову.- М.,1915.-С.22.

143 Панафидин П.И. Письма морского офицера (1806-1809). - Пг., 1916.-С.5, 7.

144 Литературу см. в соответствующем разделе указателя.

145 Мещерский А.В. Воспоминания//Русский архив.-1902.-Кн.2.- С.249-251, 262-263.

146 ГАТО.-Ф.Р-56.-Оп.1.-Д.5.-Л.458; Ф.Р-488.-Оп.5.-Д.20.-Л.18-18об.

147 Унковский М. Рукописи Щедрина, бывшие у А.М.Унковского//Литературное наследство.-Т.13-14.- М., 1934.-С.586.

148 ГАТО.-Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.7.-Л.17 об.-18; Д.9.-Л.44-46 об.; Ф.103.-Оп.1.-Д.434.-Л.4 об.-5 об.

149 Там же.-Ф.Р-291.-Оп.2.-Д.394.-Л.146-146 об. (текст доклада см. в Приложении к данному указателю).

150 ГАРФ.-Ф.Р-5325.-Оп.9.-Д.14.-Л.87 об.; Д.49.-Л.162, 166.

151 ГАТО.-Ф.Р-1582.-Оп.1.-Д.16.-Л.10.

152 Тверские губернские ведомости.-1900.-1 июня (N59).-С.3; Журнал 116-го заседания ТУАК. 17 марта 1913 г.-С.63-65; Тверской край в ХХ веке: Документы и материалы.Вып.2.- Тверь, 1995.-С.78; ГАТО.-Ф.Р-277.-Оп.1.-Д.96.-Л.27-34.

153 Журнал 117-го заседания ТУАК. 3 августа 1888 г.-С.1-2; Журнал 80-го заседания ТУАК. 21 февраля 1901 г.-С.28-30; ГАТО.-Ф.Р-277.-Оп.1.-Д.10.-Л.12; Ф.Р-57.-Оп.1.-Д.12.-Л.43.
 


О.Н. Овен

Усадебная культура представляет собой особый пласт дворянской культуры, оказавшей большое влияние на историю российского общества. Ее основные черты и весь уклад усадебной жизни сложились к началу Х1Х в.

Для кого-то усадьбы были основным местом жительства, многие имели, кроме того, собственные дома в столицах или губернских городах. Но в любой усадьбе - большой или маленькой - организация быта, предметы обстановки, хотя и отражали пристрастия, вкусы, черты характера владельцев, во многом повторялись, составляли определенный набор, в который непременно входили книги, музыкальные инструменты, картины - все, что делает жизнь человека более полной, одухотворенной и красивой.

Одно за другим вырастали в этой обстановке новые поколения, впитывая с ранних лет любовь к литературе и искусству. И каждое поколение, продолжая традиции предков, вносило в усадебную жизнь что-то свое: пополнялись библиотеки, коллекции картин, фарфора, хрусталя, оружия в соответствии с увлечениями владельцев. Одни занимались археологическими раскопками, другие разводили породистый скот, строили сыроварни, винокуренные или стекольные заводы, открывали школы и больницы. Все это требовало определенных знаний, которые, как правило, черпались из книг. И книга становится одним из непременных атрибутов сельской жизни. В усадьбах собираются библиотеки от нескольких десятков или сотен книг до десятков тысяч на русском и многих иностранных языках.

Составленные в 1917-18 гг. описи национализированного имущества помещиков, как правило, включают сведения или хотя бы упоминания о книгах: шкафы или полки с книгами в рабочих кабинетах бывших владельцев, в гостиных и детских комнатах. В некоторых усадьбах библиотеки занимали отдельные, специально отведенные для них комнаты, а иногда и целые здания. Примером последнегоможет служить библиотека в усадьбе Бакуниных Прямухино. В оценочной ведомости имения от 26 июня 1922 г. дом, занятый библиотекой, описан так: "Деревянный дом, одноэтажный, 15х12 аршин, обшитый с воли тесом, с террасой 8x4 аршина, 4 комнаты, 4 двери, 10 окон, в каждом окне по 2 рамы, выходная дверь на террасу, две выходных двери на волю, 3 голландских печи, 1 русская печь, крытый железом, вполне исправный, оценен в 90 пудов ржи"1.

В отдельном доме, судя по описям, размещалась библиотека в усадьбе помещиков Гурко Сахарово, хотя и в комнатах главного дома стояли шкафы с книгами.

Начавшаяся в 1917 году национализация помещичьих усадеб стала точкой отсчета их постепенного или, чаще, очень быстрого разорения. И пожалуй, больше всего пострадали в этом водовороте всеобщего разрушения книги.

Декреты о национализации частных владений предписывали местным органам власти строго учитывать все имущество, однако, на деле это выполнялось далеко не всегда. Работа по национализации осуществлялась земельными органами, а для них главный интерес представляли земля, постройки, сельскохозяйственный инвентарь, скот. Все остальное, тем более книги, редко привлекало их внимание. Новые хозяева имений - коммунары, члены сельскохозяйственных кооперативов, совхозов - использовали книги на растопку, кожаные переплеты шли на починку обуви. Книги горели вместе с усадьбами. Нередко они попросту разворовывались, в том числе и теми, ктопризван был стоять на страже социалистической законности - представителями ЧК и милиции,о чем свидетельствуют многочисленные документы.

Судьбами усадебных библиотек в первые послереволюционные годы занимались и органы народного образования: конфискованные книги они передавали в школы, библиотеки, избы-читальни, культурно-просветительные кружки, народные дома.Часто работники просвещения вынуждены были вступать в конфликты с земельными органами: каждое ведомство претендовало на исключительное право владения всем имуществом, включая книги.

В этих спорах принимали участие и представители музеев. Они стремились отобрать для музеев наиболее ценные издания. К сожалению, это удавалось не всегда - не помогали декреты, мандаты, апелляции к вышестоящим органам власти. Книги гибли, бесследно исчезали, вывезенные мешками (эта мера исчисления книг в те времена была весьма распространенной) якобы представителями губернских властей в Тверь, а то и в Москву.

Всерьез проблемой сохранности усадебных библиотек занялся с мая 1920 г. Губернский комитет научных библиотек. Он подчинялся непосредственно Наркомпросу и потому обладал относительно большей свободой действий, хотя во многом зависел и от местных властей. Менее чем за год эмиссары Комитета обследовали около 40 библиотек и вывезли в Тверь свыше 40 тысяч книг, кроме того, было отобрано и подготовлено к вывозу еще около 20 тысяч томов из Торжка, куда свозились библиотеки окрестных помещиков, и 15 тысяч - из имения Степановское (Волосово ) князей Куракиных.

Работа Комитета Научных Библиотек продолжалась всего около двух лет.Из-за отсутствия средств он был ликвидирован. Но и в столь короткий срок его немногочисленные сотрудники сумели выявить наиболее крупные и интересные книжные собрания, описать их и в значительной части перевезти в Тверь, в созданный Комитетом Научный Книжный Фонд. К моменту ликвидации Комитета Фонд насчитывал более 100 тысяч томов.

Работа Комитета подробно отражена в сохранившихся в архиве документах2. Они и дают единственную возможность получить достоверные сведения о многих усадебных библиотеках, проследить судьбу некоторых из них.

Больше всего документов сохранилось о библиотеке Е.А.Нарышкиной (урожденной княгини Куракиной) в усадьбе Волосово (Степановское) Зубцовского уезда. Это не удивительно. Во-первых, сама усадьба была одной из наиболее известных и богатых в Тверской губернии. Владельцы ее принадлежали к старинному знатному роду. Усадьба строилась по проекту архитектора Кваренги в XYIII - нач. XIX вв. До наших дней сохранились главный дом с флигелями, памятник-обелиск Александру I, обелиски в ограждении парка, сам парк.

Усадебная библиотека по разным данным насчитывала от 10 до 20 тысяч томов. Первая цифра представляется более достоверной, т.к. упоминается чаще. Она указана и в охранной грамоте, выданной на эту библиотеку в июле 1920 г.

Первое обследование библиотеки было произведено эмиссаром Тверского губернского комитета научных библиотек П.Розанельским летом 1920 г.

Вот что пишет он в своем отчете (стиль и орфография сохранены): "Библиотека в имении Волосово Зубцовского уезда в свое время, особенно для 1-й полов. ХIХ века представляла собою явление несомненно редкое, исключительное и крупное, печать чего вообще лежит почти решительно на всем, начиная с громадного дома-дворца и кончая его содержимым, где каждая вещь носит на себе отпечаток или художественной, или исторической, или, наконец, бытовой ценности. Вся библиотека, расположенная в нескольких комнатах, значащихся теперь под NN 15, 17, 19, 20 и в помещении верхнего этажа за алтарем домовой церкви, заключает в себе не менее 10 тысяч томов.

...Все книги в порядке, который можно назвать образцовым, разложены в специально устроенных для этой цели шкафах. ...Все почти книги в хороших кожаных или же других столь же прочных и в большинстве даже изящных и роскошных переплетах, и все они ветхи лишь от времени своего издания и употребляемой тогда бумаги, но не от частого употребления. ...В настоящее время библиотека заключает в себе лишь один иностранный отдел, который и ранее, повидимому, составлял основное [ее] содержание. За весьма немногими исключениями,... книг на русском языке в библиотеке нет.

В документах, ...содержащих опись взятых из дома Нарышкиной вещей, имеется глухое упоминание, что в числе других предметов ... вывезено 9 мешков русских книг бывшим зав. Губернским Отделом Народного Образования т. Френкелем-Сергеевым. Вывезенные русские книги, как было сообщено нам Зав. Зубцовским Земельным Отделом т.Логиновым, поступили в Центральную библиотеку г.Зубцова".

Далее в отчете сообщается о тех людях, которые отвечают за сохранность библиотеки, и первый среди них - заведующий совхозом Лебедев.

Составитель отчета отмечает как отличительную особенность библиотеки подбор книг в основном на французском языке и делает заключение, что для владельцев книг "французский язык был более свойственным и родным, чем русский".

При знакомстве с библиотекой "главное и существенное внимание было обращено на идейное ее содержание". (Увы, именно такой подход диктовался условиями революционного времени).

Отмечая, что раздел художественной литературы состоит из собраний сочинений французских классиков, П.Розанельский перечисляет их: Расин, Мольер, Вольтер, Жорж Санд и т.д. Он пишет: "Особенно ценным является то, что означенные представители французской художственной литературы представлены в полном собрании своих сочинений, а не в каком-либо разрозненном виде. Библиотека вообще представляет собою явное доказательство того, что и умелая, и любящая книгу рука была озабочена приобретениями сюда всего наиболее выдающегося из своего времени. Слабее представлен отдел истории французской литературы и литературной критики, ограниченный небольшим составом трудов в этой области. Видное место в библиотеке занимают книги исторического и историко-философского содержания".

Далее следует довольно большой перечень изданий в основном XIX в. "В библиотеке Нарышкиной мы находим целые шкафы путешествий, описаний и мемуаров", - пишет П.Розанельский, приводя в пример некоторые наиболее интересные издания. "Из книг церковно-исторического содержания следует отметить творения отцов церкви на французском языке, труды по истории церкви, собрание французских книг, выражающих сущность и виды христианского благочестия, и проч. В библиотеке мы встретили значительное число сочинений по математике, механике, физике, химии, естествознанию, медицине, военному и морскому делу, но все эти сочинения изданий или первой четверти или первой половины XIX в."

В докладе отмечено большое количество периодических и многотомных, как мы сейчас называем, продолжающихся изданий. Например, указаны "Biblioteque Britanique Litterature, Sciences et Arts " - 130 томов и "Biblioteque universelle des romans" - 210 томов. Как редкое, заслуживающее особого внимания отмечается 150-томное издание Французской энциклопедии Дидро и Д,Аламбера.

Затем в докладе говорится: "В будуаре бывшей княгини мы встречаем семейный архив, состоящий из писем от частных лиц, лиц бывшей императорской фамилии, лиц, занимавших раньше высокое положение в обществе и государстве,деловых документов и бумаг, приходно-расходных и др. книг, иногда относящихся к эпохе еще крепостного права. К числу книг архива должны быть отнесены заботливо хранимые сенатские указы со времен Екатерины II и Павла, копии с именных указов князю Куракину, ближайшим родственникам Нарышкиных и целые томы "Записок Общего Собрания Сената", письма русских государей, изданные Археографическою Комиссиею, т. 1. Москва, 1848 г. и др."

И заключая доклад, П.Розанельский пишет: "Мы бы не решились сказать, что вся библиотека представляет научную ценность, но несомненно, что в некоторой своей части она не утратила и до сих пор своего научного значения. Во всяком случае она бесспорно ценна по систематичности своего подбора, по редкости входящих в нее экземпляров, а число последних несомненно возрастет при тщательном разборе всех входящих в библиотеку книг" 3.

С огромными трудностями и на протяжении почти десяти лет библиотека Нарышкиной частями вывозилась в Тверь. Остатки ее находились в имении еще в 1928 году, о чем сообщает в своих письмах, а затем в докладе о поездке в Волосово 15-16 июня библиотекарь музея Б.В.Бажанов. Он подробно пишет о мерах, предпринятых для сохранения книг заведующим совхозом Кашириным с ноября 1927 года. К докладу приложен схематический чертеж усадьбы. на котором отмечено, где в разные годы находилась библиотека.

"В момент поступления т. Каширина в Волосово, - пишет Б.В.Бажанов,- библиотека находилась в левом павильоне (со стороны цветника). На прилагаемом рисунке это место отмнчено: 1) Она была свалена кое-как, не уложена, не перевязана - ничего. Двери и окна были заколочены, но постоянно расколачивались деревенскими ребятами, предупредить налеты которых не было возможности. В 1926 году помещение библиотеки было опечатано, но печати сорваны неизвестно кем и когда. Есть предположение, что в 1926-27 гг. книги расхищались чуть ли не мешками. Меры к охране биб[лиоте]ки, которые т. Каширин принял, заключались в переносе книг в главный корпус (2). Так как и там книги оказались не в безопасности, то он перенес их в левый флигель на чердак [3]. ... Количество книг неизвестно. По предположению Каширина их пудов 200, т.е. 3-4000. Как известно, в 1926 г. ок[оло] 6000 книг удалось вывезти в Музей..." 4.

Далее следует подробное описание подходов и самого помещения чердака, приводятся краткие сведения о книгах, предложения по их дальнейшей сохранности. Из всего изложенного Б.В.Бажанов делает своеобразный вывод: "Являясь ценным имуществом вообще, эта биб[лиоте]ка для нашего музея имеет мало значения."5

Если сотрудники Комитета научных библиотек в начале 20-х гг. отдавали все силы на то, чтобы полностью сохранить и перевезти в Тверь наиболее ценные и значительные собрания книг, то, как видим, в конце 20-х гг. отношение к усадебным библиотекам уже меняется.

Среди "мер по реализации библиотеки" в конце доклада названы:

" 1) Ввиду того, что она представляет для нашего музея лишь второстепенный интерес, обратиться в кн[ижный] распределитель Главнауки с просьбой о высылке в Волосово его представителя для осмотра и отбора книг, которые с большей пользой можно использовать в других биб[лиоте]ках.

2) Остальную литературу взять, по возможности, немедленно, выслав ее для упаковки и перевозки технического сотрудника (вахтера)" 6.

Последне документы,касающиеся судьбы остатков библиотеки, датируются 1929 годом. Один из них - письмо в музей заведующего совхозом Каширина от 4 июня с требованием забрать книги в течение месяца. "В случае Вашего отказа, - говорится в нем, - или неизвещения об этом в течение июня месяца библиотека в первых числах июля будет уничтожена."7

И наконец, как бы завершающее историю многострадальной библиотеки - предписание Народного Комиссариата просвещения Государственной центральной книжной палате о приеме в кратчайший срок остатка бывшей библиотеки Нарышкиной, для чего "необходимо снестись Палате непосредственно с Совхозом "Волосово", где находится библиотека" 8.

О библиотеке князей Куракиных или, как ее называли в последние годы существования, библиотеке Нарышкиной, мы сознательно говорим так подробно прежде всего потому, что это была крупнейшая усадебная библиотека в Тверской губернии. И она почти единственная из многих сотен помещичьих библиотек сохранялась на протяжении нескольких лет после революции в более или менее цельном виде, если не считать 9 мешков русских книг, вывезенных неизвестно куда в первые месяцы советской власти.

Кроме того, отчеты о многочисленных обследованиях библиотеки дают сравнительно полное представление о составе ее книжных фондов.

К сожалению, не все библиотеки помещиков удостоились столь пристального внимания. Но о книжных собраниях Бакуниных, Квашниных-Самариных, Гурко, Ширинского-Шихматова, Волковых-Манзей и ряде других также имеется много документальных свидетельств. Об этих библиотеках, их богатых фондах хорошо знали и в Москве.

Уже упоминавшийся эмиссар П.Розанельский, побывав в Наркомпросе 5 июня 1920 года, сообщал Комитету научных библиотек: "В отделе Научных Библиотек в Москве имеются сведения о следующих библиотеках по Тверской губернии.

1) Квашнин[а]-Самарин[а]. Суховарово, Зубцовский уезд, предположено передать Румянцевскому Музею.

2) Нарышкиной. Степановское. 5 тысяч томов (русские книги разобраны).

3) Трусевич[а]. Женино, Бежецкий уезд (библиотека реквизирована).

4) Ромейко-Гурко. Сахарово. 12000 томов (старинные издания классиков и новая литература).

5) Родичев[а]. Весьегонский уезд. Вятка." 9.

Наркомпрос не раз пытался прибрать к рукам наиболее ценные тверские библиотеки, но местным работникам удавалось их отстоять.

Справедливости ради следует отметить, что работники Комитета научных библиотек и музея не раз обращались в тот же Наркомпрос с просьбами о помощи в охране помещичьих библиотек, о выделении средств на их перевозку в Тверь и получали ее.

Примером может служить письмо в Научный отдел Главнауки Наркомпроса И.А.Виноградова, заведующего музеем, а до того - председателя Комитета научных библиотек от 8 декабря 1924 года.

"В имении Суховарово..., принадлежавшем помещику Н.Д.Квашнину-Самарину, популярному земскому деятелю губернии, находится библиотека, обследованная сотрудниками Тверского Музея и зарегистрированная за Музеем. Библиотека заключает в себе около 5000 томов на русском, немецком, французском и итальянском языках конца XYIII - первой половины ХIX ст. Книги преимущественно исторического и литературного содержания, с хорошим подбором журналов начала XIX ст.

До последнего времени библиотека эта находилась под охраной надежного лица, местного страхового агента. В настоящее время страховое агентство в Суховарове закрылось и сохранность библитеки внушает опасения.

Не имея средств на перевозку означенной библиотеки в Тверской Музей, коллегия Музея покорнейше просит Вас ... отпустить 250 руб. на означенный предмет, принимая в соображение перевозку книг гужевым способом на расстояние 8 верст до станции железной дороги, по железной дороге от ст. Осуга до ст.Тверь, а также расходы по найму рабочей силы и упаковке"10.

Еще одно письмо полугодом ранее было направлено в Тверское губернское земельное управление с требованием запретить продажу каменного двухэтажного дома в имении Квашнина-Самарина, в котором размещалась библиотека. Дом предназначался для продажи местным крестьянам на слом"11.

Письмо осталось без ответа. Дом был продан, а книги перенесены в одноэтажный деревянный дом в той же усадьбе.

Именно это и заставило просить помощи у Наркомпроса. Вероятно, помощь была получена, т.к. книги (может быть, не все, а часть) все-таки оказались в Твери. Есть только один документ о вывозе в Тверь 59 книг в феврале 1925 г.12.

Судьбы крупных усадебных библиотек в послереволюционное время буквально повторяют друг друга. Поэтому, наверно, нет необходимости говорить о каждой из них. Но на один момент следует обратить внимание.

В библиотеках тверских помещиков встречались подлинные раритеты. Об одном из них мы узнаем из переписки с губмузеем Л.И. и Н.П.Грацианских (они были хранителями библиотеки Квашнина), в чьих руках побывал альбом из усадьбы Алексеевское Зубцовского уезда, принадлежавший помещикам Бельгардам. Приведем последний по времени документ.

"1922 г. ноября 27 дня. По поручению Тверского губернского комитета по делам музеев и охране памятников искусства, старины и природы мы нижеподписавшиеся удостоверяем следующее: мозаичный шелковый и бархатный альбом в кожаном переплете работы XYI столетия в Нюрнберге тринадцать картин страданий Спасителя был взят из усадьбы б. Бельгардт - Алексеевское летом 1918 года в Суховарово для хранения в основанной там библиотеке, где и хранился до зимы 1919-20 гг в полной сохранности; ввиду того, что библиотека зимой не отапливалась и кроме того имела плохой запор, в целях сохранения альбома, он с согласия заведующего библиотекой страхового агента Николая Петрова Грацианского и заведующего Волостным отделом народного образования по Щеколдинской волости гражданина сел. Щеколдина Ильи Егорова Денисова был передан последним заведующему Александровской школой 2 ступени Сергею Дмитриевичу Корнилову на хранение и пользование как образцом ручных работ и рисования. Как нам после стало известно, означенный альбом был взят из Александровской школы в Зубцов, где он и находился в местном музее при первой школе второй ступени, где означенный альбом видел бывший заведующий уездотделом народного образования Сергей Васильевич Лызлов, ныне состоящий при Тверском Окружном Суде"13.

Письмо, вероятнее всего, было ответом на запрос из Тверского музея. В документе адресат не указан.

Дальнейшая судьба альбома неизвестна.

О редких книгах из библиотеки помещиков Толстых (усадьба Новинки), следы которых также утрачены, идет речь в письме губмузея Тверскому УОНО от 16 января 1923 г.

"По полученным в Губмузее сведениям, Тверским Уездным Отделом по Народному Образованию в 1919 году была вывезена из бывшей усадьбы Толстого, Тверского уезда, ценная библиотека, в числе книг которой находились старинные книги (в коже) на китайском языке с художественно-выполнеными рисунками в красках.

Комитет просит уотнароб по возможности срочно сообщить, куда поступила названная библиотека и, в частности, указанные книги на китайском языке" 14.

Ответ на письмо среди просмотренных документов обнаружить не удалось. Но встретились документы, свидетельствующие о том, что часть книг из библиотеки Толстых оказалась в сарае при больнице в Городне, и листы книг использовались на обертку лекарств в аптеке.

Среди книг библиотеки помещиков Гурко, перевезенных в Тверь и впоследствии переданных НБ ТвГУ, встречаются книги, принадлежавшие И.М.Муравьеву-Апостолу - отцу декабристов. Старшая дочь В.И.Гурко была замужем за сыном Ивана Матвеевича от второго брака, и вероятно, благодаря этому родству, книги попали после смерти Муравьева-Апостола в Сахарово. В два тома "Илиады" Гомера вплетены два письма переводчика "Илиады" Н.И.Гнедича к И.М.Муравьеву-Апостолу, написанные в 1812 г., и перевод шестой песни поэмы. На чистых листах, переплетенных вместе с текстом, встречаются пометки Ивана Матвеевича относительно точности перевода тех или иных строк поэмы. Все это, помимо ценности самого издания, делает книгу уникальной.

Даже эти несколько примеров свидетельствуют о том, какие сокровища таились среди книжных собраний в сельской глуши.

Чаще всего усадебные библиотеки носили универсальный характер, представляя собой обязательный набор художественной литературы, большего или меньшего количества книг по сельскому хозяйству, журналов, книг для детей. Остальная часть подбиралась в соответствии с интересами владельцев. Если, например, вышневолоцкий помещик князь А.А.Ширинский-Шихматов увлекался охотой, производил на территории своего имения Островки археологические раскопки, то это отражалось и на подборе книг в его библиотеке.

Составлявшие опись имущества в имении Родичевых Вятка в Весьегонском уезде отмечали, что в библиотеке было много книг по истории французской революции, социологии, философии, архивные материалы по работе земства. И это естественно, если вспомнить, что Ф.И.Родичев был известным земским деятелем.

Библиотека помещиков Таганцевых включала много юридической литературы и книг о сапропеле. Н.С.Таганцев, почетный член Российской Академии наук был юристом, специалистом по уголовному праву, а его сын, географ, занимался редкими не только в России, но и во всем мире исследованиями сапропеля. В их имении Залучье в Вышневолоцком уезде после революции размещалась Сапропелевая станция. Богатейшая библиотека в 1918 году была конфискована местными властями, но вскоре (после вмешательства Москвы) была возвращена владельцу. К сожалению, В.Н.Таганцева обвинили в причастности к "Делу ПБС" (партии белых офицеров), арестовали и расстреляли в 1921 году. По этому же "делу" расстреляли и Николая Гумилева. Что сталось с библиотекой, неизвестно. Документов о ее дальнейшей судьбе обнаружить не удалось.

В некоторых помещичьих библиотеках были книги о масонстве и масонах. Кто-то просто интересовался этой проблемой, другие же сами состояли членами масонских лож. Весьма интересным и солидным было собрание масонской литературы в библиотеке Голенищевых-Кутузовых-Глинки в усадьбе Кузнецово Бежецкого уезда. Собирать ее начал отец жены Глинки Павел Иванович Голенищев-Кутузов. Ф.И.Глинка пополнил это собрание. Оба они были масонами. Впоследствии книги передал в дар Тверской ученой архивной Комиссии новый владелец имения А.Д.Способин.

Общая черта усадебных библиотек, если судить по сохранившимся документам,- почти полное отсутствие церковной литературы. Можно с большой долей вероятности утверждать, что она была во всех библиотеках, но те, кто их обследовал и описывал, чаще всего "не замечали" церковных книг. Эмиссары Комитета Научных Библиотек в первую очередь обращали внимание на старинные издания, научную литературу; работники народного образования отбирали художественную, детскую, учебную, а музейщики искали раритеты. Религиозные, церковные книги были никому не нужны, признавались вредными и безжалостно уничтожались.

Из всего сказанного, несмотря на небольшое количество примеров, видно, какие огромные духовные ценности были состредоточены в дворянских усадьбах. И к чувству сожаления об утраченном невольно примешивается желание проследить судьбы того, что удалось сохранить. Куда девались книги, где они находятся сейчас? Чаще всего установить это невозможно. Даже если есть документы первых послереволюционных лет, в которых указывается, кому и куда передана библиотека того или другого помещика, следы книг очень быстро теряются. При царившей в то время неразберихе, бесконечных перетасовках волостей и уездов,уничтожении старых и создании новых организаций книги исчезали вообще или растворялись в массе другой литературы, и уже невозможно установить, чьи это книги, откуда они поступили. А книг было много. Еще в шестидесятые годы районные и отдельные сельские библиотеки исключали из своих фондов старинные издания и готовы были сдавать их как макулатуру. Но по требованию областной библиотеки переправляли их в обменный фонд, и здесь они лежали мертвым грузом многие годы.

Больше повезло тем книгам, которые в 1920-22 гг. собрал в Тверь Губернский комитет научных библиотек. Правда, и в этом случае они ожидали решения своей дальнейшей судьбы более 10 лет. Переданные библиотеке музея, они постепенно разбирались и сортировались: оставлялось то, что необходимо для работы самого музея или то. что представляло музейную ценность. Остальное распределялось между крупными библиотеками города. Наиболее значительная в количественном отношении часть - 80 тысяч книг - была передана библиотеке педагогического института (теперь - государственного университета). Много старопечатных изданий и рукописей попали в библиотеку областного архива, часть - в областную библиотеку. И эта, последняя, полностью погибла вместе со всеми фондами библиотеки в первые месяцы Великой Отечественной войны.

Безусловно, решение о распределении книг, вывезенных из усадеб, между библиотеками Твери было правильным. Но производилось оно по принципу - всем сестрам по серьгам. И это сыграло весьма печальную роль: цельные книжные собрания оказались разрозненными, разбросанными по нескольким хранилищам. Яркий пример того - библиотека Бакуниных. Книги с экслибрисами Бакуниных находятся в библиотеке областного архива, в отделе редких книг научной библиотеки ТвГУ, в музеях Твери, Торжка (в том числе в музее Пушкина, открытом в доме Олениных), в городской библиотеке Торжка. То же можно сказать и о многих других библиотеках тверских помещиков.

В последние годы усилился интерес к отечественной истории. Слова "дворянин", "помещик" лишились, наконец, негативного оттенка, пришло понимание истинной роли дворянской культуры в развитии общества и осознание необходимости восстановить (хотя бы частично) то, что еще сохранилось. Многие библиотеки сейчас серьезно занимаются историей формирования своих фондов, воссоздавая при этом и историю усадебных библиотек.

Библиотека архива ведет работу по составлению каталога книг, принадлежавшиих Бакуниным. Уже выявлено более 750 экземпляров.

В научной библиотеке ТвГУ учтено около 200 изданий из собрания Ф.Н.Глинки, выделяются из фонда книги Квашниных-Самариных, Гурко, Бакуниных, Петрункевичей и др. О библиотеках Глинки и Квашниных-Самариных подготовлены к печати на основании архивных документов статьи, но выявление книг продолжается.

Основная трудность в этой работе - атрибуция книг, т.к. на большинстве из них нет никаких сведений о том, кому они принадлежали. Только по косвенным признакам, привлекая сохранившиеся документы, можно с большей или меньшей долей вероятности определить это.

Проще выделять из общего фонда книги, на которых имеются экслибрисы, печати или владельческие надписи. Экслибрисами снабжены, например, книги библиотеки Бакуниных. Печати с именами владельцев стоят на книгах Петрункевичей, Квашниных-Самариных. Помещики Гурко наклеивали небольшие этикетки со своей фамилией на нижнюю часть корешка книги. Интересное иследование экслибрисов в собрании Научной библиотеки Тверского государственного университета провел Г.И.Кизель15.

Работа по изучению истории библиотек тверских помещиков только начинается. Возможно, внесут в нее свой вклад и энтузиасты-краеведы, живущие в селах и городах нашей области. Их с каждым днем становится все больше. И, завершая этот небольшой очерк, хочется полностью согласиться со словами одного из таких энтузиастов - сотрудника библиотеки дома отдыха "Голубые озера" Р.Я.Громовой: "... каждая усадьба, каждое имение были малой территорией, частицей России, где хранились Дух Божий, культура, порядок".

ПРИМЕЧАНИЯ

1 ГАТО.- Ф. Р-835.- Оп. 6.- Д. 109.- Л. 3.

2 ГАТО.- Ф. Р-57.

3 ГАТО.- Ф. Р-57.- Оп. 1.- Д. 3.- Л. 24-33.

4 ГАТО.- Ф. Р-56.- Оп. 1.- Д. 67.- Л. 62.

5 Там же,- Л. 63.

6 Там же,- Л. 64.

7 Там же,- Л. 72 об.

8 ГАТО.- Ф. Р-56.- Оп. 1.- Д. 57.- Л. 40.

9 ГАТО.- Ф. Р-57.- Оп. 1.- Д. 4.- Л. 28.

10 ГАТО.- Ф. Р-488.- Оп. 5.- Д. 54.- Л. 210.

11 Там же.- Л. 187.

12 ГАТО.- Ф. Р-488.- Оп. 5.- Д. 62.- Л. 204.

13 ГАТО.- Ф. Р-488.- Оп. 5.- Д. 61.- Л. 372.

14 ГАТО.- Ф. Р-488.- Оп. 5.- Д. 44.- Л. 20.

15 Кизель Г.И. Экслибрис в собрании Научной библиотеки Тверского государственного университета // Твер. старина.- 1994. - N3. - С.97-109.
В.В.Савельев, С.Н.Овсянников

История практически любого из российских столбовых дворянских родов - кладезь для местного исследователя. На протяжении столетий роль благородного сословия в жизни страны была столь велика, что мы без труда отыщем связь какой-нибудь провинциальной усадебки с событиями, определявшими некогда судьбы России и Европы. Средний захолустный барин из медвежьего угла если и не водил в годы столичной юности и "службы в полку" знакомств с великими современниками, то почти наверняка успевал поучаствовать в одной из многочисленных войн; если не оказывался (мы знаем из Пушкина, что "дворяне все родня друг другу") отдаленным родичем известных людей, то удостаивался занесения в чьи-либо знаменитые мемуары. Быт благородного сословия в лучшие его времена видится нам - отделенным от той эпохи значительной дистанцией - ярким и богатым на события. Реконструировать утраченное целое можно с помощью частностей: в истории конкретных дворянских родов отражается общесословная судьба.

Предмет данного очерка - история типичной дворянской фамилии (правда, довольно древней и весьма состоятельной). Этот род, как и некоторые другие, ведет свое начало из Литвы, откуда в 1426 г. на службу к великому князю московскому Василию Темному выехал шляхтич Олег Богуславич Лиховский. Перебежчик был крещен в православие под именем Алексея и пожалован вотчинами. Так началась пятисотлетняя история рода, носившего русифицированную фамилию своего основателя: Лихачевы.

В допетровские времена представители этой фамилии занимали видное положение при царском дворе. Основа материального благополучия рода была заложена именно тогда: основную часть своих земельных наделов Лихачевы получили в XYI-XYII вв. за военную и придворную службу. Иные добились успехов по дипломатической части: Ф.Ф.Лихачев, возглавляя Посольский приказ, определял в 1641-1643 гг. внешнюю политику России; В.Б.Лихачев в 1658-1659 гг. был российским послом во Флоренции. Другие занимались внутренним управлением, будучи наместниками в различных российских городах. Род Лихачевых становился все многочисленнее и постепенно делился на ветви. Поместья одной из них (не самой заметной) постепенно сосредоточились на смежных территориях Кашинского, Мышкинского, Пошехонского уездов будущих Тверской и Ярославской губерний.

В 1618 г., когда Москву осаждала армия польского королевича Владислава, сытник Федор Иванович Лихачев "на боех и на приступах бился не щадя головы своея и ни на какие королевичевы прелести не прельстился и будучи в осаде во всем оскудение и нужду терпел"1. За боевые заслуги он получил запустевшее в годы Смуты сельцо Устиново в Кашинском уезде. Вступая в помещичьи права, Федор Лихачев женился на дочери прежнего владельца - Настасье Петровне Бухвостовой. Так было положено начало кашинско-пошехонской ветви семейства. Устиново, вскоре пожалованное из поместья в вотчину, почти на три столетия стало одной из главных резиденций рода.

Ближайшим потомкам Федора Лихачева довелось принять участие в столкновениях практически со всеми основными противниками Русского государства XVII века - поляками, литовцами, турками и татарами. "За верную службу и усердное радение" Лихачевы получали земельные пожалования. В 1692 г. они стали владельцами земель в Пошехонье, где позднее суждено было появиться еще одному родовому гнезду - усадьбе Сосновец2 .

XVII век - очень важный период для семейства Лихачевых, время больших заслуг перед государством, заметного положения в тогдашней иерархии и существенных земельных приобретений. Но при Петре 1 Лихачевым не повезло: они попали в число именитых родов, которым не удалось войти в новую элиту. Внешних поводов к этому как будто не было. Еще в годы нестроений конца века Лихачевы сделали удачный политический выбор: во время стрелецких бунтов 1683-1684 гг. они не приняли сторону князя Хованского, пытавшегося захватить власть, и прибыли под Троице-Сергиев монастырь, где формировались силы законного правительства для похода на Москву. С началом петровских преобразований стольник Лазарь (он же Любим) Афанасьевич Лихачев (ум. 1725) вел себя вполне в духе времени: занимался поиском руд, завел себе дом в Петербурге, сына определил в московскую Школу навигацких и математических наук. При нем же было сделано последнее в истории рода царское земельное пожалование семье Лихачевых. Но сыну Василию своего положения в обществе Лазарь передать не смог. Отныне рост благосостояния семьи зависел уже исключительно от хозяйственной предприимчивости ее представителей. Последняя из трех основных фамильных усадеб - Жданове в Кашинском уезде - отошла к Лихачевым как наследство, доставшееся жене Лазаря.

На Василия Лазаревича Лихачева свалились тяготы новой государственной идеологии, не смягчаемые сколько-нибудь существенными наградами за труды. Продвижение по ступеням служебной лестницы оказалось тягостно медленным: окончив в 1718 г. Навигацкую школу, Василий тридцать пять лет трудился во флотском ведомстве, дослужившись за это время от мичмана до лейтенанта. Дворянская доля была нелегка. Василий занимался сбором налога на содержание флота, надзирал за выплавкой чугуна, воевал, строил корабли и снова собирал "адмиралтейскую казну"3, но ни отдыха, ни отставки ему не полагалось. Приписанный к Днепровской флотилии вице-адмирала Н.А.Сенявина, в 1737 г. он участвовал в очередной Русско-турецкой войне, действовал в знаменитых операциях по взятию Очакова и Кинбурна. В этой "днепрской экспедиции" Василий был "заражен великими болезнями, в которых был пользован здесь доктором и лекарями, но только свободы не получил"4. Мучился недугом до конца жизни, в 1750 г. взмолился об отставке. но получил от Адмиралтейств-коллегий только двухмесячный отпуск, подорожную до Устинова и строгое предупреждение - не сметь задерживаться дольше отпущенного срока. Понадобилось еще более трех лет, чтобы перевестись в гражданскую службу. Только под самый конец жизни произошло продвижение в карьере: в последний раз, в феврале 1764 г., В.Л.Лихачев упоминается в документах коллежским советником (т. е. в чине, равном полковничьему).

Вторая половина XVIII века - время энергичных людей и стремительных карьер. Сын труженика Василия Иван продвигался по службе не в пример быстрее своего отца. Его военная биография началась со смелого решения. Будучи прапорщиком лейб-гвардейского Семеновского полка и имея возможность остаться в столице (гвардию на театр военных действий не отправляли), Иван завербовался в волонтеры в Нарвский мушкетерский полк, чтобы принять участие в Семилетней войне. За отличие в знаменитом сражении при Кунерсдорфе он был в 1759 г. произведен в подпоручики, а за участие в осаде и взятии крепости Кольберг в 1761 г. - в поручики. По окончании войны Иван вернулся в гвардию; в том же 1761 г. он стоял в почетном карауле у гроба императрицы Елизаветы, в следующем - участвовал в перевороте Екатерины П. При коронации новой императрицы Иван Лихачев был пожалован чином капитан-поручика. Выйдя в 1765 г. в отставку "с чином полковника армии, мундиром и пенсионом полного жалованья по чину капитана бомбардирской роты лейб-гвардии Семеновского полка", он сразу получил назначение на должность казанского вице-губернатора. Видимо, складывалась блестящая карьера. Но уже в начале 1766 г. И.В.Лихачев получил отпуск по болезни, в августе 1767 г. уволился с должности, а в 1770 г., в чине статского советника, умер5.

Карьера его детей, также служивших в Семеновском полку, сложилась по-разному. Значительных успехов добился младший сын Яков (1765-1822). Участник войны со Швецией 1788-1790 гг. и польской кампании 1792 г., он за девять лет из подпоручиков стал генерал-майором; некоторое время был даже командиром Семеновского полка. Получив в 1805 г. тяжелое ранение при Аустерлице, Яков вышел в отставку. Но уже в 1807 г. отставной генерал возглавил Ярославское земское войско (ополчение). Во время Отечественной войны 1812 г. он, командуя бригадой пеших ополченцев Пошехонского, Мологского, Даниловского и -Любимского уездов Ярославской губернии, участвовал в преследовании отступавших французов от Смоленска до Вильно, осаждал . Бреславль и Гамбург, за что был награжден золотой шпагой, украшенной алмазами, и представлен к российским и прусским орденам.

В свободное от военных занятий время Яков Иванович занимался обустройством своей усадьбы Сосновец в Пошехонском уезде. Старшему брату Василию (1761-1802) при разделе досталось Устиново под Кашином. У Василия военная карьера не сложилась. Засидевшись в подпоручиках, он предпочел выйти в отставку и спокойно заняться своими имениями, а заодно и общественной деятельностью: несколько раз избирался предводителем дворянства Мышкинского уезда, к которому тогда относилась его усадьба Жданове.

В биографии В.И.Лихачева впервые проявляются черты, характерные для следующего периода в истории рода: нарастающее равнодушие к карьере и государственной службе, вложение сил в благоустройство собственных имений. К рубежу ХУШ-Х1Х вв. благосостояние Лихачевых было настолько прочным, что они могли не полагаться на милость государства. В мемуарной литературе В.И.Лихачев характеризуется как "очень достаточный и даже богатый человек", который "мало живал в Москве, а все больше в поместьях, вместе с женой в Ярославле, а в особенности под Кашином, где у них была прекрасная усадьба, село Устиново"6.

Облик обоих братьев известен нам по портретам кисти академика живописи Ермолая Дементьевича Камеженкова (1760-1818). Художник, бывший крепостной тверского Архиерейского дома, не терял связи с родными краями и даже купил себе под Кашином сельцо Забелино в нескольких верстах от лихачевского Устинова. Об его отношениях с соседями можно судить уже по тому, что из полутора десятков известных работ Камеженкова три происходят из лихачевского Сосновца: портреты Василия, Якова и неизвестной дамы.

Кто эта незнакомка? Возможно, жена Василия, хотя уверенно этого утверждать нельзя. Единственный известный портрет Елизаветы Николаевны Лихачевой (урожденной Гурьевой) - словесный. "Благочестивая и добрая была женщина Елизавета Николаевна, но не имевшая ни малейшего понятия о столичных обычаях, а спросить-то, верно, не хотела, что ли, или не умела, но только все как-то делала по своему, а не по-нашему, как вообще было принято. Так, например, приедет осенью в Москву, разрядит свою дочь в бальное платье, очень дорогое, хорошее и богатое, и в бриллиантах, в жемчугах возит девочку с собою и делает визиты поутру. Очень бывало мне жаль бедняжки, что мать по простоте своей и по незнанию, что принято, так ее конфузит... "7

Не очень-то похож этот образ на юную прелестницу с полотна Камеженкова, но и времени между созданием этих портретов прошло немало. После кончины мужа "гвардии поручица" Е.Н.Лихачева стала владелицей многочисленных поместий, хозяйств и заводиков, проявив при их содержании изрядную деловую хватку. Ее имение, и без того обширное, увеличилось после смерти Якова Ивановича, когда к кашинским и мышкинским землям добавились пошехонские.

Дочь Е.Н.Лихачевой Анна (1802-1853), несмотря на незнание маменькой столичного этикета, сделала удачную партию, выйдя замуж за генерал-майора Льва Васильевича Давыдова (1792-1848), родного брата знаменитого поэта- партизана Дениса Давыдова. Да и сам Лев Васильевич участвовал в Отечественной войне и был знакомым Пушкина.

"Кроме дочери у Елизаветы Николаевны было три сына: Григорий Васильевич, Иван Васильевич, оба рослые молодцы, служившие в гвардии; третий, Петр, умер в юности"8. Все трое отдали молодость военной службе (Григорий успел также поучиться в дворянском пансионе при московском университете), но, похоже, лишь лейб-драгун Петр принимал участие в военных действиях. Он участвовал в войне с Турцией 1828-1829 гг. и за неведомое нам отличие был произведен в поручики. Служившие в лейб-гвардии Конном полку Григорий и Иван вышли в отставку тридцатилетними полковниками. Первым покинул военную стезю Григорий (1800 -после 1856). Он принял было от матери руководство всеми родовыми имениями, но вскоре - после выхода в отставку Ивана - обосновался в Устинове и начал отстраивать его заново. Ивану (1801-1870) достался Сосновец.

Основные лихачевские усадьбы - Устиново, Жданово и Сосновец - то объединяясь под рукой одного хозяина, то разделяясь между наследниками, оставались собственностью рода вплоть до революции. Наиболее скромным было Жданово, получившее преимущественно производственный характер, хотя был там и барский дом, и каменная церковь, и цепочка прудов. Сосновец, напротив, был превращен в 1830-1850-х годах в грандиозную родовую резиденцию. Там отстроили целый комплекс жилых и хозяйственных сооружений, к проектированию которых были привлечены профессиональные архитекторы, в том числе известный петербургский мастер Л.И.Шарлемань (второй). Зодчие составили обширную коллекцию проектов с выбором на любой вкус. В Сосновце находилось множество картин, коллекция оружия и блестящее книжное собрание. "Библиотека занимала две обширные комнаты и была в отличном состоянии ... Книга в большинстве были издания 30-х - 40-х годов XIX столетия. В библиотеке были собраны почти все первые издания Пушкина, Языкова, Жуковского и много других книг"9.

В старинном родовом Устинове в XIX столетии большинство построек, в том числе и небольшой усадебный дом (вторая половина 1820-х гг.), оставались деревянными. Григорий Лихачев, подолгу живший в Москве и за границей, вряд ли нуждался в более представительной резиденции. Тем не менее Лихачевы всегда были образцовыми хозяевами, и в 1830-х г. строительные работы в имении велись активно (из документов известно о закупке партий строевого леса, организации собственного производства извести и кирпича). Силы вкладывались преимущественно в обустройство хозяйственного комплекса, но не были забыты и некоторые почти обязательные детали маленького усадебного мирка: в 1833 г. крестьянин Абрам Коконов подрядился выкопать в Устинове пруд10, по берегам которого разбили парк, а дорогу, ведущую в имение, обсадили елями.

Оранжерейное хозяйство Лихачевых позволяло выращивать непривычные для среднерусского климата растения. В 1831 г. в Устиново из Киева были выписаны для акклиматизации грецкий орех, шелковица, душистая акация, "казель" (кизил), "баргамоты и дули" (сорта груш). В Сосновце - правда, уже позже - выращивались ананасы и персики. На огородах в Устинове росли салат двух видов, шпинат, пастернак, артишоки, "корелябия" и "брюнколь кудрявый" (капуста кольраби и брокколи), арбузы и дыни - и практически все овощи, традиционно произрастающие в средней полосе. Среди последних стоит упомянуть редкий для того времени картофель - "красный, французский белый и простой".

Две устиновских хозяйственных постройки этой поры сохранились до наших дней. В марте 1830 г. крестьянин Артамонов подрядился "в сельце Устинове построить конный двор ... по выданному плану и фасаду беспрекословно - как снаружи, так и внутри"11. Конный двор, ныне искаженный переделками, представляет собой вытянутое здание, центральная часть которого выделена мезонином с тремя арочными окнами. Его нарядную лепнину в духе московского ампира мы можем теперь увидеть лишь народном из листов сосновецкой коллекции чертежей. Другая постройка, почти не затронутая позднейшими переделками, но уже давно лишившаяся крыши - кладовая (1837)12, небольшое краснокирпичное здание, единственным украшением которого служат белокаменные наличники арочных окон.

Интерьеры скромного усадебного дома украсились новой обстановкой, часть которой была вывезена Григорием Лихачевым из его путешествий по Европе. Видимо, этим путем попал в усадьбу уникальный набор севрского фарфора: посуда, вазы, декоративные тумбы и даже стол с вмонтированными в него фарфоровыми медальонами, объединенные тематикой росписей, посвященных жизни Наполеона Бонапарта. Из Франции же были вывезены и ампирные бронзовые изделия, среди которых выделяются каминные часы работы знаменитого мастера Томира. Менее изыскан, но не менее интересен гарнитур гостиной мебели. Над ним поработали крепостные резчики, дополнившие, вероятно, покупную позднеклассицистическую мебель модным в 1830-х гг. "готическим" орнаментом.

Собрание картин в Устинове было невелико, лишь к концу века собралось около двадцати полотен - главным образом, фамильных портретов. Это может показаться странным, если учесть, что Григорий Васильевич интересовался искусством и не чуждался меценатства. Сохранилось письмо к Лихачеву его московского знакомого Ермолова, в котором упоминается значительное пожертвование, сделанное Григорием Васильевичем "классу здешних художников", и намерение его заказать картину некоему живописцу Новаковичу "единственно с целью поощрить его к работе, облегча в средствах содержания"13. Скорее всего, собрание Г.В.Лихачева отнюдь не исчерпывалось тем, что находилось в Устинове. К тому же умер он бездетным и часть Устиновских вещей была вывезена в Сосновец. Родовое имение вновь оказалось под рукой одного владельца.

Отмена крепостного права не отразилась слишком сильно на образе жизни Лихачевых. Основу благосостояния семьи составляли не урожаи, стабильно невысокие в Нечерноземье, а работа промышленных предприятий, в особенности, винокуренных заводов. Упоминание о данном промысле встречаются уже в самом начале ХУШ в., а к середине XIX он превратился в солидную индустрию: в 1853 г. сосновецкие заводы Ивана Лихачева производили 147 тысяч ведер вина в год. Здесь могли трудиться и наемные рабочие, равно как и на сыроварнях, специалисты для которых со второй четверти XIX в. приглашались из-за рубежа. Даже в земледелии ущерб от "эмансипации" был невелик - Лихачевы раньше других осознали неэффективность подневольного труда и значительная часть крестьян была освобождена Иваном Васильевичем еще до 1861 г. На господской земле снаряженные по последнему слову тогдашней техники работники успешно конкурировали с крестьянами: организация производства в имениях Лихачевых была образцовой, а за новинками в области сельскохозяйственных машин они всегда следили с большим вниманием.

Однако лихачевские имения все же начали клониться к упадку. То, чего не сделало освобождение крестьян, сделала жизнь: И.В.Лихачев постепенно дряхлел, передоверяя дела управляющим; его дети к моменту смерти отца были несовершеннолетними и имения попали в опеку. Винокуренные заводы были закрыты, а наследники впоследствии так и не смогли придать делу прежний размах - да, похоже, уже не стремились к этому.

Унаследовавший Сосновец Владимир Иванович Лихачев по достижении совершеннолетия развил было деловую активность. Но через несколько лет он женился и обосновался в воронежском имении жены, оставив усадьбу на управляющих. Его старший брат Яков (1855-1887), получивший Устиново, предпочитал военную службу в столице. Будучи офицером лейб-гвардии Конного полка, он завязал роман с актрисой Александринского театра Зинаидой Дмитриевной Карякиной (сценический псевдоним - Кронеберг) и женился на ней в 1880 г., уже имея от нее троих детей. Состоялся отъезд в родовое имение, но, видимо, Зинаида Дмитриевна сохранила связи в театральных кругах: в 1883 г. в благотворительном концерте в Кашине в пользу беднейших жителей города, пострадавших от пожара, участвовала и она сама, и приглашенная ею великая актриса Мария Ермолова. Яков Иванович то возвращался в гвардию, то снова выходил в отставку, побывав за это время и конногренадером, и драгуном... А к концу 1880-х гг. шестеро детей штабс-ротмистра Я.И.Лихачева остались круглыми сиротами. Их опеку взяла на себя крестная младшего - вдова генерал- лейтенанта Вера Гавриловна Гольтгаер.

Несмотря на то, что интерес к ведению хозяйства Лихачевы утратили, хорошо отлаженный производственный механизм продолжал работать. Постоянно пополнялся парк сельскохозяйственных машин. В начале XX в. гвардии капитан запаса Лев Яковлевич Лихачев (1876 - ?) считался самым состоятельным помещиком Кашинского уезда. В 1914 г. он был избран уездным предводителем дворянства. О дальнейшей судьбе Лихачевых можно только догадываться.

В устиновской сыроварне работал швейцарец Христиан Фраучи. В 1891 г. у него родился сын Артур - будущий ас советской контрразведки, известный под псевдонимом "Артузов". В годы хрущевской "оттепели" старшая сестра Артура Ева Фраучи подготовила, но так и не смогла опубликовать рукопись о своем репрессированном брате. Как ни странно, в этих мемуарах, посвященных революционному становлению его личности, содержится лучшее, окрашенное поэзией детских воспоминаний, описание двух лихачевских усадеб - Устинова и расположенного поблизости Юрина. Итак, дети семейства Фраучи в отсутствие хозяев приближаются к устиновскому дому: "...войдя в этот огромный парк, куда мы никогда не ходили, гуляя только возле самого дома, мы увидели окруженный кустами сирени большой деревянный дом светло-серого цвета с большими колоннами посередине. С одного конца дома было пристроено сплошь в разноцветных стеклах парадное крыльцо с входной дверью. Стекла на солнце играли всеми цветами радуги, и мы остановились перед этим невиданным чудом, оцепеневшие от восторга... из тамбура во внутренние комнаты дверь открылась без всякого затруднения, и мы пошли по громадным тихим комнатам, полным чудесных тайн. Вот большие часы на маленьком черном столе. Они не тикают. На стенах большие темные картины в золотых рамах; вот в углу, в темном блестящем шкафу со стеклянной дверцей масса фарфоровых куколок, таких нарядных, что от них нельзя отвести глаз. А на большом буфете столько красивой посуды, что ей, наверное, не хватит места на этом длинном столе посреди комнаты... Наконец мы попадаем в детскую, где стоят две нарядные кроватки И где масса игрушек. В колясках под шелковыми одеялами беспробудно спят златокудрые куклы, на кукольном столике важно сидит пушистый медвежонок, на полу стоит большая лошадка с настоящей шерстью, а на ней верхом обезьяна в шелковой жокейской шапочке". Через несколько лет семья Фраучи переехала в Юрино: "... дом нам показался дворцом. Это был большой, одноэтажный, добротный помещичий дом, с двумя подъездами и огромной открытой террасой в сторону сада... Нас привел в восхищение совершенно белый круглый зал с красивой лепкой потолка, но совершенно пустой, впрочем, как весь дом... А сад оказался дивным, тенистым парком с огромнейшей столетней липой у ступеней террасы. Парк уступами спускался к Кашинке, а справа от террасы переходил в прекрасный яблоневый сад"14...

1917 год стал катастрофой для этого уютного, хорошо отлаженного мирка. Результаты "обобществления" в масштабах всей страны хорошо известны, в отдельных же усадьбах дело обстояло следующим образом. После национализации в Устинове и Сосновце с их крупными скотными дворами, сыроварнями, теплицами и передовой сельхозтехникой решили организовать совхозы - чтобы не разрушать исправное хозяйство. Некоторое время система по инерции работала четко, обеспечивая своим работникам сравнительно высокий уровень жизни не без некоторого старорежимного шика наподобие собственных арбузов и дынь осенью и тепличных огурцов ранней весной. Затем хозяйства захирели и уже в послевоенные года не отличались от своих соседей.

В картину новой жизни никак не вписывались "излишества", в разряд которых попадали дворянские парки и художественные ценности. Еще в 20-е годы местные любители практической пользы пытались держать скот в парадном вестибюле сосновецкого дома. А в 80-х, когда из усадьбы был выведен располагавшийся там дом престарелых, все мгновенно растащили окрестные жители: двери, рамы. даже старое железо с крыши. В прошлом - и мощеная булыжником улица, развороченная тракторами, и "готические" парковые скамейки, порубленные на колосники для печей. От прежнего великолепия осталось полдюжины построек в аварийном состоянии.

В Устинове было не лучше. Усадебный дом сгорел от брошенного окурка вскоре после войны; его деревянный флигель - замечательный образец позднего ампира - пережил все лихие годы, но был разобран в середине 80-х, вскоре после того, как был поставлен на учет в качестве памятника архитектуры. Ныне в Устинове сохранились лишь упомянутые выше конный двор и кладовая, остатки скотного двора с полуразвалившейся водонапорной башней, да кусочек парка вдоль пруда.

А в Юрине - только парк, действительно прекрасно расположенный на склоне холма над рекой, и два барака на фундаментах того дома, который когда-то показался дворцом детям Фраучи.

Жданово давно уже умерло как населенный пункт. Лишь каскад прудов, ямы от фундаментов и вереница вековых ветел, некогда отмечавших границы усадьбы, напоминают нам, что эти места когда-то знали лучшие дни. Рустованные доски с обшивки барского дома удалось обнаружить в сгнившей, кровле одного из полуразвалившихся домов бывшего села.

К счастью, значительная часть произведений искусства из лихачевских усадеб все же уцелела. Устиновские вещи, о которых говорилось выше - севрский фарфор, мебель, ампирная бронза - составляют гордость Кашинского краеведческого музея. Сосновецкие реликвии, в том числе портреты кисти Е.Д.Камеженкова, попали в Рыбинский музей-заповедник. Основная часть библиотеки Лихачевых - в Ярославском университете. Память живет в вещах и архивных документах; следовательно, небытие, поглотившее этот столбовой дворянский род, все же не выглядит полным.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Копия ввозной грамоты царя и великого князя Михаила Федоровича Ф.Лихачеву на с.Устиново Мерецкого стана Кашинского уезда. XIX в. Кашинский краеведческий музей. Д. 590.

2 Чернявский М.П. Приложение к генеалогии господ дворян, внесенных в родословную книгу Тверской губернии с 1787 по 1869 г.- Тверь, 1871. - С. 118-119.

3 ГАТО. Ф. 1221. Оп. 1. Д. 11. Л. 46.

4 Там же. Д. 72. Л. 1.

5 Там же. Д. 82. Сведения о прохождении воинской службы И.В.Лихачевым и его сыновьями Яковом и Василием любезно сообщены авторам А.М.Горшманом.

6 Рассказы бабушки. Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д.Благово. - Л. , 1989. - С. 285.

7 Там же.

8 Там же.

9 Шилов Ф. Г. Записки старого книжника. -М., 1990. - С. 142 .

10 ГАТО. Ф. 1221. Оп. 1. Д. 88. Л. 36.

11 Там же. Л. 71.

12 Там же. Л. 24 об.

13 Рыбинский филиал Гос. архива Ярославской обл. Ф. 263. Оп. 1. Д. 6.

14 Фраучи Е.Х. Семейные легенды и хроника одной революционной семьи по личным воспоминаниям. Рукопись. - М., 1965. - Ч. 1. - Л. 129-132.- Кашинский краеведческий музей. А.В.Горбунова

Различные явления человеческой жизни в культуре любого сообщества получают кодированное выражение с помощью символических, образных систем. Одной из областей культуры является имеющая многовековую традицию мемориализация, выражающаяся через акты сознательного увековечивания памяти о человеке или историческом событии. Набор используемых для этой цели знаков-символов включает такие устоявшиеся типы, как обелиск, триумфальная арка, надгробный храм и др., которые в различные эпохи актуализируются в том или ином сочетании. Тверская область может служить ярким примером для изучения истории развития в российской культуре явления мемориализации. Настоящая работа обращена к одному из исторических этапов- XVIII-нач. XX вв. Поскольку исследования закономерностей функционирования мемориальных символических систем только начаты, в рамках заявленной темы рассмотрены материалы 39 тверских усадеб. Они достаточно показательны, так как связаны с именами многих выдающихся представителей исследуемой эпохи, оставивших заметный след в отечественной истории и культуре. Эти усадебные комплексы принадлежали строителю Вышневолоцкой водной системы М.И.Сердюкову, князьям Куракиным, Ухтомским, Гагариным, Путятиным, графам Толстым, дворянам Глебовым-Стрешневым, Голенищевым-Кутузовым, Полторацким, Бакуниным, Вульфам и другим.

При анализе выявленных мемориальных сооружений и их классификации использованы исследования по проблемам памятниковедения, осуществляющиеся длительное время в Российском институте культурологии Российской Академии наук. Прежде всего работы Е.Н.Чернявской1 и А.В.Святославского2. Источниковой базой послужили документальные материалы Государственного Архива Тверской области (ГАТО), Тверской областной картинной галереи (Архив ТОКГ), архива Комитета по охране историко-культурного наследия администрации Тверской области, архива Государственного научно-реставрационного проектного бюро "Тверьпроектреставрация" (ПСБ ТПР), Отдела письменных источников Государственного Исторического музея (ОПИ ГИМ), периодическая печать.

Рассматриваются следующие типы мемориальных сооружений:

1) скульптурно-архитектурные монументы (скульптурные группы, статуи, памятники-бюсты, обелиски, колонны, триумфальные арки, архитектурно-скульптурные композиции);

2) мемориальные дома (сооружения, меморирующие исторические события, членов императорской фамилии, друзей, членов семьи);

3) памятные культовые сооружения (церкви, отдельные приделы, часовни);

4) мемориально поименованные зеленые насаждения и природные объекты.

В классификацию не включены отдельные могилы и надгробия. Их изучение-тема самостоятельного исследования.



1. Скульптурно-архитектурные монументы



В рассмотренных усадьбах выявлены следующие виды мемориальных сооружений: обелиск, парковый павильон, скульптурный памятник.

1. Обелиск в усадьбе М.И.Сердюкова, строителя Вышневолоцкой водной системы- первый из известных в Тверском крае монументов и один из наиболее ранних сооружений этого типа в стране.

Усадебный комплекс, в основном, сохранился до настоящего времени. Начало его формирования, очевидно, положило строительство главного двухэтажного дома, который в литературе иногда называют "домом Петра I"3. Полностью усадебный ансамбль сложился во 2-й четверти XVIII в. Он включает жилой двухэтажный дом, флигель, хозяйственную постройку, тюрьму. Важное место в усадьбе занимает тема мемориализации. Перед главным усадебным домом, с восточной стороны, был установлен сохранившийся до настоящего времени обелиск. Предполагается, что монумент воздвигнут в 1720 г. в память о посещении усадьбы Петром I4. Одним из оснований датировки памятника может служить время сооружения усадьбы - не позднее 1-й половины XVIII в.

С позиций изучаемого явления представляется важным обозначить личность создателя усадьбы. Его неординарные личностные качества, необычная судьба, особое отношение к Петру I могли послужить достаточным основанием сооружения памятника в честь императора. Михаил Иванович Сердюков (1677-1754)-калмык по происхождению, приобрел свободу и значительное состояние благодаря личному участию в его судьбе Петра I (по просьбе Петра I М.И.Сердюков был отпущен на свободу и смог заниматься порученными ему императором казенными комиссиями по снабжению войск). Талантливый гидротехник-самоучка он за свой счет взялся произвести реконструкцию и исправления построенных голландскими мастерами вышневолоцких каналов, которые он впоследствии, согласно указу Петра I, получил на содержание с различными льготами. Сохранились многочисленные свидетельства о том, что Петр I, интересуясь ходом строительства каналов и их содержанием в исправности, в своих частых поездках в Москву неоднократно останавливался у М.И.Сердюкова5. Очевидно, что события такого значения считались достойными меморирования.

Владелец усадьбы ценил расположение императора и стремился разными способами выразить свою благодарность. В день рождения и тезоименитства Петра I он лично раздавал милостыню, прося нищих молиться о здравии государя6. При жизни императора за счет М.И.Сердюкова ежедневно служились молебны о здравии, а по смерти - ежедневные обедни о спасении души Петра I7, память которого он также почтил вкладами по монастырям8. М.И.Сердюков, возможно, считал подобные проявления признательности недостаточными. Можно предположить, что, воздвигнув в честь императора монумент, хозяин усадьбы хотел тем самым подчеркнуть особое расположение, которое оказывал ему Петр I, что было особенно важно в обстановке враждебного отношения окрестного населения к строительству каналов и особенно напряженных отношений с вышневолоцким ямом.

2. Обелиск в усадьбе князей Куракиных Степановское-Волосово Зубцовского уезда. Увенчанный сферой белокаменный обелиск установлен в I-й трети ХIХ в. и сохранился до наших дней. Примечательно, что такого рода мемориальное сооружение было установлено в усадебном комплексе, имитирующем образ городского поселения.

Относительно посвящения этого памятника существуют две версии. А.Н.Греч полагает, что обелиск был воздвигнут князем Александром Борисовичем Куракиным в память умершего брата Степана Борисовича - первого строителя усадебного ансамбля9. Согласно другой версии, этот памятник посвящен Александру I10. В пользу второй версии свидетельствует название проспекта усадебного комплекса, на котором был установлен монумент.

Усадебный ансамбль дворцового типа князей Куракиных, где применялись приемы городской планировки, был достаточно неординарным. Дома для гостей, слуг, домашнего врача, управляющего имением, образуя кварталы, располагались вдоль Александровского проспекта - оси планировки усадьбы. Приданию этому комплексу сооружений облика настоящего города способствовало развешивание на домах вывесок портных, парикмахерских, булочных, магазинов. Мостовые "городка" утрамбовывались. При въезде в усадьбу, как в настоящем городе, стояли полосатые будки, где дежурили будочники11. На центральной площади ансамбля находился воздвигнутый, вероятно, в честь Александра I обелиск.

Среди первых строителей усадебного комплекса были приближенные к императору Павлу I братья Куракины-Степан Борисович и Александр Борисович. С.Б.Куракин (1754-1805) - действительный тайный советник, сенатор, в 1790-е гг. первым начал возводить знаменитый впоследствии усадебный комплекс, в сооружении и планировке которого, возможно, принимал участие Дж. Кваренги. После смерти С.Б.Куракина Степановское оказалось в числе владений известного своим огромным богатством и высокомерием А.Б.Куракина (1752-1818)-совоспитанника и близкого друга Павла I, вице-канцлера, действительного тайного советника, члена Государственного Совета и обладателя множества других высоких должностей и званий. Строительство усадьбы продолжилось при Борисе Алексеевиче Куракине (1783-1850)-сыне генерал-прокурора Алексея Борисовича Куракина и племяннике С.Б. и А.Б. Куракиных. Рано удалившись от дел в звании сенатора и в чине тайного советника, он "не щадил ни фантазии, ни денег"12 на обустройство своей усадьбы. Именно он явился инициатором появления в ней комплекса построек, созданных по типу городского поселения и сооружения памятника Александру I.

Владельцы Степановского следовали культурным образцам времени. С самого начала строительства усадебного комплекса в его главном доме начали собираться значительная библиотека и обширная художественная коллекция произведений русских и западноевропейских мастеров, составляющая в настоящее время гордость собрания Тверской областной картинной галереи. Образцами для подобных коллекций служили богатые библиотеки и крупные собрания предметов искусства в императорских загородных резиденциях, в усадьбах вельмож.

В усадьбе применяется заимствованная в городе модель мемориализации. В 1777 г. по проекту Ю.М.Фельтена во вновь отстроенной П. Никитиным и М. Казаковым Твери на площади Присутственных мест (ныне площадь Ленина) был возвигнут обелиск из дикого камня с позолоченным шаром наверху - памятник Екатерине II - первый в губернии городской памятник (не сохранился). Сооруженный на средства тверских дворян, этот монумент, очевидно, послужил одним из прообразов для объектов подобного типа в дворянских усадьбах.

3. Парковый павильон в усадьбе Глебовых (с 1803 г. Глебовы-Стрешневы) Знаменское-Раек Новоторжского уезда. Построен в 1790-е годы. Этот памятник представлял собой открытую ротонду, в центре которой находилась статуя богини Цереры (не сохранился)13. На основании сравнения этого паркового павильона с подобными сооружениями в других русских усадьбах можно допустить, что храм Цереры в Райке был построен в честь Екатерины II.

В конце XVIII-начале XIX вв. среди парковых сооружений в дворянских усадьбах получили большое распространение парковые павильоны, "храмы-памятники", где скульптура, установленная в честь меморируемого лица, получала архитектурное оформление, соответствовавшее вкусам эпохи. Архитектурными образцами служили культовые сооружения Древней Греции и Рима, а статуи античных богинь, чаще всего Фемиды, Минервы, Цереры, являлись прообразами для скульптурных изображений. Основой для подражания служили и отечественные образцы-Храм дружбы в Павловске (1782, арх. Ч. Камерон). Внутри этого сооружения была поставлена статуя Екатерины II в образе Минервы1 . В парковом павильоне на даче А.А. Безбородко под Петербургом (1780-е, арх. Дж. Кваренги, ск. Ж.-Д.Рашетт) внутри двенадцатиколонной открытой ротонды была установлена статуя Екатерины II в облике Цереры (не сохр.). В храме-памятнике в честь Екатерины II в усадьбе Юсуповых Архангельское недалеко от Москвы (1819, арх. Е.Д. Тюрин, ск. М.И.Козловский), установлена бронзовая скульптурная фигура императрицы в образе богини Фемиды.

Усадьба Раек занимает особое место в истории русской культуры, прежде всего, в истории русского зодчества. Выдающийся усадебный ансамбль, построенный по проекту Н.А.Львова, стал одной из вершин русской усадебной архитектуры 2-й половины XVIII в., одним из образцов для подражания в усадебном строительстве последующего времени. Создателем этого репрезентативного усадебного ансамбля дворцового типа, построенного за относительно небольшой срок "с филантропической целью образовать крестьян и доказать на что они способны во всех отраслях искусств"14 был Федор Иванович Глебов (1734-1799)-участник Семилетней (1756-1762) и Русско-турецкой (1768-1774) войн, генерал-аншеф, крупный земельный магнат, сын погребенного на Тверской земле в Старицком Успенском монастыре генерал-аншефа и сенатора И.Ф.Глебова.

Известно, что Екатерина II гостила у Глебовых, а такие факты в дворянских усадьбах обычно отмечались возведением памятников. Пребывание императрицы в Райке, очевидно, также было мемориализовано.

4.Скульптурный памятник Александру II в усадьбе Рахлина-Ру-мянцева Рютино (ныне Бологовский район Тверской области).

В начале XIX в. усадьба принадлежала известному собирателю фольклора И.П. Сахарову. В конце XIX -начале XX вв. Рютино перешло в собственность Рахлина-Румянцева, включившего в состав усадебного комплекса, куда в то время уже входил главный усадебный дом и одноэтажный флигель, большое здание храма-музея2 и монумент в честь Александра II15. Памятник представлял собой, предположительно, бюст, отлитый из чугуна. Владелец усадьбы установил его на площади рядом с церковью, вероятно, в 1913 г. (не сохранился)16 .

В последней трети XIX-начале XX вв. Александр II был одним из наиболее популярных в России меморируемых лиц. В честь царя-реформатора, царя-мученика воздвигали самые разнообразные памятники по всей территории страны. Образцами для подобных мемориальных сооружений служили монументы в крупных городах страны, прежде всего, памятник Александру II в московском Кремле (1898, ск. А.Опекушин, худ. П.Жуковский, арх. Н.Султанов),17 памятники в усадебных комплексах, например в усадьбе князей Долгоруковых Волынщина Рузского уезда Московской губернии (1902, автор неизвестен)18.

Основой для подражания просвещенному владельцу усадьбы Рютино могли послужить и местные образцы, такие как сооруженный в 1912 г. по инициативе крестьян Берновской волости памятник Александру II в с. Берново Старицкого уезда Тверской губернии (памятник представлял собой отлитый из бронзы бюст установленный на бронзовом постаменте)19. В 1911-1914 гг. жители губернии участвовали в сборе средств на монумент в честь Александра II в Твери20.



2. Мемориальные дома



"Дом Петра I" в усадьбе М.И.Сердюкова, недалеко от Вышнего Волочка. Об особом стремлении подчеркнуть причастность императора к судьбе владельца усадьбы говорит уже само закрепившееся за главным усадебным сооружением наименование-"Дом Петра I" (сохранился).

Согласно дошедшим до нас свидетельствам на верхнем этаже двухэтажного жилого дома рядом с залом, отделанным дубом, находилась комната, которая предназначалась для Петра I21. По другим сведениям, имевшим характер легенды, владелец усадьбы построил рассматриваемый дом специально для императора22. Несмотря на некоторую противоречивость исторических свидетельств, мемориальное значение всего дома, а не только комнаты было хорошо осознано уже в середине ХIX в.23 Возможно тогда или позднее - во 2-й половине XIX-начале ХХ вв., на доме была выполнена мемориальная надпись: "В этом доме жил Петр Великий около 1720 г."24, которая не сохранилась до настоящего времени. В начале 1920-х гг. она была закрашена25.

Многие усадьбы Тверского края связаны с именами выдающихся деятелей русской культуры. Здесь проживали или гостили Н.А.Львов, А.С.Пушкин, И.И.Лажечников, А.Г.Венецианов, В.А.Серов, И.И.Левитан и многие другие. Однако, не удалось обнаружить свидетельств того, что дома, в которых они бывали, были каким-либо образом мемориализованы современниками.



3. Памятные культовые сооружения



Мемориальные сооружения данного типа представлены храмами-усыпальницами и памятной церковью.



1. Церковь-усыпальница в усадьбе выдающегося русского архитектора Николая Александровича Львова (1751-1803) Никольское-Черенчицы Новоторжского уезда. Расположена при въезде в усадьбу, к востоку от главного усадебного дома, где находится до настоящего времени. Церковь-усыпальница в честь Воскресения Христова-прославленное творение знаменитого зодчего построена на холме с искусственной насыпью. Благодаря своему местоположению она являлась одной из композиционных доминант усадебного комплекса.

Строительство здания, которое в литературе обычно называют "мавзолеем", было начато в 1789 г.26. В сентябре этого года Н.А. Львов сообщал в Тверскую консисторию, что он "положил основание церкви во имя святителя и чудотворца Николая"27. В 1793 г. сооружение, первоначально задуманное как храм в честь святого покровителя владельца усадьбы, получает новое наименование-во имя Воскресения Христова28. Строительство нижнего яруса церкви было закончено в 1795 г., но освящен он был уже после смерти Н.А.Львова-21 августа 1806 г.29. Очевидно, в эти же годы была завершена и верхняя часть здания30. Объемно-пространственное построение храма, характер оформления его интерьеров строились на смысловом и художественном противопоставлении нижнего цокольного яруса и верхнего объема. Облицованный валунами мощный цокольный этаж предназначался для усыпальницы семьи Львовых. Именно здесь были похоронены Н.А.Львов и его жена М.А.Львова, урожденная Дьякова. Внутреннее пространство усыпальницы состоит из перекрытого купольным сводом круглого в плане зала и окружающих его галерей. Облик этих низких сводчатых помещений очень прост и скромен. Верхняя часть здания представляет собой изящную шестнад-цатиколонную ротонду, увенчанную широко известным изобретением архитектора - "двойным куполом". Интерьер верхнего зала подчеркнуто наряден и жизнерадостен. В его оформлении Н.А.Львов использовал искусственный мрамор, хрусталь, наборный паркет. Стены храма украшала живопись на евангельские сюжеты31.

Церковь-усыпальница, а также главный усадебный дом являлись наиболее значительными сооружениями ансамбля. Уделяя большое внимание рациональной организации хозяйства, стремясь извлечь из небольшой по размерам усадьбы максимально высокий уровень доходов, Н.А.Львов создал целый комплекс, построенных исходя из соображений практической целесообразности, хозяйственных сооружений. В его состав входили: мельница, зернохранилище, конный и скотный дворы, оранжерея, кузница, рига, несколько погребов. В усадьбе был разбит плодовый сад, а в парке помимо купального пруда был устроен также водоем, использовавшийся с хозяйственной целью.32

В Черенчицах находилась школа землебитного строения, где ученики Н.А.Львова постигали на практике разработанный ахитектором новый метод строительства. Многие из несохранившихся к настоящему времени зданий усадебного ансамбля были построены землебитным способом. Среди них комплекс построек на Петровой горе-своеобразная миниатюрная усадьба, сооруженная Н.А.Львовым для своего друга П.Л.Вельяминова33.

Усадьба Черенчицы имеет огромное значение для изучения творчества Н.А.Львова. Здесь ему удалось на практике осуществить свои творческие замыслы, применить полученные теоретические знания, претворить в жизнь свои многочисленные изобретения.

2. Церковь-усыпальница и музей в усадьбе Сахарово Тверского уезда Иосифа Владимировича Гурко (1828-1901) - военного и государственного деятеля, генерал-фельдмаршала, героя Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Выйдя в отставку, с декабря 1894 г. И.В.Гурко постоянно жил в Сахарове.

Усадьба расположена в 9-ти километрах к северу-востоку от Твери. Усадебный комплекс включает два сохранившихся двухэтажных деревянных флигеля, водонапорную башню, одноэтажный парковый павильон, где располагалась церковь, парк. Главный усадебный дом не сохранился34 .

Церковь-усыпальница в честь преподобного Иосифа Волоцкого была устроена в парковом павильоне. Строительство павильона начато в 1895 г.35. После смерти в 1901 г. Иосифа Владимировича Гурко наследники в память о нем и в честь его святого покровителя в только что отстроенном павильоне устроили памятную церковь. О ее внутреннем убранстве известно только то, что иконостас церкви, проект которого разрабатывал Л.Н.Бенуа, был одноярусным36. Иконы для храма писал художник В.И.Димитрашко37. Церковь заняла только часть павильона38. Памятный музей И.В.Гурко располагался в двух других комнатах этого здания. В числе помещенных здесь предметов находились "...13 надгробных венков, из них часть металлические и часть серебряные, не считая травяных..."39. Усыпальница семьи Гурко была устроена в нижнем ярусе церкви. В ней и был погребен Иосиф Владимирович. В данном случае мемориальное содержание храма активизировано тремя способами: 1) церковь использовалась в качестве фамильной усыпальницы; 2) в ней была создана мемориальная музейная экспозиция; 3) мемориальное значение храма выражалось также через его название. Здесь старые модели мемориализации используются в новых формах- церковь-усыпальница устроена в парковом павильоне- светском сооружении развлекательного характера.

3. Домовая Борисоглебская церковь в усадьбе князей Куракиных Степановское-Волосово Зубцовского уезда. Усадебный комплекс представлен выше. Церковь в 1864 г. князь Алексей Борисович Куракин устроил в верхнем этаже одного из боковых флигелей главного усадебного дома в память скоропостижно скончавшегося любимого сына Бориса и его небесных покровителей-св. мучеников Бориса и Глеба. Внутреннее убранство церкви в начале XX в. включало: 4 подсвечника, 1 дарохранительницу, 9 лампад, 5 столов, в том числе 1 стол для риз и 2 аналойных стола с иконами, 6 табуретов, 2 ковра, 1 люстру, 1 кумачевый занавес, 4 кумачевых оконных шторы, 14 икон40. Согласно некоторым данным часть икон для церкви была написана самим А.Б.Куракиным (1809-1872) - человеком высоко образованным и одаренным, талантливым художником-любителем, почетным членом Академии художеств. Он был также не лишен литературного таланта, писал музыку. Из живописных работ князя наибольшую известность получила исполненная в 1830-е гг. серия видов усадьбы Степановское.



4. Мемориально поименованные зеленые насаждения

и природные объекты.



Данный тип мемориальных сооружений из рассмотренных усадеб выявлен в усадебном комплексе Бакуниных Прямухино Новоторжского уезда. Владелец усадьбы Александр Михайлович Бакунин (1768-1859) - сын вице-президента камер-коллегии Михаила Васильевича Бакунина (1730-1803) был близок к кружку Н.А.Львова, Г.Р.Державина, В.В.Капниста. Его дети, из которых наиболее известен теоретик анархизма Михаил Александрович Бакунин (1814-1876), также были тесно связаны с многими известными общественными деятелями, поэтами, писателями, художниками. Особая духовная атмосфера, которая сложилась в усадьбе, узы родства или дружбы с ее владельцами, их открытость и гостеприимство сделали Прямухино привлекательным для очень многих людей. Пребывание некоторых из них в усадьбе было мемориализовано.

В честь М.И.Кутузова была устроена "Кутузовская горка"- отмеченный гранитными камнями пригорок в парке, где по преданию любил отдыхать легендарный полководец -

"... холм, герою посвященный -

Вождю отечественных сил"41.

"Три ели" декабристов Муравьевых с именами посадивших их братьев-Александра, Николая, Михаила"42.

Родственники Бакуниных - братья Муравьевы посадили эти ели и так называемый "Дуб декабристов"43 перед главным домом усадебного комплекса.

"Семейная" липовая аллея. Она образовалась к 1830-м гг. в парке усадьбы, где каждое из одиннадцати деревьев имело свое имя и было посажено в честь рождения кого-либо из детей.44

Одним из прообразов для объектов такого типа, очевидно, служила "семейная роща" в Павловске, где каждое посаженное по какому-либо особому случаю дерево напоминало об одном из членов царской семьи. Подобные "семейные" рощи или аллеи в парках были достаточно распространенным явлением в русских усадьбах.



В тверских дворянских усадьбах в XVIII-начале ХХ вв. сущест-вовала быстро сформировавшаяся традиция создания сложных и дорогостоящих мемориальных сооружений в форме храмов-усыпальниц, памятных церквей, обелисков, парковых павильонов, скульптурных памятников.

Эти памятные сооружения устанавливались в достаточно крупных усадебных комплексах, хозяева которых относились к состоятельному сословию, были связаны с государственной службой, нередко с царствующими особами. Владельцами указанных усадеб были, как правило, неординарные, хорошо образованные личности, среди которых было немало коллекционеров, ценителей и знатоков искусства.

Результаты исследований по имеющимся в нашем распоряжении материалам свидетельствуют, что в XVIII-начале ХХ вв. в дворянских усадьбах Тверского края использовались различные типы мемориальных сооружений. Причем, очевидно, наиболее широко были распространены скульптурно-архитектурные монументы и памятные культовые сооружения. Однако до настоящего времени они практически не изучались. Пока не обнаружены материалы, позволяющие более подробно изучить художественные особенности этих объектов, историю их создания, функционирование в культуре исследуемой эпохи.

Мемориализация зданий, как мест пребывания в них исторических личностей, вероятно, не имела широкого распространения. Хотя имеются свидетельства о том, что в ряде усадеб бывали не только выдающиеся деятели культуры, но и царствующие особы. Очевидно, мемориальное значение этих усадеб и домов было осознано значительно позднее.

В тверских дворянских усадьбах устраивались мемориальные сооружения, в создании которых использовались природные рельеф и флора местности - определенным образом обозначенные. Устройство таких объектов не требовало средств и, очевидно, было достаточно широко распространено.

Анализ культурных процессов в России в XVIII-начале ХХ вв. показывает, что мемориальная сфера в этот период была сложным и многообразным явлением. Сохранялись языческие и православные традиции мемориализации. Языческие традиции проявлялись в использовании таких устоявшихся форм мемориальных сооружений, как насыпной курган, стела. А православные - через возведение памятных церквей, часовен, надгробий. В то же время при поддержке государственной власти постепенно укоренялись новые, европейские традиции мемориализации, связанные с установкой скульптурных памятников и архитектурных монументов.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Чернявская Е.Н. Мемориальные сооружения подмосковных усадеб: историко-типологический анализ. Докл. на седьмой науч. конф. ОИРУ "Столица и усадьбы", М., 26-27 февр. 1998 г. - Рукопись.

2 Святославский А.В. Памятник в исторической коммуникации (на материале мемориальных сооружений и памятных установлений Москвы второй половины XIX-начала XX века): Автореф. дис... канд. ист. наук. - М.,1997.

3 Тиц А.А. Русское каменное жилое зодчество XVII века. -М., 1966.-С.120; Балдина О.Д. От Валдая до Старицы. - М.,1968. - С.30; Стрелков Ф.М. Историко- статистический очерк к 150-ти-летнему юбилею города Вышнего Волочка и его уезда. - Вышний Волочек, 1922. - С. 23.

4 Сводный список памятников истории и культуры Калининской области, состоящих под государственной охраной. - Калинин, 1986. - С. 6.

5 Виргинский В.С., Либерман М.Я. Михаил Иванович Сердюков (1677-1754). - М., 1979. - С.42; Штелин Я.Я.Подлинные анекдоты Петра Великаго, слышанные из уст знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге / Пер. К. Рембовского. - М., 1787. - С. 425, 432, 580, 581.

6 И.Г. Воспоминание о Сердюкове в Вышнем Волочке // Москвитянин. -1852. - N 16 (август).- Кн. 2. - С. 146-147.

7 Там же.

8 Воспоминание о Сердюкове // Журн. М-ва нар. просвещения. - 1846. - Ч. LII. - С. 229.

9 Греч А.Н. Венок усадьбам // Памятники Отечества. - [ М.: Рус. книга, 1994]. - Вып. 32. - С. 69.

10 Сводный список памятников истории и культуры Калининской области, состоящих под государственной охраной. - Калинин, 1986. - С. 10; Гуренок М.К. Послесловие // Мир русской усадьбы: Очерки. -М., 1995. - С. 213.

11 Галашевич А. Фантазия архитектора Кваренги // Калинин. правда.- 1970. - 22 нояб.

12 Восемнадцатый век: Исторический сборник, издаваемый по бумагам фамильного архива почетным членом археологического института князем Ф.А. Куракиным /Под. ред. В.Н.Смольянинова. Княже-Куракинские церкви и поместья. - М., 1905. - Т. 2. - С. 309.

13 Раек: Усадьба Стрешневых (2-я пол. XVIII в.): Паспорт 1541. - 1969, 1991 гг. /Архив Комитета по охране историко-культурного наследия администрации Тверской области; Будылина М.В., Брайцева О.И., Харламова А.М. Архитектор Н.А. Львов. - М., 1961. - С. 84.

14 Лепель В.А. Елисавета Петровна Глебова-Стрешнева: По воспоминаниям внучки ея Натальи Петровны Бреверн // Рус. архив. - 1895. - Т. 1. - С. 93.

15 Ласточкин Н. История села Рютина // Рус. провинция. - 1995. - 2(14). - С. 63, 64.

16 Там же.

17 ОПИ ГИМ, ф. 281, оп. 3, д. 70, л. 96 об.- 98 об.

18 Там же, д. 71, л. 82 об., 84.

19 Соколов Е. Знаменательное гражданское торжество в селе Бернове, Старицкого уезда // Твер. епарх. ведомости. - 1912. - N 36. - С. 603-606.

20 ГАТО, ф. 56, оп. 1, д. 20467; д. 25566; д. 25617; д. 27714; д.18769; д. 20103; д. 27747; ф. 801, оп. 1, д. 2595; ф. 59. оп. 1, д.5100.

21 И.Г. Воспоминание о Сердюкове в Вышнем Волочке // Москвитянин. - 1852. - N 16 (авг.). - Кн. 2. - С. 138.

22 Балдина О.Д. От Валдая до Старицы. - М., 1968. - С. 30.

23 И.Г. Воспоминание о Сердюкове в Вышнем Волочке // Москвитянин. - 1852.- N 16 (авг.). - Кн. 2. - С. 138.

24 Стрелков Ф.М. Историко-статистический очерк к 150-ти-летнему юбилею города Вышнего Волочка и его уезда. - В.- Волочек, 1922. - С.23

25 Там же.

26 Никольское: Усадебный комплекс. (80-е гг. XVIII в.): Паспорт 1540. 1979 г. /Архив Комитета по охране историко-культурного наследия администрации Тверской области.

27 Там же.

28 Там же.

29 Там же.

30 Там же.

31 Будылина М.В., Брайцева О.И., Харламова А.М. Архитектор Н.А. Львов. - М., 1961. - С. 61, 64.

32 Никольское: Усадебный комплекс. (80-е гг. XVIII в.): Паспорт 1540. 1979 г. /Архив Комитета по охране историко-культурного наследия администрации Тверской области.

33 Там же.

34 Сахарово: Усадьба. (2-я пол. XIX- нач XX вв.): Паспорт 2538. 1976, 1990 гг. /Архив Комитета по охране историко-культурного наследия администрации Тверской области.

35 Церковь-усыпальница семьи Гурко в усадьбе Сахарово. Проект реставрации, Т. II. /Архив Государственного научно-реставрационного проектного бюро "Тверьпроектреставрация". - Тверь, 1991. - С. 39, 44, 45, 46.

36 Там же, С. 31.

37 Там же.

38 Там же.

39 ГАТО, ф.Р.-836, оп. 1, д. 162, л. 16 об.

40 Архив ТОКГ, д. 11, л. 30 об, 31.

41 Бакунин А.М. Осуга // Наше наследие. - 1994. - N 29-30.- С. 59; Прямухино: Усадебный комплекс. (конец XVIII-XIX вв.): Паспорт 1292. 1982, 1990 гг. /Архив Комитета по охране историко-культурного наследия администрации Тверской области.

42 Пирумова Н.М. Семья Бакуниных в премухинской усадьбе // Мир русской усадьбы: Очерки. - М., 1995. - С. 12.

43 Олейников Д. Александр Бакунин и его поэма "Осуга" // Наше наследие. - 1994. - N 29-30. - С. 53.

44 Там же.