Нога и обратные стороны лиц

     - Застряла нога. Застряла нога! Застряла ногааа! З-застряла ног-га!
И чем больше равнодушных лиц вглядывалось затылками с суть происходящего с ногой, тем сильнее заикался её хозяин.
     - З-з-застряла н-ног-г-га!
     И вы скажете, что это логично?! Что же в этом логичного? Ведь у любого из прошедших прохожих так же могла застрять нога в решетке водослива. А если это случится у края заполненной колесами проезжей части на улице имеющей четыре полосы движения автотранспорта в каждом направлении? Что бы он делал? Он так же вопил бы, надеясь на неравнодушное отношение к себе и своей перебинтованной ноге. Хотя, может быть, и не так же. Стоит предположить, что в воплях присутствовали бы какие-то индивидуальные обертоны, создающие неповторимый тембр. Да и темперамент наверняка как-то отразился бы на силе создаваемых звуковых волн. Да там масса нюансов: артикуляция, физические размеры губ, строение гортани, наличие гайморита и вообще состояние здоровья… Звук бы однозначно отличался, а вот настроение… Вероятно, каждый, находясь в ситуации застревания, думал бы, что именно он никогда в такой момент не прошел бы мимо, в надежде, что и мимо него когда-нибудь так же не пройдут, а увидят, что нога не просто застряла, а она не вполне функциональна. И вызволить ее мешает фиксация колена, выполненная кустарным бинтовым способом и скрытая под штаниной стопроцентно натуральных вискозных брюк.
     Бедняга не мог ни нагнуться низко к земле, ни помочь себе тростью, которая, многократно усиливая, передавала дрожь рук. Он то опирался на неё, то тыкал ей в прощельни водослива, стараясь не запачкать штанины. Понятное дело, что не стоит упрекать человека за его веру в то, что вискоза – это натуральное волокно. В конце концов, извращенная химией целлюлоза всяко более натуральна, чем тот же полиэстер. Хотя и последний является производным продуктов нефтепереработки, а нефть – это, по одной из теорий, продукт, образовавшийся из останков древних живых организмов неустановленного генезиса.
     Но разве материал брюк сейчас был важен? Ведь отовсюду веет надеждой, которую испытывали бы многие, застрянь у них вот так вот глупо посреди утреннего часа пик нога. Сейчас же им надежда генерировала совсем другую картину ответных действий с главным аргументом «со мной такое не случится».
     Оправдывало ли прохожих то, что они не видели происходящего под штаниной и не могли догадаться о дополнительных затрудняющих обстоятельствах? Оправдывало ли их то, что пострадавший выкрикивал не вполне членораздельный бред вместо того, чтобы внятно сказать «Люди добрые, помогите извлечь ногу из дырки»? Оправдывало ли их то, что край глаза мог принять это возмущение общественной деловитой суеты за нетрезвую тунеядщину? Оправдывало ли несчастного то, что в ситуации стресса, а не всякий стресс удавалось задушить модерновыми психологическими техниками, у него всегда зашкаливал адреналин? Уж такова наследственная природа этого бедняги, но до обвинения родителей сейчас и вовсе не время опускаться. А под адреналином у него и пара слов внятно не складывалась, что уж говорить об адекватном привлечении внимания с конкретизацией просьбы.
     Просто тысяча вопросов! Но это все сейчас, пока нога остается застрявшей, совершенно не актуально. Ведь по факту мы имеем застрявшую ногу. И чем дольше мы ее имеем, тем парадоксальнее становится ситуация. Новых физических страданий, в дополнение к перебинтованной травме колена, нога не причиняла. А значит, на всё нарастающее усугубление ситуации не должна была влиять. Однако, ситуация еще как усугублялась, накручивая сама себя: адреналин – дрожь – ничего не получается – новый уровень стресса – новый уровень адреналина… Был бы человек эпилептиком – приступ уже случился бы. А пока – только пелена перед глазами от подскачившего давления.
     Если бы хозяин ноги мог увидеть лица затылков, то он, вероятно, мог бы разглядеть в них и понять причину их избегающего участия в его судьбе.
     Например, один из прохожих банально опаздывал на собеседование, а искал он такой счастливый билет уже полгода. И для него все решалось или сейчас, или никогда. Он мысленно прокручивал в голове вопросы и правильные варианты ответов, борясь с нежеланием говорить неправду и желанием убедить работодателя в своей пригодности. Он представлял себе лица работодателей, которые уже сейчас взяли в руки стопятидесятикратные лупы и готовятся разглядеть заглаженную сантиметровую складку на груди над левым соском, которую сделал утюг на его лучшей белой рубашке, а он её вовремя не заметил, но на исправление уже не было времени. А ведь именно в область соска будут смотреть прежде всего и непременно заметят этот вульгарный дефект. «Как может работать человек, с таким отношением к своему внешнему виду?» – будут они задавать себе такой вопрос, полагал он. По уровню стресса он еще посоревновался бы с хозяином ноги. Да, честно говоря, не известно, заметил ли вообще этот прохожий ногу. А хозяин ноги, пускай и не осознавал это, но подсознательно заметил каждого переступившего через его проблему.
     Иной равнодушный с детства не выносил пронзительных звуков. Его тонкая душевная организация таких случаев велела ему сторониться, повышая таким образом вероятность выживания индивидуума. С точки зрения эволюции – это не плохой маневр. Обратимся, например, к тем же кроликам. Они весьма успешно пользуются такой стратегией. Человечество, скорее, пошло другим путем, но изменчивость внутри вида еще никто не отменял. Впрочем, как и умение приспособиться. В итоге второй прохожий всегда носил с собой в кармане беруши на такой случай, как сегодня. Однако, в данной ситуации он прибег к методу ускорения шага и прикрытия ушей руками, что сработало быстрее и скорее на уровне подсознания, чем осознанного презрения к источнику криков.
     Мог ведь среди прохожих оказаться и вовсе глухонемой. Но хотя в этот день таких не было поблизости, это не оказало положительного влияния на развитие событий. Возможное отрицательное влияние представить себе и оценить еще затруднительнее, поэтому сосредоточимся не на этом.
     Среди прохожих, безусловно, могли оказаться и черствые, и надменные люди. А мог быть среди них и, напротив, чрезвычайно отзывчивый и эмоциональный молодой человек, который сей момент, и вовсе мог быть счастлив. И вероятно, отнюдь не случившимся с ногой и своим проступком, а тем, что совсем еще вчера впервые в своей жизни размножился. Он всячески старался бы думать о том, не забыл ли он чего-либо из того, что ему вчера заказали принести. Но, скорее всего, это у него не особенно получалось бы. Он даже не знал бы, зачем он спешит так рано, ведь ни одна добрейшая сестринская душа не пропустит его сейчас даже в фойе, не говоря уже о том, чтобы позвать кого-то. Однако, он готов был стойко сидеть в ожидании часа послабления режима.
     Как мы, всё более становясь не детьми, всё более понимаем, каждый человек – это орда тараканов. Или, если сказать поэтичнее, целый мир со своими пещерами, пустынями и даже галактиками, бушующими океанами и весенним Солнцем. И каждый тащит свой мир на себе, одновременно барахтаясь в нём и неумело отделяя рубиновые бусинки граната от плотных перепонок. А ведь вокруг голосят торгаши, жужжат, шуршат, ревут моторы, гудят таксисты, цокают шпильки лубутенов… И если бы они только цокали! Они же еще и бросаются в глаза! А глаза как-никак производят в мозг восемьдесят процентов получаемой извне информации, и они заливают лавиной не выспавшееся серое вещество. А, например, упомянутый последним зрительный образ неконтролируемо пробивается вниз. В такой ситуации даже периферийное зрение не в состоянии пропихнуть ни единого бита в сознание, что уже говорить об ушах!
     Одним словом третий, шестой, восьмой, одиннадцатый… а впрочем, вполне может оказаться, что половина прохожих просто не коснулись своим сознанием трогательной ситуации с ногой. Подсознание в счет не берем – оно занимается своими делами, все замечает, но никому об этом не рассказывает. Порой, даже если его об этом упрашивать. В какой степени этих людей можно считать черствыми? По этому поводу тоже можно развить дискуссию, но пока ее отложим. А вот хозяин ноги их всех посчитал до единого. Ну, не прямо так пальцем, пристально прищуривая глаза. Тоже, скорее всего, при содействии подсознания. А результат их работы вылился в обвинительных вердикт в отношении всех. Даже тех, кто сегодня еще не выходил на улицу! Эти, если вообще уже проснулись, до сих пор подло смотрели дома телевизор!
     А некоторые уже добрались до пункта назначения и успокаивали себя, что опоздание на одну минуту – это вовсе не опоздание, а цивилизованная тактичность воспитанных и образованных людей, великодушно позволяющая принимающей стороне использовать последние минуты для завершения подготовительных мероприятий. «Другое дело, если это касается прихода на работу, – рассуждали бы многие на месте некоторых. – Но сейчас же еще не работа». Удивительная вещь – логика! Она восхищает лучшие умы мира! Хотя не лучшие и худшие умы она тоже не редко восхищает. Но её практически всегда можно притянуть за уши к обоснованию любого порока. А с каким изяществом это иногда получается! Это просто поражает!
     Так вот, сидит, значит, уже один человек не то, чтобы в кабинете, но в некоторым образом обособленном помещении. Стеклянные экраны высотой в человеческий рост с небольшим разрезали пространство на несколько подпространств поменьше. А помещение, где разместили человека, было и вовсе не большим. Видимо специальное для чего-то. Будучи вежливо проведенным сюда, он немного успокоился. Но затянувшаяся пауза, вызванная просьбой подождать немного, ввиду отсутствия еще одного важного человека, запустила новые круговые мысли, а те, в свою очередь, начинали бить и по периферийным нервам. Вдобавок ко всему кратковременно выпрыгивающие и поворачивающиеся в сторону застеколья головы с любопытствующими взглядами создавали некоторую неуютность и даже ощущение, что ожидающий мешает важному процессу. Казалось, что даже затылки следили за его присутствием, и не поворачивались только потому, что у них с обратной стороны не было глаз и, следовательно, нет смысла вертеться.
     Однако, когда на входе появилась процессия из трех человек, по затылкам и по головам тоже пробежала легкая кивающая вверх волна. Значит, глаза все-таки были. Следом за этим над всеми головами словно загорелась надпись «Работаю, работаю. Что вы?». Ситуация человеку показалась весьма знакомой, немного улыбнула. Но ненадолго. Процессия подошла к нему. Один из них удалился, напоследок представив хромого как специалиста по кадрам, которого они, собственно, так долго ждали.
     Человек и специалист по кадрам окинули друг друга оценивающими взглядами, словно видели друг друга впервые. Человек отметил, что хромого не зря взяли спецом по кадрам, так как у него взгляд был прям как психологический рентген. Хромой  в свою очередь, заметив десятки мелочей и некоторые явные сигналы, как, например, взгляд из-подо лба, чуть более естественного прижатые губы, заутюженный сантиметр на рубашке, выставил ему предварительную оценку «ммм-дааа». Человек уловил мимолетное попадание взгляда специалиста по кадрам на свой сантиметр, и два пульса в височную вену, дополнительный розовый тон лица и другая невербалика тотчас были считаны рентгеном. Рентген так же считал и суетливо-извиняющийся взгляд человека на своё колено, которое не в полной мере справлялось с естественным сгибанием в себе, когда его хозяин устраивался в сидячем положении. «Прям бесит, – подумал рентген. – И для чего здесь поставили эти чертовы стеклянные столы?» Впрочем, человек бесил его вовсе не этим взглядом, и не своим объяснимым усиленным тремором, что не всякая фотокамера нашла бы в себе столько выдержки, чтобы справиться с шевеленкой. Он бесил его даже не больше, чем второй будущий собеседник, да и все прочие коллеги, кои неосторожно повстречались ему сегодня в офисе.
     Наконец, человек удостоил вниманием этого самого второго будущего собеседника. Тот совершеннейше отличался от хромого. Он был явно переключен в деловито-позитивный режим работы, а во взгляде не было ни тени чего-то недоброго, если только легкая изможденность. Этой позитивности, однако, не оказалось достаточно, чтобы создать достаточный перевес и осуществить мечту человека. Солнечный собеседник и дальше прикрывался хрестоматийными словами такими же без тени, получая подобным же образом окрашенные ответы. Специалист по кадрам при этом захлебывался обратной стороной всего этого спектакля.
     Какая, вы скажете, в этом связь, собственно, с тем, с чего мы начали? Да кто же знает!? Ведь человек и рентген даже не узнали друг друга! А, собственно, это и хотелось бы понять.
     А если мы ни в чём не можем быть уверены в такой очевидной ситуации, то как мы можем искать причины и следствия в наших больницах!? Там зрячими глазами тебе могут тампон зашить в утробу. Стоит ли удивляться тому, что ранее упомянутый молодой отец полчаса сам рвал себе на голове волосы с единственным вопросом «за какой хрен?». «За ту самую ногу!?», – предположите вы? И я тоже такое могу предположить. Вероятность, конечно, есть. С другой стороны, он даже и не знал о ее существовании! Это, однако, конечно, по некоторым поверьям, не повод для освобождения от воздействия уравновешивающих сил. Но, тем не менее, если ли связь? Утром была нога – несколько часов спустя волосы! Хорошо, что всё хорошо обошлось. Следующие полчаса и медсестра, и еще пятеро вплоть до главного врача извинялись перед молодым за ошибку с путаницей в результатах анализов. Они полагали, что их оплошность с верхом перекрывается радостью оттого, что он и они не успели обо всем рассказать кому-то еще. И это опять же возвращает нас к вопросу о черствости! Там была просто нога! И то, сколько из нее можно раздуть! А ведь мы еще сознательно обходили многие аспекты. А здесь чужие результаты анализов, полчаса волос и всего лишь виноватые похлопывания по плечу!
     Волосы, анализы, лица, затылки, нога… – вполне осязаемые объекты. Между анализами и волосами еще хотя бы проглядывается связь. О роли затылков в этой истории можно сказать, что она не ведущая, но и не последняя. Можно только констатировать, что физически ни один затылок ничего не коснулся, однако, не замечать их красноречивость в некоторых ситуациях было бы проявлением поверхностного восприятия. И никак нельзя не упомянуть классическое противостояние, а значит и взаимосвязь, затылков с лицами. Так же мы еще можем упомянуть о подсознании, которое то и дело подворачивалось к слову. Но о нем мы знаем, предположительно, существенно меньше, чем оно о нас. Сможем ли мы не ошибиться, делая выводы о нем? А стоит ли тогда? И вообще подсознание не представляется каким-то конкретным.
     Но все-таки имеет ли к этим конкретным и неконкретным сущностям всем вместе взятым или по отдельности какое-то отношение нога, с которой началось утро?