Наваждение. А. Быков. Интервью

25 марта 2017 года в 15 часов в Центральной городской библиотеке им. В.В. Верещагина состоялась творческая встреча с Александром Владимировичем Быковым - историком, этнографом, издателем, основателем первого в России частного музея политической истории «Музей дипломатического корпуса» (Вологда), автором множества научных статей, книг, научно-популярных изданий, кандидатом исторических наук. Свою встречу автор назвал «Историческая романистика, грани допустимого». Почему? Узнаем позже.

Александр Быков, который давно занимается изучением истории родного края, на этот раз предстал перед череповецкими зрителями и как оригинальный прозаик – он презентовал публике новые произведения:

Дилогия «Смутные времена», которая состоит из повестей «Смутьян» и «Вологодское разорение. Книга посвящена событиям 1612 года: «Очень серьезная трагедия произошла 22 сентября 1612 года, в историю она вошла как «вологодское разорение». Есть города, которые грабили без счету ... А вот в Вологде такой случай был только однажды. И произошло это как будто понарошку: рано утром неизвестные вошли в город, ворота почему-то были открыты, стража пьяна, большая часть войск отсутствовала – были отправлены на помощь ополчению Минина и Пожарского под Москву. В общем, город охранять было некому, и сто с небольшим человек разграбили пятитысячный город, не оставив камня на камне. И безвестно – так же, как пришли, ушли. В качестве документального свидетельства существует один актовый источник – это грамота вологодского архиепископа Сильвестра, который писал князю Дмитрию Пожарскому: “А все, государь, делалось хмелем, пропили город Вологду воеводы».

Документальная повесть "Страсти по Феодосию Тотемскому» (краеведческое исследование истории обретения в 1796 году мощей Феодосия Суморина (Тотемского), которая и навела больше всего шуму-гаму на Вологодчине. Почему? Потому что затронула за живое и вскрыла горькую и костлявую правду, которая пряталась за семью замками, дабы и далее кормить людей иллюзиями, да сказками божественными.

А.Б.: "Отец Титов признал книгу вредной. И запретил ее своим прихожанам не только покупать, но даже прикасаться. И еще больше - запретил людям со мной на улице.  Последний раз, когда такое было? Припоминайте. В 1901 году, когда Льва Толстого отлучили от церкви ".

А также была представлена книга «Наваждение» (о женской тяжелой доле и муже-дураке). О которой более подробно, и расскажет нам сегодня автор.

Встреча получилась познавательной и интересной. Но было мало. Александра Быкова можно слушать бесконечно. А еще бесконечно благодарить. Ведь он, по сути, является живым носителем и хранителем самого ценного – истории жизни нашего народа, нашей местности. Который может рассказать о том нашем зашифрованном коде, что проходит по родовой памяти и пробуждает тягу к определенным знаниям. И пока есть, живы такие люди, наши корни будут крепки, сила будет расти и этнос продолжит свое путешествие во Вселенной.

Увлекательные истории Александра, основанные на исторических фактах, никого не оставили равнодушными и  вызвали много вопросов и обсуждений у слушателей. А также желание - поскорее купить заветные книги автора. Уж больно складно и заманчиво он их представлял, рассказывая начало произведения и затем оставляя интригу. Например, повесть «Наваждение» вызвала немалый интерес у женской половины зала. Ну как же, ведь написано о них, о самых прекрасных и самых горемычных. Но не все так нежно и романтично. И Александр Быков, напомним, не простой писатель, а историк-краевед. Оказывается, сюжет повести основан на реальном деле 1632 года о крестьянке Шиховой из Тотемского района, которая якобы жила с нечистым и затем покончила жизнь самоубийством. (По утверждению автора, Шиховы - очень распространенная в Вологодской области фамилия, и ныне живущие могут вполне оказаться родственниками героев повести).

А.Б.: «Но разве могут скупые строки протокола отразить всю гамму переживаний молодой женщины, попавшей в сложную житейскую ситуацию? Для этого нужна другая форма изложения, и это историческая повесть. Пусть читателя не удивляют эротические моменты в книге, это не фантазии автора, а конкретные случаи, взятые из документов  тех лет. У них в XVII в. были свои представления о женщинах, их предназначении и моральных принципах».

Книга «Наваждение» и, правда, неоднозначная. Такой старорусский хоррор. Читаешь ее и ужасаешься: «Неужели и, правда, так жили наши предки?». Огромная палитра впечатлений: от отвращения и негодования, до восхищения и глубокой печали о судьбе женской половины в те далекие и давние времена.  А что же скажет сам автор?

Корр: Александр Владимирович, давайте начнем с названия встречи? Почему выбрали именно такое? И что, значит, грани допустимого? Разве они существую для творческого человека?

А.Б.: Сейчас в эпоху альтернативных историй многие видят себя этакими вершителями исторической правды, коверкая и просто искажая прошедшие события. Авторы, пишущие на исторические темы, в самом центре этого соблазна. У нас традиционно верят книжному слову. И если автор пишет в стиле "фентези", то, конечно, никаких ограничений у него нет и быть не может, но если он претендует на историческую достоверность - ограничения должны быть обязательно. Во-первых, они касаются эпохи, которая описана в произведении. Недопустимы искажения повседневного быта. Все что носили из одежды. Ели -пили, все должно быть максимально приближено к реалиям. Без этих точных деталей нет исторического фона. Во-вторых, события, которые произошли с персонажами, входящими в золотую тысячу всемирно известных личностей, не должны быть выдуманы, иначе это уже не историческое произведение, а просто художественная литература. Например, череповецкая писательница Елена Колядина в своей книжке «Цветочный крест» зачем-то выдумала, что Иван Грозный приезжал в Тотьму. Абсурд! Не было царя Ивана в этом городе. Подобных примеров - тысячи, все они делают произведения антиисторичными. В-третьих, события, происходившие до и после описываемого времени, тоже недопустимы.

Так, например, снова же в Тотьме, царь Петр Первый в 1693 г. в произведении вологодского писателя Владимира Железняка кладет в карман медную деньгу. Этого быть тоже не могло - денежная реформа Петра началась только семь лет спустя, а в год посещения Тотьмы и в обращении в России было только серебро. Что же тогда допустимо? Оказывается, очень многое, если автор берет вымышленный персонаж, или персонаж, о котором мало что известно, то он волен с ним делать, все что захочет, лишь бы это не противоречило известным историческим фактам. Пусть в реальности что-то происходило с другим людьми, но автор приписал это своему герою, ничего, это как раз допустимо, ведь события в реальности имели место быть. Если герой произведения совершает поступки в стилистике и ментальности описываемой эпохи, то это не только допустимо, но и приветствуется.

Отдельно скажу о языке. Язык эпохи непонятен современному читателю и если автор будет писать о событиях, скажем, XV века современным тому времени языком, то получится летопись, а не литературное произведении. В языке допуски очень большие, язык может быть и современным, но главное не употреблять словечки, из более поздних эпох. Получается очень смешно. Вот в основном то, что относится к граням допустимого в литературном произведении с точки зрения историка - источниковеда. Литературоведы, думаю, не согласятся со мной, ведь в классических произведениях масса подобных ошибок, тем не менее, по ним в школе изучают эпоху. Печально. Мелкие огрехи может и не критичны, но лучше их избегать, иначе история тоже получится не вполне достоверная.

 Корр: Хорошо, перейдем непосредственно к вашей повести, которая вызвала такой резонанс у вологодской и не только публики. В предисловии написано, что за основу повести взято реальное уголовное дело 1632 г. о самоубийстве тотемской крестьянки Алены Шиховой. А сам материал о несчастной женщине вы нашли в работе тотемского писателя-краеведа А.В. Кузнецова. Насколько это достоверная история? Как проверить? И почему Вас так заинтересовало это дело? Рядовая же смерть, по сути?

А.Б.: По-моему мнению, рядовых и не рядовых смертей не бывает. Каждый уход - это таинство, которое нужно принимать с почтением. По поводу достоверности. В предисловии есть указание на номер архивного дела в РГАДА, где содержится вся эта история. Дело весьма необычно, ведь до того, как наложить на себя руки, Шихова приходила к игумену просила постричь ее в монастырь, но получила отказ по причине того, что созналась, что по ночам к ней приходит Нечистый. Много ли таких примеров? Я знаю всего два. Другой описан в средневековом произведении, где к женщине тоже приходит нечистый и насильно ее использует. Дело было, кстати в Устюге, но там литература, а тут - реальная история из жизни. Она уникальна. Кузнецов, как краевед, изложил ее кратко в своем очерке, буквально абзац, большего из теста не выжмешь. Но когда за дело берется писатель и дает волю образам, получается целая небольшая книга. Я именно поэтому и пишу историческую прозу, поскольку вижу, насколько более интересно и объемно с ее помощью можно представить подлинные события. Обычный писатель ведь не знает всех этих историй, а мы - краеведы знаем!

 Корр: Но Вы же в своих историях что-то допридумываете, доукрашиваете, привносите свою фантазию. И где же тут подлинность исторических событий?

А.Б.: Разумеется, как же иначе, я предлагаю читателю свое видение событий с определенными деталями, которые могут быть придуманы. Но суть заключается в том, что все это могло происходить или происходило в то время, может быть только с другими людьми, то есть принцип историзма соблюден. В повести, например, например, описана тотемская гулящая баба, в этом образе много реальных деталей. Откуда они, а из сочинения Адама Олеария о Московии, который видел подобного рода девушек и подробно описал их. Даже образ разбойника. который грабил на Сухоне и то реальный, есть об этих людях документы, я всего лишь сделал его еще более брутальным, заставив поучаствовать в оргии над Аленкой, с завязанным над головой подолом сарафана... кстати само слово "сарафан" в те времена еще не было широко распространено, чаще употреблялись термины типа "летняя шубка", "летник", но по существу это уже тип глухого сарафана... Чтобы грамотно описать костюм героев, надо хорошенько изучить исторические материалы, но мне было легко, так как до того были написаны четыре книжки по истории вологодского народного костюма.

Кстати о сарафане, вспомнил фильм Гардемарины вперед", где героиня в середине XVIII века была одета в сарафанчик позднего покроя конца IX века к тому же задом наперед. У сарафана бретели. как известно спереди ложится на плечи вертикально, а сзади соединяются под углом к центру, а не наоборот, как показано в известном фильме.

 Корр: Наваждение - по суеверным представлениям: то, что внушено «злой силой» с целью соблазнить, увлечь чем-нибудь. Из этого определения была взята идея для названия книги? Какие Вас обуревают наваждения в жизни, и как Вы с ними боретесь?

А.Б.: Нет. Для меня наваждение - это навязчивая идея, идущая из подсознания, синоним слова - искушение. Помните у Оскара Уайльда: «Лучший способ отделаться от искушения - это уступить ему». Наваждение может возникнуть у любого человека, но одни хранят в себе, а другие выставляют на всеобщее обозрение, кому как легче. Два года назад один литературный деятель решил сделать на моей фамилии себе имя, посредством сплетен и грязи. Сначала он обвинил меня в том, что я ненавижу Рубцова, странно, если учесть тот факт,что у меня о поэте есть целая книга и несколько исследовательских статей. Потом написал в центральную литературную газету статью про "Мелкобесие", где сделал меня одним из главных героев, и всячески поносил не опубликованную еще тогда повесть "Наваждение". Каждый день на разных ресурсах этот человек под разными фамилиями пишет и по сей день про меня гадости. Искушает на ответные действия. Наш "мелкий бес" опустился до клеветы, пришлось подать на него в суд, 17 апреля будет судебное решение по делу... Надеюсь это послужит клеветнику хорошим уроком...

 Корр: Занятно. Что же его так взбудоражило, может быть эпизоды изощренных сексуальных сцен, достаточно подробно описанных? Это все Ваше богатое воображение, или знание уклада половой жизни того времени?

А.Б.: Спасибо за "богатое воображение", но в основе своей все более прозаично. Это только в произведениях писателей почвенников представители народа -образец целомудренности, на самом же деле все было иначе. Даже слово "удалец", которое сейчас звучит, как похвала, носило эротический и хулиганский характер. Удалый, это человек, который плевать хотел на традиционные устои, и "показывать удаль", значит эти устои попирать. А еще в старорусском языке есть слово "уды", т.е. концы, они употребляются с прилагательными "срамные уды" и "тайные уды", о чем идет речь - понятно. Так вот «удаль показывать» это первоначально ого-го чего показывать, демонстрировать на публику, а вы говорите - целомудрие. Не было этого никогда. Женщина в средневековье были постоянным объектом для посягательства со стороны мужского пола. Вот отрывок из одного документа: "Шла я бедная девка девка Марьица по мосту, а тот Тимошка Сидоров из под моста выскочил, похватал меня бедную и блудным делом изнасильничал". Дальше они пришла жаловаться на Тимошку, поскольку он был ей известен. Заявление на имя Воеводы или епископа принимали подьячие в специальной избе. И вот значит, сидит такой подьячий и ему любопытно, что же было дальше. Он и спрашивает: расскажи, мол, без утайки, как он тебя блудным делом-то насильничал? Той, хочешь - не хочешь, а надо рассказывать. Вы даже не представляете себе, сколько таких историй в архивах хранится и даже опубликованных еще до революции в академических сборниках. Русская историческая библиотека, например, том 12 - явки Тарножского городка - можно почитать самим и убедиться.

 Корр: Почему главная героиня Аленка терпела все эти мытарства и унижения? В то время разве нельзя было подать на развод, или просто уйти к родителям?

А.Б.: Был ли у нее выход? Был. И она им воспользовалась, совершив самоубийство. В те времена разводили крайне редко, в основном по желанию мужчины, жены должны были терпеть и прощать. Но можно было попробовать уйти в монастырь, Аленка пыталась - безуспешно. То есть она все, что в то время было возможно - делала, даже убегала к родителям, но муж, как помните, ее вернул назад. Потому что по праву... Домострой же. Сразу отмечу, что я не одобряю суициды, но в данном случае, считаю - это поступок. Мы не осуждаем Катерину Островского и других героинь литературы XIX века - они покончили с собой от безысходности. В знак личного протеста. Сейчас, когда для современных школьников - смерть стала игрой – это, конечно, ужасно.. Все от безделья и отсутствия опеки со стороны здоровых представителей общества. Нет у них ни стремлений благих, ни мечты, одна глупость на уме, да эгоизм. Тьфу.. презираю...

 Корр.: Частое использование в тексте старорусских слов – писательский прием, с целью пробудить интерес читателя к историческому знанию (пусть покопается в словарях), приблизить к эпохе или для гармонии слога.

А.Б.: Все эти словеса из Московской деловой письменности XVII века, другие - из бытовых документов. В свое время я написал диссертацию по истории России XVII века и прочитал тысячи таких документов. Их язык закрепился на подсознании и поэтому я легко употребляю его в произведении. Думаю, что он всем понятен, ну а кому нет - вы правильно заметили - есть словари. Использование старорусских слов - это же компонент попадания в эпоху, но сразу оговорюсь, герои выражаются не тем языком, которым они говорили в то время. а его адаптированным под современное ухо вариантом, иначе читать будет невозможно. Читатель попросту утонет в тонкостях грамматики того времени. Это как с народной музыкой - есть фольклорные коллективы, которые исполняют аутентичные мелодии, но у них немного поклонников, а есть народные коллективы, которые используют такой вот своеобразный сплав, что ли, вот они-то как раз и в тренде. Кстати, народный ансамбль «Череповец», который выступал на моей встрече, как раз такого плана.

 Корр: Основная тема произведения? Суть? Что Вы хотели донести до читателя? И донесли ли, судя по различным отзывам?

А.Б.: Вы задаете мне вопрос, как будто я Сергей Шнуров) Помните, "вообще-то эта песня о туризме и т.д.". Историческая беллетристика имеет несколько целей. Первое - завлечь читателя. погрузить его в мир ушедшей эпохи, заставить сопереживать героям произведения, сообщить новенькое о жизни в то время и пробудить интерес к истории вообще и края в частности. Это как минимум. Второе – конкретно, эта книга вышла за рамки просто исторического чтива, поскольку оказалось, (автор молодец), что это повесть о домашнем насилии, которое могло случиться где и когда угодно, хоть вчера с вашими соседями. Видите, люди задаются вопросами. Это значит, что герои не оставили их равнодушными, им близки или нет их поступки и характеры. Если бы отзывов не было - все. Это значит провал - автор ничем не зацепил читателя. Но можно ли цеплять низменными вещами, такими как садизм и прочее? Великая литература прошлого только этим и занималась, с разной степенью откровенности.

Мне в этом вопросе близок Оскар Уайльд и Уилки Коллинз. Натурализм изложения - это тоже форма, можно ее избежать, конечно, но как тогда читатель станет ненавидеть всех этих людей, которые хотели Аленке добра, но в итоге свели ее в могилу? А церковь, ее представители в повести тоже очень разные: и юродивый Максим, который кликушествует о будущем, и правильный игумен, который отказал девушке в пострижении, и неправильный священник, который разрешил самоубийцу похоронить по-христиански, нарушив, между прочим, религиозные уставы. Хотя именно он по-человечески оказался выше формальных устоев. Смотрите, сколько разных характеров - срез общества того времени... Большинство эпизодов опять-таки подлинные, взяты из архивных документов и слегка обработаны для общей композиции. Третье - на мой взгляд книга «Наваждение» еще не оценена по достоинству, как этнографическая повесть, а ведь там много бытовых сюжетов, написанных по конкретным данным. Колядки, эпизод с Максимом Тотемским, баня с девушкой легкого поведения и т.д. Все эти реалии были в обществе, и они попали в книгу.

Донес ли я суть? Однозначно, да. Это отслеживается по большинству отзывов людей, которые осуждают героев произведения. Их и надо осуждать, загубили бабе жизнь и ни за что... Не думаю, что у мужчин, прочитавших «Наваждение», появится желание повторить подобное со своими женами, ну если, конечно, не по обоюдному согласию в игре, сейчас ведь народ развлекается по-всякому. Но таких будет мало, уверен. Основная часть нашей целомудренной вологодской аудитории преисполнена праведного гнева, и это прекрасный результат. Повесть никого не оставила равнодушным, даже старичков-писателей из СПР, один из которых - Роберт Балакшин написал мне отзыв на книгу, полный самых возмутительных эпитетов. Известная поэтесса прочла книгу и затем шепнула мне на ушко, что ей понравилось, но об этом говорить не надо, ибо сочтут падшей женщиной. Вот и не говорю кто, благо известных поэтесс у нас немало.

Корр: Что в конечном итоге погубило девушку? Тяжелая бабья доля с мужем-дураком, или груз религиозного осуждения?

А.Б.: Вы считаете, что ее что-то сгубило? Для средневекового человека бренное тело и его жизнь не были так важны, как сейчас. Своим поступком она спасла свою душу - не стала вынашивать плод от разбойника и терпеть издевательства дурака-мужа. То, что священник разрешил похоронить ее в церковной ограде, примирило Аленку с церковью и это хеппи енд, между прочим. А образ Ворона в финале – как предостережение всем нам. Вороны живут долго...так же как и зло...

 Корр: И все-таки мне интересно, как Вы считаете, религия, несмотря на все ее крестовые походы, принесла человечеству больше пользы или вреда? И Вы сами, к какой религии/вере расположены? Где ваш Бог?

А.Б.: Лично мой бог - это Знание, которое, как известно - сила. Это тоже своеобразная религия, но религия сильных. Большинство же исповедует культы подчинения. Христианство же зародилось как религия рабов. Но русское допетровское православие - это не христианство в чистом виде, а тоже некий сплав народных верований, языческих культов и веры в человека- сына Божия и святых помощников. Эти трактовки весьма далеки от канонических образов угодников Божьих, но именно такими их видел народ. Религия, если это не философское учение, основана на исключительности своих адептов и подчинении всех "неверных". В этом ее мракобесие. Если религия помогает познанию, или хотя бы уходу в мир успокоения от мирских забот, то это неплохо. В любом случае религия - личное дело каждого человека и только его, никто тут указывать не должен, да и права не имеет. Религия с ее отражением в искусстве - отдельная тема, которая имеет к вере весьма опосредованное отношение, часто даже помимо воли художников и писателей. Лев Николаевич Толстой, конечно же, верил в Бога, но был отлучен от церкви, поскольку имел свою точку зрения на все божественное. Творец всегда идет впереди религии и иногда создает новые догматы, превращая традиционные сюжеты в художественные образы: тут тебе и Фауст, и картины на темы Евангелия, и многое другое - тема для рассуждений и дискуссий обширная.

 Корр: И последний вопрос, какие новые произведения Вы пишите, и будет ли там что-то про Череповец?

А.Б.: Планов не перечесть. Времени бы на все хватило. Как раз сейчас завершил черновой вариант нового произведения в судьбах русской интеллигенции. Время действия 1929-34 года. Место – Вологда, Ленинград, Архангельск. Представитель известной династии дворян Зубовых Михаил Юрьевич в 53 года решил наконец-то жениться. Его избраннице нет и двадцати лет. Она "из простых", работала официанткой в Музыкальном техникуме, где уважаемый преподаватель ее и высмотрел. И началось..."Академическое дело": скупка серебряной монеты, шайка вокзальных воров, Вологодская прачечная, как место, где отмываются большие деньги. Сотрудник ОГПУ Смыслов ищет загадочную банду "кладоискателей", которая грабит ценности, замурованные в стенах домов в годы революции. Это далеко не все сюжетные линии нового романа. А при чем тут Зубов? Раскрывать сразу все секреты не стану, но он и особенно его молодая жена, оказались причастны ко всем вышеперечисленным событиям.

В Вологде говорят, что у нас тут правит "череповецкий цех", поскольку поголовно все начальники областные - выходцы из Северстали, типа еще со времен правления Позгалева, но это далеко не так. Первым череповецким выходцем в среде вологодского начальства был епископ Иустин Мальцев, до того возглавлявший обновленческую кафедру в городе на Шексне. О! это фигура, каких мало. Многие и не знают, что в Череповце в первой половине 30-х годов, была обновленческая епархия, во главе которой стоял именно Мальцев, сбежавший в городок на Шексне из Вологды после того, как обновленцы потерпели там поражение от сторонников традиционной церкви. Впрочем, в этой фигуре не все так просто. Секреты епископа хранятся в архивах спецслужб, сейчас эти фонды закрыты, но в 1997 году, когда я работал с материалами архива ФСБ, кое-что удалось найти и про него. Думаю, что в одном из будущих произведений я обязательно сделаю Мальцева одним из главных героев, тогда и Череповец появится на страницах моей новой исторической книги.

P.S. Приятным и гармоничным дополнением к встрече было выступление народного ансамбля "Череповецъ" под руководством Юрия Цепелева. Заворожили и пением, и музыкой, и костюмами, и особой душевной подачей. Благодарю! Музыкантов, Александра Быкова и сотрудников Центральной библиотеки им. В. Верещагина. Вы делаете большую и нужную работу!

Беседовала Марика Блик


По вопросам приобретения книг Александра Быкова пишите на эл. почту автора: musdip@centerpava.ru Или обращайтесь к нему на страницу ВКонтакте: https://vk.com/id7700920


Отзывы читателей:

Галина Фабрициус: В этой повести мне не понравилось окончание. Главная героиня погибает и все становится бессмысленным: все ее муки, все переживания, все унижение. Погибает от суицида, что и в наши дни процветает среди молодежи. И мне кажется не стоит показывать в произведении(лишний раз), как можно уйти от навалившихся несчастий выказывая слабость. Наша ПУБЛИЧНАЯ задача уберечь от такого решения всех. Показать, что это малодушно, не честно по отношению к матери и так далее. Мы должны показать другой выход из этого положения, борьбу. (Пусть бы сбежала к этому кривому, да нарожала, этим показав всю не способность мужа).

Татьяна Трубакова: Я прочитала книгу за два вечера. Сначала была в шоке от описания некоторых сцен. (Даже было немного неприятно соприкасаться с "этим")...Но как без них, мы бы не осознали характеры не только героини, но и действия остальных персонажей. А разве в настоящее время большинство женщин довольны? Только протестуют по- другому...Мне книга понравилась - жестокая правда жизни. Надо ещё раз перечитать...может я что то не так поняла...или упустила...

Наталья Самойленко: При чтении повести первая реакция на эти сцены у большинства женщин именно такая, я не исключение. Вопрос тот же: Зачем? Продолжаешь читать и понимаешь, что без них читатель не погрузился бы в тот ужас, который происходил с Алёной в семье мужа. Глупость и черствость свекрови, инфантильный, жестокий муж...ни во что не вмешивающийся, равнодушный Дружина...А самое страшное, что эти действа продолжают происходить с нашими женщинами и до сих пор, просто мы знаем результат с экранов телевизора - убила...мужа убила...протест...В те времена женщина протестовать не могла и только одним способом убегала от реальности - отобрала жизнь у самой себя, чтобы не мучиться. Повесть выкладывается по частям, поэтому не видна вся картина...дочитаете до конца и всё встанет на свои места...Не призываю читать тех, кому противно и неприемлемо...просто пропустите и всё...Данная повесть обсуждалась на презентации с Ингой Чурбановой, Александром Соколовым и другими поэтами, работниками культуры...все отметили психологическую глубину возникшего протеста и поступка главной героини, и связь повести с современной жизнью...ничего не изменилось...такие же абсурдные и ужасные истории существуют и до сих пор...

Людмила Полевикова: Не понимаю, зачем печатать такую литературу, хоть и стоит знак +16. Прочитала и стало противно! В жизни и так полно грязи, преступлений, распутства, зачем ещё смаковать тему унижения женщины. А интим, секс они, прежде всего, удовольствие для двух любящих людей, тем более для мужа и жены! Не понимаю позиции автора при написании таких сцен. Вот так и теряешь уважение к писателям.