гл. 13 Наживка

                Глава 13          
                Наживка
               
     "Контора" старательно расчищала для Тиоракиса путь к штабу ФОБ, делая из него незаменимого и непревзойденного организатора терактов.   
    Тогда как большинство боевых ячеек Фронта освобождения Баскена испытывали на себе все более сильный пресс полицейско-жандармского усиления и   несли ощутимые потери,  вследствие реализации оперативных разработок гэберовцев, группа, возглавляемая Тиоракисом,  успешно уклонялась от ударов могучего противника и сохраняла свой боевой потенциал. В то время,  когда основная часть ФОБовских  террористов вынуждена была залечь на дно и существенно снизить  свою активность, в надежде пересидеть неблагоприятное время, одна лишь группа Тиоракиса не только  продолжала совершать нападения, но и умудрялась увеличивать их дерзость.
    Тиоракис организовал и провел (не без помощи соответствующих подразделений ФБГБ, разумеется)   три успешных акции по подрыву железнодорожного полотна в Центральном административном кантоне, приведших к заметным срывам графика движения поездов,  а также  - две  отчаянно смелые атаки на военные объекты после которых официальные власти были вынуждены признать потери (своя рука - владыка) среди личного состава вооруженных сил.
    К сожалению для Тиоракиса, в этих инсценировках,  проходивших под полным гэберовским контролем, не обошлось без случайных жертв. В ходе спектаклей использовалась вполне реальная взрывчатка,  а бывшие не в курсе сценария Крюк, Увендра и прочие совершенно настоящие боевики поливали своих противников отнюдь не игрушечными  пулями.  Однако Тиоракис уже переступил ту самую грань, которую в какой-то момент переходит, наверное,  всякий участвующий в настоящей войне человек. И неважно: открытая это война или тайная. Но за этим рубежом каждая следующая,  отнятая у кого бы-то ни было  жизнь,  все меньше  язвит даже самую больную совесть,  и каждая очередная  посеянная смерть все легче оправдывается необходимостью достижения маячащей где-то там, впереди,  высокой цели. А если цель представляется  искусительно близкой, трудно заставить себя не идти по головам, чтобы побыстрее воздеть к небу знамя искупления всех оставленных за спиною жертв.
     Однако, активность боевой группы неизбежно должна была иметь  свою цену и для самих террористов.  Полное отсутствие потерь и постоянный,  безусловный успех могли навести кое-кого на подозрения. 
 
                * * *
               
     Первой  жертвой,  которую боевики положили на алтарь своего успеха,  стал Крюк. Он очень нервировал Тиоракиса. От Крюка буквально веяло неприязнью и  подозрительностью по отношению к новому руководителю боевой группы,  и Тиоракис всем нутром ощущал скрытую в этом человеке угрозу.  И чем бы это не было вызвано: ревностью честолюбца обойденного в иерархии подпольщиков более способным и оборотистым соратником,  или  прямым заданием штаба ФОБ быть соглядатаем при Тиоракисе, - все представлялось одинаково опасным.
     Поэтому,  когда при  очередной попытке минирования железнодорожного полотна, боевики "случайно" нарвались на жандармский патруль, Крюк был аккуратно и очень умело ранен снайпером из спецподразделения ФБГБ.  Тиоракис не только смог увести группу от преследования (сценарий  представления в этой части был тщательно проработан), но и лично, "рискуя жизнью", вытащил  из-под огня и спас от плена раненого "товарища". 
    Сначала просто помогая идти подстреленному  Крюку, а затем, когда тот начал терять силы,  практически неся его на себе несколько километров по болотам и руслам ручьев, героический командир боевой группы доволок своего бойца до пустующего дачного домика на краю, почти необитаемого в это холодное время года, дачного поселка. Столь удачно подвернувшееся убежище  также  было заранее предусмотрено драматургами из  секретной службы.
      Почти сутки, пока Тиоракис добирался до города (оно и понятно - оцепления,  усиленные патрули и все такое), пока связывался с Гамедом,  пока Гамед  добывал  надежного доктора-баскенца, пока они все вместе,  с большими предосторожностями, прокрадывались в "найденное" Тиоракисом временное укрытие, кое-как перевязанный Крюк, не имевший ни еды,  ни питья,  боролся со смертью. Ранение могло бы считаться легким (пуля снайпера пробила ляжку навылет,  не задев кости), если бы не началось заражение крови. Во всяком случае,  так расценил состояние, терзаемого жестокой лихорадкой и периодически впадающего в забытье Крюка, доктор. Он сделал все, что мог сделать врач в таких условиях. Более или менее прочистил рану, сделал грамотную перевязку,  вколол антибиотики, антипиретики  и болеутоляющее... А дальше?
    -  А больше я ничего не могу - поведал он Тиоракису и Гамеду - Здесь не могу. Нужна больница или, как минимум, очень хорошие домашние условия, постоянный медицинский пост... Вывезти его отсюда можно?
    -  Через неделю, может быть,  и можно будет - подавленно  отозвался Гамед,  -  а сейчас.. -  он безнадежно махнул рукой - с раненым-то нас на первом же посту сгребут. Сами  видели - каждую машину досматривают. О больнице и думать нечего. Огнестрел. Тут же застучат.
    Тиоракис согласно и озабочено кивал головой.
    Возвращаясь к раненому,  он   не рассчитывал застать своего "боевого товарища" живым, поскольку знал, какую пулю послал в Крюка снайпер. Вообще-то Крюка можно было бы просто застрелить  еще там,  на железнодорожной насыпи, но  "контора"  решила ничем, собственно, не рискуя,  разыграть более сложную комбинацию, чтобы, наряду с устранением опасного для своего агента человека,  представить  тем,  кто в будущем мог определять значение и место Тиоракиса  в структуре ФОБ, самые убедительные доказательства его беззаветной преданности делу борьбы с федеральным центром.  Попытка  "спасения" одного из самых опытных боевиков и, предположительно, приставленного к Тиоракису соглядатая, зафиксированная Гамедом, должна была,  по мысли разработчиков операции,  окончательно растопить в баскенцах  лед недоверия  к своему иноплеменному соратнику.
  Крюка, переодетого в привезенную с собою чистую одежду,  поместили на найденную в одной из комнат дачи  кровать. Ни матраса, ни, тем более,  белья на ней не было. Чтобы сделать ложе больного  хоть в какой-то степени удобным,  на дощатый каркас положили несколько слоев старых газет (целый ящик этой макулатуры нашелся в чулане), а поверху застелили сорванными  с окна занавесками.   
    Тиоракис, Гамед и доктор, стоя в углу комнаты,   продолжали тихо обсуждать сложившуюся отчаянную ситуацию, когда совершенно неожиданно услышали тихий голос Крюка:
    - Подойдите...       
    Они переглянулись и подошли.  Крюк, еще недавно находившийся в полубредовом состоянии глядел на них неожиданно осмысленным взглядом.
    - Нельзя меня сейчас отсюда трогать... Прав Гамед. Застукают. Здесь мне надо пока остаться...
    -  Но, как же? - с удивлением отозвался Гамед и, посмотрев на доктора,  спросил у него - Как вы полагаете?
    Доктор не ответил,  однако,  выражая крайнюю степень сомнения,  покачал головой и пожал плечами.
    - Все равно, нет другого выхода... - снова раздался тихий голос Крюка, говорившего теперь с закрытыми глазами - Попробую отлежаться.  Авось не загнусь.
    - А вдруг прочесывание, облава? -  с беспокойством стал возражать ему Гамед - Тебя же,  беспомощного,  сразу возьмут!
    - Ну, тогда молись,  чтобы я вовремя помер... - приоткрыв глаза, тихо отозвался мрачный  маами - Или пристрели меня сам... Пистолет есть? Нет... Ну, тогда придуши...
    - Что ты ерунду говоришь! - вроде бы горячо воскликнул Гамед, но Тиоракису показалось что эта горячность была не слишком искренней. Ему пришло в  голову, что Гамеду подобный выход из положения не кажется столь уж неприемлемым.
    - Вот что! - решительно  вступил в разговор Тиоракис -  Крюк верно говорит. Нужно его оставить здесь. Я завтра снова сюда приеду. Со всеми предосторожностями, конечно. Привезу все лекарства,  какие доктор скажет, еду, воду, уколы сделаю, если надо...
    - А вы сумеете? -  спросил доктор.
    - Чего там уметь! - Тиоракис раздраженно дернул плечом - Меня мать в свое время научила, она медсестрой в госпитале во время войны была...
    -  А он здесь не замерзнет?  - предложил новое сомнение Гамед.
    -  Может и замерзнет! А может и так помрет! - не стесняясь Крюка резко оборвал Гамеда Тиоракис - Чего ты кудахчешь без толку?  Или может, действительно, придушишь его?   Нет?  К чему тогда напрасные разговоры. Крюк прав. Другого выхода нет. Пусть остается. Повезет - выживет. Не повезет... так мы все знали,  на что шли. А я  сделаю, что смогу, конечно,   чтобы выжил. Поезжу сюда... один. Больше никого в это дело посвящать не надо. А ты Гамед... и доктор... сидите пока по норам. Незачем вам здесь светить  своими баскенскими рожами. Без вас справлюсь...
     Крюка устроили настолько удобно, насколько это было можно при имевшихся скудных средствах: одели  в дополнительный свитер,  еще один   - снятый с Гамеда,  натянули на ноги до колен; накрыли старым пальто, обнаруженным среди прочей одежной  рухляди  на вешалке за дверью, выходившей на веранду; под голову положили его же (Крюка), вывернутую наизнанку,  куртку; вытащили из-под летнего умывальника не слишком опрятного вида ведро и поставили рядом с кроватью, чтобы раненый мог справить нужду...  Из еды не было ничего кроме пачки сухого печенья. Литровую бутылку воды догадались купить еще по дороге к дачному поселку. Теперь в ней оставалось не более стакана жидкости. Это было все, с чем Крюк мог попытаться выжить.
    Перед уходом доктор еще раз пощупал у раненого пульс,  приложил ладонь к его лбу и  как-то удивленно скривил губы.  А  когда  троица "спасателей" направилась к выходу из дома, Крюк  негромко позвал:
    - Тиоракис!
    -  Я догоню,  -  сказал  Тиоракис в спину Гамеду и возвратился к изголовью кровати.
    - Спасибо, Тиоракис, - совершенно несвойственным  непробиваемому маами тоном произнес Крюк и с трудом выпростал из-под импровизированного одеяла кисть руки.      
     Тиоракис с удивлением понял, что тот хочет пожать ему руку,  и неловко сунул свои пальцы в подставленную ладонь.  Крюк пожал эти пальцы слабо, но, вне всякого сомнения,  искренно. Это было неожиданно.
       Когда доктор уже гнал свою машину по шоссе обратно, в сторону города, после долгого молчания он, обращаясь к сидевшим на заднем сидении Гамеду и Тиоракису, как бы удивляясь собственным словам,   сказал:
       - А ведь температура у него упала... И пульс почти в  норме... И хорошего наполнения... Может и выживет? А?      
          
                * * *    
       
     - Ну,  это совершенно никуда не годится!  -  возмущался Стаарз когда выслушивал доклад Тиоракиса,  прибывшего на явку, чтобы определиться в дальнейших действиях - Что за халтура! Спецлаборатория называется! Он должен был загнуться, максимум, через двадцать часов! А теперь за ними подчищать придется!
    Тиоракис молчал.
    - Навскидку, есть два варианта - деловым тоном продолжал куратор - Первый: и в самом деле устроить прочесывание, да и кокнуть Крюка окончательно. При оказании сопротивления, так сказать. Это громкий вариант. Кое у кого... У того же Дадуда, могут мысли возникнуть: а зачем мы его кокнули?  Или не кокнули, а так - кино показываем?  А чего засаду не оставили? Или оставили? А чего в неё никто не  попался? Или попался?  Я  бы на его месте задумался.
    Тиоракис молчал.
    Стаарз встал со своего места и продолжал рассуждать,  медленно расхаживая по комнате:
    - Второй вариант, сразу скажу, мне нравиться больше.  Вы ведь с доктором его лечить собрались? Ему ведь под этим соусом вколоть  все что угодно можно. А, Ансельм?  Я вас таким средством снабжу, что наш террорист сольется, как любят говорить верующие люди, с Великой Сущностью в сладком сне, испытывая истинное наслаждение. Сам бы так помереть хотел. Во  благовременье, разумеется. Вы меня понимаете?
    Тиоракис молчал.
    Стаарз остановился и резюмировал:
     - В этом случае все будет шито-крыто: "подвиг" ваш четко засвидетельствован Гамедом, обстоятельства и причины смерти абсолютно ясны. Вы же не светило медицины, а  холодная дача - не реанимация!  Товарищам по борьбе останется только погрести тело павшего, а нам с вами пожинать плоды новой ситуации. Что молчите? Или трудно самому? Ну, давайте пошлем к нему кого-нибудь... А вы только засвидетельствуете кончину. Приехал, дескать, а он уже готов. Тоже вариант.
    - Нет, я не потому молчу - наконец подал голос Тиоракис - Мне кажется, что тут есть возможность для неожиданного продолжения, если Крюк выживет, конечно...   
      
                * * *
     Доктор поставил диагноз неправильно. Оно и неудивительно. Беглый осмотр в полутемном помещении, с самым примитивным медицинским снаряжением,  при наличии более или менее выраженной симптоматики,  давал определенные основания к выводу о начавшемся сепсисе: огнестрельная рана в мякоть бедра, возможно, загрязненная, сильная лихорадка, периодическое выпадение сознания...  Никаким "верхним чутьем" доктор не мог предположить, что настоящей причиной всех этих внешних проявлений болезни  было  отравляющее вещество, внесенное в тело  боевика  специальной пулей, посланной из снайперской винтовки. Яд был нарочно подобран таким образом, чтобы убить Крюка не сразу, а с оттяжкой на несколько часов, дававшей Тиоракису  время отыграть весь сценарий с попыткой спасения "товарища". Затем этот самый товарищ должен был   умереть самым естественным, при подобных обстоятельствах,  образом, то есть, вроде бы,  от сепсиса. Ошибку диагноза могли бы показать тщательное исследование трупа и лабораторные исследования, но все разработчики комбинации понимали абсолютную невозможность такого развития событий. Не обращаться же террористам за назначением  судебной экспертизы?
     Однако, произошла какая-то накладка. То ли были как-то нарушены условия хранения быстроразлагающегося яда, то ли он вступил в некое неучтенное взаимодействие с ружейной смазкой,  то ли еще что, но в результате Крюку досталась значительно меньшая доза активного вещества, чем та,  которую предназначили ему специалисты по отравам из пресловутой лаборатории.
    Крюк выжил. Причем выжил, как он сам в это свято уверовал,  исключительно благодаря Тиоракису. И, в общем,  он был недалек от истины. Тиоракис смог убедить Стаарза в том,  что  оставить Крюка в живых, в сложившейся ситуации,  выгоднее, чем убить.
    На том и порешили.
    Целую неделю Тиоракис ежедневно пробирался  к спасенному им боевику в холодную дачу, привозил ему еду и  питье, делал необходимые медицинские процедуры: уколы, перевязки. Баскенский доктор,  усиленно консультировавший Тиоракиса, по вопросу лечения больного был бы очень удивлен, узнав, что заочному пациенту даются совсем не те лекарства, которые назначил он в соответствии с поставленным им же самим диагнозом. Однако, судя по докладам добровольного брата милосердия, лечение проходило успешно, "сепсис"  явно отступал,  и доктору было чем гордиться.
    На очередь выходили другие проблемы, решать которые нужно было быстро и кардинальным образом.
    Первая из них носила, скорее,  медицинский характер. Ослабленному организму раненого  грозила самая банальная, но от этого не менее опасная,  простуда. Хотя широта, на которой находились столица и ее пригороды, не отличалась суровыми зимами, и даже снег, обычно таявший уже на следующий день после выпадения, был здесь  не частым гостем, однако, ветра, ледяные дожди и постоянная слякоть делали это время чрезвычайно неуютным и трудным для здоровья периодом. Особенно,  если у вас не зажившая рана в ляжке,  и вы вынуждены сидеть (а точнее, лежать)  без тепла и  света в оставленной дачниками  до  ближайшей весны халупе.
    Крюк мерз, несмотря на то, что теперь был упакован в доставленный ему Тиоракисом спальный мешок.  Уже на третий день он начал подкашливать и мучиться сильным насморком. Дело могло завершиться ангиной или воспалением легких, которые, если бы пришлось оставить все, как есть,  скорее,  всего добили бы Крюка  окончательно.
    Второй тревожный звоночек поступил Тиоракису от Стаарза. Оказалось, что кто-то из очень немногих остававшихся в поселке на зиму обитателей  умудрился заметить ежедневные визиты Тиоракиса, и уже на четвертый  день после их начала стукнул в отделение полиции. К счастью,  в участке, в связи с проводившейся ФБГБ операцией, постоянно дежурил сотрудник сего ведомства,  Его обязанностью  было следить, чтобы до поры до времени  полицейские не делали никаких резких движений, которые могли бы  спутать  гэберовцам  розданные карты.  Это присутствие,  не очень приятное для местных полицейских, было залегендировано необходимостью координации силовых ведомств, в связи с  недавней попыткой подрыва железнодорожного полотна в данном районе. Поэтому обо всех мало-мальски подозрительных движениях в зоне ответственности полицейского участка сообщалось гэберовцу, а он, не будучи, конечно,  в курсе всех деталей операции,  просто передавал информацию своему руководству.  В итоге,  оберполицейский участка в кратчайшие сроки  получил от вышестоящего полицай-президента  указание о том, что проверкой подозрительного визитера  заниматься не следует, так как это уже  поручено оперативникам ФБГБ.
    Все это давало некоторый выигрыш во времени, но не устраняло того самого  факта, что Тиоракис может сильно "засветиться", поскольку его систематические наезды в  пустующий дачный дом перестали быть тайной для местного населения.  Крюка нужно было куда-то девать. Но вот куда?  И тут, именно в этом пункте,   интересы Дадуда, возглавлявшего нечто вроде контрразведки  Фронта освобождения Баскена, и  интересы Пятого департамента ФБГБ, совершенно неожиданно совпали.