Старый буфет

   Я вышла на улицу, уже совершенно позабыв о задании для марафона, где нужно было сфотографировать и описать, что-то понравившееся на улице.
Немного прошла и тут он. Я просто остановилась, как вкопанная. Он меня остановил.

    Старинный, измученный, такой опустошенный и уставший буфет, лежал навзничь на спиленных ветках. Это было так печально, что мне сковало грудь. Я сфотографировала его, погрустила с ним некоторое время, и ушла. Мне было жаль, что я ничего не могу поделать. "Придётся смириться, у всех есть какая то судьба" – попыталась я, сама себя оправдать.

    Ушла. А он остался. Остался лежать там один.

    От него веяло, чем то особенным. Он выглядел мудрым и сложным, был брошен, но горд. Он остался в моей душе, потому что душа знает. Знает больше, чем можно усвоить умом, в привычную разуму, единицу времени.

    Сложно представить и интересно узнать какая судьба была у этого необычного буфета! Сколько всего он пережил, до того как его сочли ненужным, дряхлым и устаревшим? Мне ощущается, что в нём есть глубокая история, и накоплены: жизни и энергетика людей. Он отвержен, но всё ещё такой живой.. И от этого щимит сердце.

    Это ведь, представить только, в советское время делали уже другие буфеты, типовые, а этот, фигурный, с душой! Значит ему, примерно, лет сто. Досоветский такой, похоже, что изготовлен вручную, тёплый.

    А может, он и того старше, и в юности жил в какой-то купеческой семье. Может быть даже у самого Александра Михайловича Сибирякова. И совсем ещё зелёным, присутствовал на важных чаепитиях Александра Михайловича, на которых, решались исторические вопросы о спонсировании полярной экспедиции шведского мореплавателя профессора Норденшёльда. А потом, вдруг, был подарен другому купцу и привезён в строящийся Новониколаевск. Жил не тужил, до гражданской войны. А после попал в профессорскую квартиру, откуда был продан в бедный дом, когда стали модными другие интерьеры.

    И, уже будучи на пенсии, служил верой и правдой, какой-нибудь престарелой супружеской паре до их срока. Был свидетелем множества жизненных поворотов, выслушал и впитал множество разных человеческих судеб и чувств.
   
    И вот, был выброшен, как никчёмный, дешёвый хлам, в новом веке, когда ценность измеряется блеском, новизной и номиналом купюр, а духовная составляющая, часто расценивается как атавизм или патология!

   Вот так, размышляла я, без почестей, уважения, и даже, почти никем незамеченной, подошла к концу история его жизни.