Абрикосовый джем. 3

      Надежда Ивановна раздражалась с каждой ответной репликой дочери все сильнее и сильнее. От слабости лоб покрылся испариной.  Знобило.  Какое там повернуться, поясница пульсировала болью даже  при  полной неподвижности. Когда лежать на спине становилось невмоготу, Надежда Ивановна пыталась повернуться на бок, боль тут же резко с силой выстреливала в поясницу и  вновь опрокидывала на спину. Вскрикивала, но не плакала, Плакать было нельзя, плакать было больно. Одна крупная слеза, на миг замерев на впалых щеках, скатилась по лицу и, сорвавшись с подбородка, оставила  темное пятнышко на  любимой белоснежной майке- подарке дочери на Новый год.

      –Ты не представляешь как мне тут одиноко и плохо. Целый день лежу беспомощная и никому не нужная. И я тебя ни о чем не прошу, если заметила. Вот попросила купить джема абрикосового, да и то ты проигнорировала.

      –Мама, я не игнорировала. Я забыла, понимаешь, забыла. У нас сегодня такое на работе творилось, ты и не представляешь. С утра совещание, к обеду ревизоры заехали. Начальство  орало и отдавало через каждые пять минут противоположные указания, все бестолково суетились, мешая друг другу, начальство видя панику в рядах, еще громче орать начало...Думала,  сегодня и домой не отпустят. И что ты такое говоришь, почему ненужная? Почему не говоришь, что тебе хочется?  Как чужая…

       –Это ты ко мне как к чужой относишься. Потому и не прошу ни о чем. Дура старая, попросила. И что? И ничего! Кому мы нужны старики беспомощные, у тебя только работа на уме. В кои веки я что-то захотела. Была бы хозяйкой, варила бы варенье, и  я не просила бы купить джем. Сама я не дойду до магазина,  видишь, какая я беспомощна.

       –Мамочка, да куплю я завтра  джем этот злосчастный. Почти ночь, голова болит, ноги отекли, я так устала. У нас же к чаю чего только душа не пожелает.  Сейчас укол  сделаю и пойду супчик-лапшу на завтра тебе сварю. Хоть второе есть, на пару дней хватит, и то хорошо. А работа… да что же мы с тобой без моей работы делали бы!? Какая есть,  зато кормит нас. И в обед  могу заехать, укол тебе сделать, тоже много значит.

       – У меня моя пенсия есть. А ты за день мне даже не позвонила ни разу… Тебе не понять,  мне тут одной и одиноко, и скучно. Да еще и радикулит схватил. А ты одно желание матери и то выполнить не смогла. Забыла. Скоро и про меня забудешь. Вот не станет меня,  вспомнишь, стыдно станет.

       Настя, оттолкнувшись от подлокотников,  с трудом поднялась. Ноги не слушались, на прямых сделала пару шагов.  Голова кружилась, подташнивало. Вяло подумалось: «Давление?». Через пару шагов ноги расходились, замерла ноющая боль в коленях. Накинула плащ и вышла на улицу.

       Весна в этом году пришла на неделю позже прошлогоднего, выдалась сырая и холодная. Настя зябко пожала плечами, потерла ладонью холодные щеки. Мелкая водяная пыль тяжелым париком осела на волосы. На миг прислонилась к березе возле подъезда и равнодушно скользнула глазами по скучающей луне, зевком черпанула промозглого воздуха, закашлялась. Сил не было.
       «Ничего, дойду. Хорошо, супермаркет рядом. А там хоть абрикосовый джем, хоть и черт лысый, имеется все, чего душа пожелает, были бы деньги.  Куплю джема пару банок,  бабушкам отдам, родительский день, завтра много их будет на кладбище. И цветы не забыть бы купить. Все, идти надо...».