Пальцы

— Вы... что? — не поверил Эстель.
— Единое целое, — терпеливо повторил Лассэультэ. — Когда твой хозяин писал сюжет, ему потребовался прототип. Я ожидал, что он обратится к Атанаульрэ — сам знаешь, у них хорошие отношения, — поэтому удивился, увидев Амо на пороге своего дома. Ему показалось забавным сделать из Рикартиата демона, да так, чтобы парень об этом не подозревал. Он уверен, что не меняется из-за связи с Безмирьем. Но на самом деле...
— Это кровь демона, — пробормотал инкуб. — Погодите! Получается, из-за вас с господином Амо он знает, каковы из себя Нижние Земли?
— Получается, да, — равнодушно ответил принц. И спросил: — Ты возмущен? Расстроен? Выбит из равновесия?
— Из равновесия я был выбит, едва увидев, что вы не против беседы, — шутка вышла неубедительной и корявой. Эстель поморщился: — Извините. Еще один вопрос, и я ухожу. Только... прямо сказать... он не очень корректен.
Лассэультэ пожал плечами:
— Изволь.
— Ваши глаза... они тоже были цвета окиси хрома?
Нижняя половина лица первого принца не дрогнула.
— Нет. Мои глаза были синими.
— Прошу прощения, — повторил инкуб. — И благодарю за прием.
Он даже не вышел, а вывалился за дверь, непонятно перед чем струсив. Одна не в меру наглая улитка, оставляя красноватый след, поползла по его руке. Эстель брезгливо ее смахнул, выдохнул и быстро пошел прочь, едва сдерживаясь, чтобы не оглянуться. Интересно, насколько сильно рассердился Его Высочество? И сколько месяцев пройдет, прежде чем он забудет о визите инкуба? Если снова что-то станет неясно... не приставать же к господину Амоильрэ, право слово! Он только загадочно улыбнется, скажет, что тайны сюжета не разглашаются, и уйдет решать свои собственные дела.
Мост вывел Эстеля к высокому холму. На вершине, в густой голубой траве, возвышалась рукоять меча. Тяжелого, двуручного, с высеченным в рикассо символом — летучей мышью. Видно, оружие принадлежало мастеру, нашедшему приют в болотах первого принца. И тот почему-то был столь любезен, что сохранил его. Из уважения к павшему врагу? Или из банальной гордости? Зная господина Лассэультэ — скорее первое. Этот демон любил хорошие драмы.
Инкуб обошел своеобразный памятник по дуге, провел ладонью прямо перед собой — и исчез. Растворился во мраке, густом и податливом, словно чернила, а спустя мгновение оказался в поле. Вокруг, простираясь на многие-многие мили, зацветал лен. Вдали же, сверкая фонтанами и синим стягом, стоял замок Энэтэрье.
Эстель направился к нему, на ходу отряхивая одежду. Рукава, манжеты и воротник были усеяны мелкими каплями. Мутные и чуть ощутимые, они разили болотом.
Во дворе, на бортике искусственного пруда, сидел Эстеларго. Он опустил босые ноги в воду и болтал ими, распугивая рыб. Заметив брата, инкуб улыбнулся и уточнил:
— Живой?
— Вроде бы, да, — неуверенно ответил Эстель.
— Как оно?
— Ну... наверное, как и со всеми. Не такой уж он и жуткий. Думаю, господин Амоильрэ специально все приукрасил, рассчитывая на наш испуг. На деле Его Высочество... э-э-э... — инкуб задумался, перебирая в памяти свои впечатления, и выдал: — очень спокойный. Он любезно меня принял и объяснил, что к чему. И, знаешь, его трудно уличить в слепоте. Превосходные реакции. Он легко следил за каждым моим движением. И эмоции, кажется, тоже улавливал.
— «Господин Лассэультэ ориентируется на слух и запах», — процитировал Эстеларго. — Ничего другого я и не ожидал. В конце концов, он до сих пор участвует в войнах. — Инкуб посерьезнел, посмотрел на брата с сомнением — будто не мог определиться, хочет задать вопрос или нет, — и полюбопытствовал: — Так что Его Высочество рассказал?
— Он — прототип Рикартиата, — отозвался Эстель.
Эстеларго присвистнул:
— Значит, этот парень...
— Один из нас, — подтвердил его старший брат. — Неудивительно, что изгнание его покалечило. Никто в здравом уме не станет изгонять демона, являясь его сородичем.
— Н-да... —  младший не мог справиться с потрясением. — Я подозревал, что господин Амоильрэ подольет масла в огонь. Но... — Эстеларго хохотнул, — даже представить себе не мог, что вместо пары капель он кастрюлю использует.
—  Скорее бочку, — возразил Эстель.
Оба рассмеялись. 
 
Рикартиат проспал целых три дня, прежде чем снова появиться за завтраком. Он зевал, закрывая рот ладонью, и выглядел ничуть не лучше покойника. Чем-то обеспокоенный Киямикира высказал предположение, что на самом деле менестрель в Нижнелунье утопился, и теперь его телом владеет дух. Мреть покосился на него скептически, но до ответа не снизошел. Его до сих пор злило, что друг струсил и остался в Алаторе. Инфист, в свою очередь, молчал о союзе с Ишетом и Виктором и о скрытом наблюдении за резиденцией. Ему казалось, что Рикартиат с удовольствием поднимет эту историю на смех. Мол, раз так, то какого черта вы сидели в стороне, а не помогли Шейну с Илаурэн? Пускаться в пространные объяснения, что Ишет велел «не рыпаться», а Виктор вообще играл в неких загадочных «шпионов», Киямикире не хотелось.
Альтвиг тоже сонно тыкал вилкой в тарелку. Вечером его угораздило встретить Витоль, и принцесса не успокоилась, пока не обошла с храмовником по кругу весь город. Столица была красивой, о потерянном времени парень не жалел, но изрядно вымотался и полночи не мог уснуть, тупо глядя в выбеленный потолок. Мух в алаторском особняке не было, и это вгоняло его в тоску. Альтвиг никогда и никому не признался бы, что скучает за Восьмой, Третьей, Шестнадцатой, Двадцать Седьмой и Пятой. Но, если подумать, трупики в паутине — не единственная его странность. Например...
Сосредоточившись на своих мыслях, храмовник зацепил локтем чашку — к счастью, пустую. Та не разбилась — просто покатилась по ковру. Из-под ног Рикартиата выскочила Плошка, азартно схватила посуду лапкой и мяукнула.
— Молодец, — невнимательно похвалил ее менестрель. Кошка смерила его презрительным взглядом, и парень нахмурился: — В чем дело?
— Мау, — сообщила она. — Мау.
— Мой дед, — мстительно начал Киямикира, — любил напоминать, что все хвостатые твари — приспешники демонов.
— Ой, молчи, — с укором произнесла Илаурэн. — Меньшей глупости я от тебя и не ожидала. Приспешники демонов, надо же такое! Раз так, то почему в Нижних Землях животными и не пахнет?
— А откуда я знаю, что вообще в Нижних Землях есть? — удивился инфист. — Я ведь не демонолог. И не маг, — с легкой горечью добавил он. И тут же, словно испугавшись своей беспомощности, добавил: — Кстати, недавно ко мне обратился мастер из Гильдии Воров. Предложил работу... как это называется?.. точно, на постоянной основе.
Девушка захихикала. У Рикартиата дернулись уголки губ.
— Я сказал что-нибудь веселое? — рассердился Киямикира.
— Да, — без обиняков ответила эльфийка. — Но ты не волнуйся. Мы все равно горды и надеемся, что ты покажешь себя в наилучшем свете...
Не выдержав, она захохотала в голос — вместе с менестрелем, который растерял остатки сонливости.
— Не смешно! — бесился инфист. — Не смешно, вы, распроклятые черти! Вы не одни имеете право действовать против... против...
Он запнулся, а Илаурэн участливо подсказала:
— Против всех?
— Да, именно так!
— Разумеется, не одни, — отметил Рикартиат. — Просто мы считали, что твои способности достойны чего-то... э-э... чего-то честнее, чем Гильдия.
— Да сдалась мне эта честность, — отмахнулся Киямикира. — На ней много не заработаешь.
— А тебе нужно золото?
— Ну... — менестрель не отводил глаз, и инфист ощущал себя крысой. — Понимаешь, я ведь столько лет прожил в бедности... и мои родители... словом, будь у нас тогда деньги, и они бы не погибли. Ни они, ни сестра, ни тетя... и я не хочу, чтобы со мной подобное повторилось. Я хочу жить в достатке, и неважно, что для этого потребуется.
Рикартиат покосился на застывшего Альтвига. Было видно, что решение инфиста парень не одобряет.
— Дарштед однажды говорил, — мечтательно протянула Илаурэн, — что все участники Гильдии Воров меняют имена. Он еще называл себя Лозой, — она оценивающе посмотрела на Киямикиру. —  А ты, наверное, будешь Тросточкой.
— Еще чего! — возмутился тот. — Я уже все придумал.
— И кто же ты? — поинтересовалась она.
— А я, — инфист гордо расправил плечи, — Альбинос.
На лице эльфийки отразилась тоска.
— Альбинос, — фыркнула она. — Нет, вы слышали? Альбинос! Это же просто жалко. Очевидно до ужаса. 
— Да ну тебя! — Киямикира вскочил. И, почти добравшись до выхода, бросил: — Рик, я жду тебя на площади через час.
— Ладно, — жизнерадостно согласился менестрель. — До встречи.
— Угу. И я буду очень благодарен, если ты наконец-то заступишься за друга и наденешь Рэн на голову миску с салатом.
— Между прочим, я все еще здесь, — вмешалась девушка.
— А я уже нет, — буркнул инфист и захлопнул за собой дверь.
Илаурэн не расстроилась. Она была довольна, что довела Киямикиру. В конце концов, не только Рикартиату показалось мерзким его нежелание переходить дорогу инквизиции, уравновешенное, впрочем, готовностью работать на воровскую Гильдию.
Остаток завтрака прошел в тишине. Дожевав тушеную капусту, эльфийка встала и сообщила, что ее ждут великие подвиги. Рикартиат проводил девушку задумчивым взглядом, а спустя минуту тоже поднялся.
— Что ты собираешься делать? — немедленно подал голос Альтвиг.
— У меня встреча с господином Нэйтом, — не стал увиливать менестрель. — Ради нее он приехал в Алатору. Предварительно написал мне, что... — парень вытащил из кармана мятый кусок пергамента, — ...отыскал важные сведения касательно убийц, охочих до моей головы.
— Любопытно, — оценил храмовник. — А мне можно пойти с тобой?
Он ожидал отрицательного ответа, но Рикартиат кивнул:
— Конечно.
Альтвиг отправился за пальто. Куртка менестреля висела в шкафу у выхода, поэтому к моменту возвращения храмовника он был уже одет. Туго зашнурованный ворот, накинутый на голову капюшон и высокие сапоги на шнуровке придавали Рикартиату сходство с надзирателем вроде тех, кого приставляют к особам благородных кровей.
— Хочу предупредить, — негромко пробормотал он, стоя на пороге. — Господин Нэйт — натура своеобразная. В большинстве случаев я не успеваю следить за оборотами его мыслей. Но сейчас нам важно получить всю информацию. И он наверняка ею располагает. Поэтому не бойся переспрашивать, уточнять и сверять детали, если они вдруг покажутся тебе странными.
— Хорошо, — растерялся Альтвиг. — У тебя есть какие-то подозрения?
— Подозрений нет, — возразил менестрель. — Но имеются опасения. Хотелось бы верить, что они ошибочны.
Парни шагали по узкой улице, мимо вывесок торговых лавок.
— Поделишься? — предложил храмовник.
— Можно, — не слишком уверенно ответил Рикартиат. — Помнишь, я говорил, что встретил демона? Это был Амоильрэ, военачальник крепости Нот-Этэ. Подожди, — попросил он, потому что Альтвиг уже открыл рот и вознамерился разразиться гневной тирадой. — Пожалуйста. Амоильрэ мне сказал, будто Леашви готов заплатить за мою голову 500 золотых монет. Я отправился в Ландару, чтобы услышать обо всем из первых уст. Но глава Совета, вместо воплей «стража, немедленно убейте его!», обрадовался моему приходу. Он надеялся, что я займу место короля, побеседую с его товарищами и спасу королевство от бунтов. И он очень изумился, узнав, будто я считаю его нанимателем чертовых убийц.
— Амоильрэ солгал, — донес до менестреля Альтвиг. — Он же демон. А все демоны лживы.
— Верно, — подтвердил Рикартиат. — Но это не повод оставлять все на самотек.
Они вышли на площадь, и у памятника древней воительницы — госпожи Рэайн, — увидели Киямикиру. Инфист стоял, спрятав ладони в рукавах, и провожал взглядом каждого прохожего.
— Привет, — поздоровался с ним менестрель. — Давно не виделись.
— Здорово, — тихо отозвался Киямикира. — Идем. Постарайтесь не привлекать к себе внимания.
Исполнение просьбы было заранее обречено на провал — кошачьи уши Альтвига и Рикартиата притягивали чужие взгляды и вызывали у многих девушек восхищение. Некоторые, сначала увидев их, а потом — шрам храмовника, брезгливо морщили носы.
— Ладно, — тем не менее оптимистично сказал менестрель. И, приглядевшись к облаку, зависшему над городской стеной, предупредил: — Сразу после моего крика бежим. — И, козырьком прижав ладонь ко лбу, заорал: — Черт возьми, смотрите! Это там не ангел?!
Идея сработала безотказно. Люди взволнованно обернулись, а то и развернулись. В то время как они, разочарованные, искали виновника переполоха, тот уже мчался по боковой улице. За ним неслись Киямикира и Альтвиг — оба недовольные.
— Да ладно вам, — растерянно покосился на друзей Рикартиат. — Хорошо же получилось.
— Ага, — не стал спорить инфист. — Но к побегу я был не готов.
Парень ехидно улыбнулся:
— Стал слабенький? 
— Ой, заткнись, — огрызнулся тот.
Они остановились на пороге трактира. Вверху, над тяжелой дверью, болталась на тонких цепях доска с высеченной надписью: «Льдина».
Менестрель с опаской заглянул внутрь. Никого. Лишь за стойкой протирал деревянный кубок хозяин заведения — широкоплечий мужик вида столь кровожадного, что Рикартиат растерял желание заходить. Ну его, этого господина Нэйта! Чем он думал, выбирая место для встречи?
Однако Киямикира —  наверное, из природной злопамятности, — толкнул друга в спину. Первые несколько шагов менестрель проделал благодаря удару, следующие пять — благодаря осознанию, что на данном этапе разворот и возвращение за створку будут выглядеть более чем глупо.
— Э-э-э... здравствуйте, — поприветствовал он хозяина. — Нас тут должен ждать...
— Я, — лениво протянул кто-то с лестницы.
Альтвиг уставился на него, как громом пораженный. Главу Гильдии Убийц он представлял себе иначе.
Господин Нэйт был высок, но настолько худощав, что казался нездоровым. Его красные волосы — чуть темнее, чем у Кайонга, — рассекали две серебряные пряди, берущие начало от висков. На узком бледном лице двумя омутами расположились бледно-зеленые глаза, наполовину скрытые за ресницами.
— Доброе утро, — улыбнулся Рикартиат.
— Привет. — Глава Гильдии Убийц расплылся в ответной улыбке. — Идемте наверх. А ты, — обратился он к трактирщику, — принеси вина.
— Хорошо, — покорно отозвался мужик.
Менестрель пошел за господином Нэйтом. Альтвиг переглянулся с Киямикирой, прежде чем тоже подняться на второй ярус.
Убийца занимал одну из самых дорогих комнат. Было ясно, что, приехав сюда, он сразу же изменил порядок вещей — кровать, кресло и стол были сдвинуты к окну, оставляя много свободного места. На белой в синий цветочек простыне валялась стопка бумаг — таких белых, чистых, едва ли не ослепительных листов храмовник никогда не видел.
— Пишешь стихи? — полюбопытствовал Рикартиат.
— Нет, — открестился убийца. — Отвечаю на письма.
— Это сколько же людей тебе пишет?
Господин Нэйт устроился в кресле:
— Довольно много. После появления инквизиции заказов стало больше. Наши святые отцы многим не угодили. К примеру, — он подхватил свою сумку и вытащил свиток с голубой официальной печатью, — господа Алиез и Нельтас Эль-Тэ Ниалет жаждут получить труп Еннете Ла Дерта.
— И ты к нему кого-то приставишь? — недоверчиво уточнил менестрель.
— К сожалению, я не могу пойти на подобный риск, — развел руками убийца. — Родичам Шейна придется повременить. Рано или поздно — я имею в виду, когда вы наконец-то решитесь на переворот, — отец Еннете и так станет трупом. Следует уточнить, что меня это событие тоже обрадует. Не так давно инквизиторская крыса посмела перейти мне дорогу.
Альтвиг поежился. В голосе господина Нэйта, вроде бы спокойном, почему-то чувствовалась угроза.
— Но ладно, — убийца потер переносицу. — Ладно. Вы же не в гости сюда пришли, давайте перейдем к делу.
— Давай, — с облегчением ответил Рикартиат.
— Мне пришлось побеседовать с десятью ответственными людьми... все они, кстати, должны мне как деньги, так и жизнь... ради выяснения личности того, кто посмел заплатить за твою смерть. Я не слишком удивился, получив его имя. Вот, возьми.
Господин Нэйт вручил менестрелю мятый клочок пергамента. Парень — не без опасения — его развернул.
Воцарилась тишина. Рикартиат сохранял невозмутимое, даже отрешенное выражение лица, но в комнате странно похолодало. Киямикира дернулся, будто хотел подойти и лично увидеть, что его друг прочел. Альтвиг сжал кулаки, зацепив ногтем пожалованную кошкой царапину.
Единственным, кто не напрягся, был господин Нэйт. Он откинулся на спинку кресла и уставился в окно.
— Эстеларго, — тихо произнес Рикартиат, когда молчание стало невыносимым. — Эстеларго Элот.
— Брат господина Эстеля? — поразился храмовник. — Но ведь он — демон! Он мог запросто убить тебя сам!
— Я знаю. — Менестрель растерялся не меньше. — И это не единственная загадка. Зачем ему было все сваливать на Леашви? И еще... нельзя отрицать вероятность, что господин Нэйт нашел это имя, потому что инкуб посчитал, будто мы должны все понять.
— Понять? — Альтвиг нервно хохотнул. — По-моему, все сделалось еще запутаннее. Или у тебя возникли идеи?
— Нет, — Рикартиат покачал головой. — Это, как ты говоришь, бред собачий. Кира... а ты что думаешь?
Киямикира пожал плечами:
— Я согласен. Понятия не имею, на что рассчитывал Эстеларго.
— Может, он всего лишь мечтает повесить твою голову над входом в свою обитель, — беззаботно сказал господин Нэйт. И, заметив три недоуменных взгляда, пояснил: — Я знаком с одним демоном, который любит так поступать. Но его, к вашему счастью, зовут иначе. И он...
Убийца, мгновение назад проявлявший эмоций не больше, чем какой-нибудь камень, покосился на Рикартиата. Альтвигу показалось, что в бледно-зеленых глазах промелькнул испуг.
— Что такое? — резче, чем собирался, спросил он.
Убийца отвернулся:
— Наверное, показалось. Прошу прощения.
— Что ж, спасибо, — мягко сказал менестрель. — Ты мне очень помог.
— Ты мой труд оплатил, так что не благодари, — господин Нэйт едва-едва улыбнулся. — И не уходи пока, давай вина выпьем.
Дверь открылась, и на пороге появился трактирщик. Он поставил на стол поднос с тремя бутылками, четырьмя кубками и закуской.
— Будем сидеть на полу, — решил убийца, первым подавая пример — разулся, ступил на небольшой пушистый ковер и сел.
И Альтвиг, избавляясь от ботинок, жалел, что не может с той же легкостью избавиться от впечатления, оставленного словами «наверное, показалось».

Позднее, уже глубоким вечером, он по-прежнему хмурился и недоумевал. Из спальни Рикартиата, приглушенная расстоянием — два коридора и картинная галерея — звучала музыка. Менестрель что-то написал, поразмыслил и тут же обзавелся мотивом. Он так ловко управлялся с гитарой, что храмовнику было завидно. В один момент он даже прикидывал, не взять ли у друга пару уроков, но потом поостерегся.
Госпожа Эльтари и господин Кольтэ вернулись около двух часов назад. Илаурэн утащила их в западное крыло особняка, общаться с Лефрансой и Симой. Девушки приехали незадолго после обеда. Эльфийка восторженно пересказывала им городские сплетни, обещала прогуляться в замок Его Величества и накормить засоленной рыбой — истинным кулинарным шедевром алаторских слуг. По мнению храмовника, обе гостьи должны были быть весьма довольны — если они, конечно, не разнеженные дуры.
Он запрокинул голову назад и начал изучать потолок. Мысли бегали друг за другом на мягких бесшумных лапках. Еще немного, и под их чуть ощутимый топот можно будет уснуть. Альтвиг сомкнул веки, вздохнул и...
— Добрый вечер, — прозвучало рядом.
Открыв глаза, храмовник обнаружил Шейна. Повелитель был бледен, хотя возле ушей его кожа зловеще покраснела.
— Привет, — поздоровался Альтвиг. — Что-то случилось?
— Я получил посылку, — отозвался седой. Его голос сорвался — несмотря на тихую, вкрадчивую манеру говорить. — И она... в общем, я считаю, что ты должен это увидеть.
— Ну давай, — настороженно кивнул парень. Ситуация явно выходила из-под контроля.
Шейн вытащил из-за пазухи книгу — книгу в синем, словно вечернее небо, переплете. Он был сделан из плотной, как дерево, бумаги, и потому идеально подходил для белых страниц. Повелитель небрежно их пролистал, похоже, добравшись до концовки, и протянул храмовнику.
— Читай. Восьмая строка снизу.
Альтвиг послушно перевел на нее взгляд. И побледнел:
— Где ты это взял?!
— Мне прислали, — без тени раздражения повторил Шейн. — Без подписи. Но в конверте было еще и это.
Он показал парню черное маховое перо — крупное, длиной с хороший кинжал, и неуловимо красивое.
— Демон, — сообразил Альтвиг, побледнев еще сильнее. — Полагаю, он нас достанет. Такая настойчивость... такая изобретательность... вряд ли нам известна хотя бы половина оборотов сюжета.
— Тебе... тебе известно о сюжете? — изумился повелитель.
— Да, — подтвердил храмовник. — Я в курсе о том, что нас ждет. Но эта книга... — он закрыл ее, удерживая на нужной странице палец, и вполне ожидаемо прочел: «Одиночество на земле». — До того, как ты ее принес, мне не было так страшно. В том экземпляре, что я получил от Алетариэля, было выписано наше прошлое. А в этом... все расписано наперед.
Шейн принялся мерить шагами кухню.
— Но теперь у нас, считай, есть на руках руководство, — пробормотал он, — каких шагов следует избегать. А если станет совсем плохо, можно пойти наперекор всем истинам книги.
— Ага. — Альтвиг снова деловито ее листал. — Тут сказано, что я так и не решился попросить Рикартиата научить меня играть на гитаре.
— Я не думаю, что это важный ход, — растерялся повелитель.
—А я думаю иначе.
Парень поднялся, скупо поблагодарил и отправился к менестрелю.
Рикартиату, с оглядкой на его привычки и вкусы, отдали самую маленькую комнату особняка. Изначально Илаурэн хотела разместить его в огромной, словно храм, спальне, но Мреть уперся и начал вопить, будто ненавидит простор и желает быть замкнутым в четырех стенах. Эльфийка рассердилась и предоставила ему кладовку. Рикартиата это вполне устроило, и он перетащил туда три одеяла, подушку и, конечно, свои музыкальные инструменты.
Перед тем, как войти, храмовник постучал. Тихая песня тут же смолкла, и голос менестреля изрек:
— Открыто.
— Спасибо, — мрачно улыбнулся Альтвиг.
В кладовке висел навязчивый запах рассола. Мреть сидел на краешке одеяла, прижимая к себе цитру. В ногах у него стояла банка огурцов. Один овощ парень как раз ел, используя вместо вилки нож.
— Угощайся, — любезно предложил он.
— Ты очень добр, — отметил храмовник, вылавливая огурец по-простому, пальцами. — Позволь злоупотребить этим твоим качеством.
— Злоупотреби, — заинтригованно разрешил Рикартиат.
— Скажи, с моими... э-э... ладонями реально стать музыкантом?
Менестрель впервые посмотрел на руки друга открыто. До этого он лишь однажды покосился, ничего не выдал и будто забыл.
— Ну, правая особых проблем не доставит, — вынес вердикт он. — А вот с левой придется попотеть. Без мизинца тебе будет трудно.
— Но возможность есть? — настаивал Альтвиг.
— Да. Вот, возьми, — Мреть подхватил из угла гитару. — Ты ведь ее хотел, верно?
— Верно. А как держать-то?
— Левой рукой за гриф — большой палец позади, а безымянный, средний и указательный на ладах... ну, на струнах, — пояснил он. — А правая вот здесь. Потом...
Спустя полчаса он увлекся и начал объяснять все несколько путанно. Альтвиг переспрашивал и ответственно исполнял все, чего требовал менестрель. Без мизинца действительно было нелегко.
— Надо что-то придумать, — задумчиво сказал Рикартиат. — Может, заказать у какого-нибудь кузнеца железный? Помню, Дарштеду отрубили предплечье, так он пошел и купил себе медное... теперь носит на ремешках и не снимает даже во сне... а если обратиться к горцам, они сделают подвижное, чтобы реагировало на твои желания... хочешь?
— Можно попробовать, — согласился храмовник, вспомнив, что подобного не было в сюжете. — Но разве горцы есть в Алаторе?
— Полагаю, есть, — пожал плечами Мреть. — В конце концов, это ведь столица. Много благородных, а благородные предпочитают хорошее оружие красивому. То есть я не возражаю против эльфийской стали, — торопливо добавил он, — но с горской она ни в какое сравнение не идет. Горская словно... разумна. Кстати говоря, я недавно слышал, что жители гор изобрели големов. Если выяснится, что это правда, то меня она не поразит. От них можно чего угодно ожидать, они к любому делу подходят с такой основательностью, что...
— Я понял, что они тебе нравятся, — рассмеялся Альтвиг. И задал вопрос, интересующий не только его самого, но и всю инквизицию: — Это ведь горцы куют агшелы?
Рикартиат почесал затылок. Храмовник сообразил, что он колеблется, и буркнул:
— Я нем, как могила, ты же знаешь.
— Плохое сравнение, — тихо возмутился менестрель. — Давай лучше ты будешь нем, как рыба. В случае чего я хотя бы смогу тебя расколдовать.
— Ладно, — хмыкнул Альтвиг. — И все-таки, кто?..
— Его зовут Ноок, — перебил Мреть. — Господин Ноок. Он... э-э... когда-то был человеком, но теперь... э-э... в общем, я не в курсе, с кем он в родстве. Он немного похож на... то есть... ой, — сам на себя разозлился Рикартиат. — Господин Ноок, все. Он точно не горец, потому что все горцы смуглые, а этот кузнец бледен, как мел. Он весьма и весьма талантлив, и его секреты столь сложны и многогранны, что до сих пор те, кому удалось узнать тайну изготовления агшелов, не смогли нормально ею воспользоваться.
— Ясно, — слегка разочарованно произнес храмовник. И, чтобы отвлечься от новых знаний — отнюдь не таких загадочных, как он себе представлял, полюбопытствовал: — А где твой магический кинжал?
— Нож, — поправил менестрель. — Агшел — это нож.
Он сунул ладонь за воротник и вытащил длинный, узкий и очень тонкий черный клинок. Рукоять была обмотана синей лентой для волос.
— Ее носил Райстли, — сообщил Рикартиат.
— И она напоминает тебе о нем?
— Она напоминает мне, что чем быстрее мы избавимся от инквизиции, тем свободнее в этом мире станет дышать.
Он протянул агшел Альтвигу. Тот осторожно взял.
Нож был легким, почти невесомым. Казалось, будто он сломается от любого неосторожного прикосновения.
— Неоднозначная вещь, — тихо сказал храмовник.
— Агшел соответствует магу, которому принадлежит, — улыбнулся менестрель. — Значит, я тоже неоднозначный. А еще мы оба хиленькие, заметил? Что я, что мое оружие. Нооку, наверное, было весело его ковать.
— Скорее сложно, — усомнился Альтвиг. — Поди сотвори из тоненькой железочки нечто стоящее. А баланс хороший, — добавил он. — Помню, отец Еннете говорил, будто агшел служит только тому, для кого сделан. Мы даже находили еретиков, используя их ножи. Было довольно мерзко. За проявление верности — человека клинку и клинка человеку, — мы безжалостно убивали. Я рад, что сейчас не должен больше так поступать. Что больше не нужно идти вразрез со своими желаниями. Что никакой дутый авторитет, — он сжал кулаки, — не посмеет мне приказывать. И еще я благодарен, что вы вернули мне дар.
Рикартиат тоже посерьезнел.
— А я благодарен, — криво усмехнулся он, — что Улум не погасил его полностью. Всего лишь притушил, как слишком яркое пламя. Уничтожь он твою магию — уничтожил бы и тебя.
— Куда там, у него просто нет способностей, — криво усмехнулся Альтвиг. — Чтобы полностью погасить дар, надо обладать особым умением. Не все инквизиторы чувствуют чужие «огоньки».

Настоящего мрака в Алаторе не было.
Пока на землю опускались сумерки, отряды фонарщиков зажигали повсюду зеленые фонари. Все улицы патрулировались, гордая и неподкупная — по идее — стража вооружалась тяжелыми алебардами. Каждый прохожий становился целью преисполненных сомнения взглядов.
Горожане к этому давно привыкли, а вот Киямикире было неуютно. Чаще всего он возвращался на постоялый двор поздно, спустя пять-шесть часов после наступления темноты. Патрули считали это страшным преступлением и охотно отправили бы парня в темницу, если бы не приказ: гостей столицы не трогать. Именно этих семерых гостей, на остальных начальство плевать хотело.
Никому, кроме тройки особо доверенных лиц — господина Инага, господина Клио и господина Ельви, — не было известно, что приказ исходил непосредственно от короля. Впрочем, данная деталь вряд ли смягчила бы неудовольствие Киямикиры.
Еще больше инфисту не понравился поздний посетитель. Виктор, один из трех лидеров Братства Отверженных, нагло разлегся на его кровати. Кажется, мага нисколько не смущало пребывание в чужой комнате.
— Хорошая ночь, правда? — радостно уточнил он.
Киямикира озверел за долю мгновения.
— Выметайся! — заорал он, сдернув с Виктора одеяло.
— Ну-у, — загрустил тот. — Откуда в тебе столько ярости?
— А самоуверенности — в тебе?! Я в ваше чертово Братство не вхожу, мне без разницы, что там у вас и как! Зачем ты приперся?!
— Кхм, — кашлянул демонолог. — Вообще-то я хотел выяснить, не изменилось ли поведение господина Нэльтеклета за последние... ну, предположим, две недели.
— А чего это оно должно измениться? — с подозрением уточнил инфист. — Что вы ему наговорили?
— Ничего плохого. Просто предупредил. Но, видишь ли, он очень бурно отреагировал, — пожаловался Виктор. — Прямо как ты минуту назад. И я подумал, что с моей стороны навязывать ему свое общество будет глупо.
— Ого, вы даже думать умеете? — Киямикира изогнул бровь. — Я об этом не догадывался.
— Если бы ты, Кира, догадывался хотя бы о половине моих способностей, ты бы вел себя куда сдержаннее.
— Ну разумеется! Я же не маг, да? Я должен вас бояться и уважать, причем уважать из страха — словно инквизицию. Чем вы лучше нее, с такими-то речами?
— Ну, во-первых, я все еще не тащу тебя на костер, — расхохотался демонолог. — Во-вторых, ты все еще стоишь на ногах. В третьих, все еще дышишь. Потому что, по большому счету, мне глубоко безразлично твое мнение. Спасибо за ответ на вопрос. Удачи тебе.
И он направился к выходу. Киямикира не дрогнул и с силой захлопнул дверь, а затем хлопнулся на кровать и злобно уставился в потолок.
Что понадобилось Виктору, одному из самых талантливых магов современности, здесь, в Алаторе? Что за выгоду он ищет в храмовнике-инквизиторе? Да, в Альтвиге есть много хорошего, и он единственный, кто ни разу не обвинял инфиста в трусости — по крайней мере, в лицо, —  но ведь и плохого в нем не меньше! Кто сосчитает всех погибших по его милости людей? Кто забудет о тальтарском сожжении — огромной потере для мира колдовства, для людей с даром — и для тех, кто был близок им.
Киямикира мысленно решил, что завтра обязательно побеседует и с Альтвигом, и с Рикартиатом. Перевернулся на бок, накрылся одеялом — и тут же с отвращением вскочил.
Виктор оставил на постели запах гниющей плоти.

Менестрель разбудил друга довольно рано — над столицей едва успел зависнуть болезненно-зеленый рассвет. Крыши домов казались черными, окна тонули в отблесках, а собаки пугливо прятались по будкам.
— Мне все лень, — простонал Альтвиг.
— Вставай, — не сдавался Рикартиат. — Ты же хочешь попасть в горцу сегодня? Иначе придется терпеть месяц, а то и дольше.
Храмовник отмахнулся, но затем на него снизошло озарение — месяца в запасе нет. Весна уже близко.
Несмотря на осознание возможности изменить сюжет, он боялся, что менестреля спасти не выйдет.
— Хорошо, встаю.
— Отлично, — обрадовался тот. — Я жду тебя в кухне.
По коридору пробежала цепочка мягких шагов. Альтвиг с трудом поднялся — проспал он всего час — и принялся одеваться.
Лег он рано, но тяжелые мысли не давали уснуть. Храмовника беспокоил демонический сюжет — столь детальное, просчитанное и аккуратное творение, что кажется, будто спорить с ним бессмысленно. Отчаяние и тоска вынудили его прикинуть, не поддаться ли Амоильрэ и пустить все на самотек? Но потом, к счастью, в груди ёкнуло, и парень ощутил стыд. Позволить другу умереть — и не ему одному, если верить посылке Шейна, — было выше его сил. И он убедил себя, что надо бороться, надо сопротивляться, использовать любые резервы.
В кухне Альтвига ждал не только Рикартиат, но и бутерброды со свиной колбасой и чесночным соусом. Менестрель поглядывал на них гордо — значит, готовил сам. Получилось вкусно, пропавший вчера аппетит устыдился и вернулся.
Пока храмовник ел, Мреть что-то быстро писал на клочке пергамента. Перо едва ощутимо шкрябало, по столу то и дело расползались черные капли. Скосив глаза, парень умудрился прочесть следующее:

«Я не мучитель
и ты не мучитель
тоже.
Наша обитель
стоит на краю земли».

Ниже проступала череда непонятных завитков. Храмовник сощурился и сообразил, что одно слово накладывается на другое, и Рикартиат просто рассматривает по три-четыре варианта следующих строк. Зато у края листка было четко выписано:

  «А нам все равно — и, шагая по тракту вместе,
   мечтая о прежнем покое и тишине,
   на каждом чужом повороте и перекрестье —
     мы будто бы в пекле, мы будто бы на войне».

— Это новая песня? — поинтересовался Альтвиг.
— Пока нет, — виновато возразил Мреть. — Но забыть об этой дряни не получается. Она мне не нравится, а все равно лезет, — пожаловался он. — Иногда я понимаю, как чувствует себя Шейн. Бывает, иду по коридору, а потом бац, и озаряет... и это не похоже на мои собственные идеи, я — любитель разнообразия. Такое чувство, что кто-то сидит у меня на шее и постоянно шепчет про одиночество, про боль и тоску, про войны и смерть, и хоть ты плачь — его не прогонишь.
Он вздохнул и протянул храмовнику еще один клочок пергамента.
Альтвиг удивился, но не мог не воспользоваться случаем. Аккуратно расправил тонкий листок.

«...мимо заповедей и боли,
мимо вечности и огня.
Ты испуган, а я доволен —
так бери же пример с меня:
потерявшего разум, память
и доверие вместе с ней.
Ведь безумца непросто ранить,
а убить — и того трудней.
Мы идем по большой дороге,
мимо рощ и льняных полей.
Окликает нас кто-то строго:
обернувшись, мы видим змей.
Их шипенье в ветвях струится,
проходимцев-людей зовет:
мол, не хочешь ли, славный рыцарь
ты отведать запретный плод?»

— А что, — начал парень, — неплохо вышло. Если бы ты такое спел отцу Еннете, он бы скончался на месте от переизбытка еретических размышлений.
— Ха-ха, — безо всякого веселья протянул менестрель. —  Поверь, я тоже к этому близок. Ты позавтракал? Иди за пальто, запас терпения у господина Шие сильно ограничен.
— Шие? — уточнил Альтвиг, вставая.
— Так его зовут. На меня напала бессонница, и я еще до рассвета обошел город. Говорил патрульным, что ищу хороших кузнецов, и выяснил, что в Алаторе все-таки есть горцы. Мне сказали, что господин Шие нелюдим, но старателен и все делает быстро. Я примерно объяснил ему, каковы из себя твои ладони, а он пообещал, что управится с работой за час. Якобы у него есть готовые образцы, он их подправит и...
  — Ясно.
Храмовник сходил за пальто, накинул его и попробовал расчесаться. Результатов это не дало — волосы как стояли дыбом, так и продолжили стоять.
За порогом было не столь уж холодно, многие люди поснимали шапки. Снег окончательно растаял, обнажилась черная сырая земля. Местами из нее торчали охапки размокшей и серой, словно пепел, травы.
Небо, недавно зеленое и пустое, выкатило на горизонт пылающий шар солнца. Вокруг него собрались пушистые облака.
— Мне все ле-е-ень, — зевнул Альтвиг.
— Мне тоже, — поддержал его Рикартиат. — Я уже жалею, что не лег спать.
Кузнечная лавка горца расположилась недалеко от замка. Судя по всему, ее хозяин был знаменит, потому что внутри толклось человек десять, не меньше. Храмовник приготовился долго стоять в очереди и, чтобы отвлечься от легкого волнения, — каково оно, ходить с двумя кусками железа вместо пальцев? — принялся рассматривать товар.
На незатейливых деревянных полочках, вбитых в стены, и в стойках, расставленных по углам, красовалось оружие. Тут были и ножи, и кинжалы, и наконечники копий, и мечи — одноручные, полуторные, двуручные. Тут были и алебарды, и секиры, и бердыши, и узкие метательные звезды, и голые лезвия, и редкие кастеты, а еще, что особенно понравилось Альтвигу — настоящие горские дротики. Их острие напоминало иголку, но было длиннее и изнутри прорезалось каналом, сквозь который при попадании в цель впрыскивался яд. Навершие дротиков представляло собой сосуд, а использовать их предлагалось на свое усмотрение: хочешь, бросай, а хочешь, выбивай резким выдохом из специальной деревянной трубочки.
— Хорошая вещь, — с тоской буркнул храмовник.
— Ага, — согласился Рикартиат. — О, здравствуйте, господин Шие!
Альтвиг обернулся.
Горец был невысоким, коренастым и смуглым. Он смерил клиента взглядом спокойных и очень ярких голубых глаз, свел густые темные брови и произнес:
— Идемте, я покажу вам товар.
Послушно шагая за ним в заднюю часть лавки — нечто вроде склада с множеством ящиков, — храмовник занервничал. От менестреля это не укрылось, и он похлопал друга по плечу:
— Все в порядке, чего ты?
— Знаешь, я подумал... — парень осекся. — Подумал, что если все получится, я снова смогу рисовать.
У горца, видимо, был превосходный слух, потому что он рассмеялся:
— Конечно, сможете. Поднимите рукава.
Спустя минуту он подошел с целой горой легких деревянных шкатулок. Сел на ящик, открыл одну. Хмыкнул, закрыл, взял следующую... на четвертой остановился и показал Альтвигу искусственный мизинец из мутного серого железа.
— Такие штуки мы протезами называем, — открыл секрет он. — Вытяните руку.
Храмовник вытянул. Горец критически осмотрел шрамы, прижал к ним свое творение и принялся крепить к ладони с помощью тонких, но крепких ремешков. Парень покосился на них скептически.
— А если слетят?
— Ничего страшного, — огорошил его Шие. — Со временем протез прирастет.
— Прошу прощения?! — испугался Альтвиг.
— Не бойтесь, — попробовал успокоить его горец. — Будет совсем не больно. Болотная сталь вступает в резонанс с человеческой плотью и способна ее дополнить. Это свойство весьма полезно. Вспомните, еще год назад солдаты, потерявшие на войне ноги, были обречены. А теперь они могут купить такую вот штучку, — он затянул последний ремешок и взялся за поиски второго пальца, — и жить счастливо.