Колыбель солнца

По утрам она открывала окна, впуская ветер в пространство четырёх стен. И заваривала душистый черничный чай, в то время как окраины города, просыпаясь ото сна, стряхивали со своих плеч остатки дрёмы. После она спешила по делам, минуя узкие улочки и не случившиеся открытыми двери. Но спешила не в привычном для нас понимании, обладая врождённой особенностью приходить вовремя, даже опоздав, и столь же врождённой нетерпимостью к суете. Она спешила, подмечая все мелочи постоянно меняющегося вокруг бытия. Закончив дела, она возвращалась домой дорогой, непременно длинной. Не потому что не хотела возвращаться, а потому что считала последние часы уходящего дня самыми прекрасными в сутках. Дома она ставила чайник и становилась невидимым зрителем, вдыхая книжный аромат страниц.

Но порой в её городе случались грозы. У этих гроз была одна забавная особенность: случались они исключительно ночью. В их преддверии тени жались по углам. А обезумевший от счастья ветер срывал ненароком забытые на лесках вещи да плохо приколоченные вывески. Но с приближением ночи умолкал и он. Уступая место тишине. Тишине, что порой казалась сродни вакууму. В такие часы особенно хорошо были слышны собственные мысли и ритмичное постукивание сердца. После полуночи в город приходил дождь, возвращая многообразие звуков.

Порой в её городе случались грозы. После них утренний воздух был пропитан озоном. В эти дни она открывала все окна и двери, впуская ветер в пространство её небольшой квартирки. И дышала полной грудью, заваривая в термос мелиссовый чай. После набрасывала на тонкие плечи пушистый молочный шарф и направлялась на улицу Хризантем, оставляя дома все печали и тревоги прошедших дней.

Дорогу на улицу Хризантем она знала наизусть. На ощупь. До последнего изгиба цветочной изгороди. Знала не потому, что ходила туда чаще всего. Нет. Просто это казалось ей чем-то очень важным. Чем-то, что просто невозможно было забыть. Чем-то, что она просто не могла забыть. И вот каждый раз в конце её пути вырисовывалась старая деревянная дверь, некогда имевшая золотой окрас. Но с годами приобретшая песочный оттенок. Дверь, что оказывалась всегда открытой к её приходу. Ведь на пороге её уже ожидала пара нетерпеливых глаз, принадлежавших милой в своей забавности девушке. Девушке, чьё имя заключало в себе покой. Она тихо смеялась, увидав своего гостя и протягивая ему руку. Как бы намекая: тебя здесь давно ждут, нам пора спешить.

И они спешили. Спешили по мощёным узким улочкам и по коричневым черепичным крышам. Спешили навстречу солнцу, на самую окраину города. Туда, где верхушки домов соприкасались с водной гладью. Чтобы, прибыв туда, упасть в горизонталь тёплой керамики крыши, устремляя свой взгляд в бесконечную даль.

Это место называлось "likno tou iliou". Что в переводе с греческого означало "Колыбель солнца". Ведь там, на горизонте, виднелись вершины двух гор. И солнце каждую ночь тонуло в расщелине между ними, утопая в водах горной реки. В обычные дни тут заканчивался город и начиналось поле. Но после гроз оно превращалось в море.

Тонкой струйкой в небо струился пар. Она сидела в позе лотоса и наблюдала за тем, как Айрин, сидя у самого края и болтая ногами в воде, мастерит очередной бумажный самолётик.

– Как думаешь, в этот раз снова в то же время пройдёт? – вдруг спросила девушка, заканчивая бумажный истребитель.

Она лишь пожала плечами, делая глоток и провожая взглядом пущенный в свой путь лист бумаги. Она думала о том, что в подобные моменты все не случившиеся открытыми иль случившиеся открытыми лишь на миг двери совершенно не имеют для неё никого значения. Впрочем, как и множество иных вещей. Она просто была счастлива ощущать себя частью всего этого сложного механизма, имя которому – жизнь.

Череду мыслей прервал выкрик. Выкрик, что наполнил пространство вокруг звенящими частичками радости и восторга. По воде шёл поезд, стремительно рассекая водную гладь. Вскоре он скрылся в расщелине между скалами, а ещё через пару минут стих и стук колёс, а водная гладь приняла свойственный ей внешний вид.

– До всегдания. – проговорила она, улыбаясь.

– До всегдания… Это ещё что за слово такое?
Она тихо засмеялась, прикрывая глаза и молча внимая голосу девушки, чьё имя заключало в себе покой.