Комсомольская свадьба... Из повести Молочный джаз

В Уездном свадьба. Инструктор райкома партии женится на заведующей школьным отделом
райкома ВЛКСМ, организаторе первого в округе танц-клуба. Жить молодые будут под одной
фамилией, как под одной крышей. Депутат местного совета Иванова тепло пожала  руки
жениху и невесте:
- Мир вам, хлеб с солью, дорогие наши товарищи Двоеугловы!

Душабумажная, первый секретарь РК КПСС, корректно отказался от приглашения на свадьбу:
- Сам понимаешь,- поручал он дело Чегеварову,- здоровье и аппетит у меня неважные: рюмочку
опрокинешь и не остановиться. А нельзя, народ по нам сверяет лик эпохи. Поздравлю по телефону
и в своей звуконепроницаемой комнате выпью. попою. Горько, не забудь, надо кричать на свадьбе.

Оркестр Шестигранникова пристроили в уголок. Места в президиуме занимали молодые, их друг и
подруга, родственники ближайшие, типа отцов-матерей. Ножки буквы П заняли гости. Фата, фатализм,
коммунизм, белые перчатки, подведенные брови, красивые глаза, вилки и ножи, пухлые плечи. Лук
репчатый. салат мясной, колбаса из-под прилавка, коньяк дешевый, водка "Столичная", апельсины,
яблоки из сада тещи (с осени сохранила! Молодец, баба!), конфеты "Белочка", рубахи у всех - нейлон,
на черных пиджаках силуэты Ильича, молодые девушки, специально приглашенные для украшения
помещения, гирлянды розового и зеленого цветов...

В кратком вступительноя слове Чегеваров остановился на важности совершившегося события не только
для двух молодых людей, но и для всего прогрессивного продвижения в районе к зорькам коммунизма,
которые несомненно полностью и окончательно увидят дети. которые обязательно пойдут от брака
Двоеугловых. Он привел слова Карла Маркса - Фридриха Энгельса о семье и частной собственности,
однако заметил: у нас это не так, охарактеризовал положение района в свете почина артели "Смычка":
больше свадеб - больше оркестров нужно, и наоборот, прямо пропорционально. Остановился Чегеваров
на возможности роста молодоженов в партийной сети - шутил и намекал, мол, знаю, кто с кем шуры-муры
под покровом темноты. Он взмахнул обеими руками, как польщенный вниманием толпы спортсмен, ни
грамма не пролив из рюмки, и закончил:
- За наших молодых, за то, чтобы дети их росли в непримиримости к растленной идеологии! Хорько!

Все встали, проскандировали "Горько!".
Двоеугловы зарумянились, она слабо пошутила:
- Неужели моя мама плохо сварганила закусь?
- Горько! И никаких изменений в Уставе до очередного сьезда!

Губы слились. рюмочки склонились, по языкам, через горлышки полилось дальше. Хорошо! Вилочки
заметались туда-сюда, особенно кто за рыбкой, взятой у браконьера, кто за колбаской копченой - не все
гости имели знакомых браконьеров и кладовщиков... Пожевали, подобрели.
- Слово для приветствия предоставляется...- сказал Чегеваров... Еще раз "горько!". Пожевали.
Вошла в зал опоздавшая супружеская пара: заведующая детскими яслями и директор маслосырзавода.
- Опоздали! С вас тост!- пригласил Чегеваров.
- Счастия молодоженам! Рожайте, место в яслях найдем, нужен сыр - звоните, заходите. Горько!

- Партийные, райкомовские, для них, понятно, место есть для ребенка,- пробурчал профсоюзный
деятель мелкого масштаба.
- Неудобно, музыканты сидят в углу. Не по-советски, надо всех за общий стол.
И верно. Все зашевелились.
- Поступило предложение: музыкантов к нашему столу.

За столом передвижение, подтащили стулья, рюмочки, тарелочки. Пахом сел между девушкой, для
украшения приглашенной, и Дуней Целовальниковой, представлявшей обком комсомола. Билеты
пригласительные высылали всем членам бюро. Но не могли же все покинуть руководящие посты и
явиться на свадьбу какого-то инструктора, хотя бы и Уездного райкома. Дуня была в командировке,
попутно и сюда.
С такой фамилией и не подходи к филологу, любослову. Запытает. Откуда она пошла? Может, предок
ее далекий продавал вино в питейном доме. К потомку предка зашел Антон Павлович Чехов, участник
переписи 1897 года. Он зашел в трактир, вытащил анкету.

- Фамилие нам ни к чему, платили бы деньги и поменьше посуды били бы о пустые головы.
- Но, пожалуйста, это нужно.
- Нужно, бьют по головам, а к приставу потащат меня.
- Как же вы без фамилии владеете питейным заведением?
- Хочешь, пиши просто: Целовальник, Владлен Целовальник.
- Странное имя. Такого нет.
- Будет.
- Я напишу - Целовальников. Можно?
- Воля ваша, барин. Хотя какой я Целовальников? Пьяница мой батька. Пьяницын, если
по-взаправдашнему. Выпьете?
- Что вы? Что вы?!

Но история знает целовальников и в другом значении. В Московской Руси так прозывали сборщиков
различных членских взносов, налогов с холостяков, с трубы, подоходного. Исполняли целовальники
и судебно-полицейские функции. Вот кем могли быть предки Дуни. Очень ассоциативное слово.
Запись о принятии присяги сопровождалась целованием красного знамени отряда, который шел по
берегу, брел издалека. Старые обряды мы освятили правильным содержанием. Славься во веки
веков славная партия большевиков! Музыка Михаила Ивановича Глинки.

А в народе говорят: "Ну и целовальник у нее?! С таким только печную трубу лобызать". К Дуне это
не относится. У нее целовальничек приятственный, с неодобрением поглядывают секретарские жены-
мымры ей вслед... "Весь целовальник в кровь разобью!" - страшно выражается русский народ
по пьянке. Ну а пьянка каждый день.

Повеселели люди. Тосты провозгласили председатель комитета народного контроля (берегите пуще
прежнего общественное добро, только не попадайтесь), начальник пожарной охраны, подчеркнувший:
один из важных путей к сохранению личного и государственного имущества - всегда аккуратно топить
печи и выключать бытовые электроприборы.
- Прекратить прения! Музыку! Хватит выступлений!

Джазовый коллектив, о котором после выступления по телевидению пустили слух из кругов
интеллектуально-концептуальной московской публики, что это и не джаз, а какая-то русская
патриархальная неразбериха, поджарил несколько танцевальных мелодий. Отплясывали подвыпивши-е
девочки, жену свою крутил в лихом танце товарищ Чегеваров, трогательно топтались жених с невестой.
К ним подошел начальник районного отдела милиции, облапил обоих:
- Голубчики мои, несудимые, счастья-то вам на высшую меру, Эх, в первую ночь сына вам и дочь!
Рядом засмеялись и захлопали в ладоши.

Иные продолжали сидеть за столом, подливали друг другу, с чисто русским гостеприимством подначивали:
- Выпей, у нас не было такой свадьбы. Выпей! Ты мне друг или начальник милиции? Брезгуешь?!  И
бесплатного не хочешь принять за мой тост?! Целовальник раскрошу!
- Неудобно, люди смотрят
- Что нам люди? Мы на свадьбе! Пей! Падла, не уважаешь?!
- Тише!
- Тише?! А кто для свадьбы свежей речной рыбки достал? Я!- он встал, подтащил тарелку с костями.-
Моя рыбка! Кто другой сумеет? Я - начальник рыбоохраны. За молодых! - он трахнул тарелку  о пол.-
Так положено на свадьбе!

Чегеваров поправил свои черные кудри, начальник милиции пальцем прижал губы, задумался.
Инспектор рыбоохраны вскинул рюмочку, что-то перекатилось по горлу. Лишняя рюмочка.
- Проклятая водка. Когда ее уничтожат?- просипел инспектор, вскидывая руки, мимо стула на пол
проваливаясь.
Заминка, Оттащили в коридор несчастного пьяницу.
- Таких людей  приходится приглашать, что ж поделаешь,- раздумчиво покачал головой Чегеваров.-
Пока не налажена  на достаточном уровне добыча речной рыбы и ее реализация...

- К столу! Продолжим прения!

Пахом скромные разговоры вел с Дуней: замужем ли она? Кто ее отец7 Мать? Как ей нравится
свадьба? Современная молодежь? Он неожиданно окатился теплом - это девушка, приглашенная
для украшения, пальцами левой ручки схватила его правую коленку.
- Всё еще девственник, старичок?- спросила нахалка.
Пахом вытащил носовой платок, извинился перед Дуней.

- Просим дать слово молодым!
- Дорогие товарищи,- говорила новобрачная,- спасибо за все заветы и пожелания, низкий поклон
вам, что пришли разделить чудесный день в нашей жизни. И заверяем собравшихся, что совместной
супружеской парой пойдем грядущей дорогой еще более активно, чем накануне. Спасибо и вам
особенное, товарищ Чегеваров.
- Очень благодарен,- поддержал молодой супруг,- будем жить в соответствии с начертаниями
выступавших товарищей. В хмурую осеннюю пору наденем калоши, и никакой грипп не возьмет
семейство Двоеугловых, это мое слово на ваши вдохновляющие желания.
- Цицерон, Навуходоносор,- восхищался народный контролер.
- Горько!

Свадьба вырвалась из рамок регламента. Пили и пели группами, фракциями, уклонами провозглашали
тосты, обнимались, травили анекдоты, политические и похабные, оттаскивали пьяных в коридор.
Девушки, приглашенные для украшения, разгулялись, стали заводилами - хриплыми голосами
запевали нецензурные песни. Одна из них, весь вечер не сводившая пламенного взора с кудрей
Чегеварова, придвинулась к нему, улыбнулась светло и притягательно:
- Пойдем!
- Не можно,- оробел секретарь. Так с ним в обкоме не обращались даже тогда, когда район
заваливал все планы.
- Ее боишься?- она кивнула на его жену.
- Девушка, я занят, разговариваю.
- Не хотите меня пожалеть, уважить? Черноволосый мой! А вы - с благородной сединой?- она
прильнула к овдовевшему начальнику милиции,- идем хоть ты со мной, с простой девушкой.
- Гражданка, не дебоширьте!

- Девка, какая она тебе девушка, шлюха,- раздраженно выговаривала Чегеварову жена.

Эх, должность ты моя, партийная, семейная. У всего района на виду живу. В большой бы город...
затеряться, раствориться, приволокнуться. За Дуней попробовать, культурная, милая девушка.
Приедешь в Раскудыкинск на пленум, на совещание, а вечерком с Дуняшей в кино, в небольшой
ресторанчик, в гостиницу можно зайти ко мне, ничего зазорного нет, и языки чесать некому.
Намекнуть, как она на это смотрит? Разведать, нет ли у нее ухажера из обкома, у старших
неладно мельтешить под ногами. Приятное личико, начитанная девушка. Не то, что эта...
"пойдем", наглая, факт, недостаточно райком комсомола работает с молодежью. Какие типажи
презрительные встречаются среди прекрасных девушек. Потеем, больше пятидесяти лет,
а все тот же разврат.

А отвергнутая Чегеваровым и милиционером села за стол, налила стопочку, и в рот. Положила
голову на стол, челкой прямо в салат, зарыдала:
- Молодая я, телом привлекательная, а сиротинушка, никто не приголубит... Эвфемистичные
филистеры разнесчастные, стоят перед уставом навытяжку. лови их в темноте...
Слушал я ее и решил: хватит, посмотрел свадьбу, выпил за молодых - надо и домой.

Свернул я на свою родную улицу. Слышу:
- Коммунизм, указывал Ленин, начинается там, где появляется самоотверженная, преодолевающая
тяжелый труд, забота рядовых рабочих об увеличении производительности труда, об охране каждого
пуда хлеба, угля, железа и других продуктов...
Кто это проводит с ночью и звездами семинар по научному коммунизму? Пробираюсь на голос и на
похрустывание ледка в весенней луже. Знакомого человека вижу - республиканской категории
пенсионера. Сидит он на краю лужи, встать пытается. Весенний хрупкий ледок весело пощелкивает.
Очень важно для старичка встать, вытянуть вперед правую руку.

- Здрасьте, Глаубер Революсионыч.
- А, товарищ Хир, не обессудь, был в бане, засиделся после у Яремы Преданного, обсуждали жизнь
и незаметно приняли. У него своего настоя, на ягодах.
Взял его подмышки, поставил на ноги.
- Спасибо.
- По пути, доведу вас до дома.
- Чемоданчик подними, пожалуйста. Весна, эх-хе-хе. Зима гнилая была, оттепелистая. Раньше-то
по нашему: мороз приударит за красной девицей - дубы трещат, и никаких инфляций, насморков
трудовому народу не являлось. Будь весна знойная, подожгли бы всю травушку сухую, прошлогоднюю,
закурчавилась бы дружнее молодая, вполне сознательная. Чего молчишь, товарищ Хир? - иначе он
меня и не называл.
- Что говорить? Старших слушаем. Ильича-то как вы - наизусть! Неужели точно?

- Хир, Ленин для нас непоправимая мишень, невычерпанный кладезь всего готового, наше знанье,
знаменье. Можно только точно цитировать, а еще в редакции работаешь... Подведи меня под фонарь.
Открой чемоданчик. Ленин всегда живой, два тома его всегда со мной. Четвертое издание, любимое.
33 и 36 тома - моя слабость, иссушила любовь, на персональную пенсию вывела, не слышны в саду
даже шорохи.
- Несколько отклонились.
- А... Открывай. Что наизусть прочесть?
- Мы уже пять лет суетимся над улучшением нашего аппарата, но это именно суетня, которая за
пять лет доказала лишь свою непригодность или даже свою бесполезность, или даже свою вредность.
Как суетня, она давала нам видимость работы...- Глаубер Революсионыч подмахивал головой моему
чтению...- На самом деле засоряя наши учреждения и наши мозги. Малая ревизия требуется: не пять,
а полвека.
- Не сметь! Не сметь охальничать! Святое ленинское число! Пять!

- Во всей области общественных, экономических и политических отношений мы "ужасно" революционны.
Но в области чинопочитания, соблюдения форм и обрядов делопроизводства наша "революционность"
(в кавычках, шепнул мой собеседник) сменяется сплошь и рядом самым затхлым рутинерством. И чуть
дальше. Наш теперешний быт соединяет в себе в поразительной степени черты отчаянно смелого с
робостью мысли перед самыми мельчайшими изменениями. Живые ленинские слова. Откуда есть
пошли временные трудности.
- Стоп. Пропустил главное. Это и понятно, потому что самые смелые шаги вперед лежали в области,
которая составляла издавна удел теории, лежали в области, которая культивировалась главным образом
и даже почти исключительно теоретически. Русский человек отводил душу от постылой чиновничьей
действительности дома за необычайно смелыми теоретическими построениями,и поэтому эти
необычайно смелые теоретические построения приобретали у нас необыкновенно односторонний
характер. У нас уживались рядом теоретическая смелость в общих построениях и поразительная
робость по отношению к какой-нибудь самой незначительной канцелярской реформе.

-Свежо. На смену старого ничего не придумали, из тех же кирпичей госаппарат лепят, что и царская
монархия. И, чтобы оправдать проклинаемую суету, Ленин пишет: и чем круче эта революция. тем
дольше будет длиться то время, когда целый ряд таких противоречий будет держаться... Из-за чего
огород было городить?
- Позволь! Остановись! Мы выпимши, это нас несколько извиняет. Скажу по секрету, не все ладно в
нашей жизни, но. хоть ты и помогаешь мне идти, могу рассердиться. Много думаю, признаюсь. время
есть свободное. Встречаются теперь, которые неправильно думают. А может быть, от того, что жить
стали сладко? Может, трудностью какой перегородить дорогу? Или климат создать, чтобы только
трудовое население выдерживало его? Как смотришь, товарищ Хир? Возможно, границу зря пониже
сделали, оттуда всякое несет с товарами ширпотреба. У меня нюх не притуплен. вся жизнь в поисках
происков. Беречь надо наше завоевание, как ока зеницу. Так нас учили.

- Глаубер Революсионыч, правильно! Как зеницу ока. А для глаз что всего опаснее? Что их больнее
всего колет? Правда! Ее в первую очередь и надо в темницу. В самый корень партия зрит.
Проходили мимо лужи, и почему-то не последовало достойной отповеди на мой антикоммунистический
закидон. Не удержался пенсионер, каблучком стал колоть ледок. На мелкие осколки разлеталась
тишина в радиусе ста метров.

- Люблю баловаться. В детстве ночью прокрадусь с рабочей питерской окраины в фебешельный район
заводчиков, в морозную весеннюю ночь. И по лужам! Лед трещит, как из пулемета. Знаю. буржуи
жмутся, кудлатые прохвосты, плачут их малолетние ублюдки. Я по лужам, по диагонали, только
хрум-хрум-бац! И раз меня глубокой очень ночью останавливает мужчина. Что дебоширишь?- спрашивает
и улыбается. Не видно, ночувствую внутренне улыбку. Стихийный протест, смеется, а знаешь, что
организационная есть сила, которая равняет на пупок четвертого всё, и мысли, и наше дело победит.
Оказалось, он был старый большевик-подпольщик по кличке Иван Тимофеевич, он же Тимофей Иванов.

Приобщил меня к передовому делу, говорит: приходи завтра в половине двенадцатого за ручей, там будут
наши. Через три года, когда наши пришли к власти, Иван Тимофеевич, его и взаправду так звали, меня
рекомендовал в партию. Так начиналась моя дорога в персональные пенсионеры. Отдал все мгновения
своей энергии всему народу и выкристаллизовавшемуся из него авангарду - ленинскому Центральному
Комитету,- он отказался от моей помощи, окреп на ногах, указательный палец воткнул в пуговицу моего
пальто,- совсем немного досталось Глаше... И запомни, товарищ Хир, никогда и никому не удастся нас
оглупить, очернить в натуральную величину! Грыжу наживешь, а все ваши гиперболы, синусоиды,литоты,
оксюмороны, телефоны бессильны, тщетны и будут  у нас под ногтем! Вершин, пределов мы достигли!
И что ты не хочешь замечать радостного, призывающего?

-На глаза не попадается.
- Угрюмый ты товарищ.
- Выхожу и запеваю самую угрюмую. Мяса нет, картошки тоже. а жениться думаю.
- Ты же женатый... Партия не против юмора. нужен передовой, который помогает. Цель надо выбрать,
я тебе подскажу. Вот говоришь ты всякие нехорошие слова, а чем-то нравишься.
- Спасибо. Я выбрал достойную. Пусть над политически неграмотной бабусей смеются вооруженные
марксисты, а мы будем глумиться над этими мужиками, над их системой.
- Жалеть людей надо.
- Я их не трогаю. В один бок пинаю, в общественно-политические предрассудки. Дома новы, они - увы.
- Или помягче, басней как-нибудь.

- Аллегорией вас ублажать, на четвереньках юлить: позвольте, вы зря обиделись на сатиру, я не вас
имел в виду. Император Нерон задумал повысить производительность труда, только таким путем роскошь
позволительно умножить. Созвал синклит своих цесарей-кесарей. Царь Алексей Михалыч вынес на собор
закон о присвоении послушным крестьянам звания заслуженных - так содействовать их закреплению у
помещиков. Или в сумасшедшем доме действие, героям можно говорить что угодно - не уличат в
здравомыслии. Да и тут намек надо так законопатить, чтобы его никто не понял. Мы уж прямо подлетаем -
хлобысть в глаз. Сатирой воюют советскиефельетонисты?! Решетки плохо покрашены, вместо колючей
проволоки что-то эстетичнее на ограду, староста седьмого барака стянул пачку махорки, на прогулке
заключенные должны заниматься общественно-полезным, время даром не должно уходить.
- Ну, брат, ты злой!
- Не... я не злюсь...,- сдавленно-сжеванно произнес.
- Ты что, плачешь?
- Не на что. Ждешь красивое, вся эта грязь, может, действительно, не типична. Думаешь, наше
Уездное - дыра, провал. Но вот во главе всесоюзного почина. И страшно становится. Светлее нет угла!
Не, я не плачу, глумлюсь, охаиваю.

- Посылал в ЦК предложение,- не проявил он до конца идеологической непримиримости, хотелось
поговорить о своем, сокровенном - в его возрасте простительно,- в год выдавать одну-две лицензии
на очернительские, или, как ты считаешь, правдивые, только они никому ненужные, сочинения.
Клапанок официальный для спуска желчи. У меня много предложений. Как ты думаешь: к 50-летию
советской власти мне дали орден Ленина, могут еще одним наградить к столетию Владимира Ильича?
Навряд ли. Другой орден, наверно, дадут. Но заслуги есть: за два года 97 раз встречался с пионерами
и солдатами, рассказывал о революции больше всех в районе. У Яремы половины этого не наберется,
ему медали достаточно. Открой чемоданчик. Тот большой конверт посмотри. Опять к свету подойдем.
Читай!
- Благодарим за предложения... комиссией в период подготовки к юбилею будут учтены...

- Редактору "Советской мысли" принес, побоялся печатать идеи мои, мол, не можем без утверждения
высших инстанций. Я за него по ним бегать буду?! Я думаю, деньги понижают идейную закалку.
Немножко сбился, да. Предлагал Забродную улицу переименовать в проспект Необратимости
марксизма-ленинизма.

Такое название надо дать представительной улице, а то - Забродная, сказали. Будто я не мыслил
над этим. Чудаки, улицу Ленина или Советскую не переименуешь!  И шахматы. Постоим у ограды,
здесь,обьясню подробно. Знаешь, верно, фигуры стоят в два ряда, заметил: впереди пешки, а сзади
королевская шваль. Мертвецы, историческая свалка. Кажется, напрашивается, что фигуры должны
носить новые названия. Не король, а Карл Маркс, мы его свято бережем, ферзь Ленин, ленинизм -
наша главная бронебойная сила по всей доске. Но и у черных получается Маркс и Ленини, чего в
жизни не бывает. Напрашивается, называть фигуры у черных по другому - Троцкий, Каутский. А
если белые проиграют? Немыслимо, шах и мат Марксу Карлу! Нас не похвалят. Если будут только
белые выигрывать, тогда не будет спорта. Да мы, коммунисты, и допустить не можем, чтобы наши
священные понятия и реликвии лапали непроверенные личности и делали ход конем. И что ты
думаешь? Я нашел выход! Просто и сердито! Ишь, как три тысячелетия играли: вы, пешечки, давай,
давай, прокладывай дорогу.
- Марш, марш вперед, рабочий народ.
- Ты опять, наверное, с подковырком?
- Нет, без задней мысли напомнился мотив. Слушаю.

- Я предложил покончить. Всех этих царей, коней и прочие атрибуты на исправительные работы, в
первый ряд. Пусть начинают. Перебьют друг друга, а потом идут пешки и на середине доски братаются.
Кто больше пешек уберег от черносотенной буржуазии, тот и победил, тому и слава.
- Кто-то должен остаться, одновременно не мргут сделать ход?
- Вот-вот, слабо еще разбираешься в движении истории. Оставшихся просто сметают.
- Честно, не во всем разобрался.
- Тут тебе и пример. Эта идея у меня с коллективизации. Совершенствую, а не принимают. С Петросяном
переписывался, а он что-то не мычит, не телится. К чему это я? А к тому, что я не отчаиваюсь. Бери
пример с ленинцев-гвардейцев. Молодой, а уже просветов не видишь. Верю!
- Я тоже верю, когда-то трещину даст тоталитаризм.
- Опять свое. Эх, мою игру для начала распространить хотя бы в странах Совета Экономической
Взаимопомощи.

- А в этом конверте что?
- Это житейское. Тебе неинтересно. С премьер-министром переписка.
- С чьим?
- С нашим. Скажи честно: заслужил я союзного пенсионера?
- О чем речь, Глаубер Революсионыч!

- Можешь правильно понимать. Все силы вложил в общее дело, как одну копеечку. Сейчас потише,
а раньше в нас стреляли. Мог ли я так идти беззаботно по улице? Ценить надо время. А кто завоевал?!
Мое отчество по батьке-то - Аристархович. В пылу революционном, когда вывесили декрет о браке
и семье и отделении от церкви, отряхнулся от него. Учет веду старых большевиков, нас и по стране
немного, тысячи полторы поимели стаж больше моего. Сам видишь, косой смерть подкашивает ряды.
Беречься надо. беречь себя для юных граждан. В сорок первом сгоряча чуть не записался на фронт,
хотя здоровье не аховое. Одумался, заглянув в будущее. Подстрелят меня, умру ни за что, лучше
в тыл, сохраню свое воспитательное значение. Трезвый расчет, героизм ведь не в том, чтобы сломя
голову лезть на рожон к пуле. И, пожалуйста, вырастил из себя старого коммуниста. Умный пулю
обойдет. Добиваюсь пенсии союзной. Вся жизнь в поисках происков. Только бы молодежь сохранила
в неприкосновенности наше творчество. На углу стоят мальчишки, курят, матерятся. Не такими  были
юные периода гражданской войны. И ты мо идти правильной дорогой, в высокие начальники
поднялся.
- Тянут даже, а не идется. Спину ломит. Ваша калитка.
- Спасибо, что довел. И мой совет, пока я добрый, кончай. Напиши душевное, полезное нашему
общепролетарскому делу. Иначе ждет тебя историческая неизбежность в свете решений
апрельского пленума.
- Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме?

- Э, нет,- пенсионер рассмеялся.- Да, волюнтаристские обещания, а нам, партии, приходится за них
выслушивать намеки и несознательные вопросы отдельных граждан. Сложный и долгий процесс -
строительство коммунизма. Ленин подчеркивал...
- Спокойной ночи, повествование задерживаем.
- Какое? Впрочем, поговаривают, что-то долго по ночам не спишь. Ждать хорошего нельзя от тебя.
Если там есть про меня, ты фамилию поставь другую, как полагается в художественно развитом
произведении.
- Понятно, у меня и образы с выпяченными отдельными сторонами. Такова манера.
- Если не секрет, под каким шифром иду я?
- Глаубер Революсионыч, ...
- Отчество подходящее... Глаубер, Глаубер... Творчество - дело тонкое, а мой совет: все-таки еще
подумай. Глаубер, бер...
- Снов вам, Глаубер Революсионыч. идеологически выдержанных!

Утром Чегеваров заглянул на строительство нового здания райкома партии. Прошел по этажам,
заглянул в свой будущий кабинет.
- Привет!- улыбнулась ему девушка-маляр. Приглядевшись, он узнал ее в мешковатом, заляпанном
краской комбинезоне. Она его на свадьбе звала, а он не пошел. Под пулями на учениях не гнулся
Чегеваров, но покраснел, когда она подмигнула. Неприязненно подумал: какая встреча, свяжут  со
вчерашним. придумают, дойдет до жены... Эх, лучше уж действительно бы что-нибудь было.
Проклятый маленький городок...