Если бы вещи умели говорить

В посёлке «Горное» стоял обыкновенный деревенский дом с резными ставнями, деревянной лестницей и большими окнами, заслоняемыми кроной огромного разросшегося дуба. Убранство дома было весьма скромным, если не сказать убогим: пара кроватей, полки над ними, выцветшие занавески; картины, прикрывающие отклеившиеся обои, и некоторые другие предметы мебели. На столе, который находился у окна, лежали пыльная книга, раскрытая на одной странице вот уже несколько месяцев, старая икона и шариковая ручка, не вызывающая, на первый взгляд, никаких эмоций своим внешним обликом или внутренним содержанием. Но это лишь на первый взгляд. Чтобы понять ценность этой вещи, стоит обратиться к её истории, ведь она есть у каждого из нас. И если известны ближайшие сородичи людей, то и ручке найдётся, что нам поведать:

"Путь моего становления уходит корнями далеко в прошлое: ещё 3000 тысячи лет до нашей эры египтяне придумали наносить свои надписи на папирус специальными тростниковыми кисточками или перьями. В этом ремесле римляне пошли дальше и уже использовали для письма металлические перья. Позже, в нашем веке, в Севилье впервые были использованы для письма настоящие гусиные перья или, как их ещё называют, перьевые ручки. Наш древний род насчитывает не один тип ручек: тут тебе и гелевые, и инженерные, и перьевые, и даже капиллярные имеются – выбирай, не хочу. И у каждой свой неповторимый след в истории, свой год рождения и место появления. Вероятно, сейчас мало кто задумывается, кто изобрёл шариковые ручки, но надо отдать дань уважения этому великому человеку, который заметно облегчил жизнь современных людей. В 1930-х годах талантливейший человек, венгерский журналист Джозеф Биро, придумал шариковую ручку. Большая хвала ему за это полезное изобретение.

Я прожила долгую жизнь, и не всегда судьба улыбалась мне. Частая смена хозяев и мест проживания вытеснили ощущение стабильности и постоянства из моей жизни. Я поняла, что привязываться к одному человеку может быть смертельно опасно: меня не раз предавали, в буквальном смысле выбрасывая на помойку. Мало кто воспринимал меня всерьёз или считался с моим знатным происхождением. Но, как известно, трудности закаляют: к опасностям жизни у меня точно выработался стойкий иммунитет. Всё ещё помню своего бывшего хозяина. Впрочем, его трудно забыть, ведь он никогда не считал меня за что-то стоящее. Пренебрегал моими чувствами, как только мог, а я изо дня в день пыталась привлечь его внимание, оставаясь лежать в тени своих грёз. В один из дней я почувствовала какую-то пустоту внутри себя. Вакуумное пространство, наполнявшее меня, росло с каждой минутой всё сильнее, выворачивая наизнанку душу и выставляя напоказ чувства. И мне так захотелось выразить все накопившееся внутри себя, выплеснуть наболевшее на берег эмоциональной волны.  Хотелось закричать: «Люди – неисправимые эгоисты, не ценящие ничего и никого, кроме себя и своих жизней! Им не понять, как недолговечен этот мир».  Моих жизненных сил хватает на несколько недель, однако я приношу пользу каждый день своего существования. Чем интенсивнее моя работа, тем слабее внутренние силы, но я никогда не старалась чем-то облегчить свою участь. Напротив, лишь в работе вижу основной источник жизни: она словно подпитывает меня изнутри, не давая умереть даже тогда, когда чернила полностью опустошают мой стержень. Я лишь становлюсь слабее на время и жду, чтобы вновь вдохнуть эту жизнь в себя.
Конечно, не все мои хозяева были такими. Например, теперешние во мне души не чают. С ними я чувствую себя как никогда счастливой, умиротворённой. Знаю, что ждёт меня завтра, и не пугаюсь этой предсказуемости. Возможно, это и есть старость…".