Анна

Какого быть просто человеком, который думает не как все в этой стране? Какого знать, что ты всегда будешь ненавидим своей страной? Нас гнобят, говорят, что мы больны. Желают нам смерти. Мы для них, как язва. Большой повод для нашей эксгумации. Мне 24. С детства мне всюду пытались донести, что нельзя быть другим, что я не могу говорить, что я хочу, что я не могу иметь свои желания, свои мысли, даже свою веру. Многие из вас наверно думают, что такое Россия. Эта страна всегда походила на большой мусорный бак. Страна контрастов. Мы бережём своих тиранов, как самые дорогие бриллианты. Система работает и её скрежет слышен в каждом уголке этой страны. Демократия. Как образ великой мученицы, как извращённый и обезображенный труп иллюзорной свободы. Это наше все. Цари меняют царей, меняя лишь название. Если ты умеешь читать, то ты проклят думать, если ты умеешь думать, то тебе стоит держать ружьё под рукой, чтобы убить себя первее, чем они убьют тебя. Вокруг столько шума! Города клокочут подобно нутру мифических существ. Нервы натянуты, на них постоянно кто-то играет. Людям мало места, они переваливаются, переливаются за край. Растекаются везде и всюду, подобно кварковому бульону . Разносят с собой шум. Пытаются занять, как можно больше территории, пытаясь завуалировать собственное ничтожество за фундаментальностью площадей своих городов, домов и участков. Рёв машин, металический скрежет, звериный рык. Они забивают свою голову шумом, чтобы не думать, не слышать голос своего разума, не слышать голоса других людей. Здесь люди это шум. Я вижу лица людей, живущих здесь. Смазанные и кривые. Их рты не скрывают ухмылок, но так безнадёжно пытаются скрыть печаль и слезы. Их глаза пусты и озлобленны, но там на глубине тысяч метров они печальны. Их виски истерты и просверлены пальцами, которые хотят снизить вечную головную боль и усталость. Их пальцы дрожат, надеются быть твёрдыми, но все тщетно и пусто. На горле натерты следы от воротников офисных рубашек, как от петлей виселиц. Всю жизнь они занимаются тем, что наперебой и перегонки пытаются влезть в игольное ушко. Обугленные и окаменелые ещё до их рождения сердца пытаются выдать хоть что-то. Их корабли не бороздят просторы морей, стоят в пустынях, ожидая дождя. Их руки складываются в молитвы, молитвы складываются в безысходность, а она в злость. Они не видят ничего выше уровня глаз, никогда не поднимут взгляд на крыши и звезды. Ноги ходят в ритме заводных игрушек, от работы до дома и обратно. Их любовь не имеет начала, середины, но имеет конец. Их оковы крепки и комфортны. Их маски хрупки и прозрачны. Я бы мог описывать их вечно, море. Но они не стоят столько времени и сил. Тут алкоголики и бомжи бывают добрей и образованней чем вся элита вместе взятая. Россияне считают, что они лучшая нация. Нация тех, кто боится правды, тех, кто не может ничего, но думает, что может все. Мне всегда нравилось выражение про медведей, водку, балалайку и икру. Просто россияне понимают все слишком буквально. Люди здесь похожи на медведей, которые пытаются балансировать на одноколесном велосипеде. Такие же грубые, неотесанные, но на вид милые, они пытаются удержаться за то, что у них есть и не упасть в низ. Они ходят в образных старых валенках, но готовы тратить последние деньги на икру, они играют на своих нервах и на нервах других людей как на балалайке. Каждый самодур со звериным оскалом тут имеет право на власть, но каждый, кто просто думает иначе, обречён на смерть.