Тяжёлая ноша

В прокуратуру района Александр Григорьевич Войцевич пришёл к концу рабочего дня. Сильно сутулясь, виновато опустив глаза, он вошёл в кабинет прокурора и сразу же от порога решительно заявил:
- Арестовывайте меня! Я убил человека!..
Прокурор оторвал взгляд от разложенных на столе бумаг, посмотрел на стоящего перед ним мужчину, совершенно не похожего на убийцу, и спокойным голосом сильно уставшего человека произнёс:
-  Присаживайтесь и рассказывайте, что у вас случилось,
- Я что не ясно сказал, - в голосе Александра Григорьевича  слышались нотки раздражения. – Я убил человека! Понимаете, я убийца! Не могу больше жить с этой ношей… Арестовывайте меня, отправляйте в тюрьму, я готов нести наказание.
Прокурор снял очки, провёл ладонью по глазам, словно снимая усталость.
- Давайте сначала представимся друг другу. Я Александр Александрович Арзамаков, прокурор района, а Вы кто?
Сбитый с толку, Войцевич растерянно смотрел на, сидящего перед ним, мужчину. Наконец до него дошёл смысл сказанных прокурором слов, он смутился, слегка покраснел и уже совершенно иным тоном, тоном подчинённого, разговаривающего с высоким начальством, произнёс:
- Войцевич я. Шофёр Иваньковского сельсовета.
- А имя, отчество у Вас есть?
- Александр Григорьевич.
- Ну, вот и славно! – с удовлетворением произнёс прокурор. И было непонятно, что же здесь славного – то ли то, что, наконец, посетитель представился, то ли то, что зовут его Александр Григорьевич.
В кабинете повисла неловкая тишина, которую прервал Александр Григорьевич, желавший добиться своего:
- Я вот Вам заявляю, что человека убил, а Вы никак на это не реагируете. Вы же должны меня арестовать, в тюрьму отправить, может, даже и побить для порядка… А вы…
Прокурор молча выдвинул ящик стола, достал лист чистой бумаги, ручку, подвинул их к Войцевичу и предложил подробно всё написать.
Александр Григорьевич взял в руки лист бумаги, повертел его, рассматривая так, словно впервые в жизни видел, положил снова на стол, сел на стоящий возле стены стул, тяжело вздохнул и, виновато глядя на прокурора, сказал:
- Не смогу я… Никогда писательством не занимался… Давайте, я Вам расскажу, а вы уж сами запишите во что там полагается, в протокол или ещё куда…
Прокурор, у которого выдался тяжёлый день и который мечтал пораньше вернуться домой, чтобы посидеть вечерком в кругу семьи, поиграть с внучкой, гостившей вместе с дочерью вот уже неделю, понял, что все его планы остаются только планами. А на деле предстоит ему сейчас выслушать этого не похожего на убийцу человека, потом, возможно, ехать проверять изложенные им факты…Он ещё раз тяжко вздохнул, с тоской взглянув в окно. А за окном уже потянулся ручеёк закончивших рабочий день служащих, спешащих домой к родным. Но… Работа у него такая. Он быстро набрал знакомый номер, соединился с начальником уголовного розыска и пригласил того к себе. Начальник уголовного розыска районного отдела внутренних дел Михаил Сергеевич Воробьёв долго ждать себя не заставил. Войдя в кабинет и увидев сидящего Войцеховича, удивился:
- Дядя Саша, а ты здесь чего? Случилось что?
Александр Григорьевич Войцехович был знаком в районе многим. Уважали его за трезвый образ жизни, что тот вёл, за то, что никогда не отказывал в помощи на дороге, да и вообще был Войцехович неплохим человеком. Не раз выручал он и районный уголовный розыск.
Но на вопрос Воробьёва Александр Григорьевич промолчал, за него ответил прокурор:
- Проходи, Михаил Сергеевич, присаживайся. Разговор, видимо, будет долгий.
Прокурор подождал, пока сыщик сел к столу, и только потом продолжил:
- Александр Григорьевич пришёл в прокуратуру с заявлением о совершённом убийстве.
- Кто убил? Кого? Где? Когда?- Воробьёв с интересом взглянул на Войцеховича. В этот момент он напоминал охотничью собаку, которая уже приняла стойку и готова взять след, чтобы загонять дичь.
- Александр Григорьевич говорит, что убийство совершил он, а вот кого, где, когда и при каких обстоятельствах, он нам сейчас и расскажет, - прокурор пододвинул к сыщику лист бумаги и ручку, - а тебе придётся писать протокол явки с повинной.
Воробьёв с удивлением взглянул на Войцевича, но ничего говорить не стал. В кабинете воцарилась тишина. Собравшись с духом, Войцевич начал свой рассказ.
Несмотря на то, что прошло уже тридцать лет, он помнил всё отлично. Запил он тогда сильно. Пил так, что жена, забрав двух детей, ушла от него к своей матери. И на все его просьбы вернуться отвечала, что не перешагнёт порог его дома, пока в нём не выветрится запах перегара.
Нет, вы не думайте, что был он тогда пропащим алкоголиком, нет – на работу он ходил каждый день, не прогуливал. Крутил баранку целый день, а вот вечером после работы позволял себе немного расслабиться. Много не пил, но жену раздражал даже не сам факт его выпивки, а то, что он вместо того, чтобы спешить домой, задерживался в гараже с друзьями. Нет, пил он немного, но в тот злополучный день он, словно съехал с катушек – так его понесло.   
Была пятница, впереди два выходных дня. Сначала по этому поводу выпили в гараже с мужиками. Потом, придя домой и, убедившись, что жена и дети не вернулись, он решил с тоски ещё немного добавить и отправился в сельмаг. Здесь, в сельмаге, он и встретил Котова Сергея.
В деревне не было большего лентяя и пьяницы, чем Сергей Котов. Уже много лет он нигде не работал постоянно. Лишь летом устраивался на работу в сельсовет и пас частный скот. Но и эту работу он выполнял халатно, поэтому сельчане, которые весной из жалости соглашались доверить ему своих бурёнок, ближе к середине лета уже требовали его замены на более добросовестного и трудолюбивого работника. В тот день, как раз в очередной раз, Котова уволили с работы, и он гулял на полученные под расчёт деньги.
Когда Александр Войцевич пришёл в сельмаг, Котов только что отоварился и думал, к кому бы пойти распить купленное спиртное. Надо сказать, что жил Котов один, хозяйства никакого не держал, огород не садил. Жил на иждивении деревни. «Что это за деревня, если она одного человека прокормить не может!» - любил пофилософствовать Котов, находясь в хорошем настроении и найдя себе слушателя. – «Вот раньше в деревне, бабка сказывала, всем миром сирых да убогих кормили, да ещё странников, людей божьих… Сейчас я один в деревне остался. Мне совсем немного и нужно-то: кусочек хлебца да сала, а когда и несколько ложек супчика какого...» Жалели его деревенские старушки, кормили по очереди, считая его убогим от рождения.
В тот день, увидев входящего Войцевича, Котов сразу решил напроситься к нему в гости, надеясь у последнего поесть вкусной домашней пищи. Все в деревне знали, какая у того жена домовитая: и самые вкусные пироги в деревне – у неё, и самый вкусный борщ. Долго уговаривать Войцевича не пришлось – тот сам был рад неожиданно подвернувшемуся собутыльнику.
Первую бутылку распили дружно и быстро. На закуску выставил хозяин кусок сала солёного, луковицу и краюху хлеба: в отсутствии жены питался он исключительно всухомятку. Вот на этой-то почве и завязалась между собутыльниками ссора. Уже хорошо захмелевший Котов заявил Александру, что жена к нему больше не вернётся, и быть ему теперь, как и Котову, бобылём. И так задели эти слова затуманенный алкоголем мозг хозяина, что он возмутился и со всего размаху ударил по столу кулаком. Стоявшая на столе, бутылка водки подпрыгнула, и опрокинулась, водка вытекла на стол. Это сильно не понравилось Котову, и он вскочил с табуретки, схватил лежащую бутылку и ударил ею собутыльника по голове. Удар пришёлся вскользь, поэтому сильной боли Войцевич не почувствовал, но обида на, поднявшего на него руку, собутыльника заполнила его, он схватил лежащий на столе нож, которым резал сало, и ударил им Котова куда-то в грудь. Котов удивлённо ойкнул и повалился на пол. Хозяин допил стоявшую перед ним стопку с водкой, закусил тонким пластиком сала и произнёс голосом человека, желающего помириться:
- Хватит, Котов, валяться, садись, выпей. Водки хватает. Нечего в бутылку лезть.
Но Котов, лежащий у его ног, не двигался. Войцевич нагнулся над собутыльником, тронул того за плечо и увидел нож, торчащий из груди Котова. Собутыльник был мёртв. Мгновенно Александр протрезвел и испугался сделанного. Выходило, что он убил человека. Теперь он убийца. Его посадят в тюрьму. Жена и дети никогда больше к нему не вернутся, совсем от него откажутся. Вся деревня его теперь будет презирать, потому что он лишил жизни человека. И жену его деревня будет презирать, и детей. Что же он натворил! Он же жене своей, Любушке, и детям малым, Надюшке и Ванюшке, жизнь поломал. Теперь же они родственники убийцы. Александр  сел на пол возле убитого им Котова и зарыдал по-бабьи в голос. Жалко ему стало и жену, и детей, и себя самого, такого непутёвого и несчастного. Перед глазами поплыли картины, как его поведут по селу с вывернутыми назад руками, скованными наручниками, под недобрыми взглядами односельчан; как будут его судить, и прокурор будет говорить о том, что был хороший человек Войцевич, но водка его погубила и довела до преступления, что не мог он водке противиться и потому заслуживает самой жёсткой меры наказания; как вынесет суд приговор и отправят его на зону, где уголовники будут над ним издеваться…От жалости к себе он от рыданий перешёл на вой. Выл, как раненый зверь. От безвыходности положения хотелось наложить на себя руки. И вдруг ему пришла в голову спасительная мысль: свидетелей-то не было, никто же не знает, что здесь случилось, надо только от трупа избавиться. Никогда больше в жизни он и капли водки в рот не возьмёт, будет жить только ради семьи – своей Любушки и Надюшки с Ванюшкой. Он выскочил из дома во двор с единой мыслью – куда спрятать труп, чтобы его никто никогда не нашёл.
Была уже глухая ночь, двор стоял, погрузившись в темноту. Он постоял, размышляя, что делать. И тут услышал, как в стайке возятся и визжат свиньи, которых он вечером не покормил. Сразу же пришло решение проблемы – расчленить труп, сварить и мясо скормить свиньям. Кости можно закопать в саду.
Так он всё и сделал. Целая ночь ушла у него на сокрытие следов преступления. Сначала он во дворе разрубил труп Котова, потом варил его в бане в несколько приёмов, добавил дроблёного зерна и скормил свиньям, которые съели всё за милую душу. Кости он закопал в саду под яблоней. После этого он до самого утра убирался в доме, мыл полы, чтобы и следа не осталось от пребывания Котова в его доме. Следующие два дня выходных он не выходил на улицу, боялся, что кто-нибудь у него спросит, где Котов. Он за эти два дня переделал всю работу, что уже не первый год ждала его рук. За это время он много чего передумал и решил, что в понедельник пойдёт к жене и будет её умолять вернуться, клянясь, что со спиртным завязал, да и с друзьями-приятелями тоже.
Жена с детьми вернулась к Войцевичу через неделю после случившегося, заметив, что муж стал совсем другим человеком. С тех пор никто никогда не видел, чтобы Александр Григорьевич выпивал хоть рюмку спиртного, больше он никогда после работы ни на минуту не задерживался в гараже после окончания рабочего дня. Всё свободное время отдавал своему дому, огороду, и скоро дом его стал самым красивым в селе, а урожаю его огурцов и помидор завидовали многие сельчане.
О пропавшем Котове деревня очень быстро забыла, решив, что тот подался куда-то в поисках лучшей доли.  Так шли год за годом. Никто не знал страшной тайны Александра Григорьевича. Считался он в районе лучшим водителем, на каждый праздник поощрялся руководством, ставился в пример молодым. В деревне считали его лучшим хозяином и семьянином. Дети выросли, оба окончили институты, завели семьи, родили детей – внуков Александру Григорьевичу. Жить бы да радоваться… Но не мог радоваться жизни Александр Григорьевич, мешал его радости тяжкий грех, совершённый им. Сначала он боялся, что всё откроется, узнают сельчане о его преступлении, и поэтому старался меньше людям глаза мозолить, чтобы кто ненароком не вспомнил, что пропавший Котов к нему в гости ушёл и не вернулся. Но Котова никто не искал, никто о нём даже не вспоминал. Александр Григорьевич немного успокоился. Но потом тяжёлая ноша совершённого преступления стала его тяготить. И он сам попытался подсказать сельчанам, что вот же Котова давно не видно, пропал человек, надо бы его поискать, но в ответ слышал, что чего искать – пьёт где-нибудь или, может, уже и умер от пьянки. А потом и вовсе не до Котова стало: в стране такое начало твориться, что судьба какого-то тунеядца и пьяницы никого не интересовала. О Котове вовсе забыли. Но не забыл Александр Григорьевич. Говорят, что преступник возвращается на место своего преступления. Александру Григорьевичу не надо было возвращаться, он жил на месте своего греха. И хотя он полностью перестроил, переделал свой дом, и ничего больше не напоминало о той ночи, сам Александр Григорьевич никак не мог забыть совершённого. Столько лет он боролся с собой, жалел жену и детей, но настал момент, когда уже не стало сил носить в себе этот грех, нужно было идти и каяться, и просить наказания. И он пошёл в прокуратуру…
Войцевич замолчал. Молчали и его слушатели.  Первым заговорил прокурор:
- Мне понятна причина, по которой ты, Александр Григорьевич, пришёл к нам. Но должен тебе сказать, что есть такое понятие у юристов – давность привлечения к уголовной ответственности. Ты вот говоришь, что уже тридцать лет прошло с того дня, так? – прокурор взглянул в глаза Войцевичу.
- Так, - тихо ответил Александр Григорьевич.
-  Не можешь ты, Александр Григорьевич, быть привлечён к ответственности за убийство Котова – сроки давности миновали. Неподсуден ты, – прокурор встал и подошёл к Войцевичу. – Поэтому иди домой и живи дальше спокойно.
Войцевич встал и с болью в голосе сказал:
- Как же жить-то мне с этой ношей дальше?
- Также, как и до этого жил, - вставая со своего места, сказал Воробьёв. – Никто в деревне ничего не знает и не узнает. Живи себе, не горюй.
- Да как вы не поймёте – я же человека убил. Тяжкой ношей лежит это на моей душе. Гнетёт, не даёт жить спокойно, - волнуясь, произнёс Александр Григорьевич.
- Ты пойми, Александр Григорьевич, - вновь заговорил прокурор, - закон тебя наказать не может. Твоё наказание – ты сам. Тебе жить со своим грехом.
- Да не могу я больше жить, - перебил прокурора Войцевич, махнул рукой и вышел из кабинета.
Ещё какое-то время начальник уголовного розыска и прокурор посидели молча, а потом оба решили идти по домам.
На следующий день, придя на работу, прокурор узнал, что Александр Григорьевич Войцевич накануне вечером повесился.
- Раздавила человека тяжкая ноша, - тихо произнёс прокурор, но слов его никто не слышал.
Сентябрь 2005 года