Папа ушёл... налево

Папа ушёл... налево
А мама, конечно же, потеряла покой и сон, мечтая разорвать в клочья соперницу.

-Ой, да уймись, Людмила, - говорила мама даже с лёгким раздражением. - Примерещилась какая-то чушь собачья, так ты и в панику.

- Ты не понимаешь, мама, да? - в полуистерике вскрикивала Людмила. - Или не хочешь мне помочь? Я главный бухгалтер предприятия, хоть это до тебя доходит? Я отвечаю за каждую цифру в финансовых документах, а сижу и думаю о другом. Ты пойми, я ведь и с работы в два счёта могу вылететь, а этот подлец... - и она, некрасиво сморщившись, всплакивала.

Но Альбина Павловна и не собиралась кидаться к дочери, обнимать и утешать, чтоб не вызвать целый шквал слёз и причитаний. Да и как-то не верилось в то, что она тут уже не первый раз рассказывала.

- Нет, Людочка, - смягчила всё-таки голос Альбина Павловна, - Герман всегда был тебе прекрасным мужем и отцом Саньке. И доктор он замечательный, его очень уважают...

- Мама, - оборвала её Людмила, - ты ему как характеристику для награждения пишешь! Да мне как раз перед сыном стыднее всего. Ему же девятнадцать лет, он же всё уже понимает. Ты бы видела, какими глазами Санька смотрит на меня, когда папаша возвращается с работы ближе к ночи и заявляет, что был на консультации у травницы.

Ну, был и был, что такого? Значит, надо ему, всё-таки он людей лечит. Альбина Павловна, кстати сказать, очень любила своего зятя, называла «сыночком», и даже рыдания дочери, казалось, не могли подточить это чувство.

- А... с тобой говорить... - Людмила отворачивалась от матери и внимательно рассматривала пожелтевшие цветочки на кухонных обоях. Но цветочки её, конечно же, мало интересовали, она выбирала другую тактику разговора.

- Послушай, мама, - наконец произносила медленно, - а твой муж, мой папенька, никогда налево не ходил?

- Не сметь так об отце! - мгновенно реагировала Альбина Павловна. - Да ещё и умершем... Твой отец - святой человек. Извинись немедленно.

- Извини, - Людмила и не думала упорствовать. - Зато твой обожаемый зятёк... Мам, ну что мне делать?

- Успокойся, - Альбина Павловна всё ещё смотрела сердито. - У тебя ведь нет никаких доказательств. Это раз. Второе: ну, это же редкий мужик удержится, чтобы... ты понимаешь. Сыграй, что ничего такого особенного не происходит. А будешь скандалы да слежки с проверками и допросами устраивать - только хуже сделаешь.

- Легко тебе, мамочка, советы давать.

- А ты зачем приезжаешь ко мне тогда? Чайку ещё подогреть?

Людмила возвращалась домой, в привычную, до последнего уголочка, обжитую квартиру, где всё было на своём месте, сияло чистотой и каждодневной ухоженностью. На плите стоял нетронутый ужин: Санька после лекций в университете наверняка завернул куда-нибудь к друзьям и опять забыл предупредить её, а ведь мобильник в кармане у паршивца. Она достала из сумочки свой и, нервно нажимая на кнопки, позвонила сыну. Он откликнулся только через десяток гудков:

- Ма, всё нормально, - Санька явно старался перекричать какой-то шум вперемешку с музыкой. - Я попозже приду.

- Ты где это?

- Мы с ребятами тут в один клубец зашли... да тебе неинтересно. Не волнуйся, - он отключил трубку.

Ясно, стыдно, наверное, перед приятелями, что его мама контролирует, - это теперь так называется. Дорвались до свободы... Людмила бесцельно послонялась по кухне: никому её супы-котлеты не нужны, но слёз больше не было. Она задумчиво посмотрела на увесистую скалку - всегдашнее оружие женщин в борьбе с «отдельными недостатками» мужей - и даже тихонько засмеялась. Нет, бить Гешу она не будет, а просто пока понаблюдает: может, и впрямь ничего страшного не случилось? Людмила прошла в комнату, забралась на диван с ногами и щёлк- нула пультом телевизора.

А уважаемый доктор Герман Алексеевич сидел в это время действительно у «травницы» Леночки. Леночке было двадцать восемь лет, и она являла собой вожделенный образ многих и многих мужчин - смешливая блондиночка чуть выше среднего роста с хорошо развитыми «припухлостями» во всех нужных местах крепко сбитой фигуры. У Германа Алексеевича просто дух захватывало от Леночкиных ног и особенно - изумительно красивых коленей с ямочками. В палате, которую он вёл, эта обворожительная девушка провела три недели - и доктор не устоял. В свои дежурства он заходил в 406-ю чаще чем надо, приглашал пациентку в кабинет, чтобы наедине поговорить о состоянии её здоровья. Больше всего, как ни странно, доктора беспокоило то, что Леночка неуклонно поправлялась, - и дело шло к выписке. Герман Алексеевич неохотно уезжал из клиники домой и с большой радостью мчался на работу, с удивлением прислушиваясь к себе: мальчишество какое-то, честное слово. Но ему нравилось то, что с ним происходит: новая горячая кровь забурлила в жилах, заблестели глаза, запружинила походка, даже голос помолодел, если такое возможно. Конечно, он заметил, что Людмила стала подозрительно приглядываться, даже как-то принюхиваться к нему, но он только бодро похохатывал, напевал в ванной по утрам и слегка приобнимал верную, однако такую знакомую и скучную жёнушку:

- Ты чего, Люсь, посмурнела?

- А ты чего развеселился?

Но Герман Алексеевич объясняться не хотел, быстренько собирался и уезжал.

Сложнее стало, когда Леночку выписали. Но он нашёл выход.

- Первые два месяца вам, Лена, понадобится наблюдение специалиста на дому, - строго сказал Герман Алексеевич. - Навещать вас буду я - как ваш лечащий врач.

- Ой, да я здорова! - легкомысленно воскликнула Леночка.

- А вот спорить не надо, - с мягким нажимом произнёс Герман Алексеевич. - Все мы сегодня здоровы, но кто знает, что будет завтра.

И теперь трижды в неделю он приезжал к Леночке домой, вооружённый набором инструментов. Проблема было в том, что она работала в салоне сотовой связи и возвращалась к девяти вечера, а значит, сам Герман Алексеевич являлся к жене и сыну и того позже. Ведь нужно было измерить давление, температуру, послушать дыхание... ну и всё прочее, это позволяла переносная техника.

- Надеюсь, клизму вы мне не будете делать? - смеялась Леночка.

- Вы напрасно шутите, - слегка краснел Герман Алексеевич, - если понадобится, буду.

Для своих вечерних отлучек он нашёл оправдание, как ему казалось, очень убедительное.

- Люда, - серьёзно объяснил, - мы, врачи, как-то обходим стороной народные средства лечения, а зря. Я вот записался на курсы к одной травнице, женщина пожилая, очень много знает. И недорого, в общем-то.

В свои «под полтинник» Герман Алексеевич был всё-таки наивен. Леночка довольно быстро догадалась, что никакое наблюдение ей не нужно, а лысоватый дядька-врач просто втюрился в неё, но боится прямо сказать. Вот вчера, например, он вообще оставил чемоданчик в прихожей, сел напротив и пялился минут пятнадцать, пока она не напомнила:

- Процедуры?

Он её забавлял, и Леночка не отталкивала «бедного старичка», ведь он не был наглым, как её ровесники, не пытался затащить в постель, просто прикасался явно не по-докторски.

Людмила же, в пустой по вечерам квартире, поразмыслила и решилась вынести сор из избы. Она нашла в домашней телефонной записной книжке номер Марины Степановны, медсестры, давно работающей с Германом Алексеевичем, и откровенно рассказала ей о своих сомнениях: может, муж в больнице кого себе присмотрел? Марина Степановна вздохнула, помолчала и ответила, что есть и у неё подозрения. На следующий день она сообщила Людмиле адрес Леночкиного салона.

Когда она вошла в салон, Леночка стояла за стойкой. Было пусто. «Ишь ты, какая кралечка! - с ехидцей подумала Людмила. - Ну, я сейчас тебе задам!».

- Вам помочь? - приветливо спросила Леночка. - Вы хотите телефон выбрать?

- Ага, помочь! Вы Германа Алексеевича знаете, дорогуша?

- Германа Алексеевича? - опешила Леночка. - Знаю. Это врач...

- И ваш любовник! - злорадно произнесла Людмила.

- Любовник?! А вы кто? Жена? Как хорошо-то, что вы пришли! Не могли бы вы как-нибудь избавить меня от него? Ходит и ходит... Жалко дяденьку. А я через три месяца в Германию к жениху уезжаю. Скажите ему, ладно?