Камзол из лоскутков. Семья. Гл. 6

        Я нашла папу у магазина, он лежал на спине, лицо его было лиловым, словно вся кровь сбежалась в голову. Машина скорой помощи, которую вызвали продавцы, еще не приехала.

        Я не могла допустить, чтобы папа такой некрасивый лежал в гробу. О чем подумала! Подняв его в положение «сидя», я ладонями отжимала кровь с его ушей и щек, чтобы хоть немного посветлело лицо. За этим занятием меня и застали врачи.

        Они спросили возраст, только и всего. Диагноз был на лице – обширный инсульт, словно все сосуды рванули одновременно. Забирать его в морг никто не собирался, я попросила, чтобы довезли мне его хотя бы до дома.

        С носилок отца переложили на диван в большой комнате.

         - Он, что, такой пьяный? – спросила мама.

         Говорить, не говорить? Я не знала, как лучше. Разве такое скроешь? Мы же в одном доме, да и все последующие события еще предстояло пережить.

        - Мам, он… мертвый.

        Я думала, мама заплачет. А она горестно вздохнула и произнесла:

         - Вот гад! Не захотел меня смотреть. Опять бросил! Я так и знала…

        Сказать, что я находилась в состоянии стресса – не сказать ничего. Я стала звонить Маше, мужу, но никто не отвечал. Пятница, время - восемнадцать часов. Дима уехал на дачу, сестра, вероятно, тоже. Естественно, никаких телефонов там еще не было. О том, что брат уехал в Польшу, я знала, нашла только его жену Марию, да сестру мужа Галю. Они сразу приехали, стали мне помогать.

        Через десятых лиц разыскали Машу, Диму. К ночи вернулся Женя. Стоя в очереди на границе, задремав в машине всего на несколько минут, увидел сон, в котором отец построил себе новый дощатый дом.

        - Папа, он же развалится, доски не закреплены, как следует.

        - Не развалится, сынок, мне - в самый раз.

        Проснувшись, брат развернул машину и быстро поехал домой. Он успел организовать похороны нашего отца, потому что правильно разгадал свой сон.

        Утром ночным поездом приехала сестра. Несмотря на мои переживания, все успели, все собрались. С похоронами тянуть не стали, на улице тридцать два градуса жары.
 
        - Смотрите, труп не коченеет, - сказала соседка. – Видно, заберет Володя кого-то с собой, помяните мое слово.

        Через два дня в деревне умерла молодая женщина тридцати двух лет. Вот и не верь после этого народным приметам.

        На папины похороны пришла вся деревня. Оказалось, что он зашел тогда в каждый двор и со всеми попрощался. Когда его спрашивали, почему прощается, не собрался ли он умирать, он весело отвечал, что он еще их всех переживет. 

         И лишь одной женщине он сказал правду. Оказалось, что накануне папе приснился сон, в котором его звала  к себе та самая Галя из Краснодарского края, и он собрался уехать к ней, так как  мама заболела.

        Потом он заглянул в местный магазин, купил водки и угостил всех присутствовавших там людей. Собралась небольшая компания желающих выпить «на халяву», сели под акацией - облюбованное пьяницами место у магазина, называемое в деревне «зеленым Дунаем».

        Разлили водку. Папа выпил свой стакан и произнес: «Ну вот я свою водку всю и выпил». Через секунду он был мертв.

        После похорон, перебирая папины записи, мы нашли такую записку:

        «Приснился сегодня сон, что я на гнедой кобыле перебрался на другой берег реки.  13 августа 1999»

        В нашем роду ехать на лошади во сне – умереть. Это так называемый символ вещего сна, что проверено множество раз не одним поколением. Трудно сказать, как разгадал свой сон папа, но он простился с людьми, которые его знали и любили.

        А на поминках, когда  мы начали говорить об этом, выяснилось, что та Галя уже несколько лет, как умерла, но папа об этом не знал.

        У него в кармане были с собой все документы, деньги  и два золотых маминых колечка. Наверное, он все-таки чувствовал, что уедет, только не знал, что в последний путь...

        После девятого дня я вернулась на работу. Горе, затяжная бессонница, постоянные головные боли в конец измотали меня. Я чувствовала, что работать не могу – дрожь внутри, тремор рук, в глазах слезы. Такое со мной происходило впервые.

        Если бы все перечисленные стрессы были единственными, но это не так. Отношения с Димой были сложными, несмотря на сильную взаимную любовь, которая у нас, безусловно, была.

        Как бы мы не хотели, каких бы не давали зароков, все равно копируем стереотип поведения родителей, начиная свою взрослую жизнь. Так и я, маму когда-то ругала, чтобы не трогала пьяного отца, а сама? Зарок давала, что не совершу подобных ошибок.
 
        Ага! Щас! Конечно, как любой мужик, мой Дима иногда приходил домой в легком подпитии, то день рождения у коллеги, то просто так под настроение с кем-нибудь бутылочку раздавят. О! Я ненавидела это в самом зачатке! Помня, сколько горечи испытала моя мать от пьянства отца, я ни в каком проявлении не хотела этого в своей семье.

        Мне бы дождаться завтрашнего утра, в спокойной обстановке спросить, где был, с кем пил, выразить свое мнение, мягко воздействовать, высказывая свои желания или даже требования. Так нет же, я начинала задавать свои вопросы сразу, не скрывая свою агрессию. В итоге, мы ссорились.

        Я не знала, что алкоголь по-разному действует на людей. Одни становятся веселыми, другие хотят спать, третьи становятся агрессивными. Чуть позже я прочитала анекдот, про обезьянье вино, львиное вино, и свиное вино, как три стадии опьянения. Второй стадии мне следовало опасаться.

        Однажды подняв на женщину руку, мужчина способен повторить свои действия, если не ощутит достойного сопротивления. Я оскорбила его словом, он ответил мне кулаком.
 
        Когда это случилось впервые, Настеньке исполнилось только четыре месяца. Я сразу стала собирать ее и свои вещи, чтобы уйти. Он не считал себя виновным! Увидев это, мой муж стал мне помогать!

        Завернув ребенка в одеяльце и взяв в руку тяжелый чемодан, а на дворе морозный январский вечер, я направилась к двери. Мы жили в частном секторе, до калитки оставалось метров десять.

        - Тоня, успокойся, не делай глупостей! Если ты выйдешь за калитку, - сказал он, - обратной дороги не будет.
 
        Десять шагов. Но мне хватило времени осознать, что идти мне некуда. Как я приеду к маме? Что скажу? Что мой любимый Дима, из-за которого я была готова умереть, так со мной поступил? А с институтом что? Все бросить на полпути? Я же училась только на четвертом курсе, а еще пятый. А Настя? Я же знала, папа ее любит, он же ее в попку целует.
 
        И я остановилась. Он забрал Настю, чемодан, понес все в дом. А я стояла и плакала от бессилия и обиды. Мой счастливый семейный мирок рухнул в одночасье, ни любовь, ни преданность, ни пережитые проблемы нам не помогли сдержать свои сиюминутные эмоции. А надо бы! Только осознание этого приходит слишком поздно.

        Мы ревновали друг друга. Правда, моя ревность имела основания, она родилась однажды ночью, когда я услышала, как Дима повторяет во сне чужое имя – Нина, Ниночка. Я рассказала об этом хозяйке, мы уже снимали комнату в благоустроенной квартире у женщины, которая работала с мужем.

        - Ой, Тоня, успокойся! Видела бы ты эту Нинку! Толстая, как бочонок, старше его на лет пять. Без образования – простой токарь. К кому ревнуешь?

        Так я узнала, что есть вполне реальная женщина, которая «опекает» моего мужа на заводе, возможно, не только опекает…  Я вспомнила, что в больнице, когда он получил травму, его кто-то навещал, приносил домашние продукты. Я находила их в тумбочке и восхищалась, какие хорошие у него работники, заботливые.

        В своей ревности я тихо страдала, не спала ночами, мысленно разговаривала с ним каждый день. Внешне он не проявлял признаков измены, и заговорить на эту щекотливую тему я не решалась.

         Его ревность была другой. Однажды мы вместе пошли на праздничный вечер в мою организацию. Конечно, со мной там многие здоровались, тем более что пришла я с прической и в нарядном платье.
 
        Устроив мне сцену ревности прямо там, во дворце культуры, выведя из актового зала, он избил меня до синяков. Я боялась показываться людям на глаза, но нужно же было как-то забрать одежду в гардеробе, да и завтра – рабочий день.

        Я не давала повода, была чистой, как слеза. Мне даже в голову не приходило, что на голом месте можно разыграть такой скандал. Еще тогда, в общежитии, когда мы поссорились из-за негров, мне бы сделать выводы. Пришлось отказаться от всех увеселительных мероприятий, от общественной жизни, а ведь я всегда была активной.
 
        Мои сотрудники ездили на слеты, проводили всевозможные огоньки и конкурсы, а я торопилась домой. Я даже к подруге не смела пойти одна просто так вечером, не говоря уже о магазинах или театре. Или всей семьей, или никак. Но и я выдвинула встречные требования – никаких друзей, никакой пьянки. Я бы добавила – никаких женщин, но на это, к сожалению, повлиять не могла.
 
        И все это мне пришлось вынести ради сохранения семьи. И еще много других ссор и обид, синяков и ссадин. Другая бы давно ушла, но я терпела, ради детей, ради родителей, чтобы они не нервничали лишний раз, да и ради себя, потому что все еще любила. Мы мирились и жили дальше. Со стороны казалось – вполне благополучная семья. У кого не бывает?

        Дима - хороший отец, настоящий хозяин, все у него сложено, порядок и чистота везде, что дома, что на даче. Мне завидуют все соседки, ставя его в пример своим мужьям, даже не догадываясь, какие страсти разгораются иногда между нами.
 
        Мой муж – хамелеон, он умеет показать себя с наилучшей стороны, когда нужно, худшую знают только самые близкие – я и дети. И чаще всего проявляется вся эта муть в его характере под воздействием алкоголя. Слава Богу, что он не большой любитель Зеленого Змия.

        Смерть отца оказалась той самой последней каплей. Здоровье мое подкосилось, я понимала – этот нервный срыв мне самой не преодолеть. И я пошла к психиатру.
 
        Рассказала всю свою жизнь, с раннего детства, все пережитые страхи, смерти, разочарования. Благо, там внимательно слушают.

        - Вам нужно лечь в стационар, - сказал мне хороший пожилой дядечка в белом халате, положив свою теплую руку поверх дрожащей моей. – Не плачьте, здесь очень хорошие врачи, прекрасные условия, современные методики. Ваше состояние называется пограничным, нервная система истощена, медицинская помощь вам сейчас просто необходима. Очень хорошо, что вы сами пришли, и процесс не успеет нанести разрушительный удар по вашему организму.

        Когда я приехала на сорок дней по отцу, меня не узнали близкие. Я буквально ожила, была спокойна и уравновешенна, имела здоровый сон и аппетит. Меня отпустили из больницы на выходные, еще нужно было долечиваться.

        - Помолодела, Тонечка, на десять лет, - сказал мне брат.

        Очень обрадовалась Маша, безуспешно пытающаяся меня уже несколько лет вылечить от головной боли. Оказалось, что все взаимосвязано в организме. Замкнутый круг – бессонница, головная боль, депрессия, нервозность, бессонница – был разорван. Восстановился сон, уменьшились головные боли, изменилось настроение.

        Несмотря на огромное горе, связанное с уходом родного человека,  я стала видеть краски жизни. Ситуация, казавшаяся безвыходной, предстала в другом свете. Маму забирала к себе Маша. Все старики доживают с детьми. В Москву, так в Москву. У мамы не было выбора, а я была спокойна, по крайней мере, моя сестра – медик.

        Незадолго до всех этих событий моей Насте снился сон, что все уехали из деревни из-за какого-то стихийного бедствия, а папа выкопал себе землянку в огороде и остался в ней жить.

        Закрывая родительский дом на замок, я вспомнила тот сон. Так и случилось. Родительское гнездо, согревающее теплом нас всех много лет,  одиноко глядело нам вслед…

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/04/19/1419

На фото: я навещаю маму в Москве, Маша с внуками