гл. 17 Маргарин

                Глава 17
                Маргарин
      
     Острихс не выдавал желаемое за действительное,  когда  сказал матери, будто нашел  способ  без её материальной поддержки обеспечивать  избранный им для себя образ жизни. Единственное, что для этого  требовалось,  так это пойти на определенный компромисс с данным когда-то самому себе зароком. 

Острихс,  сильно обжегшись однажды  на любопытстве к собственному дару и на честолюбивом желании осчастливить его плодами человечество,  еще тогда, при  вынужденном отъезде на чужбину,  дал самому себе слово забыть,   что такая способность у него, вообще, есть и никому о том не рассказывать, дабы  не открывать дорогу опасным соблазнам.  Многие годы он честно держал этот обет и, например,  никто из его товарищей по бродячей общине свободных философов понятия не имел,  что среди них обретается некий уникум. 

     Оставались,  однако,  люди, помнившие, что "в свете есть такое чудо" и   желавшие в своих, прежде всего, интересах извлечь из запасника товар, на который имеется очевидный спрос. 

    Не прошло и двух недель  с момента  возвращения  в  Острихса в Ялагил,  как его побеспокоили телефонным звонком. Без каких либо посредников, даже без помощи референта или секретаря  с ним связался лично мэр города  Виста Намфель...
   
                * * *

- Я очень признателен, что  вы нашли возможным принять мое приглашение, господин Глэдди! -  произнес Намфель спускаясь со ступеней собственного особняка, чтобы встретить приехавшего на  такси Острихса у самой машины. Он не боялся переборщить с радушием, поскольку как всегда точно представлял себе психологический портрет человека, с которым  ему предстояло встретиться,  и  от которого нужно было  чего-то добиться.

Мэр прекрасно понимал, что Острихс не относится к людям,  надувающимся спесью,    тем сильнее, чем больше почтения к ним проявляют.  Это кто-то другой, увидев такую встречу,   мог бы  переоценить собственное значение  и попытаться продать себя подороже, в  случае какого-нибудь торга, но только не нынешний гость.  Тут дело обстояло как раз наоборот.  Было видно, что Острихс явно смущен приемом "не почину", и уже от одного этого, начинает чувствовать себя обязанным хозяину. А это - хорошо!  Если почти бесплатное радушие, может пойти в предполагаемый  взаимозачет, то скупиться на это товар не нужно.
            
     Мысль о необходимости связаться  Вистой Намфелем, чтобы  как-то поблагодарить мэра  за  участие,  проявленное к делам его родителей, несколько раз приходила в голову и самому Острихсу после его возвращения в Ялагил, но он все никак не мог решиться.  С одной стороны,  боялся быть заподозренным в навязывании себя высокому должностному лицу, с другой -  опасался  вновь быть втянутым в какие-нибудь отнюдь не невинные игры. Но когда сам  мэр позвонил ему по телефону и запросто, как старого доброго знакомого  пригласил на вечер к себе,  Острихс при всем желании не смог найти достаточно веских оснований к отказу.

    Намфель очень хорошо знал, что ему нужно от Острихса, прекрасно видел, что никакой необходимости немедленно брать "быка за рога" не имеется,  и пустился в дальний обходной маневр.
- Боже! Как я рад вас видеть! Но вы, конечно,  переменились!  Не мальчик, но муж!   Это, заметьте,  преимущество вашего возраста: вы - только мужаете, а я, к сожалению, только старею! ...И не возражайте! Старею, старею!  Но упаси вас Господи   меня жалеть!  В моем  возрасте есть масса прелестей. ...Каких?  Будет время...  а оно обязательно будет..  расскажу!  ...Что? Поблагодарить меня? ...За что, позвольте?   Ах, за это,  Боже ж ты  мой! Оставьте! И слышать не хочу! ... Пока там заканчивают готовить стол, давайте я вам покажу  мои владения! ...Сначала сюда,  пожалуйста! ... А вот и моя супруга к нам присоединяется! Позволь тебе представить, дорогая: Острихс Глэдди!...

    Было показано все: и небольшой ландшафтный парк, и бассейн, и корт, и пруд с лебедями, и механизированный гараж,  и замечательная библиотека, и небольшое со вкусом подобранное собрание картин...  Во время всей этой  оказавшейся довольно продолжительной  экскурсии  Намфель беспрестанно расспрашивал  своего гостя о его жизни в последние несколько лет,  и Острихс как-то незаметно для себя увлекся  рассказом о собственных похождениях,  оживился,  и стал вести себя  вполне  раскованно.

    Мэр периодически вставлялся в это повествование с весьма остроумными комментариями  или с какими-нибудь,  пришедшимися кстати, воспоминаниями: "А вы знаете,  как раз в это время у нас тут..."  При этом он практически в каждом таком случае  очень удачно и совершенно естественно  умудрялся каким-либо образом касаться собственных благодеяний, совершенных  в описываемый период времени по отношению к родителям Острихса.   Острихс в таких случаях испытывал уколы совести. Ему начинало казаться,  будто  посторонний человек вел себя по отношению  к его отцу и матери  гораздо более подобающим образом,  чем он - их сын.

Однако, переменить что-либо  в прошлом было уже невозможно,  и у Остихса возникала все  более укреплявшаяся потребность,  чем-то воздать Намфелю за его заботы. В его воображении  это представлялось, говоря юридическим языком,  чем-то вроде оплаты переведенного долга. Сам мэр, разумеется, осознавал,  что, когда-то, сохранив свой пост с помощью Острихса, уже получил со всех вложений в его родителей прибыль  в несколько сотен, если не тысяч,  процентов.  Но  рассказывать о том гостю не следовало,  а вот не настричь дополнительных купонов с растревоженной  совести молодого человека было бы непростительным упущением.

     Потом был оживленный разговор за изысканным ужином в самом узком кругу  в прекрасной обеденной зале, а еще позже  Намфель пригласил  Острихса к камину, в то время как хозяйка отправилась собственноручно готовить для мужчин  чай на травах по какому-то известному только ей уникальному рецепту.

                * * *

    - Я помню о постигшем вас горе, господин Глэдди, - хорошо изображая деликатную нерешительность начал новую и главную для себя тему Намфель, -   но все же  позволю спросить:  как вы намерены строить свою жизнь дальше? В конце-концов,  все проходит,  - мэр грустно улыбнулся, -   и нам, продолжающим жить,  хотим мы этого, или не хотим, нужно смотреть в будущее...  Возможно, я могу быть вам чем-нибудь полезен?  В смысле устройства... Как вы смотрите на то, чтобы стать, например,  советником мэра? Правда, это, к сожалению, ненадолго... Грядут выборы, знаете ли... А это, сами понимаете - лотерея!
    -  Господин Намфель!  - несколько испугано даже вскинулся Острихс,  -  Я и без того вам обязан... За  помощь родителям, прежде всего...  Но дело не в этом даже!  Не знаю, смогу ли я вам объяснить, но только  у меня совершенно другой круг интересов, а образ жизни, который я привык вести с государственной службой просто несовместим...
  - А-а... ну да, ну да, - немедленно и очень точно отреагировал Намфель, - я немного в курсе. Вы ведь, кажется,  серьезно увлеклись так называемой "философией свободы"?  Притом не только формулируете свои принципы, но и стараетесь им следовать на практике?  Вы, наверное,  удивитесь, но я даже читал одну вашу  работу.  "Кандалы для Творца"  - точно?
    Собственно, других работ  Намфель читать и не мог. Этот небольшой опус был опубликован в первом и последнем номере философского альманаха, который одно время тужилась издавать  вскладчину молодежная община.  Острихс прислал экземпляр отцу, чтобы хоть как-то оправдать в его глазах собственное экстравагантное поведение,  а Фиоси посчитал нужным  отправить бедно изданную книжку в подарок мэру, как некое, правда,  довольно наивное  свидетельство успехов его сына. Намфель, если сказать честно, сам "Кандалов..." не читал, а ограничился краткой выжимкой, составленной для него  одним из референтов...
    - Весьма, весьма интересно,  - похвалил мэр этот литературно-философский опыт Острихса, - хотя и не все бесспорно, конечно...  Ну а все-таки?  Самый свободный режим я вам гарантирую. Будете мыслить и творить,  так сказать,  в свое удовольствие! Издаться поможем...
    -  Нет, господин Намфель! Нет! Еще раз прошу меня понять... Вы сами только-только   упомянули, что я стараюсь на деле следовать тому, что провозглашаю на словах. Состоя на  службе,  даже при самом лояльном  с вашей стороны отношении, я не смогу себя обмануть и делать вид, будто нахожусь совершенно вне субординации. Как можно чувствовать себя свободным в решениях и поступках,  получая от кого-то жалование?  Кроме того,  каждый находит себе пищу для ума по-разному. Кому-то достаточно сидеть у телевизора, кто-то  способен удовлетвориться библиотекой... А вот мне совершенно необходимо быть в дороге,  перемещаться с места на место,  насыщаться новыми впечатлениями, фильтровать, если так можно выразиться,  через себя  встречающихся людей... В общем, мне бы очень не хотелось,  чтобы вы сочли меня неблагодарной... м-м-м... неблагодарным одним,  словом... но принять ваше великодушное предложение я никак не могу!
    - Жа-а-ль, -  якобы обреченно протянул Намфель, будучи практически на сто процентов уверенным, что уже в следующую минуту получит от Острихса требуемый ответ,  -   а я, честно говоря,  надеялся, что удастся на вас опереться...  Ну что ж, с  моей стороны, могу вас уверить - никаких обид!  Насильно мил не будешь...
    - Господин Намфель, я еще не все сказал... Я готов вам помочь, но не как ваш сотрудник... Не по  служебной обязанности...  Понимаете?  Я не хотел бы чувствовать себя ничьим орудием...
    Намфель  очень серьезно, очень понимающе, очень сочувствующе смотрел на Острихса   и   очень значительно  молчал.
         
    Внутри он ликовал: "Это просто замечательно, мой дорогой мальчик, что ты не хочешь быть ничьим орудием! Вполне достаточно  побыть немного моим. А там - посмотрим!"

                * * *       

    Намфель, пробыв к тому моменту в должности  Ялагилского мэра уже почти три срока вознамерился убить сразу двух зайцев.

Первым - стало неожиданно освободившееся "сенаторское"  место  от административного кантона Лиазир в Федеральной палате парламента.   Вторым -  намерение Намфеля оставить пост мэра своему сыну,  Намфелю-младшему.  А роль секретного  заряда, которым предполагалось поразить обе цели,  отводилась Острихсу. 

    Если с технологией применения способностей Острихса на выборах мэра  все было более или менее ясно - вполне годился прежний опыт с использованием элементарных агитационных роликов, то   борьба за место в Федеральной  Палате требовала более изощренной тактики.  Выдвижение туда осуществлялись  коллегией выборщиков состоявшей из представителей всех муниципальных собраний кантона, и склонение их в свою пользу являлось главной задачей кандидата. Приходилось неделями мотаться по  всем закоулкам кантонального избирательного округа, встречаясь с  компаниями местных интриганов то пленарно, то кулуарно и  агитируя в свою пользу.

    Для Острихса это оказалось неожиданно интересным делом. Во-первых он  получил возможность  объездить весь немаленький Лиазир, площадью и населением способный сравниться со средних размеров страной,  то есть напитывался столь важными для него дорожными впечатлениями;  во-вторых никто не ограничивал его в завязывании любых знакомств, и он получал необходимое ему обширное и свободное общение; в третьих он наблюдал изнутри политическую кухню,  продукция которой  давала хорошие подтверждения той любезной ему философской концепции,  что любое государство -  главный  враг личной свободы.

    Намфель изначально избавил Острихса от необходимости присутствовать на рабочих  и оперативных совещаниях агитационной  команды. Он резонно полагал,  что  фонтанирующий там откровенный  политтехнологический  цинизм у неискушенного человека ничего кроме  отвращения не вызовет.   Зато  Намфель брал Острихса с собою на все встречи с депутатами муниципальных собраний. Там он представлял его просто другом и философом,  отправившемся в вояж  как бы заодно,  а в основном с тем, чтобы получить дополнительную пищу для своих размышлений о природе общественных процессов. 

В общем-то,  это почти не было враньем. Острихс  принципиально отказался от получения какого-либо вознаграждения, довольствуясь тем, что совершает бесплатные переезды, получает даровую еду и крышу.   В ходе встреч Намфель всегда находил возможность передать слово своему спутнику, который,  вполне искренно,  произносил несколько дежурных комплиментов  отзывчивости и порядочности кандидата, а затем почти мимоходом изрекал что-нибудь вроде: "ПОВЕРЬТЕ,  господа депутаты, Виста Намфель лучший  кандидат в члены Федеральной палаты парламента!"  Тихое волшебство совершалось  и   специалисты  по борьбе за голоса, сопровождавшие  мэра,  поражались той легкости, с которой  им удавалось получать нужные протоколы.

    Тогда практически никто из них ничего не знал  о  феномене Острихса. Почти десятилетней давности  история, связанная с его необычным даром совершенно забылась, и тот факт, что патрон везде таскает за собой малахольного философа, воспринималось не более чем каприз  шефа,  выбравшего себе живой талисман. Но когда Намфель, получив вожделенное кресло в Федеральной палате, еще и запросто провел вместо себя в Ялагильские мэры своего сына, некоторые профессионалы  сделали предположение о возможном нестандартном действии  тех самых примитивных теле- и радио-агиток, в которых единственным  действующим лицом был Острихс Глэдди со своим тривиальным: "ПОВЕРЬТЕ"! 

    Вот тут и поползли слухи.

    Нашлось достаточно заинтересованных лиц, которые предприняли раскопки прошлого Острихса, и догадки превратились в уверенность, а сам Острихс  - в публичное лицо, о даре которого  распространялись самые фантастические сведения.    

                * * *

    Бывший мэр Ялагила и нынешний Член Федеральной палаты парламента Виста Намфель  был по-своему весьма порядочный человек.  Его цинизм  все же имел определенные  границы,  а  в подчинении  своим интересам других людей он придерживался  некоторых достаточно  твердых принципов.  От типов вроде покойного папаши Дрио,  его отличало отвращение к использованию физического насилия и прямого шантажа.  Зато он считал, что манипулирование всей гаммой явных и скрытых человеческих побуждений и чувств, как индивидуальных так и коллективных, -   единственно достойный, а также, при должном умении и терпении,  вполне достаточный инструмент для  достижения собственных целей.

    Получив от Острихса  то,  что ему было нужно, Намфель понял, что тем самым исчерпал имевшийся у него потенциал  влияния на этого человека.

  Необычный дар перестал быть тайной, и  тут же появилось масса соискателей,  желавших поставить его себе в услужение. В таких условиях оставаться монополистом Намфель мог только в том случае,  если бы  продолжал держать Острихса на  привязи какого-нибудь   подходящего обязательства. Но Острихс,  хотя и был очень бесхитростен, во взаимоотношениях с другими людьми, однако не настолько, чтобы не понять масштаба услуги оказанной   им  Намфелю. Из всего поведения его, становилось ясным, что свой долг по отношению к "благодетелю" он считает окончательно погашенным. В то же время, соорудить   новые путы для Острихса   Намфелю не удалось.  Философ-чудак никак не хотел попадаться в ловушки предложенных  ему  соблазнов, а  к более жестким методам  Намфель  не был готов.
            
                * * *

- Может быть все-таки передумаете?  -  еще раз спросил Намфель, впрочем,  безо всякой надежды, - Нет?  Ну, да, конечно...  Мне в самом деле интересно: неужели никакого сожаления об упущенных возможностях? Деньги, положение, власть... Черт, знает что еще!  Поверить трудно...

- А вы поверьте - ответил Острихс, кривовато улыбаясь.

  Намфель хохотнул, и понимающе подмигнув своему гостю, шутливо погрозил ему пальцем: - И не пробуйте! Со мною эти штучки не пройдут! Я из "неподдающихся".
  Острихс, продолжая чему-то улыбаться, слегка пожил плечами, дескать: "Как угодно" - и, прищурив один глаз, уставился вторым на пламя камина сквозь находившийся в его руке полупустой стакан с  солийским вином.

    Камин был тот  самый,   у которого они уже сидели некоторое время назад, во время первого визита Острихса  в особняк  Намфеля. Но теперь новоиспеченный сенатор давал, можно сказать, прощальный прием,  в честь  человека, которого и сам считал основной причиной своего успеха. Они были только вдвоем и не без удовольствия беседовали на самые разные темы уже более часа.  В общих праздничных банкетах по поводу побед старшего и младшего Намфелей на выборах Острихс отказался участвовать категорически,  но изображать обиду  на  него за это было бы совершенно бессмысленно и даже, как считал, хозяин дома, вредно.
   
    Намфель  ни на секунду не сомневался, что Острихса в покое не оставят, и попытки пристроить  его способности "к делу"  будут предприниматься постоянно и со всех сторон. Чем черт ни шутит? Может быть кому-нибудь  и удастся.  Удалось же самому Намфелю!  И вот здесь следовало принять определенные меры, чтобы  сократить вероятность применения чудесной силы когда-нибудь   вопреки его, Намфеля,  интересам. А как? 
 
Сенатор давно понял, что  Острихс  не умеет принимать решения, только на основе собственной практической надобности. Он обязательно должен подвергнуть  основания и последствия предполагаемого поступка достаточно долгому внутреннему нравственному анализу.  Простая симпатия, например, чувство благодарности или обязанности, действительной или даже мнимой, способны заставить его совершить какие-то серьезные действия, либо отказаться от них.  Поэтому Намфель  считал, очень важным сохранить и в будущем поддерживать   с Острихсом  такие отношения, которые для последнего выглядели бы  дружескими или,  как минимум, приятельскими.  Подобный статус, небезосновательно полагал Намфель, будет достаточной гарантией того, чтобы Острихс как-нибудь случайно не оказался в стане противника.  Если,  конечно, философа очередной раз не надуют... 
 
-  А вообще, Острихс... Это ничего, что я так? Неофициально? ...Спасибо. Так вот можете всегда рассчитывать на меня! Любая помощь! Хотя я, конечно, знаю этот ваш настрой ничего и ни от кого не принимать...  Скажите откровенно... Впрочем,  я и сам знаю! Вы боитесь, что вас могут заставить расплачиваться? В том числе вашими необычными способностями? А почему, собственно, боитесь?  Просто любопытно. Есть таланты разного рода....  Вот если бы вы были, скажем,  одаренным музыкантом?  Неужели вы  считали бы для себя чем-то ненормальным  получать за свое умение, например  деньги? Почет, славу?  Был бы только спрос! А тут-то!  Талант явный.  Спрос  -    у-у-у-у! В чем проблема-то?  Не вижу!

    Острихс,  немного поморщился, не столько от досады, сколько  от напряжения, потребовавшегося для формулирования ответа, тем более, что ему, как и всегда,  хотелось избежать выспренних слов.
 
- Видите ли, - осторожно начал он, - если бы я продавал себя как музыкант...  или что-то в этом роде,  то  каждый...   ну,   "покупатель",   приобретал бы мой...  "продукт", так сказать, для себя лично...  точнее, для применения к себе.  Заплатив деньги и придя на концерт, человек сам слушает выбранную им музыку  и получает  от этого то,  что хотел, или обманывается в своих ожиданиях.. САМ! Вы понимаете, что я хочу сказать?  А то,  что есть у меня,   приобретают не для  воздействия на себя.  С чем бы сравнить? Ну, так, грубо, конечно - с пистолетом.  В самых редких случаях им обзаводятся специально, чтобы прострелить себе голову,  но,  в  основном, для проделывания дырок в чужих черепах. Очень неприятно чувствовать себя пистолетом в чьих-то руках, даже если за это прекрасно платят... Во всяком случае, я   не могу  вот  так - запросто...

     Острихс замолчал, а Намфель  некоторое время переваривал услышанное.

     - Чего-то подобного я,  как раз и ожидал... Мда-а-а... Не знаю, что и присоветовать! Хотя вряд ли  вы  мои советы примете... И все же! А вас не посещала такая мысль: раз уж я "пистолет", то буду сам определять в какую сторону стрелять?  Причем наверняка и  всегда найдутся люди, которым этот выстрел будет выгоден,  и с которых за это можно получить как за услугу.  Не вы им  будете отрабатывать какой-то долг, а,  напротив,   они вам окажутся должны при правильной постановке вопроса! Как вам это? Все что для этого нужно -  хороший импресарио!  Потому,   что вы, простите,  в этом отношении - ноль! Нет! Скорее - отрицательная величина! А вот достаточно благородную, по вашему мнению,  цель для своих пуль вы будете выбирать сами. Как вам такой расклад?
 
    - Думал я об этом, - почти сразу отозвался Острихс, -   не в части  добычи денег, конечно, а в части  самостоятельного определения  цели... "Благородной", как вы  изволили выразиться.
    - Ну,  кто бы мог сомневаться! - немедленно прокомментировал Намфель с краской веселой обреченности в голосе.
  Острихс на это извинительно улыбнулся и продолжил:
-  В общем-то, это относится к коренному вопросу, предназначения, если выражаться высоким слогом.   Зачем-то это дано, если оно есть?  "Как" можно применять - понятно,  а вот "для чего"  - нет. В любой, казалось бы,  ерунде обнаруживается  проблема конечного результата.  Никак не получается, чтобы он был одинаково полезен  или хотя бы безвреден для всех. Ужасно боюсь навредить!   И еще: получается, что мне дана сила определить за других людей  их выбор в той или иной ситуации. Какое я имею право считать,  будто знаю  о том, что им действительно необходимо? А если я  и в собственном выборе не уверен?   Подсказки спрашивать? Получается тот же самый  "пистолет в чужих руках"... только бесплатный.  Порочный круг.

  На этот раз оба надолго замолкли. При этом было заметно, что  у Намфеля  готовится соскочить с языка какая-то мысль, но он её сдерживает, скорее всего, потому, что  не считает достаточно прояснившейся. Так бывает: будто спичка чиркает в темноте, но все никак не зажигается.  Высверки показывают образы каких-то неясных теней вокруг,  а четкой картины нет. Двигаться дальше нельзя и приходится оставаться на месте,  ждать пока загорится по-настоящему.   

    -  Ну а если с помощью вашего "пистолета", Острихс, попробовать разрядить чужой?
    - Это как, простите? 
- Вот вы,  боитесь за кого-то что-то решать... То ли ответственности боитесь, то ли   чью-то волю украсть, то ли все вместе, я так до конца и не понял. А между тем, и без вашего участия подобный "пистолет", с помощью которого людям выносят мозги,  в фигуральном разумеется смысле, приставлен к башкам  подавляющего большинства ваших сограждан. Вы думаете, они что-то решают? Дудки-с! Решают за них так называемые элиты. А дело граждан, о свободе воли которых вы, дорогой Острихс так печетесь, про-го-ло-со-вать!  И голосуют по лекалу той из "элит",  у  которой "пистолет" круче. Вы поняли,  о чем я?  О политтехнологиях, как о совокупности средств для канализации  воли толпы  в нужном направлении. Самый большой  тяжелый и многозарядный "пистолет", разумеется,  у государства, то есть  у тех,  кто там в данный момент рулит... Догадываетесь куда я гну?

       Острихс смотрел на Намфеля очень заинтересовано и,  вместе с тем, озадачено.

  - Ну,  насчет государства  я с вами полностью согласен, господин Намфель... Я собственно, неоднократно высказывался в том смысле, что подлинная  личная свобода и, в том числе свобода воли, в  рамках государства нереализуема... Я отнюдь не поклонник государства,  но что вы предлагаете, пока не могу понять...
    - Да бросьте вы, наконец, "господина", Острихс!  Ей Богу, надоело!  Чуть побольше душевности! А? Или опять боитесь чего-то? Не бойтесь! Все, что мне было нужно, я уже от вас получил! Можете считать меня временно совершенно бескорыстным! Ладно?
  - Ладно, Намфель!  -  отвечал Острихс. Веселый цинизм хозяина дома ему был почему-то симпатичен.
- Так вот, дорогой мой Острихс!  У вас в руках по воле Бога, Природы или Случая, выбирайте сами, что вам больше нравится, оказался  неизвестного действия инструмент, по  силе,  однако,  сравнимый с тем монстром, которым располагает государство.  А по экономичности равных ему, вообще,  не имеется. То есть вы Острихс, при наличии совсем небольших материальных   средств, можете свести на нет усилия огромной пропагандистской машины, в основе которой миллионы если не миллиарды рикстингов.  Разрядить "пистолет" можете! Понимаете? Или, точнее, заставить его выстрелить вхолостую!  Как вам роль арбитра? Разрушителя монополии сантехников от государства на канализацию воли населения? А? Сильно?
   
    Острихс никак не мог сделать окончательный для себя вывод: это Намфель так ерничает, или говорит серьезно.  Но какая-то притягательная сила в высказанной им идее была, и Острихс спросил:
    - А как вы себе это представляете в практическом плане?   
    - Ага! Зацепило?  Ну,  так вот, можете считать, что первый подобный опыт по наведению относительной справедливости вы уже имели.  Вы на такие вещи внимания не обращаете,  но я, изволите ли видеть, принадлежу к "Либеральному центру". А это, да будет вам известно,  одна из тех немногих партий которым "Объединенное Отечество"  позволяет  забирать себе кое-какие места и в парламенте и в кантонах. С их стороны это не то,  чтобы  действительное намерение делиться властью, но  необходимое средство соблюдения приличий. Мы ведь  позиционируем себя в качестве демократического государства! Вот и  Ялагил, они как бы выделили  нам в удел и не предпринимают по-настоящему серьезных усилий, чтобы  посадить сюда своего человека. А то бы худо нам пришлось.  А вот что касается  места в Федеральной палате от Лиазира -  это  было для  них святое. Все эти бараны из муниципальных собраний,  обрабатывались по полной программе, чтобы обеспечить место кандидату от правящей партии. Многие из них до сих пор понять не могут, как это вышло, что они проголосовали за меня... Иными словами вы заставили "большой пистолет"  промазать. Правда,  на этот раз подтолкнул вас в нужном направлении, скажем честно,  я, но в будущем вы сможете выбирать сами. Желающих получить от вас помощь будет более чем достаточно. И никаких обязательств ни перед кем!  Вы же договоры с ними заключать на оказание услуг не станете?   Опять же не вы,  а они станут вас домогаться, приглашать ну и, конечно, уговаривать будут!  Но ведь вы никому ничего не обещали, а значит и не обязаны! Захотите  - поддержите, не захотите - откажете. Чем не Предназначение? "Противовес государственному закабалению воли избирателей". Мелковато?  Может быть и похоже на эрзац, на маргарин вместо масла, но лучшего я придумать не могу. А уж поездить придется! Надоест! Хотите, кое-кому, кое-что  намекну,   и завтра  вас начнут одолевать жаждущие?
    - Я подумаю... А вам то, Намфель, какая от этого выгода?
    - А в приступ идеализма вы поверить не в состоянии?  И правильно! Когда-нибудь расскажу! Ну,  так как?
    - Я подумаю...