Там, за чертой...

                Контактный телефон автора:
                8-988-022-33-54   Юрий.
                ТАМ, ЗА ЧЕРТОЙ.
                Предисловие.
      Мне бы время повернуть назад и раскрутив эту старую шарманку летоисчислений, остановить это дивное колесо круговерти, в моей совсем недалёкой, но дивной и бездумной юности.
   "Нет нет, конечно же нет,- воскликну я в мыслях,- я бы не стал менять в корне свою историю наполненную безообидными глупостями, хотя признаюсь, многое бы мне не помешало и переиграть". Мне нужен был всего один вечер, всего несколько часов этой коротенькой, но пухлой стрелки старых ходиков. А ещё терпения для раздумья и той трагедии, из-за которой я страдаю всю свою взрослую жизнь, возможно бы не случилось. По крайней мере у меня был бы снова выбор, а дважды ошибаться я не привык.
    Только откуда взяться гарантии того, что оставшись дома в тот вечер, я не вышел бы на другой и не случилось бы более чего-нибудь трагичного. Хотя хуже уже больше наверно и некуда. Но чему быть, того не миновать и если Всевышнему нужно было, чтобы это случилось именно в тот вечер и обязательно с моим участием, то ни я и никто другой не в силах, а может и не вправе был бы что-либо изменить. Вопрос становился в другом - почему спустя много лет, мне так и не стало понятна произошедшая со мной эта история. Почему попытки исправить ошибку оборачивались против меня шквалом негатива, серьёзных моральных и физических потрясений и потерей людей окружающих меня, которые ни в чём не повинны.
   В тот злополучный вечер, я должен был остаться дома. В том возрасте, слово "должен", несло под собой относительно какое-то неприятное, отрицательное что ли, значение и всегда почему-то хотелось сделать наоборот, вопреки должному. Или во всяком случае должное откладывалось на не определённое время в надежде превратиться в забытое. Ещё мама наказывала никуда не ходить, так как на вечер у неё для меня был приготовлен какой-то сюрприз. Но возникший вдруг, стечением сложившихся обстоятельств повод и просто подростковая тяга к приключениям, сделало своё дело, и я вышел на улицу в компании своих близких друзей, предворительно зная, что обычной прогулкой перед сном, это не закончится.
   Оно случилось. И было-то оно похоже на то, как выпить чашку чаю и сьесть бутерброд с маслом на завтрак - сьел и забыл. А всё потому, что вчера так было и позавчера тоже. И завтра повторится то же самое - и так изо дня в день, в течении долгого времени. И почему-то испытать страшное потрясение или удивление, но или хотя бы задуматься, что это не правильно, что так не должно быть и вот именно от этого "должно", упирается корень исходящего от тебя зла, творящегося твоей рукой.
    И вот теперь злой рок, преследуя меня, подкидывает на мою бедовую голову камни несчастий и невзгод. Каждый бросок - это предзнаменование ещё нескольких и если после первого я опускаюсь на колено и оправляясь от удара встаю, то следующий - валит меня с ног и я падая на спину, теряю сознание. И так много раз.
      А что самое интересное, всё началось именно тогда, когда я решил завязать с поиском приключений и взявшись за ум, построить свою личную жизнь. Всё шло гладко, будто по маслу, судьба дала почувствовать вкус счастья и удовлетворения, но в один миг всё перевернулось с ног на голову и весь мой маленький и сердцу дорогой мир, многотонным грузовиком покатился по наклонной, сгребая по воле злого случая совершенно случайных прохожих, набирая с каждым метром ход, навстречу бездонной пропасти.               
     И не мне судить теперь о том страшном поступке и о том, сколько ещё мне тянуть эту ношу. Мне бы только сил и терпения всё пройти и уразуметь смысл моих мытарсв.                               
                Гл.   1
    Юность моя, или как я люблю ещё выражаться, моё природное становление как мужчины, пришлось на начало девяностых. Всем известно, что это были за времена и как это отразилось на каждом взрослом человеке. Сказать о том, что это развал в стране, передел и борьба за собственность, кровавые разборки бандитских группировок- это значит ничего не сказать. Люди месяцами работали не видя заработной платы, многие её так и не дождались. Переоценка жизненноважных ценностей, друзей, даже родственников - в то время главным приоритетом было выжить, а каким способом в расчёт не ставилось. Может именно поэтому кто-то сказочно разбогател, вызвав среди окружающих презрение и ненависть, а кто-то не имея ничего потерял и то, что имел, опустившись на самое дно нищеты, спившись с такими же как и он, и сгинул не оставшись ни у кого даже в памяти.
    Но большинство людей смирились с тяжёлым положением и не стали плакаться в жилетку и ругать на каждом углу правительство. Они просто продолжали жить, брались за любую работу, которая только попадалась, еле-еле сводя концы с концами и не роптали. Именно такой была моя мама, чистейшей души человек, само лицо смирения и покаяния. Я никогда не забуду её рук, не смотря на возраст они у неё были все поморщенные и постоянно, постоянно усталый взгляд - эти глаза, острой болью стоят перед моими глазами, моя любимая и дорогая мамочка, сколько ты натерпелась от своего непутёвого сына.
    Я же смотря на всю эту мясорубку, где-то в глубине души испытывал некоторый страх - что же там в будущем ждёт меня, с каким трудностями столкнёт судьба злодейка и самое главное, как я всё это преодолею. Но ввиду своего возраста страх был настолько мал, что его как бы и не было, а "розовые очки", присущи в таком возрасте, не давали впасть в депрессию и смотрел я на всё это легко и задорно, не особо замарачиваясь о том, что будет там, впереди.
    Но всё по-порядку. Жили мы тогда вдвоём с мамой. Отца я на тот момент незнал, моё знакомство с ним состоится намного позже. Я о нём у мамы никогда не спрашивал, хотя признаюсь желание было, всё ждал, что она сама расскажет об отце, покажет фотографии, наверняка они у неё есть. Но я так и не дождался, видно мама не посчитала нужным рассказать мне о нём. Ну и ладно.
   Она тогда работала на швейной фабрике-швеёй. Некогда при коммунизме фабрика- передовик по производству одежды для рабочих-строителей, снабжали робой чуть ли не половину страны. Мама была в особом почёте перед начальством, отчего мы с ней часто отдыхали по санаториям и всяким там здравницам. А сейчас это еле выживающая организация с одним десятком сотрудниц и те, вот-вот на грани сокращения. Но мама держалась, брала работу на дом, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Иногда возвращаясь поздно домой с гулянки, я обнаруживал её за работой, с тёмными кругами под глазами и вид словно зомби. А утром как ни в чём не бывало, на фабрику.
   Я же только -только окончил ПТУ, по профессии строитель и оставшиеся некоторое время до армии проводил попросту в тунеядстве. Армию я считал очередной ступенькой после школы и училища и чтобы пройти это, можно сказать испытание, мне нужно было отдохнуть. Только сейчас интересно, отчего мне тогда нужен был отдых, ведь учёба в ПТУ прошла больше в прогулах и бездельи.
    Также в моей юности было очень серьёзное увлечение, тогда я так думал, что серьёзное - бокс. Я был настолько увлечён, что к восемнадцати годам сдал норматив на первый взрослый разряд. Спустя годы я с лёгкой ностальгической улыбкой вспоминаю часы проведённые в спортзале и мне сейчас немного стыдно оттого, что после армии я собирался пробовать себя в профессиональном боксе. Диву дивляюсь, что так узко мыслил в те годы и недопускал чего-то другого, более широкомасштабного и полезноидейного. Тратя много времени на тренировки я считал, что росту как личность, развивая себя физически и нисколько умственно. Хотя из-за нехватки денег на спортинвертарь, у меня хватало ума выкручиваться и приспосабливаться к тому, что уже имел. Помню тогда с простыми боксёрскими перчатками была настоящая проблема, купить денег не было и тогда я у товарища взял правую перчатку, а у другого товарища левую. Они были разного цвета и размера, что вызывало улыбку у некоторых более финансовообеспеченных ребят, но это меня мало волновало, я тренировался и был тому рад .
   А ещё было модным выходить по вечерам на улицу и применять боевые навыки в реальном уличном бою. Без разницы, хоть один на один, хоть толпа на толпу - иногда такие стычки заканчивались увечьями для некоторых и реальными сроками заключения для других. Существовали так называемые группировки державшие в страхе целые районы, славившиеся стальными кулаками и дерзкими налётами на дискотеки, на футбольных фанатов, на поклонников тяжёлой музыки, разодетых в кожаные костюмы и всякие железные побрякушки в виде цепей и черепов, просто каких-нибудь приезжих и так далее. Как говорится был бы повод, а если нет, то его можно придумать.
   В такой из них некоторое время состоял и я. В главарях конечно были ребята по-старше, которые уже отслужили в армии, а кто и успел уже отбыть свой первый срок. Большей частью они были затейниками и организаторами массовых драк, преследуя конечно какие-то свои цели или кого-нибудь другого, стоящего где-то около власти. А так в основной массе мои ровесники, с которыми учился и тренировался. О таких уличных битвах становилось известно дня за два за три. Извещался каждый и не было такого, чтобы кто-нибудь, ранее оповещённый, не пришёл на драку. Страшно вспомнить, какого пика жестокости достигали наши эмоции в таких рубиловках, мы готовы были разорвать на куски друг друга и шли в бой в открытую рискуя каждый получить первым жёсткий удар. И не было никакого кода чести - били всех - лежачего, раненого, малого, молящего о пощаде. Всех.
   Случалось так, что вмешивалась милиция, кем-то заранее предупреждённая и большую партию дерущихся забирали в обезьянник до утра и тем заканчивалось, не успев как надо и начаться. Но чуть опоздав, стражи порядка только подливали огонь в бушуещее пламя схватки и порой резиновые дубинки и даже табельное оружие не могло остановить разгорячённую лаву дерущихся. В одном из таких побоищ, я походу драки отделился от основной группы и разделавшись с очередным противником, со мной в бой вступил один из ментов. В пылу пойманного куража, я налетел на него серией прямых поочерёдно нанося в голову и корпус. Хоть один удар, да должен был пройти, но мент оказался также хорошо подготовленным, как боксёр. С лёгкостью увернувшись от моих ударов, он приступил к атаке, ловко работая левой иногда выбрасывая правой прямой, искустно перемещаясь закручивая меня под свой правый удар. Я сразу заприметил его классический стиль, он легко читался по его движениям и мне не составило труда предугадать дальнейшие действия милиционера.
   Но ввиду ещё малого опыта я ошибся - решившись на новую атаку, я был встречен не менее яростным ответом, от которого еле-еле сохранил целой голову. Теперь уже он поймал кураж и призывая меня вступить с ним в бой, делал чёткие боксёрские выпады с бесконечным количеством с левой джебов и хуков заканчивая жёстким правым прямым. Я не только не успевал отвечать, но и уварачиваться от его ударов становилось трудновыполнимым. Уж лучше лечь под градом ударов от таких же как я, чем от кулаков презренного мента. Резко развернувшись я дал на утёк, нисколько не стыдясь своего поступка. Но чем быстрее я бежал, тем ближе мне слышались приближающий бег погони. Удар сзади по ногам, короткий полёт по инерции и лицом об асфальт. Пока соображал в чём дело, оказался в наручниках защёлкнутых за спиной.
    Уже в отделении, в кабинете участкового я понял, чем могли обратиться мои действия против этого мента. Позвякивая на запястьях блестящими наручниками и ощущая скованность в движениях, до меня дошло - вот к чему приводит эта дорожка, это безграничное свобододвижения и огромный выбор  дорог жизни, но ты останавливаешься вроде бы на самом лёгком и идя по нему всё гладко и ровно, но вскоре путь сужается и выводит либо в тупик, либо как в моём случае - ограничением в свободе. А остановиться труднее; это требует не малых усилий.
   Но мент не стал меня "принимать", как потом до меня дошло, из-за низкого моего статуса как хулигана. Взамен этого он прочёл мне лекцию о смысле жизни, о том, что нужно быть полезным обществу, стремится к этой самой полезности и если попасть в места не столь отдалённые, по освобождении будет сложным найти себя в жизни, влиться назад в когда-то оторванное общество, реализоваться как личность, не говоря уже о личном семейном укладе. Я слушал молча иногда кивая, тем показывая, что весь во внимании. Только потом он стал рассказывать о себе, что мол был таким же наглым и дерзким, увлекался также боксом и полученные навыки также как и я применял на улице, пока не попался и чуть было ни сел. Больше всего он переживал за мать, которая растила его одна и вот мол каким вырастила. Оставить её одну, значит обрести на одиночество, без помощи и опоры. Говорил, как было ему стыдно, как детство с мамой пролетело перед глазами и возможно он её ещё не скоро увидит. Сказал, что не удержался и расплакался. распустив сопли до самого пола.
   Он изменился завязав с прошлым и нисколько об этом не жалеет.
   -Задумайся парень, пока не поздно,- говорил он рассматривая меня, теребя в руке шариковую ручку,- может кому-то будет плохо, если тебя некоторое время не будет рядом,- мент придвинул к себе какую-то папку с бумагами и раскрыв её проговорил жёстким голосом,- иди домой и не попадайся больше,- и подняв вверх указательный палец не глядя на меня важно добавил,- я тебя прощаю!
   Просто подфартило, тогда я так думал и выскочил из отделения как пчелой ужаленный. Но сейчас, через несколько лет, мне кажется, что это был подарок Всевышнего и мне стоило бы задуматься и принять меры. Он ведь реально мог меня усадить за решётку и как бы дальше сложилось, одному Ему известно. А как он говорил о матери, у меня точно такая же ситуация, если бы мент меня не отпустил, что было бы с моею матерью. "Вот идиот"- думал я про себя -"что я творю, безумец!"
    Этот случай со стычкой с ментом, чуть ли не коренным образом повлиял на мою дальнейшую жизнь. Проанализировав свои действия за последние пару лет, я решил завязать с уличными потасовками и по мере возможности избегать бесполезного рукомахательства. Почему мне только тогда не пришло на ум, что такие уличные битвы могут обернуться также и для меня тяжёлыми побоями, если не трагичными. Чуть позже мною было принято решение, выйти из рядов группировки и вести более затворнический образ жизни, посвящая больше времени учёбе и конечно же тренировкам. Не скажу, что давалось такое легко, но я держался, ибо поставленная цель требовала жертв и я их приносил. Единственное, чем я скрашивал себе минуты отдыха и вдруг образовавшегося одиночества - это были книги. Я даже записался в районную библиотеку, чем удивлял своих близких.
  Но долго вести такой образ жизни мне ни пришлось. Едва справив восемнадцатилетие, как буквально на следующий день, мне вручили повестку в ряды вооружённых сил России. Держа в руках тонкий клочок бумаги, я чувствовал некоторое облегчение - закончилось моё самозатворение и теперь всего себя передаю в руки батьки комбата. Вот она, начинается взрослая и серьёзная жизнь, и теперь некогда думать о шалостях, навроде того, где и с кем подраться. Я ещё раз подумал о том, чем займусь после службы представляя боксёрский ринг и почему-то красные перчатки, шум зрителей и приятный шелест денежных купюр. Мне надо только шагнуть ещё на  одну ступеньку и цель будет передомной. Я живо расписался в получении документа и захлопнул за посыльным дверь.
      Вечером мама узнала о повестке и сев на край дивана, стала причитать о том, что вот я уже вырос и стал совсем взрослый, при этом пустила слезу и вытерала её белым носовым платком.
   -Ну что ж, нужно родственников оповестить...
   -Мам, не надо никого оповещать и никого приглашать,- перебил я резко маму, но так чтобы её не обидеть,- не будет ни каких проводов и гулянок.
    -Да почему?- возражала она уставившись на меня,- скольких твоих друзей проводили и заметь, у всех были бурные проводы и с большим количеством гостей, мы что, хуже всех что ли?
   Я подсел к маме и обняв нежно её за плечи проговорил:
  -Уйду по-тихому, словно и ничего и не было, а отслужу, тогда и отметим мою встречу, широко и громко,- обьяснял я поднявшись с дивана и прохаживаясь взад вперёд по комнате,- не хочу из своих проводов делать какое-то там событие, или шоу, пьянки эти пляски, не люблю, я вообще решил никому не говорить про это, даже близким друзьям, просто хочу уйти по-тихому и всё,- моё обьяснение подействовало на маму и она больше не стала меня убеждать.
    На всё про всё у меня было всего три дня. Единственное, что я решил, так это погулять эти последние деньки с полным размахом, повидаться с ребятами, пообщаться с ними, можно и подрасслабиться спиртным самую малость, ну наконец провести время с девочками, то есть заняться тем, чем я до этого сам себя же и лишал. Ещё хотелось оставить у близких знакомых о себе приятные воспоминания. Для этого я на следующий день, с самого раннего утра позвонил своему одному из близких друзей, Серёге Пономарёву, человеку самого что ни на есть позитивного мышления, чтобы ни случилось вокруг. А ещё заводила любой компании и бабник каких поискать. С ним никогда не скучно и если с ним девочки, то возможно одна из них в этот вечер будет твоя.
    Он обещал зайти после работы и мы с ним договоримся о плане нашего вечернего мероприятия. Я не хотел, чтобы этот вечер был чем-то особенным и знаменательным, мне просто хотелось по-прощаться с своей юностью, оставив напоследок след своего здесь пребывания.
                Гл.2
  Серёга появился как и обещал к вечеру после работы. Я к его приходу как раз согрел кипяток и сидя на кухне во всю уже угощал своего друга ароматным кофе.
   - Ну что, решил развеяться братка,- весёлым тоном говорил со мной Серый, сидя за столом напротив меня,- да-а-а, что-то ты совсем отбился от друзей, забился в норку и не показываешься, надо быть ближе к народу,- он говорил широко улыбаясь прихлёбывая горячий напиток. Общаясь с Серёгой, ты всегда заряжаешься его положительной энергией и удивляешься, как ему удаёться сохранять хорошее настроение на весь день, да я его вообще ни разу не видел злым или рассержанным,- пошалим, похулиганим, может выпьем по чуть-чуть, не против, девочек там позовём,- тараторил мой друг, а потом его тон вдруг изменился и он выпалил,- слушай, а ты случайно не в армию засобирался, а? Повестка пришла, ну, колись.
  Серый как в воду смотрит, у него будто чутьё на такие вещи, чувствует нутром, где водка рекой будет литься, но я не за что не проговорюсь.
   -С чего ты взял?- я состроил недоумевающую гримасу и глядел на него стараясь не выдать себя,- так-то на днях должны принести повестку,- мне не приятно было врать другу и поэтому плавно переводил тему разговора,- так что там на счёт вечерней программы?
  Серёга был старше меня на три года и уже успел отслужить в армии. Его выбору где погулять, я доверял как самому себе, ведь он особо не страдал насчёт приглашений на такие мероприятия и даже странным было если его не было на какой-нибудь гулянке.
   -Да ты дюже не замарачивайся,- он говорил, а сам судя по его виду, соображал куда податься,- есть у меня на примете несколько мест где нам будут рады. У меня там на работе новая сотрудница, ну, я сумел настроить её на нужный лад и вот сегодня вечером, можно отправиться к ней, правда надо созвониться, чтоб подругу пригласила, ты как не против?
    -Да сам решай, для чего я и обратился к тебе, - как - бы безразлично ответил я, - с тобой почему-то всегда весело. Тебе везде ждут, тебе везде рады, - добавил я.
      -Ну что есть, то есть, - по-зазнайски  проговаривал Сергей.
  К этому времени он уже опустошил одну чашку кофе и наливал другую, при этом продолжал много говорить, предлагая варианты куда меня сводить и каждое место он охарактеризовывал по наличию в этом месте девушек. К примеру вот, у него на работе кто-то там есть, то ещё где-то и обязательно с каждой ему надо встретиться, к каждой может найти подход. Вообщем подводя итог о моём товарище, он постоянно был окружён женским вниманием, может из-за этого фактора он всегда и на позитиве.
  А так дружило нас тогда четверо, ещё Николай и Аристарх. Колёк парень очень неуравновешеный, дебошир и  гуляка с "кем-нибудь подраться, на кого-нибудь нарваться". Он тоже как и я состоял в банде гопников, учавствующих в уличных побоищах. Так ещё помимо этого Николай умудрялся встревать в разные разборки - то вступился за кого-то, то на него посмотрел кто-то косо, либо просто, парня клинило на пустом месте и он кидался в драку на первого попавшегося. Но как друг Николай просто не заменимый, стоит только позвать на помощь и он окажется рядом, выручит в трудную минуту не попрасив ничего взамен. Несмотря на то, что мы частенько с ним конфликтовали и были случаи выяснений отношений на кулаках. Моих познаний в боксе хватало, чтобы его утихомирить и несмотря на это, Николай первым шёл со мной на перемирие, не вспомнив о разладе, будто ничего и не было.
  Аристарх же наоборот, парень спокойный и миролюбимый, я даже не понимаю, как такой как он мог сдружиться с нами, драчунами и гуляками, пацанами резкими и характерными. Аристарх из тех людей, которые живут в своём, внутреннем мире, не особо раскрываясь перед ближними, больше наблюдая за происходящем со стороны и так, чтобы их никто не видел. Единственное, что в нём было от мира сего, это когда он поддаст со спиртным, с него так и лезет поговорить и побуянить. Но буянство это настолько безобидное, настолько детское, что смотреть на него было приятно и забавно, а если его ещё и подстёгивать, он входит в кураж и можно считать, что вечер удался. А когда потрезвому ему начинаешь рассказывать о его вчерашних шашнях, Аристарх так начинает стесняться, словно маленький ребёнок и приувеличивая его подвиги, он прячет глаза и может уйти и не появляться несколько дней. Нас это забавляло, может и поэтому он прирос к нашей компании. Естественно Аристарх не любитель уличных стычек, в сравнении с Николаем, он и козявку не обидит не говоря уже о человеке, оттого и уважение к нему особое.
  Дружили мы так чуть ли не с пелёнок, несмотря на то, что учились в разных школах и учебных заведениях и было время когда мы какое-то время не общались, но через некоторое время мы снова снюхались и по сей поры было так.
  Как я уже упоминал выше, о том, что уходя в армию, я никого не хотел извещать. Так и ребятам своим тоже ничего не говорил. Может быть не подружески с моей стороны, ведь у каждого из них были планы повеселиться на моих проводах, но так или иначе, как я решил, так и будет.
  Спустя некоторое время мы с Серёгой уже шли по вечернему городу к Аристарху. Может пользы в нем мало как в гуляке, но он нам был нужен, незнаю и почему. Из дома я ушёл не дождавшись мамы, лишь оставил записку, что буду поздно и меня, чтобы не ждала. Хотя утром, уходя на работу, она разбудив меня предупредила, чтоб вечером обязательно находился дома, у неё для меня есть сюрприз. Но принятое мною решение, разбудило во мне спящего сарванца и я ушёл как делал это раньше.
  Аристарха с Кольком мы встретили по дороге. Колёк шёл и громко говорил широко размахивая, тем самым жестикулируя своими круглыми кулаками, при этом проявляя разнообразные формы мимики своего лица. До меня дошло, что Николай был в возбуждённом состоянии и ему обязательно надо с кем-то подраться, о чём и обьяснял своему спутнику. Аристарх же наоборот шёл скромной походкой, руки в карманы, глаза в пол. Иногда он вытаскивал руку, чтобы почесать затылок, а так шёл молчком, постоянно кивая головой как бы во всём соглашаясь с Колей, не произнося ни звука.
  -О пацаны,- широко развёл руками Николай когда мы сблизились,- а мы к вам, точнее к тебе,- Коля указал на Серёгу и тыкнул ему в грудь пальцем,- ну и тебя всегда я рад видеть Рома,- обратился ко мне он подружески хлопнув ладошкой по животу,- давненько, что-то ты не выходишь на улицу. Надо быть ближе к народу,- философки проговорил наш товарищ повторяя слова Серого, похлопывая меня уже по плечу.
  Аристарх  вяло пожал нам руки даже не обмолвившись не единым словом.
  Мне понравилось, что ребята все находятся в прекрасном расположении духа и я был уверен, что этот вечер проведу отлично.
  Не замечая нас с Аристархом, Колёк и Серый стали вести какой-то свой разговор. Кольку надо было кого-то найти и разобраться с ним, а Серый вроде бы знает  девушку с которой якобы дружит тот, кого ищет Колёк. Они всё так тщательно обговаривали, что иногда их разговор перерастал на резкие выкрики с элементами мата. На всё эта я наблюдал слегка улыбаясь и гадая, чем же закончится эта дружеская перепалка. Аристарх свиду был вроде бы равнодушен к происходящему, но похоже не выдержал и вмешался в разговор друзей.
  -Послушайте пацаны, сегодня у Димки Козлова проводы. Пойдём парня просто проводим,- и немного выдержав паузу он добавил улыбаясь,- да и водки попьем.
  Серый и Колян одновременно повернулись к нему. Немного был и я удивлён его заявлением, похоже Аристарх заранее знал о проводах и ему нетерпелось туда попасть.
  -Блин, Ристик,- так мы иногда по-дружески называли Аристарха,- это ж на другом конце города,- недовольно высказался Колян,- переться в такую даль, придумай что-нибудь по проще.
  - Ну, а ты мне мозги канефолишь,- оживился через мгновенье Серёга, обращаясь к Коле, хлопая ладонь об ладонь.
  -Ты это про что,- недоумевающе отозвался Николай. Я тоже не понял слова друга.
  -А про-то,- отвечал Сергей,- что Дима Козлов, трётся с твоим другом и если его не будет там,- здесь он что-то запнулся не зная с чем сравниться и не придумав ничего подходящего, просто добавил,- значит его просто не будет там. Нам надо туда.
  - Каким другом, ты сейчас это про что,- Коля явно начинал злится от того, что Серёга говорит обо всём относительно.
  - Колёк, ну про того, про которого ты мне только что толдонил,- Серый тоже  терял терпение,- молодец Ристик,- уже к Аристарху обращался Серый,- а то если бы не ты, то точно передрались бы с Кольком.
  - В общем двигаем к Диме Козлову,- продолжал говорить Серый,- а там уж видно будет, где нам искать Колькиного друга,- на последней фразе Сергей повернулся ко мне, улыбнулся и подмигнул, как бы подкалывая Колька.
  Пешком было идти далековато и было решено уехать на велосипедах. Один был мой, другой Аристарха, но он дал его Серёге с Кольком, а сам поехал со мной. По дороге Коля с Серым опять о чём-то спорили, переругивались и тут же закатывались заразительным смехом, отчего и я незная в чём причина смеха, также ржал заражаясь от них.
  Так мы незаметно, лично для меня добрались до другого микрорайона, с которым  разделял с нашим пустырь. Дорога проходила меж двумя лесонасождениями, а за ними не ухожанный, ничем не обкультуренный земельный участок, словно наши районы не одного города, а разные никак не относящиеся к друг другу городки. За пустырём находилась старая, ещё времён наверно постройки Пушкина - мельница. Совсем мальчишками мы иногда ходили играть туда в разбойников и в прятки. Во множестве потайных ходов, это было идеальное место для нас, но вскоре здание стали "окупировать" бомжи и им подобные и нам пришлось искать другие места для игр.
  По прибытии на место, мы оставили свою двухколёсную технику у Серёгиной очень хорошей знакомой, которая очень рада была его видеть, не скрывая от нас своего  восторга, надеясь наверно на свидание, а он ей только обещал после проводов обязательно зайти и побыть некоторое время. Я с белой завистью наблюдал за другом и в который раз удивлялся, но почему они ему никогда не отказывают, к примеру эта девица, да её всю трепыхало от того, что Серый просто с ней разговаривает. В чём секрет его - для меня было загадкой. Мне казалось, что он даже не очень был-то с нею любезен, игнорируя некоторые её рукоприкасательства. Наскоро наобещав ей романтическое свидание, мы отправились по своим делам.
  До дома Димы Козлова было две минуты ходьбы. На улице во всю расположилась глубокая ночь. Яркие звёзды буквально испещрили  чёрную густоту неба, а тонкий рожок луны ознаменовывал себя главным на всём небосклоне.
   По мере продвижения нам всё чётче и чётче доносился звук русских-народных песен. Веселье было в самом разгаре. Ничего не предвещало плохого, по-крайней мере для меня, не было даже малейшего предчуствия в том, что в ближайшем будущем может произойти трагедия. Уверен, что и друзья мои не могли предположить, что произшедший в недалёком будущем случай, круто изменит жизнь всех из нас. Мы шли оторваться по-полной и не более того.
  Уже перед самым домом Колёк остановил нас всех.
  - Слышь пацаны,- начал он,- я же с Димком где-то полгода назад конфликт имел.
  - Ну и что,- непонимающе спросил Сергей.
  - Что, ну и что,- передразнил Колёк Серого,- накастылял ему не по-детски.
  - И что сильно накастылял,- уже я вступил в разговор.
  - Да так, как обычно и всем,- но  тут Николай почему-то запнулся.
  - Ну что замолчал,- Серый явно нервничал догадываясь, что Коля что-то недоговаривает. К тому же он так сильно рвался на проводы, что немножко выходил из терпения.
  - Ну вообщем мне нельзя туда.
  - Вот ещё номер,- развёл руками Серый.
  - Ты можешь сказать в чём дело,- выпалил я.
  - Да просто я ещё Димкову отцу по голове настучал, они тогда вместе были,- стал признаваться Николай,- короче не пустят меня.
  - Вот они ког-будто помнят, что там было полгода назад,- продолжал Серёга недовольным тоном,- им всем,- он указывал рукой в сторону гулянки,- наплевать, что когда-то было.
  - Ну да, человека в армию забирают, переживают за него,- поддерживал я товарища.
  - Может пойдём наконец,- тут Аристарх будто взорвался,- зачем шёл тогда сюда,- говорил он Коле. Мы все были в предвкушении погулять и Аристарх не исключение, так он нас второй раз за вечер удивил своим многословием.
   Мы все трое поглядели на него. На лице нашего молчаливого друга была запечатлена гримаса крайне недовольного человека. Увидев, что мы все на него удивлённо смотрим, немного смутился, а после махнул рукой в нашу сторону и направился прямо на гулянку. Выждав секундное мгновение мы также последовали за ним не обмолвившись не единым словом.
                Гл.3
  Честно говоря Николай зря боялся идти сюда. Когда мы зашли гулянка была в самом разгаре. Натянутый на импровизированные столбы полог, под которым Т- образно расположились столы. Они были забиты всевозможными явствами, за ним располагался ещё в меру пьяненький народ. Димок сидел в заглавии стола в окружении родителей и когда мы зашли в открытую калитку, увидев нас, он быстро поднялся и поспешил к нам.
  - Ребята, как хорошо что вы зашли,- начал нас приветствовать пьяненький призывник,- Аристарх, Серёга, о-о Роман и Николай как же как же, вся четвёрка,- он каждему из нас жал крепко руку и называя каждого по имени,- проходите пацаны к столу, угощайтесь. Вот, ухожу в армию,- он провёл рукой полысине и слегка улыбнулся,- уже как видите, остригли,- в голосе чувствовалась грусть.
  Димка пьяный такой интересный был, так смешно он выговаривал каждое слово, будто колхозник. Он рассталкивал топчущихся на месте гостей, пролаживая нам дорогу. Глядя на забитые столы у меня аж слюна выделилась, последствия отшельнической жизни с домашними щами и лапшой, потирая ладони о штанины я предвкушал весёлую пьянку.
  - Теть Люб,- зашумел он к женщине, которая занималась порядком на проводах,- ко мне ещё  друзья пришли, найди им места пожалуйста.
  Николай всё это время держал опущенной голову, чувствуя себя виноватым.
  - Да расслабься Колёк,- подтолкнул я его плечом,- видишь, тебе даже и слово никто не сказал, Димка ничего и не помнит уже.
  - Да-а, я его пахана ещё не видел,- ответил мне Николай продолжая прятать глаза.
  -Да вон сидит, в самом заглавие с Димковой матерью,- сказал я ему усмехаясь,- хватит жаться за меня, обрати внимание лучше на столы,- сказав это, я глотнул голодную слюну.
  Пряча глаза под бровями Николай пытался ещё разглядеть присутствующих в поисках насколько я знал своего обидчика. Он иногда вытягивал вверх голову, словно гусь пытаясь разглядеть кого-то в самом дальнем углу, а после возвращал её в прежнее положение и продвигался следом за мной.
  Не успели мы сесть за стол как нам уже налили по штрафной за опаздание и обставили закуской. Серый не успев расположиться сразу же стал кадрить девиц, он и место где сесть выбрал рядом с ними. Я упустил тот момент когда он с ними знакомился, а может они и знали друг друга, но у Серого не закрывался рот - слова так и сыпались из его уст на разные темы, а те слушали раскрыв рты, а после закатывались от его пахабных шуток, привлекая этим всеобщее внимание. Но всем было всё-равно. Выпивая очередной стопарик, Серый сам себе наливал ещё водки, залпом осушал его, быстро закусывал и продолжал общение.
   Николай же пропустив пару-тройку стопариков, расслабился и не пытался больше прятаться, а рассевшись на два места, общался со всеми подряд кто удосуживался его внимания, показывая всем свой бойцовский нрав и демонстрируя здоровенные кулаки покрытые алыми шрамами. Он иногда при разговоре мог громко выкрикнуть какое-нибудь восклицания похожее на призыв к драке, либо на не желание, чтобы его кто-нибудь переспорил и мне приходилось искать его взглядом, так как он сидел поодаль от меня, чтобы если что, предотвратить никому не нужное разбирательство.
   Только Аристарх сидел молча с каким-то совсем ему незнакомым соседом, тот ему что-то всё время рассказывал, на что наш застенчивый друг только по-тихоньку попивал водочки и улыбался блаженной улыбкой разговаривающему с ним мужичку. Но взгляд у него был что ли, с каким-то загадочным и двояким смыслом, будто что-то замышляет и смотря так на всех усмехается, мол гуляй народ, веселись - я-то  знаю, что скоро случится событие с которого и начнётся всё то, из-за чего и создаются эти строки.
   Да, конечно же я незнаю, о чём там думал Ристик. Это сейчас я спустя много лет приближаясь воспоминаниями к моменту случившейся трагедии, мне хотелось бы быть там, в том времени и предвидеть, нет предчувствовать, надвигающуюся угрозу и незнаю как, но постараться бы сделать всё, чтобы не оказаться в том месте.
  Но чтобы я там себе не представлял, я всё-таки сидел на этих проводах своего знакомого Димки Козлова, наслаждался атмосферой, выпивал водочки и от неё у меня приятно обжигало внутренности. Появившаяся слабость в ногах дала почувствовать то, что может же быть так приятно ощущать себя расслабленным и при этом спокойным. Ударивший по "шарам"  алкоголь помог взглянуть на мир проще, добавив ярких красок моему мировозрению, а раскрепощённый мозг размышлял о всеобщей любви к ближнему и мне хотелось бесконечно творить добро не прося при этом ничего взамен. После длительного самовольного заточения я наконец-то вырвал себя из клетки и теперь желал массу впечатлений, наслаждений и удовольствий. Осмотревшись вокруг я обнаружил, что меня окружают много прелестных девушек готовых наверно на всё. Я просто обязан сегодня какую-то из них охмурить, а то два года мне и думать будет некогда о них.
  Гости пили, ели, пели песни, наставляли провожающего в армию Димку, давали ему дельные советы старики и мужики среднего возраста. Они спорили между собой, доказывая, что именно он и никто другой служили в самых тяжёлых условиях и с честью и доблестью прошли эти испытания. И что нынешняя армия это так, лёгкая прогулка от которой только скучаешь по дому.
   Слушать эти рассказы мне было если честно, немного противно. Ведь ничто так не красит человека, как его скромность и если эти мужики действительно прошедшие тяжёлые армейские будни и так распаляются об этом, то что говорить о тех же ветеранах отечественной войны, об афганцах, у них-то условия по круче будет каждого из сидящих здесь, в таком случае им каждому нужно присваивать звание героя со всеми тому положенными почестями. Но такие люди не очень любят говорить о своих подвигах. Ведь о геройстве можно говорить более простым языком, нисколько ненапрягаясь доказывая свою прыть. За них говорят их дела и те, кто понимает, что без них не было бы ни чистого неба над нами, ни ясного солнышка, ничего остального.
      Но тогда я и сам незнал как буду себя вести после службы в армии, может вот таким же буду, вот также сидеть за стаканом, рвать рубаху на себе и бить в грудь, обзывая молодых молокососами и сосунками.
   Вспоминая это через годы, я не нароком заулыбался - это одно из моих счастливых моментов в жизни. У меня всё ещё впереди и смотря со стороны на старших, представляешь себя в будущем - уж лучше было бы так как у них.
   Присутствуя на проводах я и не сразу заметил напротив меня сидящего парня в камуфляжный форме, заправленый голубой берет в левый погон. Парень был не высокого роста, но очень внушительной и широкой комплекции, квадратная голова, бычья шея, из под рукавов в обтяшку выпирали жилистые обтянутые тугими мышцами руки. Пальцы словно железные тросы твёрдые и колкие, костяшки кулаков розовые, мозоли с пятак, видно сразу, что не один кирпич перебит этими руками. Из-за короткой стрижки видны были все шрамы на голове. Похоже жизнь армейская, а может ещё и до армейская изрядно потрепала парня. Примечательным был мозоль или так называемый шрам расположенный по-выше лба. Мысль откуда он, вызвала улыбку на моём лице. Я знал от старших товарищей, что разбить стеклянную бутылку об голову у десантуры считается обычным делом и не приведи Всевышний усмехнуться такой традиции в присутствии голубого берета, побоев не избежать. Но мне в тот момент было так хорошо, что и позабыл об этом. Только и не сразу заметил, что парень этот также за мной наблюдает глядя из-под лба и я нисколько не смущаясь спрашиваю его:
   - Десантник?
   Парень тут же мне ответил:
   - Десантник, а что?- у него даже голос показался мне со стальным звучанием, как струн по электрогитаре.
   - Да ни что,- немного наглавато отвечаю я со снисходящей ухмылки на лице,- уважаю, выпьем?- я поднял наполненный стопарик.
   Парень долго не раздумывая, взял начатую бутылку водки и налил себе.
   -Выпьем!
    Мы залпом осушили свои посудины, я сразу бросился закусывать, а мой оппонент даже глазом не повёл, чтобы закусить. Я ему в ответ поднял брови в знак уважения.
   - Недавно отслужил?- продолжал я безобидный разговор.
   - Да пару, может тройку недель, ответил десантник,- за стаканом уже и не сразу припомню,- он просто был невозмутим и спокоен как удав.
   Очередная доза спиртного дала о себе знать, зрение стало расплычатым, а настроение только улучшалось подталкивая на общение.
   - А ты что, служил?- с каменным лицом спросил меня десантик, он сидел не подвижно, только губы шевелились при разговоре.
   Я поднял на него потяжелевшую голову и немножко заплетающимся языком ответил:
   - Да на днях должен уйти.
   - Что уже и повестка пришла?
   Я огляделся вокруг себя и чтобы не слышали пацаны ответил:
   - Да, добро пожаловать,- в своём голове я слышал иронию, с трудом взяв малосольный огурчик я положил его в рот начал монотонно хрустеть.
   - Армия хорошая школа жизни,- проговорил мой собеседник тоже что-то жуя,- уверяю тебя, что не пожалеешь.
   Общаясь с ним я заметил около него девчушку лет четырнадцати, которая переодически останавливала свой взгляд на мне. Заметив это я подмигнул ей. Обращаясь к десантнику я спросил:
   - Девчонка с тобой?
   Она тут же обхватила руки своего соседа.
   - Да это сестрёнка моя младшая,- десантура еле-еле улыбнулся, справа вверху у него отсутствовал один передний зуб - в нём всё говорило, что он боец до последнего зуба.
   - Симпотичная,- сказал я заплетающимся языком, отчего девчушка расмеялась.
   Послышавшийся шум сзади, заставил меня развернуться. Во двор вошла ещё одна компания из пятерых ребят. Их также как и нас радужно встречал Димка и приглашал к столу. Они оказались и нашими хорошими знакомыми, но на чью беду незнаю, среди этих пятерых оказался и тот парень, которого искал Николай. Он об этом сразу же известил его наглым выкриком из-за стола. Тот явно не собирался отступать и выкрикнул не менее борзо, чем его откликнул Колёк.
   Зная свирепый порыв своего взбалмашного друга, да ещё под пьянку, я уже ожидал дикую выходку от него. Как никогда я оказался прав. Не видя перед собой не присутствующих, не окружающих его, Николай прямо через стол, опрокидывая всё, что оказалось под ногами, кидается сверху на своего противника и начинает молотить его незная устали. Кто были с тем парнем некоторое время стояли оторопело не понимая в чём дело, после двое из них бросились бить Николая. Не успел я подняться, чтобы помочь попавшему в рубку другу, как увидел  Серёгу раскидывающих тех, кто напал на Николая. Чтобы разнять дерущихся, подключились и гости, в том числе и родители Димки Козлова, но у них мало что получалось, парни не смотря ни на что хотели разорвать друг друга. Отец Димки и тётя Люба убедительно просили покинуть место гулянки драчунов. Подошедший пьяный Димка незнал кто виноват в стычке и пытался утихомирить дерущихся. Кое-как разнявши бойцов их вывели за двор, где парни продолжали толкаться. К тому времени я успешно доковылял к выходу и подключился к потасовке, несколько раз не плохо приложившись по чьим-то физиономиям. Нас пытались разнять какие-то девицы, после я узнал что это те, которые всё это время отирались около Серого. Одна из них так усердно пыталась удержать меня, так ко мне прижималась, что я ощущал всё её девичьи прелести, которые меня и отвлекали от образовавшейся стычки. А от того, что я часто отвлекался на девицу, мне иногда изрядно доставалось - кто-то не плохо постарался разбив нос и набив глаз. Мне уже и не вспомнить как закончилась потасовка, помню как мы начали приводить себя в порядок, отряхиваться, поправлять одежду и рассматривать полученные болячки. Я  свою левую кисть практически не чувствовал, она распухла и выглядела как резиновый надувной муляж человеческой руки. Немного болела голова, у кого-то был не плохой удар. Та девица, которая была со мной во время драки, прикладывала влажный платок к голове и всячески меня успокаивала, хотя спокойнее меня не было вокруг никого.
   Димка Козлов суетился вокруг нас и высказывался порою бранно о том, что мол мы его не уважаем, мол пришли проводить, а сами устроили пьяный дебош, ну и всё такое.
   - Димок, да какие проводы без драки,- пытался его успокоить Серый шутливым тоном,- глянь как весело, народ развлекается.
   - Да веселей некуда, вон все валяются от смеха,- возмущался Дима недовольно сопя крутившись около нас,- перевернули столы, некоторым моим родственникам досталось, за что им-то, а?
   - Они будут твои проводы долго помнить,- не унимался Сергей, подойдя к Димку и теребя его за руку,- взбодрись братуха, вспомни как у Феди Долгополова гуляли, что мы там вытворяли, да ты сам как себя вёл, вспоминай.
   Димка вспомнив что-то слегка улыбнулся и покружившись вокруг нас, ещё не много повозмущался, наконец-то успокоился и сказал:
   - Так ребят, приводите себя в порядок и заходим выпьем за дружбу,- и смешно пошатываясь пошёл во двор.
  После этих слов стало заметно, что напряжка ослабла в  рядах  драчунов и ког-будто бы стычек больше не планировалось. Все мы двинулись следом за призывником, но тут Димкова мать резко вопротивилась возвращению нашего к столу.
   - Так, делать нечего,- говорила она,- ишь пособрались тут, мордобой творить, пошли вон,- она уже переходила на истерический крик.
   - Мам,- обратился к ней Димка,- парни ко мне пришли на проводы, проводить меня в ряды вооружённых сил Российской Федерации,- голос Димки был порой торжественным и многие из нас не понимали в серьёзно он говорит или нет,- это мои друзья, если сейчас ты их не пустишь...- его тут перебила мамка.
   - Ты патриот несчастный,- накинулась мать на сына,- иди отсыпайся, через несколько часов на службу,- она развернулась и быстро пошла в глубь двора.
   Димок пьяный походкой кинулся вслед за ней.
   - Ну мам, ну мам,- повторял как маленький ребёнок он,- обожди мам.
   На некоторое время воцарилась тишина. Подумалось, что с гулянкой мы обломались. Одного Аристарха не было видно, походу за столом сидит бухает, думал я. Стоявшая со мной девица спросила:
   - Ну как-ты, ничего не болит,- она держала меня за руку от которой исходило тепло и нежность.
   - Всё нормально,- посмотрев на неё одним глазом ответил я. От моего взгляда девка рассмеялась,- тебя как звать?- продолжал я не переставая смотреть на неё так, что она не могла долго остановиться от смеха.
   - Марина,- наконец успокоившись ответила она.
   - Меня Рома,- сказал я и протянул руку для рукопожатия,- вот и состоялось наше знакомство,- ладонь Марины была мягкой словно детская ручонка. Прикосновения девушки напомнили мне, для чего я здесь и потянув руку к себе поцеловал её.
   Закончив расматривать собственные болячки мне захотелось глянуть на Николая, ведь он принял на себя сразу нескольких противников. Но к моему удивлению на нём не было ни царапины ни синяков, только руки по локоть в чужой крови, которую он с усердием вытерал. Серёга как я уже говорил, стоял в окружении двух красавиц чистый и прихорошеный, ког-будто и недрался вовсе. Мы уже хотели было уходить, как неожидано со двора выскочил Димка и всех нас позвал за стол и мы целой толпой повалили во двор. Хотелось бы заметить, что все мы шли словно и не дрались, и ничего плохого между нами и не было. Даже Колёк с кем схватился драться, шёл чуть ли не в обнимку с ним. Все были довольны, мы с моей новой знакомой Мариной сели на прежнее наше место, напротив десантника с девчушкой. Девчушка посмотрела на меня и на мою спутницу и скривив мордочку отвернулась от нас. Десантура сидел и даже как мне кажется не вставал. Единственное что он спросил:
   - Как там, всё нормально?
   - Да всё просто отлично,- бодро ответил я и принялся свой развеянный кумар, догонять осушая тару с водкой.
   - Ну а то я уже хотел было выйти,- ну как бы в невзначай проговорил мой собеседник,- тогда всем плохо было бы.
   На последние слова я необратил внимания. На это я только предложил выпить по рымашке водки и представился:
   - Меня Рома звать, а тебя?
   - Александр, Санёк,- десантура протянул руку. Кусок стали словно шипцы стиснул мою кисть, что аж косточки захрустели.
   - Очень приятно,- ответил я не показывая боли, хотя было неприятно. Мы тяпнули с ним ещё по рюмашке. Потом меня завлекла Марина. Она себя вела так будто мы с ней знакомы уже несколько недель или месяцев. Обняв меня одной рукой, другой кормила с вилки кусочками мяса, при этом иногда нежно покусывала мою мочку уха. Я морщался от удовольствия и от щекотки. Мы с ней общались на разные темы, так по-большей части всё вокруг да около, нам просто было приятно говорить друг другу какие-нибудь слова, от которых два истощённых по любви сердца, сближались в этот прекрасный вечер. Проблему с девушкой на сегодня я уже решил. Марина была красивой девушкой, ну это на сколько я мог разглядеть после выпитого. Осталось только где-нибудь уединиться и можно смело отправляться в армию.
   Девчушка которая сидела рядом с десантником Александром, косо на нас с Мариной посматривала, а заметив мой взгляд на себе тут же отварачивалась застенчиво улыбаясь. Облокотившись о стол и наклонившись вперед я спросил её:
   - Как звать тебя?
   - А что,- кокетливо она ответила.
   - Меня Роман,- не слыша её сказал я.
   - Оля.
   - Очень приятно,- я протянул ей руку и пожал ещё детскую ручонку.
   В это время на проводах играл гармонист. Он был сильно пьян, но играл отменно, здорово и многие ему подпевали, в том числе и я. Ничего кроме смеха у окружающих моё пение не вызывало. Народ веселился от души, пел, пил, танцевал. О недавней драки наверное никто бы и не вспомнил, если бы Колёк не начал новую. Когда я обернулся в сторону заворушки, то было не разобрать кто с кем и кто против кого. Но я отчетливо слышал голос товарища, который так и подстёгивал кого-то на драку. Уже зашевелился стол и лавочка, на котором сидел мой товарищ, что в той взбучке загремела посуда и даже что-то уже начало биться. Превозмагая пьяную слабость я попытался встать, чтобы направится на подмогу.
   - Ром, ни ходи туда,- ласково попросила меня Марина и потянула обеими руками за плечи. Под её напором я сел на место,- они опять там потолкаются и вернутся к столу, побудь со мной.
   - Я только успокою друга,- также ласково я отвечал Марине снимая её нежные руки с своих плеч,- и быстренько вернусь к тебе.
   Она только повисла ко мне на шею и прижалась всем телом. Лёгкий запах алкоголя, вперемежку с женским парфюмом вскружил мне голову и мне захотелось прижаться к ней и не отпускать. Но в нескольких шагах от меня вовсю шла кулачная рубиловка в которой учавствовали мои друзья и возможно их там бьют. Я просто обязан был быть там. К тому же я видел как в саму кучу пошёл десантник Александр, меня это не много забеспокоило. Пытаясь высвободиться из крепких женских рук Марины я снова уселся на лавку. К тому же вся толпа вышла за двор и как мне слышалось стала отдаляться. До меня доносились женские визги и мужицкий мат, шлепки, треск, удары. Осматревшись по столам я увидел полупустые места. Ни Серёги, ни Аристарха я не видел. Похоже они были там и осталось только подключиться мне.
   Уже совсем разозлившись на Марину, я с силой отолкнул её и проковылял к выходу. К тому времени что я вырваться, алкоголь малость подрассосался в моём организме, так как я чувствовал, что эта драка по-серьёзней предидущей и самонастроем накачивался адреналином, который уничтожал спиртное в крови. Выскочив за двор я остановился в поисках места где идёт битва, к тому же резко попав со света в темноту, не сразу смог сооринтироваться, блымая полуслепым взором.
   Место драки теперь происходило немножко поодаль от дома Димки Козлова, на небольшом пригорке прямо под фонарём. Серый клубок пыли в жёлтом свете и кучка людей, суетливо бегающие вокруг него. Что-то не на шутку насторожило меня увиденное, словно смерчь-лилипут пляшет свой бесовский танец прихватывая блуждавших рядом прохожих ког-будто играя с ними, раскидывая по-сторонам.
    Я торопливым шагом стал приближаться к толпе и только успев сделать несколько шагов вперёд, как наткнулся на того же Димку Козлова лежащего в крови. Он что-то там безсвязно бормотал, то ли в пьяном обмороке, то ли от полученных затрещин и скорее всего от последнего. Димка дрыгал в конвульсии ногой наганяя на меня жути, но я всё-таки шёл вперёд - неведомое тянуло меня к себе и я должен это увидеть сам. Так по пути мне попались ещё несколько парней в таком же состоянии, что и Димок, и последний из них был Серёга в окружении троих девчат.  Единственное он был в сознании, лишь лицо его окровавлено и  рубаха разорвана буквально в клочья, но глаза его говорили, что он в себе. Серый что-то показывал девицам, пытался встать и наверно хотел идти вновь в гущу событий, но те его держали за руки и как я успел услышать, отговаривали куда-то идти, при этом визжали иногда переходя на истерику.
   До моего ещё охмелённого организма стало быстро доходить, что происходит что-то не ладное, что это не просто какая-то уличная драка подвыпивших подростков, махающих кулачками закрыв глаза, а именно жестокое побоище с морем крови и множеством человеческих жертв. И самое интересно - бьют наших. Я замер на секунду вспомнив парня сидящего напротив меня, там за столом - почему я подумал о нём, незнаю, но что-то ёкнуло там в груди неспокойно как-то.
   Но когда я подошёл ещё ближе, меня и вовсе овеял холодный страх. На пути мне повстречался Николай, но он был не такой каким я его привык видеть - будто чужой в его обличии. Коля стоял на одном колене, также как и Серый всё лицо в крови и отплёвывал скопившееся сгустки прямо перед собой. Незнаю хотел ли он встать, или наоборот упасть, но ни то, ни другое у него не получалось. Дрыгался на месте мотыляя головой словно раненый волк в ожидании появления охотника. Остановившись перед ним, я наклонился к нему и спросил:
   - Ты как братан, кто тебя так?- я его оглядывал, но притрагиваться не решался,- вообще, что происходит?
   Колёк поднял ко мне голову и я увидел, что нижняя губа у него порвана и свисает как кусок обрубленного мяса, а ещё отсутствовали два передних зуба. Выпученные глаза пугали своим взором, что я аж отпрянул от него.
   - Да он монстр какой-то Рома,- прошипел мой друг, он посмотрел в сторону где происходила драка, а потом опустив глаза стал оплёвываться,- сейчас я этому уроду дам прикурить по самые рёбра,- добавил он доставая небольшой складной ножичек.
   Тут я понял, что у моего друга сьезжает крыша и это самое страшное что может случиться. Ведь если Коля что-нибудь задумал, то имеет привычку задуманное довести до конца.
   - Колёк даже и не думай,- стал его отговаривать я,- посадят же, жизнь поломаешь свою и его.
   - За такого можно и отсидеть,-  прорычал он разбрызгивая снова скопившуюся жидкость.
    "Да кто там такой,- думал я про себя,- что это за диво дивное, что все трепещат от него". Мне просто самому хотелось поглядеть на этого монстра, как выразился мой товарищ.
   -Давай попробуем его вдвоём поломать,- предложил я и сам незнаю про что толкую,- не уж-то он один всё это делает,- уже себе я это говорил, оглядываясь на кучку пыли.
   - Ну давай,- кивнул мне Колёк, но нож он не спрятал и хоть храмая, но побежал вперёд меня, я за ним.
   И вот находясь буквально у самого пекла я наблюдал такую картину. Да, я оказался прав, это был десантник Александр и был он похож на реальную машину уничтожения. Там уже не было видно кто против кого. Там десантура одна была против всех и скажу вам, выглядело это так, словно за ним стоял целый полк десантных войск, готовых в любой момент, если вдруг их товарищу будет плохо, броситься ему на помощь. Как работали его руки, практически не было видно и каждый кто с ним пытался сразиться, отлетал от его рук как от вдруг образовавшейся на его пути каменной стены. Удары были настолько профессинально поставлены, что выглядело это как постановочный фильм о боевых искусствах - всё точно, гладко, красиво. Но в отличии от фильма, здесь был реальный бой и переломы, брызги крови, стоны - всё это было настоящим и на первый взгляд не правдоподобным. Находясь в паре-тройке шагов, я как завороженный замер на месте, ведь даже не в каждом кино такое увидеть можно, а тут в живую. Он на моих глазах раскидал уже около десяти человек и глядя на него у меня складывалось такое впечатление, что брось на него ещё два по десять, он и их раскидает.
   Кинувшийся опрометчиво на него Колёк был также повержен одним ударом. Еле заметное движение руки, шлепок и у моего товарища ноги подлетают выше головы и Коля плюхается на землю безчувств. Вот-вот и моя очередь подойдёт. На десантника накинулся сзади какой-то парень не меньших размеров чем он сам, обхватил за шею и пытался завалить на спину применяя удушающий захват, но резкий разворот десантуры вокруг своей оси и противник слетел с него как пробка с бутылки, ещё один удар в череп и тот в отрубе.
   Подобравшись к нему я не стал первым наносить удар, выждал его атаки. Она не замедлила себя ждать в виде правого бокового. Не смотря на то, что я низко поднырнул под удар, а он промахнулся, последовавшая за ним воздушная волна всколыхнула мои и так короткие волосы. Вынырнув из-под руки я нанёс как мне показалось мощный удар левой боковой точно в челюсть. Моему удивлению небыло предела, когда я увидел, что мой удар не нанёс абсолютно никакого вреда противнику. Наоборот, я только разозлил его. На уголках губ его рта выделялась пена и при каждом выдохе он разбрызгивал её в разные стороны. Очередной его удар уже с левой боковой, под который я также удачно поднырнул и пробил ему серию из трёх боковых, но всё также никакого эффекта. Разъярённый десантник был вроде бы не победим, кинувшаяся со стороны ещё одна жертва, тут же лишилась пары передних зубов. Они лихо выскочили изо рта жертвы после мощного удара взбешённого монстра. Обезвоженое " мясо" свалилось на землю словно разлитый кисель.
   После нанесённых мной ему ударов, если быть точным бесполезных ударов, десантник Санёк ещё более озверел, он вновь направился в мою сторону с твёрдым намерением растерзать.
    К этому моменту хмель из моей дурной головы полность развеялся и я по-настоящему стал ощущать животный страх. Страх не просто быть избитым и брошенным на некоторое время в нирвану, а страх за собственную жизнь, в которой я ещё не успел ничего сотворить. И ведь не в моих правилах было слечь от одного его удара, хотя и такой вариант тоже не исключался. Биться я намеревался до последнего и другого варианта не предусматривалось. У меня перед глазами сразу же вспомнились беспощадные поединки в которых я учавствовал незная страха и ничего другого тому подобного. Почему же сейчас я неиспытываю того чувства, которое проще называется бесстрашие, почему сейчас в моём воображении рисуются картинки из кошмарных снов и мне охота по-быстрее проснуться. Я не видел его глаз, но я чётко представлял их налитых алой кровью, ещё в моём больном воображении представилось как при каждом его выдохе из ноздрей выходит пар, пар бешенства и ярости. Меня аж передёрнуло во всём теле, а кожа покрылась мелкими мурашками заставляя вздрагивать.
   Усилием воли я взял себя в руки, а когда ему оставалось до меня два шага, я сделал резкий подскок к нему навстречу. Незамедлительно последовал его прямой правой мне в голову, от которого я, заведомо приготовившись, сделал отскок назад. Он проваливается и снова резкий скочок вперёд правый прямой, левой боковой, и снова резкий отскок в сторону влево с линии атаки. Чем мне удалось ему навредить, да ни чем, если не считать пущенную кровь из носу, но я как бы почувствовал, чем могу его одолеть. Пока он ко мне поворачивался, я сделал ещё один к нему резкий ложный подскок. Снова не заставивший себя долго ждать левой боковой. Отскок назад и мой противник снова немного заваливается вперёд, проваливаясь от промаха собственного удара и как мне показалось немного теряет равновесие. Снова резкий подскок к нему  навстречу и удары правой снизу и левой боковой, и опять я отпрыгиваю в сторону влево лишая его мишени в моём лице.
   Не скрою мне, начинала нравиться техника моего боя и вообще, что происходило на данный момент. Каждый мой удар и удар моего соперника вызывал за ними крики и вопли беснующихся в стороне баб не решавшихся подойти ближе, чтобы расцепить дерущихся. Только несколько минут назад я в ужасе представлял себе, что со мной сделает десантник Александр, если я ошибусь. Зато сейчас воображение рисовало будто я  на ринге, а шум и вопли доносятся из-за его пределов, словно болельщики. Вообщем на место страха ко мне пришла холодная самоувереность, но я и представить не мог, чем всё обернётся дальше для меня.
   Десантура как шёл на меня, так и продолжал это делать дальше. Я не стал ничего выдумывать нового и сделал тоже что и до этого. Манёвр со скачком назад и тут же вперёд. Правой прямой точно в голову, боковой с левой, неожиданный  промах с обеих рук. Я не сразу то осознал, что промахнулся и не успел даже опечалиться этим фактом, как у меня ноги оторвались от земли и я чуть-чуть приподнялся. Далее с неимоверной скоростью я спиной плашмяком рухнул на землю. Болевые ощущения не передать. Сбитое дыхание, я как птенец широко открытым ртом ловлю воздух, но получается с трудом. Поясняю, что меня так опрокинул десантник. Видимо ему просто надоели мои скачки и он лихо поднырнул под удары, прошёл в ноги приподнял меня и с грохотом опрокинул. Такого поворота я не ожидал и скажу честно, то на время потерялся в пространстве. Но десантура время даром не теряла. Рассвирепевшое тело запрыгнуло поверх меня, но бить он не стал, хотя это могло быть лучшим исходом моего с ним поединка. Одного раза ударить хватило бы ему, чтобы вырубить меня и на этом всё кончилось бы. Но противник мой наверно просто устал махать кулаками по воздуху. За место этого он схватил меня обеими руками за шею и начал душить. Первое, что я попытался сделать в плане освобождения, это выгнуться на борцовый мост и скинуть его. Но этим движением я только усугубил своё и так плачевное положение, десантура глубже поджал свои ноги под меня и сдавил, а руки только сильнее впились мне в горло. Последним усилием моим была попытка ударить. Попытка отчаяния неуспев начаться тут же закончилась. Дотянувшись до его лица правой рукой я пытался хоть как-нибудь ухватиться для спасения. Я чувствовал  как моё тело сдувается от нехватки воздуха и я начинаю биться в конвульсии. Всё что я видел потухающими глазами, это озверевшее лицо десантуры. Он смотрел мне в глаза наблюдая мои страдания. Из разбитого его мною носа капала кровь мне на лицо и шею, скатываясь за шиворот. Ухватываясь за жизнь всем, чем возможно, я вытянутой рукой, а точнее большим пальцем просунул в рот за щёку и как бы крючком пытался оттянуть его подальше от себя в надежде, что хоть может хватка его ослабнет. Но чем сильнее я сопротивлялся, тем сильнее сдавливалось кольцо вокруг моей шеи. К тому он ещё и корпусом оказывал максимальное давление, от которого надежды спастись таили безвозвратно.
В эти минуты я казался сам себе таким жалким и ничтожным, что от безысходства мне хотелось горько заплакать. Но и того я не мог - я ничего не мог.
   Как это жутко понимать, что твои минуты сочтены. Тогда мне было жалко не только себя. Я представил как отреагирует на мою смерть мама. В это я преподнесу ей сюрприз! Да она просто не выдержит такого. Мне вспомнилось утро, когда она просила сегодня быть дома, чтобы что-то мне показать или сказать. Чёрт возьми, как всё это нелепо!
   Вообщем, я сдался. Потому что уже чувствовал собственное сердце, его замедляющиеся толчки, и то как оно ноет в жажде жизни, а я поделать ничего не могу. Оно вот-вот остановится и не сложно просчитать секунды до последнего удара.
   Только я хотел закрыть глаза, попращавшись с жизнью, или же мои глаза сами стали  закрываться, но мне ещё удалось заметить тень сзади обезумевшего десантника, я тогда ещё не знал, что это была тень моего спасения. Резкое движение этой самой тени и хватка на моей шее слабнет, а после и вовсе отпускает. Вдох полной грудью так, что аж тело передёрнулось. Я тогда даже понял как пахнет жизнь, то есть какой у неё запах и насколько он сладок и бесценен. Почему -то первая моя мысль была это о том, что у меня должны быть дети и внуки. У меня обязательно должно быть продолжение рода, мне просто необходимо подарить кому-то жизнь, воспитать целое поколение и умереть с любимым человеком в старости и в счастье. Мне нужно во что бы то ни стало бежать домой и спросить маму, что она хотела мне сказать, или попросить. А далее начались ещё более беспорядочные мысли по строительству планов на новую жизнь, смысл которых мне тогда был непонятен, лишь после до меня дошло, что это обычный шок, который потом быстро прошёл.
     Рядом с моей головой, то есть справа падает тяжёлый предмет, то был обломок кирпича. Могучее тело моего душителя падает в другую сторону от меня, тушкой обезвоженного мяса. У него открыты глаза, но теперь в них пустота и всё-равно страшно как-то смотреть, а вдруг он вскочит и продолжится стихия с ещё большей силой.
   Ещё несколько глубоких вдохов и я закашлялся. Облокотившись о локоть мне удалось сесть. Мой спаситель ни кто иной, как Колёк, друг мой сердечный. Сквозь кашель я увидел в глазах друга что-то страшное и пугающее, мне раньше никогда не приходилось видеть его таким, словно потерявший разум, он движимый не по собственной воле, но это мне в данную минуту было безразлично. Коля готов был разорвать десантуру на куски и мне нужно было успеть принять участие в этом же, а то я потерял надежду одолеть его. В это время ко мне подбежала Марина зарёваннная и помогла мне встать. Она что-то говорила мне, но я её не слушал. Блаженное моё состояние готовившиеся покинуть этот мир, через несколько секунд перерасло в гнев. Я жаждал, просто дикой мести. Николай уже вовсю окучивал поверженного им зверя ногами. Ещё совсем не востановившись я как мог резко вскочил и со всех сил прыгнул ногами на голову своему обидчику. Но соскользнул и упал, тут же ко мне снова подскочила Марина, взяв за руку и пыталась оттащить в сторону, на что я её оттолкнул и вновь рванул мстить.
    Что у меня творилось в ту ночь в голове! Видать адское сообщество всбесилось тем, что мне посчастливилось выжить и они в отместку забрались мне в голову, устроив там месиво из мыслей. Что тогда, что сейчас, я с трудом могу отнести это хоть к малейшему здравомыслию. Если следовать хоть какой-то логике, то мне думалось, если десантник хотел лишить меня жизни, то почему теперь я ему не должен отплатить той же монетой. Это дело я считал первоочерёдным и если вдруг по каким-то причинам мне не удасться с этим справиться, то справедливость по-моему мнению не восторжествует.
   Я бил его ногами, что было моих сил. К нам на подмогу подскочил Серый и он был не меньше моего зол на десантника. А тот лежал и не двигался, лишь сотрясаясь под нашими пинками. По-видимому удар Николая сразу же свалил его на повал так, что тот не успел понять, что с ним произошло. А нас ничего не могло остановить. Тогда-то и предположить мы не могли, чем всё это обернётся. Визг и умоляющие просьбы беснующих девок бывших с нами, только подстёгивали нас. Они боялись приблизиться к нам, уж больно остервенело мы наверно выглядели тогда.
   Первым опомнился Серый, который громко закричал :
     - Хорош пацаны, ему хватит,- я тут же прекратил  и наклонившись опёрся руками о колени переводя дыхание. Сердце так билось, словно хотело выскочить из груди.
   Лишь Николай не мог остановиться. Серый ухватил его за руку и сильно встряхнул.
   - Харэ братан, он уже готов,- тогда я не думал, что Серёга оказался на все сто прав.   
   Посмотрев косо на Колю у меня было ощущение, что он обезумел. Вытаращенные глаза налитые алой кровью не видящие перед собой ничего, только одна цель бить, бить и бить. Да и мы с Серёгой были не в лучшем состоянии. Моему другу тоже как и Коле не слабо досталось, из сломанного носа и рассечённой брови сильно сочилась кровь заливая лицо. Разорваной рубахой он вытерался и из-за крови уже не было понятно какого она была цвета первоначально. Повернувшись ко мне лицом и посмотрев на его нос, я сквозь слёзы и боль усмехнулся, он смешным образом был повёрнут в левую сторону напоминая мне какого-то комедийного актёра. Собравшись с силами он резким движением вправил его на место, при этом пискляво простонав. Около него суетились две девушки и поэтому ему легче было переносить боль.
   У меня были немного разбиты кулаки, а к шее вообще было больно прикоснуться, от клешней  десантника остались существенные следы в виде гематом. Да и поварачивая головой испытывал существенный дискомфорт. Маринка стояла в стороне насупив обиженно брови, заметив на себе мой взгляд, она медленно подошла. Только сейчас увидел у ней на глазах слёзы.
   -Не держи на меня зла подруга,- говорил я ей чувствуя, что обидел её,- бывает, что не контролирую себя.
   -Он же тебя мог убить,- сказала она и по щеке пробежала слезинка, блеснув отражением жёлтого фонаря. Она хотела ещё что-то добавить, но я перебил её.
   - Я в полном порядке,- ответил на её безмолвный вопрос,- всё нормально, без истерик пожалуйста.
    Вспомнив недавно пережившее я сконфузился и ощущая застенчивость перед Мариной, отвернулся в сторону опустив глаза. Не спеша ощупывая своё лицо у меня кроме подбитого глаза и то, полученного в другой заварушке, никаких других повреждений на лице не было.
    Но больше всех конечно досталось Кольку. У него как позже выяснилось четыре выбитых передних зуба и не большая трещина в нижней челюсти. Ещё при этом серьёзное рассечение брови и разорвана нижняя губа. Понимая, что для Николая быть побитым это нормальное явление в его суматошной жизни, но всё-таки сегодня у него оказался ощутимый перебор.
   Позже то тут, то там стали подниматься те, кого десантура повырубал раньше. Они как из фильма про мертвецов вставали будто полумёртвые, сразу и не соображая, что с ними произошло. Также и призывник Димка Козлов, сначала на четвереньках, а после уже кое-как встав на ноги, подшкандылял к нам. Я вспомнил, что его первого увидел на пути к драке. Он также очень сильно был похож на нас  в плане избитости.
   - Вы что его убили? -  спросил он, при чём не ясно, серьёзно он спрашивал или в шутку.
   - Ты сдурел что ли, - почти крикнул на него Серёга, а самого наверно испугали слова Димки,- типун тебе на язык, выбирай выражения придурок.
   - А что он тогда не двигается,- Димка наклонился к лежащему и тщательно стал осматривать его.
   - Да ты его холодной водой, - предложил я усмешнувшись,- он и оклимается.
   - Смотри, чтобы он тебя ещё раз не огрел невзначай,- добавил Серый также усмехаясь,- тогда ты может не будешь дышать,- среди нас пробежал лёгкий смешок, но тут же исчез.
   На его слова я тоже невольно улыбнулся, но тут же заболел подбитый  глаз и я убрал улыбку со своего лица.
   Улыбнувшись на слова Серёги, я ощутил боль в подбитом глазу, давно не получал я по физиономии, но неудачная шутка друга быстро убрала ухмылку на лице, а боль продолжалась ещё некоторое время.
   Наше внимание  вдруг обратил топот бегущего человека в нашу сторону. То был отец Димки Козлова, несущийся пьяной походкой в нашу сторону. Приблизившись к нам мы увидели у него в руках охотничие ружьё. Примерно в шагах в пяти от нас он остановился и зашумел.
   - А ну прекратите драку сволочи,- при этом грозно махал стволом из стороны в сторону,- быстро разошлись подлюки,- мужик намеренно направлял ствол на каждого, грозясь выстрелить.
   На его слова откликнулся сын Димка.                               
   - Пап, тут никто не дерётся, успокойся.
   - Мужик, опусти ствол,- как-то осторожно проговорил Серый, пытаясь осторожно к нему приблизится,- ты обознался, здесь всё нормально.
   - Заткнись щенок,- понеслась пьяная ругань,- стой на месте,- теперь Серый был под прицелом.
   - Пап успокойся же, здесь всё нормально,- Димок пытался наорать на отца, но делал это осторожно, видно чувствовал исходящую от него опасность.
   Пьяный отец приблизился к сыну, чтобы рассмотреть его по-ближе, неосторожно направив на него ружьё. Увидев на нём кровь он как безумец завопил:
   - Дима, кто тебя так,-он повернулся к нам и направил ствол на нас,- ах вы собаки, сволочи, перестреляю.
   Он продолжал не осторожно вилять стволом направо и налево, а когда ружьё проводилось мимо меня, я зажмуривал глаза и сьёживался всем телом. Рано или поздно орудие могло выстрелить и кто будет жертвой, оставалось только гадать.
   - Мужик, да опусти ружьё,-  Серый первый потерял терпение,- ненароком сейчас пальнёт.
   Мы все стояли неподвижно, ожидая реакции мужика. Не услышав ответа Серый стал действовать. Быстро сделав пару шагов навстречу к буяну, он руками схватил за ствол и начал пробовать вырвать его, отведя при этом ружьё в сторону от себя. Отец Димки оказался далеко не хиплым мужиком, он не чуть не уступал моему другу и казалось бы он сейчас оттолкнёт Серёгу и что будет после никому неизвестно, но тут подскочил Димка и встав между ними, стал трести за ружьё и шуметь отцу.
   - Папа успокойся, ты что делаешь,- при этом Димка, так сказать, успешно задрал вверх ствол и через некоторое время раздался оглушительный выстрел. Девки взвизнули от испуга и поразбежались кто куда. Да и я сам присел от грохота, чуть душу не уронил в пятки. Один Серёга не растерялся, он со всего маха с правой влупил по голове Димкиному отцу, отчего тот рухнул без чувств обронив ружьё. Тут сам Димок всполошился мол, что отца трогаешь, Серый и ему дал хорошую оплеуху, которая заставила того замолчать.
   - Пацаны, а он и вправду не дышит,- голос Колька заставил обернуться. Он стоял на коленях перед  десантником, рассматривал его стараясь уловить признаки жизни,- по-крайней мере я ненаблюдаю у него дыхание .
   - Ну ты же постарался ухарь,- сказал с гордым упрёком Серёга поднимая с земли ружьё,- как бы он того,- он осматривал оружие не бращая внимание на свои слова,- это самое.
   -А что теперь делать, пацаны,- Коля был сам не свой
   - Вы что делаете скоты,- вдруг завопила какая-то женщина. То была Димкина мать, она склонилась над мужем и причитала,- ой Миша-а.
    Подошли ещё какие-то люди, стали успокаивать её и приговаривать ругательства в нашу сторону, но тихо, чтобы мы их не трогали. За теми людьми показался Аристарх. Он еле волочил ноги, вообщем пьяный в доску. Пока он до нас доковылял, падал на каждом втором шаге и столько же двигался ползком.
    - Пацаны, слышь пацаны,- с трудом он выговаривал,- они там ментов вызвали, валить надо,- Аристарх смешно икнул и вновь повалился на землю.
   - Ну переночевать в обезьяннике я меньше всего сегодня планировал,- озвучил я свои опасения оглядывая друзей,- действительно парни, пара валить,- предложил я.
   - Да уходим,- сказал Серый и развернулся уходить словно ничего и не случилось.
   Только Колёк сидел как вкопанный. Серый подошёл к нему и отвесил пощёчину.
   - Ты идёшь?- уверенным тоном спросил он его,- вставай тогда.
   Тот молчком встал и направился вслед за нами. Я же помог встать Аристарху и подруку поволок его. Отойдя в тёмную сторону где нас не могли видеть посторонние, Серёга остановился и сказал мне:
   -Ну что по-бабам,- я был удивлён хладнокровием друга, только что нас держали на мушке, неизвестно что там с десантурой, а он о бабах.
   -А этих что, оставим?- спросил я Серого показывая на Колю и Аристарха.
   -Их?- он задумчиво посмотрел на друзей.
   -Ты предлагаешь бросить их здесь?- я недоумённо смотрел на Серёгу, высказывая непонимание.
   -А что с ними случится,- его ответ меня поразил до бескрайности, один пьян, что идти не может, другой не в себе, как их оставлять,- давай отведём их к Натахе, ну там где свой транспорт оставили, я сней потусую, а ты вон,- он указал позади моей спины.
   Обернувшись я увидел Марину. Она стояла в нескольких шагах от нас и ждала наверно когда я её позову.
   -Ну что, пошли?- Серёга на стал дожидаться моего ответа, подхватил Ристика и пошёл прочь. Николай как непринуждённый бычок поплёлся следом за товарищами.
   Разбежавшись по своим углам мы с Серёгой оставили одних Николая и Аристарха. Тем  более, что Аристарх, добравшись до скамеечки уже прилаживался приснуть, а Колёк как в каком-то куматозе находился, главное что в нём не наблюдалась агрессия, меня это успокаивало, он присел рядом с Аристархом и уединившись в свой мир, погрузился в нирвану.
                Гл.4
   Я ког-будто знал её несколько лет. Симпатия образовавшаяся в пару часов к этой девушке, тянула меня к ней как к чему-то тёплому, нежному и судя по её поведению она тоже самое испытывала и ко мне. Взявшись за руки мы пошли в ночь в неизвестном мне направлении и предавшись воле романтике, я весь и полностью доверился ей и не успел опомниться, как оказался в опьяняющих обьятиях Марины, совершенно раздеты, в уютном и полумрачном месте. Как выяснилось позже, мы были у неё дома, но это позже, а пока ночь цвела и благоухала, я словно в калейдоскопе разноцветных стекляшек, крутился в мире наслаждений и удовольствий. Моё избитое лицо будто зажило под градом поцелуев её пухлых губ, ибо когда она ласкала больные места, я терял сознание не от боли, а от невосполнимого желания хотеть её ещё больше и больше. И под этим чувством не рассчитав меры сил я так сильно её сжимал, что она по началу стонала, а позже не выдержав вскрикнула, заставив меня вздрогнуть и вернуться на секунду к реальности. А затем вновь, мы с головой окунались в море страсти, повторяя всё заново как было прежде, в той же последовательности.
   Прикосновения её рук, отдавало лёгкой дрожью в моём теле и я уже не помню того, что всего пару часов назад прощался с жизнью, переминая кучу диких и безрассудных мыслей, готовый расстаться с бренным телом. И как мне было её мало, так и меня она ненасытно осыпала жадными поцелуями,  а когда этого не делала прижимала мою голову к своей упругой груди, так что мне нечем было дышать и с силой высвободившись, она вновь впивалась жадными поцелуями не давая опомниться и перестроиться.
    А какие фигуры пластики гимнастки вытворяла Марина, я с некоторым трудом подстраивался под её пируэты, доставляяя больше ей удовольствие нежели себе. Мне лишь бы первому не сдаться и не остаться тут до утра, ибо понимал, что другой такой девушки у меня уже больше может быть никогда не будет. Но она остановилась первая, бессильно плюхнувшись на кровать и только лунный свет падающий с окна на её прекрасное тело, двигавшееся под уже умеренным  дыханием, напоминал мне о чудесной ночи. У ней даже не осталось сил проводить меня, я так и запомнил её, лежащей ко мне спиной, сопящей в полусне словно ребёнок, погружаемый в мир сказочных снов.
   Выйдя на улицу я обернулся на её дом, чтобы запомнить это место, так как надеялся встретиться с ней ещё не один раз. Оставив приятные воспоминания в глубине души, я направился к месту на котором оставил своих друзей. Продвигаясь по ходу, мимо меня проскочила карета скорой помощи с включёнными спецсигналами. Проводив её взглядом, я продолжил путь не обращая совершенно ни на что внимания. Оказавшись на месте , я никого там не обнаружил. Больше всего я переживал за Колю, он мог прийти в себя и отправиться на поиск приключений, при этом вспомнил про проезжавшую скорую, у меня нехорошо ёкнуло в груди, предчувствуя недоброе. Размышляя где кто может быть я сидел некоторое время один, но вскоре показавшийся тёмный силуэт из темноты, появился Николай. Пристально рассмотрев товарища я убедился, что он в себе и меня уже волновало где Аристарх, и собственно где был он.
    -Ну что, этот придурок проспался и дёрнул к этому Козлову,- начал Коля. Он смешно шепелявил, но то, что он говорил про Ристика, мне было не до шуток.
   -Как дёрнул,- непонимающе возмутился я,- ты что не мог его остановить?
   -Остановишь его,- Коля нервничал, суетливо раскачивался на скамейке, куда-то порываясь идти.
   -И что там?- спросил я предвкушая беду.
   - Что там, что там,- передразнил меня он,- мусора там его приняли,- Коля в нервах продробил ногами о землю и вапалил,- мусора там Рома, ищут нас.
   - Да не кипятись,- тоже в нервах ответил ему я,- надо этого придурка вызволять. Сейчас Серого дождёмся и решим что делать.
   Серёгу долго ждать не пришлось, он появился почти тотчас же как я про него подумал. С довольным видом он тихо присел на скамеечку и когда я хотел сказать ему про возникшую проблему, он поднял передомною указатедьный палец, в знак молчания. Прислонившись к спинке и откинув назад голову, Серый закрыл глаза и так застыл изобразив только блаженную улыбку на довольном лице. Постепенно теряв терпение, я полушёпотом хотел заговорить с ним, но он опять сделав то же движение пальцем, что и прежде и замер.
   -Харэ кайфовать,- взорвался громким басом Коля,- сидит тут нежится.
   -Дружище, какой ты грубый и не воспитанный,- ответил спокойно ему Серёга,- не ломай мою ауру, так кропотливо созданную моим внутренним...
   -Да заткнись ты,- грубо прервал его Колёк,- Аристарха менты забрали, ауру он создаёт.
   -Блин, так всегда,- Серёга вернулся в реальность,- только достигнешь высшего чувства, обязательно найдётся тот, кто всё это поломает.
   Коля быстро рассказал ему произошедшее с Аристархом и Серый для начала предложил пойти к Димке Козлову, для того, чтоб убедиться в услышанном. До Димки мы не дошли дома два; притаившись в тёмном местечке откуда был виден двор Димка и всё что было перед ним. Там уже не было слышно весёлых песен и шумных разговоров. Перед распахнутой настежь калитки стоял милицейский "бобик", вокруг которого суетились двое, а то и трое милиционеров. В их движениях наблюдалась нервозность, потому что они часто передвигались бегом, разговаривали на повышенных тонах между собою, так, что несколько фраз доносились и до нас. Нам стало понятным, что они кого-то ищут и то, что это мы, до нас до каждого стало понятным без упоминания. Воцарившаяся тишина между нами стала признаком осознания того, что случилось что-то страшное и это связано неприменно с нами. Я понимал, что это из-за драки, только масштаб произошедшего до меня ещё не доходило.
   -Я когда шёл, то мимо меня проскочила "скорая" на всех парах,- невзначай проговорил я,- наверно отсюда ехала,- поочереди посмотрев на друзей, я понял, что сказанное мною было не услышано.
  В это время подьехала ещё одна патрульная "нива" и оттуда вышло четверо  милиционеров. Один из них разговаривал по рации и по донёсшихся до нас отдельных фраз мы ещё раз убедились, что им обязательно нужно кого-то найти. То что это были мы, уже не было сомнений. Переваривая появившуюся информацию, я впервые потерялся в плане того, что дальше делать. Один Серый был невозмутим и прост в принятии дальнейших решений.
   -Ну что пацаны,- говорил спокойным голос наш друг,- надо выручить Аристарха.
   -Да без проблем,- всполошился Коля,- давай подойдём к ментам, попросим отпустить нашего дружбана, пожмём им руки и уйдём,- Коля когда говорил, то по переменки смотрел то на Серёгу, то на меня, при этом улыбался беззубой ухмылкой и практически на каждом слове шепелявил.
   -А по-моему он спит на лавке у ворот,- всё также невозмутимо проговорил Серый, устремив взгляд в сторону двора Димки Козлова.
    Я также пригляделся и убедился в правоте своего друга. Аристарх словно младенец спал на при дворовой лавочке, свесив руку и ногу к земле. Ещё я заметил, что за ним не особо-то и присматривали; вот бы подкрасться к нему и не заметно увести, но как. Но вскоре вопрос решился сам собой. Аристарх просто проснулся и наверно поняв в чём дело, незаметно покинул своё место. На удачу отправился он прямо в нашу сторону, где мы его позвали и перебравшись через заборчик полисадника, помогли перебраться и ему. На него сразу накинулся Коля и чуть было не стал избивать беднягу, но мы с Серым быстро  успокоили бунтаря призывая к благоразумию, а разобраться можно и после, когда вернёмся домой.
   Тут же незамедлительно нам послышалась суматоха во дворе Димки Козлова, а затем до нас дошли обрывки ругательств среди ментов. Мы сразу же поняли, что они спохватились Аристарха, а его и след уже простыл. Благоразумным было не убегать сразу же, а переждать некоторое время. Мы все в четвером улеглись аккуратно на землю, и мимо нас пронеслось несколько людей в форме. Они наверно надеялись, что Аристарх слишком пьян, чтобы далеко уйти и они смогут быстро его догнать.
   Что любопытно мне было заметить, что вместе с ментами мимо нас шнырял и Димок. Не уж то он нас выдал им, назвав при этом имена и адреса нашего проживания. Хотелось бы заметить, что в те времена, да и сейчас наверно тоже, сотрудничество с милицией, в плане выдать кого-то из своих, считалось среди пацанов западло, но это мало кого останавливает и предательства бывают частым явлением. До этого, пользовавшийся моим глубоким уважением Димок, стал для меня презренным и обликом позора пацанячей дружбы. Иначе если нас заловят, то это будет во многом именно его заслуга.
   Но как бы то ни было, в засаде мы отлёживаться долго не собирались и надо было наконец-то выбираться. Первым об этом напомнил Николай.
   - Что, долго землю греть будем?- он поднялся во весь рост и стал осматриваться.
   - А что ты предлагаешь?- возмутился было Серый,- менты вокруге рыскают в поисках нас, пошли, обьявимся.
   - А вы знаете, что того пацана, которого вы отдубасили, скорая увезла,- вдруг невозмутимо пробормотал Аристарх,- похоже серьёзно вы его отделали.
   Мы некоторое время провели в задумчивости, переваривая неожиданную информацию.
    -Лишь бы без серьёзных последствий,- будто самому себе проговорил я,- иначе...
    -Иначе что,- Серёга перебил меня,- ни надо только скулить о сделанном,- резкий тон товарища, ещё больше встревожил меня,- ничего уже не вернуть.
    Тут наши глаза с Серым встретились, на мгновение задержавшись друг на друге и несмотря на темноту, я увидел в них практически тоже, что и чувствовал сам. И я впервые тогда пожалел, что покинул дом именно в этот день. На протяжении нескольких лет я буду вспоминать вечер, перевернувший мой мир вверх ногами, причём достаточно грубо и бесцеремонно. Но тогда эта была лишь лёгкая внутренняя измена, которая должна была  перейти в обычное русло и порости плесенью прошлого.
    Серый первым оторвал взгляд словно что-то предчувствуя. Я же продолжал за ним наблюдать, надеясь что он вот сейчас успокоится и предложит решение проблемы и всё образуется, но...
   - Вот ведь влепят нам, мало не покажеться,- он говорил со злой иронией в голосе, ког-будто хотел постращать нас.
   - Это всё, что ты можешь предложить,- я не выдержал, проговорив не менее иронично, даже с некоторым вызовом.
   Серёга посмотрел на меня; глаза устремлённые в пустоту. Мне первый раз пришлось видеть друга таким отрешённым. Уже позже я понял, что Серый просто нутром почувствовал наступающую беду.
   - Валить отсюда на хрен, пока не приняли нас,- дал знать о себе Аристарх.
   - Да заткнись ты,- Николай пнул его в бочину, отчего тот завыл как бездомный пёс, которого прогнали с тёплого места.
   Тут Серый поднялся и стал смотреть в сторону где стоял милицейские "бобик" и "нива".
   - "Будки" их стоят, а самих ментов не видно,- сказал он продолжая всматриваться сквозь тьму,- что, давай потихоньку двигать отсюда.
   Услышав его слова, мне полегчало; Серый говорил таким тоном, которым я привык его слышать.
   - А как быть с этим мясом,- я указал ему на Аристарха, продолжая выражать влёгкую неприязнь к нему,- он вряд ли сможет быстро передвигаться.
   -Я смогу,- зашевелился Аристарх, пытаясь подняться.
   Но я зря переживал на счёт него, ребята быстро расшатали нашего товарища, особенно постарался Коля, так что он был почти в норме.
   - Ну что готовы,- спросил всех Серый, когда мы уже все стояли на готове и услышав утвердительный ответ перепрыгнул через забор. Далее мы помогли Аристарху перешкандылять препятствие, затем я с Кольком и двинулись за своим транспортом.
   Передвигались мы нормально, единственное, что нас задерживало, так это Аристарх, который иногда спотыкался, падал, ему часто хотелось передохнуть постояв на месте, иногда он просто отставал от нас и нам приходилось его ждать, тщательно осматриваясь по сторонам и подгоняя крепким словечком, а то и не брезгуя дать пинка для толчка.
   Всё бы ничего, с горем попалам мы почти добрались до нужного места, как нас всё-таки засекли, то был один, совсем молодой лейтинантик.
   -А ну-ка стоять там,- проговорил грозно милиционер, желая вызвать страх и непримерное повиновение к представителю власти,- стоим на месте я сказал,-  с каждым словом его голос становился более вызывающим.
    Мы все вчетвером замерли на месте как вкопанные, а когда этот представитель власти быстрым шагом направился к нам, мы словно по рефлексу дёрнули на утёк, только Аристарх, не сделав и пару шагов повалился и тут же был повязан высокомерным ментом. Он ему заломил за спину руки и нацепил "браслеты", при этом не стесняясь прилаживаться дубинкой. От каждого удара Аристарх выл как безумный и тут же снова получал очередную порцию "резины".
   Я был ближе всех к страдающему другу и остановившись решил не бросать его в беде. Также остановились и Серый с Кольком, они молча наблюдали за происходящем, даже не пытаясь хоть как-то помочь нашему другу. Посмотрев на них как бы с высока, я развернулся и направился к возившемся менту и Аристарху.
   -Ты куда попёрся,- услышал я за спиной шёпот Серёги,- придурок вернись, он там сто пудов не один.
   Не оборачиваясь я поднял руку в знак того, что услышал его и продолжил движение на очередное своё приключение. Тогда мне не чем было обьяснить такой поступок,но твёрдо осознавал, что впереди будет кровь. С каждым приближающимся шагом я продумывал цепь последующих действий по освобождению друга, но мысли путались, а цель близилась. Мент в это время заканчивал крутить руки Аристарху, осыпая его грязными ругательствами и отвешивая тумаков.Тот как мог сопротивлялся, но мой товарищ, что трезвый - не ахти какой, а пьяный тем более, одно слово - мясо.
       Я решил Аристарха не давать в обиду, чтобы ни случилось. Ментяра не слышал моих приближающих  шагов до тех пор, пока я неоказался с ним вплотную, уж слишком он был занят своим делом. Стоя на одном колене, он будто хорошая мишень для моего решающего удара, но он опомнился, когда мне оставалось до него около двух шагов и я уже хотел было наброситься. "Погоны" резко повернулся ко мне вытянув вперёд переднюю руку и проговорил:
       -Даже не думай о том, что я тебя не заметил,- я и он, мы оба замерли на месте, словно выжидая чего-то. Вытянутая вперёд рука была от меня чуть ли не в одном шаге, в одном подскоке, чтобы нейтрализовать его. Другой же рукой он придерживал Аристарха, который от полученных ударов дубинкой малость пообмяк, но всё-равно не сдавался и хоть слабо, но сопротивлялся, создавая неубодства для пленителя.
    Свет не далёкого фонаря по большей части освещал меня; я у мента находился как на ладони и любое моё движение для него было легко заметно. Решив сделать шаг вперёд и я вновь услышал резкий окрик:
    -Стой на месте я сказал, дибил, иначе я тебе башку прострелю,- он достал из-за пояса ствол и направил на меня,- руки быстро покажи и на землю лёг, быстро я сказал,- последнюю фразу он выкрикнул, что я аж вздрогнул.
    "Не уж-то я попал,- думал про себя,- сам себя отвёл в лапы этой гниде. Ну нет, не бывать тому." Мне нужен просто подходящий момент и я всё решу. Напряжение во всём теле готово на действие так и порывало на внезапный скачок и... Завозившийся под ним Аристарх заставил его отвлечься на малую сотую секунды и она всё решила. Левой рукой  выбиваю ствол, а с правой хлёсткий боковой. Этот удар был для него полной неожиданостью, так как с оружием в руках он очевидно чувствовал полное своё превосходство и конечно же думал, что я не решусь на атаку. Тогда для чего я подошёл к нему вплотную. Мент даже не успел встать в полный рост, продолжая стоять на одном колене  и после моего удара. Он лишь выронил пистолет, слетела фуражка и принял обескураживающий вид человека, находящегося в лёгком нокдауне.
   Я облегчённо вздохнул и некоторое мгновение наблюдал потерянного в пространстве человека. Его глаза были обращены куда-то в сторону и пытаясь повернуться ко мне, с силой напрягался всем телом. Сам мусор, стоял передо мной на коленях, безпомощный и в данный момент в полной моей власти. За всем происходящем наблюдали мои друзья и я это знал. Почему-то мне захотелось произвести впечатление на них, ну и поднять так сказать свой авторитет в их глазах. Незнаю о чём я тогда думал, но воспоминания эти кошками скрежут мне по душе. Каким же надо быть всё-таки придурком и где в тот момент был здравый смысл, если это словосочетание вообще можно было ассоциировать со мной в те годы.
    Он немного пришёл в себя и опираясь рукой о землю пробовал встать что-то бормоча невнятное. Его ещё хорошо шатало, ибо встать ему так и не удавалось. Я взял руками его за голову и что было силы всадил коленом в подбородок. Знакомый хруст поломанной челюсти, его наверно слышали и мои друзья. Тело падает, а я поварачиваюсь к ним с победно поднятыми руками. Пижонство, за которое мне всю жизнь будет стыдно.
    Из кителя милицонера я достал ключик от наручников и освободил друга. Подошедшие парни просто ошалели от моей наглости. Стараясь произвести на них ещё большее впечатление, я прихватил резиновую дубинку и не долго задумываясь, подобрал себе пистолет, аккуратно уложив его в кобуру, спрятал сзади за пояс.
   - Ну ты даешь стране угля, брат,- афоризмом выговорил Серёга.
   -Не терплю, когда обижают моих друзей,- что я имел ввиду, говоря это, я до сих пор незнаю, но в тот момент из меня так и пёрло геройство.
   -Вот это ты не зря сделал,- указывая на пистолет, сказал мне Серый.
   -Ничего, пригодится,- равнодушно ответил ему я,- мало ли что может случиться.
   -Чё базарите придурки,- стал ворчать Колёк поднимая Аристарха, который стонал и охал,- цепляйте это мясо и валим отсюда, пока ещё кого-нибудь не принесло.
    Меня слова Коли никак не цепляли; надетый образ отрицательного героя, будто всю жизнь я таким был, не спешил перевоплощаться в того скромнягу, который был несколько часов назад. Осматривая без чувств лежащего милиционера, наслаждаясь своей боевой сноровкой. Заметя на себе взгляд Серёги проговорил:
   - Ну что встал Серый, помоги Коляну тащить мясо, а то сейчас посбегутся краснопёрые, мало не покажется, снова выручать кого-нибудь придётся,- выговорившись я пошёл вперёд поглаживая резиновую дубинку и осматриваясь вдоль улицы. Пацаны же подхватив Аристарха последовали за мной.
   Оказавшись у Серёгиной знакомой, где оставляли свою технику, мы решили сразу не ехать домой, а немного переждать. Это не разум нам подсказывал, который якобы к нам вернулся, это просто страх быть поймаными и не лишиться самого дорогого - свободы. После моей выходки, менты явно озвереют найдя своего товарища с побоими, ещё  более тщательно начнут нас искать, а попадаться нам, ой как не хотелось. Серёга время зря не терял и незаметно для нас, вновь уединился со своей старой знакомой. Я ещё тогда удивлялся, сколько же ему нужно баб, чтобы удовлетворить свою похоть, да в такую минуту, когда угроза где-то рядом кружится. Мы в троём расположились с внутренней стороны забора и погрузившись каждый сам в себя, ожидали нужное время, чтобы спокойно отправиться домой.
   Наши предположения оказались оправданными. Периодически уазик с мусорами несколько раз проезжал по улице на которой мы находились. Тот интервал во времени и та скорость с какой они ездили, как ясный день было понятным, что ребята очень злы и не скоро успокоятся. "Бобик" иногда останавливался не далеко от нас, да так, что мы слышали их разговоры; подозрительные тени и случайные ночные гуляки становились достоянием озверевших "хранителей порядка", метущих в свои лапы кого попала. Но мы находились за высоким ограждением из деревянных дощечек и были вне досягаемости для них. Мы с Кольком только прикалывались над стараниями ментов, бросаясь  похабными шутками, высмеивая ментовскую судьбу. И незнаю как Коля, но мой смех был сквозь дрожь в коленях, это давало мне понять, что мои "кишки" ещё тонки, а ведь нам предстояло ещё до своего района добираться.
   После некоторого времени на улицах стало тише и пустынней, уазик больше не мельтешил мимо нашего укрытия. Я уже как бы и забыл, что только пару часов назад, был на линии жизни и смерти. И был так жалок и несчастен, что вспоминая это через некоторое время удивлялся самому себе. Что находясь на самой грани жизни, я был готов обещать кому угодно, что угодно, лишь бы сохранить свою жалкую шкуру. Готов любить всех и прощать всех, все их обиды и просить прощения за маленькие казалось бы провинности. А когда у тебя всё в порядке и можно сказать, что ты на коне, паришь над землёй словно птица, то можно и не думать, что ты кого-то обидел, унизил или вообще закон для тебя не писан, как в моём случае.
   Спустя несколько лет испытываю небывалый стыд за своё поведение. Делая вывод и пытаясь поставить самому себе оценку, не могу подобрать цифру и подходящих слов, чтобы охарактеризовать случившиеся действия. В оправдание могу лишь сказать, что поступки произошедшие выше, можно списать на молодость, но они никуда не денутся, останутся с тобой. Отрицательный опыт, из которого в недалёком будущем придётся делать работу над ошибками.
   Но как бы то ни было, наши приключения ещё не закончились и впереди было самое интересное. Дождавшись Серёгу мы отправились домой. Он поехал с Кольком на велосипеде, а я усадил пракимчески трезвого, но малость побитого Аристарха на раму и мы неспеша покатили в свой район. Уже перед тем как выехать на главную дорогу, проезжающая мимо машина осветила милицейский "бобик", стоявший там на перекрёстке. Я его отчётливо видел и сказал об этом пацанам.
   - Ты не мог ошибиться?- спросил Серый после того как мы остановились.
   - Нет братан, я отчётливо всё видел, и ошибка исключена,- ответил ему я.
   - И что ты думаешь, что они это нас ждут,- снова начал возмущатся Колёк.
   - Нет, покурить остановились,- с издёвкой ответил я,- а по-твоему для чего они полночи гоняли по улицам.
   Мне интересно было заметить, как мои друзья быстро забывают об источнике опасности и делают не обдуманные шаги, да ещё пытаются меня чуть ли не обвинить в излишней предусмотрительности.
   - Да кому мы на хрен нужны,- почти зашумел Николай, а потом усмехнувшись,- ну если только ты, крутой парень,- он еле усмехнулся, но я услышал.
   Я знал, что это нормальное поведение моего друга и так высказываться, это его обычное явление. Конечно же я понимал, что немного переборщил, обчистив поверженного же мною мента, но не надо же мне об этом тыкать. Невыдержав упрёка, я бросил велосипед и целенаправленно пошёл на Колька.
   - И что ты хочешь этим сказать братан,- сказал я подразумевал серьёзные мотивы к тому, чтобы поругаться, даже потёр кулаки.
   - Да как хочешь, так и понимай,- не менее грубо ответил мне Николай и тоже бросил руль и набычившись встал передомной.
   Я уже замахнулся для удара, но между нами встал Серёга.
   - Парни, ну не до разборок сейчас, если хотите по-драться, давай до дома доедим и там что хотите, то и творите.
   Пришлось отступиться. Я отошёл в сторону и отвернулся. Серый продолжил свою речь дальше.
   - Давайте пацаны не будем рисковать и обойдем по полю,- он подошёл ко мне, положил руку на плечо и добавил,- ты же видел "бобик", значит так оно и есть,- Серый уже говорил всем,- всё решено, обходим.
   - Да там хрен что видно,- возмущался более спокойно Николай, продолжая гнуть своё,- что мы будем ноги ломать, обходя по полю.
   - Ну извини брат, по воздуху мы летать не можем,- Серый тоже начал терять терпение из-за ворчание друга.
   Мы всё же спустились с асфальтированной дороги и стали передвигатся по недавно перепаханому полю. Идти было тяжело, Аристарх заметно хромал и через слишком высокие ухабы он падал, громко охал. На трезвый организм полученные тумаки приносили ещё большие страдание, которые он и хотел бы переносить молча, но у него не получалось. Я бросал велик и спешил ему помочь. Серый вообще накинул себе на спину велосипед, чтобы не волочить его по пахоте и совершенно не подавая каких-либо звуков передвигался молча впереди всех. Один Колёк бурчал себе под нос грязную ругань, но никто из нас на него не обращали никакого внимания.
   Через некоторое время мы заметили, что от перекрёстка тронулась машина. Проезжая не подалёку от нас, мы разглядели, что это действительно был милицейский уазик, и в подтверждении моего мнения даже Николай перестал бурчать, только громко сопел, будто кто-то ещё виноват в наших приключениях.
   Выбравшись на асфальт я торжественно произнёс.
   - Ну  вот друзья,- и я рукой указал на дорогу в сторону дома,- путь свободен.
   - Молодец Рома,- похвалил меня Серый, он глянул на Колю и добавил,- осторожность ещё никому не мешала.
   - Ладно уже поехали,- недовольно проговорил Коля запрыгивая на раму Серёгиного велосипеда. Он понял свою неправоту, но вслух признаваться не стал.
   Один Аристарх был невозмутимым, ему абсолютно было всё-равно, что происходило вокруг.
   Я был в бодром духе и в прекрасном настроении. Всё плохое, как я думал, осталось позади, мы неспеша крутили педали, иногда перекидывались шутками с Серым. Даже Николай принимал участие в наших переговорках, но шутил с неким недовольствием. У него в придачу по всему сильно болела нижняя губа, ведь десантник его не хило помял издеваясь над телом.
   Не нароком вспомнив десантника, я подумал как он там сейчас. Ведь после того как его стукнул Колёк он не придавал признаков жизни. Лишь бы всё обошлось.
   " Ну-да Бог с ним,- подумал я,- мне от него тоже не мало досталось. Большое спасибо другу моему Николаю, выручил наверное в самый последний момент. В другой раз я его обязательно отблагодарю".
   Я вот всё думал вовремя нашего пути, в промежутках того времени, когда мы не перекидывались шутками с пацанами, что если Димок Козлов всё-таки сообщил ментам про нас, то есть кто мы и где проживаем. Своими догадками я ни с кем не делился, ещё до конца не веря в предательство хорошо знакомого мне человека, но если следовать логике, менты порыскав в том районе, где мы начудили и не найдя нас там, должгы быть если уж не у наших домов, так к примеру на вьезде в район, где-то на перекрёстке. И что интересно я не ошибался.
   Обогнавшая нас очередная машина, не далеко впереди, прямо на том перекрёстке, о котором я только что размышлял, высветила стоявший там автомобиль, уж очень похожий на милицейский "бобик". Ну точно, что это он я не был уверен, расстояние было большое, но чувство самосохранения давало повод смотреть на всё подозрительно и поэтому сообщить друзьям о своём предостережении я счёл должным.
   - Опять ты там что-то заметил,- пуще прежнего возмутился Колёк, он до этого говорил, что ему нужно к врачу и спешил для начала явиться домой, чтоб привести себя в порядок, а на уторо уж в больницу.
   - Я отвечаю, они опять там стоят,- доказывал я свою правоту. Мы остановились и стоя на дороге продолжали разговаривать.
    -Что мы теперь будем каждый раз прятаться, если ты вдруг будешь замечать в каждой тени ментов,- Колёк расходился не на шутку. Ему наверно уже было трудно говорить и потому не сдерживался.
   - Рома, ну правда, в самом деле,- начал говорить мне Серый,- они давно уже укатили во свояси,- чувствовалась и у него усталость, но он уважал меня, чтобы реагировать на моё предположения так остро как Коля.
   - Давайте просто обойдём с той стороны лесополосы и всё,- не унимался я,- ну задним местом чую их. Да и затратим лишние минут пять.
   - Да задолбал ты уже нас,- шумел Колёк брызгая слюной,- засунь ты своё чутьё в то место, каким чуешь,- у него закровоточили раны на лице, он отвернулся прикладывая полы изорванной футболки.
   - Ну если хотите переночевать в обезьянике, езжайте вперёд, пожайлуста,- я тоже немного психовал, поняв, что их непереубедить. Мне действительно не хотелось попадать в лапы зверей в погонах. Образно представляя, что со мной сделают после истории с избиением милиционера, меня передёрнуло.
   - Вперёд пацаны, вперёд,- указывал я рукой дорогу друзьям и стал спускатся в кювет обочины по направлению лесополосы.
   - Рома, хватит глупить,- говорил вслед мне Серёга,- никого там нет, тебе просто показалось,- я не отвечал ему ничего,- ну хочешь мы вперёд поедим, а ты вслед за нами.
   Я уже находился дальше, чтобы говорить со мной не повышая голос.
    - Ну если нас схватят, у тебя хоть будет возможность убежать,- говорил Серёга пытаясь докричатся до меня.
   Что странно и Аристарх бросился за мной с велосипедом.
   - Я хочу сегодня дома переночевать,- громко говорил он, перескакивая ухабы кювета, волоча за собой двухколёсный драндулет,- Рома подожди меня.
   - Валите, валите,- крикнул вслед нам Николай, ещё я услышал идиотскую усмешку, но отвечать не стал, проглотив его выходку,- смотрите не заблудитесь,- донёсся до меня уже еле слышный шепелявый бас неуравновешенного товарища.
   Если честно я в ту минуту и сам стал сомневатся в собственном выводе. Может всё зря я это, вдруг мои опасения не оправдаются, что обо мне подумают Коля с Серым
   Так или иначе мы с Аристархом перебрались через лесопосадку и по накатанной грунтовой дороге поехали, не выпуская при этом Серого с Кольком из вида сквозь редкую поросль деревьев. Лёгкий ветерок доносил, как они о чём-то разговаривали и пересмеивались; нерешительность в самомнении травила меня тем, что те усмешки были направлены в мой адрес. Я даже стал ощущать себя чуточку не ловко перед ребятами, при этом думая, вот доедим до перекрёстка, выедим на дорогу обязательно повинюсь перед ними, признаясь в своей излишней предосторожностью, даже лично перед Колей.
  Хотя здравый разум, это насколько я обладал им в то время, подсказывал не торопиться в поспешности делать выводы. Вспомнив в свете фар мелькнувший "бобик", призывал к терпению и выжиданию времени. Выводивший меня из задумчивости Аристарх, постоянно егозил сидя на раме, испытывая боли от полученных шишек, затрудняя мои движения и уменьшая  и так не высокую скорость передвижения. Испытываемая мною не ловкость, торопила меня по скорей вернуться к друзьям. Оставалось несколько метров дороги и я уже хотел крикнуть, чтобы подождали, как я услышал, чужие и резкие выкрики:
   - Стоять, я сказал стоять,- затем резкие шлепки и звук падающего предмета, я сразу понял, что это удары резиновой дубинко. Затем какая-то возня и дикая ругань, но кто так ругался мне было не понятно, уж слишком всё перемешалось в один беспардонный шум, а далее стоны моих друзей, их голоса я отчётливо слышал.
   Я не ошибся, нас ждали. Затаив дыхание от неожиданного поворота ситуации, у меня не хватило воли сразу остановиться. Всё-таки Димка Козлов сделал своё дело, почему-то насчёт него я не сомневался. Кое-как спрыгнув с велосипеда я с испуга его уронил, а вместе с ним Аристарха. Он выкрикнул от боли обозначив наше тут присутствие.
   - Там ещё кто-то есть,- услышал я грубые и на мой взгляд наглые голоса,- там за лесополосой.
   Я в мгновение похватил Аристарха и велосипед и стал убегать в обратную сторону. Освободившись от оцепенения у меня словно открылось второе дыхание, волоча друга и железяку на которой ехали, я не ощущал усталости, наоборот, крылья спасения несли меня в укрытие не чувствуя земли под ногами.
   - Ристик давай шустрей, если не хочешь попасть под град мусорских дубинок,- приговаривал ему я набирая обороты.
   Как ни странно, на Аристарха мои слова подействовали как надо. Он ни разу не упал и даже не споткнулся. Мы пробежали метров тридцать - тридцать пять, я слышал, что за нами гнались и решил было свернуть в лесополосу и затаится там, но Аристарх дал мне идею свернуть в другую сторону где растёт люцерна, высокая и густая трава, и притаиться там. Я не стал размышлять где лучше, Аристарх уже бежал перепрыгивая кустарники и через секунду исчез из виду. Следуя его примеру как молодой олень, гонимый группой охотников, поглащал несчастные метры и в мгновение бросив велосипед, сам укрылся в траве.
   Несколько секунд ушло на то, чтобы отдышаться и прислушаться. Топоты и хруст сухих веток я отчётливо слышал; они прочёсывали лесополосу, а около нас их не было. Молодец Аристарх, сообразил куда укрыться и теперь я только лежал и благодарил Всевышнего, за то, что уберёг от напасти в погонах  и одарил даром предусмотрительности.
   Через некоторое время, успокоив нутро и вернув душу из пяток, мной стало одолевать любопытство, я аккуратно высунулся из травы, понаблюдать обстановку.  Уазик дальним светом освещал всё вдоль лесополосы. В свете фар иногда мелькали тени людей, я слышал работающий двигатель машины, отрывки громких фраз ментов, после какая-то возня возле "бобика", а ещё через некоторое время они уехали.
   За то время, что я наблюдал, друзей мне так и не удалось увидеть, и дураку бло ясно, что их увезли и им сейчас ой как не сладко. Продолжая лежать я не решался подниматься; запросто могла остаться засада, в которую попасть значило бы оканфузиться по-полной, лохануться до беспредела, опуститься ниже плинтуса. Обмануть мусаров таким хитрым способом, а потом попасть в засаду, нужно быть конкретным неудачником, с сучьей судьбой в обнимку. Вопрос теперь становился совсем в другом. Сколько я пробуду на свободе и не ждут ли меня сейчас около дома, притаившись где-нибудь за полисадничком. Утешало немного одно маленькое, но очень существенное обстоятельство; через два дня, мне надо быть на призывном пункте и отправиться в неведомое мне самому далёкое место для прохождения срока срочной службы. Но где мне переждать эти два дня и как сообщить об этой вести маме, она ведь и знать незнает о повестке, будет переживать причитая по привычке в носовой платочек.
   Это и многое всякое другое я гонял в своей дурной голове. Там где-то, наверно на самом дне ещё чёрствой своей душонки, я осознавал всю нелепость, почти уже  прошедшей бурной ночи, да и не только её. В те годы мне явно не хватало времени подумать о смысле жизни, всё беготня да мальчишеская суета, что всё время надо спешить куда-то, меня ког-будто где-то ждут, а на самом деле всё выдуманное и наигранное. Вот сейчас попав в положение где надо переждать, я может впервые в жизни так глубоко задумался над самим собой, над совершёнными поступками и ещё над тем, что не сделал. Мне тогда наверно не хватало простой мудрости, чтобы глубже окунуться в корень творившего во мне зла, но я ещё не знал, что в эту минуту, было уже поздно метаться для исправления ошибок.
   Сбросив гнетущие меня думки я осторожно поднялся на ноги. Время катилось к утру и поэтому небо было чернее смоли. Хоть и уверен был в безопасности, всё-таки какое-то время всматривался в темноту убеждаясь, что я один. Никого, чистое поле благоухающее кормовой травой. Рядом с собой я увидел еле побдёскивающий руль Аристархова велосипеда. Осталось найти его самого. Следуя по мятой люцерне я пошёл по его следу. Но вскоре след пропал, а друга  так и неудалось обнаружить. Пытаясь в полголоса позвать его, не увенчались успехом; в ответ только тишина шелест ветра гонявшего воздух вокруг да около меня. Сейчас наверно спит даже самая поздняя гуляка, один я не сплю, мне не до покоя.
   Мне ничего не оставалось как взять велосипед и ехать на нём до дома. Вьехав в район, на одну из улиц по направлению которой жили мы с Аристархом, я очень тщательно и пристально всматривался в любую тень, в любое хоть маленькое движение, пытаясь заметить хоть какие-то подозрительные движение, чтобы избежать подстерегающих меня везде проблем. Ничего существенного не приметилось, это-то меня и настораживало, уж больно тихо. С Аристархом мы жили на соседних улицах, только дома на разных окраинах, на ощутимых друг от друга расстояниях. Также аккуратно не теряя бдительности подъехав к его дому я бросил велик через полисадник, а сам двинулся к себе домой. Лёгкое тревожное состояние скребло в груди, предшевствуя что-то страшное, которое мне предстоит вскоре узнать. Только я завернул на свою улицу, как в свете уличного фонаря я чётко увидел возле своего дома тот самый уазик. Резко развернувшись я припал спиной к забору за углом.
   - Ёлки зелёные, проговорил я сам себе,- вот так попал Ромчик. Хлынувшй в голову огромный поток крови, путал в мыслях и соображать что дальше делать, как не пробовал, не получалось.
   Ну уж слишком много всего для одной ночи. Вот это ты погулял перед армией, Ромчик, нары тебе обеспечены, а что потом? Дёрнул меня не чистый этого мента трогать, переночевал бы Ристик в обезьяннике, а утром бы пришёл, ничего бы с ним не случилось.
   Я как мог старался не терять самообладание, но что-то с трудом мне это удавалось. Эх бы сегодня на призывной пункт, ищите тогда меня.
   Сижу, выжидаю незнаю что. "Ну,- подумал я про себя,- дождусь пока " менты" уедут, а там погляжу что делать". Я нащупал в кармане пистолет, который увёл у милиционера. Холодная сталь неприятная на ощупь, вот ещё одна причина по которой меня ищут.
   - Не сиделось тебе дома, Рома,- заговорил я сам с собой рассматривая оружие,- нажил приключений на свою прыщавую задницу.
   Может спрятать его, а вдруг кто другой найдёт, он же всё-равно считается что у меня. А может пойти сдаться, чистосердечно признаться, выдать и свалить всё на своих друзей, гляди и отделаюсь условным сроком.
   Я усмехнулся своему чёрному юмору, никогда в жизни я не позволю себе такой низости, как предать своего товарища. Как же потом жить и смотреть своим пацанам, да и другим, в глаза. "Так всё, стоп, хватит думать бред, хватит затравливать себя. Буду действовать так как и действовал, попрячусь эти два дня и по-тихоньку в армию. А там что будет, то и будет, единственное - это где мне перекантоваться эти два дня." Получив установку я приободрился, поднявшись духом.
   Вскочив на ноги я снова посмотрел за угол; милицейский "бобик" по-прежнему стоял возле моего дома, около него стояли несколько людей в погонах, мелькали огоньки сигарет и царила какая-то гнетущая аура возле этого всего. Напротив дома горел фонарь, тусклое освещение которого давало хоть слабенький, но всё же обзор происходящего. Так среди ментов я заметил и маму свою, у меня аж сердце ёкнуло. Не видя её близко, я только представлял какое у неё выражение лица, а главное о чём сейчас она думает, то есть обо мне.
   Дождавшись наконец когда они уедут, я решил всё-таки проникнуть к себе домой, но с другого хода. В задах нашего двора жили семейная пара, дядя Боря и тётя Нина, они дружили с моей мамой, часто общались, иногда вместе с мамой отмечали праздники и другие важные события в жизни. Вообще дядя Боря для меня отдельный эпизод в жизни. Во-первых дядька Борька - мой крёстный, а во-вторых не имея собственных детей, они и в особенности дядь Боря, относились ко мне как к родному сыну. Не имея родного отца, только благодаря ему у меня были детский велосипед, а потом и подростковый. В тринадцать лет у меня уже был моторчик, а затем и мопед. Некоторые ребята имея полноценную семью, были обделены  и этим. Благодаря дядя Боре я часто бывал на рыбалке, как сейчас говорят, на элитных водоёмах, где специально выращивали рыбу для важных персон, а дядя Боря в прошлом был опером-милиционером. Я пару раз с ним был даже на охоте, где многое было возможно в плане того, что некоторым было нельзя. И вот дядя Боря, для более близкого с нами соседства, сделал маленькую калиточку на заднем заборе, чтобы просто ходить друг к другу в гости. Мне ничего не стоило попасть в свой двор, через двор таких замечательных соседей.
   Заходя в дом меня сильно насторожила тишина. Не то чтобы здесь всегда шумно, да и кому шуметь? Просто я знаю, что мама где-то в доме и я её не слышу. Ступив в тёмный зал я нащупал выключатель и зажёг свет. Пустая комната и только я хотел тихо позвать маму, как она сама вышла из своей спальни, вся бледная со следами недавних слёз. Она вытерала глаза носовым платком, нервно поправляла чёлку непослушно сбивавшуюся на лицо и кое-как приведя себя в порядок стала говорить:
   - Ромачка, ты что натворил,- её голос дрожал, а попытки держаться невозмутимо вынуждали её ещё больше волноваться,- тебя милиция разыскивает.
   - Я всё знаю мама, успокойся пожалуйста,- я сохранял спокойствие, но и у самого тоже ничего не получалось, нервозность выдавали лишние движения; я не мог просто стоять на месте и поэтому ходил взад-вперёд потирая ладони,- какое-то глупое недоразумение,- эти слова так безобразно прозвучали из моих уст, что весь напрёгся досадуя на себя.
   - Вы парня убили, Рома,- она уже говорила на тон выше, отчего дрожь в голосе слышна была ещё отчётливее,- вы что, с ума все посходили?
   - Кого убили, ты о чём?- мне тогда думалось о том милицонере, от которого я выручал Аристарха, не мог же я его на смерть забить, бред какой-то,- мама ты что говоришь, ты себя слышишь?-  в мою голову закрадывалось тревожное настроение, неужели всё настолько серьёзно и кто мог узнать, ведь кроме нас четверых больше никого не было если только....
   - Парень, которого вы избили, скончался по дороге в больницу,- мама так проговорила. словно выстрелила, будто ведро ледяной воды сверху на голову,- вы ему голову проломили, а милиционер с переломом челюсти и рёбер в реанимации лежит,- она расплакалась закрыв лицо руками, тихо и иногда всхлипывая,- у него двое малолетних детей,- мама в воздухе строго махнула рукой.
   " С ума сойти"- проговорил я про себя, при этом потёр за поясом припрятанный пистолет. Теперь я понимал про что она говорит. Перед глазами пронеслоь всё, что там произошло, даже мелкие детальки произошедшего. И тогда, когда мимо меня пронеслась скорая с включённой сиреной, это тогда десантника она увозила. Ну уже такого поворота события я не как себе не представлял. Нервно прохаживаясь по комнате я потирал ладонь о ладонь представляя дальнейшие свои действия.
    - Твои друзья уже в милиции, они во всём сознались и указали тебя зачинщиком всего,- спокойно и хладнокровно проговорила мама, а затем глубоко вздохнув добавила,- ох уж эти друзья.
   Словно предчувствуя опасность, я потушил свет в зале и выйдя в прихожию включил его там. Увидев вопросительный взгляд мамы, я также взглядом ей дал понять, что так будет лучше. Освещение из прихожей лишь малой долей попадало в зал, оставляя его тёмным. Занавесив окна, я практически изолировал комнату от просмотра с улицы.
   - Иди в милицию и сознайся во всём, может отделаешься меньшим сроком,- продолжала говорить мама не обращая внимание на мои действия,- не будешь же ты всю жизнь прятаться.
   - Мама, ты что говоришь,- я знал что она всё это говорит, чтобы успокоить себя. Никакого меньшего срока не будет. Выгораживать себя я конечно не стану и тем более выдавать друзей. Это на тот случай если меня всё-таки загребут мусора. Но такого плана я не рассматривал ни при каких обстоятельствах. В голове я обдумывал где мне перекантоваться оставшиеся два дня до армии. Это единственный вариант уйти от ответственности, до конца осознав ту величину масштаба, который я натворил в эту ночь.
   - Мам, не переживай пожалуйста,- заговорил я тихо, подойдя к ней и опустившись на колено,- всё обойдётся и всё будет хорошо, ты мне только верь. Мама глядела на меня, как-будто хотела лучше рассмотреть, плавно наклоняла голову подводя к свету, который падал из прихожей. Её погрубевшие руки, шершавые пальцы водили мне по лицу, словно запоминая каждую черту своего сына. Её движения щекотало мою кожу, но я терпел, чтоб не засмеяться, протягивая удовольствие маминой заботы. Закрыв глаза я вспоминал детство, мама вот также меня жалела, но руки у неё ещё были нежные и мягкие, мне хотелось как можно дольше находиться в том отрезке времени, не взрослея и не стараться быстрее вырасти. Когда я открыл глаза, то по её щекам уже текли слёзы. Слёзы переживаний за своё чадо, непослушного, не путёвого, неугомонного.
   Она мне ничего не ответила, только смотрела и не могла наглядеться, а потом просто перестала плакать. Вытерая глаза, я в свою очередь поправлял ей волосы и просто гладил седеющую голову самого родного, самого близкого мне человека, даря нежность и сыновью заботу. Вскоре на мамином лице я увидел спокойствие, это значит она мне поверила, может потому, что рассмотрела во мне взрослого сына и что пора к нему прислушиваться.
   Но ко всему этому, меня ещё терзало одно не мало важное обстоятельство. Для этого я прошёл в дальнюю комнату, окнами выходящее на улицу и сбоку еле отодвинув занавеску, посмотрел наружу. Я не удивился, когда увидел в моём полисаднике две тёмные фигуры. Они были видны для меня, но если бы я шёл к дому с улицы, то даже приглядевшись не смог бы распознать притаившуся засаду.
   " Нет ребята,- думал я,- сегодня вы меня точно не встретите. Ещё замучаетесь выжидать".
   Тени поочереди выглядывали через забор полисадника, иногда о чём-то переговаривались между собой. Один из них даже пытался заглянуть в окно, около которого я и стоял. Чувствовал наверно, что за ними кто-то наблюдает, но не увидев ничего кроме тьмы, он вернулся на то место откуда и встал. Не исключён был и тот вариант, что засада могла меня поджидать и в самом дворе и тут бы я был бессилен, чтобы не попасться.
   Вернувшись в комнату, где была мама я увидел, что она включив свет копалась в серванте, ища что-то. Я думал она успокоилась, но когда она достала какие-то капли, то понял, что ошибся. Тюбик с успокоительным заметно дрожал в маминых руках и когда она прошла на кухню, я поспешил погасить свет. Надо было незамедлительно решать, что делать дальше. Оставаться дома, равносильно сдать себя в руки ментов, а раз уж до армии рукой подать, то нужно просто выждать где-нибудь эти пару дней.
   В кладовой я достал старый спальный мешок уже давно оставленый Серёгой у меня, также в старую спортивную сумку я покидал кое-что из харчей и вещи первой необходимости. Там же я запрятал и ментовской пистолет с наручниками. Опрометчивый  и бездумный ход, а если бы в моём доме устроили обыск и всё бы нашлось, как бы я тогда подставил маму. Хорошо, что всё обошлось без осложнений. 
   Бросив собранные вещи у дверей я подошёл к маме. Она находилась на кухне и только что приняла успокаивающее лекарство.
    - Мама,- начал я как можно спокойно,- мне вчера повестку принесли, я в армию ухожу мама,- она какое-то время обдумывала что я сказал. Видимо это действие успокоительного и хоть я и спешил, но терпеливо ждал когда она всё поймёт.
    Я и представить себе не мог, как ей в то время было тяжело, какая нагрузка ложится на родительские сердца, когда узнают что у их детей появились трудности, что им угрожает опасность. Только тогда, когда у тебя появляются свои дети, ты понимаешь почему родители так себя вели, почему они были такими назойливыми и придирчивыми.
   - Рома, сынок,- стала отвечать она,- ну как так могло случится, ну уж что-что, а такого я от тебя не ожидала,- у неё снова скользнула слеза по щеке, а я отвернулся, чтобы не видеть маминых страданий,- ну какая теперь армия, тебя ж посадят,- мама всхлипывала и укоризненно смотрела на меня.
   Ответить толком я не знал что, пора бы уже уходить и не хотел её оставить так. Я подал стакан воды ей, выпив мама как бы опять успокоилась и тут я сказал:
   -Мамочка, родненькая моя, мы не увидимся два года,- говоря быстро я смотрел ей в глаза, чтобы быть убеждённым в том, что мама меня понимает,- мама я тебя очень люблю, будь мужественней.
   -Но...- я её оборвал, может это даже грубо, но останавливаться мне могло стоить свободы.
   - Мама, уже ничего не изменить,- я поцеловал её в щёку и развернулся чтобы уйти, но остановился у самых дверей и добавил,- прости меня пожалуйста, мама.
   Уходил быстро и не оборачивался, боялся сдадут нервы и тогда всё пропало. Трудно было оставлять маму в таком положении, но что сделал, то сделал и менять что либо, поздно.
   Выходя задним соседским двором я заметил маленькую горящую точку. Это дядя Боря сидел перед крыльцом и курил. Он меня тоже узнал и чувствуя, что у меня ни всё хорошо, с ходу спросил:
   -Что Ромик, никак проблемы случились,- он сидел в трусах и в майке. Когда он курил, то сигарету всегда вставлял в длинный мундштук, отчего вид у него становился важным, словно какой-то уважаемый мистер.
   -С чего ты взял, дядь Борь,- будто с недоумением отвечал я протягивая руку для рукопожатия,- просто с пацанами решили в лесу отдохнуть, меня ж на днях в армейку забирают, вот, последние деньки, как говориться,- меня выдавало волнение и излишняя суетливость.
   -И поэтому ты среди ночи торопишься и идёшь через наш двор, будто прячешься от кого-то,- дядя Боря говорил всё напрямую и скрыть от него было трудно что-либо,- ладно рядовой,- он по отцовски хлопнул меня по плечу,- будь осторожен.
    Два оставшихся дня до отьезда на службу, я провёл в лесу как отшельник. Спал я на голой земле укутывшись в спальный мешок, купался в озере, пёк на костре картофель и хлеб, а самое главное думал, думал и думал.
   Вообщем за два дня отчуждения  от цивилизации, я много чего, всего передумал. "Вот как можно, совсем не заметно для себя, лишить жизни человека"- думал я. Нет, меня не мучила совесть, тогда я думал, что всё правильно сделал, ведь он первый хотел меня жизни лишить и я просто защищался. Ещё я думал о том, как там парни, Серёга с Кольком и куда же в конце концов подевался Аристарх. Узнаю я об этом наверно не скоро ещё. Некоторую вину я чувствовал перед пацанами, ведь я на свободе, а они там, на нарах.
                Гл. 5
   И вот в назначенный день и время я явился на призывной пункт и был отправлен с ещё группой призывников в областной центр для распределения по частям. Ну и там меня ждал маленький сюрприз.
   По прибытии на областной призывной пункт, меня удивило большое скопление людей, практически со всех районов. Все сидели кучками, то есть с кем прибыл с тем и находишься, пока тебя не определят. Разглядывая всех в округе, я остановился взглядом на одном человеке. Он также смотрел на меня и почему-то с укоряющим взглядом. Я и не сразу угадал Димка Козлова. Честно и неожидал его тут встретить. Хотелось конечно "на чистить" ему рожу, за то что выдал нас, но сейчас был не подходящий момент и хотелось бы поподробней узнать причины побудившие его на такой поступок.
   Уже ближе к вечеру он сам ко мне подсел и завёл разговор:
   - Ну что, наделали делов,- мне сразу не понравился его тон, у него ещё не сошли синяки и раны от полученных на проводах тумаков,- завалили парня и решил в армии укрыться,- на последнем слове он ухмыльнулся.
   - А ты как добропорядочный гражданин, стал работать со следствием, на ребят на стучал, выдал адреса, явки, пороли,- говорил я, выждав перед этим небольшую паузу, да ещё с примесью  иронии, что поиздеваться над ним,- стукач,- сказав это слово, я плюнул прямо перед ним.
   Он смотрел мне в глаза и ухмылялся. Видно его не особо заботило как его будут называть.
   - Да как бы ты меня не называл,- огрызнулся Димка,- пацана-то уже нету в живых, а отвечать кто будет?
    -Папа Римский,- выпалил я и снова сплюнул.
    Недоумённое выражение лица Димки, оставляло много вопросительных знаков.
   - Ты решил эту обязанность на  себя возложить,- резко продолжал я,- сдать повинных во всём, да?
   - Да если вас уродов не сажать надо, вы через каждого будете перешагивать и не заботиться о том, что у них есть родные и близкие,- также резко мне ответил он.
   Дима уже просто перешёл ту грань, после которой уже надо глушить и глушить не по-детски. Я внутри весь кипел от негодования и ещё больше от того, что не мог ничего поделать. Мне пришлось с трудом взять себя в руки и стараться говорить спокойно, без нервозности.
   - Послушай Дима, ну его там никто не трогал и тем более не просили влазить в драку. Правильно,- я смотрел ему прямо в глаза,- парни сами выясняли отношения, а он состроил из себя не весть кого и пошёл...- я не договорил, чтобы не потерять самообладания.
   - Это теперь не имеет никакого значения,-  отпарировал он,- и я всё сделаю, чтобы виновные были наказаны.
   Мне стало понятно, что с Димой о чём-либо договорится вряд ли уже удасться. Вжившись в роль, неведомую для меня, он продолжал гнуть своё и прежнего товарища в нём, я теперь не узнаю.
   - Ты прям как прокурор,- с небрежностью в голосе проговорил я и отвернулся от него при этом добавив,- ещё скажи, что вор должен сидеть в тюрьме.
   Он отошёл от меня, поняв, что также и во мне ему не найти понимания. Примерно по такому вот сценарию, бывшие товарищи становятся врагами, некогда друзья презренными личностями и тому подобное. От его походки разило уверенностью и правотой, от которой только тошнило и выворачивало нутро. Я видел как в этот день он подходил к кому-то из военначальников и разговаривал с ним указывая в мою сторону.
   - " Вот урод",- думал я,- неймётся тебе, глист в заднице".
   Ну думал всё, укрылся я от неприятностей, и сейчас начнут тягать в кабинеты, распрашивать и в конце концов прикроют. Но нет, видя как от него отмахнулось военное начальство, и он пошёл прочь с кислой рожей, я в душе успокоился и улыбнулся ему, когда он посмотрел в мою сторону.
   Переночевав одну ночь на призывном пункте, на утро меня оформили в команду и отправили более чем за тысячу километров от моего дома. По какому-то случайному совпадению, или не случайному, я попал в воздушно-десантные войска. Сразу на память пришли недавние домашние события, но тут же отбросил весь негатив и доверился полностью уставу и батяне-комбату.
   Служба в армии за каких-то первых пару месяцов резко изменила моё мировозрение. Внутри меня произошла переоценка человеко-моральных ценностей. Изменился взгляд на казалось бы обычные вещи и смотрю я на них уже под другим углом зрения, более как говорится широко и обьёмно.
   А какое же огромное положительное воздействие на человека имеет дисциплина! Обычный распорядок дня, следуя которому, ты успеваешь сделать всё, что запланировано на этот день, да и если не успеваешь, дела могут отложиться на то время, когда ты должен уже был спать. Я конечно имею ввиду дела связанные со службой. Вспоминая гражданку мне было не понятно, почему я ничего не успевал и у меня ничего не получалось.
   И самое главное, я на себя стал смотреть иначе. Примером тому стали мои сослуживцы, ребята на призыв старше, практически весь офицерский состав. Это политзанятия, учения по боевой грамотности и так общение во внеуставное время, за короткое время слепили из меня, я бы так сказал, совершенно другого человека. Глядя в глаза окружающих меня людей, мне по-новому стала видна истинная черта моего характера, её последующее изменение, ломающиеся мальчишеские стереотипы, такие как "всё могу и всё сумею", в более мягкое, лояльное, но в то же время реально оценивающее восприятие обыденных вещей. Даже смотрел в зеркало на себя и видел другого Рому и те у кого в жизни были такие резкие перемены в личностном направлении, они меня поймут. Прожитые до этого  восемнадцать лет, я охарактеризовал как практически бесполезные годы в моей жизни, в плане духовного развития. Нет бы, да выучиться серьёзному делу, то есть получить хорошее образование и глубже глядеть в будущие, пытаться не плыть по течению, а строить своё счастье, своё имя как личность. Я же больше времени проводил праздно незадумываясь о завтрашнем дне, где-то в глубине души думая, что всё придёт само и не стоит напрягаться. А моё увлечение боксом и последующее с ним продолжение стать профессионалом, стало для меня как нечто пустое, никчёмное и бесполезное занятие. Конечно же хорошо, когда ты сможешь за себя постоять, защитить близких, страх в глазах  задир и просто моральных уродов перед тобой, но в будущем это сыграет со мной злую шутку.
   И каждый раз оборачиваясь назад, на жизнь до армии, я не верю, что я, мог быть таким, каким был. Как только мама меня терпела такого, в голове не укладывается. Так или иначе за короткое время мне удалось морально окрепнуть и я готов был нести людям пользу, искупая и исправляя прежние огрехи, высокодуховными поступками. Но то, что ошибки прошлых лет ломают людей и с твёрдым характером, мне это предстояло ещё узнать.
   Вообщем, как я понял, что изменился, служба моя потекла как по маслу. Я не буду описывать, то как и что я служил, исповедь моя совсем о другом, хочу только заметить, что такая школа жизни, просто необходима каждому русскому парню, особенно с такими жизненными позициями, которыми я был богат.
   Единственное, что мне напоминало о прошлом, это вести с гражданки. Мама очень часто мне писала и того же требовала от меня, уж очень сильно она переживала из-за последнего случая. Я был уверен, что она даже почтовую печать тщательно изучала, чтобы точно знать откуда приходят письма. Из них я узнал, что милиция несколько раз посещала наш дом, об этом мама писала в самом начале письма, со всеми подробностями. И что они просили её передать мне, чтобы я явился с повиной, иначе будет хуже и не только мне. Интересно, не только мне, а тогда кому ещё? Но мама моя молодец, как партизан, не выдала меня, то есть не сообщила моего места пребывания.
   Ещё через некоторое время я от неё узнал о том, что моих друзей Серёгу, Николая и Аристарха осудили приговорили к различным срокам заключения. Кольку как моему спасителю влепили больше всех, аж семь лет, Серому дали пять, а Аристарху не понятно за что, полтора года. Он вообще в драке не принимал участия, загребли для кучки, уроды.
   Я очень долго чувствовал себя виноватым. Угрызения совести целую неделю не давали мне выспаться. Но как бы я не хотел, повернуть всё назад уже не в силах и исправить тоже. Хотелось, чтобы они там держались и не поддавались на всякие там провакации. А уж я при удобном случае постараюсь им отплатить какой-нибудь помощью.
   Уже ещё чуть позже я узнал из маминого письма, что к ней приходила бабка Николая, Евдокия Фёдоровна, женщина скверного характера и любительница поскандалить при любом удобном и не очень удобном случае. Несла всякую бранную чушь, что мол Коленька пострадал ни за что, а я мол где-то отсиживаюсь и мол мне хорошо. Желала всего и всякого не хорошего маме и мне.
   - Эх,- сидел и думал я, читая эти строки,- ведь Колёк с Серым, они же сами не захотели обьехать этот злополучный перекрёсток, посчитали меня трусом и параноиком, мол всё мне мерещится. Лишь бы обиды не держали на меня, а если и обижаются, то что я могу поделать.
   После пяти месяцов службы нашу часть отправили на Северный Кавказ, на разрешение Чечено-Ингушского конфликта. Командировка длилась где-то около семи месяцов. Насмотрелся я там на всякую грязь военную, бардак, на равнодушие высоких чиновников к простому люду. В таких горячих точках человек полностью раскрывается, кто он есть, словно у всех на виду, на просвете, и как с ним дальше себя вести. Трудно быть другим, притворяться, или вести себя двулично, когда от тебя зависит чья-то жизнь, когда ты сам на грани и только чудо ниспосланное Всевышнем уберегает тебя от казалось бы неминуемой смерти. Я думаю невозможно показать себя не таким какой есть, иначе когда натянутые тонкой струной нервы начнут рваться, будут вскрываться вся твоя ложь, нечистая совесть и дела. Видя это, твои товарищи отвернутся от тебя и ты останешься один, изгоем среди своих, а это страшно в тех местах.
    Да о чём говорить, когда парни с нормальным мироощущением и психикой, ломались как только впервые стреляли в человека, в живое существо, созданное Богом и не тебе решать, лишить его жизни или нет. С другой же стороны обдумывание таких моментов, оборачивается выстрелом в тебя. И тот кто это делает, направляя мушку ствола на твою голову, о чём он думает в эту минуту, нормальный он вообще.
     Что же касается конкретно меня, то я сдал этот экзамен на отлично и не особо мой мозг был удручён таким серьёзным положением как быть на войне. Лишь хочу признаться, что первый мой бой, когда я по-настоящему целился и стрелял в живого человека, испытывал как бы лёгкий озноб на душе, словно я сам себя облил холодной грязью и чувство будто уже не отмоюсь. Но когда последовала ответная очередь в мою сторону, ко мне быстро вернулось хладнокровие и больше меня уже не покидало. Принцип, если не ты их, то они тебя, прочно засел в подсознании, что до сих пор являктся моим чуть ли не девизом.
   Находясь там я отличился как не плохой вояка, сдержанность и уравновешенность были всегда моими спутниками, если не сказать больше - союзниками, меня можно так сказать, наградили должностью старшины, а по прибытии из командировки, дали в подчинении роту новобранцев, которых я должен был научить тому, что умею сам. Но для начала, меня вызвал к себе командир части.    
    Комбат - это отдельная книга, это тот человек, по которому можно изучать историю войн в Афганистане, Нагорном Карабахе и Чечне. Ему было немногим за пятьдесят, но у него столько здоровья, что хватит на всю роту наверно. При этом он много курил и столько же пил. А его взгляд с прищуром это что-то, нет, он не смотрел оценивающе или ещё как-то в этом роде, комбат видел тебя насквозь, а сами глаза говорили мол "ты что-то хотел" или "какого хрена вылупился, могу если что врезать". Мне всегда почему-то нравилось его речь во время утреннего построения, его умение говорить красноречиво, вставляя меж нормальных слов, слова по-крепче, из чего получалась искуссное как бы "театральное представление". Нашего комбата боялся весь офицерский состав нашей воинской части и не только, он их так "пылесосил", такой делал разнос, что не приведи Господь если кто-то из них совершит какой-нибудь косяк, размажет по плацу, мокрого места не останется и всё это у всего строя на виду.
   Много легенд ещё ходило о нашем батьке комбате. Говорят, что проходя службу в Афгане он попал в плен. Тогда ещё быв старлеем, выбрался из заточения перерезав десяток душманов отобранным же у них штык-ножом, а одному голову отрезал и принёс с собой. Говорил, что этот больше всех его пытал, он обнажил его череп до кости и хранит его где-то у себя в сейфе, прямо тут в части. Все кто видел этот череп, говорили жуткое зрелище. А ещё про него говорят, что он на спор целый ящик водки выпил в одного. Это было на день десантника, а разбиваний об голову бутылок из под шампанского, набирается не один десяток эпизодов и всего прочего, что связано с разбиванием, ломание, стрелянием и резанием, просто не счесть.
   В общем наш командир части, настоящий дикий мужик, можно сказать, что со свирепым характером, но уравновешенный и справедливый человек - личность.
    Тогда я терялся в догадках о причине вызыва и ни о чём серьёзном не подозревал. Уже в кабинете товарищ полковник по отцовски усадил меня за стол, не слабо хлопнув по плечу, сам сел напротив и начал сразу в карьер.
   - По твою душу тут с органов приходили, менты короче,- полковник говорил низким басом, чем вызывал почему-то моё к нему уважение. Он курил сигарету не вынимая её изо рта, гоняя её с одного края в другой и при этом находясь в тумане никотинового дыма,- имеешь понятие, что им было нужно,- и смотрел искоса за моей реакцией.
   Сердечко моё немножко ёкнуло. Вспомнились сразу друзья, казалось, что это случилось уже давно и не со мной, а тут всего-то год прошёл с той бешенной ночи. Тогда сразу же подумалось, что кроме мамы никто и не знал места моей службы, предположить мог лишь то, что мусора перехватили письмо, либо моё, либо мамы и по адресу на конверте меня-то и нашли.
   - Догадываюсь, товарищ полковник,- ответил я опустив голову, испытывая крайнюю неловкость. Во рту образовалось сухость, хотелось пить, но просить не стал, боясь выдать своего волнения.
   - Что-то несли они там какую-то чушь и бред, итог который смертельный исход,- полковник вновь искоса посмотрел на меня, прищуривая левый глаз от попадавшего в него сигаретного дыма,- давай выкладывай как было, только не ври, не люблю брехунов,- он поёрзал на месте, усаживаясь по удобней, при этом смешно тёрся своим большим животом об стол.
   Я выложил всё как было, утаил я лишь то, что жертва был десантником. А так всё от и до. Командир слушал молча, не перебивал и когда я закончил он некоторое время не подавал звука, всё переваривал сказанное мною.
   - В общем,- начал полковник,- я их послал куда подальше. Сказал, что ты на выполнении особого задания, с доблестью отдаёшь честь Родине, ну и всё такое.
   - Спасибо, товарищ полковник,- ответил я терзаясь нахлынувшимися воспоминаниями. Но слова полковника мало утешали.
   - Ладно, старшина,- пробасил полковник,- иди служи дальше, я попробую поправить твою гражданку, чтобы тебя больше не трогали, но точно ничего не обещаю, сам знаешь какие сейчас времена.
   Я вышел из кабинета в таком состоянии, будто меня танк переехал. Вырванный из суровых военных будней, мне пришлось окунуться в недалёкое прошлое, вспоминая которое, мучило меня в настоящем. Первый раз в жизни я почувствовал себя отвратительно, совестливо, как в дерьме искупанный. Хотелось укрыться не от всех, а от самого себя, но как и куда. " Вот бы всё вернуть",- уже не в первый раз я думал про себя, но с каждым разом мне этого хотелось всё больше и больше,- " как бы я всё изменил. Как?"  Невидимая сила давила моё сердце, переминала жёсткими пальцами, как-будто раздумывала, отпустить или раздавить в кисель.
   Но вернувшись к не лёгким солдатским будням я по-немногу вновь стал забываться о гражданских прошлых делишках, да к тому же ещё предстояла новая командировка в горячую точку, в то место, где думать о другом кроме как о войне некогда. В общем исполняя свой долг я духом и телом погрузился в военную суету и был этому рад.
   Так, день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем и подошла практически к концу моя служба. Вернее осталось совсем ничего. Но что-то не особенно-то мне хотелось возращаться домой. Думая о том, чем мне заняться на гражданке я вспомнил, что меня ждут не только родные и близкие, но и возможно следственный отдел, вдруг у полковника не получилось мне помочь, а спрашивать его об этом я считал не нужным. Напоминать себе о своих проблемах, когда у человека и так хватает чем заниматься. А мама практически в каждом письме мне сообщала, что следователь, а иногда и другие люди в погонах, то звонят, то приезжают прямо домой и спрашивают меня, предупреждали о даче заведоложных показаний, грозились применить статью за укрывательство преступника от правосудия и тому подобное. Хотя в последних письмах о них она уже не упоминала. Но надеяться на авось, я уже не хотел, не тот случай.
   Ещё одна новость, которая вызвала у меня как и удивление так и опаску. Моя мама вышла замуж и живёт теперь со своим новым мужем у нас дома. Этого я себе представить ну ни как не мог, моя мама, с каким-то там дядькой. И почему она сообщила только сейчас, когда уже живёт с ним, хоть бы в письме намекнула, что мол собирается выйти замуж, написать несколько строк про него, а тут как гром средь ясного неба. Думая так, моё воображение рисовало меня маленьким мальчиком в коротеньких шортиках и с воздушным шариком в руках. Шагаю в припрыжку рядом с мамой и вдруг, появляется тёмная фигура, она стоит рядом с ней, держит её за руку и хочет увести от меня... Встряхнув головой я отогнал гнетущую думку и вместе с ней же и наступающее бешенство. "В конце-то концов, не всю же жизнь быть одной, да тем более с таким как я. Лишь бы человек был хороший, и не обижал маму". Так я успокоил себя и второго себя, которого я считаю виновником всех своих бед и своим самым злейшим врагом.
   Наступивший день моей демобилизации я встретил с лёгкой грустью на сердце. Два года армии для меня стали не просто стенами второго дома, а уже какой-то частью меня самого, я вжился в образ военного, здесь я впервые ощутил себя полезным Родине, обществу, своим близким. Так как я был любителем книги, то много перечитал на военную тематику, в том числе историческую. Немного стал понимать в делах военной политике, в причинах развязывания войн, разделял взгляды лидеров начинающих войны, не видя другого выхода в решения возникающих проблем с соседними государствами. Мною было принято решение продолжить службу, уже по контракту, в этой же воиской части, десантником. Но перед тем как продолжить, я просто обязан был появиться дома. хоть на пару дней, чтобы убедиться в правильности маминого выбора.
   И вот в один из июньских тёмных вечеров, я постучался в окно родного дома. Окно было зановешено внутри плотными шторами и ничего не было видно, но то тепло, которое я ощутил, не передать словами. Только отсутствуя дома и возвращаясь, понимаешь ту глубину тоскования по родному месту, по родным стенам, по тому запаху, который ты не спутаешь ни с каким другим. Появление дома мне было ещё дорого тем, что покинул его я впопыхах, толком не попращавшись с мамой и всё остальное. Как хорошо, что всегда что-то кончается и можешь легко вздохнуть, сбросив груз отчаяния и переживаний.
  Мама с порога пустила слёзы и давай обнимать меня и целовать. Я тоже был очень рад видеть её и тоже с сыновьей нежностью обнимал её. С первого взгляда на неё мне стало ясным, что мама цветёт и пахнет, я не видел её такой целую вечность. Она исцеловала мне всё лицо и остановить её я не мог.
   - Мам, ну может впустишь меня в дом,- устав от её лобызания сказал я.
   - Да, да сына, ты что спрашиваешь,- плача от радости отвечала она,- заодно я тебя познакомлю с Фёдором Васильевичом, моим мужем,- последние два слова она произнесла с неким кокетством, с такой девичьей лёгкостью, что ещё раз доказывало для меня, что у мамы жизнь сложилась.
   Заходя в зал я снял берет и вдохнул до боли родной домашний запах. Этот запах ни с чем не сравним и вряд ли я его уже когда-нибудь забуду. В самом углу комнату, стояли старые православные иконы, подойдя к ним ближе, я трижды перекрестился и поклонился. К этому я пришёл после нескольких недель своей первой командировки в Грозный и твёрдо уверовал в Христа, пустив его в своё сердце.
   В комнате в кресле сидел мужчина, в руках он держал газету, но через очки смотрел телевизор. Увидев меня он встал и подошёл ко мне. На вид он выглядел старше мамы, во всём его виде чувствовалась интелегентность, а газета в руках, почему-то говорила мне, о его образованности. Когда нас мама представила друг друга он крепко пожал мне руку и сказал, что рад знакомству.
   Мама быстренько накрыла на стол и мы втроём сели отметить моё прибытие.
   Фёдор Васильевич не пил, а мы с мамой по маленькой рюмочке пропустили. Я сразу же осветил свои планы на будущее три года, а дальше как покажет время.
   - Ну, а мы с Фёдором Васильевичем,- мама нежно показала рукой на него,- решили вдвоём скрасить своё одиночество и вот теперь живём вместе, как видишь,- я кивал головой под мамины слова, а она продолжала,- он вдовец, уже как пять лет, трудится на цементном заводе, мастером-энергетиком, на выходные ездием на дачу; у Фёдора за городом есть дачка, шесть соточек, ну вот так не спеша и поживаем,- она просто вся сияла, жизнерадостность разгладила её морщинки, сократив в разы её возраст.
   Маленькая рюмка водки сразу вдарила мне "по-шарам". Я чувствовал как горит моё лицо, хоть прикуривай, и как алкоголь приятно обжигает мои внутренности, я стал понимать как устал и казалось бы железная армейская закалка, физическое совершенство и машина для уничтожения врага, вопреки армейской логике, трещала по швам от ста грамм русской водки.
   А ещё я заприметил украдкой, настораживающий взгляд маминового мужа, Фёдора Васильевича, будто присматривается ко мне, оценивая меня по поведению и держится как-то на расстоянии, не очень-то вступая в беседу, только слушает и словно себе на уме. Я же только делал вид, что ничего не замечаю, но не упускаю момент, да и взгляну на него тоже. Замкнуто держится по отношению ко мне, но с мамой он очень обходителен и внимателен. Пусть думает что хочет обо мне, лишь бы маме было с ним хорошо.
    Я разлил ещё по рюмочкам и выпил. Огненная жидкость обожгла сперва гортань, потом зажгло в груди, а следом и желудок. Процесс принятия дозы завершён и наступил момент получить отдачу в виде приятного головокружения, говоря простым языком - опьянение. Сначала у меня поплыл стол и всё что на нём находилось, я неожидал такого быстрого прихода и поэтому схватился обеими руками за край стола, наверное, чтобы не упасть. Закрыв на секунду глаза я попытался найти себя, поймать равновесие и не упасть лицом в грязь.
   -Валентина, парень видно сильно устал с дороги, постели ему, пусть ложится отдыхать,- проговорил Фёдор Васильевич нежно обращаясь к супруге, к моей маме. Я поднял на него свой пьяный взгляд, только вот для чего? Плавающий силуэт, то смотрел на меня, то на жену. Насколько я тогда мог понять, что выгляжу глупо и недостойно Русскому солдату.
   - Да, похоже вы правы,- ничего другого сказать, мне не приходило на ум,- я искренне рад за вас, что вы нашли друг друга, обрели счастье,- говоря это я плавно жестикулировал руками и чувствовал как меня развозит всё больше и больше,- мам налей мне ещё и я ухожу,- одним махом пропустив ещё рюмочку и плотно закусив, нацепляя на вилку несколько кусков сыра, колбаски, редиски и ещё что-то не видимое моему опьянённому взору и понимая, что могу заснуть прямо за столом, молча махнул рукой и сшибая косяки и притолки побрёл в свою комнату. Мне хотелось посмотреть на неё, но не такими глазами, не в таком состоянии. На силу шагнув вперёд, я рухнул в кровать в безпамятстве.
   Я проспал практически до обеда следующего дня. Родные стены помогли мне расслабиться, а за одно и выспаться. Нет, конечно же нет. Триста грамм русской водки, итог долгого и беспробудного сна. Интересно, что и голова не болела, только лишь во рту, словно кошки нагадили.
    Маму застал я на кухне, хлопатавшую что-нибудь для обеда. Усадив меня за стол, она без формальностей начала прямой разговор.
   - Ну что сынок, как думаешь жить дальше,- мама не смотрела мне в глаза, на плите стояла кострюля, она не спеша помешивала, изогнутым словно гусак половником, содержимое этой кострюли.
   - Да как жил, так и буду жить,- я понял про что она спрашивала. На столе лежала от только-что разделанной капусты кочерыжка, я играюче подхватил её и кинув в рот по-детски захрустел,- что я могу теперь изменить,- продолжил я закончив жевать,- что можно исправить? Я может тоже пострадавший в той истории, и из-за чего всё началось, никому почему-то не интересно, только меня крайним делают. Я пока в армии останусь, мне там комфортно, имею уважение, знаю своё дело...
   - Всю жизнь-то не пробегаешь,- как ножом по бегущей строке моих слов, мама обрезала мою речь,- друзья-то твои уже расплачиваются, не думаешь ли ты, что тебя обойдёт это.
   Я ничего не ответил. Пока я там что-то говорил, мама приготовила мне завтрак и также тихо и не заметно для меня поставила на стол передо мной. Я всё был под впечатлением её слов и длинным, но не досказанным своим ответом, взял вилку и молча уплетал за обе щёки глазунью, работая быстро по-армейски руками и смачно чавкая.
   - Да не спеши ты, Господи,- выпалила мать,- что за тобой, гонятся что ли,- и поняв что сказала что-то не то, села и заплакала,- всё прошу Господа, чтобы избавил тебя от бед и несчастий...
   Тогда я это всё воспринимал несколько иначе как должно быть. Всё как-то списывал мамины переживания за слишком слабый характер, свойственный людям её возраста, излишнюю щепетильность к моим поступкам, бедам и несчастьям, как она выражалась.
   В том возрасте я стал понимать, что счастье - это не приходящее само, оно творимое, создаваемое своим руками, делами, поступками. И откладывал его строительство на потом, на неизвестную пока мне дату, только не понимал, что этим откладыванием лишь отдалялся от счастья всё дальше и дальше. Но об этом потом, а пока разговор с мамой.
   - Мам, не думай не о чём плохом,- положил я ей руку на плечо,- думай только о хорошем,- улыбался я демонстрируя хорошое настроение,- кстати, а где Фёдор Васильевич? Я с ним так и не поговорил как надо, сморило меня быстро что-то.
   - Да на работе, где ж ему ещё быть,- мама немного успокоилась. Она вытерала слёзы подолом фартука, нервно перебирая его пальцами. Проговоря про него, мамино лицо заметно прояснилось, вокруг глаз разгладились морщинки и мне то ли показалось, то ли нет, мама слегка улыбнулась.
   "Может вот оно счастье, где-то рядом и оно совсем маленькое, крохотное, почти незаметное,- думал я про себя,- зато как выражается на лице человека, как его меняет, возвышает."
   Смена темы разговора, поменяло настроение мамы. Вообще-то я там в глубине души ревновал свою мамульку к этому Фёдору Васильевичу. Вот только плакала о моих бедах, а как о нём заговорили, так сразу и засияла. Но раз она счастлива с ним, пусть значит будет так.
   А так-то думая, мне становится стыдно за себя, что я родной сын и не могу дать матери порадоваться за меня, быть гордой за своё чадо, поставить кому-нибудь в пример. Увы, пока только слёзы и тихие причитания. Я должен их оставить, дать насладиться радостями жизни, которая не смотря ни на что, уходит безвозвратно, даже не оглядывается, чтобы помахать ручкой.
    - Там по идеи должен Аристарх освободится,- продолжал я разговор,- незнаешь мам, или может видела.
   - Да как же не видела,- ответила она снова занявшись стряпать,- шатается целыми днями по району, стаканы сшибает, а потом валяется где-нибудь под забором, с разбитым лицом. Бедная Клавдия,- мама уже говорила сама себе про Аристарха мать,- вот нервотрёпка ей,- она слегка матнула головой в знак негодования.
   - Вечерком надо бы свидется с ним,- сказал я обдумывая сказанное мамой про друга,- а как там дядька Борька, тёть Нина?
   -Да всё также, по-прежнему, живы-здоровы,- отвечала мама.
   -По-позже забегу и к ним,- сказал я, поднялся из-за стола, нежно поблагодарил маму за обед и удалился вновь в свою комнату.
   У книжного шкафа меня остановили знакомые названия. Перелистывая страницы книг, которые не один раз перечитал до армии, я как-бы вернулся немного в прошлое. Я первый раз почувствовал на себе, что такое ностальгия, лёгкая печаль по ушедшим дням, месяцам и уже годам. Пробегая глазами знакомые строки и вспоминая знакомых героев, я оцениваю их поступки теперь уже совсем по-другому, даже в чём-то сравниваю с ними себя. Что-то мне больше нравится, чем нравилось раньше. Что я тогда не понимал, сейчас для меня яснее ясного. И когда прекрасное описывалось несколько страниц, сейчас мне достаточно двух строк, чтобы понять как прекрасно то, что описывал автор.
   "Вот ты и вырос, Роман Николаевич Бирюков,- думал я про себя,- так сказать, прошёл переатестацию взглядов на свою жизнь и на всё то, что вокруг тебя. Вопрос остался в другом, насколько ты по-умнел и как понять, что ты в этом прибавил. Всё будет видно по твоим дальнейшим поступкам, по тем делам, по которым тебя будут знать, оценивать, обсуждать за твоей спиной, по тем людям, которые тебя окружают и которые непосредственно влияют на твоё мирозрение. Но всё же самое главное, это то, кто ты есть сам по жизни, что от тебя исходит для окружающих.
   Сидя так на кровати, над такими вот размышлениями, я вскоре вновь уснул. Благоприятная домашняя обстановка разоружила мои телеса и я отдался во власть царства Морфея. Так я проспал до самого ужина. Вернее мама меня разбудила к тому времени. Дома уже был Фёдор Васильевич, терпеливо ждавший нас с мамой за столом.
   - Добрый вечер,- поздоровался я входя на кухню,- как на работе,- я протянул руку для рукопожатия.
   Мамин муж явно не ожидал от меня такого вопроса, да и вообще когда я поздоровался он аж вздрогнул. Вчерашнее его "держаться на расстоянии" от меня, теперь выглядело немного поприветливее. Он заметно был усталым, но старался быть бодрым и в настроении.
   - Здравствуй Рома,- ответил он, пожимая в ответ мою руку и даже немного привстал,- спасибо, хорошо. Как отдыхается, на домашней-то кровати?
   -И не говорите!- с восклицанием в голосе отвечал я продолжая нашу беседу,- ничего не могу с собой поделать, у родного дома, особая атмосфера, где организм не в силах бороться с расслабленностью,- я говорил улыбаясь, наполняя помещение уже не детским, но ещё и не до конца огрубевшим голосом. Снова бросая косые взгляды на маму, я замечаю как она радуется про себя, что мы с её мужем, вот так вот беседуем, мирно, словно в семейной обстановке.
   -Ничего, это всегда так,- Фёдор Васильевич с удовольствием поддерживал разговор, иногда посматривая на жену,- смена обстановки влияет на организм самым, что ни на есть коренным образом, надо перестраиваться, что-то менять в режиме дня и чтобы адаптироваться нужно какое-то время.
    -Ну времени у нас вагон,- сказал я потирая ладони рук, когда мама ставила на середину стола казанчик с только что приготовленным пловом. Из под слегка не прикрытой крышки шёл еле заметный дымок, а какой стоял аромат, мы с Фёдором Васильевичем одновременно глотнули изголодавшуюся слюну и нежелали больше ничего, кроме как приняться за ужин.
   Я опять также как и за обедом, быстро работал руками при этом оставлял после себя кучу крошек как на столе, так и под ним. Армейская привычка принимать пищу очень быстро, плотно приросла к моим рукам, управляла ими автоматика, отчеканенная до нужного ритма. Я  также не замечал косого взгляда Фёдора Васильевича, котрый с лёгкой улыбкой наблюдал мои движения и только мама невыдержав, сделала мне замечание.
   - Рома, не надо спешить, ешь нормально,- на последних словах я услышал жёсткие нотки,- соблюдай приличия,- здесь уже чуть по-мягче.
   Заметив плоды своей неряшливости я кротко извинился.
   - Мам, ну прости,- и произнёс  это по-детски кривляясь, а затем рукою в ладонь сгрёб просыпанный рис и бросил к себе в тарелку.
   - Роман,- мама почти вскрикнула, но Фёдор Васильевич нежно положил свою руку на её, тем самым дав знак к спокойствию. Она поняв жест мужа, добавила потише,- я же сказала, веди себя прилично за столом, как ребёнок.
   Я только показывал, что мне стыдно, изображая невинность, хотя кажется мне, что получалось не очень. И после чай я пил, старался сдерживать свои армейские привычки, а может это и не армейские, а просто ребячество, которому хочеться дать волю, вволю подурачиться, отвести душу от приличия, делать всё по распорядку, всё как положено. И так трудно сдерживаться, когда вокруг всё родное, приятное глазу, тепло телу, радостно душе.
   Уже поздно вечером я пошёл навестить Аристарха. Мы с ним чуть не разминулись, столкнувшись у калитки его дома. Прежде спокойный и молчаливый Ристик, за эти годы изменился. Он очень был рад меня видеть, что кинулся обниматься, не скрывая своих чувств. На его лице была двухнедельная щетина, а перегаром в перемежку с потом несло аж за километр.
   - Ромик, вот так встреча,- начал меня привествовать Аристарх,- братуха-а.
   - И  я тебя рад видеть, дружище,- я был исреннен как никогда,- как сам, давно ли освободился, рассказывай.
   - Да брат,- тут он поменялся в лице,- потягала меня житуха. Ты там деньгами богат, может посидим где-нибудь,- с этими словами он как бы снова повеселел. И мне трудно было ему отказать, сочувствуя его не лёгкой судьбе.
   - Ну что веди куда-нибудь,- ответил я ему, вздохнув глубоко.
   В ближайшем торгово павильоне мы взяли литр водки и кое-какой закуски, вернулись к нему домой и расположились во дворе под виноградной лозой.
   Аристарх с ходу опрокинул за "воротник" два стопаря водочки, при этом ничем не закусывая, а только занюхивал то подолом своей давно уже не чистой футболки, то просто подставляя кулак к носу, вдыхал прищуривая глаза. Он уже потянулся рукой, чтобы сделать ещё одну дозу, но я его остановил, положив свою руку ему на плечо.
   - Слушай, Ристик, мы так с тобой не успели ни о чём поговорить, а ты пытаешься сбежать от меня,- указывал я ему на бутылку водки.
   - А что такое,- он уставил на меня свои уже немного раскосые глаза, ког-будто не понимает о чём это я его спрашиваю.
   - Да ничего,- возмутился я отставляя в сторону Аристархово утешение,- мы с тобой и поговорить не  успеем, как ты отключишься.
   - А что говорить, Ромочка,- в голосе Аристарха слышались нотки бывалого зэка,- ни за что загребли меня менты позорные, пришили статью левую и на нары, баланду хавать, полтора года, волки, а что я сделал? оказался не в том месте, да ещё не вовремя,- он может хотел заплакать, но делать это было нечем, было ещё мало выпито.
   От такой речи друга я немножко повеселел. Просто таким разговорчивым я его никогда не видел и было очень интересно наблюдать такое вот изменение в нём. Жаль, что этому способствовало пребывание на зоне и такое поведение, ни что иное как показать что ли своё новое амплуа.
   - Ты мне вот что скажи ,- обратился я к нему, продолжая по дружески держать свою руку на его плече,- где ты в тот раз в люцерне потерялся, я тебя искал, но кроме твоего драндулета ничего не нашёл.
   - Это когда, в тот раз?- как бы не понимая о чём это я, спрашивал Аристарх.
   - Да, когда Серёгу с Кольком взяли, помнишь. Мы ещё тогда с тобой вдоль лесополосы ехали.
   - Всё вспомнил,- отрезал меня он,- подай флакон.
   Он налил себе стакан водки, залпом его выпил и закусил кусочком колбаски, предворительно обнюхав его. Я последовал его примеру и проделал всё то, что и он. Но тут же вспомнил вчерашний вечер, когда меня ушатало с трёх стаканчиков, то решил не злоупотреблять.
   - Ну так что молчишь,- непонимал я его тишину,- где был-то?
   - Да приснул я там в траве,- со вздохом ответил Аристарх,- какая-то тупая ситуация произошла тогда,- немного помолчав Аристарх продолжил,- очнулся почти под утро, ну и пошёл до дому,- он сделал паузу молчания,- я тогда, к дому ещё не успел подойти, как меня скрутили и в "бобик",- чуть после он с грустью добавил,- ещё дубинками надавали.
   "Всё так просто, взял и уснул,- думал я про себя смотря на Аристарха,- вокруг менты шныряют, а он видите ли уснул,- я усмехнулся не находя в ответе друга логики.
   - Ну а пацанов, пацанов после ещё видел?- спрашивал  я.
   - С Серёгой мельком в коридоре ментовки пересеклись, а с Кольком на этапе, уже после суда, когда на зону везли, в одной повозке катались.
   - Что говорил?- я малость напрёгся в ожидании ответа.
   - Да ничего,- снова как отрезал проговорил Аристарх, поглядывая на недопитую бутылку водки,- в жлобе на всех, на меня, что меньше всех дали, на Серёгу, то что ему, Серёге дали меньше чем ему, Кольку.
   Тут мой товарищ замолчал, но я понимал, что он что-то недоговаривает, и этот недоговор, напрямую касается меня.
   - Ну а про меня что говорил,- невыдержав долгой паузы, спросил я и мой голос был немного резок.
   - На тебя он больше всех в обиде, Рома, мол ты в большей степени виноват,- Аристарх будто освободился от невидимого груза
   - Вот оно как,- спокойно возмутился я ,- он драку начал, а я значит крайний выходит,- это я толковал уже себе.
   - Ещё он  сказал, что освободится, тогда поговорит с тобой, по-серьёзному,- на последней фразе он хотел стукнуть кулаком о стол для пущей серьёзности, но у него ничего не получилось.
   Ну на это я уже совершенно спокойно отреагировал. Сколько помню я Николая, он всегда был неуравновешенный, вспыльчивый тип, но и быстро отходчивый. Пока он вернётся, много чего передумает и в конце концов успокоится, ведь поделать что, уже невозможно.
   Тут Аристарх положил руку мне на плечо и сказал своим обычным голосом:
   - Не бери в голову дружище, ты же знаешь его,- после он взял бутылку и начал разливать, себе и мне и говорить,- мне лично по барабану кто виноват, просто мне не повезло и всё, он  с лёгкой сноровкой опрокинул содержимое стакана в себя.
   Сидели мы с ним ещё не долго. Выпитое им спиртное вскоре возымело свое действие и Аристарх уснул прямо сидя за столом, тускло говоря о чём-то и вот запнувшись на полуслове засопел. Я аккуратно уложил его на лавочку на которой сидели, пусть спит, благо лето, незамёрзнет.
   Смотря на своего спящего друга, на то каким он стал, мне не хотелось верить, что некогда беззаботное детство и юность, ушли в прошлое и безвозвратно. Что те якобы проблемы, из-за которых мы переживали, нервничали, сейчас они ничто, по сравнению с теми, что жизнь нам преподносит  в настоящем времени. И видя, что сейчас из себя представляет Ристик, мне только грустно и тоскливо об ушедшем. В чём его счастье? в поллитра "беленькой", выпил и уснул? Вряд ли быв подростком, он мечтал о таком, но что с ним сделалось? Я уже второй раз за день подумал о счастье, что это? поиск своего, или анализ практики близких тебе людей и понимание того, как оно выглядит, какое оно маленькое, ничтожное и хрупкое. И теперь нужно ли оно мне вот такое, как мне создать своё, слепить собственное, крепкое и неразрушимое.
   Я его оставил и выйдя на улицу на меня нашла какая-то психическая муть. Чтобы он там не говорил, парни явно были на меня в обиде и это ясно как день. Я просто представлял себя на их месте и не находил слов одобрения для себя, средств к смирению с выпавшим жизненным испытанием и поэтому гнал от себя терзающие душу мысли и признаться, мне не легко это давалось. Аристарху лишь якобы было всё "по-барабану", но то он сам говорил, а всё-равно мне кажется, что до конца он не раскрывается.
   Там же на улице я повстречал нескольких знакомых мне ребят, с которыми занимались спортом и учились. И что удивительно, нет уже той теплоты, тех приятных ощущений от общения с ними, мне как показалось что ли, что не рады мне как то. Та, якобы радость, которую они демонстрировали при моей с ними встречи, была больше наигранной, неискренней, как бы больше дань уважению связанные с прошлым, совместным увлечениям. А теперь у них свой, более узкий круг общения, в который они уже не впускают других, чтоб не нарушать создавшийся ими же, якобы крепкий союз, берегут его от вторжения из вне. Какое-то отвратительное чувство закралось в душу, что ты чужой здесь, Рома, что тебя здесь не ждали, а ты припёрся, и что не нужен ты тут никому. За время моего отсутствия, переменились, что ли какие-то правила держаться друг друга. Сплотившись в мелкие кучки, стаи, группки, как словно мелкие мышки, крутят мутят что-то своё, переливая из пустого в порожнее, держась на расстоянии от остальных. Одна мама рада моему возвращению и то, больше занята своим Фёдором Васильевичем. А так, никакой радости от нахождения дома, от знакомых улиц и переулков, от родных стен и потолков. Не моё это уже, грубо отобрали прошлое и тут ты либо ищешь себя среди таких же, либо бежишь без оглядки.
   Но есть у меня вариантик один, как говорится на запас, он всплыл так неожиданно, но я никогда про него и не забывал, думаю хоть там порадую свою израненную душу. Я думал о Марине, с которой я провёл не плохой вечер перед уходом в армию. Вот и думаю, наведаться, обрадовать! Только вот кого?
   Дом я нашёл быстро, но сразу заходить не спешил. Подразнил себя приятными воспоминаниями, связанные с этим домом. В окнах горел свет, мелькал женский силуэт, на секунду задумался, как она меня встретит; улыбаясь предположениям я отвлёкся от тёмных мыслей и...  И вот покрутившись пару минут около её двора я всё-таки вошёл в калитку и тихо постучал в окно.
   Она меня сразу угадала, немного даже сконфузилась увидев такой сюрпиз. Марина была ещё прекрасней того вечера, когда был с ней в тот раз. Я видел как загорели у неё глазки, падающий свет с крыльца, отчётливо отображал краску смущения на её лице и неожиданность. Да она просто потерялась, не находя чем выразить своё удивление, хлопала длиннющими ресницами, что калышимый ими воздух доходил и до меня. А я только долго молчал, стараясь дольше на неё насмотреться, на то как она решается что-либо сказать, и излучал еле заметную для неё улыбку, но в ней было всё, всё то, что было никому не нужно, то предназначалось теперь только ей.
   Её спадающие на плечи и на глаза вьющиеся волосы, так распущенные по-домашнему, шли ей как никогда. Она аккуратно поправляла чёлку, при этом задирав кверху голову обнажая нежно-белую кожу на шее, а ещё при поднятии руки у неё задирался халат по выше колена, действуя на меня соблазнительно, что тоже не оставалось без моего внимания. Столько в ней было всего прекрасного и привлекательного, что так стоя перед ней, терял голову и всё что можно только потерять и... И моему удивлению не было предела, когда я увидел... , что она была примерно на шестом месяце беремености. Животик очень сильно выпирал вперёд, Марина одной рукой упиралась в бок, как бы так придерживая вертикальное положение.
   - Рома,- неожиданно проговорила она,- ты???
   - Марина,- ответил я ей,- как поживаешь?- у меня с лица убрали блаженную улыбку и я выглядел наверно глупо и неинтересно.
   - Ничего, как видишь,- она ещё никак не могла справится с неожиданностью и поэтому говорила будто машинально, то что первое придёт в голову.
   - Да вижу,- глубоко вздохнув сказал я ей, указывая взглядом на живот,- рад за тебя,- таким и обломами жизнь меня ещё никогда не награждала. Но всё когда-то происходит впервые, вот и произошло.
   Словно все сговорились против меня, разом отвернулись. Прямо какая-то чёрная полоса в моём жизненном пути, густая и яркая. Все на меня обиделись, все забыли и отвернулись, все заняты своими делами, заботами, проблемами. Как в другом мире, или правильней сказать, в его зеркальном отражении. Если до - тебя знали, уважали, любили, то после - всё наоборот и кто весь мир перевернул, мне пока неизвестно, только пойму я это потом.
    Я опустил глаза в пол и потёр усердно лоб. Неловкое положение, как обделался прилюдно и стоишь не двигаешься, чтобы не сделать хуже, хотя хуже уже и некуда. Случай сам вывел из затруднительного положения.
   - Марина, кто там,- услышал я мужской голос из дома.
    У Марины сделались испуганные глазёнки, она что-то хотела сказать, но вдруг запнулась, хотела метнуться в дом, но тут же остановилась. В это время из дома опять позвали, более громче.
   - Марина, у тебя всё в порядке.
   - Да милый,- с силой вырвалось у неё с губ, при этом она испуганно посмотрела на меня.
   - Что муж,- спросил я, делая голос как бы равнодушным к происходящему, а у самого в груди чуть защемило. Ещё я демонстративно сплюнул в сторону, как бы мне всё по-фиг, но потом понял, что это лишнее.
   - Да, муж,- тихо ответила она, при том же тоже показывая, что ей как бы всё-равно.
   В это время вышел и так называемый муж, здоровый детина с пивным животом, в семейных трусах и когда-то белой майкой.
   - Что-нибудь случилось,- спросил он Марину и глянув на меня уже обратился ко мне,- вы что-то хотели, молодой человек,- он старше её на много и это очень очевидно, что он ей не пара.
   Понимая неловкость ситуации, я решил удалится, лишь бросил взгляд сожаления на Марину, в которой увидел тоже самое.
   - Нет, я просто ошибся домом, извините,- произнёс я подняв руку в знак прощения и сразу же пошёл прочь.
    Больше я не желал тут оставаться и на следующий день засобирался назад в воинскую часть. Пакуя вещи я был угрюм, не словоохотлив и обижен на всех и вся. Вещи не укладывались, бросались как попало, лишь мама терпиливо и молча поднимала неаккуратно брошенную вещицу, не спеша слаживала в сумку, при этом в конце всегда нежно её гладила. Накидав кучу, я остановился думая, что ещё сделать, а увидев заботу мамы, устыдился, подошёл сзади и обнял за плечи.
   -Вчера ещё был такой веселый, общителен,- начала она,- а сегодня будто бешенный пёс, как с цепи сорвался, что случилось Роман?
   Мне очень не хотелось посвещать её в свои душевные дебри перемешанные с похотливой грязью, но отвечать что-то надо было.
   -Что-то мам я места себе не нахожу,- я запинался и мама конечно догадывалась, что я не договариваю, пытаюсь укрыть истиную причину,- зовёт сердце на службу,- при этом я прятал глаза, делая вид, что занят поиском ещё чего-то.
   -Ты вчера как ушёл, приходил дядя Борис, тебя спрашивал, просил зайти,- мама посмотрела на меня ожидая ответа,- уважь человека, всё-таки крёсный.
   Через несколько минут я сидел в доме крёстного, за кухонным столом, только что закипел чайник и дядя Борис наливал кипяток в мой и свой бокалы.
   -Молодец, что зашёл, я был вчера у матери, но не застал тебя,- в кухне запахло ароматом свежезаваренного чая, он пододвинул ко мне стеклянную посудину с печеньем и конфетами и взглядом указал, чтобы угощался,- как служба-то, солдат.
   -Да всё просто отлично,- тут я чувствовал себя свободно и раскрепощённо,- вот уже уезжать собираюсь, по контракту буду продолжать.
   Он смотрел на меня не отрываясь, мерно отпивая по глоточку чай, прикусывая полутвёрдым пряником и иногда поглаживая свои казачьи усы. И хотя я был расслаблен, но напряжение какое-то в помещении присутствовало. Я же быстро опустошив бокал, отдвинул его в сторону. Крёстный молча и не спеша, вновь налил мне чаю, который ещё не успел остыть.
   -Ром, ты не торопись, расскажи, что там стряслось два года назад,- я понял, что от него просто так мне не уйти, да я и не особо старался скрывать, к тому же с крёстным можно вести чисто откровенный разговор,- мать жаловалась на частые посещения оперов и как-то проговорилась про твои злоключения.
   Крёстный слушал молча не перебивая, мерно попивая чаёк и прикусывая пряником. Он то смотрел на меня, то устремлял взгляд куда-то в окно напротив, вдаль, глаза у него были задумчивые, чвствовалось напряжение в них. Я же нисколько не оправдывал себя, излагал всё как было на самом деле, но мягко намекал на то, что просто защищался, ибо был рядом со смертью, но чудо пришедшее с другом, остановили "машину" уничтожения и спас меня от неминуемой гибели. Рассказ получился на мой взгляд убедительным, крёстный показал себя отличным слушателем и когда я закончил, он некоторое время молчал. Потом сказал:
   -Лейтинантика молодого, ты уделал?- я и позабыл совсем про него, в этом случае ет оправдвний моей лихости. Сотворил беспредел и сейчас, сидя перед крёстным, блымаю бестыжими глазами и что сказать, теряюсь в предположениях,- пистолетик поджал?
   Видя моё замешательство, дядь Боря не стал меня нагружать очередными вопросами, просто предложил ещё выпить чай.
   -Я тебе вот что скажу,- говорил крёстный ставя чайник на газ,- у всех у нас были поступки, о которых не хочется упоминать спустя некоторое время. Тут главное, чтобы не было желание продолжать, иначе так затянет это болото, ни в жизнь не выбраться,- он уселся напротив меня и продолжал,- ты пистолетик выкинь, не нужен он тебе, а лучше мне отдай, я его аккуратно подкину через своих ребят в отдел, а то не ровен час, всплывёт где-нибудь,- говоря последнюю фразу он шёл выключать закипевший чайник и я не видел его лица, его выражения глаз при этих словах. И что значит "всплывёт где-нибудь", что я бандит что ли какой-то?
   Обидно было слышать такое про себя, и что если раз по неосторожности оступился, так всё, списывай в преступники.
   -Ты не сердчай на меня Рома,- словно прочитал мои мысли крёстный,- я же сам молодым когда-то был и не такое творил, поверь мне, но не в этом дело,- наливая в бокал кипяток, он пролил мимо, слегка ошпарив мне кисть руки. Я резко одёрнулся, но ничего страшного не вышло, просто получилась комичная ситуация, дядя Боря как лил, так и продолжал, только уже точно в бокал и говорил,- вот видишь как бывает, от всего не застрахуешься,- он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться,- берегись кипятка!-  мы переглянулись друг с другом и засмеялись.
   Напряжённая обстановка сама собою разрядилась, я даже не сразу мог остановиться смеяться, дядька Борька делал такую смешную физиономию! Помню ещё в детстве от его кривляния мне было страшно, я плакал, а тётка Нинка ругала мужа за меня, обнимала, гладила, успокаивала.
    -Я постараюсь тебе помочь,-начал он говорить, когда оба успокоились,- дело "замнут" и трогать тебя больше не станут,- с каждым словом его тон становился серьёзным,- только матери своей, не мешай жить с мужем,- тут он и вовсе стал смурной,- практически всю одна прожила.
   -Да не против я вообще-то,- для меня было удивлением услышать о такой заботе по маме, но больше приятно.
   Тут пришла тёть Нина, она кинулась меня расцеловывать во все части лица, приговаривала, пришёптывала, что какой я стал совсем взрослый, возмужал, поправился, что какой я молодец, что зашёл к ним, не обидел стариков. Обругала мужа, за то, что поил чаем, а не накормил, я еле смог отказаться, она чуть не в рот совала мне колбаску с сыром, ещё что-то хотела дать, суетливо копаясь то в холодильнике, то в кухонных шкафах, спасибо крёстному, помог "отбиться".
   -Ну что мы на кухне сидим, пойдём в комнату,- здесь она посмотрела на мужа и сказал уже к нам обоим,- может откроем бутылочку, у нас же там есть в закромах, а?- смотря в глаза только мужа, она кивала, чтоб тот всё устроил.
    Зайдя в зал, моё внимание привлёкла рамка меж двух окон, прямо над зеркалом. В ней расположено не менее двух десятков, а то и больше маленьких фотографий. Сейчас иак не модно хранить фото, отдавая предпочтение электронному хранению и демонстрацией их в соцсетях. А тогда такое можно было увидеть почти в каждом доме. На тех фото была изображены целая эпоха родства семейства крёстного и его жены, а также их родителей и дедов с бабками. Чёрно-белые картинки послевоенных времён, лица такие простые, открытые и жизнерадостные, молодой крёстный, ещё безусый... , но что-то знакомое в этом фото, что-то кошечки на душе заскреблись и закралась какая-то нелепая мыслишка и не могу отделаться от неё как не пытался. Переводя взгляд на другие карточки, я снова возвращался к этой и мучился в сомнениях, никак не увязывающиеся с моей логикой.
   Вошедший дядь Боря вывел меня из тяжких думок. В руке он держал двухлитровый бутыль, до верха наполненный тёмносиней жидкостью. На каждом его шаге жидкость бултыхалась, пенясь у самого горлышка.
   -Вот, сейчас испробуем,- сказал он, посмотрел на меня и взболтнул посудину,- Нина, неси стаканы, пять лет выдержки,- хвалился крёстный разглядывая своё детище,- сам этот виноград вырастил, сам собрал урожай, сам заправил и терпеливо хранил, искушённо глотая слюну.
   -Да умница, умница ты мой,- поддакивала его жена и поцеловала в щетинистую щёку,- вот и повод нашёлся,- она смотрела на меня, как на родного, сына что ли, или будет лучше сказать племянника.
    Мы расположились в зале, за круглым столом. Мне ужасно не хотелось пить, третий день дома и не дня без выпивки, ощущаю себя алкашом. Да и настроение отвратительное, быстрее бы уехать, чтобы забыться и попасть в свою клию. Единственные кто были рады моему здесь нахождению, так эти милые люди, но не считая конечно мамы. Я не понимал столь такого щепетильного ко мне отношения этой замечательной пары. Сюсюкались со мной как с маленьким, я уверен, что когда буду уходить, тёть Нина напихает мои карманы полные конфет, как это было и раньше. Вспомнив про фотографию на общей фоторамке, я хотел как бы собрать в единое целое, вдруг ни откуда возникшую, головоломку.
   Разлив приятно пахучую жидкость, дядь Боря поднял гранёный стакан на свет, малость поразглядывал его оценивая напиток по цвету и опустив к губам, произнёс:
   -Ну, Рома, за твоё пребытие.
   -Верно,- подхватила тёть Нина и они дружно выпили в меру сморщась.
    Я тоже выпил на вкус немного приятную борматуху, иначе её я не мог назвать. Отдавало переспевшим виноградом и ещё чем-то, так сразу не мог разобраться. Тёть Нина тут же бросилась закусывать не прекращая морщиться, а крёстный держа в руке стакан, с прищуром улыбаясь смотрел на меня. Вытерев рот я закусил мочёным яблочком, любезно доставленный на стол тёть Ниной и тоже в ответ, стал смотреть на крёстного, улыбать как дурак, не понятно чему. Я смотрел пять секунд, шесть, семь и тут вдруг... Вдруг поплыл дядька Борька, пропала улыбка, у меня потяжелела голова, руки, тело, я чуть не упал со стула. Меня подхватил крёстный за руку и придержал на месте.
   -Ну как моя заготовочка, вставляет?- сквозь невидимый плавающий туман говорил мне он,- другого я не ожидал увидеть. Ничего, держись десантура, прорвёмся.
   - Ни чё так, вставляет это ещё мягко сказано,- у меня и язык потяжелел, шевелил через силу.
   -Ну давай ещё по одной,- крёстный уже снял пробку.
     Я только успел положить руку на стакан и сказать:
     -Мне хорош,- и двинул гранёнку по-дальше от себя.
     -И в самом деле, что издеваешься над ребёнком,- говорила жена крёстного.
   Как я и думал, они считают меня маленьким и беззащитным, я опустил голову скрывая улыбку, настроение стабилизировалось, нервы успокоились, хотелось жить и радоваться, приносить пользу и получать её. Когда я вновь поднял голову, крёстный сидел всё в той же позе, с бутылём в руках и лёгким движением призывал к очередному стакану. Мне было уже всё-равно и я кивнул в знак согласия.
   Я думал второй стакан добьёт меня, но нет, вторая доза пошла мягче первой, а пьянь больше не пыталась бросить меня на пол. Мы просидели почти до вечера, разговор клеился сам собой, из ничего, говорить хотелось без конца. Только потом понял я чудную силу, крёстного барматухи. Не даром наш русский народ славиться чудо-изобретателями и экспирементаторами.
   Когда уходя домой, уже на улице, под пьяную голову, я решился спросить у крёстного:
   -Ты там что-то говорил насчёт помочь, с моими, до армейскими "трали-вали",- говоря заикаясь становилось смешно, но серьёзность моего вопроса крёстный понял.
   -Дядя Боря сказал поможет, значит поможет, будь спокойным Ромик,- отвечал пьяненький дядька,- ты только, не забывай мою просьбочку, ну ты понял про что я?
  Я кивнул согласившись, но так и не выходившая из головы фотография его молодого и без усого, подталкивала меня на крайне не приличный вопрос:
   -Слышь крёстный,- я не знал как начать, как спросить и поэтому пару раз запнувшись, продолжать не пытался, а он и не спрашивал.
    На утро, наскоро попрощавшись с мамой и её мужем, Фёдором Васильевичем, я отправился в расположении своей, уже родной части для прохождения дальнейшей службы по контракту. На тот момент, в пылу горячки, я решил,что не скоро появлюсь здесь, горький осадок оставшийся после пары дней, которые я провёл дома, толкали на смену обстановки и людей вокруг себя. Дальнейшую жизнь свою я твёрдо решил провести служа Родине, пытаясь стиреть из памяти не приятные воспоминания и построить новую жизнь, пусть она и будет в керзовых сапогах.
   Уже в самой части я написал рапорт о переводе меня в горячую точку. Мне нужна была встряска и другие впечатления для эмоционального дисбаланса. В течении почти двух лет, я не вылазил из пределов Северного Кавказа, мои глаза привыкли к горным массивам, к жаркому и полёному солнцу, а ещё к перловой и гречневой каше. Бывало так, что по несколько месяцев я не следил не только за своим внешним видом, но и за тем, что происходит в мире, какие состоялись изменения в стране, а они состоялись и да ещё какие. Перевернулись сами понятия о жизни, всё стало мериться деньгами, материальными ценностями, ну или почти всё.
   На протяжении всего этого времени, там, в Кавказских горах, я занимался выявлением и уничтожением незаконных вооружённых бандформирований. Я даже в некоторой степени одичал там. Однажды отправившись в город, я заново пытался вести себя нормально в нормальных городских и общественных условиях. То есть не ждать за каждым углом засады или нападения и неприслушиваться к любым посторонним звукам, а так спокойно идти и не напрягаясь. Мне удалось перенастроить себя, забыться, но нашёл ли я себя здесь, моё ли это, оставалось куча вопросов на эту тему, на который я не спешил отвечать, думая, что за меня это сделает жизнь.
   И жизнь это сделала сама, а именно в тот момент, когда обстоятельства заставили меня вернутся домой. У мамы умер муж, Фёдор Васильевич, новость неожиданная и я просто был обязан поддержать её в такую трудную минуту, находясь рядом с ней. Начальство части быстро оформили мне отпуск и буквально через сутки с не большим, я был дома.
   Об этом человеке я не думал плохо, или хорошо, можно сказать то, что я вообще о нём ничего не думал, для меня главное то, что мама с ним находила себя, испытывала радость или ещё что-то находясь рядом с этим человеком, не побоюсь утверждать о том, что цель или смысл что-ли, был ею найден и мне было достаточно. Она с ним чувствовала себя женщиной, хотя мне и не очень приятно об этом думать и знать, что она кому-то нужна. А ещё мне думалось, что их счастье продлиться долго, вместе встретять старость, поняньчать когда-нибудь моих детей, то есть своих внуков. Я бы приезжая к ним в гости, усаживался бы за стол пить горячий чай и слушать их чудесное на пенсии времяпровождение. Уродившийся картофель и лук, морковь, чеснок, капуста и как чуть было неожиданный град не побил весь урожай.
    Пока я добирался до дому, то немножко боялся увидеть то состояние мамы, в котором находятся только что ставшие вдовами. Её убитую горем, ослабшую, поникшую. Мои преположения оказались попавшими в самую точку. Она словно прибавила лишний десяток к своим годам, я впервые увидел в ней старушку, ссутулившуюся, с синими кругами вокруг глаз, хотя ей было немногим за пятьдесят.
   Я появился в день самих похорон, когда уже народ скопился и всё больше мне не знакомый, видимо родственники Фёдора Васильевича. Проходя во двор к дому, сквозь кучки толпившихся людей, мне слышались шушуканье у себя за спиной, такие как "вот, это её сын", или "глянь, явился вояка", косые взгляды и не очень приветливые кивания головой, на моё "здравствуйте". Я старался не обращать внимание на это, мне помнился ещё как дом меня встретил из армии и ситуация повторялась, но здесь я не собирался бежать как пару лет назад, я тут был нужен, без меня тут никак.
   То что я видел в доме и потом, мне описывать не хочется. Не о том моё повествование, ибо чёрных красок на этих белых листах будет ещё предостаточно, про моё личное житие-бытие. Но если описывать тот день и подходя к этому творчески, ибо в реалии, может получиться не эстетично, то чёрные и белые вертикальные полосы, которые ещё совсем юный художник только что нарисовал на чистом листе бумаги, почему-то ему не понравились и он грязной походной тряпкой размазал всё начинание, сделав непонятные движения, мазки и получился цвет, похожий на хаос, смятение, тревогу. Серое и мутное пятно, путало чёрное с белым, хорошое с плохим, горе с...
   Так можно охарактеризовать цвета и тени того дня лично для меня. Я видел как плохо было маме, какой тяжёлый психологический груз свалился на неё, но сам честно непонимал как вести себя. Держался спокойно и невозмутимо, стараясь быть рядом с нею, придерживал её за руку, говорил какие-то слова успокоения, толком не соображая, к месту ли они. Мама же вряд ли меня замечала, у меня складывалось ощущение, что она и не думала о моём здесь нахождении, о том, что я тут, прямо за её спиной.
   Уже ближе к вечеру, когда все разошлись и мы с ней остались одни, мама хоть как-то расходилась, даже меня стала замечать, но всё так спонтанно, неестественно что ли. Спрашивала о ненужных ей вещах, о том был ли на похоронах тот ли, или тот родственник, как всё проходило смотря со стороны. Меня пугали, можно так сказать её бредни, её пустая суета, какое-то напряжённое спокойствие и прекрасно понимал, что делает она для того, чтобы не вспоминать круговерть прошедшего дня. А часам к восьми, её срубил сон, наповал, она так и уснула не раздеваясь.
    Поздним вечером, я сидел на крыльце у себя дома под старой яблоней, она только-только отцвела и стали появляться маленькие зелёненькие яблочки. На этом дереве когда-то висел мой самодельный боксёрский мешок. Под долгие и продолжительные серии ударов, яблоки не успевали дозревать, осыпаясь на залитую бетоном площадку. Разбиваясь их ожидала учесть в мусорном ведре, отчего был не единожды отчитан мамой, она обещала порезать мой мешок на кусочки, либо спилить ту ветку, на которой он был повешен. Моё сердце переполняло это тёплое чувство ностальгии, мне жутко хотелось вернуть это время, в эти счастливые годы моей юности, да, я сейчас только понимаю, какое прекрасное было времечко. И как я огрубел на этой грёбанной службе.
   Нет, не правильную дорожку я выбрал, потеть в керзухе и жрать перловку, а выбирал ли её я вообще. Мне просто нужно было спрятаться на неопределённое время, переждать бурю ментовской облавы, что и было сделано и всё. Дядя Боря не будет кидаться словами попусту и мой вопрос уже однозначно решён положительным образом. Стало быть пора домой, пора лёгко вдохнуть домашнего уюта, вернуть себе некогда утеренное расположение общества, стать наконец взрослым человеком.
    Да, я решил вернуться на гражданку, мне надо быть рядом с мамой и опять всё начинать заново. Я даже можно сказать и не думал долго над этим решением, оно просто подумало за меня и я поддался волеизьявлению судьбы.
   
                Гл. 6
    Я уволился со службы, ушёл не оглядываясь, навстречу новому, что рисовало моё воображение, подкрепляемые ещё по-детски сложившимся мировозрением. Сказать, что всё это было легко, вот так вот взять и перестроиться, от горячего к холодному, от горького к сладкому. Но ведь решения, многие из которых, жизнь сама подсказывает как поступать, разворачивая перед тобой карту судьбы и дальнейшее направление, освобождая тебя от выбора. У меня так и вышло; семейные обстоятельства в связи которых я начинаю другой путь. Рад ли я тому, доволен ли? Об этом можно узнать из последующих строк, а так мне интересно стало глянуть на себя взрослого и как я с этим справлюсь.
    Так я начал новую жизнь, с чистого листа и с заново чистой совестью, если конечно такая игра слов, уместна в таком случае. Я сумел себя так настроить, что у меня всё теперь будет обязательно хорошо, у меня всё получиться, я так хочу. Повторяя это каждый день, я самопроизвольно заряжался энергией, невидимой и неведомой мне таинственной силы, силы самовнушения и убеждения и по-другому уже быть не может, не должно. Хотя точно знал, что малейшее отступления от созданных мною правил, повлечёт срыву и разрушению планов, которым впоследующем не суждено было бы исполниться.   
   А мне дышалось даже по-другому, как-то легко и сладко, я чуял запах перемен, представлял какие они будут, рисуя яркими красками всех цветов радуги, разбавленных чистой родниковой водой. Я улыбался своим представлениям, хотелось потрогать их руками, ощутить неизвестную доселе материю пальцами, потрогать её руками. 
    И вот начало пути, создаю план, разрабатываю навроде стратегии, на становлении личной жизни, на всю жизнь. Первое-наперво это - о прошлом думать было запрещено. Прошлое - тормоз развития которое мне известно ещё с времён ясельного возраста. Оставляем нажитое для истории все силы было бросаем в стройку.
   Второе - через друзей по спорту мне быстро удалось устроится на хорошую работу, охранником на завод сухих строительных смесей. Хорошая работа, я имел ввиду, что не утомительная в плане физического труда и в то время с работой как таковой, было не совсем просто. А так, труд не пыльный и плюс ко всему присутствует возможность колыма, что в то время считалось хорошим признаком. Работал я по сменно, так что времени у меня хватало и на всё тот же спорт, я стал вновь посещать тренировки по боксу, и на гуляния, хотя не особо увлекался, повторюсь, что в планах просаживать заработанные деньги в питейных заведениях, не предусматривалось.
     Конечно же перспектива быть всю жизнь охранником, или как у нас в смене шутили, официальный сторож, меня не особо прельщала, мне нужно было большее, по масштабней, чтобы куда бы я не развернулся, везде был бы у меня крепкий тыл, который также нуждался и во мне. И даром время не теряя, я решил пойти ещё и поучится. Имея средне-специальное по строительству, выбор мой пал на архиктурно-строительный, на заочное отделение. Так сказать продолжить обучение, по когда-то в юности, выбранному пути. Я был крайне доволен собой, своими принятыми решениями, они если и не давали пока ощутимого результата, но были видны в будущей перспективе, моя личность пусть и медленно, но поднималась вверх по социальной лестнице, я был теперь положительным человеком, откуда ни посмотри.
    Меня окружило сразу несколько хороших знакомств, с которыми мы общались в свободное время, спрашивали друг у друга советов, делились приятным и не очень. Меня радовало как заново оживала мама, после утраты близкого человека, она возвращалась к нормальной жизни, даже неожиданнодля меня, стала посещать какие-то культурные вечера в нашем доме культуры, там всякие чаяпития, творческие вечера каког-нибудь поэта, либо писателя. В общем ожила мать и славно.
   Что же касается личного, то и тут мои дела были преуспевающими. Уже на первой сессии, у себя в группе по универу я заприметил молоденькую особу. Она с виду была ещё дитя и отличалась от остальных девушек каким-то что ли шармом, или необыкновенной внешностью, но к ней меня так тянуло, с первого взгляда. Даже после того, как впервые увидел её, не мог оторвать глаз, смутив её и поставив себя в не ловкое положение. Было такое ощущение, что я её где-то уже видел, серые глазки так стреляли амурными стрелками, поражая сердце ядовитым, но приятным веществом. Но где её видел, это было уже не важно. Вот как-то после очередного занятия, я решил сам подойти к ней и познакомиться. Для неё не было секретом, под каким я был от неё впечатлением, к тому же я и не скрывал их и она наверно поняла мои намерения, когда я уже шёл к ней навстречу; она остановилась, в ожидая меня.
   -Этот октябрьский солнечный день, так и благоволит к знакомству симпатичного парня и красивой девушки,- от меня так и пёрло романтикой, я излучал столько положительного, столько любви, что влюбился аж сам в себя,- девушка, давайте познакомимся?
   Она от моей вступительной речи засмеялась, а потом ответила:
   -Давайте.
   Между нами сразу возникла какая-то особенная симпатия, которая подняла моё и так хорошее настроение.
   - Спешу представится, Роман,- официальным тоном проговорил я и в такт, словно джентельмен, сделал резкий кивок головы вперёд, тряхнув отросшейся чёлкой.
   - Ольга, Оля,- она последовала моему примеру и ответила в такт леди, присев в поклоне.
   Опять и в имени мне показалось что-то знакомое, хотя имя как имя, только никак ни мог припомнить, где же я её всё-таки мог видеть раньше. Что-то язвило меня в памяти, как гнилым червячком об этой девице, но вспомнить как ни пытался, не получалось. Наконец откинув вспоминать что, где и как, я переключился  на более глубокое знакомства с Олей и больше не мучиться почём зря. Выяснил, что живёт она, в центре в одной из пятиэтажек с родителями, ей восемнадцать лет. Узнал также что в прошлом году уезжала в Москву, поступила в один престижный столичный ВУЗ, но проучившись пару месяцев, не выдержала учебных нагрузок и бешенного темпа жизни Москва-сити, собралась и уехала домой. И вот нынче поступила в архитектурно-строительный, где и встретилась собственно со мной.
   Я тоже вкратце поведал историю своей жизни, опустив некоторые подробности своей бедового прошлого. Я заметил, что с каждым моим и её словом мы нравимся друг другу всё больше и больше, мы даже не заметили, как уже держались за руки, наверно чтобы не потеряться. Короче наш роман так закрутился, так завертелся, вскружив нам головы, мы потерялись от любви к друг другу, что уже через пару месяцев моя Оленька забеременела. Жениться, семья - третья строка моего запланированного строительства благополучия, счастья. Воспитывать детишек, дать образование, направить на путь истинный. Я настоял на скором знакомстве с родителями и приготовлением самой свадьбы.
   Свадьба конечно же должна быть ну если не пышной, то запоминающейся однозначно. Это важно в первую очередь для невесты, ведь этого дня она может ждёт много лет. С малых лет они мечтают быть самой красивой невестой на свете, чтобы было много гостей, завмстливые взгляды подруг. Мне очень хотелось исполнить её мечты и если так случилось, что Оля стала для меня дорогим человечком, так и ответ держать за её счастье, я должен на полную.
   Знакомство Оли с моей мамой прошло как некогда хорошо. Она ей сразу понравилась, можно сказать с ходу, мама на моё удивление разговорила свою будущую сноху и та ей отвечала, хотя по-началу больше отвечала короткими фразками. Мама даже несколько раз слезу пускала и говорила, что "наконец-то её сын повзрослел и взялся за ум, а то уж и не знала, что из него получится". А после того как узнала, что Оля ещё ждёт ребёнка да и срок не малый, мамуля моя вообще разревелась, как она говорит, от счастья. Да я и сам не мог нарадоватся тому, что за один раз осчастливил стольких женщин. Забавным был просмотр семейного фотоальбома, с подробным комментированием мамули, да ещё с прибавлением чего-то от себя, чего я конечно не знал.
   На следующие выходные планировались знакомства с родителями Оли. Из рассказов моей будущей супруги, её семья - семья интелегентов, папа её вроде как кандидат технических наук, основатель нескольких проектов на заводе, на котором я работал охранником. Мама Оли - преподователь биологии в медицинском колледже, один из активных общественников в заведении, организатор творческих торжеств, мероприятий, соревнований. С моим скромным интелегенстким запасом лучше бы и несоваться в такую высокоинтелектуальную семейную идилию, но мне была совершенно безразлична разница в социальном статусе между нашими семьями. Я безумно любил Олю и того, кого она носила под своим сердцем, остальное было делым наживным.
    Только вот там-то, в доме Олиных родителей, меня ожидал настоящий сюрприз, а если уж быть точнее не сюрприз, а сюрпризище; один сильнейший удар, но сразу во все болевые точки, какие только существуют у живого человека. Это один из первых отголосков из моего бедового прошлого, безрассудного "трали-вали".
   Сначала всё проходило по стандарту, знакомство, несколько слов о погоде, о занятиях, вскозь было сказано о нынешней политике о ситуации на ближнем востоке, даже спросили как поживает мама, не болеет ли. Было приятно и не хотелось ударить лицом в грязь и тоже осведомился об их делах, здоровье, что нового в научной работе - это было напрямую обращение к будущему тестю, произнёс от себя несколько забавных шуток, которые оказались к месту и принятыми на ура. Затем застолье. Олина семья поддерживала особую традицию приёма гостей, подачи пищи к столу и её употребления, можно даже сказать аристократический подход. Что-то похожее я видел в кинофильмах про Великобританию начала и середины двадцатого столетия. У них обеденная комната была даже устроена под британский стиль, тушился электрический свет, загорались свечи, играла классическая музыка. Не хватало только прислуги, а так можно и по-английски вести разговор, чтобы ненарушать так изысканно и со вкусом обустроенное помещение.
    Олины родители оказались очень приятными людьми, обходительными, не оценивающие людей по внешнему виду и социальному статусу, самые что ни на есть интелегенты, хорошего воспитания и высокой культуры.
   Оля очень сильна была похожа на маму, прямо одно лицо, даже некоторые жесты, мимика и сам способ разговора, ведение речи были так с ходу не различимы. Единственное мама была чуточку полней, что только добавляло ей привлекательности.
    Отец Оли, помимо научной работы, в прошлом был борцом вольником и при невысоком росте и с мощном телом имел вид колобка, конечно с хорошей же точки зрения. Его рукопожатие словно слесарные тиски, у меня аж косточки захрустели. Ещё он носил очки в чёрной, широкой оправе и внешне очень напоминал великого советского тяжелоатлета Юрия Власова. Вообще спортивное прошлое Олиного отца, заставило меня уважать его больше. Я завёл разговор о спорте, о его достижениях, если таковые имелись, ну и всё такое.
   Но в основной конечно разговор вёлся о науке, культуре, литературных новинках. Быв любителем чтения, я поддерживал данную тему, описывал свои ощущения от прочитанных произведений, цитируя чуть ли не дословно некоторые, ставшими уже крылатыми фразы, сравнивал поступки прочитанных героев, давая оценку в целом произведению.
   Но как я ни смотрел, как ни присматривался к Олиному отцу, что-то знакомое мне рисовал его силуэт, даже внешность и движения крутились в памяти, никак не могли остановиться на правильном ответе. А всё общались больше и больше и так за душевным разговором я отбросил вспомнить и наслаждался общением с этой хорошей семьёй. С  её папой Сергеем Александровичем мы пропустили, на застолье пару рюмок хорошей водки. Я  чуть разомлел и радовался, что всё слаживается как никогда хорошо. Только уже и не помню, как  дело дошло до семейных фотографий.
   - О, это очень интересно,- заговорил я, когда Олина мама Светлана Семёновна несла их семейный фотоальбом, я специально дразня Олю потирал ладони в предвкушении интересненького,- какая там Оленька маленькая была,- подмигивал я своей будущей жене.
   На тот момент я был уже хорошо пьяненький и смутно помню отдельные моменты. Моя память стала прояснятся после того как я узнал, что у Оли оказывается был старший брат, Александр, зверски избит в драке с несколькими отморозками и скончавшийся по дороге в больницу. Всё это произошло около шести лет назад. Нет, безусловно наша земля круглая и совпадения случаются очень часто и я верил, что это просто совпадение, обычное совпадение. Мысли бешено заметались яркими искрами как в расшерушёном костре и пьяная голова отказывалась принимать хоть какую-нибудь информацию. У меня даже дрожь по телу пробежала, но и ей я не поверил.
   Но в одной из фотографий я угадал того десантника, Александра, с которым сидел за столом напротив на проводах у Димки Козлова. А та маленькая девчушка, сидевшая рядом с ним, то была Оля. Все подозрения и тревоги памяти, сошлись в единое целое, поставив  всё на свои места.
   Меня пробил холодный пот. Я на некоторое время замер как каменный истукан. У меня сразу же перед глазами пробежали все события того злосчастного вечера и если бы я сказал, что сам находился на грани смерти по вине их Александра, вряд ли бы это послужило для меня у них оправданием. Но я молчал, казалось, что всё остановилось, мои планы дали трещину и вот-вот покатятся назад вниз. Для них же я был, как мне показалось, идеальным вариантом в плане жениха их дочери. Разбить такой построенный  идеальный авторитет, одним махом, парой нескольких фраз. Весь хмель как рукой сняло. Я силой кистью руки схватил плед на диване и как бы держался за него, чтобы не упасть от стыда и охватившего жуткого сметения.
   Ещё я чувствовал как у меня лицо горело алым пламенем, хоть прикуривай. Оля заметила, что со мной что-то не так, ведь моё настроение резко изменилось на противоположное.
   - Рома, с тобой всё в порядке,- с беспокойством спросила она.
   - Да что-то маленькое недомогание,- пытался хоть что-то ответить я, лишь бы скрыть свою жуткую тайну. Тайна - какое это страшное слово, до чего же оно может быть таким не родным, чужим, скверным.
   - Это всё твоя беленькая,- начала высказывать Светлана Семёновна своему мужу, Сергею Александровичу,- ему может нельзя пить. Что за привычка навязывать выпить.
   - Нет, нет,- пытался я их успокоить,- сейчас всё пройдёт, не нужно никого обвинять.
   - Да мы в самом деле по чуть-чуть,- неловко говорил Сергей Александрович, бросая взгляд то на меня, то на жену, то на дочь,- Оля говорила, что Рома десантник, как и Сашка наш, помнишь как он водку, как воду глотал, чертиняга.
   Я больше не мог выдержать. Пулей выскочив из квартиры я еле успел добежать до улицы и устроиться  в укромном месте. Меня полоскало как с пропитого и паршивого алкаша. Перед глазами стоял десантник Санёк, смотрящий на меня исподлобья, руки в бока, словно готовится к атаке.
   Но ведь Оля, как она меня не угадала, ведь я же с ней знакомился, руку ей подавал, разговаривал пытался шутить, а она пряталась за него от меня. Ничего не понимаю, как так могло получиться. Что всё это значит?
   Покинул гостей я по-английски, не попрощавшись, не поблагодарив за угощения и приятное проведённое время. Сославшись на нездоровье и извинившись перед Олей, я как разбитый фарфоровый древнегреческий горшок, как немытый увалень, прибрёл до дому и рухнул в постель, так не раздеваясь, отключив мозг и тело. Мне нужно было какое-то эмоциональное действие, встряска, нервный срыв, такое как истерически рассмеяться, или плакать, рыдать уткнувшись в подушку, да так, чтоб не помнить себя. Но ни того, ни другого мне не хотелось, я просто завис, не в силах всколыхнуться и таким уснул.
   Следующий день, попадавший на выходной, я не выходил из дому, не отвечал на звонки телефона, никого не желал видеть и слышать. Сознание не хотело принимать эту информацию, давала сбой на позывы к логике, на детальное разложение и ознакомление со случившимся.
    Уже ближе к вечеру мучавшийся угрезениями совести, я как-то задвигался, чумным бродил по комнатам, но ничего ни ел, да и вообще продолжал ничем не интересоваться. А что я мог в действительности изменить? как исправиться и наладить разлаженное. Ещё Оленька беременна; ты моя девочка! Если бы не наш будущий ребёнок, бросил бы её, незадумываясь. Но тут этим не исправить. Как мне жить-то теперь с этим камнем на душе?
   А что если я расскажу про всё, что если признаюсь, раскроюсь. Как Оля и её семья, для которых я воплощение счастливого будущего их любимой и единственной дочери, как я буду выглядеть перед этими добрыми и хорошими людьми, что они скажут. "Каков подлец, мерзавец, подонок", или нет "угробил старшего сына, теперь взялся за дочь". Такое мне не думалось, оно само лезло в голову, терзая психику, разрушая как личность.


                Гл. 7
   Я ещё никогда не видел такого чёрного неба и такой кровавой луны. Такое "нечистое" сочетание, создаёт душураздирающее томление и ни пятнышка белого света, ни капельки надежды на спасение, укрыться от смятения, от этой чёрной непроглядной тьмы. Стоя у самого края обрыва, на ужасно дикой высоте, мне хотелось посмотреть вниз, что там? насколько я оторван от реалии. Долго не решаюсь, боясь наверно увидеть то, что ещё страшнее уже предомной. Но там только кромешная тьма, непроглядный мрак, там внизу ещё чернее, чем на небе. Сброшенный ногой клочок булыжника мгновенно скрылся с глаз и когда он там приземлился неведомо было мне. Только прохладный ветер донёс звук падающего предмета, а сам всколыхнул мне волосы, пробежав по телу оставил дрожь и ощущения неприятного.
   Но как я тут очутился? Что меня привело сюда, зачем? Меня тянуло вперёд, какой-то внутренний "второй я" толкал сделать шаг, но глаза мои видят перед собой бездну и я понимаю, что этот шаг будет последним моим земным действием и... Обернувшись назад, там в тёмно-тёмно-синей мгле, двигались чёрные тени. Их было настолько много, что впереди идущие закрывали шедших за ними и видны были только головёшки в беспорядочном движении раскачивающиеся походкой. А за ними ещё и ещё, фигуры сливались во единое чёрное пятно, с каждым приближающимся шагом оно разросталось, еле сливаясь с чернотой неба, но всё-таки различия видились. А звуки, звуки от ударов о землю, тысячи шагов беспорядочный топот, лязг металла о металл, скрежет искривлённой злобой лиц несущих в руках множества холодного оружия. Ещё чуть ближе и я расслышал их голоса; обычные люди так не говорят, не произносят такие звуки. Это рёв, хрип, скрежитание - можно называть как угодно, только не из моего мира, не от человека.
   А главное, что я чувствую, то это не страх и не ужас. Это как-будто я стою перед выбором, на каком направлении остановиться, а вернее решиться на движение, но оба они однозначно ведут на гибель и ни одного варианта на спасение. В очередной раз подняв голову к верху, я ищу надежду, на помощь, хотя бы на дружеский совет. Не видя ничего из перечисленного, моё сердце сжимает тоска, одиночество как приговор и прежде чем умереть, хотелось бы спеть, а получается вой. И поднимаю руки к луне, а у меня не руки, а лапы поросшие грубой шерстью и уже приближающаяся толпа, я слышу её гнетущее сопение со звериным рычанием.
  Наконец-то я решаюсь принять бой с адским войском и поварачиваясь к ним лицом, становлюсь в удобное положение, которое почему-то получается на четырёх лапах и вместо оглушительного рёва к началу боя, издаётся как и у них низкочастотный зверинный рык. Сотни заострённых клинков и копий вдруг останавливаются в нескольких сантиметров от моего лица. И в глазах тех, кто их держит я вижу отражение матёрого зверя, с парой острых клыков, изо рта исходит серый пар, а пена от злости медленно капает под лапы, мои лапы.
   Двое суток мучений и терзаний самого себя, но прошлое каменной стеной стояло и невидимое совсем недавно и не мешавшая моему движению вперёд, сейчас плотным затором выросло на пути и решение в его преодолении не находилось, как бы я того не хотел. Может быть впервые в жизни, своего положения, я бы и врагу не пожелал. И если первую ночь меня сразило отчаяние от которого я продрыхнул до утра, то вторую ночь мне и вовсе не суждено было уснуть. Как тут ни крути и как не переставляй иксы, игрики, косинусы и синусисы, у меня вырисовываются два варианта моего продолжения на пути к построению счастья: первое - это бросить Олю, забыть её, вырвать из памяти, уехать и начать всё заново. Но зная, что у тебя растёт где-то твой ребёнок, родная кровиночка и быть спокойным, наслаждать жизнью зная что ты кому-то может быть нужен. Такое невозможно забыть, вырвать из памяти, если конечно не считать того, что ты моральный урод и на близких твоих тебе просто наплевать. Только быть ли в таком случае счастью - вряд ли. Жестокий бумеранг жизни, обязательно вернётся и ударить намного сильней, нежели я причиню боль своим уходом тем, кого бросил.
   Второй вариант - я храню свою тайну, ничего не говорю о прошлом Оле и её родителям и вообще никому. Пусть будет так как есть и сжав в кулак волю, я буду жить с этим, дарить любовь моей любимой и своему будущему ангелочку. Возможно своими будущими поступками я смогу загладить вскрывшуюся вдруг рану и постигнуть того, к чему нацелен, к чему вообще изначально шёл. В конец я пришёл к тому выводу, что посланное мне таким образом испытание, ничто иное, как проверка на вшивость, судьба злодейка решила, ежели у меня такие высокоблагородные планы на жизни, то почему путь его должен быть гладким и ровным. Пусть он будет чередоваться с терниями и суровостями, по преодолении которых он будет сильнее и закалённее.
   Только для первого раза, что-то уж слишком крутая проверка, в самое слабое место и с самой неожиданной стороны. Я принимаю такой исход положений и становлюсь в строй, вновь воодушевлённый и готовый на новые...
   В суете приготовления к свадьбе я немного подзабылся. Для меня даже день сватовства прошёл незамеченным; всё бегал, договаривался с местом проведения самого торжества, где будем гулять, договаривался о свадебном автомобиле, хорошо помогли друзья с работы, вымутили у кого-то почти новенький мерседес, приготовили белых лебедей, которых ставят на капот, ну и всё такое.
   Олины родители ко дню свадьбы, подарили нам свою квартиру не дожидаясь самого мероприятия, а сами переехали в дачный домик, неподалёку от города, котрый тоже был оформлен в старо-британском стиле. И вот, за неделю до свадьбы, мы с Олей уже поселились в своё жилище, по-своему обустроились. Скажу лишь, что для себя я перелистнул книгу жизни на чистый лист; белизна матовой бумаги ещё радовала глаз чистотой, прозрачностью неиспользованного формата, отсутствием мысли как таковой. Главное, что мне во всём этом нравилось то, что писаться он будет не одним мною, а вместе с любимым человеком, я уверен у нас всё получится, другого я не желаю принимать.
  Оля тоже ощущала начало нового пероида, она цвела от счастья, строила из себя взрослую женщину, заботливую хозяйку; Оля уже стремилась навести свои порядки в нашем  жилище, навязать некоторые из них даже мне, обоснуя это тем, что мы мол уже не дети, пора быть самостоятельней, принимать решения самим, не ища ответов у мам и пап. Я в шутку хмурился, старался мягко возражать, говоря, что взрослыми мы ещё успеем по-бывать, надо наслаждаться молодостью, детством, которое не до конца ещё покинуло меня и конечно её, но Оленька моя никак не хотела перевоплощаться назад в девочку, нежно дулась на меня, обижалась. Не смотря ни на что, я очень любил её и того, кого она носит под своим сердцем. За те небольшие месяцы что мы с ней, я прикипел к ней всей душой и сердцем, я не представлял её без себя, без этих синих глазиков, без губ бантиком, без розовых просвечивающихся на солнце ушек. И если бы не история с её старшим братом, я был бы спокойным за своё и её будущее.
   В то же время скрывать страшную правду для меня было в некотором роде тяжело и может даже не справедливо по отношению к ней. Тот чистый лист, якобы с которого мы начинаем совместную жизнь, кажется не совсем-то и чистый. Честно, боюсь как-нибудь выпить лишнего и болтануть какому-нибудь постороннему человеку о своих прошлых  " трали-вали". Жутко подумать даже, когда вдруг может всё проясниться.
   Разобравшись наконец с самим собой и наметив планы, я далеко вперёд не спешил заглядывать, а вот в ближайший учебный год, было решено подсесть на коспекты и учебные книги, а ещё увеличить посещения в спортзал. Учёбой было решено заглушить воспоминания  о прошлом, а занятия спортом, обеспечить в крови достаточной дозой адреналина.
   До свадьбы оставалось каких-то два дня, мы с Олей сидели вечером перед телевизором и смотрели какой-то фильм. Звонок в дверь, я встаю, иду открывать. Открываю не глядя в глазок и вот, нечистый его привёл, Серёга, друг детства и юности. Он стоял на пороге как и раньше весь расхухоленный с большим пакетом в руках и с широкой улыбкой на лице. От Серого пахло дорогим парфюмом и не знаюче не скажешь, что он из мест не столь отдалённых. При виде меня он раставил руки для обнимания и протароторил:
   - Братуха, а вот и я,- он сделал шаг ко мне навстречу и обнял меня. Только обняв друга я заметил его худобу, из под растёгнутого ворота рубахи, через кожу выпирали мосолики ключицы, да и на лице выделялись скулы,- тебя сложно найти, вон как обосновался,- он обвёл руками мою квартиру.
   - Серёга, ты,- я смотрел на него как ошалелый, незнал что делать, радоватся или... Я за суетился, за вертелся, за крутился.
   - Дорогой, кто там?- услышал я голос Оли с комнаты и ещё больше встревожился.
   -Дорогой???- Серый поднял брови удивления,- ты что успел уже жениться что ли?-
   - Это ко мне, с работы Оленька, не беспокойся,- не уверенно ответил я, подталкнул Серёгу за порог и прикрыл дверь,- можно сказать, почти, через два дня,- отвечал уже ему.
   - В чём дело братан,- неодумевал друг,- я что-то неугадываю Ромика.
   - Серый ты откуда взялся,- я знал, что нёс какую-то ахинею, но другое не вязалось на языке,- подожди меня внизу у подъезда, я сейчас выйду, лады?
   -???,- Серёга стоял как дерьмом облитый, его только что не пустили на место веселья,- ну ладно,- что только и смог он выдавить.
   Я не дождался его последних слов, резко вернулся в квартиру схватил лёгкую куртку и сказал Оле.
   - Оль, там знакомый пришёл попросил помочь, там мебель кой-какую разгрузить, да в квартиру поднять, хорошо,- тараторил я,- это буквально на полчаса хорошо. Ты фильм досмотри, потом вернусь мне расскажешь,- выпалия я и выбежал за дверь.
   Как бешенный я соскочил с четвёртого этажа, где на улице застал Серёгу. В его глазах тысяча вопросов, он уже вложил в рот сигарету,но не успел прикурить.
   - Слушай брат, ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть, но прошу тебя пойдём отсюда по-дальше, вон, в парк к фонтану на лавочку, я там тебе всё расскажу,- я говорил и в моих словах было столько выразительности и эмоций, я одной рукой схватил с его рук пакет, а другой подхватил друга и быстрым шагом повёл его прочь со двора.
    Если Оля непомнила меня, то это ещё не значит, что немогла вспомнить Серого и ту злополучную ночь, когда мы начудили с Олиным братом и очередное замешательство, можно так сказать, подшатнулась моя нервная система. Вот чего я боялся и чем вызвано моё такое поведение при виде друга. Я не в коем случае не желал их встречи, она мне была не нужна.
   Сидя в парке на скамейке я всё подробно рассказал Серому и своём так сказать будущем семейном положении. На моё счастье Сергей был хорошим пацаном и понятливым слушателем, выслушивая мою историю он не перебивал, даже тогда, когда я делал паузу, чтобы собраться с мыслями для продолжения рассказа и глубоко посочувствовал мне, одновременно удивляясь столь поразительному совпадению. В пакете он принёс выпивку и закуску и мы прям там в парке у фонтана, не стесняясь прохожих, принялись выпивать.
   - Да-а, не позавидуешь тебе, братуха,- сочувствовал мне Серый,- вот эта у тебя ситуэёшен, врагу не пожелаешь,- его манера ломания слов, возвращала меня вновь в прошлое, это было его фишкой из-за которой он был тем, кто сейчас есть,- ещё неизвестно кто из нас больше пострадал из-за той истории,- он злобно хмыкнул.
   - Вот и я о том же,- поддакивая ему и закусывая молосольным огурчиком водку "Белый аист" ,- я-то узнал обо всём, когда она уже беремена была,- поперхнувшись "горькой", я несколько раз кашлянул, мой товарищ по-дружески несколько раз хлопнул меня по спине, отчего я в благодарность кивнул.
  Мы некоторое время молчали, думали переваривали мой рассказ.
   Серёга первым нарушил молчание спросив:
   - Что делать думаешь дальше?
   - Пока просто жить,- задумчиво ответил я,- а там может быть как-нибудь сгладится, сравняется, но угрызения совести я испытываю жуткие, поверь мне,- выпитый алкоголь сказывался, я чувствовал что немного пьяный, но кроме пользы от этого я не видел ничего.
   Мы выпили ещё по стаканчику и закусили. Горечь водки уже не так ощущалась, горько было на душе, что так вот принял друга, не в доме, а считай в подворотне.
   - Сам-то как,- спросил я,- дюже на меня в обиде?- тут я искоса смотрел на него, пытаясь в чём-то уловить насколько он искреннен со мной.
   - А чем я на тебя должен быть в обиде,- отвечал мой друг,- натворили делов, получили по заслугам и если быть честным, была бы у меня возможность скрыться, я бы скрылся, так что всё нормально Ром, не бери в голову и не изводись. Да, если бы мы с Кольком тогда тебя послушали, всё могло быть по-другому, но что случилось, то случилось, забудь,- он махнул рукой и стал разливать по пластиковым стаканчикам.
   - Аристарха видел?- спрашивая о Ристике, я подразумевал то, что если Серый с ним уже повидался, узнать что думает обо мне тот, может мне-то он и не рассказал всего, а Серёге излил душу.
  - Да, только сегодня утром,- в его голосе звучала обеспокоенность,- блин Ром, тебе не кажется, что он злоупотребляет спиртным, там уже по цвету кожи видно, что парень подсел.
   - Он не злоупотребляет,- усмехнулся я, мягко перебивая его,- он спивается и быстро скатывается вниз по жизни.
   - Ты хоть разговаривал с ним,- Серёга смотрел на жидкость в стаканчике, наклонял его, крутил в руке.
   - Серый, я тебя умоляю, когда и чем можно было повлиять на нашего Аристарха,- я откусил кусочек огурчика и продолжил,- от него слова никогда не вытянешь, а чтобы его в чём-то напутствовать, направить, надо сильно постараться.
   - Это точно,- подтвердил он. Мы чокнулись и выпили, время молчания нашего увеличивалось по мере потребления водки. Тому причиной были разговоры, точнее тема. Мы не хвалились успехами, радостями, достижениями, мы вспоминали прошлое и его последствия и даже водяра не могла нас расшевелить на задушевный разговор.
   - А про Николая что-нибудь слышал,- спросил немного безразлично я ,- когда он освободится, вообще, как он.
   - Ну Колька мы ещё года три не увидем,- сказал мой друг разливая остатки " Белого аиста" по стаканчикам, но и на половину не хватало, он уже было полез за новой, но я махнул рукой, что не стоит её открывать,- ему же больше всех дали,- продолжал Серёга,-  так этот перец, там на зоне кому-то элетродом брюхо проткнул, ну и добавили нашему Коле,- в конце он снова злобно хмыкнул.
   - Колёк в своём репертуаре,- заключил вслух я и тоже хмыкнул.
   - Да не говори,- подтвердил Серый.
   Мы опять чокнулись и выпили. Где-то минут пять, а то и больше мы сидели молчком, наблюдая только за тем, как журчит вода в фонтане. Стайка шустрых воробьёв, как-то раздобыв из мусорной урны огрызок яблока, дружно дербанили быстро уменьшающийся кусок фрукта, перепрыгивая друг через друга, отщипывая каждый по своей дольке. К ним подключаются ещё воробьи и вскоре от куска ничего не остаётся. Проходившая мимо нас старушка, остановилась и покачав стыдливо в нашу сторону головой, пошла дальше прочь.
   Встреча с Серёгой конечно была приятна для меня. Увидеть друга детства после нескольких лет разлуки, словно снова окунуться в детство. Беззаботное время, начихание на заботы родителей и взрослых, на школу, на училище, живущие в своём, вымышленном мире, где всё светло, гладко и главное всё просто. Нарушавший кто-то эту простоту, наказывался тогда ещё безобидным мордобоем, а с течением определённого времени, когда кто-то невидимый нам, по-своему расставлял всё на свои места, ты понимаешь, что прежде чем исправить правила жизни и бесполезно уперевшись рогами в неприступную крепость ждать перемен, нужно сначала принять те условия, что диктует эта жизнь и уже с этой платформы следует пробовать подстроить мир по своему усмотрению, вносить некоторые коррективы в правила, ни в коем случае не попирая чужих идей, взглядов, их собственных устоев.
   Но та же встреча снова напомнила и про грехи юности и наступащие угрызения совести по этим грехам, по-новому загрызли мою и так уже подгнившую в некотором роде душу. Не знаю как Серому, а мне только благодаря выпитой водки чуточку было легче, а не то и вовсе заплакать хотелось.
   - Какие планы на будущее, чем думаешь заниматься?- нарушил наконец я молчание.
   -Да чем,- Серый тоже был погружен в собственные "дебри", и своим вопросом, можно сказать, вывел его из забытья,- ну сидя в местах не столь отдалённых,- начал Серый,- прошли для меня не даром,- он не спеша пережёвывая кусочек колбаски и продолжал,- завёл знакомство там с очень не плохими людьми,- Серый отслонился от спинки скамейке и подался немного ко мне,- знаешь что Ромик, на зоне не такие уж плохие люди порой сидят, а ещё какие умные, продвинутые по жизни. Вот один из них Вячеслав Скоблев, сидевший за мошеничество, а по идеи сел за то, что сам себе по незнанке в мошенника  и обернул. В банке работал, хотел провернуться с ценными бумагами, ну навариться как говориться, делал всё как бы по закону, но не смог, вычислили, посадили. Только на зоне понял и разработал схему того, как правильно нужно вести такие дела. Он уже освободился и ждёт меня, в Москве.
   Сергей взялся снова за "Белого аиста" и стал разливать не спрашивая меня, мол, буду ли я пить или нет.
   - Не-е, мне хватит,- протянув сказал я, отмахиваясь рукой и отворачиваясь.
   - Да ладно,- завозмущался Серёга,- давай допьём, сколько не виделись и ещё сколько не увидимся.
   - Всмысле не увидимся.
   - Да всмысле что уезжаю я, в Москву, я же только что сказал, ждёт меня человек хороший, а тут-то что делать, там большой город, большие возможности. Вообщем, делать мне тут нечего,- подытожил он, разливая по стаканчикам спиртное,- много товарищей уже раньше освободились и уже обосновались в столице,- Сергей повернулся ко мне,- я бы и тебя позвал, если бы не твоё "будущее" супружество,- он усмехнулся, только усмешка его, это сожаление или... а что это может быть ещё. Серый не тот человек, чтобы злорадствовать над друзьями.
   "Так будет лучше если он уедит- думал я,- так его Ольга не увидит и ничего не вспомнит, только мне без друга будет скучновато".
   - У меня свадьба через пару дней,- уже так, невзначай говорил я,- сам понимаешь, не приглашаю.
   - Да без проблем, братан,- отозвался Сергей,- лишь бы у тебя все сладилось,- он приподнял стаканчик и торжественно сказал,- твоё здоровье!
   Начатой бутылке водки не суждено сегодня быть пустой. Бывает наступает такое чувство, что пора расставаться, так, не произнося ни слова. Радость от встречи сменилась горечью воспоминаний.
   -Рад был тебя видеть,- Серёга протянул мне руку и крепко пожал.
   Уходил он с гордо поднятой головой, широко шагая, руки в карманы. Пройдя несколько шагов он обернулся, махнул мне рукой и надев от солнца очки, зашагал значительно быстрее.  Тогда я ещё не знал, что Серого вижу в последний раз, он так мне и запомнится, уходящим гордой походкой.
   В ночь перед свадьбой я никак не мог уснуть. Всё думались события произошедшие накануне, а также какая-то неуверенность в правильности своих поступков, принятых решениях; много думал об Оле. Смотря на спящую без пяти минут жену, я чувствовал себя скверно. Хранить в сердце такую тяжёлую правду, мне казалось не честным с моей стороны и так прожить всю жизнь. Что мне отдать, для того, чтобы изменить этот эпизод из биографии, а верным было бы сказать, что мне-то и отдать нечего. Жизненный скарб ещё пуст, а уже требуется вернуть долги.
   Я в мыслях представлял, что вдруг мои дети узнают, что я убийца их дяди, как они на это будут смотреть. И как я буду на это смотреть спустя одно или пару десятилетий, когда мне уже не будет море по колено и жизнь казаться, что поле перейти. Если сейчас мне уже мягко сказать совестно за ошибки сделанные в молодости, а молодость-то ещё не прошла, то время, когда наступает мудрость, что происходит с человеком, как он перевоплощается. Я же не поверю в то, я один грешник и мой случай - единичный случай, у кого-то же тоже бывали аналогичные ситуации. Как они с этим справляются, как переживают не терзаясь и ни бичуя себя.
   Оля заёрзала во сне, перевернулась на спину оголив еле выпуклый животик. При блеклом свете ночника, мне был виден еле заметный пульс, отбивающий ритм сразу двух жизней. Вот ради них и стоит дальше продолжать движение жизни, вопреки невзгодам и потерям.
   На том я и уснул. И снилась мне массовая драка и в ней я принимаю участие, махаю кулаками направо-налево. Удары чёткие, точно попадаю в цель, сокуршая противников одного за другим. И тут один единственый удар, который я пропускаю и падаю на спину. Вижу я, что это ударил меня брат Оли, Александр, он садится перед мной на одно колено и говорит.
   - Ну что, не легко меня победить.
   И начинает бить меня со всего маха. Я ударов не чувствую, но хочу встать и не могу, а просыпаюсь в холодном поту. Уже утро и пора вставать. Холодный душ, как одно из средств для привидения в порядок чувств и тела.
   Не особо я ощущал перемен в своём сознании в день свадьбы. День как день, ничего ниёкало в груди, никакого подьёма в настроении и не осознании того, что у тебя начинается новый этап в жизни. Единственное, что было в этот день, так это суматоха, суета и напряжение, чтобы везде и вовремя успеть и никуда не опаздать.
   Короче рассказывать больно не о чем. Свадьба как свадьба; выкуп невесты, поездка в ЗАГС, общее фото, снова поездка уже к достопримечательностям нашего городка, ну конечно хлеб соль от мамы и в кафе. Вот в кафе было интересно. Проходя  в помещение, уже к столам, мы проходили мимо гостей. Нас осыпали конфети, мелкими монетами, ещё там чем-то. Минуя гостей, мои глаза остановились на одном, очень внимательном взоре на мою личность. Мы на какое-то мгновение остановились глазами, уставясь друг на друга. Мужчина смотрел на меня даже ни разу не моргнув. Это был Димка Козлов, только от прежнего у него ничего не осталось. Тот поддатый хлюпик, который на своих проводах бегал за мамочкой и папочкой, разнимая дерущихся и сам получающий, того Димки Козлова уже не было. Это тот, который хотел меня сдать на призывном пункте.
     По всему виду было видно, что он теперь совсем другой человек, серьёзный и как мне показалось - умный, почему показалось - незнаю. Он провожал меня абсолютно нейтральным взглядом и ничего не выражающей мимикой лица. Я же, уже довольно-таки не прилично развернул шею на него и также не отрываясь смотрел, только продолжал движение, шёл под руку с женой. В конце концов он бросил вопросительный взгляд на Олю и снова на меня. Я отвернулся зарядившись очередным беспокойством, но тут же решил не забивать голову и пусть будет, что будет. В нём я не увидел врага или что-то в этом роде.
   Мне всё торжество приходилось делать вид, что у меня праздничное настроение, через силу улыбался гостям и отвечать идиотскими шутками на такие же шутки подвипивших гостей. Всё искал глазами Димка, но его точно не было, я посчитал это за добрый знак и решил оттянуться.
   А что меня спасало, так это алкоголь, но выпитого на долго нехватало, через некоторое время хмель отпускал и некоторая тревога возвращалась. Хорошо, что выпить со мной желающих было придостаточно, так что мой стакан всегда был полон, а я задорен и весел. А под самый разгар гулянки, я уже перестал делать перерывы и опрокидывал один стакан за другим, заливая никак не наступающее плохое настроение.
   Подведу итог тем, что к концу мероприятия я так нажрался, что еле мог удерживаться на ногах, зато чувствовал себя лучше всех.
   Рад я был и за Олю, она была довольна всем, что происходило, даже на то, что я был в отключке. Она так ждала этого дня, как наверно ждут все молодые девушки и мечтают маленькие девочки. Я видел глаза её подруг, в которых так и разила зависть, ну и конечно радость за их подругу, что ей достался такой славный парень как я. А какой мы танец станцевали - наши родители плакали чуть ли не навзрыд, но то были слёзы - слёзы умиления и радости.
   Вообщем как закончилась свадьба я практически и не помню и как добрался до брачного ложа, тоже не помню. Лишь тяжёлое похмельное, пробуждённое утром, как отголосок вчерашней попойки - головная боль, нечисть во рту и ломота в мышцах. Лёжа с закрытыми глазами я легонько рукой нащупал Олю. Она не спала, по прикосновению к её тёплому телу шевелилась, слегка дёргалась и вновь замирала.
   -Добренькое утречко,- пробасил я не своим голосом.
   В ответ только словно детское хихиканье и её слышное под нос себе пение. Еле продрав глаза я увидел Олю сидящую возле меня. На её лице сияла улыбка, а в глазах искрилась неземное счастье. Она не поварачиваясь ко мне и пропела:
   - Здраствуйте, Роман Владимирович Бирюков,- её шутливый тон немного приободрял меня,- перед тобой твоя законная жена, Бирюкова Ольга Сергеевна,- она вытянула вперёд правую руку и разглядывала обручальное кольцо на безымянном пальце. Потом она повернулась и добавила,- ну каково проснуться женатым человеком.
   - Просто бесподобно,- отвечал я ей,- вот бы ещё холодной водички мне и я прям на коне.
   Она мне протянула бутылочку холодной минералки.
   - На, подлечись любимый, ты вчера на славу отметил своё бракосочетание.
   Ну начало семейной жизни у меня не плохое. Я большими глотками опусташал ёмкость с живительной влагой, которая постепенно возвращала меня к жизни, к чувствам.
   - Ну что моя благоверная,- допив минералку, обратился я к Оле,- лёгкий завтрак и пойдём прогуляемся.
   - Да конечно,- ответила она,- только сначала я хотела сказать,- она сделала маленькую паузу, которая почему-то меня настрожила,- мы с тобой начинаем новую жизнь и я хочу, чтобы между нами никогда не было секретов, тайн, ну и тому подобное, хочу, чтобы всё было как бы с чистого листа, как с чистоты между нами, и если у тебя есть что-то сказать мне о том, что может помешает тебе сейчас быть со мной честным и откровенным, то выскажи это в сию минуту, облегчи свою душу и сердце передомной.
   Не уж-то она что-то знает обо мне и пытается меня разговорить. Почему она сейчас об этом заговорила, что подтолкнуло её спросить в таком непривычным для меня тоном и именно после свадьбы. Что я мог вчера сделать по пьяни, или болтануть, напрягаясь я стал вспоминать, но ничего такого страшного не припоминалось.
   -Солнце моё, о каких тайнах ты ведёшь речь,- я старался говорить как можно ласковее, скрывая своё волнение,- ты что-нибудь знаешь обо мне, что незнаю про себя я?
   Оля украдкой улыбнулась пряча глаза; её застенчивость была мне знаком и я успокоился. Если бы она знала ту страшную правду, вряд ли бы она сейчас так говорила. Но успокоившись я понял, что это обычный бабий трёп и ничего более. Для неё это как какой-то порядок сложившихся нравственных вещей, её новой семьи и она хочет, чтобы с самого начала всё было между нами чисто и идеально. Для нас мужиков это считается бредом, а для девушек это очень важно, я её понимаю и принимаю её такой, какая она есть.
   - Дорогая моя Олечка,- начал я ласково,- нет ничего такого, чтобы меня беспокоило или что-нибудь мне не нравилось. Я пред тобой как на ладони и чист я, или грязен, ты должна определить сама. Главное, что мы вместе, я тебя очень люблю и очень сильно тебя уважаю. Я обещаю, что всегда буду с тобой откровенен и честен. И буду таким до конца наших дней.
   У неё на глазах едва не проступили слёзы. Она обняла меня и прижалась всем телом, что я чувствовал биение её сердца и нашего малыша. А ещё был рад был тому, что вот так осчастливил чью-то жизнь, окружив заботой и нежностью.
   Был ли я откровенен с ней в ту минуту, не считал ли себя полным мерзавцем и подлецом? затрудняюсь ответить, так как сам ещё не разобрался с этой "кашей" и давать обьективную оценку себе, считаю пока нецелесообразным. Просто свою жестокую правду я решил похоронить в самой глубине своей души и зарыть ей тем, что я буду любить этого человека и делать её жизнь ещё счастливей и ещё радостней.
   После праздничных увеселений, связанных с нашим бракосочетанием, моя жизнь, а теперь наша, приняла равномерное течение. Дом, работа, работа дом, учёба, спорт. Через несколько месяцев Оля родила нашего первенца - мальчика, которого мы назвали Кириллом. Ещё одна жизнь, которую я должен оберегать и делать всё, чтобы ему было хорошо и чтобы у него всё было, чтобы быть счастливым. Непередаваемые ощущения, когда держишь на руках такое маленькое чудо, он кухтится, так интересно шевелит ручками и ножками, комочек твоей плоти. Создание, обрётший жизнь по воле взаимного согласия двух любящих друг друга сердец, вынашивая его сначала под сердцем одного из родителей, готовя другого к появлению в свет ожидаемого человечка.
   Не успел наш малыш побежать своими ножками, как моя Оля снова забеременела. Я был на седьмом небе от счастья. Быть отцом, это такое высокое чувство, что как я уже говорил, не передать словами. Им нужно быть. Да, бывают такие, которые рожают детей каждый год и без зазрения совести отдают их в детские дома, приюты и после живут и считают себя порядочными негодяями, наслаждаясь сорокаградусной борматухой.
   Нет, у меня не так. Да если бы мой сын рос в дали от меня, я просто с ума бы сошёл от того, что не могу его видеть. Как он ест, спит, ходит, что-то там делает, как перевоплощается из мальчика в юношу, в парня и так далее. Вообщем, я настолько был ослепён семейным счастьем, что мне казалось ничто не может этому помешать и никто это не сможет разрушить. Никакому индивиду не под силу стать злом посреди уютного и тёплого добра. А если кто и попытается, тому очень плохо будет, тот будет обречён.
   Но оказывается я заблуждался. В мою в плавную и размеренную жизнь вторгся один, так сказать, некий субъект из прошлого, который всё перевернул верх ногами. Я о нём совсем позабыл, а он видимо нет. Этот субъект был мой хороший товарищ юности, которому я доверял, был ему опорой и он мне тоже.
   Как-то возвращаюсь я со смены вечером, вхожу в дверь и вижу у порога чужие мужские туфли. Они отличались от обычных очень своеобразным фасоном, ну типа их носят в местах не столь оьдалённых. И слышу голоса из кухни, Оли и ещё  один до боли знакомый, но сразу вспомнить не смог. Меня насторожил закастистый смех Оли, похоже незнакомец умело забавлял мою жену шутками.
   Пройдя на кухню я увидел мужскую фигуру сидящую спиной ко мне в слегка потёртой тельняшке. Из под неё на спине выглядывали художественные татуировки не останавливаясь переходящие на руки. Даже на лысой голове что-то было наколото, но разглядеть их я не успел, голова медленно ко мне повернулась и я увидел...  Николая.
   - О, Рома,- воскликнула Оля,- я и не слышала как ты вошёл,- она только перестала смеяться,- вот твой друг приехал из далека, говорит вы дружили с детства,- она смотрела то на меня, то на Колю.
   Он глядел на меня улыбаясь, но от его улыбки почему-то ничего хорошего не предвещалось. Колян очень сильно похудел, лицо испещерено в шрамах, а вставные жёлтого цвета зубы сияли в зоновской ухмылке.
   - Братуха,- начал Николай вставая, он подошёл ко мне и обнял,- как ты тут.
   - Здорово Колёк,- осторожно поздоровался я,- живой и крепкий, рад тебя видеть, как сам?
   - Слава Богу,- ответил он,- твоими молитвами.
   - Присаживайся,- сказал ему я сам прошёл вглубь кухни и сел напротив него, после обратился к Оле,- Оль, накрой на стол, чем нам Бог послал, отужинаем с гостем, давно не виделись.
   - Да я собственно не на долго, так повидаться зашёл,- стал отнекиваться Николай.
   - Ничего не хочу слушать,- продолжал говорить я, иногда внимательно заглядывая в глаза другу,- столько лет не виделись,- предположение того, что Колян пришёл не просто меня протведать, не оставляла меня не на секунду, мне только хотелось всё узнать как можно быстрее.
   Оленька быстренько управилась, а сама удалилась в комнату, чтобы нам не мешать. Я достал из холодильника бутылочку водки, припасённую для таких вот неожиданных визитов и поставил на стол.
   - Ну что, за встречу надо обязательно выпить,- говорил я, доставая стаканчики из шкафа.
   Мне помнились слова Аристарха и зная скверный характер дружка, разговор мог повернуть совсем в неожиданную сторону и к чему он приведёт, одному Богу известно.
   Налив по рюмочке мы с ним чокнулись и выпили.
   - Закусывай Коля, не стесняйся,- проговорил я,- рассказывай как сам, освободился давно?
   - Да уже недельку как гуляю,- отвечал он уплетая салат из свежей зелени, прикусывал котлеткой и когда смотрел на меня всегда ухмылялся,- заходил к тебе домой, но мамка сказала, что ты женился и живёшь в другом месте.
   - Ну что, молодец, что зашёл,- я чувствовал как ничинаю напрягаться,- посмотришь как я живу, как всё у меня изменилось.
   - Ну да,- Колёк огляделся быстренько вокруг,- неплохо устроился, женился вижу, детишек завёл.
   После он ко мне наклонился и полушёпотом произнёс.
   - Жену себе какую отхватил,- Коля сделал непонятный мне жест пальцами навроде щелчка, видимо выходка которой он обучился в зоне.
   - Не понял, ты это про что,- у меня желваки заиграли на скулах.
   - Ну это же сеструха того чувака, которого мы тогда вместе ушатали,- Коля нагло взял бутылку водки и разлил по рюмкам,- как тебе это удалось,- он не смотрел на меня, но зная, что я наблюдаю за ним, удивлённо поднимал брови, демонстрируя якобы тайные сведения обо мне.
   - Давай за любовь,- сказал он, протягивая стаканчик для чоканья, я принял тост и мы выпили.
   -Не понимаю о чём ты,- желая вызвать в своей речи полное недоумение, только выдал себя и свою нервозность по поводу осведомлённости Коли.
   -Ромочка, всё ты прекрасно знаешь,- он уставился на меня, такой наглый и самоуверенный, будто он хозяин жизни и решает мою учесть. Глядя на него ещё не совсем пьяным взглядом, я рассмотрел его алый шрам над левым глазом, Надоврнное веко еле заметно прикрывало глаз, делая похожим его на пирата. А ещё нижняяя губа изполосована маленькими шрамиками, похожими на детские каракули. Мне сразу было понятно откуда они. Десантник Санёк его так изуродовал.
   - Ты откуда знаешь, что это она.
   - Так она одна из свидетелей, что на суде была,- ответил Николай,- я её сразу угадал, а она меня похоже нет, видно сильно я изменился,- указав рукой на своё лицо.
   Конечно же он сильно изменился, так, что Оля его не угадала. В первую очередь он постарел, через короткий ёжик на голове и густую щетину проступала седина. На правой щеке от глаза до подбородка ещё один глубокий крестообразный шрам. Вместо выбитых зубов, стальные из жёлтого металла. И только сейчас я заметил на всех пальцах рук, нанесены татуировки, непонятные для меня, какие-то злые что ли.
   Да странно, как она не узнала его. Некоторое время я рассматривал своего друга и пытался понять зачем он ко мне пожаловал.
   - Ловко ты правосудия избежал,- выпалил Николай, глядя на меня стеклянными глазами,- парня ушатал, сестру его на себе женил, да и квартирку прибрал, небось уже и на себя её переоформил, а братан,- он вновь оскалился.
   Уж чего-чего, а такой наглости я от него неожидал. Он ещё и говорит с какой-то язвительной ухмылкой на лице, словно подготавливает меня к чему-то.
   - Ты чего несёшь, болоболишь чушь какую-то,- не выдержал я,- что, на зоне мозги прогнили, или отбили.
   Коля продолжал вести себя вызывающе и останавливаться похоже не собирался. Он налил ещё себе и мне водки и сказал:
   - Да ты друг не парься, давай лучше ещё выпьем,- он чокнулся об мою посудину и выпил. Закусив салатом из свежих овощей из моей тарелки, так как свою он уже опустошил, он продолжил,- я всё понимаю, хороший ход, умный. Я даже уверен на все сто процентов, что твоя жёнушка и не знает с кем спит, чьи руки её трогают.
  Он жрал мою еду, пил мою водку, хамил мне и нагло скалился. Тот момент, когда надо уже глушить этого пассажира, наступило давным-давно, примерно минуты четыре назад. А то, что сейчас происходит, могут позволить себе только последние лохи.
   - Слышь что, друг мой любезный,- повысил я голос, но вспомнив, что меня может услышать Оля, стал говорить немного тише,- ты что совсем что ли с ума выжил, базар фильтруй, утырок.
   Николай только демонстративно усмехнулся, а после подался чуть вперёд ко мне и вполголоса проговорил.
   - Вообщем так Ромка, пора внести в наши с тобой дружеские отношения, некоторые коррективы,- он выждал маленькую паузу, наблюдая как я перевариваю поданную им информацию и продолжил,- если ты не хочешь, чтобы твоя жена узнала о то, кто ты на самом деле, нужно выплатить отступную выплату.
   Ну что мне делать, убить его, расчленить и по кусочкам закопать в разных местах в ближайших лесопосадках. Тем более, что если уж на то пошло, то мне убивать не привыкать, тем более такую скотину, в которую превратился Николай.  Но немножко успокоившись я решил поговорить с ним спокойно, может получиться всё решить мирным путём, не прибегая к крайнему насилию.
   - Коль, ну зачем ты так со мной?- я покрутил стаканчик в руке, передавая ему неловкость и всё, что накипало безумным огнём в груди,- это даже подлостью не назовёшь,- мой голос был спокоен и уравновешен.
   - Да ни за чем,- ответил он резко, его вдруг перекосила бандитская гримаса и он стал совершенно не похожим на себя,- ты думаешь мне легко было мотать срок, хавать помои и щемиться от постоянных шмонов краснопёрых,- в его глазах искрилась злоба и ненависть,- в то как ты тут кувыркаешься, да чужое добро к рукам прибираешь, так что моё условие вполне справедливое,- Коля широко развёл руками и удивлённо вытаращил глаза.
   После он кивнул на не выпитый стакан мною водки и сказал:
   - Ты пей Ром, пей, чтобы наш разговор ладился, а то ты в натуре в тему не врубаешься. А то мычишь тут, сопли гоняешь впустую, выплюнуть не решаешься.
   Отсидка на Колю повлияла самый глубоким и коренным образом. Он и раньше славился буйством, неуравновешенностью и всё тому подобное, но сейчас всё приобрело такое серьёзное направление, такой поворот, или размах, так наверно правильее охарактеризовать выступление друга, что прежние симпатии к этому человеку, как к другу, как к товарищу исчезают с каждым сказанным им словом, с каждым жестом, мимикой.
   - Ну не я же тебя посадил,- продолжал спокойно я не реагируя на его агрессию,- и ту драку, ты начал, во время которой всё и произошло,- мой голос сохранял звуковой дисбаланс, только металлические нотки, скребящиеся меж зубов, отчётливо чувствовались тембром звуковых волн,- и я пришёл драться тогда, чтобы тебя дурака поддержать,- я сделал маленькую паузу,- и тогда когда домой ехали, я же предлагал спуститься с дороги и объехать тот злополученый перекрёсток, но ты же сам смеялся надо мной, а теперь ты не понятно за что требуешь, чтобы я платил.
   Николай что-то долго переваривал сказанное мною, что-то усмехался, просто улыбался кивая головой, и после сказал:
   - Да, но ты не сидел, там где сидел я, это не сравнить с тем, что ты мне только-что говорил,- Коля цмыкал ртом, видно так он обдумывает что мне сказать,- это всё не в счёт, главное, что мы были там все вместе и расплачиваться обязаны были все.
   Он резко подхватился почти пустую бутылку и наливая себе, ему не хватило, чтобы наполнить до краёв.
   -Слышь, у тебя ещё есть,- тут уже не наглость говорила, у этого индивида пропали все человеческие понятия о правилах нахождения в гостях,- давай, ставь на стол, харэ ныкать заначки.
   Николай уставился на меня оборзевшим взглядом, непонимая почему это я не реагирую на его слова. После он прищурился и подавшись ко мне проговорил:
   - Я догодываюсь сколько ты вытянул с этой семейки, но поверь, что мне это всё-равно, пока всё-равно,- он по-идиотски хмыкнул и продолжил,- мне хватит пятьдесят тысяч, чтобы я молчал. Ну что, водка будет?
   На меня нахлынула волна зверского безумства и я не замедлительно нанёс ему удар в бороду. Николай повалился на спину, задев при падении ногами стол, некоторая посуда упала на пол разбившись. Держа в руке пустую бутылку, при падении она у него разбилась прямо в ней. Окрававленная кисть тут же испачкала пол вокруг него него. Я сел сверху и стал душить, он тянул свои руки к моему лицу пытаясь как-то зацепиться за меня, но у него ничего не получалось, только испачкал мне лицо и перед футболки. Наконец я его отпустил, но только для того, что дважды пробить его обнаглевшую рожу.
   На шум выбежали Оля и маленький Кирюха. Сын сразу захныккал и что-то по-детски стал кричать. Оля тоже испугалась и крикнула.
   - Рома, что происходит.
   Оля боялась подойти ближе и тоже вот-вот расплачется. оняв, что Коля обезврежен, я его отпустил.
   - Да так, вспомнили детство,- улыбаясь отвечал я,- всё впорядке дорогая, уведи пожалуйста Кирюшу, всё хорошо, он сейчас уходит.
   Дождавшись когда жена с сыном вышли, я схватил Колю за шкирку и волоком вытащил из квартиры. Я знал, что этот урод, может сотворить что угодно и если обещает такую гадость сделать мне, можно быть уверенным, что это не заставит себя долго ждать. Когда я его отпустил, он совершенно спокойно привёл себя в порядок и сказал:
   - Ну спасибо друг, за хлеб-соль,- он повернулся к дверям и добавил,- я через два дня забегу, деньги приготовь,- он махнул мне рукой и пошёл прочь посвистывая себе под нос какую-то зэковскую мелодию.
   Зайдя в квартиру я с трудом делал вид, что у меня всё впорядке и волноваться мне не о чем.
   - Что у вас произошло,- выпалила Оля, когда я только вошёл,- кто этот человек и почему ты никогда о нём не говорил.
   - Это совсем давний мой друг,- начал отговариваться я, путаясь в своих же словах незамечая как разнервничался и покраснел от этого,- мы с ним очень давно не виделись, вот чувства и переполнились,- выдержав неловкую паузу я добавил,- и ещё столько же его не видеть.
   Уже последующие два дня я был как на иголках, всё вспоминал разговор с Николаем, всё пытался встать на его место, ощутить его умыслом позицию, которую он занял в отношении меня. Я знал, что обманываю себя, не веря в то, что мы уже не те и то, что Коля стал таким, это суровая правда взрослой жизни, нашей жизни, под которую мы сами подстраиваемся, переступая невидимую черту, черту дозволенного и сами же её отодвигаем вглубь тумана и мрака.
   Насколько серьёзны его намерения и какова вероятность исполнения угрозы в случае, если я не заплачу. Да, были у нас с ним в юности стычки, даже дрались сколько раз, но никогда после этого, у нас с ним небыло вражды. Чаще всего он сам шёл на перемирие, даже тогда, когда я был не прав в причине ссоры. У меня таилась в глубинке души мысль о том, что может он погорячился и выпущенная спесь только блеф, обьяснимый обидой на весь мир за то, что у него такая судьба. Думал, что я расчувствуюсь и вылажу ему деньги сразу, но поняв, что со мной это не прокатит, оставит эту затею. Он просто не появится больше и я его забуду. Хотя такая версия имела самый маленький процент осуществления.
   Нет, тут всё так поменялось, что и незнаю, что подумать. Каков применить ход действия, после того, как я придумаю этот самый ход. И не в деньгах дело, они у меня есть, я уже пару лет откладываю на новенький автомобиль, в тайне от Оли. Хотелось бы сделать ей сюрприз, но больше конечно же себе. Это тоже входило в планы моего счастливого становленя счастья и почему-то как только оно было на грани осуществления, всегда обнаруживаются препятствия воплощения оных.
   А если взять в расчёт то, что я ему заплачу, где гарантия того, что он не потребует ещё большего, чем просил, а в следующие разы аппетит возрастёт и он поймёт, что с меня можно иметь не напрягаясь и... Скорее всего так и будет, недавняя встреча тому была доказательством. Николай теперь лишён всяческих положительных качеств свойственных обычному человеку, вести обсуждения, здраво воспринимать окружающую его среду, обстановку и пытается жить той жизнью, какая у него была до отсидки, считая, что наскоком и рубя с плеча, можно решить все возникающие проблемы.
   Наконец-то я принял одно и на мой взгляд правильное решение и ждал с ним встречи. Встреча состоялась вечером, когда я возвращался с работы, усталый и был немного не в настроении. Он и его какой-то друг, короче вдвоём сидели у подьезда и ожидали меня.
   Николай уже совсем враждебно был ко мне настроен, потому что даже не поздоровался и начал с места в карьер.
   - Ну что, приготовил лавришки,- сухость его тона, ещё раз подтвердила моё заключение в характере бывшего друга и то, какой он выбрал путь для себя.
   Второй его спутник, издалека видно, тоже сидевший и скорее всего вместе с Колей и также страдавший отсутствием не только мозгов. Он тоже  злобно усмехнулся прямо мне в глаза. Они оба исскустно крутили меж пальцев чётки, исподлобья осматривались по-сторонам, предавая своему виду, маститых блатников. Походкой вразвалочку словно плывут, подкатили ко мне пытаясь видом показать всю серьёзность своих намерений.
   - А что один не пришёл,- и указывая кивком головы в сторону его спутника сказал,- шныря за собой привёл.      
   - Кто шнырь,- возмутился Колин дружбан,- за базаром следи, фраерок, не то...
   - Не то что, что будет,- я не отступал сделав шаг на него, начиная распаляться.
   - Гиви успокойся,- сказал Коля другу сделав жест рукой и уже обращаясь ко мне говорил,- бабки приготовил?
   Я их осмотрел брезгливым взглядом с ног до головы и поняв, что разговора по душам не получиться, выждал специально многозначительную паузу и сказал:
   - Ну пойдём, получишь свои бабки,- повернулся и не оглядываясь пошёл.
   Я повёл их в сторону гаражей находившиеся прямо за моим домом. И конечно же я не собирался платить этому отморозку ни копейки. Просто решил применить самые что ни на есть крайние меры, раз и может навсегда выбить из этого придурка всю его спесь кулаками, так сказать, наказать физически. Но то, что он приведёт своего подельничка, я не мог того предвидеть, задача усложнилась, но оступать думаю не стоит. Коля же  наоборот, понял чем дело может кончиться для него, вот и подстраховался гадёныш.
   Ну что же, придёться биться с двоими, что для меня не в первый раз, но всё-равно будет трудно; двое, не один и если кого-то вырублю разом, можно считать, что справился. Я шёл впереди них вдоль гаражей. Иногда оборачивался, но не для того, что я опасаюсь нападения сзади, присматриваясь к удобному для меня месту, чтобы не было лишних глаз, где меньше людей.
    Первым Коля не выдержал; он идя следом за мной пыхтел от нетерпения, нервно цмыкал и плевался и наконец пошипел:
   - Ты что, деньги между гаражами прячешь,-  Гиви хихикнул и тоже сплюнул в сторону,- долго ещё идти, внатуре, чё круги мотаем, мотала,- они уже оба синхронно пересмехнулись.
   В бодрости духа им не позавидовать и уверенности в своих силах тоже. Знали бы они на самом деле куда идём. Я даже уверен в том, что они уже распланировали куда потратят деньги, полученные у меня. Сегодня крупным обломом пахнет и парни не погуляют нынче.  Дальше идти не было смысла, они может и тупые, но заподозрить мои левые блуждания а ля Иван Сусанин, могут уже через несколько секунд. Выбрав момент, когда проход окажется безлюдным, я приступил к действиям.
   - Ну всё, пришли,- сказал я обернувшись к ним,- мешки приготовили?
   -???
   -Лови,- я кинул одному пятикопеечную монету, затем другому другую. Непонимая моих действий, Коля хотел что-то сказать скривив рожу, но я опередил,- деньги, в руках понесёте что ли, мешки где?
   Мой вопрос у низ вызвал полное недоумение, а дальше в ход пошли мои кулаки. Я с места всадил Кольку двоечку прямых, левой-правой. Я даже почувствовал после удара справой как у того повылетали его передние вставные зубы. Коля повалился на спину широко раскинув ноги и руки, закатил глаза и замер в таком положении. Его чётки во время падения улетели прочь от хозяина, забрав с собой весь Колин авторитет. Ещё я заметил его лицо и перёд рубашки, залило кровью, а брызгами уделало мой кулак и немного попало на лицо. "Один готов"- подумал я и резко развернувшись к Гиви, мне краем глаза удалось заметить лишь то, как он вовсю махал кулаками и в то время, когда я к нему обернулся, один из них влетел мне точно в левую скулу.
  Честно скажу, удар меня потряс, неожидал от такого дрища столько напора. Я повалился на бок от потери равновесия, но тут же резко вскочил и не обращая внимания на боль, приготовился к дальнейшей атаки Гиви. Он окрылённый маленькой удачей всё также на всех парах двигался на меня размахивал своими длинными и худыми клешнями. Под один из его ударов я поднырнул и влепил так как и Коле двоечку, только боковых. Этими ударами мне удалось его остановить. Нет, он не упал, но его зашатало, а беглые глазки потеряв меня из виду, искали точку опоры в бездонном мире тумана под названием нокдаун. Сильнейший с правой прямой окончательно потушил свет в его сознании, Гиви ровно как солдатик рухнул на спину и не подавал чувств.
   Но к этому времени Николай очухался и поднялся на ноги. Сейчас я видел того друга, которого я знал раньше, но он так силился в изображении себя некто другим, более значимым как того ему хотелось.
   - Какой же ты не понятливый, братишка,- говорил злобно он отплёвываясь кровью и слабо шепелявя,- я обид не прощаю Рома, и делаю всё до конца.
   Николай вынул из-за пазухи нож, да не просто нож, а какой-то тесак, что свиней режут. Я лишь увидел, что изделие авторской работы, скорее всего в единственном экземпляре и что интересно, изготовлен однозначно на зоне. Он им крутанул пальцами навроде того, что и делал с чётками, но эффекта должного не получилось чуть его не выронив; произведение исскуства в руках дилетанта обычная железяка и применяться будет не по-назначению.
   - Пока я я клопов кормил и ел гнилую картошку,- продолжал Николай,- ты охаживал сестру жертвы и подмял её под себя.
   - Ну ты скатина Коля,- эти слова больно резанули меня по сердцу,- ты незнаешь о чём говоришь и во всех своих бедах виноват только ты, а я тут ни при чём.
   - При чём, при чём,- приговаривал он осторожно приближаясь ко мне с ножом выставленным перед собой.
   Я был готов к выпаду и ждал нападения. Но Коля был хитёр и не спешил развивать события. Он осторожно пытался прижать меня к стенке и тогда, напасть. Я же как человек у которого опыта в этом больше, чем у Коли понимал это и хотел его заставить первым напасть, чтобы поймать на встречном и обезоружить его. Но тот жук в начале оказался хитрее меня. Он как бы сделал выпад вперёд, но это был финт, а я купился и с подскоком вперёд хотел ударить его с правой прямой, но Коля резко вышел с выпада и на мой подскок махнул рукой с ножом поперёк моего тела, разрезав футболку сквозь которую посочилась кровь.
   Честно я не ожидал от него такой работы и на секунду растерялся. Сделав два шага назад я потряс руками и попрыгал на месте удостоверившись тем, что не сильно ранен и готов дальше драться, а затем по-сильней сжал кулаки и пошёл на Колю открытой стойкой. Почему-то я был уверен, что на большее мой бывший друг уже не способен и обязательно повторит то, что сделал до этого и ещё при том, что с первого раза у него это получилось. Только бы не пропустить момент.
   И я не ошибся. Николай сделал то, что и сделал в первый  раз, только после его удара от которого я удачно увернулся я ещё влепил ему наотмашь в скулу левой боковой. Он сам выронил нож и затанцевал в стоячем нокдауне ловя руками воздух, чтобы не упасть. Я взял с земли его нож и обратной стороной рукоятки вдарил его сверху по голове. Может этого и не стоило делать, ведь он и так был обезврежен, но такое поведения этого  выродка просто вынудило меня поставить жирную точку в сегодняшнем поединке.
   Так и есть, я проломил ему череп не сильно, жить будет, но в больнице полежать придётся ему несколько недель. Я стоял и смотрел на своего бывшего друга и мне не верилось, что буквально с десяток лет назад, за него я готов был любого порвать и уничтожить, идти в самую жестокую мясорубку, а теперь мне было бы в удовольствие свернуть ему шею. Как же мы с возрастом меняемся и что обидно становимся злее и коварнее, зависть того, что кто-то живёт лучше тебя овладевает здравым рассудком и вместо того, чтобы создавать своё счастье, он пытается разрушить чужое. Интересно, что я буду думать об этом ещё лет через пять-десять и если встретимся, как будем смотреть в глаза друг другу.
   Из задумчивость меня вывел милицейский наряд вызванный кем-то из доброжелателей. Я попытался скрыться бегством, но ребята из органов оказались на удивление прыткими. Ну догнали меня они, одному из них я влепил точно в глаз, а другоу в челюсть и оказывается только на свою беду. Итог выходки - сотресение мозга и перелом челючти. Меня скрутили, заломали и быстренько препроводили в  участок.
   Не очень-то охота описывать те события которые происходили в отделении, были они для меня не очень из приятных. Была неожиданная встреча. Я сидел в кабинете и вошедший опер в штатском, прошёл к столу и сел напротив меня. Я не поднимал глаз, опустив их в пол думал об Оле и о несчастном себе. Человек через стол шелестел бумагами, ёрзал на стареньком кресле и откашливался. Через долго затянувшуюся паузу он заговорил:
   -Роман, здравствуй!
   Подняв глаза я увидел Диму Козлова. У него даже голос изменился; правильная речь и с грамотной подборкой и расстановкой слов, лёгкий басок и вот человека уже и не узнать.
  -Здравствуйте!- официальный тон сам собой сорвался, но потом оправившись исправился,- привет Диман.
   Он слегка усмехнулся моему конфузу и продолжал:
   -Я думал ты изменился,- Дима отложил в сторону бумаги и всё внимание было направлено на меня,- ну там, на твоей с Олей свадьбе, если бы я незнал тебя до армии, решил, что ты чуть ли не "ботаник",-  я удивлённо посмотрел на него и он поправился,- это моё предположение, оценки человека по внешнему виду.
   -Ты тоже, скажу тебе, как перевоплотился,- поддерживал я тему,- кстати, на свадьбе, что ты там делал?
   -Оля и Сашка...- сделанная им пауза, привлекла больше моего внимания,- мои двоюродные брат с сестрой,- Димка пристально смотрел в мои глаза ища в них..., а что он искал в них, не думаю, что он такого же мнения как и Коля, не похоже, что Дима Козлов с больной фантазией и думает всякую чепуху и чертовщину,- тебя прям угораздило в такое совпадение, или ты знал до этого?
  -Я узнал всё слишком поздно,- я незнал куда деть глаза, взгляд Димы колол душу, как бы проверяя на прочность мою психику,- да не смотри ты так,- не выдержав выпалил я.
  Димка послушал и больше не стал меня мучить. Он снова закопошился в бумагах, раскладывая чистые листы отдельно от начатых. Раскрытая в стороне папка, некоторое время была удостоена его внимания, читая её он надел очки, отчего его вид стал похож на профессора. Дима мычал под нос изучаемый материал, иногда бросая косые взгляды из по очков на меня и снова занимался чтением.
   -Ты зачем на сотрудников милиции набросился?- Димка снял очки, вновь уставившись на меня.
   -Сам незнаю,- ответ прозвучал безразлично, это от того, что действительно не понимал, зачем я это сделал, почему стал убегать и драться.
   -Незнаю,- передразнил Дима умеренным тоном,- и часто ты делаешь то, что незнаешь,- он более грозно посмотрел на меня,-  за избиение сотрудников милиции, тебя прикроют и довольно-таки на долго, это ты осознаёшь?
   -Всё-равно уже ничего не изменишь,- я держался равнодушного тона, хотя степень беспокойства присутствовала во мне.
   -Я бы хотел тебя увидеть в другом месте и при других обстоятельствах,- говорил он,- у меня ещё мало опыта работы, но я постараюсь сделать всё, чтобы облегчить твою участь.
   Короче за первое деяние, в котором я поломал Коле черепушку, всучили мне пятнадцать суток отпуска за заказённый счёт. А за второе, нанесение тяжких телесных сотрудникам милиции, завели уголовное дело, которому предстояло следствие и ещё неизвестно, что со мной будет.
   Ну меня это как-то мало беспокоило. Волновало другое, что сказать Оле, как бы отбрехатся по правдоподобнее о причинах стычки с Колей и его другом и не опередит ли меня ещё кто-нибудь и не раскроет ей всю подноготную. Ещё я не так переживал, когда меня за этот инцидент с работы попёрли, мол уголовникам в их порядочном коллективе не место. Больше всего я боялся Олиных глаз, они мне снились всё это время нахождения в месном клоповнике и я никак не мог привести в порядок мысли. Я только ждал когда отсюда выйду и всё сам разрешу.
   Наконец-то тот день наступил и меня выпустили под подписку о не выезде. Явно заслуга Димы Козлова, я же находился ещё под следствием за избиение ментов. Но я про это как-будто и не помнил, просто быстрым шагом шёл домой с приготовленными объяснениями.
   Войдя в подъезд я бежал по лестничному маршу перепрыгивая через две, а то и через три ступеньки помогая себе рукой отталкиваясь с силой от перил. И вот он четвёртый этаж. Я их не видел с той самой драки. Оля не появилась ни на суде и не приходила на свиданку. Я списал это на беременность и теперь соскучившись, мне нетерпелось всех увидеть. Но когда я открыл двери, во мне поселилась тревога сам незнаю почему, какая-то тишина подозрительная, что на уши давила тяжёлым ожиданием чего-то неприятного, если не сказать большего.
  Они знали, что я сегодня выхожу и ждали меня, Оля и Кириша, тихо молча сидев на диване в зале. Я не стал их звать, просто тоже молча прошёл в комнату и увидел их. И то как Оля, моя любимая женщина, Олюшка, на меня поглядели, что у меня сердце сжалось в нестерпимой боли. Мне пришлось опустить глаза, ибо выдержать её взгляд мне было не подсилу. Я всё понял, она знает мою страшную правду и сейчас мне придётся что-то объяснить, напрячься излагая свою версию того, что всё произошло случайно и не по моей вине.
   К моему горькому сожалению, мне не довелось рассказать то, что было. По большей части говорила она.
   - Я была в больнице у Коли,- начала она,- и я всё знаю Рома,- она сделала маленькую паузу, чтобы проглатить горький комок застрявший в её горле,- я знаю всё о тебе и о твоих отмороженных дружках, как вы убивали Сашу и как ты укрывался.
   Она тихо заплакала опустив голову и прикрыв глаза руками. Кирюша бросился также со слезами к маме и приговаривал:
   - Мама не плачь, мамочка,- маленький человечек гладил маму по голове и плечу, а потом обнял, прижавшись что было сил.
   Я машинально приложил к своей груди ладонь, ибо боль острыми когтями дикого зверя рвала моё тело изнутри, прорываясь наружу, медленно убивая меня.
   Я сделал пару осторожных шагов к ним и тихо сказал:
   - Оля, дорогая моя, выслушай меня пожалуйста,- мне страшно было подходить к ней, я никогда не видел её на пределе растроганности чувств, но довести до такого мне не хотелось и от бессиленности желания выразиться, я понимал, что у меня ничего не получится.
  А она убрала руки от лица и повернулась ко мне, но в глаза не смотрела; так Оля была не похожа на ту Олю, которую я знал.
   - Ни говори ничего,- она это сказала еле слышно. Подступившие слёзы глушили её слова, а я про себя умолял Господа о том, чтобы у неё не началась истерека, чтобы у неё хватило сил сдержать порыв приступающего гнева, или что у неё могло быть вместо гнева.
   - Ты врал мне все эти годы,- продолжала она,- держал меня за руки, целовал, объяснялся в любви. Ты обещал быть со мной всегда честным и искренним и нагло врал,- она снова поднесла руки к глазам и закрыла их.
   Я готов был разрыдатся от её слов, я готов  был волосы на голове рвать, да всё что угодно, лишь бы изменить что-нибудь, но как, как? Казалось бы крепкая стена, дала трещину и после пыли осыпающейся штукатурки, появлялся просвет разрушающий моё создание.
   - Ты нагло врал мне и смотрел при этом в глаза,- у неё дрожал подбородок и еле заметно тряслись руки,- как ты мог Рома, ну как ты мог, как мне жить теперь с тобой, с убийцей моего брата.
   Эти последние её слова воткнули мне словно в сердце насквозь. Я ещё живу испытывая боль и страдание, но если вынуть проткнувший моё тело предмет, то мгновенно умру. И мне остаётся либо умереть, либо жить с этим штырём в груди, от которого невыносимо терпеть боль и делая вид, что всё в порядке, что ничего не случилось.
    Так я понял, что мне здесь уже не жить. Странно, что мне стало это ясным без слов, без намёков; я просто посмотрел в глаза Оли и всё стало ясно. Но даже вот так, всё понимая, я не желал развернуться и уйти. Мне нужны были тысячу слов, обьяснений, пояснений, мне нужны были разговоры, только по-дольше здесь остаться и не уходить.
  Но всё, всё  рушилось, всё, что я создавал по крупинках, сломалось из-за какого-то дешёвого подонка. Неужели это возможно, я не верю. В мгновение у меня сдавило грудь, потемнело в глазах и я вот-вот мог упасть, но удержался. С оставшимся скудным накоплением силы воли, я взял себя в руки и попытался вернуть в миг утерянное счастье.   Я бросился на колени к любимой женщине и обнял её ноги.
   - Любимая, прости, прости меня. Давай успокоимся и я тебе постараюсь всё объяснить,- каждое слово вырывалось из горла со скрипом, треском; каждый слог больно царапал гортань и я боялся, что у меня не хватит сил терпеть и я замолчу так и не высказав всё что скопилось,- ты поверила совершенно незнакомому человеку, которого и человеком с трудом можно назвать,- ещё немного и у меня самого началась бы истрека, но меня обнял сын Кирилл и прижался своей головкой к моей груди.
   - Папа, почему мама плачет,- обратился он ко мне.
   Маленький человечек ещё больше переживает, чем мы оба вместе взятые. Маленькие и тёплые ручки сынишки старались крепче обнять меня, всхлипывая курносым носиком, тыкаясь в пропахшую потом рубашку. Борясь за сохранение самообладания я глубоко дышал, иногда бросая косые взгляды на Олю, но в них мне не видилось ничего, что могло бы стать для меня хоть маленьким утешением на спасения нашей семьи.
  Наступила тишина и мне кажется, что я слышу даже как бьётся сердце моего сына. Я в голове перебирал все версии того, что мог только подумать о дальнейшем, рисовались мрачные картинки, я их отгонял подальше от себя, так как ничего другого и хорошего в моём воображении не представлялось. Я только ждал, когда она заговорит и...
   - Уходи.
   Словно топором по ржавому металлу, лязг, который заставляет тело содрогнуться, а сердце словно от испуга даст такой толчок, что аж в глазах темно становиться. Мой сын отлипнул от моей груди и посмотрел в мне глаза. Он ждал, что я отвечу его маме. Впервые в своей семье не я принимаю решение и к тому решение не в мою пользу.
   - Оля, ну почему...,- я не успел договорить, она подняла руку перед собой в знак того, чтобы я замолчал.
   - Если ты не уйдёшь, уйдём мы,- её голос прозвучал как приговор, который обжалованию не подлежит.
   Я больше перечить не стал, ибо и так упав в её глазах ниже некуда, мне не хотелось выглядеть ещё более жалким и ничтожным каким я уже был. С опущенной головой  я поднялся с колен и вышел из квартиры. Глубоким треском в сердце захлопнулась дверь, больше за ней в роли хозяина мне не быть. Мне хотелось кричать, ибо что-то внутри меня это делало с такой силой и натугой, что должно вырваться наружу, но я только глубоко вдохнул и также полностью выдохнул. Как дошёл до дома матери я не помнил. Не помнил и того, что только сегодня меня выпустили после пятнадцати суток и что мне ещё предстоит судебная тяжба, после которой неизвестно - свобода или тюрьма.
   Ничего не говоря маме, я молча прошёл в свою бывшую комнату и рухнул в кровать. Мир отключился, экран изображения и восприятия прекратил вещание, а Роман Бирюков стал временно недоступен из-за недостаточности сил принятия на себя трудностей выпавших на его долю. Время будто замерло, но стрелка старинных часов заедая о изношенную шестерёнку, порывается на движение вперёд; неодушевлённый механизм не расчитанный на обратный реверс, букваьно уже следующим щелчком приведёт в неисправность всё устройство и только разбор на запчасти сможет поддержать чью-нибудь ещё рабочую вещицу.
   Но старый полуслепой мастер, шаркая в потёртых и в некоторых местах дырявых тапках, останавливается у неисправного предмета, открывает дверцу в само сердце часов и дрожащими руками и чуть ли не в слепую на ощупь, испачканной в потемневшем от времени масле маслёнкой, смазывает всё детали поочерёдно одна за другой, продлевая жизнь дряхлой деревянной коробке. Захлопнув дверцу, подводит отставшие от положенного времени стрелки к нужным числам, возводит цепью зарядное устройство и... возрождённое равномерное тикание, которое не с путать ни с каким другим. Приглушённый вопль покосившейся кукушки, появляющейся из самого верха циферблата, оповещающая о прожитом ещё одном часе жизни, как бы призывает задуматься о пользе прожитого за этот час, но думать некогда; каждый тик лёгким толчком как бы заставляет идти вперёд, не оборачиваясь, концентрируясь на предстоящее будущее, планируя дела, расписывая порядок мероприятий.
   Слышимый положительный результат и старик закрыв глаза степенно улыбается и всё той же шаркающей походкой, уходит прочь, зная, что эти часы ещё прослужат долго и полезность от своего существования, бодрит старческое самомнение и сладким кусочком сахара, плавно ляжет на душу ещё одной добродетелью.
   Очнулся я лишь под вечер, когда просто так, ничего не делать, стало противно и муторно. Холодный душ на короткое время даёт положительную взбучку, но эффект не может же длиться вечно, а стоя на месте дела сами собой делаться не будут. В голову никак не шло то обстоятельство, что вот так, просто в одночасье рвутся отношения, близкие, тёплые, родные и твои старания что-либо поправить, только усугубляют ситуацию, делая тебя раздражительным, бессильным, беспомощным. На меня вдруг находило смятение и глубокое моральное утомление, от того, что потерял всё и сразу в одну минуту.
  Остановившееся моё время, к вечеру вновь приобрело привычное течение, но творилось на душе, словами не передать. Мне не только не удавалось привести мысли в порядок, я даже просто на месте спокойно посидеть не мог. Нервные колики по всему телу заставляли меня что-то делать, постоянно двигаться, совершая бесполезные телодвижения.
   Маме я не хотел говорить всей правды, но мне так нужно было выговориться, так сказать, излить душу кому-нибудь, сбросить маленькую толику груза. Мама что ни на есть оказалась прекрасным слушателем не перебивающим и плавно кивающим головой в такт моим высказываниям. Она как-будто всё знала; когда я запинался, мама вставляла необходимое слово и я продолжал. И с каждым словом, я обретал понятие того, что другого быть просто не должно, что бы я не говорил в своё оправдание, никакая версия из перечисленных мною не перекроют своим весом одного поступка, единственного шага заступившего за черту, разделяющую дозволенного от недозволенного. И как трудно вернуться назад; нога словно прилипла к вязкому веществу и я вырываясь, только больше увязываюсь в терпкое месиво.
   Выговаривившись, мне стало хоть не на долго, но легче. И всё-таки мне нужна была большая разгрузка как для мозгов, так и для тела, грубая встряска с последуюим палением без чувств. И как только стемнело я отправился в ближающее питейное заведение.
   В один день я потерял и семью и работу, полнейший депресняк я заливал порциями спиртного, пока было сил пить. Меня окружали десятки весёлый и радостных по жизни людей, играла позитивная музыка и лишь я один был угрюм, неразговорчив, словом белая ворона жирным пятном на фоне беспорядочного движения чёрных масс. Чувствуя, что я могу отрубиться, быстренько убрался домой.
   На утро мне, было ещё тяжелее, чем вчера. К обычной моей беде прибавилось похмелье, головная боль с тошнотой. Так плохо и ничтожно я себя ещё никогда не ощущал и во всём этом был виноват только сам.
   Ближе к обеду ко мне зашёл товарищ по работе Санёк Сизов. Парень положительный со всех сторон и просто хороший человек. Я не желал никого видеть, но его позвал в дом.
   -Заходи Сань, молодец что зашёл.
  - Вот со смены возвращался и вещи тебе за нёс с работы,- говорил он, стесняясь смотреть мне в глаза
   - Спасибо Саш,- поблагодарил его я и взял из его рук небольшой пакет,- чаю попьём,- предложил я ему.
   - С удовольствием, там твоя кружка с ложечкой,- говорил Санёк проходя на кухню и усаживаясь за стол,- журналы с кроссвордами, книга.
   Санёк был младше меня на три года, ещё не был женат и на всё смотрел, как мне кажется, детскими живыми глазами.
   - Ром ты не переживай,- говорил мне Санёк, насыпая сахар в чашку с чаем,- ты месяц как-нибудь перекантуйся, а после снова приходи к нам, тебя обязательно возьмут обратно на работу,- он глотнул чаю и продолжал,- ты же всегда добросовестно работал, учишься на заочном. Ну оступился раз, с кем не бывает,- та простота и нарочито одобряющий тон с которым он говорил, вселяли к нему доверие и обязательно хотелось ему верить. Я улыбнулся, что не делал уже много дней.
   - Спасибо Сань, я обязательно так и поступлю.
   В данный момент я очень завидовал ему. Сашку я давно знаю, тихий и спокойный парень, не сующий свой нос куда его непросят. Я никогда не замечал, чтобы он с кем-нибудь скандалил, ссорился или ещё что-нибудь в этом роде. Сашка всегда был доволен тем, что у него есть не прося чего-либо большего. Мне даже кажется, что он не ставит перед собой высоких целей в жизни, а просто шагает по ней радуясь каждому её мгновению. В том и счастье его и большего он наверно не желает.
   Я с завистью исподлобья наблюдал за ним и многое отдал бы за то, чтобы обрести такое же умиротворение.
   - Хороший ты парень Санёк,- сказал я ему и не спрашивая, долил ему ещё в не допитый бокал кипятка,- пей пей,- не давал я ему повода возражать,- тебе бы начальником быть, всем подчинённым твоим было бы сладко.
   Санёк покраснел как красно-девица, застеснялся улыбаясь.
   - Да ладно не смущайся,- успокоил его я,- у меня просто Санёк, наступила просто супер чёрная полоса в жизни и как из неё выбраться ума не приложу,- я взял с вазы пряник и откусил. Не прожевав до конца, я продолжал говорить,- вот нажрался вчера в надежде облегчить страдания, а тут с утра ещё хуже стало.
   Санёк остановил на мгновение свою трапезу, показывая всем видом сочувствие ко мне. Он глазами бегал смотря то на меня, то на свой чай с пряником.
   - Я рад буду тебе помочь Ром, только незнаю чем,- голос его немного дрожал проявляя волнение, он отодвинул чай и собирался что-то сказать, но не получилось, чуть не заикал.
   - Да мне уже общаясь с тобой, стало немного легче,- выждав маленькую паузу я добавил,- общение, одно из отличнейших средств от депрессии.
   Санёк улыбнулся и стал дальше пить чай. Я тоже широко раскрыл рот обозначая удовлетворение, при этом не спуская глаз с товарища.
   - Давай сегодня в бар сходим,- выпалил вдруг он,- может тебе ещё полегчает, а? Только без горячительного, позовём ребят с работы, пообщаемся на интересные темы.
   - Да я вчера находился уже,- я машинально потрогал рукой голову, а после добавл,- а впрочем давай и сходим, всё-равно делать ничего нормального не могу.
   -Не отчаивайся так,- продолжал Сашка, видно, что он не знал, чем мне помочь и поэтому говорил что придёться,- ты знай, что за чёрной полосой, обязательно будет и белая, ты только держись.
    -Спасибо за поддержку, брат.
   Ушедший товарищ, унёс и бодрое расположение духа, вернув меня к тяжёлому бремени отчаяния и в тупик обречённого на бездействие. Но то шоковое состояния после последней встречей с Олей, вроде отпустило и на её место возвращалась логика, скрывшаяся на короткое время неизвестно куда. Судя этому мышлению, встреча с женой напрашивалась сама собою. И только я засобирался к ней, пожаловал дядька Борька. С порога его взгляд не предвещал ничего хорошего.
   Конечно же я хотел, чтобы дядя Боря был моим отцом, он и так пытался изображать из себя нечто подобное отчитывая меня в детстве, а потом и в юности за безобразия и шаловство и бывало я убегал от него через заборы соседей, когда он хотел меня отхлыстать прутиком. Сейчас же я на это смотрю с лёгкой иронией и с интересом, как крёстный собирается со мной разговаривать и в каком тоне, когда я уже иростом выше его и физически в несколько раз. Он коротко поприветствовал маму и сразу же ко мне. Вот и сейчас его нахмуренные брови и цепкий взгляд, ищущие источник излить ярость и гнев, уставились на меня.
   -Ну здравствуй крестничек,- дядя Боря испепелял меня глазами пытаясь уловить, но я не смотрел.
   -Здорово крёстный,- я только что побрился и мазал лицо смягчающим кремом.
   -Ну, ничего сказать не хочешь,- он по-хозяйски уселся на мой стул преградив мне путь выхода из комнаты.
  -Не понимаю, ты о чём крёстный,- у меня приподнялось настроение предвкушая маленькую разборку, но в глаза его я так и не смотрел.
   -Забыл, я тебя уже один раз вытащил из дерьма.
   - Я помню, крёстный и моей благодарности не хватит чаш, чтобы всё вместить одним разом, но...
   -Никаких но,- крёстный распалялся приходя в бешенство от моего спокойствия,- у тебя считай уже двое детей, работа, учёба, что тебе ещё надо. Ведёшь себя как мальчишка.
   Я не сразу заметил маму стоявшую позади него в дверях и только узнал об этом когда она подала голос.
   -Борис,- еле слышный голос глушил хриплый бас крёстного.
   -Не надо Мария,- неотрывая пристального взора от меня рявкнул на маму крёстный,- что, захотелось клопов покормить, кашу с червями жрать...
   -Дядя Боря, не до этого мне сейчас,- я наконец-то посмотрел на него и судя по тому, что он увидел в моих глазах, с той искренностью, с которой я проговорил эту фразу, он не стал больше пытаться разговорить меня. Крёстный лишь слегка махнул рукой и ушёл, с ним ушла и мама.
   Уже через две минуты я забыл выступления дяди Бори и только ноги мои несли меня к моим жене и сыну, к моим родным источникам, в них укрывается смысл моего существования, та нить из твёрдосплавного металла соединяющая наши сердца, мысли, будущее.
   Я продумывал варианты, с которыми начну говорить с Олей, постараясь вложить в них всю любовь что испытываю к ней, всю нежность с которой я относился к ней все наши не долгие ещё годы совместной жизни. Не могла же она вот так быстро всё вычеркнуть, не дав мне сказать не единого слова, просто не выслушав.
   Поднимаясь по лестнице я почти вслух повторял текст обращения к жене, заранее подобрав варианты ответов на Олины слова, но... они не пригодились. Открыв двери и пройдя в прихожую, я увидел чемодан; матовая кожа багажа для меня стала предвесником разлуки. И холодный взгляд Оли, я никогда не видел у неё такого выражения лица, словно чужая, такой её я незнал. У меня сначала язык не поворачивался сказать что либо, поздороваться что ли; она сперва прошла на кухню, а потом снова в комнату и как-будто меня нет, словно отсутствую как живая материя. Мне стало не посебе; то время когда я жил здесь, вычеркнуто широким взмахом руки, беспощадно и навсегда.
  - Это твои вещи,- сказала жёстко она, проходя мимо меня,- я подаю на развод.
   Я пытался поймать её взгляд, только зачем и сам незнаю. Наверно глядя на неё хотел убедиться в серьёзности её слов, только и всего. Она приняла решения, всадив топор в молодое древо нашего союза.
   - С сыном и будущем своим ребёнком, видиться я не буду запрещать,- продолжала она говорить из комнаты,- надеюсь ты сможешь меня понять, что жить с тобой после того, что ты сделал, я немогу.
   - Нет, я не понимаю,- решил возразить я, только голос мой звучал не уверенно и она это слышала,- Оля, ты же не правильно поступаешь, вот так вот ломая нашу жизнь.
   - Ты её сам сломал несколько лет назад,- она говорила нарочно с выразительностью так, что слышалось маленькое эхо,- ты меня всё это время обманывал Рома,- Оля подошла ко мне и наконец-то посмотрела в глаза. Столько отчаяния и боли я в них увидел, что словами и не передать. Доказывать ей что-либо было бесмысленно, но я всё-таки попытался.
   - Дорогая, я очень сожалею о содеянном мною и ненавижу себя за это,- я старался быть искренним и поэтому говорил не спеша,-  я бы жизнь отдал за то, чтобы вернуть сейчас всё назад  и исправить, но это мне под силу,- я сделал маленькую паузу, чтобы самому переварить то, что говорил, затем продолжил,- я очень люблю тебя и нашего сына, поверь, я узнал тебя только после того, когда увидел ваше семейное фото, ты уже была на пятом месяце беременности, что мне тогда можно было сделать,- на последней фразе я сделал маленький акцент,- бросить тебя?
   Я говорил обдуманно, ничего не приукрашивая и не грамма лжи. Выговорившись о том, что уже наболело у меня, и судя по выражению её глаз, мои слова её подзацепили. Мне хотелось ещё добавить слов оправданий, но из глаз её потекли слёзы. Она села на диван и закрыла лицо руками. У меня тоже защемило в груди, я сел с ней рядом и попытался обнять, но она отстранила мою руку и тихо сказала.
   - Нам надо пожить раздельно.
   - Но...,- Оля меня оборвала.
   - Ничего не говори,- её голос дрожал,- я собрала твои вещи, уходи.
   Тогда я думал, что ушёл не надолго, что Оля переживёт это и снова позовёт меня. Возможно может так он и было бы, но я сам всё испортил очередным глупым поступком. Прийдя домой я не стал разупаковывать чемодан, чтобы потом снова его несобирать. Маленькая надежда затаилась в моём сердце о том, что всё в моей жизни встанет на свои места и закончится эта чёрная полоса и так надолго затянувшаяся.
   Только насчёт цвета полосы я ошибался, то была наверное коричневая, ибо чёрная меня ещё поджидала где-то рядом. А приблизил её к себе, я сам.
   Как и договаривались с Сашкой, с моим теперь уже бывшим коллегой по работе, вечером развеяться в баре, пообщаться, к тому же ещё моё настроение было немного приподнято надеждой на скорое возвращение в семью. Уже непосредственно в баре я узнал, что Сашка пригласил ещё двух парней с нашей работы. Мы мирно выпивали, ели, общались на все возможные темы. Санёк заметил моё приподнятое настроение, о чём не раз мне говорил и искренне радовался этому. Я коротко поделился с ним своей маленькой радостью и по этому случаю заказал немного выпить, а когда это закончилось, заказал ещё и ещё.
   Изрядно подвыпив я уж и позабыл о всех бедах своих и наслаждался обществом бывших уже коллег. И всё бы ничего, мы так бы досидели до закрытия и я спокойно бы пьяненький вернулся домой, но.... тут в бар вошла группа молодых людей. Они вошли шумно, вели себя вызывающе и поэтому привлекали к себе много внимания. И этот факт ничего не значил бы, если бы один из этой компании не был Гиви. Тот самый Гиви, что и был с Колей при последней нашей с ним встречи. В тот раз ему досталось меньше, чем Николаю и поэтому он быстро оклимался. Вид у него был не важный после травмы черепа, но сейчас он радовался и веселился. Коля же на данный момент ещё находился в больнице, да я и не думал вообще об этих уродах. Я даже не думал, что совсем скоро состоится суд, после которого я мог загреметь и на долго, но это мало меня интересовало по сравнению с тем, что я надеялся вернуться в семью.
   Короче был бы я трезв, то наплевать мне на этого Гиви и даже на Колю, но так как выпитое иногда отрицательно влияет на моё психологическое состояние, то просто так отпустить этого Гиви я не мог. Это была самая главная и очень большая ошибка за последнее время.
   Гиви был к тому времени трезвый, но он из тех людей кому только дай повод и он быстро заряжается на агрессию. Описывать драку я не стану. Всё было жёстко, грубо, а порой и нечестно, даже с моей стороны, в чём признаюсь честно. Переходя сразу к подведению итогов сообщу, что лично Гиви я сломал руку, три ребра, нос, выбил пару зубов и конечно, сломал ему челюсть. Коронный приём, как жирная точка поставленная в конце поединка. Не говоря уже об остальных участников драки, которые случайно попали под мои руки-молоты. Таким гневным и страшным я не был никогда.
   Что же до меня, так я получил лишь небольшую шишку сзади головы и огрумную гимотому во всю спину от дубинки какого мента, любезно вызванного кем-то из сотрудников бара. Этим ударом он меня и вырубил.
   Очнулся я в отделении милиции с жуткой головной болью и с понятием о том, что нескоро я отсюда выйду.
                Гл. 8
   Благодаря хорошему адвокату и возможно стараниям крёстного, суд назначил мне три с половиной года общего режима. Это значительно небольшой срок, который я мог получить за свои деяния. Только здесь, сидя за решеткой я с каждым прожитым днём убеждался, что во всех своих бедах виноват только я сам. Только из-за необузданного и не в меру вспыльчивого характера, который пробуждался может на моё счастье не так часто, но так обширно и буйно, я разрушил свою семью, усложнил жизнь своей маме, которая и так сдала здоровьем в последние годы и главное, чуть ли не осознанно, ломал всю свою жизнь в корне. Некогда укрывшись бегством от отсидки, спустя несколько лет вернулось ко мне в очной форме. И никогда я не был так одинок и никогда я нечувствовал себя таким незащищённым, как в первые месяцы отбывания срока. И если бы не работа, которой в зоне было предостаточно, я бы сошёл с ума.
    А ещё люди; не все кто там находится, являются отбросами общества и моральными уродами. Особенно приметными для меня личностями были двое осужденных: бывший священник, сидевший за то, что заступаясь за одну из своих прихожанок от пьяного мужа дебошира, который в приступе белой горячки избивал её до потери сознания, а священник переборщил с "успокоением" её благоверного. Итог, смерть от побоев мужчины и вот он здесь. Другой же закоренелый рецедевист. Из пятидесятичетырёх лет жизни, из них тридцать лет "командировок". Разбой, кражи, нанесение тяжких телесных, а образованностью позавидует любой профессор.
   Что они нашли общего, для меня всегда оставалось секретом, но общение с ними закрепило меня морально, помогло собрать терпение в кулак и продолжать жить дальше.
   С кем я переписывался с воли, так эта была моя мама, мой единственный огонёк тепла и света. Я был в курсе всех новостей творившихся на воле, я даже нюхал лист бумаги, на котором мама писала мне. Он пахнул по-другому как-то, чем-то свежим, домашним. А где-то через полгода, ко мне пришло письмо о том, что я официально разведён с Олей; ещё один удар по моим чувствам и психики. После этой вести я дня три провалялся на койке не выходя с отряда, даже чтобы просто покушать. Выручили меня спутники по несчастью с которыми я там нашёл общий язык. Они меня развлекали всякими зоновскими штучками и приколами, которыми без них в зоне было бы очень не хорошо в плане всё той же психики.
   Уже ближе к году отбывания срока я изрядно подокреп морально и на всё смотрел проще. О проблемах оставшихся на воле я старался не вспоминать и всё больше думал о будущем. Впрочем как и все здесь, хотели по-скорей освободиться и начать новую жизнь, какую только, будет видно там, на свободе. Точно для себя определил, что дебаширить не стану, буду вести тихий и спокойный образ жизни. С таким вот девизом я топтал пыльный грунт зоны, ставшей для меня на три с половиной года, родным домом.
   Жизнь моя текла равномеренно, лишь вести из дома которыми меня снабжала мама,  будоражили иногда меня. Так я узнал, что от беспробудного пьянства умер Аристарх, новость реально опечалившая меня. Тогда-то мне почему-то подумалось, что та страшная история, начала отзываться на всех нас, кто тогда был в злополучный вечер. И первым стал Ристик.
     Ещё, завод на котором я работал, обанкротился, но его выкупил какой-то бывший его работник и теперь всё налаживает по-новому. Именно этой новости я был немножко рад, потому что меня оттуда уволили после драки с Колей, мотивировав это тем, что таким как я, не место на таком якобы солидном предприятии. Ну, да Бог с ними.
   Из следующего письма мне стало известно, что нашего главу администрации уличили в вымогательстве денежных средств с предпринимателей города, был осуждён на семь лет колонии строго режима. Новость которая реальна развеселила меня, что поделился его с своими товарищами. Теперь, писала мама, у них новый мэр и в городе вроде бы наводится порядок.
   Конечно же это вести все второго значения для меня и особой погоды к моему настроению не делали. Более глубокие закрома душевной кладовой были пусты. Они заполнялись вестями о моей уже бывшей семьи, ими меня снабжала мама, их я ждал больше всего и мало с кем об этом разговаривал. Так я узнал, что Оля родила девочку и назвала её София. Фамилию и отчество она дала моё, это мне было приятно, ведь она всё-таки моя дочка.
   Мама часто к ним заходит, хорошо, что Оля этому не препятствует позволяя видет бабушке родных внуков. Кирюха пошёл на подготовку в школу, мама пишет, мальчик сообразительный и быстро всему учится. Олины родители конечно же больше всего ей помогают и заботятся о ней, даже интересуются моими делами, что для меня слышать это было странным. Однажды мама прислала мне фото моих детей, от которой я просто не сумел сдержать слёзы и дав волю чувствам, опустошил слёзную железу. И сначала хотел отправить фото назад домой, чтобы не травить душу, но видеть детей хотелось мне всегда и впредь она хранилась практически под рукой.
   На зоне же я выучился столярному делу, которое мне очень понравилось и которым занимался священник. Он научил меня искусстно изготавливать мебель, двери, оконные рамы и прочие деревянные изделия. В общем вторая половина срока для меня шла быстро и практически незаметно. Именно здесь я отметил своё тридцатилетие и шагнул в четвёртый десяток своей жизни. Почему-то мне казалось, что я стал мудрее, потому что на жизнь я уже смотрел филосовски, младшим  и вновь прибывшим я давал дельные советы и искренне верил, что дальше всё у меня будет хорошо и всё правильно.
   Дни за днями, недели за неделями, тепло сменялось холодом и наоборот. Моя голова покрывала редкая седина, а некоторые части тела покрывали татуировки, знак человека пройденного суровый этап жизни.
   Когда оставалось три месяца, из очередного письма из дома, мама мне сообщила, что к ней приходил Коля, так сказать мой бывший дружок, интересовался когда освобожусь. Мама и ответила когда, ещё просил денег, мол ты ему должен был, но я ему отказала ввиду того, что мол если Рома должен, то пусть сам и отдаёт.
   Что же ему ещё надо этому уроду, неужели никак не успокоится. Я не на шутку запереживал, как бы этот гад ни на делал беды с моими родственниками, как бы он не стал требовать денег с них, применяя свои поганые методы вымогательств. Но переживай не переживай, а поделать эти три месяца я ничего не мог, оставалось только ждать и надеяться на хорошее.
   Если бы гладким был наш жизненный путь, не столь интересна и познавательна была бы наша жизнь, но может оно так и было изначально запланировано. Но как и любому смертному, свойственно считать себя самым умным и на перекрёстке разветвлений, из множества тысяч направлений, мы останавливаем свой выбор на удобном якобы повороте, порой глубоко не задумываясь, что нас ждёт там, впереди и двигаемся в слепую, надеясь на авось и куда кривая выведет. Вот отсюда и дороги получаются не ровными, с ухабами, а то и вовсе местами без твёрдого покрытия. Но ты идёшь вперёд, преодолевая выпадающие трудности, создавая всё необходимое на своём пути для передвижения. А тут раз, и обвал. Пути нет, слева - скалистая гора и на неё не взобраться, справа - бездонная пропасть и в неё не опуститься, назад - возврата нет, ибо время не повернуть вспять и не начать всё сначала. И ты топчась на месте, перебираешь минимум вариантов, а он один - засучить рукава и разбирать валуны сбрасывая их в бездну.
   И вот камень за камнем летят вниз стены преткновения, твои неудачи, беды, пороки. Первое время ты это делаешь легко, напеваешь любимую мелодию, присвистываешь. Но через какой-то промежуток солнцадвижения, ты ощущаешь усталость и вместо напевов, натяжное сопение и камни стали тяжелее и нести их приходиться дальше, так как ближние уже были преданы забвению.
   Большая часть обвала разобрана, а руки уже избиты в мозоли и через кровь скользят роняясь валуны и нет конца и края этому обвалу. И ближе к закату ты уже на коленях волочишь эти треклятые камни, разбивая их тоже до крови и останавиться, значит сдаться. До ночи не успеть, ты располагаешься под самым большим камнем, жмёшься от холода, но всё же спишь и завтра... Завтра твои руки не пригодны к работе, раны слишком глубоки и малейшее прикосновение вызывает боль и кровотечение. Но как тут отступить, как не делать дальше, ведь там за камнем лучше и светлее и ждать уж мочи нет. Сделав несколько глубоких вдохов, ты напрягаешься как в последний раз и вот валун сдвигается чуть-чуть, но тебе хватает места, чтобы обойти и вот преграда повержена.
   Ты больше не смотришь на болячки, твой взор обращён на светлый путь, который развёрнут пред тобой и ты готов не то, что идти, ты готов бежать навстречу новому и неизведанному. Но ты оборачиваешься назад, здоровенная глыба словно машет тебе "Прощай" и поставив окровавленную ладонь на её холодную поверхность, оставляешь пятиконечный "Привет" и уходишь.
   И вот мой день наступил. Сдвинутый камень поддавшись естественному человеческому напряжению, освободил проход и вот она свобода. Я уже с утра слепил всех своей улыбкой, не обращая внимания на ответный оскал братьев по несчастью и вот, железная дверь закрылась за моей спиной, лязгнув приятным и громким скрежетом металла об металл. Не смотря на уже позднюю осень на небе светило яркое и тёплое солнце, словно приветствовало меня, грея лицо не до конца ещё остывшими лучами. И воздух здесь был другой, какой-то сладкий и тонизирующий, я вдыхаю полной грудью.
   Меня встречали мама и крёстный, дядя Боря на своей старенькой "Ниве", самые близкие на тот момент для меня люди. Слов было настолько мало, что кроме приветствия мне ничего больше и не помнится, и с утра хорошее настроение, вдруг сменилось неожиданной грустью. И как я не старался выглядеть бодрым и весёлым, сквозь сияющее улыбкой лицо, просматривалась печалька, хотелось много говорить, ведь переполненная чаша связкой догм, запланированных диалогов, обсуждений, рассуждений о чём-то высоком, духовно-нравственном не хотела раскрываться. Плотная резиновая крышка-клапан, прилипла к основанию ёмкости и чтобы она открылась, я отнюдь, незнал что делать.
   Мы ехали молча, я сидел на переднем сиденье смотрел в приоткрытое окно, обдуваемый встречным ветром, нёсший бледно-серый осенний запах. Мама всё время держала свою руку на моём плече, ласково пожимая и похлопывая. Она была самым счастливым человеком на земле; ничто так ни делает мать счастливой, как то, что её сын, после долгого отсутствия возвращается домой. Я нежно в ответ гладил её ладонь, тоже иногда ласково похлопывая, скромно улыбаясь и щуря глаза в знак преданной сыновьей любви. Но почему так грустно, почему как только я покинул пределы заключения, впал в уныние. Подступающий к горлу ком у меня получалось глушить большим глотком каждый раз отворачиваясь  окну, а наваричивающаяся слеза, сдувалась залетавшим с окна ветром, либо быстрым взмахом руки. И почему со мной такое происходит, что на меня нашло, оставалось загадкой. Может те три с половиной года, которые я считал как полученный хороший урок, а закрадывающееся сомнение, что они вычеркнуты из биографии, пересиливали первые убеждения превращая их в прах и тлен.
   Крёстный частенько бросал игривый взгляд на меня, щурил один глаз, при этом так смешно приподнимался край уса и стукнув слегка по кулаком по колену, говорил: "Ничего, прорвёмся!" Так он меня немного воодушевлял, но грусть не отпускала, будто сжав тисками больной кусочек души.
    Скромное застолье начавшееся как только мы прибыли, также и быстро закончилось. Пара часов на свободе вымотала меня так, как целые три с половиной года не выматывала. И всё-таки я рад, что нахожусь дома, что рядом мама, что просто жив и здоров и ещё столько предстоит мне сделать. Сидя уже вдвоём с мамой, на мои безмолвные вопросы, она отвечала в мельчайших деталях, с жаром, с пылом, видать за эти годы у неё накопилось на душе поговорить и вот, прорвалось. А я её слушал и смотрел; отпечаток этих лет непожалел накинуть лишних годков на родного мне человека. Седина усыпала некогда тёмный цвет волос в пепельный окрас, а морщинки играли на лице при каждом сказанном слове. И руки, руки; я на них без скорби, без больного сжатия в груди не мог глядеть. Они уже тряслись, еле заметно словно вздрагивали, от бесконечного труда без отдыха, тянуть ношу непосильную для неё, а ещё от переживаний за меня, без этого никак.
     А она говорила, иногда выходя на кухню, чтобы ещё что-нибудь состряпать и тут же возвращалась, на ходу приподнося мне очередную порцию новостей. У ней даже походка изменилась, еле наклоненный корпус вперёд и шаркующие ноги при ходьбе.
    Неумолимое природное явление - время, неподдающееся на уловки человека пустить его вспять. Безжалостно сокращая отведённые и без того ничтожно короткие мгновения под названием жизнь. Я подсел по-ближе и обнял свою мамулю. Прислонившись к её голове своей, я отчётливо слышал неровномеренные толчки пульса и запыханное дыхание.
    Мы засиделись с ней до позднего вечера, я сам уже расспрашивал её обо всех и обо всём. Мама много рассказывала уже по второму кругу, но мне было интересно слушать то, как она получает удовольствие от этого. Задавая вопросы об Оле, я заметил, что мама начав отвечать, почти тут же почему-то быстро меняла тему, долго не задерживаясь на разговорах о ней. Я и не настаивал, думал завтра как раз попадает выходной вот и навещу их.
   Уже за полночь, когда мама давно спала, я сидел один на крыльце, переваривал этот переходящий момент из одного измерения в другое, куча приятной, но не нужной информации. Только я был вычеркнут из этого всего, абонент был временно не доступен. Мне вспомнился момент из прошлого, когда я тикал из дома через это самое крыльцо, перепрыгивая ступеньки, как надо не прихлопнув двери. И насколько я далеко убежал?
  Накрапывал мелкий дождик, веет прохладой и я зашёл в дом. Непривычная тишина может из-за которой мне и уснуть сегодня будет не просто; только тиканье старых часов, глухим эхом отзывается по углам комнат. Уже стоя в ванной перед зеркалом, всматриваясь в собственное лицо, читаю угловатые черты бледной кожи заросшая редкой щетиной. Мутное выражение глаз, книга души писаная от руки со множеством пропущенных букв и орфографических ошибок, да плюс ко всему написано неразборчивым почерком, которое не легко прочитать даже самому хозяину и понять смысл изложенного текста.
    Смыв тюремную пыль домашней горячей водой я, вместо того, чтобы лечь спать, заварил свежий кофе. Шёл второй час ночи, а мой организм не хотел привыкать к новому месту, поддерживая его в бодрствующем состоянии. А может мне не давало покоя то, что я всё время думал о ней, об Оле, о сыне. Мне нетерпелось по-скорей увидеть их, а ещё я надеялся на возвращение в семью, к близким мне людям, на воссоединение на некогда крепкий союз, разрушенный нелепостью, повиновением чьей-то завистливой рукой. Я практически не сомневался в том, что Ольга простит меня и мы как и прежде будем вместе. К тому же я ещё не видел свою дочурку, ей уже три годика моему цветочку и по Кирюшке соскучился, какой он там мой мальчуган, уже школьник.
    К кофе я так и не прикоснулся, он остался на кухонном столе остывать, чёрным сгустком неотмывающегося пятном прошлого, даже спустя время.
    На утро, переполненный эмоциями я направлялся к ним на квартиру. Мне хотелось верить, что я уже иду к себе домой, после долгой рабочей командировки. Шёл я быстрым шагом, но уже подходя ближе к дому замедлил темп, как бы дразнил себя и нарочно оттягивал момент удовольствия от встречи. Предворительно я зашёл на рынок, купил цветы для Оли - букет красных роз, ну а детишкам игрушки и разные сладости.
   И вот четвёртый этаж, передо мной знакомая дверь. Меня пробивал озноб восторга, приятно дрожали руки и я вот-вот сейчас выроню поклажу. Набрав полную грудь воздуха, нажимаю кнопку звонка. Первое, что я услышал это детский топот бегущих к двери ног. Неловкий поворот ключа в замке и дверь отварилась. В тусклом свете прихожки, я увидел сына своего Кирилла, он уже такой большой, восемь лет. Я почувствовал как моё лицо загорелось, словно внезапный вихрь ударил волной жара. Кирюха вроде бы и угадал меня, я заметил на его лице улыбку и как глазки засияли при виде родного человека, но почему-то сделал неуверенный шаг назад и замер в нерешительности. Видно пребывание на зоне сказалось на моём внешнем виде, состарив и забрав несколько лет в безвозвратность.
   - Кирюха, Кирилл,- с улыбкой тихо позвал его я,- это я, отец твой, ты что не угадал меня,- я протянул руки и приманивал к себе.
   - Угадал,- полушёпотом сказал он и кинулся ко мне обнимать. Я так расчувствовался, что пустил слезу от волнения.
   - Мама дома,- продолжал я говорить,- посмотри, я тут подарки вам привёз, давай скорей, развернём.
   - Сына, кто там,- услышал я знакомый голос Оли, в восклицательном тоне
   Кирилл отстранился от принесённых мною пакетов и крикнул:
   - Мама, папа пришёл,- он посмотрел на меня сияющими глазами, полными радости и восторга и снова окунулся рыться в содержимом..
   Я так разволновался, что улыбался и плакал одновременно, наблюдая за действием своего сына. И думал как же Оля себя поведёт увидев меня, что скажет, какое будет её удивление.
   Но я и предположить не мог, у меня даже никогда и мысли не было о таком, что это может случится. Всё, всё что угодно, только не это. Из комнаты вышла Оля, а с ней рядом бежала девчушка, то была Сонечка, вылитая я, копия что придраться не к чему. Но на Соне я не остановил свой взгляд, а глядел на Олин - живот. Она была беременна и живот у неё был уже большой.
   Она же не меньше удивилась увидев меня. Её зрачки расширились, а рот немного приоткрылся, выставив на обозрение оторопь. Не могу поверить, что она не знала о том, что я освободился. Так неподвижно мы простояли несколько секунд глядя друг на друга, пытаясь собраться с мыслями и переварить увиденное.
   Первым заговорил я.
   - Здравствуй Оля,- мои глаза бегали с её глаз на живот и обратно, понимая неловкость я опустил глаза в пол.
   - Здравствуй Рома,- ответила тихо она,- ты уже пришёл,- она вычеркнула меня из жизни; та холодность с которой она говорила подтверждала мои догадки.
   - Да,- ответил я перебирая все возможные слова, чтобы продолжить разговор, но ничего не получалось. А нужен ли был дальнейший диалог, ведь и так уже всё ясно, без лишних слов. Я и забыл про цветы и подарки и только нечаяно пошелестев упаковочной бумагой я нашёл что делать.
   - Вот, это тебе,- протянул я ей букет цветов,- а тут,- указывая на пакет в котором орудовал Кирилл,- детям подарки, и так, гостинцы, угощения,- последнее слово утонуло сухим комком в пересохшем горле, подступающее отчаяние забирало силы и бороться с этим я не находил средства и способы.
   Она нерешительно приняла букет, после чего закрыла глаза прикрывшись цветами.  Получилась неловкая ситуация, но я нашёлся чем унять своё увядание. Я присел перед Кирюхой и стал с ним разбирать пакет с подарками. Сын мой с удовольствием дербанил упаковочную бумагу доставая оттуда грузовик и конструктор " Лего". Он ухватил всё содержимое и ушёл в комнату позабыв про меня.
   Сонечка же стояла за мамой и одним глазом наблюдала за мной и моими движениями. Она видела, как я подарил что-то Кирюхе и наверное ждала своей очереди. Ей я приготовил большую куклу и набор кухонной посудки. Я её подзывал протягивая подарки, подмигивал, строил на лице умиление, чтобы она не боялась меня.
   - Дочуня, иди скорей, гляди, что тебе папа принёс,- я подвинул подарки к ней и отошёл в сторону.
   Девчушка сделала несколько неуверенных шагов в мою сторону, подхватила игрушку и вслед за братом убежала в комнату.
   Я встал во весь рост и хотел глянуть в глаза своей бывшей жене. Но мои глаза сами не поднимались, налитые тяжестью сверлили пол, а то и бегали будто разгонялись для подьёма. Уже там в глубине души мне стало ясно, что возобновления семьи не состоится, но так и хотелось спросить ,"как так", " почему" и наконец ,"за что".
   - Дорогая, кто там пришёл,- вдруг услышал я из комнаты. Ещё один укол в сердце.
   Вышел мужчина в комнатных тапках и домашнем спортивном костюме. На голове присутствовала природная лысина, а на носу красовались очки в тонкой оправе. Вылитый ботаник в домашнем обличие. Он поглядел на меня и сказал:
   - Здравствуйте, вы к кому,- в его голосе звучала суперинтелегенция. Он повернулся к Оле и очень вежливо обратился,- что здесь произошло, дорогая, почему ты плачешь,- он перевёл взгляд на цветы, а потом снова на меня.
   - Прошу прощения,- наконец-то выдавил я из себя и сделал шаг назад,- я очень виноват перед вами и похоже ошибься дверью.
    Уже было развернувшись к выходу, как послышался голос Кирилла:
   - Пап, а ты Соне принёс ещё что-нибудь,- Кирилл был измазан в шоколадке и выглядел смешно.
  Прямо рядом со мной стоял ещё один пакет, как раз с Сонечкиной посудкой, о котором я вовсе позабыл. Сонечка выглядывала из-за брата, прикусив пальчик только недавно появившимися зубками. Поймав мой взгляд она улыбалась и пряталась за брата, а потом снова всё повторяла.
   - Вадим,- наконец сказала Оля, прервав неудобство с затянувшимся молчанием,- познакомься, это Роман, отец моих детей и мой бывший муж,- далее обращаясь уже ко мне, но не глядя в глаза, продолжала,- Роман, это мой муж, Вадим,- каждое слово она произносила с  глубоким и тяжёлым вдохом, как-будто она не хотела этого говорить. Это заметил наверно только я.
   Вадим показался мне очень чутким человеком и по мере сказанного сразу же вникал в ситуацию. Он кивал на каждое слово Ольги, делая понимающее выражение лица, стараясь быть искренним и любезным. Конечно же он понимал всю трагичность нашей с Олей разрыва, перенесённые страдания. Только она видно быстрее справилась, выскочив замуж и успев даже забеременеть. Когда Оля закончила Вадим, следуя привычке интелегента поправил очки на носу и также борясь с волнением, проговорил:
   - Ну что ж,- он поочереди оглядывал нас, придумывая как бы разрядить сложившую неловкую обстановку,- рад познакомиться,- Вадим протянул мне руку.
   - Взаимно,- совсем отрешённо ответил я, но улыбкой блеснул на рукопожатие.
  Он наверно уж хорошо знал про меня и про мои "трали-вали", потому что вёл себя со мной как-будто мы знали друг друга несколько лет. Да и желающих перемыть мои косточки, найдётся предостаточно; свойственно человеческой сущности поливать раз оступившегося, не считаясь с его другими поступками.
    Ни капельки ревности, или что-либо тому подобное я за Вадимом не замечал. А был ли я способен в тот момент что-то замечать? Меня затмевала пелена безнадёжности, ступающая по руинам разбитого ожидания.
   - Ольга,- говорил он потирая ладони,- приглашай человека в комнату, ему всё-таки надо повидать детей, проходите проходите,- обращался он уже ко мне указывая пройти в комнату.
   Благорасположение Вадима вызывало моё уважение к нему, складывалось такое ощущение, что у него была аналогичная ситуация в жизни и он делал всё правильно, с пониманием, с сочувствием.
   - Проходи,- сказала Ольга.
   - Да, да Роман, не стесняйся,- расшевеливал нас Вадим, проходи.
   Мы прошли в комнату и присели к небольшому столику, который стоял посередине комнаты. Оля села напротив меня, неподнимая глаз и стала поглаживать свой живот еле заметными нервными движениями рук. Вадим же суетился бегая из комнаты на кухню, раставляя на столик лёгкую закуску и бутылку армянского коньяка. Я в это время не сводил глаз с Оли наблюдая за ней исподлобья и чем больше смотрел, тем больше не понимал, что я здесь делаю. Мне хотелось спросить её о чём-нибудь, услышать её голос тот, который я привык слышать, но как только собирался, подступающий ком к горлу обрывал желание, а от сухости во рту появлялось раздражение и отвращение к себе, что не решаюсь на действие.
   Я ине заметил, как ко мне подошла Сонечка, говорить она ещё не могла, взялась за руку и что-то по-детски пролепетала. Тёплые ручонки жали мои грубые пальцы, проникновенно всматриваясь в меня. Глазки моей дочери достались от Оли; цвет, контур выреза, выражение. Я глядел и не понимал её лепета, только улыбался и хотел было посадить её к себе на колени, но она недождавшись от меня ответа, шустро крутнулась на месте и убежала топая толстенькими ножками. В соседней комнате я слышал возню детей и их разговоры.
   В квартире обстановка мало чем изменилась, каждая деталь интерьера напоминала мне прежнее здесь моё пребывание и никак не верилось, что я теперь здесь чужой. Даже тот столик за которым мы сидели, покупали с Олей буквально сразу после свадьбы. Думая об этом, мне вспомнились её слова, которые она произносила сразу после свадьбы и которыми она просила меня начать нашу совместную жизнь с чистого листа, без лжи, будто заново рождённые. Горечь от воспоминаний затмевала разум, боль сжимала сердце и мне хотелось если не умереть, то хотя бы на время отключиться и переместиться с этого места в какое-нибудь другое, пока мучения не прекратятся сами собою.
  Наконец-то Вадим управился и сел между нами. Поочереди посмотрев на нас, он снова взялся смягчить напряжение и заговорил:
   - Ну что, Роман,- предложил он разливая коньяк по маленьким рюмкам,- выпьем за знакомство, за встречу,- он украдкой посмотрел на Олю,- за всё хорошее.
   Жгучей напиток моментально обжог мои внутренности возвращая меня из глубины самого себя, на твёрдую поверхность. Спиртное мгновенно возымело действие, я тут же почувствовал себя легко пьяным и чудом сдержался от необдуманных реплик, вдруг возникших ниоткуда, которые бы навсегда закрыли двери в этот дом. Причмокивая кусочком лимона, пополняя содержимое желудка кислотой, который перебивает воздействия спиртосодержащих веществ и помогает держать организм в более-менее нормальном состоянии и не сильно пьянеть. Я только решил в знак уважения обмолвиться несколькими безобидными словами, которые больше предназначались Вадиму.
   - Спасибо, конечно вам, что не выгнали, пригласили вот к столу,- я чуть ли не на каждом слове запинался, по-ходу обдумывая о значении сказанного,- позволили увидеть детей, поделились уютом,- и всё-таки я пьян, из сказанного мною я ничего не произнёс внятного и путного.
   - Ну что вы,- коротко сказал Вадим,- мы всегда рады гостям, тем более таким как вы,- при этом он всё время бросал косые и как мне показалось, виноватые взгляды на Олю. На что она только гордо смотрела вниз, не произнося ни звука. Для неё я стал чужим, она выбросила меня из жизни выйдя замуж за другого, перечеркнув наше с ней прошлое одним жирным россчерком.
   - Благодарю за тёплые слова, я тоже рад был вас повидать, познакомиться,- я уже хотел было распрощаться, но Вадим успел налить ещё по-рюмашке и тянулся ко мне, чтобы чокнуться. Выпив по второму разу, меня "рассашатало" ещё сильней; коньяк оказался очень хорошего качества, если он так рубит с нескольких граммов.
    Вадим плотно закусывал, при этом его лицо так раскраснелось словно в печке уголёк, а постоянно сбивающиеся очки на кончик носа, подчёркивали небольшое косоглазие, что делали его немного смешным и забавным. Он также был пьян, пробиваясь на поговорить от души, но гордость его жены сдерживала порыв, держа его на верёвочке в натянутом положении. Со мной Оля не была такой, не была...
   - Мы с Олей конечно не против, чтобы вы виделись и общались со своими детьми, правда,- Вадим повернулся к ней и не дождавшись знака согласия, снова повернулся ко мне,- так что мы с вами будем видиться чаще,- он улыбнулся блаженной улыбкой.
   - Спасибо,- ответить что-нибудь другое, на ум не приходило. Мне нужно отсюда уходить, убегать, улетать, всё, чтобы испариться и меня никогда больше не видели.
   - Вот и хорошо,- Вадим снова по-шустрому налил очередную порцию спиртного уже рискуя пролить мимо и снова стукнулся о мою рюмку.
   Отказаться, значит показать неуважения лично к нему и я выпил. У меня в глазах всё поплыло, стол, всё что на столе, Вадим, Оля, мне стало жарко и если честно, пить дальше было бы лишним и смерти подобным.
   Я сейчас и не вспомню как покинул их квартиру и пошёл не видя куда. Мне одно было понятно, я потерял навсегда самую любимую на свете женщину, безвозвратно. Ухватившись за край улетающего счастья, выскользнул махнув на прощание пёстрым крылом. И от этого мне хотелось сделать что-нибудь с собой и пропади всё пропадом, гори всё оно синим пламенем.
     Я несколько часов шлялся по городу, как обезумевший, никого не видя, ничего не слыша, лишь монотонный гул как из старой шарманки давил на психику вымораживая мозг и твердя одно и тоже: "Всё потерял, всё потерял!"
    Как много в моей жизни чёрных полос, следующих одна за одной только последовательно меняясь, с светло-чёрных на тёмно-чёрные. Мне так хотелось жить жизнью полной впечатлений, созиданий, великих творений и не очень великих, просто имея семью: жену и детей, сама почва для выше перечисленного. Но никак не ладилось, словно цепляясь за что-то из прошлого и это что-то не было для меня столь неизвестным. Не признавая этого, может только и делал хуже для себя и для близких.
   Видит Бог, я очень старался изменить череду своих неприятностей, но почему-то чем ближе находился у своей заветной цели, тем всё мельче она рушилась, на самые маленькие кусочки не оставляя мне ни малейшего шанса на их восстановление. Распахнутые крылья, обдувались  встречным ветерком, каждое пёрышко, и вдруг одним чьим-то злым взмахом, обрывал лёгкие движения и я камнем падал вниз на самое дно отчаяния.
   Ну вот и поставлен жирный крест на моё возвращение в семью и исправить что-либо мне уже было невозможно, новая жизнь не успев начаться потерпела крах и с нми всё остальное.
   В этот вечер я ни нашёл ничего другого кроме как зайти в какой-нибудь бар и не напиться до потери памяти. Заведение в которое я попал, было открыто совсем недавно и его сотрудники, а также некоторые посетители были отнюдь приветливы и щедры на угощения спиртным. Я опрокидывал один стакан за другим, лишь бы залить отдельный эпизод прожитый этим днём. Какие-то совершенно незнакомые мне люди, выслушивали мои горести и беды, сочувственно кивали головой и наполняли опустошённый стаканчик.
   И ни умерить мне было свой пыл, но или хотя бы придерживаться малой нормы я не стал. Пил сколько мог и сколько влезит. О своём несчастии я начал забывать только тогда, когда стал теряться и наконец-то не вырубился. Я не помню как попал домой, пришёл сам или может меня кто-нибудь притащил. Вообщем нахряпался, хуже быть не может.
   Снилась мне в эту ночь всякая чепуха некчёмная и ни с чем невзаимосвязанная. Лишь под утро сон был такой; стою я под ливнем, дождь стеной. Поднял  голову кверху, чтобы лицо своё намочить природной прохладой, а дождя-то я не чувствую. Крупные капли падали мимо меня и даже вытянутые вперёд руки не могли достать летящую влагу.
   Лишь только лёгкие прикосновение чьих-то нежных рук, плавно водящих мне по лицу и  немножко щекотя. У меня поддёргивалось то место где чувствовались прикосновения и я понимаю, что не сплю. Приоткрыв ели-ели глаза я увидев тоненькую девичью руку. Взяв её своей рукой, посмотрел на её обладательницу: ею оказалось Оля, моя Оленька и ни сплю я уже, давно утро и лежу дома на своём диване. И Оля-то не во сне, а вот рядом со мной. Она действительно водила пальцами по моему лицу и глядела жалобными-жалобными глазами. Головная боль в висках пульсировала маленькими молоточками не давая мне понять, что она здесь делает. Как ни странно, я не очень-то и был рад её видеть, мой внешний вид после вчерашней попойки, оставлял желать лучшего; я чувствовал свою сморщенную физиономию и поэтому прикрыв на половину лицо одеялом, искоса смотрел на неё.
   - Рома, Рома,- как-то пропела Оля обращаясь то ли ко мне, то ли просто говорила сама с собой,- выпустили мы счастье из собственных рук, белым голубем вспархнуло ввысь и поймать его уже не получиться.
   Она тяжело встала придерживая одной рукой за живот, другой о диван и стала расматривать мои стены. Ещё с юных лет все мои стены были увешаны плакатами и постерами великих боксёров-профессионалов:  Мохамед Али, Джо Фрезер, Джордж Формэн, Майк Тайсон и так далее. Она водила по ним пальчиками, оставляя на пыльной поверхности следы её разводов и по выражению её лица видно, что она там о чём-то думает, о своём и никому не ведомом. Сейчас она была той, какой я её помню - с детским личиком, с открытым и простодушном взглядом. Несмотря на тяжёлую поступь, для меня она казалась воздушной и по сравнению со вчерашней Олей, это были два разных человека.
   С неимоверным трудом я принял сидячее положение и украдкой наблюдал за ней. "Что же её побудило прийти ко мне"- стараясь придумать ответ, отчего я только усиливал головную боль.
   - Ты что-то хотела,- осторожно спросил я,- извини я вчера перебрал немного и не ждал нынче гостей.
   Оля повернулась ко мне и что-то в глазах я её увидел, не то печаль, не то жалость. Два ярких карих уголька смотрели на меня с такою ласкою, с таким умилением, что вся эта история с её новой семьёй была полным бредом, страшным сном, нелепицей. Я даже на мгновение осмотрел сам себя, чтобы убедиться в реальности мыслей, но... глубокий вдох и я опускаюсь на помятый диван и также страдаю похмельем.
   - Несправедливо в жизни происходит,- вдруг  заговорила она выведя меня из задумчивости,- почему мудрость приходит с годами, а не с образованием, почему потеряв что-то, мы только потом опоминаемся, что потерянное нам дорого и корим себя за излишнюю распущенность.
   Она прошла мимо меня, широкими полями платья зацепив мои коленки. От неё повеяло до боли знакомыми мне духами, Оля не изменилась во вкусах, а значит теплится в её душе ещё комочек теплоты к прошлому, в котором было огромное место для меня. Я закрыл глаза и глотнул комок отчаяние.
   Оля остановилась около моего письменного стола, под стеклом которого она достала открытку с поздравлением.
   - Эту открытку я тебе подарила на первое наше с тобой твоё день рождение, помнишь,- она повернулась ко мне и помахала ею. Она так красиво наклонила голову на бок; и снова я забываю, что Оля теперь не моя.
   - Конечно помню,- ответил я слегка улыбнувшись.
   Она на пару секунд замерла смотря прстольно мне в глаза, а затем снова повернулась к столу, чтобы убрать открытку на место и не поварачиваясь ко мне говорила, тихо и грустно:
   - Почему сейчас многое кажется простым и легкорешаемым, а тогда всё было так сложно и порой неисправимо. И рубя с плеча ты не замечаешь, что и себе отрубаешь не меньше, чем кому-то.
   Мне кажется, что я догадывался о чём она говорила. Нет, я не видел, я чувствовал по её словам как сжимается от боли её сердце и вот-вот разорвётся. Каким усилием воли она сдерживает своё внутреннее страдание и когда она это говорила, у неё подрагивала нижняя губа.
   Конечно же Оля жалеет о таком быстром со мной расставанием, иначе быть просто не могло. Такой ангел не мог быть жёстким и такой гордой, какую она показала вчера. Время же лечит практически все душевные болячки и ей надо было просто переждать, переосмыслить свою обиду на меня и жизнь сама бы встала в свою обычную колею.
   К тому же скорый разрыв со мной подвигнул её ещё на большие ошибки, необратимость которых она поняла наверно только сейчас. И находясь в данную минуту в моей комнате она хотела найти слова оправдания, то ли выход из того положения в котором сейчас она находится для того, чтобы остаться со мной.
   Но это только моё мнение, иначе зачем она здесь. Сделав несколько кругов по моей комнате Оля остановилась у окна и упулилась куда-то в одну точку. Она молчала и только неровное дыхание выдавала её нервозность. Её большой живот явно достовлял ей неудобство в плане того, что трудно ей стоять в такую тяжёлую для нас обоих минуту. Я было хотел ей предложить сесть, но по виду она далека была от реальности обдумывая что-то.
   У меня же ужасно болела голова и я искал предлог, чтобы выйти на кухню выпить стакан, а то и два, воды. Но немного боялся вспугнуть её задумчивость и она может уйти, вспорхнув испуганной птицей, которой любуешься продолжительное время, так и не объяснив зачем пришла. Было бы точнее сказать, что я может знаю причину её визита, но так хотелось услышать это от неё и поэтому терпя боль ждал когда же она соберётся.
   В моей комнате царила такая тишина, что несмотря на плотно закрытую дверь, я слышал как мама что-то делала на кухне. Я тем временим оглядел свою памятую одежду и судя по ней вновь представил своё лицо и что выгляжу не важно, тем более, что в комнате стоял терпкий запах перегара. Мне было не ловко за себя, но поделать я ничего не мог. И пить  ужасно хотелось.
   - Оля, может чашку чаю,- собравшись смелостью спросил осторожно я,- я сейчас быстро,- сказал и встал, чтобы выйти.
   - Нет не надо,- мне кажется я её напугал,- я уже ухожу.
   Она быстро направилась к выходу, но я как можно нежно подхватил её руку и остановил. Она поддалась, но повернувшись ко мне, в глаза почему-то не смотрела. Я очень давно не видел её так близко около себя, что немного потерялся от того, как себя вести теперь с нею теперь. Вроде бы некогда и родной мне человек и мне бы обнять её и прижать, но сейчас она уже не пренадлежит мне, она ждёт ребёнка от другого человека, и вернуть всё на былое место, уже никак не получится.
   Но каким-то внутренним чувством я знал, что Оля хочет ко мне прижаться, остаться со мной, наконец желает моего присутствия рядом, но также как и я понимает, что назад пути нет и что просто вот так стоять долго мы не сможем и когда она уйдёт, я и она, будем испытавать глубокие сожаления о прошлых своих ошибках.
   - Побудь немного,- опять осторожно сказал я,- мне так хочется, чтобы ты просто побыла со мной, слышишь.
   Она стояла так близко около меня, что только большой живот не даёт приблизиться к ней ещё ближе. Её тяжёлое дыхание доставало моего лица, что у меня аж защемило сердце от безисходности; меня тянуло к ней, мне хотелось прикосаться к ней, потереться щекой о щёку, поцеловать.
   - Какими же глупыми мы были, Ромочка,- сказала еле слышно она,- как тяжело это осозновать.
   Из её глаз потекли слёзы и она повернулась ко мне спиной и хотела уже сделать шаг прочь , но я рискнул и обнял её сзади и прижал к себе. Это делал я раньше, когда мы были ещё вместе, я так её обнимал когда после ссоры хотел с неё помириться. Она же не ожидала этого от меня и аж охнула, но тут же замолчала затаив дыхание. Я прислонился лицом к её волосам и вдохнул ещё раз свежий аромат её духов. Мне снова подумалось, что спустя несколько лет она не изменила своему вкусу к парфюмерии и снова почему-то мне казалось, что наши отношения могут иметь продолжение. Словно вернувшись в те годы нашей счастливой жизни, я на короткое мгновение окунулся в воспоминания не предвещающие ничего плохого.
   Оля также стояла не сопротивлявшись затаив и так тяжёлое дыхание и ждала моих нежностей. Я поцеловал её в ушко и прижал свою голову к её. У неё ещё сильнее  забилось сердце, которое я чувствовал прижавшись грудью к её спине. Не выдержав напряжения, она вырвалась из моих объятий и отскочила вперёд.
   - Ромочка, прости меня пожалуйста,- как бы умоляя заговорила она,- какая же я глупая, прости меня, прости.
   Она заплакала навзрыд и похоже у неё начиналась истерика. Я быстро сбегал на кухню и принёс ей стакан воды. Убрав её руки от лица я просто заставил её выпить воды, чтобы она успокоилась.
   - Зачем ты так говоришь, Олюшка,- сказал я,- не вини себя и пожалуйста успокойся, тебе же нельзя волноваться.
   Она сделала ещё несколько глотков воды и отдала мне пустой стакан.
   - Мне не надо было сюда приходить,- говорила она вытирая маленькими пальчиками рот,- ты сможешь брать детей когда хочешь, только умоляю тебя, давай не будем с тобой видиться, мне очень тяжело переносить наши встречи, обещай мне,- она посмотрела мне в глаза дав понять тем самым, что между нами всё закончилось.
   - Вадим очень хороший человек, с уважением относится ко мне, любит моих детей,- продолжала говорить она,- я не хочу его обидеть, в те тяжёлые для меня дни, он один понял меня и подставил плечо помощи,- Оля вдруг замолчала насторожив меня, как перед чем-то особенным, стараясь заострить на этом внимание и тихо добавила,- так что Ромочка, прощай,- на последнем слове она остановила взгляд на мне; мокрые зрачки моргнули несколько раз выпустив тонкие струйки слёз и исчезли навсегда из моей жизни.
  Она ушла оставив меня одного посреди комнаты с пустым стаканом в руке. Её духи ещё некоторое время витали в моей комнате, но сильный перегар быстро перебил последнее веяние моего ушедшего счастья. Тишину нарушила мама. Она тихо приоткрыла двери и увидев в каком я нахожусь состоянии некоторое время молчала, а потом тихо спросила:
   - Завтракать будешь?
   - Да мам, я сейчас,- ответил тяжело выдохнув, при этом выронив стакан на пол. Он не раскололся, только звонкий стук глухим эхом отозвался в углах комнаты и в моей больной голове.
   Мама ещё что-то проговорила про себя и вышла из комнаты.
   Снова невыносимый тяжёлый груз лёг на мою душу и как облегчить своё состояние я на тот момент пока незнал. Я так и не позавтракал в то утро, насилу приняв прохладный душ и переодевшись, я пулей вылетел из дома и отправился на поиски метода избавления от депрессии.
   Где я только не был, кого только не встречал по пути. Я останавливался с каждым, которого хоть мало-мальски знал и заводил с ними разговор. Общение заглушало боль на некоторое время, а затем возвращалась; Оля стояла у меня перед глазами, а ещё её большой живот и то как она ушла. Почему так получилось? что её толкнуло на такое, я не понимал.
    "Тук-тук-тук, гостей не ждёшь,- сиплый голос звучал из-за воображаемой двери, трёс её, пытаясь отворить,- открывай, я знаю, ты дома".
   Мне не пришлось отворять двери, ибо нечто пытающееся войти, оказалось рядом со мной и уже вела непринуждённую беседу. Его никак мне не удавалось разглядеть; краем глаза я ощущал присутствие якобы одушевлённой сущности, серое с чёрным запечатлелось в памяти, но уловить конкретно фигуру, какой-то отчётливый образ, чтобы я мог различать от других не представлялось возможным. Оно словно кружилось вокруг меня, на шаг опережая движения моих глаз.
   "Уж не думаешь ли ты, что не будешь наказан?- если я не мог его видеть, то запах оного обязан уловить, чтобы хоть малость понять с кем веду беседу. А он тем временем продолжал,- всем за всё воздаться, ничего не получиться утаить,- лёгкий и сиповатый смешок, от которого у меня по спине мурашки пробежали."
   "Не понимаю о чём ты,- бросив крутить головою в надежде, что оно само попадётся на глаза,- что тебе надобно?"
   "Сбрось пелену с глаз и обернись назад, глупец,- оно остановилось с боку, но так мало попадало в поле зрения и я резко повернулся к нему, но... существо вновь проворнее меня и сейчас оно где-то за моей спиной,- я чувствую, я вижу твой страх..."
    "Ха-ха-ха,- я демонстративно расхохотался приподняв голову. Никакого страха я не ощущал, наоборот, происходящее только забавляло подстёгивая на общение,- пока что ты боишься показаться мне на глаза, прячешься за спиной, мы-ышь,- последнее слово я прошипел, думая что это разозлит моего собеседника."
   В ответ мне прилетел закатистый смех. Он исходил откуда-то издалека, из глубокого колодца безумным эхом, заполняя то пространство в которым мы были. Я присел на корточки, показывая свою безразличность, наплевательство на общение с неизвестным мне существом.
   "Ухарь, строящий своё счастье на чужом горе,- оно делало голос зловещим, речь медленная и натянутая как струна,- лицемер, лицо чистого и благонадёжного мужа, с грязными пятками и гнилой душонкой."
   Только сейчас от него стало смердить при каждом слове, тошнотворный запах становился видимым, крадущийся смрад через кладии кислородного увядания, с обоих сторон подкрадывался ко мне.
   "Ха-ха-ха, не страшно ему,- голос как-будто бы удалялся, но никак не пропадал,- не хочешь смотреть назад, загляни вперёд - там самое интересное, там ты увидишь настоящее своё лицо".
    "Там впереди"- звучало в ушах вьевшись в память занозой, а бледно-серое существо якобы было расплывшеееся, стало собираться в единую массу, образовывая человеческое очертание. Мне почему-то вдруг становилось не по-себе, смрадом уже было невыносимо дышать, слезились глаза. Я моргнул несколько раз и после очередного движениями век я увидел... мужское подобие... в тельняшке. Оно резко двинулось на меня и растворилось.
   Я прекрасно понимал, что это было. Сознание переполненное отрицательным и негативным, выдавало мозгу психонездоровые картинки, которые разговаривали со мной и давая тему для размышлений. Мне порой уже казалось, что я схожу с ума; пара дней на свободе и столько всего, что невозможно переварить всё разом. Мне вновь требовалась разрядка и только к вечеру я оказался снова у бара, в котором надрался вчера. Войдя в полутёмное помещение я сел за свободный столик и стал дожидаться официантку. Играла спокойная музыка, релакс на рассшатанные нервы; я вытянул ноги под стол и свесил руки вдоль тела, расслаблялся. Ко мне подошла девушка и подала меню. Кинув на неё небрежный взгляд я коротко гаркнул:
   -Водки и запить что-нибудь.
   -Всё,- услышал я от официантки.
  Неспеша поднимая глаза, я сначала видел туфли на не очень высоком каблуке, тёмные колготки, короткая юбка, белая блуза и наконец лицо.
   -Да, всё,- я смотрел уставившись на знакомое лицо и не мог вспомнить где его видел. Девушка стояла и также смотрела на меня.
   - Роман, вот так встреча,- проговорила девица ярко улыбаясь. По её голосу я угадал свою давнюю знакомую из до-армейского прошлого, Марину.
   - Маринка, ты что ли- удивлённо сказал я,- ни фига себе, ты что тут делаешь?- я оживился оторвавшись от рвущих душу мыслей.
    -Работаю,- она одновременно была удивлена и рада столь неожиданной встречи.
    Мы на секунду замерли разглядывая друг друга. Марина была всё также красива как и прежде, она немного поправилась, а те годы, что мы не виделись, придали ей ещё  больше красоты и соблазнительности. Маринка взбудоражила мою память когда-то приятным с ней общением и я решил ухватиться за неё как за спасительную соломинку, ради того только, чтобы отвлечься.
   - Рома, ты меня смущаешь,- она снова заулыбалась с признаками кокетства, положив руку на моё плечо. Отсутствие несколько лет женского внимание, взбудоражило мою плоть, пробежав по телу приятной дрожью.
   - О, извини пожалуйста,- я опустил глаза и забегал ими по столику,- ну тогда принеси мне пожайлуста вместо водки что-нибудь, я незнаю,- я мял взволнованными пальцами книжечку из-под меню, незная что заказать, а потом отложил её и сказал,- скажи Марин, а ты можешь мне составить сегодня компанию?
   Моё предложение, судя по её виду, сразу понравилось ей. Она расцвела как майская роза; тоненькие ямочки на щеках, подчёркивали миловидное личико и я хотел сегодня её общения.
   - Я бы с удовольствием,- с радостью ответила она,- но я же на работе, нам не положено.
   - А работа когда заканчивается,- не отступал я,- может тогда после работы,- я состроил умаляющую гримасу, на что Марина ответила мне не менее умаляющим жестом; скрутив трубочкой губки и прищуренным взглядом.
   - Хорошо,- ответила мне она,- ну ты заказывать будешь что-нибудь.
   Я заказал пару кружек пива лёгкой закуси и стал дожидаться, чтобы ещё раз увидеть её. Встреча с Мариной приободрила меня духом, вдохнула кислород из другого, запасного резервуара и открыть более шире глаза, для того, чтобы понять, что картинка жизни намного шире, необьятней и не надо зацикливаться на одном, узком эпизоде. Я про себя уже рассчитывал, что этот вечер проведу с ней, совершенно забыв про то, что в последний раз видел её с мужем; но то, как у ней горели глазки завидев меня, можно называть проявлением симпатии, которому обязательно должно быть продолжение, по-крайней мере так я думал. К тому же, на тот момент у меня не было ни друзей, ни другого близкого человека, кому бы я мог излить с души накипевшее масло, снять тяготившие меня эти дни волнение. В конце концов мне некуда было приткнуться и выход мне виделся только как в ещё раз напиться. А тут клин нарисовался, которым предстоит выбить другой.
   Через несколько минут подошла Марина. Ещё когда она была на расстоянии, Марина поймав мой взгляд на себе, кокетливо высунула язычок и уже не шла, а плыла с моим заказом, поддчёркивая и так ничем не скрываемый шарм. Расставив блюда, она подсела за мой столик и проговорила:
   - Я могу с тобой иногда сидеть,- говоря она оглянулась в сторону кухни,- ну пока шеф не видит.
   -Что, всё так строго,- я отпил глоток пива и тоже бросил быстрый взгляд на кухню.
   -Да нет,- Марина поёжилась то ли стесняясь ответить, то ли ещё что, после добавила,- лишь бы не попасть под плохое настроение шефа.
  Мы так посидели некоторое время, рассматривая друг друга и думая каждый о своём. Но не заметно для нас, так, сама собой настраивалась между положительная взаимосвязь, тянущая нас, наши сердца друг к другу, создавая тепло от того, что находящийся рядом человек тебе приятен и симпатичен. Марина первой опомнилась; она руку на мою и сказала:
   -Не скучай, я скоро,- и ушла.
   А я ведь её совершенно незнаю и вижу только третий раз, а такое ощущение, что она живёт рядом со мной уже много лет, хорошо её знаю, каждый день вижу, общаюсь. Могу даже предположить, что Марина то же чувствует и по отношению ко мне; то как она ведёт себя со мной, говорит об этом. Мне уже не хотелось пить, лишь бы продолжить общение с ней.
   Она вернулась быстро, такая хорошенькая, села напротив меня и как маленькая собачонка уставилась просящими глазками на своего хозяина в ожидании кусочка хлеба и ласки. Может я и в грубой форме охарактеризовал появление Марины, но всё это только в самом хорошем смысле, нисколько не ущемляя достоинств девушки.
    -Ну что, на кухне всё спокойно?- шутливо спросил я.
   -Да, шеф в настроении,- в той же манере ответила Маринка.
   Завязавшийся разговор целебным бальзамом ложился на раненное сердце, затягивая кровоточащие раны пахучей густой массой. Ещё утром я убивался окончательным разрывом с Олей, был убеждён в своей никчёмности в этом уже чужом для меня мире. Но теперь всё вокруг восстанавливалось, находило свои места и хоть и смутно, но виден был дальнейший мой путь.
   Марина поведала мне о своей нелёгкой жизни, что сразу же после родов у неё начались проблемы с мужем; он никак не воспринимал семейную жизнь, заботу о ребёнке и о ней самой. В итоге он её бросил не оставив ничего и даже алименты платить не стал.
   С тех пор живёт и воспитывает дитя одна, хорошо, что хоть её родители помогают чем могут не оставляя на произвол судьбы. Вот уже несколько лет работает официанткой и вроде бы на жизнь хватает, по-крайней мере не жалуется. Мальчику Антону идёт уже одинадцатый год, учится, занимается спортом. Её рассказ мне напомнил своё детство, свою безотцовщину и не знакомое мне чувства крепкого плеча.
   Она казалось бы говорит легко, без сожаления, но не заметить щепотку горчинки меж букв и слов, было не сложно. И хоть и улыбалась она раскрывая личное несложившееся счастье, а глаза не вторили казалось бы искренности расстянутости пухлых губ.
   Она вновь упархнула, боясь быть застатой за бездельем, либо смахнуть так желавшую проступить наружу слезу, а потом припудрившись, появиться передо мной вновь. Душевное облегчение я залпом запил кружкой пива и принялся за еду. Сегодня я это делал впервые, а пенный напиток на пустое брюхо, развёз меня как с литра водки, но тому я был лишь рад; клин без масла совершил исход заклинившего прежнего оппонента, выбив его без особых усилий.
   Когда она пришла, то села не напротив, а рядышком со мной. Так я более ощущал её дыхание, так мне было лучше и по-настоящему хорошо.
   -Ну, теперь твоя очередь рассказать о себе,- простые слова, а сколько в них женственности, сколько к тебе тяги казалось бы постороннего человека, что отказать просто невозможно.
    Говорил я немного, подбирая слова по-короче, да по-яснее - вкладывая в них, а может и в каждую отдельную букву столько смысла, насколько в тот момент мой мозг мог освободиться от прошлого как от ненужных накоплений, как от хлама долгое время копившийся где-то в кладовой, в самом углу, сырел и источал неприятный запах, отравляя окружающее пространство. И мне стало ещё легче, легче дышать, говорить, просто быть.
   За разговором и время пролетело незаметно. Марина отлучалась реже, а к концу рабочего времени она уже не отходила от меня, скрашивая мою ауру своим пребыванием рядом со мной. А когда бар закрылся, мы с ней отправились гулять по ночному городу. За время моего отсутствия город разросся и преобразился - облагороженные алеи ярко освещённые декоративными фонарями, фонтан и новый парк для отдыха - вдыхали надежду на прекрасное продолжение мира, что хоронить будущее неправильно, сродни преступлению, беззаконию. Нам было куда пойти посредине ночи, нам было о чём говорить, нам нужно было быть вместе - необходимость чего-то, в паре с потребностью, нынче взаимосвязаны рука об руку и доселе не разлучны. Мы себя вели как-будто знали друг друга много-много лет и наши отношения, с неумолимым отсчётом времени, были не просто дружескими, а чем-то большими, что может быть между мужчиной и женщиной.
   Несмотря на позднюю осень мы с ней не замечали прохлады и если в начале мы гуляли просто так рядом, то позднее Марина взяла меня под руку и мы шествовали на встречу очередному осеннему утру, самому прекрасному осеннему утру в моей биографии. А утро мы встретили вместе, у неё дома в её тёплой и уютной постели. После долгого перерыва, вызванного моей отсидкой, это первые мои чувства наслаждения высоким, нисколько не пахабным, чувством.
    Несколько дней свободы перевернули меня с ног на голову несколько раз, крутила по своей оси с безумной силой, стараясь выбить из седла жизни и так, чтобы падение моё было великим и ужасным. Но удалось удержаться и теперь после чёрной бури, настала белый штиль.
                Гл. 9
   Опущу все подробности связанные с Мариной, ибо всего не передать и неописать, да оно и не нужно вовсе. Лишь подведу итог того, что всё само стало на свои места и мы решили с Мариной сойтись и жить гражданским браком. Её сын Антон к тому времени уже был одинадцати лет от роду, то есть должен понимал кто я и зачем нахожусь рядом с его мамой. Но признаться, встретил сначала он меня в штыки, считал себя одним и единственным мужчины для своей мамы и держался от меня на расстоянии. Но вскоре поддавшись на уговоры мамы, пошёл на милость и у нас получилась неплохая, хоть и гражданская, ячейка общества.
   Осталось только найти нормальную работу и зажить нормальной жизнью тихо и спокойно, но... есть одно но, и эта мой бывший друг Коля.
   Никогда не думал, что в одном человеке столько зла, ненависти и куча всякой дряни. Средь бела дня я вышел из Марининого дома и хотел отправиться на поиски работы, но пройдя пару кварталов, в безлюдном местечке он и повстречал меня. Будто выслеживал, караулил, поджидая удобного случая. С ним были ещё двое отморозков, судя по их виду такие же как и он.
   - Рома, братишка,- он вышел из-за угла и шёл мне навстречу, раскинув пальцы веером и прблатнённой походкой,- какая встреча, я очень рад.
   Он хотел было уже обнять меня, но я ловко отстранился от него, держась на уровне вытянутой руки - это на случай удара. Я уж совсем позабыл про него, столько было у меня в последнее время потрясений и событий, что не до него как-то было. И конечно же не о приятном для меня он со мной хотел погутарить. После того, как я его отстранил, Коля переглянулся со своими спутниками, ехидно ухмыльнулись потерев при этом кулаки. "Ну добра явно не ожидать от них"- подумал я.
   - А, Коля, ты ещё живой,- решил я пошутить чёрным юмором, ну и чтобы подзацепить его самолюбие,- видать крепкая у тебя башка, коли тут ещё твоя грязная душонка.
   Николай оценил юмор громко расхохотавшись своим безубым ртом, а вот дружки его по-видимому к юмору как-то не очень; злобные оскалы и переглядывания между собой, словно в ожидании команды "фас".
   - Ну да,- он кивнул,- зона учит проще смотреть на жизнь, да братан,- теперь Коля говорил более серьёзно.
   - Ну кому как,- резко ответил я,- ты что-нибудь хотел, а то я спешу,- я сделал вид, что собираюсь идти, но он встал у меня на пути и самоуверенном видом смотрел на меня. Как хищник на будущую жертву, готовая к прыжку, чтобы её растерзать.
   - Да братуха,- его голос вновь обретал блатные нотки и давал мне понять, что шутки закончились,- придёться тебе свои дела отложить.
   Пока он говорил его дружки окружили меня перекрывая пути отхода. Но почему, как только жизнь начинает налаживаться, всегда найдётся какой-нибудь урод, чтобы всё испортить. Мне так не хотелось драться, блин, но всё к тому шло.
   - Слушай Колян, отцепись от меня,- более дружелюбно, чем он проговорил я обращаясь к нему,- я своё уже получил, с полна.
   Мой мягкий тон только подлил масла в огонь. Если бы я жёстче проговорил может всё по-другому закончилось, в этом может и заключалась моя ошибка, что я пытался мирно всё порешать. Но смотря с другой стороны, выход тут был только один и он неподразумевал мирного исхода.
   - Короче братан, ты мне бабки должен, ежеле помнишь такое,- блатной тон Коли, так его карючил, что он немного переигрывал пытаясь устрашить меня,- не помнишь, значит напоминаю...
   Я ему не дал договорить - отвесил такую клейкую оплеуху, отчего он с ног свалился и что он хотел сказать, застряло у него меж оставшихся зубов. В тот момент двое его дружков находились сзади меня и чтобы не оказаться под шквалом ударов сзади, я сделал быстро два шага вперёд и резко развернулся. Моё предчувствие меня не обмануло, парни с обезумевшими глазами пёрли на меня готовых разорвать на куски. Они наверно не ожидали от меня такой выходки, видно Коля не успел им рассказать, чем закончилась наша последняя встреча.
   Я работал вторым номером, отбиваясь хлёсткими прямыми ударами смещаясь, то вправо, то влево, сбивая с толку беспонтовые зэковские попытки набить мне морду. Бой проходил словно на тренировке; классический стиль ведения поединка давал положительные результаты, нападающие сбитые с толку тратили "бензин" своих лёгких, натиск атак угасал,но мне всё-равно было не спокойно.
   Я-то отлично помнил последнюю встречу с Колей, особенно то, чем она для меня закончилась и повторять эту историю мне ой как не хотелось. Но и быть побитым тоже не входило в мои планы и поэтому пока я легко отбивался от придурков, старался придумать как бы "сухим" выйти из этой драки.
   Но за этим занятием я и вовсе потерял из виду Николая, который как последняя тварь, подкрался ко мне сзади и вонзил в спину нож. Сначала я подумал, что это удар, но после чувство чего-то холодного где-то глубоко внутри живота, резкая боль, что мне невозможно сделать вдох. После в моих глазах потемнело и я потерял сознание.
   Жуткая тьма вокруг и тишина. Отсутствие сил, чтобы позвать кого-нибудь, чтобы пошевелиться - полное невосприятие чувств. Лишь лёгкий сквозничёк в области спины, как присутствие ощущений, как признак жизни. Та, закравшаяся первой мысль, что я в гробу, отпала, после того, как мне удалось поднять руку и пошарить по воздуху на предмет заточения заживо. "Но почему я один, почему рядом никого нет"- мне даже думать было трудно, настоялько я был обессилен на тот момент.
   Спустя неопределённое время я заметил движения у себя в изголовье, моё тело слегка дёрнулось, но только и всего. А движение становилось отчётливым и напоминало шорох плащёвых вещей. Такой звук вызывает у меня раздражение по коже, но сейчас это единственный источник жизни, который мне нужен как спасательный круг.
   А ещё через какое-то время до меня стали долетать голос, он будто жевал каждое слово, причмокивая и звонко облизываясь. "Старуха,- думал я,- баба Яга что ли?" Ещё несколько шаркающих движений и загорается тусклый-тусклый огонёк. Он еле освещает потолок увеянный стогодовалой паутиной, под которой просматривался тёмно-коричневая древесина в захтлом состоянии. И запах - запах будто варят луковую чешую в перемежку с чесночной. Подступившая тошнота выворачивала требуху наизнанку, вырываясь наружу, но прорыв сдержал голос обращённый ко мне: "Очухался милок,- несколько коротких шажочков к моему изголовью и продолжение,- шибко тебя поранили, чай умертвить хотели."
  Чувства ко мне возвращались и я мог пошевелить головой и посмотреть на предмет издававший голос. От головы по левою сторону от меня шаркала при глубоко старая старушенция. Опираясь на кривую клюку, которой еле слышно цокала о пол, двигалась вдоль то ли лавки, то ли стола на котором был расположен я, невнявно бормоча что-то, тщательно пережёвывала своё бормочание.
   Я же пытался привстать опираясь на локоть, но в том месте где сквозило, возникла сильная боль и я опять лёг уставившись в потолок.
   -Ты ляжи, ляжи,- говорила старуха не смотря на меня,- слаб ешо соколик.
    И действительно, через секунду у меня поплыло всё в глазах и я отключился. Пробудился я от запаха приготовленной какой-то настойки. Около меня стояла эта же самая бабка, в костлявой руке она держала глиняный бокал из которого исходил пар.
   -Ну-к милай, приподнимись,- когда она говорила шевелилось всё её морщинистое лицо,- на-ка, выпей настоичку, гляди и полегшает.
   Я без особых проблем приподнялся и послушно выпил содержимое глиняной посудины. Горьковатый вкус с привкусом каких-то лесных ягод, пошёл в нутро легко, как стакан горячего чаю. У меня потеплело в груди, а затем и в животе. Взгляд прояснился и теперь казалось не так темно, как изначально казалось. Я смог разглядеть старушку: её одеяние состояло из сплошного рванья, бесцветной материи одетой на неё в несколько слоёв. Такого же фасона платок, повязанный как вокруг головы, так и вокруг шеи, из под которого пробивались редкие пряди седых волос. На ноги обуты что-то навроде бурок, на которых отсутствовали шнурки, из-за этого языки были вывалены вперёд наружу, а сами бурки от времени так огрубели, что напоминали деревянные колодки и при высоком шаге они стучали о пол, словно топором о ствол дерева.
   Но и это мало удивляло меня; вокруг одной её ноги тёрся здоровенный кот, достававший её чуть ли не до колена. Его длинная сваленная шерсть говорила о бойцовом образе жизни; отсутствовало половина хвоста, не было половины левого уха и вся морда испещерена просто дикими шрамами.
   Другую же ногу, обвивал небольшой ужик. Он словно кот ласкался о бабкину ноги, пришипливал и также не отползал от хозяйки.
   Она приняла назад от меня пустую кружку и пошаркала опять в ту сторону, где у меня была голова.
   -Ты ляг голубчик, ляг,- бабка бормотала находясь ко мне спиной, но чувствовал её внимание на себе и уже испытытвал неприятные ощущения,- не страшись меня,- продолжала она,- тут у тебя врагов нету, если не считать тебя самого,- она обернулась посмотреть на меня,- ляг говорю, ты ещё слаб.
  Я почувствовал, что у меня начала кружиться голова и темнеть в глазах. Мне только удалось лечь, как тотчас же вырубился. 
   Очнулся я на больничной койке; белые стены, выкрашенные в бледно-зелёные панели и этот невыносимый протухший запах лекарствами. Еле ощутимая боль вокруг глаз, дало понять, что моё положение не из лучших. Страшно болело в спине и чувствовалась дикая слабость по всему телу. Обводя глазами палату я старался вспомнить как сюда попал, но от напряжения мозга, вновь отключился. Пробудился  оттого, что меня кто-то держал за руку и осторожно переминал её щекотливыми движениями. Нежное тепло передавалось от руки по всему телу, постепенно возвращая меня к чувствам, к жизни. Какие-то знакомые прикосновения и я не ошибся, то была Марина, моя Маринка. Она держала мою руку в своей, а сама опустив голову то ли дремала, то ли просто так сидела задумавшись. Я хотел было её позвать, но не было сил, на что я только пожал её кисть - она спешно подняла голову и лишь глаза на мокром месте выдавали её состояние.
   - Ромочка, ну наконец-то,- тихо, чуть ли ни шёпотом сказала она. Погладив мою щёку, она приложилась к своей мою ладонь.
   - Что, долго я был в отключке,- еле-еле промямлил я. Пересохшие губы с трудом шевелились и ужасно хотелось пить.
   - Да почти вторые сутки,- вытирая слёзы сказала Марина,- кто тебя так, кто это сделал?
   В моей памяти сразу предстала картина того случая с дракой. Похоже мне придётся принимать самые серьёзные и жёсткие меры по отношению к своему бывшему приблатнённому товарищу. Человек все свои беды решил списать на меня и так просто уже наверно не отстанет. Но для начала мне нужно восстановиться.
   - Я ничего не помню,- ответил я ей, а сам вспоминал подробности,- всё было неожиданно и так внезапно.
   - А я выскочила вслед за тобой,- начала шепотом тараторить она,- ты же паспорт забыл, гляжу,- и она заплакала опустив голову к моей руке.
   -Слушай, а где старуха?- Марина подняла на меня удивлённые глаза, а потом нахмурившись, слегка повернула голову набок.
   -Какая старуха?- видя своё отражение в её глазах и то, что я видел, было сродни сумашествию.
   - И чёрный кот с ужиком...- я понял, что всё это мне привидилось, закрыл глаза в задумчивости и на выдохе бросил,- забей, приснилось.
   Почти два дня она со мной просидела, просидела бы и больше пока я её не выгнал. Просто мне стало легче и я буквально по часам приходил в себя, набираясь сил. Словно старуха была реальным видением и её отвар действовал на меня самым, что ни на есть благоприятным образом.
   Марина приходила ко мне каждый день, перед обедом в больнице, ну и перед своей работой. Приносила гостинцев и новости с улицы. Вечерами приходила мама. По ней я заметил, что случай со мной сильно сказался на её здоровье. Мне больно было видеть её такой, ведь по большей части за мамино состояние, виновен был я. Она сильно посидела, да и вообще вид какой-то больного человека. Мама только украдкой плакала и еле слышно причитала. От такого у меня разрывалось сердце и стыла в жилах кровь. Я как мог успокаивал её и деликатно просил по-реже приходить ко мне из-за того, что она каждый раз растраивается. К тому же я чувствовал себя уже "молодцом" и нахождение в больнице, было для меня только формальностью.
   А недавно приходил следователь, опросить меня о случившемся и с настойчивой просьбой написать заявление о нападение. Я от всего отнекивался и писать заявление не собирался как он не старался меня уговаривать и стращать о повторном подобном случае.
   Вообщем по истечении где-то десяти дней, я посчитал себя выздоровевшим, всячески показывая это врачам, хорохорясь и выделываясь как подросток перед девочками, хотя сам прекрасно понимал, что до полного выздоровления, мне ещё совсем далеко. Просто унылое больничное пребывание, оказывало на меня негативное влияние: кругом одни страдающие люди, сплошной пессимизм, упадок душевного состояния, скука по дому и не только. А одухотворённый скорым выздоровлением я так и порывался покинуть пределы больничного комплекса, рискуя нарваться на то, что меня просто попросят, иначе говоря выгонят за несоблюдение режима.
   Но меньше всего я надеялся увидеть здесь Олю, но она пришла. Я её можно сказать забыл, вычеркнул, стёр - как она и просила, но всё-таки чувствует она неправильность принятого поспешно её решения. Да и в сердце, вместо Оли, у меня теперь другая женщина. Я же после встречи с Мариной не разу и не вспомнил Олю; она меня мучает, заставляет страдать. Внутри меня снова что-то забудоражило, закипело прежними воспоминаниями и от моего оптимистического, выздоравливающего настроя, практически ничего не осталось. И даже заживающие раны, по-новой застонали, заныли, не говоря уж о старых.
   А она тихо поздоровалась, прошла и села на стул рядом с моей койкой. На моё счастье, а может и нет, но я это чётко видел, что Оля тоже чувствовала себя не на своём месте. Обоюдное замешательство выглядевшее настолько глупо, что я покраснел, крутил в кистях рук края одеяла, пережимая их от волнения. Она же держа пакет с гостинцем в руках не знала, что с ним делать и куда его деть.
   - Я как узнала о тебе, сразу же пришла,- прошептала Оля пряча куда-то в пол свои детские глаза,- кто тебя так, Роман,- её официальный тон дал понять, что разговор будет кратким и малоприятным, по-крайней мере для меня - просто формальность.
   Видя такую ситуацию, я ж решил наконец-то не подаваться былым чувствам и раставить все точки над "и". Видно, что Оля никак не хотела отпускать меня из своей жизни до конца, делая из своего посещения ко мне знак уважения, таким образом и себе душу травила встречами со мной, да и мне покоя не давала.
   - Оля, зачем ты пришла,- я пытался говорить как можно мягче, чтобы сильно не ранить её, но что-то у меня не очень-то получалось. Слова вышли как "с места в карьер".
   - Что,- она удивлённо подняла брови и я заметил как сильно ранил её мой вопрос.
   - У тебя уже другая семья, у тебя новый муж, который любит тебя и от которого ты ждешь ребёнка,- на последней фразе у меня в горле собрался ком горечи, который  я с трудом проглатил, а после продолжил, - пойми, что уже ничего не вернёшь назад и твои визиты только мучают меня, да и тебя тоже,- я наверно немножко потерял контроль над собой, ибо слова мои звучали довольно-таки резко.
   Поднявшись с койки, я начал ходить взад-вперёд, имитируя прогулку по камере, "а-ля загнанный волк". Только легче не стало - проявляя излишнюю нервозность, я не нравился сам себе, злился и когда взял себя в руки, тихо подсел около неё на койку и сказал:
   -Оленька, у меня уже другая женщина и я с ней должен быть...
   Я хотел уже продолжить, но увидел как у неё потекли слёзы, то бросил эту затею. Я никогда так с нею не был груб - таким она меня видела впервые. Оля положила руку себе на выпирающий из-под больничного халата живот и скривила на лице гримасу боли. Наверно когда она нервничала, то это сказывалось на её ещё в животе ребёнка. Я же снова начал нервно теребить краешек одеяла пальцами обеих рук и незнал, что сказать и что вообще дальше делать. Я немножко пожалел о своей грубости к ней, но лично для себя, я смирился с тем, что потерял её навсегда, но когда снова вижу её, в мыслях всё путается и готов схватить и не отпускать. И потом, собраться никак не получалось, уж слишком свежи воспоминания моего счастливого с ней супружества.
   А что на тот момент двигало Олей, я прекрасно понимал. Не желая отпускать меня, она не могла и вернуться ко мне. Милое создание страдало, метаясь словно птица в клетке ища выход на волю, но не находила и отчаянно падала на пол не желая мириться с судьбою.
    Оля сидела некоторое время молча упулившись в пол, словно собираясь с силами. Я лишь искоса посматривал на неё и заметил как нервно она шевелит скулами. Вдруг неожиданно упала слеза, Оля быстро её смахнула и не смотря на меня проговорила:
    -Тут я тебе фруктов принесла, поправляйся,- тяжёлым движением она подняла пакет с содержимым на тумбочку,- ты говоришь, что живёшь с женщиной?
    Неожиданный поворот в разговоре. Я знал, что знать это, для неё больно и мой ответ, ещё больше причинит ей боль - и для чего она спрашивала.
     -Да, уже некоторое время,- я как-будто стеснялся ей отвечать.
    Оля закрыла глаза и тяжело выдохнула. Её слегка качнуло и я подумал, что она сейчас упадёт.
   -Ты в порядке?- спросил я подавшись к ней.
    Оля сделала знак рукой, чтобы я не беспокоился и еле слышно проговорила:
     -Всё хорошо,- она всё также избегала смотреть мне прямо в глаза,- искренне рада за тебя,- потом не спеша развернулась и добавила,- прощай.
    Она пошла смешной медвежьей походкой и скрылась за дверьми палаты. Так её я видел в последний раз.
                Гл.  10
     Дальнейшие события описывать для меня было не то, что невыносимо - череда обрушившихся трагедий хладнокровно раздавила меня как человека, как личность. Нет, я не опустился по жизни, не впадал в пьянство и в беспамятство пустив всё на самотёк. И тем более я не пытался от них убежать. Жизнь горстями кидала в меня каменные глыбы, то в ноги, то прямо в лицо, а то и сразу по паре. Но от каждого удара я не столько становился сильнее; они меня выматывали как физически, так и морально, я зависал в неведомом пространстве, пропуская мимо огромные участки времени, но... За этим следовало особое прозрение, из которого главным было понимание, что ты должен быть в этом мире, что не зря ты ходишь по земле, знать, что ты нужен кому-то и для кого-то важен.
    Спустя несколько недель, во время родов скончалась Ольга - моя бывшая жена, мать двоих моих детей, некогда любимый человек. Ребёнок родился мёртвым, что только удвоило случившуюся трагедию.
   Ужасную новость мне принёс Вадим, муж Ольги, рано утром, я только поднялся с постели. Судорожно стучав в дверь он явно был на грани того, чтобы потерять рассудок. Прежде, интелегентного вида человек, которого я видел прежде, был не похож на себя. Взьерошаны волосы, не смотря на позднюю осень одет он был в куртке на голое тело и ботинки на босу ногу.
   Когда я ему открыл Вадим буквально ввалился в прихожую, схватил меня за плечо пытаясь отдышаться, переводил дух делая глубокие вдохи и выдохи. Я сразу понял, что случилось какая-то беда, лишь бы с детьми всё в порядке было.
   - Оля, Оля умерла,- наконец произнёс он,- ты слышишь,- мутные глаза его будто бы не видели ничего и так без очков Вадим был похож на бродягу.
   Незнаю, почему с этим известием он поспешил именно ко мне первому. Почему он решил мне как можно скорее сообщить эту страшную весть. Я узнаю это потом. И признаться честно, смерть Оли сильно меня потрясла, это заметила даже Марина, вышедшая на звук из комнаты.
   - Как дети, с кем они,- стал я допытывать у Вадима,- ты что их одних оставил,- я тряхнул его за плечи.
   - С ними всё в порядке, с ними моя мама,- более спокойно проговорил он, потом повернувшись к Марине сказал,- прошу простите меня за столь ранее вторжение, у меня жена умерла и ребёнок не выжил,- он опустил голову на моё плечо и заплакал.
   Я в это время посмотрел на Марину, она глядела на меня не опуская глаз. Я молча спрашивал её, "что делать", а она также ничего не говоря отвечала, "я с тобой, я тебе помогу".
   В мою как бы навремя стабилизирующуюся жизнь, вновь вторгнулась очередное несчастье. У нас с Мариной отношения только крепли и крепли, мы собирались пожениться и даже возможно обзавестись общими детьми. Но тут жизнь преподносит новые испытания и их надо преодолевать, решать, искать благополучный выход и откладывать в долгий ящик дела запланированные, заменив на дела неотложные.
   Вопрос становился с кем будут мои дети. Скорее нет, вопрос не становился, я его уже точно решил - они в любом случае останутся со мной, но как сложатся мои будущее с Мариной. Готова ли она к такому неожиданному пополнению в семье. Может мне даже придёться порвать с ней и вернуться в мамин дом, но оставлять я их ни с кем не собирался.
   В тот же день я забрал Кирюху и Сонечку и отвёз к маме. На казалось бы спокойных лицах детворы не наблюдалась случившееся, но на все вопросы отвечали молча кивком головы, немножко вздрагивающие движения и постоянное напряжение. Мама сразу завлекла Сонечку и девчушка сразу же забылась влекомая безобидными игрушками. Кирилл же более близко к себе воспринимал ситуацию и на попытки его отвлечь, ни к чему не приводили - он не отходил от меня ни на шаг, боялся оставаться один. Понимая, что вскоре изменится его привычный ритм жизни, Кирилл силился быть мужественным и стойким даже к такой потери как мама.
   С Мариной я пока не разговаривал, решил переждать похороны, а после уже и решать с ней этот вопрос. Думаю и надеюсь на понимание и то, что она примет здравомыслящее решение.
  Уход Ольги из жизни, серьёзно сказался и на моём здоровье. Я вдруг ощутил тяжесть прожитых лет; к своим тридцати с небольшим, я понимал, что силы не вечны, что на замену пришедшему, обязательно кто-нибудь уйдёт. Будто жизненно важный кусок вырвали из моего тела и мне, как бы я не хотел, придеться восполнять эту потерю чем-то другим, не менее жизненно важным. Нет, я не плакал ни рыдал, где-то в одиноком углу. Я эту потерю переживал внутри себя на самом дне моего маленького внутреннего мира скрытого ото всех, даже в некоторой степени от меня и старался ни каким образом ни показывать свою трагедию, людям желающим увидеть её у меня на лице.
   Единственные от кого я не мог укрыться, так это от мамы, которая переживала потерю Оли, как потерю родной дочери и знала без слов, что для меня значила она. И конечно же не укрыться мне от Марины. Марина за короткое время которое со мной проживает, очень хорошо меня узнала, прикипела сердцем и понимала, что сейчас со мной творится. И хотя я никогда не говорил с нею об Ольге, всё и так было видно; лицо моё было исписано не лучшим текстом и утаивать означало бы лукавить. Она меня не трогала, ждала терпеливо когда всё само собой утресётся. Только сочувственно заглядывала в мои глаза и ничего не спрашивала.
   Только сейчас я стал уверен в том, что она во мне нашла то, что искала в настоящем мужчине. Не приносить в отношения ложь, правда - залог долгого совместного союза, надежда и опора своего партнёра, знать, что сможешь рассчитывать на него в любое время. К сожалению с Олей я не смог быть честным до конца;  винить в этом обстоятельства или ещё что-нибудь, уже бессмысленно. Марина окружила меня такой заботой, создала такой образ, что я поверил в то, что женщины бывают такими. Завистники скажут, что мол вцепилась в тебя для того, чтобы не остаться одной, на безрыбье и такой как ты рыба. А я думаю, что фальш, какая бы она не была, её всё-равно трудно скрыть; в любой критической ситуации она покажет своё истинное лицо, тем самым обнаружив себя.
   В день похорон, я до последнего момента не решался подойти к гробу. Не хотелось видеть её мёртвой, боялся попасть на глаза её родителям. Всё время находился в дали ото Олиных близких родственников, не привлекая к себе большого внимания. Как никогда, но сегодня перед Олиной семьёй я испытывал непреодолимую вину. По моей вине несколько лет назад погиб её старший брат Александр, и вот Ольга. Здесь я больше чувствовал свою вину, но пропустить день прощания с ней, было бы неправильным.
   Ещё я боялся, что её мама не выдержит и начнёт при всём народе обвинять меня в несчатьях их семьи и поэтому вплоть до самого прощанья перед выротой могилой я не показывался вблизи тела своей бывшей супруги. А когда подошёл, чтобы проститься всё боялся поднять глаз и посмотреть на неё. Думал не выдержу и расплачусь как малое дитя. Оля лежала словно спала и лишь бледный оттенок лица говорил о том, что её больше с нами нет. Я отдал ей последний долг и ушёл с территории кладбища.
   По окончанию поминок ко мне подошёл Вадим и попросил остаться. Он был не меньше моего убит горем, но держался и сохранял самообладание.
   - Слушай Роман,- начал он,- может сейчас не время, но я должен с тобой поговорить,- он выждал маленькую паузу и добавил,- ты не против.- Сейчас у него уже прежний вид интелегента - справившись с потрясением Вадим держался спокойно и на первый взгляд невозмутимо.
   - Да, не против,- согласился я и последовал за ним в уединённую комнату. Я примерно догадывался о чём будет разговор и поэтому думал, что это много времени не займёт.
   Он ступал по комнате тихо, как бы боясь кого-то испугать или просто не хотел, чтобы нас кто-нибудь слышал. Вадим осторожно прикрыл за мной дверь и указав на стул перед столом предложил сесть. Расположившись напротив меня он долго собирался с мыслями, чтобы начать разговор. По нём было видно как он борется с волнением, потирая ладонь о ладонь и наконец он начал.
   - Я знаю, что у вас с Олей было много общего и даже дать ей самую малость того, что было у вас, я бы всё-равно не смог,- он постоянно глотал слюну и приглаживал левой рукой полысевшую голову,- она очень переживала ваш разрыв будучи уже моей женой, я всё понимал и надеялся, что со временем она сможет по-любить меня так, как любила тебя, но видно не судьба....,- Вадим как бы запнулся, он снял очки и платком протёр глаза.
   Я решил прервать наступившую тишину и сказал:
   - Вадим, если ты о детях, то они останутся со мной, я в состоянии их содержать и дать им достойное воспитание,- я сделал короткий жест рукой и добавил,- этот вопрос решён, будь спокоен.
   - Нет, нет Ром,- вдруг затараторил Вадим,- я ни сколько не сомневался в твоей порядочности и я не о том хотел с тобой поговорить.
   Ему тяжело было сидеть на месте, но он никак не хотел показать своей нервозности и тщательно скрывал свою внутреннюю борьбу. Вадим периодически снимал очки, вытирал лоб платком и вновь одевал их на место.
   - Она хотела тебя забыть, видно я и был одним из её способов,- он резко остановился, но потом плавно продолжил,- нет я не виню её, я Олю любил и очень сильно её уважал. Но после того как появился ты, она вдруг изменилась. Она замкнулась в себе и часто уединялась ссылаясь на капризы беременности, ну ты наверно понимаешь меня,- Вадим бросил беглый взгляд на меня и продолжал,- единственное я верил, что с рождением нашего общего ребёнка, Оля станет прежней, ласковой и мы заживём более близкой с ней жизнью.
   Когда Вадим говорил я старался не смотреть в его глаза. Мне было неприятным обсуждать новую жизнь своего некогда любимого человека, с посторонним и малознакомым мне мужиком. И хотя он ни в чём не винил меня, в его словах я чувствовал какую-то неловкость за себя, за своё бедовое прошлое поломавшая мою семью. Когда Вадим договаривал последнюю фразу в его глазах скопились слёзы и закончив предложение, он устало опустил голову.
  В наступившую тишину я не верил - спокойное и тихое море, предвестник бури, стихии. В передней комнате ещё шевелился люд и несмотря на то, что в доме траур, слышались оживлённые беседы и повышенные голоса. После долгого молчания, я уж было хотел заговорить, сам незная что, но хоть чтобы разрядить неловкую тишину, но Вадим опередил меня, резко поднял голову. В глазах блестели капельки слёз и он не спеша продолжил говорить с нарастающим волнением:
   - Понимаешь Роман, глубоко ты сидел у неё в душе. Знаешь, она даже во сне несколько раз упоминала твоё имя, можешь ты понять моё состояние после этого, а однажды позвала меня твоим именем,- Вадим снова опустил голову вытирая платком глаза,- похоже в вашей жизни произошло что-то такое серьёзное, что она любя тебя, решилась на развод,- он на секунду запнулся, но тут же оправившись продолжил,- и это не простая там измена, или что-то в этом роде,- он помахал пальцем перед собой,- это что-то более серьёзное, более весомый аргумент. Просто так решиться на такой шаг она не могла.
   Речь Вадима вызвала у меня напряжение не на шутку. Как-то юлил он вокруг да около, стараясь копать там, где ему неразрешали, а он лезет, копошиться раскурочивая осиное гнездо.
   -Что ты конкретно от меня хочешь услышать?- задал я прямой и может даже жёсткий вопрос.
   -Ничего конкретного...- Вадим было сдавал обороты, но я его грубо перебил.
   - Считаю ли я себя повинными в смерти Ольги,- я вцепился в него острым взглядом,- может быть, но ты ли судить меня вызываешься? Кто ты такой?
    -Послушай, Роман, ты меня неправильно понял...
    -Всё я понял,- жёсткий металл в голосе резал на куски расплавленные догмы Вадимки против меня,- не ищи крайнего... я сам себя нашёл.
    Он пытался меня остановить и сменить тему, но я больше не слушал; зацепив моё самое больное место, надавив на мою ноющую и ещё иногда кровоточащую рану, я больше не желал вести разговор и поэтому резко поднявшись, что стул бывший подомной скакнул и опрокинулся назад. Бросив в лицо сухое прощание, я удалился.
   Ему удалось меня зацепить - скользкая, сопливоподобная и змеевидная тварь, пустила яд, укусив незаметно в пятку и исчезла в илистой тине вонючего болота. А стопа медленно начала гнить, распростроняться вверх, к главным органам тела. И если не удалить заражённую часть ноги, инфекция распростронится по всему организму и уничтожит плоть в корне.
   Подобное уже не редкость - мы сами впускаем в свою жизнь такого гада, сами же его вскармливаем, а потом плачемся получая массу бед и несчастий. Не хотим, а может не желаем признавать этого, не находим своей вины, списывая на что угодно, лишь не на себя.
    Почему-то мне в голову закралась одна, душу теребящая мысль. Раставляя произошедшие со мной события в ряд и холодным разумом обдумывая каждый отдельный эпизод, делаю не самый утешительный вывод - уж больно люди страдают находясь рядом со мной. Взять хотя бы Аристарха, парень отсидел ни за что, просто был в тот злополучный вечер с нами и попал, а выйдя на свободу, не нашёл себя в этой жизни, спился и в конце концов умер.
   А Оля, чем ей не жить, чем ей не быть счастливой и доставлять радость близким от её нахождения рядом. Её смерть вся и полностью лежит на моей совести и не отмолить мне у Бога прощение за это. Да в придачу по моей вине, мои же дети остались без матери и когда они станут взрослыми, найду ли я понимание у них и если нет, то как всё оно сложится, что будет со мною. Не хочу даже думать; представлять брошенным себя в старости, стать одним из пороков современного поколения, не очень впечетляющая перспектива.
   И каким стал Коля, некогда мой лучший друг, стал злейшим моим врагом, пытающийся вымогать у меня деньги сначала за молчание перед Олей, это когда она ещё не ведала о моём прошлом, а потом уже и просто так, в качестве компенсации за отсидку.
   Но опять же не это было самое важное - у меня никак из головы не выходила она. Перед моими глазами протекла вся моя жизнь с Ольгой, все наши печали и радости, знакомство, свадьба, рождение первенца, расставание и вот трагический уход. И вдруг на меня нахлынула такая жуткая тоска, такое помутнение, что в глазах потемнело и перехватывало дыхание. Нашло на меня тучей чёрною, что во всех своих бедах виноват я, ещё раз я и только я. Своим дерзким поступком в юности, я буквально исковеркал жизнь себе и своей любимой женщине. Судьба сначала дала мне возможность устроить благополучно свою личную и семейную жизнь, а потом незаметно и так постепенно стала её ломать, отрывая по чуть-чуть кусочки счастья, а после и совсем разрушила. Но и после этого судьба продолжала одаривать меня скверными сюрпризами, но я не ломался и старался держатся на плаву как мог. Но вот сейчас меня начало сдавать. Моим силам держаться, приходил не то чтобы конец; я чувствовал себя опусташённым, мой сосуд с напитком жизни дал трещину, живительная влага иссякла и прежде чем наполнить сосуд заново, мне необходимо залатать место утечки. Я хотел разрыдаться, отдаться воле бессилия и даже впасть в истереку, но слёз не было, а на истреку у меня не хватало просто физических сил.
   Я сам опустошил свой внутренний мир, создававшийся несколько долгих и муторных лет, и судьба также умеренно и неспеша подстовляла мне подножки под опорные ноги, вставляла палки в ведущие колёса прямо на ходу и просто обрывала сложившийся удачно мой путь. И мне приходилось искать новые дороги, новые средства для подьёма и начинать всё по-новому.
   А как выбрать путь, заранее знать о котором, что он верный или хотя бы наименее подтвержен жизненным истязаниям и жёстким толчкам из вне? Но как ни думал, как ни передумывал, а продумать всё на перёд невозможно. Ибо за каждые свои грязные поступки в жизни приходится платить тебе, а то и твоим родным и близким. Как говорится - что посеешь, то и пожнёшь. Вот и жну, посеевши зло в молодости.
   Блин, я не заметил как прибрёл к дому матери; на улице уже встемнело и ещё сильнее похолодало. Практически во всех окнах горел свет исходивший домашним теплом и уютом, но заходить в дом спешил. Я вдруг заметил, что дыхание моё тяжёлое, будто пробежал не менее десяти километров. Всё это последствия тяжёлых думок и нервного самоистязания.
   Я стоял как вкопанный у калитки родного дома, не находя, что мне дальше делать, как мне быть. Через окна дома мне доносился детский смех похожий на ликование, детская беспечность, игнорирующая жестокую реальность, так легко переводящую в игру. И как бы я себя ни мучил, вот так стоя на месте, лучше для себя я не сделаю. Мне на плечи лёг ещё один тяжеленный груз, но в то же время такой приятный и душу теплящий - дети. И ради них я должен продолжать жить, бороться, чтобы в их жизни не было таких бед и несчастий какие были у меня. Я их должен теперь воспитывать, прививать любовь к ближнему, учить творить добро, никого не обижая и тем более не причинять никому зла.
                Гл. 11
     Примерно год я жил тяжёлыми воспоминаниями о потере близкого мне человека, которые со временем, постепенно сглаживало больное место новыми жизнепродолжениями. Всё сложилось как ни кстати хорошо. Трудного разговора с Мариной не случилось, она без всяких приняла моих детей в свою жизнь как своих, уделяя им внимание не меньше, чем своему ребёнку, а то и больше. Кирюха с Антохой некоторое время держались друг от друга на расстоянии - словно два маленьких зверька, один не желал делить свою обжитую территорию, а другой не хотел мириться со статусом гостя, "отвоёвывая" для себя место. Семейные мероприятия - праздники, дни рождения, походы и так далее, принесли свои плоды - ребята быстро сдружились и впредь вели себя как родные братья. Сонечка, моя маленькая принцессочка, была ещё совсем маленькая и быстро привыкла к новой обстановке, благо Маринка моя этому поспособствовала. Антон же приобрёл себе отца, в лице меня, но близко к себе не подпускал и отцом не спешил называть. Более того, проскакивали неприязнь и дерзость на мои попытки наладить отношения. Я на это смотрел с философской точки зрения и отдавал всё в руки времени и случайно выпавшему благонадёжному моменту для примирения.
   Так незаметно для себя, я приобрёл статус многодетного отца, создав тёплый и уютный семейный очаг. Боюсь сглазить, но равновесие по-немногу стало возвращаться и всё же переживания не прошли для меня бесследно. Вспомнится пережитое, задумашься об ушедших, окунёшься в атмосферу прошлого и нет нет, так и кольнёт сердечко в самый неожиданный момент, прижмёшь ладонь под грудью, вздохнёшь тяжело. Но в общем всё как бы нормально, наступившая стабильность наверно крепко в меня вцепилась и сквозь мрачные тучи, стало проглядывать яркое и тёплое солнышко.
    А однажды как-то придя домой, меня ожидал маленький и приятный сюрприз. Марина ждала от меня ребёнка и я решил, что всё плохое теперь осталось в прошлом. Я многое потерял, чего уже не вернуть, но сейчас чувствую, что начинаю приобретать ещё больше, чем было прежде, словно крылья расправляются у меня за спиной и я парю, будто заново рождённый. Для меня и воздух теперь более сладок и вкусен и мне захотелось петь и танцевать. Какое же это счастье дарить кому-то жизнь и растить его.
   А что касается Марины; люблю ли я её так, как любил Олю, затрудняюсь ответить, но ту жизнь, которую она носит у себя под грудью, то что она сделала для моих детей, я просто обязан её лелеять, носить на руках и конечно же любить и уважать. Любовь к Оле не сравнить с тем чувством, что я испытываю к Марине. Оля словно младенец, чистая и безупречная, её хочется беречь и выполнять любые капризы, мне всегда хотелось её чем-то порадовать и удивлять, а также наблюдать как она радуется благодаря моим стараниям. Маринка же, совершенно другой тип женщины. Ей не нужны пышные букеты роз и дорогие иномарки, крутые рестораны и отдых на далёких и жарких островах. Для неё достаточно просто внимание хорошего человека, в день несколько ласковых слов и быть всегда рядом. А ещё быть отцом её ребёнка и похоже я подхожу под этот тип мужчин.
    Давно нарушенный баланс в жизни, вроде бы приходит в равновесие. Я впервые за несколько лет стал просыпаться по утрам с улыбкой и с хорошим настроением. Однажды глядя в зеркало, мне показалось, что я помолодел на лицо, как-то разгладилось оно что-ли. Даже мама сказала мне о том же, а кому как не матери видны все изменения их детей.
   Не смею упустить того, что моя мама очень хорошо относилась к Марине и также приняла её в нашу семью, как несколько лет назад, она приняла Олю. Тепло любящих меня сердец, нежно согревала мою израненную душу, разрисовывая её красками ярких тонов, что заставляло оживлять давно умершие чувства.
    А детский смех, звучащий в нашем доме, стал обычным явлением в нашей семье. У нас появлялись новые знакомые, с которыми мы отмечали праздники и другие не мало важные события. Спустя некоторое время у Маринки появился животик, символ нашего с ней союза. Мы ходили по магазинам и подбирали всё необходимое для будущего малыша.
                Гл. 12
   Не смотря на полную идилию в жизни, всё-таки она нарушалась некоторыми плохими вестями. Так в Москве был убит мой самый лучший друг Серёга. Как позже мне стало известно, он стал жертвой криминальных разборок, где его в упор растреляли какие-то уголовники. Хоронили Серого в нашем городе, где собралось очень много народу, чтобы  проводить его в последний путь. В основном то были люди из столицы, на крутых иномарках и в дорогих костюмах. От них так и веяло каким-то чужим и холодным и мне трудно представить, как такой человек как Серёга, мог иметь что-нибудь общего с такими мрачными и серыми людьми.
   Видно, что в столице он крутился в высших кругах, связанных так или иначе с криминалом, которые возможно его и погубили. Ночь после похорон я не спал практически до утра. Почему-то чувствовалась и моя вина в его смерти, требушившая старые воспоминания, передумывая всё заново, вновь и вновь. Перед глазами представали картинки из нашей бездумной юности, мой друг Серёга заводила любой компании, с ним всегда легко и просто. Вокруг него было множество девушек, готовых практически на всё, лишь бы он обратил на них своё внимание. Да, вот как она госпожа судьбинушка, распоряжается нами самым неожиданным способом.
    А плывшие дни словно реки, через которые утекают тонны воды, уносящие прожитые дни, часы, минуты в далёкие края переполненными той же водой, только солёной и название тому море. Там они утопают в бездонной водной глыбе, перемешиваясь с остальными прибывшими водами, становясь единой массой и некогда бывшее твоё обращается в общее, теряясь в суете бурлящей стихии, канув в вечное.
   Но с водой уходит не только время, ценнейшее что есть у человека - вода уносит ещё людей, стоявших когда-то рядом с тобой, с которыми держались за руки, с ними ты разговаривал. Прилетающий вместе с течением ветер обдувал их лица, теребя спадающие волосы на глаза, вдруг уносил и недавно крепко и надёжно подпёртое плечо в миг ослабевает, становится холодно, а снующий сквозняк гуляет по редеющим рядам и ты понимаешь, что уже на расстоянии вытянутой руки у тебя нет точки опоры и малость нагибаешься вперёд, сутуля спину, чтобы внезапно не налетевший вихрь не повалил тебя наземь.
   Так в одну морозную февральскую ночь, ушла моя мама. В эту же ночь снились мне дед с бабкой, которых я никогда не видел и знать незнал. Стояли они под ручку, молча смотрели на меня, словно разглядывали, всматривались. Дед был по-выше бабушки, с длинной седой бородой, густыми бровями и гладкой залысеной. Коричневый времён пятидесятых годов костюм, гладко выглаженный, сидел на нём как на влитом, придавал деду некую строгость, свойственно людям его возраста.
   Бабуля выглядела на порядок моложе, а может и на самом деле была младше. Яркий разноцветный платок повязаный на голове подчёркивал её слабую улыбку на светлом лице. Белое платье в чёрный горошек, поверх тёмно-синяя кофточка, на ногах белые туфельки, всё это источало жизнелюбие и радость.
    Они перемолвились несколькими фразами, бросили на меня взгляд и развернувшись удалились прочь. Увиденному сну я не придал особого значения, но позже вспоминал каждую деталь и хотел понять, что бы это всё значило.
    До сей поры суровый февраль, вдруг смилостивился надо мной - наступила оттепель и звонко падающая с крыш капель, словно вместе со мной оплакивала уход моей мамочки. А я жил и как-то незамечал её, будто думал, что она будет со мною вечно, что потом, а не сейчас я сяду рядом с нею и поговорю.
    Мама унесла с собою тайну моего рождения, кто был моим отцом, кто были её родители; история покрытая мраком. А сколько раз я собирался обо всём этом спросить её; озабоченный своими невзгодами откладывал быть может самое главное, что предстояло мне узнать о истории возникновения семьи Бирюковых. Теперь мне уже предстояло творить новейшую эпоху, стать во главе, в начале и пускать ветви древа своей фамилии.
   А пока что в нити скорби опутанный бессилием и безволием, я тяну лямку горя, обрушевшегося на меня так внезапно. Только к вечеру после похорон, когда солнце опустилось к закату, за окном вновь воцарился дядька мороз, со сквозящим и порывистым ветром. Повалил снег, засыпая следы вчерашнего прошлого. Такая погода была под стать моему настроению; я сидел один в доме мамы, на столе в зале стояла её фотография в чёрной рамке, а перед ней горела церковная свеча. Под вой ветра на улице  выла и моя душа; колкий штырь ковырял моё сердце и я боялся, что могу умереть. На тот момент слёзы все выплаканы, слова сказаны, а ветер воет и стучится в окна леденящую тоскою, просится внутрь.
    Сидеть на месте было невозможным; медленно прохаживаясь по комнатам отмеряя метры времени, шаги в такт секундному ходу. А часы-то встали, впервые сколько я себя помню; ровно половина четвёртого будто отпустив свою хозяйку в вечность. Тишину нарушил скрип старой двери, я тут же вспомнил как от такого скрипа появлялась мама с работы. Но сейчас это кто-то другой.
   Крёстный не разуваясь появился в прихожей, впустив морозный пар и холод по ногам. Я бросил казалось бы грозный взгляд на заснеженные валенки; дядька Борька тут же смекнув моё недовольство наскоро разулся и прошёл в комнату. У стола он на некоторое время замер смотря на фото мамы, а потом выдвинул стул и тихо присел. Я сделал ещё несколько ходок взад-вперёд заложив руки за спину и остановившись напротив него полушёпотом сказал:
    -Крёстный, у меня сейчас нет ни малейшего желания вести разговор,- я заметил как у меня дрожала нижняя губа и подбородок, как-будто я вот-вот расплачусь.
   Крёстный видимо не обратил внимание на моё состояние и продолжал сидеть как ни в чём не бывало. Такое ощущение будто он и не слышал меня; погруженный в свой мир, он словно собирался с мыслями после чего предстоял серьёзный разговор.
    -Дядь Борь, ты меня хорошо слышишь?- вновь я его окликнул, теперь уже на тон по-выше.
    -Как никогда прежде,- дядя Борис поднял на меня свой взор, полный решимости, я даже поверил в его серьёзность,- сядь Ромка, имею желание открыться тебе.
   -Думаешь от твоего открытия меня свалит с ног,- нотки усмешки проскочившие меж слов, малость огорчили крёстного. Он пристально смотрел на меня и я сделав удивляющий жест рукой, сел напротив него.
   Он подал мне маленькую фотку три на четыре и смотрел не отрываясь на меня. Я состроил нахмуренную гримасу и слегка улыбнулся. Чем таким он хотел меня удивить, неужели не понимает, что в моём положении мне удивляться не получиться. И всё-таки бросив поясничать я посмотрел на фотографию. Лицо паренька лет шестнадцати-семнадцати с искринкой в глазах смотрел на меня.
   -Смотри внимательней,- бросил мне крёстный.
   Светлые волосы, пухлое, совсем детское личико. Вглядываясь в черты, они напоминали в чём-то меня, в какой-то момент мелькнула мыслишка, что на фото изображён я, но себя в юности я хорошо помнил. Положив карточку на стол, я развёл руки и вопросительно взглянул.
   -На фото я,- сказал твёрдо крёстный,- мне там восемнадцать. Ты практически вылитый я, дальше продолжать?
   Конечно же в другом случае я бы понял всё давно, но теперь не тот момент. И если намёки мне как-то уже были понятны, основное мне хотелось услышать от него.
   -Я твой отец, Рома, родной отец.
   Крёстный подался вперёд, чтобы лучше увидеть мою реакцию, моё поведение, а я откинулся на спинку стула и на мгновение закрыл глаза. Ну что мне теперь, радоваться или плакать, броситься обнимать новоиспечённого папу, или выгнать ко всем нечистотам сославшись на поломанное детство, на ложь, какими бы средствами она не была оправдана.
   -Рома, ты в порядке?- крёстный говорил тихо. Может он ждал вспыхнувшего гнева в перемежку с яростью и готов был принять шквал упрёков и нареканий. Но я молчал; набрав полную грудь воздуха и затаив на время дыхание, я медленно выдохнул и произнёс:
   -Ну здравствуй папа!
   Судя по его лицу, он и на такой исход расчитывал; пробарабанив толстыми пальцами по столу, посопел в широкие ноздри и не громко заговорил:
   -Извини, раньше тебе я не мог открыться. Твоя мама взяла с меня слово хранить молчание,- здесь он говорил будто извинялся,- и у меня были на то причины.
   -Очень интересно, прям и незнаю, что мне делать,- ироничное удивление в перемежку с издёвкой,- плакать, или радоваться,- я сложил руки перед собой и упулился в крёстного.
   -Не сердись, прошу тебя,- он бегал глазами по полу, волновался, силился в поиске подбора правильных слов,- мне и так тяжело было видеть растущего тебя и не прижать, не напутствовать по-отцовски...
   -Ну чем не сюжет к мыльной опере,- я перебил его только из-за того, что уже невмоготу было совладать с собою, состояние трудно описуемое, такое же со мной происходит не так часто,- блин, дурдом какой-то.
   Дядь Боря замолчал на некоторое время, дав мне переварить полученную информацию и самому настроится на продолжение.
   -Ты сам знаешь, у нас с тёть Ниной нет детей и мне как мужчине было важным...
   -Ты любил маму?- вопрос точно в лоб. Крёстный сморщил брови от неожиданности,- только не лги.
   Я вновь уставился на него, только теперь мой взгляд выражал надежду на то чувство, что бывает между людьми у которых появляется маленькое создание.
   -Я... бесспорно уважал Марию..., и,- крёстный запинался и каждая запинка, это не то, что я хотел от него услышать.
   -Если не любовь, то как?- ещё один вопрос словно рубящий острым по живому и скорей я своими распросами свалю его с ног, нежели он меня своим признанием.
    Тяжёлый вдох и беглые зрачки глаз; да я его никогда таким не видел, крёстный будто сам не свой, но всё же начал:
    -Списать это на молодость, равносильно сказать, что я тут ни причём,- он бросил быстрый взгляд на меня и опустив глаза, продолжил,- искра что ли промелькнула между нами, закрутило нас, завертело,- крёстный каждый раз глубоко вдыхал, словно переносил тяжести,- Нина тогда в ночную была,- он развёл руками,- я не мог устоять...
   -С ума сойти,- сгусток невидимой отрицательной массы вылетел из моих уст,- я появился на свет волей случайно промелькнувшей искры,- усмешкой я хотел подавить то чувство, которому ещё незнал названия. Вот почему у мамы не было ни фото, ни каких-либо ещё других доказательств существования моего отца.
   Грубость с которой я перебивал крёстного, прежде бы была им осуждена в не менее грубой форме. Но сейчас он сидел понуро опустив голову и радость того, что он наконец-то приобрёл сына, имела не то настроение, которое должно было быть. Тут и подходящее слово не подобрать, чтобы хоть как-то выразить ту же радость.
    А я только сверлил его глазами, будто бы уличил в безобидной проказе и вот, глумлюсь, изображая из себя взрослого дядю. А по сути мне бы обнять его и сказать несколько приятных слов, разделить горе, помолчать. Но моя гордость словно держит меня за руки и закрывает рот, а воспалёное сознание так и молвит:
    "Ну что мне ещё готовит судьба, что я ещё должен узнать такого, чтобы переполошить само представление о создании человека, о готовящемся появлении новой жизни и всё тому подобное! Ну не так я представлял себе это. Не спорю, аналогичных примеров тысячи, сотни тысяч, но я же не те тысячи, я же..."
    Нахлынувшее смятение просилось наружу в виде бешенных эмоций, нецензурной брани и всего того, что считается плохим, некорректным. Я сдавил кулаки до хруста в костяшках, стиснул до скрежета в зубы и лишь догоревшая свеча возле маминой фотографии отвлекла меня - я зажёг другую и глядя на неё успокоился внешне, но внутри всё бушевало и рвало на части.
   -Неси вино, папа, будем знакомиться,- я закрыл глаза и откинул голову назад.
  Мгновенно опьянев, перед моим взором мелькали раздвоенные пятнышки свечки и неумолкающая голова моего отца. Я запомнил лишь то, что чтобы отвести подозрения об отцовстве, он носил усы и даже по первой бороду. А ещё как-то он по пьяни, чуть не проговорился жене обо мне, моя мама еле его сдержала, пригрозив, что уедит из города и мол он меня больше никогда не увидит.
  Я лишь на это скромно ухмылялся, не произносил ни слова и только терялся, терялся пока наконец не вырубился. И не в вине было дело; смарённый гордостью и обидой на якобы за неоправданную надежду на счастливое появление на свет, вытянуло мои силы, отдав во власть сна, темноты и мрака.
   "- Вот хлопочу хлопочу, а кому это надо,- жжёванное мямление с хриплым дыханием и продолжение,- не станет меня, пропадёт всё, исчезнет".
   Я узнал голос старухи и мне не хотелось ни открывать глаза, ни тем более вставать и вести с ней беседу. Вновь этот затхлый запах чесночины и лука, сверлящий ноздри, будто металический ёршик надетый на дрель обрабатывает мой нежный нос. Но и к этому я привыкаю.
   "-Ну что разлёгся как покойник перед выносом, поднимайся, солнце давно уже встало,- она прошаркала мимо меня, зацепив мимоходом мою руку и принеся, видимо с улицы, свежий воздух.
   Открыв один глаз я быстро осмотрел уже знакомое мне помещение, единственное, было тут светлее от открытой настежь двери. Крупинки пыли кружили в свете солнечных лучей падающих на потемневший от времени пол, плавно оседали и снова взмывали вверх после того, как старуха в очередной раз проковыляет где-нибудь рядом. Веяло теплом; я ощущал его прикосновения голыми пальцами ног, щекотливо пригревающие солнечными лучиками.
    "-Вставай, кому говорю,- вновь взвилась старуха. Она уже остановилась, обратив всё своё внимание на меня,- подох что ли?"
   Грубый тон бабки тут же поднял меня. Я принял сидячее положение и старался по-наглее смотреть на неё, а ей хоть бы что - вид старухи мог напугать не только непослушных детей, но и видавших виды вполне взрослого человека. Баба Яга по сравнению с ней дюймовочка средних лет.
   "-Ну что развопилась, бабка,- окликнул я. Признаться, что в прошлый раз она не была столь страшной,- будто свет клином сошёлся на мне. Что тебе надобно?"
  До этого глядя на меня не отрываясь, старуха опустила голову и пошаркала дальше по своим делам. Она как-будто обиделась, мне вроде и стыдно стало и я прокричал ей вслед:
   "-Ладно, я уже встаю,- от прошумевшего голоса у меня аж зазвенело в ушах, а потом продолжил уже говоря самому себе,- вот докопалась ещё до меня."
   Свесив ноги с лавки на которой лежал, я принял сидячее положение. От открытой двери и из окон тоже, валил яркий солнечный свет, отчего старухина хата не выглядела столь мрачной как в первый раз. Даже самый тёмный угол был предан на обозрение, вплоть до последней паутинки.
   У меня приятно побаливало тело; потягиваясь то в одну, то в другую сторону, у меня похрустывали костяшки, от напряжения в мышцах испытывалась блаженная истома, настроение было на подьёме, хотелось творить, создавать, быть полезным. Показавшаяся в дверном проёме тень, образовала старуху, несущую в ведре воду.
  "-Дай помогу,- сказал с задором я и хотел было соскочить с лавки на помощь к ней."
   "- Сиди немошный, сама упрывлюсь,- бабка резво перекинула ведро в другую руку и пошкандыляла дальше."
   "-Что злая-то такая?- бросил я с усмешкой."
   Настроение моё поднималось с каждой проведённой тут минутой. Меня уже мало волновало как я здесь оказываюсь второй раз, просто хотелось понимать значение этого видения, или как ещё это назвать. И если в первый раз было всё мрачно и негативно, то теперь практически до наоборот.
    На улице за дверью находился ещё кто-то; мне слышались движения хлопочащего по хозяйству человека и я уже было хотел встать и идти, но старуха окликнула меня и завела разговор:
   "- На чужом горе, своего счастья не построишь,- она вышла из-за русской печки и остановилась словно в раздумье,- и бежать от себя, тоже не дело."
   Её бойцовый кот подошёл ко мне и стал тереться о ногу. Грубая его шерсть колола даже через одежду. Кстати интересно, что одет я был в белые одежды - как в старину носили кольсоны и косоворотку, идеально чистые, будто бы новые. Где-то тут и ужик взялся, обвил мне другую ногу, слабо пощипывал, больше щекотил.
   "- О чём толкуешь старая, невразумляю никак,- мой якобы грубый тон не был таковым, просто бабуля говорила загадками, а я её так хотел разговорить на более понятный язык,- я ещё как надо не пробудился и поэтому речь твоя, для меня непонятна."
   Она медленно посмотрела на меня и чуть скривилась на мои слова, потом подошла к лавке у окна, села и стала говорить:
    "- Висит на тебе груз нехороший, держит тебя, словно за верёвочку, а ты и не видишь."
   Солнечный свет падающий с окна практически на половину скрывал её лицо, а мне так было важно видеть её мимику, выражение при разговоре, при котором я мог уловить суть бабкиных слов.
    "- Груз чувствую,- серьёзно отвечал я,- но откуда он, вернее откуда догадываюсь, незнаю как от него избавиться."
   "- Нежелание признавать вину, тянет верёвочкой за собой другие беды, несчастья и невзгоды. И вот за тобой образовывается целый ком, который может самым неожиданным образом потерять контроль и покатиться на тебя,- старушка сделала паузу, чтобы набрать воздуха и продолжала,- и пока ты не покаешься, пока твоим сердцем будет владеть гордость, быть тебе там, за чертой..."
   "- За чертой,- повторил я за ней, а сам задумался понимая насколько бабка права, насколько истина находилась рядом, а моя слепота названная бабкой гордостью, не давала её рассмотреть, распознать её перед самым моим носом."
   А суета за дверью всё больше меня привлекала, меня туда тянуло, мне казалось, что там для меня есть что-то родное, которое я должен неприметно узнать. Ссилой оттолкнувшись от лавки я принял вертикальное положение, а по ощущениям будто повис в воздухе; такая лёгкость мною чувствовалась впервые, грудь была переполненна кислородом и казалось, что от лёгкого движения меня понесёт как воздушный шарик.
   "- Только бы не лопнуть,- с усмешкой подумал я и направился к выходу."
  С приближением к распахнутой двери от слепящего света я щурил глаза; приподнятой ладонью, я одновременно прикрывался и страховался от удара о притолку низкого дверного проёма. А там уже знакомый мне голос напевал тихую песенку, иногда прерываясь, чтобы сделать выполняемую работу.
   Очутившись на улице, меня сходу обдул вихрь тёплого ветерка; бросив в лицо свежесть утра, взбодрив дух и вот я набираю полную грудь воздуха, делаю шаг, другой - глаза привыкают к свету и я их наконец открываю. Моему взору предстаёт широкий крестьянский двор, на заднем плане которого сразу в глаза бросается цветущий сад, благоухание которого тут же ощущается моим обонянием. И чистый двор, будто его подметают чуть ли не каждый час; мелкая зелёная травка, ровная тропинка ведущая в сад, а слева от меня развешаны ярко-белые полотенца, простыня, покрывала. Играемое порывом ветра, от встряхиваемой материи летели мелкие брызги воды прямо мне на лицо.
   И чистое голубое небо, которого я никогда не видел и краем сознания понимая. что это не явь, я всё же верил в увиденное. Юркие и писклявые жаворонки, нарезали в нём множественные круги, то исчезая, то появлялись вновь, дополняли небу живости и красоту.
   Но самое главное меня ожидало у дома из которого я только что вышел. У заваленки стояла длиннная лавка, на ней в деревянном корытце женщина в белом платье и косынке, стирала что-то в мыльно-пенном растворе. Тонким голосом она напевала не понятную мне песню, но она звучала так красиво, так сладко для ушей, что я подходя ближе к ней боялся нарушить хорошую мелодию.
   Усевшись рядом с ней, я с закрытыми глазами продолжал слушать. Мне никогда не было так хорошо - ощущая всю прелесть беззаботной и безобидной жизни в сопровождении мелодичного голоса и что-то мне подсказывало, что это только начало, это только предверие - порог начала чего-то того, от которого по телу бегут приятные мурашки и ты ещё ничего не видел, но знаешь, что настоящее блаженство где-то впереди.
   Мелодия закончилась и мы с женщиной одновременно посмотрели друг на друга.
   "- Мама!- моему удивлению не было предела,- ма-а-ама,- теперь уже протянув повторил я и столько в это слово я вложил чувств, сыновьей любви к матери, что невозможно было за всю жизнь свою вложить, а тут..."
   "- Ромочка,- сказала мама словно пропела."
   Она вытерла руки о фартук и подсела ко мне. Мама прижалась к моему плечу и преисполненная материнской радостью проговорила:
    "- Сынок, сыночек,- мама стала теребить мои волосы, запуская пальцы в глубину, зачёсывая их против шерсти, но так было приятно, что я вновь прикрыл глаза. После я поймал её руку и прижал к губам. Её руки не такие как прежде; на ощупь шелковистые, но с упругой твёрдостью как у молодой девицы и тепло... Запах парного молока и цветущей яблони; невозможное сочетание, но тут это запросто."
     "- Мамочка,- как-то само сорвалось с губ и я слышал будто не свой голос,- мама,- снова слетело."
    Теперь она взяла в ладоши моё лицо и заглядывая глубоко-глубоко в глаза, стала говорить:
   "- Ромочка, уж думала больше и не увижу тебя, мой единственный сыночек,- мама будто бы хотела расплакаться, но это мне только казалось; её молодое и свежее лицо было наполнено умиления и счастья, что я находясь рядом, только омрачал её состояние."
   "- Мам, я что ты здесь делаешь?- мой вопрос, да и голос напоминал что-то из детства, так как мама улыбнулась якобы моей наивности."
   "- Я здесь буду некоторое время,- спокойно отвечала она,- а потом уйду,- и вдруг резко повернувшись, с какой-то тревогой в глазах проговорила,- сынок, бабушка истину говорит."
   "- Бабушка?- удивлённо приподняв брови спросил я и повернулся к дверям из которых я недавно вышел и увидел ту бабку, а точнее уже бабушку,- это моя... , твоя мама?"
   Мама усмехнулась моему удивлению и переглядываясь с моей теперь уж бабулей продолжала говорить:
   "- Что случилось, то уже случилось - не бегай от себя и не ищи оправданий совершённых когда-то нехороших поступков,- её слова лились словно свежий мёд из одного сосуда в другой и от этого действия он становился ещё насыщенней, полезней,- пойми, что люди незастрахованы от такого рода случайностей, смысл в другом, неперекладывать грех на других и не делать вид, что тебя это не касается; прийти к покаянию - путь борьбы со злом, с бедами и несчастиями. Смирись с положением и ты увидишь дорогу к благополучию."
   "- Слушай отпрыск мать,- проговорила бабка,- коли бабкины слова не к слуху."
  Бабка стояла в дверях и присмотревшись к ней  мне уже не казалось такой страшной как прежде. И если до до того я сравнивал её с Бабой Ягой из злой сказки, то теперь для меня она была тем же персонажем, только из сказки доброго содержания.
   Откуда издалека стали доноситься звуки колоколов; ветер приносил то раскатистый перезвон, то одиночное звучание.
   "- Сходи в храм и поставь свечку,- проговорила мама смотря туда, откуда прилетал перезвон, при этом сунула в руку пятак и зажала ладонь в кулак,- незабудь, хорошо!"
   Мама тут же поднялась и пошла; её направляение постепенно стало ярко освещаться, мамин силуэт плавно растворялся в ярко-жёлтом сиянии и я хотел было подняться и пойти вслед за ней, но невидимая сила держала в сидячем положении так, что мне невозможно было пошевелиться. Наконец последнее очертание исчезло, я мне стало невыносимо больно, что хотелось заплакать, впасть в отчаяние.
   Проснулся я от прохлады царившей в доме. Спал я одетым, но и это не помогало; за окном кружила метель, припорашивая мелким снежком и вырисовывая узоры застилая улицы просвет. Мне не припоминается как я оказался на диване, когда ушёл крёстный... отец и сколько я выпил, что у меня нет похмелья и головной боли.
   Приняв сидячее положение, я обнаружил пять рублей в кулаке и моему внутреннему образу предстали картики ночного видения. Но как деньги оказались у меня? мистика какая-то или... Нет, прочь домыслы и догадки; долой забивать голову бесполезным размышлением о смысле непонятно чего и для чего. В чём-то мама права; невидимая черта не выпускает меня из пределов заблуждения и путаницы, водит меня вокруг да по периметру, как волчка брошенного одного родной стаей.
   Так или иначе в то же утро я был в храме на Божественной Литургии. Сначало совсем непонятные чтения молитв старым священником, летели мимо слуха, отлетали от потолка храма создавая неописуемую акустику и неземное звучание. Но постепенно прислушиваясь, я вникал в суть читаемых слов, совершал крестное знамение и низкий поклон. Сжимаемое в груди нечто в одночасье отпустило, я ощутил прилив доселе неведомых мне сил, тягу к жизни не как к рутине серому пребывания, а что ни на есть осознание места своего тут на земле, что не просто родиться, жить и умереть, а познать любовь к Творцу, ближним...
   На исповеди я старался не упустить и малейшей детальки, которая могла бы меня не отпустить из мира хаоса. Но всё уложилось в несколько слов, а как-будто пережил всё заново, словно и не было этих пятнадцати лет. Полушёпотом отпущение грехов, я целую Евангилие и Крест, получаю благославение от батюшки и отхожу.
    Ставя свечку за упокой души усопшей рабы Божьей Марии, меня будто бы прорвало; слёзы текли неподчиняясь воле, с трудом творя молитву. Я только вспоминал последние моменты жизни мамы - я столько упустил, столько не довыслушал, недосказал, недопонял. И её теперь нет и кому мне приложить голову к плечу, к кому я приду и мне будут искренне рады?
    После службы в церкви, я снова вернулся в дом мамы. Там в чулане я достал свой старый фотоальбом со старыми снимками. Некоторые фотографии ещё в чёрно-белом изображении, но и много цветных, к которым я испытываю это приятное чувство ностальгии. Пересматривая фотокартинки, нежными движениями пальцев стираю тонкий слой пыли, при этом улыбаясь я как бы заново переживаю запечатлённые моменты, люди на кадрах будто оживают, переигрывая сцены пятнадцати-двадцатилетней давности. Оказывается, что к своим тридцати с небольшим, мне уже можно сказать, что я и жизнь повидал и молодым могу совет дать как жить. Хотя если разобраться, что я знаю об этой самой жизни - ни ума, ни кола, ни двора.
   Закончив с фотографиями, моё внимание привлёк чёрный полиэтиленовый пакет, аккуратно смотанный и уложенный далеко в уголке. Ещё не успев развернуть его, я почувствовал холодную сталь, от которой у меня учащённей забилось сердце. В моих руках оказался пистолет Макарова, украденный мною несколько лет тому назад у гнавшегося за нами милиционера. Насколько помню, спрятал я его тогда в лесу, где пережидал облаву на себя и когда перепрятал ствол здесь, совершенно выпало из памяти.
   Какое-то неприятное чувство закралось в душу, больше похожее на тревогу. Для чего я его прятал, ума не приложу, но что-то двигало мною тогда, что-то может я предчувствовал, но почему я этого не помню, незнаю.
   Держа в руках кусок холодного металла, мне почему-то подумалось о том, что думает человек направляя его на другого человека? Да, это зависит от того, что движет им, который держит на прицеле другого; таких причин множество и их можно перечислять очень долго и вряд ли тому есть хоть малейшее оправдание, исключая то время конечно, когда идут военные действия. И как потом этот человек живёт дальше, имея такой, по моему мнению, тяжёлый груз на душе. И как можно вообще судить это, ведь каждый из нас по-своему своеобразен и неповторим, и вряд ли кто будет рассказывать об этом намеренно осуждая и огаваривая себя. Но так или иначе люди убивают друг друга и живут дальше не особо как-то обо всём этом расстраиваясь.
    Я почистил и смазал оружие и убрал его в тот же угол, где и нашёл. Тогда мне думалось, что оно не пригодится, только для чего его привёл в порядок, непонятно. Ненароком вспомнилась та далёкая ночь, когда я украл его. В тот момент я выручал Аристарха, ныне почившего. От зоны мне так и не удалось его спасти. Лишь разозлил людей в погонах, от которых досталось моим друзьям.

                Гл. 13
   А жизнь продолжалась и никто ничего не отменял; как бы не поворачивались ко мне события, что бы не ожидало меня на очередном перекрёстке жизни, время неумолимо следует своему ходу и нет для него ни препятствий, ни преград. Кем-то брошенный извне  камень в океан жизни, возбудил огромные волны, кругами разбегающиеся на все стороны, но постепенно волнения выравнивались, небосклон прояснялся и снова океан становился ровным и гладким.
   Что-то подобное произошло и со мной; взбудораженный сразу несколькими потрясениями, мой жизненный путь наконец-то вышел на ровное плоскогорье, с широким видением равнины вплоть до самого горизонта и чтобы начать движение я набираю полную грудь воздуха и отряхнув пыль прошлого делаю шаг, другой и вот я в пути...
   Единственный момент о котором мне не помешало бы помнить, это тот мираж, внезапно возникающий где-то в середине  от палящего солнца. Он рисует божественные пейзажи неземного происхождения, манящая сила притягивает магнитом к воображаемому предмета, но... но на самом деле под этим кроется совсем противоположное, способное не только сломать, но и погубить.
   Но в целом всё нормально, я остался при своём и мои при мне, но вся развязка притаилась совсем не далеко и я к ней был не готов,но что-то всё-таки получилось.
    Как-то пригласила нас Маринина подруга на празднование дня рождения в одно очень  приличное заведение. На тот момент Марина была уже на седьмом месяце беременности и мы отказывались от подобного рода приглашений, но то была не просто подруга, а школьная подруга, с которой они многое прошли, по словам Маринки и не пойти было равносильно быть с нею в ссоре. Всё было культурно и цивилизованно; компания из интелегентов и аристократов - не длинные тосты связанные с прогрессом в науке, образовании и даже в сельском хозяйстве. Количество выпитого спиртного нисколько не сказывалось на настроении окружающих и агрессия с такими культурными людьми просто не могла быть. Гости очень часто выходили танцевать и это были не пляски с амплитудными взмахами рук и ног, а динамичные с заранее отрепетированными движения, в которых присутсвовала грация, пластика и шарм. Мужчины истинные ковалеры, с нежностью прижимали своих дам, ведя их по кругу, изображая в танце искренние чувства любви и привязанности к своим спутницам. На них не просто хотелось смотреть, лично я наслаждался наблюдая всё это и завидуя белой завистью тем отношениям, которые они изображали в танце. Складывалось такое ощущение, что вот такие люди, культурны и благовоспитанны буквально во всём, чем бы не занимались.
    Вниманием не обошли и нас с Мариной, чуть ли не ссилой заставив станцевать один танец. Несмотря на изрядно выпирающий вперёд дживот, моя Маринка двигалась так грациозно, что я перед ней чувствовал себя неотёсанным чурбаном. Здесь в танце, она была моим путеводителем, пытаясь попасть в такт её движениям, я аккуратно придерживал за её располневшую талию нежно прижимая к себе и если нужно было отпускал для очередного приближения. Марина сначала стеснялась, но после всё само пошло-завертелось; в её глазах светилось столько счастья, что она и не скрывала положения в котором находилась, став королевой вечера.
     Может и я вновь приобрёл то, что потерял несколько лет назад. Раскованность Марины передалась мне, лёгкость движений моей женщины помогли  расслабиться и погрузиться в удовольствие от жизни. Когда мы закончили, наша компания наградила нас шумными овациями и аплодисментами, некоторые даже выкрикивали слова "браво". Мы как подобает по-благодарили наших друзей поклоном не скрывая стеснения. Маринка аж вся покраснела от столь большого к нам внимания. Покидая круг в котором танцевали, я сначало поцеловал руку Марине, а потом в щёку слегка прижав к себе. Она тяжело дышала и чтобы не нароком не упасть схватила меня под локоть. Сев за стол и не отпуская моей руки прижалась к плечу головой и сказала:
    -Так хорошо ощущать твёрдое мужское плечо,- она подняла на меня глаза и продолжала,- я не кого ещё так не любила, как тебя. Не поверишь ещё девочкой я мечтала о таком вот мужчине и вот оно случилось!
   Признаюсь, что откровение Марины меня немного удивило. Нет, не то чтобы я не верил ей, наоборот, я знал, что эта женщина будет верной мне до последних дней. Наша совместная жизнь и так показывала тёплые отношения друг к другу и то, что мы когда-нибудь заговорим о любви вслух, я просто об этом не думал. Не до этого было, всё сталось само собой.
    -Ты стал настоящим отцом для моего Антона,- продолжала Марина,- от твоего присутствия рядом, мне всегда хорошо и если я когда-нибудь тебя потеряю, твоё место вряд ли займёт уже другой мужчина. Я скорей умру!
    -Знай, что и я тебя очень сильно люблю,- отвечал ей я,- и буду любить до конца моих дней. Ты также стала матерью для моих детей, я бесконечно тебе благодарен за это,- она всё также смотрела мне в глаза и взяв её за кисть руки продолжал,- и вообще, ты вернула меня к нормальной жизни, которой я не жил много лет, спасибо тебе, любимая!
    Я поцеловал её в губы и прижался головой к её голове. А когда я потом посмотрел на неё, то увидел на глазах маленькие капельки слёз; блестящие крупинки играли разноцветным от падающей на них подсветки. В этот час нас будто прорвало на откровенность по отношению друг к другу, что вызвало у Марины такую реакцию.
    -Необращай внимания,- она аккуратно мизинчиком старалась вытереть скапливающуюся влагу,- я отойду в дамскую комнату,- проговорила словно стесняясь своего "счастья",- приведу себя в порядок.
   -Да, конечно,- ответил я отпуская её руку,- я тебя жду.
   Оставшись один, я некоторое время обдумывал слова Маринки, стараясь вникнуть в каждое сказанное ею слово. Мне немножко странно было это слышать из-за того, что нам-то уже шёл практически четвёртый десяток и до таких вот признаний уже время вроде как бы ушло, ан нет, растопились для любви наши сердца и такие ощущения будто школьник нашедший взаимность у своей одноклассницы, после несёт её тяжеленный ранец.
   От нахлынувшых чувств, мне подумалось, что я могу вспугнуть подступившее к самым вершинам наше с Мариной счастье и чтоб как-то отвлечься, решил налить себе и ей бокалы шампанского и уже схватил было бутылку, как чья-то тяжёлая рука сзади легла мне на правое плечо. Машинально посмотрев в ту сторону, я почувствовал, что кто-то садится с левой стороны и говорит:
    -В нашем случае лучше всего водки выпить.
    Севший человек придвинул две рюмки по-ближе к себе и взяв бутылку водки разлил по полной.
    -Давай за встречу, дружбан.
   Я и не сразу угадал Николая, который и впрямь изменился. Он уже не был похож на того гопника, из-за которого я отсидел и того, который меня ширнул ножом. Здесь я увидел в дорогом костюме человека, опрятного и только наглые выходки выдавали в нём прошлого Колю. Он залпом опустошил рюмку и налил себе ещё.
   -Что не пьёшь, не рад встрече?
    От неожиданности я будто онемел.
   -Да нет предела радости,- пытался сьязвить я, чувствуя нарастающую тревогу.
   Я отодвинул рюмку дав понять, что разговора не получится и поглядел в ту сторону , откуда должна прийти Марина. Коля в это время опустошил вторую рюмашку и налил ещё себе.
    -Я давно тебя заприметил, прям любо глянуть на вас,- при его словах так и тянуло намёками.
    -Руку убери,- указал я ему на своё плечо.
    -Что тяжело?
   -Нет, просто противно,- я нисколько не скрывал своего отвращения к этому человеку и желал по-быстрее избавиться от общения с ним,- какого хрена подсел?
   Николай не сразу, но убрал руку с плеча, но уходить не собирался. Он огляделся по сторонам, а потом повернувшись ко мне продолжал:
   -Приятно видеть, что у старого друга всё хорошо,- при разговоре, Коля часто потирал то голову, то рот, выставляя на показ свои синии от татуировок пальцы рук; на каждой руке красовались золотые перстни и также золотой браслет,- рассказывай, как живёшь, чем занимаешься?
   Я повернулся к нему и в грубой манере стал ему выговаривать:
   -Послушай, друг ты мой любезный, у меня абсолютно нет никакого желания с тобой разговаривать, сделай вид, что ты меня не заметил или неузнал и проваливай.
   Николай совершенно игнорировал мои слова и продолжая сидеть, беседовал со мной как ни в чём не бывало.
   -У меня тоже всё отлично, как сам видишь,- он жестом рук демонстрировал свой прикид,- работаю, но не так как раньше, а более современными методами, которые соответственно приносят свои плоды,- он сделал паузу, чтобы выпить, а после продолжил,- люди сами отдают мне деньги, никакого насилия и беспредела, хотя и бывают исключения, но редко...
   -Слушай ты,- я резко вскочил с места задев при этом Колю, который еле удержался, чтобы не упасть, со стола упала какая-то посуда и разбилась, отчего присутсвующие обратили на нас внимание,- ты что от меня хочешь, урод?
   Отскочив на несколько шагов назад, Коля остановился наблюдая за мной. Не скажу, что он испугался, может просто оценивал насколько я вспылил. Со стола напротив вскочили несколько человек, видимо дружки Колины. Он жестом руки скамандовал успокоиться, при этом не переставая смотреть на меня.
    -Ладно, я понял, базара не будет,- начал осторожно говорить он,- только обрати внимание, что не я начал буровить,- Коля постоял некоторое время молча, а после добавил,- я не прощаюсь,- и быстро удалился.
   Вокруг меня собралась практически вся наша компания, возмущённо между собой переговаривались и смотрели то на меня, то на удаляющего моего собеседника. Мне жутко было стыдно за себя, но по другому с этим человеком я говорить не мог. В это время пришла Марина и видя суматоху, быстро подошла ко мне.
   -Что случилось, Рома?- она взяла меня за руку и тоже стала глядеть по-сторонам,- почему люди вокруг взволнованы и смотрят на тебя?
   -Небеспокойся дорогая, всё хорошо,- ответил я улыбнувшись и быстро поцеловав в щёчку.
   Коля присев за стол к своей компании, стал быстро что-то говорить и кивать в мою сторону. Находившиеся с ним люди утвердительно кивали ему и также поварачивались ко мне. Я же старался не встречаться с ними взглядами, но вечер был испорчен не только мне, но и многим находившимся рядом со мной.
    Вскоре мы покинули заведение и я пытался забыть не приятную встречу, но в глубине души всё-таки завёлся маленький комочек беспокойства, нисколько за себя, сколько за близких.
                Гл.   14
   Через несколько дней после случая в ресторане, сидя дома перед телевизором поздним вечером в полудрёме, а все остальные мои домочадцы уже спали, я сквозь тишину услышал скрип открывающейся ко мне во двор калитки. Входящих было несколько; они не скрывали своего присутствия и вели себя довольно-таки нагло. Войти в дом они не успели, я быстро выскочил навстречу и преградил им путь, с силой оттолкнув первого шедшего так, что последующие за ним чуть не попадали с крыльца.
   -Вы кто такие и что вам здесь нужно,- чуть ли не прорычал я сдерживая ярость.
   Их было четверо и в рукопашную мне с ними однозначно не справиться. Я сделал шаг назад в веранду, включил уличный свет и прихватил садовый железный савок думая, хоть одного, да успею обработать.
   -Остынь мужик,- сказал тот, которого я толкнул с крыльца,- давай мы войдём в хату и обьясним причину нашего визита,- он уже сделал несколько шагов по направлению к дому,- либо мы войдём с силой,- круче наглости я ещё не слыхивал.
   -Пошли вон отсюда,- проговорил я и тоже сделав шаг вперёд махнув навстречу наступающему. Мне не столько хотелось ударить, сколько напугать наглецов, но я их только разозлил и отскочивший один, дал повод для наступления остальным и я не на шутку обеспокоился за близких. Но голос из тени остановил наступавших. Вошедший человек был плохо различим из-за темноты, но по мере приближения я угадал в нём Колю.
    -Братва, остыньте, это не наш метод,- проговорил он тому, кого я хотел ударить,- давай мы пройдём в дом и обьясним спокойно зачем мы здесь,- это уже он мне говорил.
   -Никто никуда не идёт,- резко отрезал я помахивая савком,- и ещё шаг и всем будет плохо.
   -Ха-ха-ха,- рассмеялся Коля демонстративно показывая всем мою наивность,- нам плохо будет от савка,- с ним расхохотались и остальные, но смешок был злым и предвестником беды,- ни будь дураком Рома, мы всё-равно войдём,- его тон приобретал угрожающие нотки, хоть внешне был спокойным и ровным.
  Пока Коля говорил, остальные осторожно приближались; каждый делал небольшое движение вперёд, как бы выжидали момент меня обезвредить, но я был на чеку.
   -Отошли уроды,- вновь прорычал я,- назад,- мне пришлось несколько раз махнуть перед ближним, чтобы остановить движуху и не подходили близко.
    Но мои слова никак не действовали на обнаглевшую кучку отморозков и я решился на крайний шаг. Мне пришлось сделать короткий рывок с замахом на ближнего имитируя удар, на что ублюдок только злостно улыбался и даже не пошевелился, чтобы увернуться. И я его наказал; удар наотмашь прямо по лицу, плашмя. Дикий вопль и лужа крови; оторопелые его товарищи, вытаращив глаза остановились в замешательстве и незнали что им делать дальше. Даже Колина самоуверенность куда-то подевалась, он тоже встал как вкопанный и только промямлил:
    -Ты что творишь,- Коля переводил взгляд то на меня, то на окрававленного товарища.
    Но вскоре к нему вернулось самообладание и он сказал:
   -Ладно, мы уходим, но не прощаемся,- повернувшись к одному из своих он сказал,- помоги ему,- а потом снова ко мне,- у меня найдётся масса способов пообщаться с тобой Рома, дружище, но вряд ли они будут для тебя приятны.
   Его дружки уже вышли, а он следуя позади всех остановился и продолжил говорить со мной:
   -Рано или поздно, но приходит время платить по счетам,- он посмотрел позади меня, я машинально обернулся и увидел Марину,- но не всегда это время, совпадает с нашими возможностями, и вместо того, чтобы отдать вовремя малую часть, спустя некоторое время ты отдаёшь всё,- Коля сделал многозначительную паузу и добавил,- доброй ночи,- небрежный прощальный взмах рукой и он исчезает в темноте.
   А я понял, что мои настоящие неприятности ещё впереди и мираж рисованный благополучием, растаял как призрачное облако по мановению неведомых мне сил.
   Возвращаясь с работы на следующий день, я зашёл в свой родной дом; проверить его сохранность - после того как не стало мамы, дом пустует. Отец нашёл квартирантов, но я решил переждать полгода, а потом уж пусть вселяются. Мне хочется, чтобы стены подольше сохранили атмосферу некогда жившего здесь человека, его запах, вещи к которым прикосались его руки, недоделанные дела. Уходя, я прихватил тёмный полиэтиленовый пакет, спрятанный мною несколько лет назад в самом дальнем углу кладовой. Собственно из-за него я и приходил.
    Уже по месту своего жительства, уединившись в гараже от посторонних глаз, я проверил наличие в обойме патронов и жутко хотелось спробовать пистолет в работе, но сдержался. Моё действие имело больше автоматический характер нежели заведо спланированный; мною двигало внутреннее осознание приближения опасности, хотя крайних мер думаю всё же получиться избежать, но оружие посчитал необходимым держать при себе.
   Также я посчитал нужным посвятить в свои проблемы Марину; всё укрывать было бессмысленно, нервознь по этому поводу отражалась на моём лице и раз уж мы одна семья и одно целое, то и секретов между нами не должно быть. На моё счастье она приняла всё как есть и заручившись её пониманием и моральной поддержкой мне стало немного поспокойней.
    Я несколько недель ожидал нового визита Николая и его компании; он же обещал повторить встречу, но тех небыло и тот ночной случай казался мне более недоразумением, чем намеренное вторжение. Его настойчивое желание вымогать у меня деньги, подводили и его и меня, к сугубо крайним мерам решения этого вопроса и чем всё это закончится, остаётся неизвестным.

                Гл.  15
   Не на мгновение не останавливающееся время, преодолевает свои пороги, оставляя прошлое для истории и отсчитывая новые секунды, заставляя тебя делать хоть что-нибудь, чтобы не зачахнуть в небытие и оставить маленький след на этой бренной земле для своих потомков.
    Так и подошло время Марине отправиться в роддом, а мне взять на себя заботы о детях и управляться по хозяйству. Благо младшая сестра Маринки, Танюха вызвалась помочь мне в не лёгком и томительном ожидании рождения общего с Мариной младенца.
   И как-то возвратившись домой с работы, я обнаружил, что отсутствует Антон. В общем-то ничего странного для мальчишки пятнадцати лет, но прежде он в это время всегда находился дома и если его небыло, то обязательно знали где он и в котором часу вернётся. Поинтересовавшись у Татьяны о племяннике и та ответив отрицательно, я немного взволновался, но всё-таки надеялся на скорый его приход домой. Однако и час спустя Антон не появился и я уже хотел своего Кирилла напрячь в поисках сводного брата, но тут прозвенил мой мобильник. Номер неопределился, но я всё же ответил:
   -Алло, я вас слушаю, алло!
   Тяжёлое дыхание в трубку, а потом грубый с хрипотцой мужской голос начал медленно  говорить:
   -Мне не хотелось усугублять столь щепетильный вопрос, но ты не оставляешь мне шансов решить проблему мирно и без жертв...
   Голос замолчал, а затянувшаяся пауза стала раздражать меня, выводя из терпения. Мною овладевала тревога и подозрения на самое нехорошее, становились более реальными.
   -Ну что замолчал,- сказал я как можно спокойно и равнодушно,- слова закончились или ты сдох там?
    -Ты зол оттого, что не правильно живёшь и все твои беды от отступлений от правил, правил реальной жизни, которые не просто надо соблюдать, а чтить как самое святое что есть на этом свете,- спокойствие с которым говорил человек на другом конце провода приводило меня в ещё большее бешенство. Какая-то криминальная романтика, игра в бандитов и лохов. Я ждал какой-то подляны перебирая все возможные её варианты, так как прекрасно понимал от кого шёл разговор и тема, что я будто на крючке. И мне так трудно сдерживать себя и поэтому сжав до хруста костей кулак, сквозь зубы проговорил:
    -Слушай, гнида, давай с глазу на глаз пообщаемся,- я говорил чуть ли не по слогам скрывая волнение и по-моему у меня получалось,- или ты только по телефону герой, а?
    -Ладно, хорош базарить,- тон говорившего сменился с делового на будний,- забей на гордыню, твой пацан у нас, приготовь бабки,- после маленькой паузы голос продолжил,- не вздумай сообщать ментам, получишь парня по запчастям.
    Меня словно переехал грузовик, сделав из живого мёртвого, но только там, глубоко внутри меня. Я и не помню сколько стоял неподвижно с мобильной трубкой около уха, переваривая услышанное под монотонные короткие гудки. И сколько бы мне не думалось, а решить гуманным способом этот вопрос для меня было очень затруднительным, если не сказать большего, невыполнимым. У меня не было ни капли сомнения в том, что это происки моего некогда лучшего друга Коли. Николай перешёл ту грань, черту, после которой нет смысла думать о том, что этот человек одумается и к нему вернётся благоразумие. Теперь не тот случай и я уже точно знал как остановлю этого отморозка, пусть и дорого мне это обойдётся.
    Не успел я прийти в себя, как телефон вновь зазвенел.
   -Двести штук деревянных и мы отпускаем твоего пацана,- голос Николая я бы узнал из тысячи, из миллионов голосов и это не голос, это писк позорной твари, постоянно прячущаяся в тёмных углах скрывающая свою гнусную сущность, а теперь эта тварь покусилась из-за денег на жизнь ребёнка. Он продолжал,- через час на заброшенной мельнице и без фокусов Ромик, я и так долго жду,- он сбросил вызов, подписав таким образом свой смертный приговор.
     Я положил телефон на стол и сделал несколько глубоких вдохов. Справившись с первой волной нахлынувшего волнения, я крикнул Татьяне:
    -Слушай сестра, по-хозяйничай тут пока я не вернусь, ладно?
    Получив утвердительный ответ я удалился.
                Гл.  16
     Я шёл по пустырю, совершенно один, просматриваемый как на ладони и двигало мной не страх за жизнь Антона, хотя и это не маловажный мотив, и не боязнь перед выродками Колиной банды, которые не успокоются пока не вытянут из меня всё, а твёрдое намерение очистить пространство вокруг себя от зла творившееся около меня и теперь около моей семьи. Вырубить его под самый корень, уничтожить, чтобы и следа не осталось, напрочь.
    В руках я нёс небольшой свёрток, плотно обмотанный скотчем, перекладывая его с руки в руку не находя поклаже место. За спиной под ремнём согревал меня холодный металл пистолета, пусть и слабого, но преимущества перед несколькими отмороженными придурками. А ещё на голеностопе я припрятал с армейских времён штык-нож, это уж ну на самый крайний случай, до которого я был уверен не дойдёт.
    Приблизившись на несколько шагов к заброшенной мельнице, я остановился собраться с мыслями, но горячей голове разум не попутчик, отсюда ничего не приходило на ум, что нисколько не повлияло на мою решительность. Нащупав вновь за спиной пистолет и подойдя к ветхим, ещё дореволюционного изготовления воротам, я смело шагнул внутрь, заставив скрипнуть давно покрывшую ржавчиной сталь. Мельница построена была ещё в середине девятнадцатого века, местным купцом страстным любителем архитектуры, вот он и оснастил здание всевозможными ходами и тонелями и незнающему человеку здесь легко заблудиться. Ещё пацаном я лазил с ребятнёй по, можно сказать, историческим постройкам и расположения многих комнат и проходов мне были известны.
   Ступив с яркого света в темноту, сначала ослепила меня, но после глаза привыкли и моему взору предстала полная разруха и беспорядок. Я уж подумал, что Николай специально назвал ложное место встречи, дабы проверить меня - не привёл ли кого на хвосте, но раз уж я пришёл, то осмотреться надо было. Проходя по длинному коридору заваленного обломками старого кирпича и другого строительного мусора, сквозь захтлый запах просвеживался дорогой парфюм - сомнений нет, здесь кто-то находится и я знаю кто это.
    В конце коридора, сразу начиналась лестница на второй этаж. Успешно миновав длинный проём, я хотел повернуть на ступень, но глухой удар плоским предметом прямо в лицо, вырубил меня.
    Очнулся я от сильнейшей головной боли, словно разбитый на куски мозг, пытается собраться воедино; но единожды разрушенное восстановлению не подлежит. Где-то слышится далёкий грубый мужской смех, шорканье чего-то об что-то и руками не пошевелить, и ногами не пошевелить. Только голову смог повернуть к источнику звука, но видеть я ещё ничего не видел, единственное я ощущал, что рядом находится кто-то ещё. Когда же зрение вернулось, то моему взору предстала всё та же кирпичная стена, что и в коридоре мельницы. Так мне стало ясно где я нахожусь. Резкий запах алкоголя в перемешку с никотином, блатной жаргон с истерическим матом какого-то писклявого голоса. Чуть позже я догадался о причинах ругани. Просто вместо денег я на скорую руку нарезал куски газет и также на скорую руку собрал их в будто бы в пачки денег, только вот варианта с быстрым своим отрубоном я как-то не рассматривал, думая что мне удасться обдурить кучку дешёвых бандюг. Но лохом оказался я и вот лежу на холодном бетонном полу, связанный по рукам и ногам и что с Антоном, мне пока не ведомо.
    Прояснившись сознанием полностью я поднял голову; двое слева от меня сидели играли в нарды. Лиц их не было видно, да и на меня они не обращали совершенно никакого внимания. Поодаль справа группа из трёх человек, мерно и важно принимали пищу, поочереди посматривая на меня словно я какая-нибудь букашка, которую надо растоптать, раздавить, уничтожить. В стороне от них, у самого окна находился ещё один мужчина; у него была чёрная повязка прикрывающая чуть ли ни всё лицо, лишь ярко-голубые глаза бросали острый взгляд на меня. Он не торопливыми движениями потирал большой тесак, очевидно чей-то авторской работы из мест не столь отдалённых. Но главным моим обозрением стал Николай, который сидел в кожаном кресле, дымил сигарой и между этим рассматривал тлеющий уголёк пахучей никотиновой толстой скрутки. Кинув беглый взгляд на меня и поняв, что я пришёл в себя, аккуратно положил сигару на пепельницу и подавшись вперёд заговорил:
   -Если человек не имеет страха, то этот человек мёртв, либо безумец,- он взял со стоявшего рядом с ним столика бокал с тёмно-красным напитком и сделав несколько неторопливых глотков, продолжил,- я же как-то говорил тебе, что знаю очень много способов того, чтобы люди сами мне несли всё, что я захочу,- на полу перед ним лежал свёрток, который я принёс вместо денег. Коля небрежно держал одну пачку, выдёргивал по листочку и бросал на пол,- слышь пацан,- обратился к тому, кто находился рядом со мной,- твой папаша оценил тебя в несколько листков газетных бумажек,- и бросил их в нашу сторону.
    Я посмотрел сбоку слева от себя и увидел Антона. Он сидел рядом прислоненный спиной к стенке, у него также как и у меня были связаны руки и ноги, а ещё рот залеплен кляпом из скотча. В его глаза я хотел найти ответы на всё; что с ним здесь произошло, подвергался ли он пыткам от этих ублюдков, избивали, угрожали. Но тот по виду был спокоен и по-моему даже в какой-то момент они сверкнули, только я не обратил на то внимание. Ещё одежда была потёртая и вся в пыли; видно парень сильно сопротивлялся, пока они его сюда тащили.
   -Неужели ты думаешь, что тебе сойдёт всё с рук,- начал говорить я обращаясь к Коле. Нет, мне не хотелось призвать его к совести или к жалости к моему ребёнку, у такого человека как Коля, нет ни того, ни другого, мне бы его рассшевелить на какую-нибудь оплошность и неосторожность, да освободиться от связанных рук,- ты думаешь, что всё время будешь заниматься такими вот делами?- сделал злобный смешок.
   Коля рассмеялся, встал и начал ходить по помещению. Заметив, что он отвлёкся, я обратился шёпотом к Антону:
    -Ты как, болит что-нибудь, они били тебя?- я совершенно не обращал внимание на его заклеянный рот и ждал от него ответа. Когда же до меня дошло в чём дело, я оставил его в покое.
    -Ты Рома, плохо врубаешься с кем связался,- Коля прохаживался уже около меня, толкая "авторитетную" беседу,- я же не сам по себе, за мной стоят очень авторитетные люди, которые ставят твёрдое плечо покровительства под мою спину и мало кому под силу это плечо разрушить.
   Коля подошёл к своему столику и стал наливать в бокал напиток, в это время Антон еле заметно толкнул меня бок. Обернувшись к нему он показал, что освободил руки и всем видом показывал, что освободит меня, но отстранился дав понять, что нас могут заметить и лучше повременить.
   Находившиеся в помещении люди не были мне знакомы, но когда вошёл человек со шрамом на лице, он чуть ли не с кулаками набросился на меня. Позже я угадал его - это тот кому я у себя дома врезал по лицу железным садовым савком.
   -Ты ещё жив, гнида?- набросился он на меня,- я тебя на куски порву.
  -Кудряш, остынь,- скамандовал ему Коля,- он нам ещё должен, у тебя будет время с ним поквитаться, я тебе обещаю!- Коля и остальные с ним засмеялись, только один так  называемый Кудряш, злобно скалился смотря на меня и на некоторых своих товарищей-бандитов.
    -Я хорошо помню тот момент,- Николай медленно подходил ко мне держа в руке какой-то предмет,- ловко ты тогда того ментяру накумарил,- он хмыкнул себе под нос и подсел ко мне на корточки вертя перед моим лицом пистолетом отнятым у меня же,- ты что, нас тут всех перевалят вздумал, а?
    -Думаешь в правильном направлении Колик,- ответил я ему утвердительно,- и не сомневайся, этот момент не за горами.
   Коля поднялся с корточек и врезал мне ногой в живот, а потом ещё раз. Затем снова присел и заговорил:
    - Я сейчас твоего выродка на части резать буду, он взял меня за волосы и повернул моё лицо к себе,- ты чё совсем в тему не врубаешься идиот, я же так всю твою гнилую семейку вырежу под корень. И я не остановлюсь ни перед чем для достижения своих целей.
   Он резко вскочил и отошёл вновь к столику для очередной порции выпивки. Тут только я почувствовал как холодные руки пытаются освободить меня из пут, ещё пару секунд и я развязан, но показывать этого не спешил. Нужно было выбрать подходящий момент и тогда...
    Коля некоторое время стоял молча, а после взяв дымящуюся сигару в зубы, спросил:
   -Где бабки, Рома?
   -Отпускаешь парня и тогда будем говорить,- ответил твёрдо я.
   Коля усмехнулся, он залпом выпил наполненный бокал, глубоко затянулся и выпустив густое облако дыма проговорил:
   -Кудряш, ты там что-то хотел нашему гостю предьявить?
  Кудряш утвердительно кивнул и посмотрел на меня.
   -Мы сейчас выйдем с пацанами, а ты пообщайся с ним,- говорил Коля смотря куда-то в пол,- не забывай и его парня, может он так что-нибудь поймёт.
   Он махнул остальным сообщникам и они вышли из помещения. К тому времени в одной из освобождённых рук я уже держал припрятанный до этого на щиколотке армейский штык-нож. Кудряш стал медленно к нам подходить, по-дурачьи пританцовывая и напевая идиотскую мелодию:
   -Попалась мышка к кошке, кошка мышку ам, получила мышка по-зас-лу-гам,- он остановился в шаге от меня, закурил сигарету, затянулся и выпуская дым проговорил,- могу предложить выбор, я бью твою отпрыска чуть-чуть, а тебя сильно, либо отпрыска не трогаю, а тебя просто очень сильно убиваю, ха-ха-ха,- противный смешок самоуверенной твари,- есть третий вариант- я убиваю вас обоих, хе-хе-хе,- он медленно приседает ко мне, выпускает струю дыма прямо в лицо и показывая кривые и гнилые зубы добавляет,- последнее желание?
   Я поднял на него глаза и зло улыбаясь, тихо проговорил:
   -Пусть мир очистится от таких уродов как ты,- я свободной рукой резко схватил его за грудки пиджака. От неожиданности он выпучил глаза и прежде чем у него в них появился страх, я всадил штык-нож ему под сердце,- выбор сделан, выиграл вариант номер четыре.
   Когда он испустил дух, я брезгливо отшвырнул его в сторону. Первый раз лишил человека жизни и ни чувствую угрызений совести, лишь облегчение от обретённой свободы. Быстро избавившись от пут на ногах, подскочил к Антону. Он заканчивал отдирать скотч и косо посматривал на Кудряша.
   -Он уже мёртв?- осторожно спросил он.
   -Надеюсь что да, ты как, нигде не болит,- я его ощупывал его руки и осматривал лицо ища раны или болячки, но Антон был впорядке лишь лёгкий испуг в глазах,- тебе как удалось развязаться?
   -Очень сильно сопротивлялся не даваясь скрутить себя и у меня получилось.
   -Ну и схлопотал за это, да? Кто тебя бил?
   Антон не ответил, лишь головой мотнул на Кудряша и глаза опустил.
   -Не переживай, он уже своё получил, надо дальше выбираться,- произнося это я увидел на столике где восседал Коля, мой пистолет, не осторожно им оставленный,- незнаешь, здесь другой выход есть?
    -Можно через окно, второй этаж, но всё-равно не высоко, там за ним песчаный карьер глубокий, можно спуститься незамеченным.
   -Ты давай пробуй выбирайся, домой прийдёшь, где был не говори, договорились?
   -Папа, а ты?
   -У меня ещё здесь дела, давай вперёд,- настоятельным тоном сказал я и подтолкнул Антона к выходу.
   Убедившись, что Антону уже ничего не угрожает, я обернулся к дверям за которыми находилась шайка отбросов. Схватив со стола пистолет и проверив его на боеготовность, я прямиком направился в самое пекло. Нет, я не стал врываться как бешенный и шмалять по-сторонам где только покажется тень, хотя признаться было желание - я просто некоторое время прислушивался представляя в воображении расположение стоявших там людей, чтобы меня сразу при входе не хлопнули. Но дверь отворилась сама и вошедший стал первой жертвой. Нимедля ни секунды я всадил первую пулю бандиту прямо в лоб. Запах полёного пороха напомнил мне годы проведённые в армии, а брызги крови - командировки по горячим точкам.
   Во меня забурлила молодецкая спесь и когда труп повалился на спину я не стал ждать когда мне "ответят", кувырок вперёд и встав на одно колено, я за секунду уложил ещё четверых негодяев, которые даже не успели понять в чём дело. По всему зданию мельницы слышались эхо выстрелов и грохот падающих тел. Но среди убитых не было Коли и как только я хотел развернуться, чтобы найти его, как мне в голову прилетел какой-то тяжёлый предмет сбив меня на пол. Я выронил пистолет и на время потерялся; мне почему-то интересен был предмет сбивший меня, нежели тот кто его кинул и пока я пытался вывести глаза из кучи, на меня напал человек - сев на меня верхом, он  холодными руками вцепился мне в горло и стал душить.
    Ситуация до боли напомнила мне картину произошедшую практически пару десятков лет назад и я в том же положении, что и тогда, но рядом никого нет, чтобы мне помочь. Пытаясь сбить руки, клещами вцепившиеся в мою шею, но всё тщетно - воспользовавшись замешательством, Коля сделал плотный захват взяв в кольцо моё горло и сжимал что было сил. И вдруг резкий звенящий звук и захват слабнет. Моим спасителем был Антон - он вдарил Колю по голове какой-то жестяной посудиной и отскочил, так как Николаю это ни сколько не навредило, а напротив разозлило и он сразу же направился к обидчику бросив меня. Теперь мне надо было спешить на помощь, оставив свои болячки на потом.
   Благо Антон не терялся и хоть с трудом, но уходил от атак разьерённого "животного". Но сколько он продержится и что с ним сделает этот урод остаётся лишь догадываться. Я с трудом поднялся и побрёл вслед за ними. Там впереди постоянно что-то гремело и слышны были ругательство, но вскрик Антона заставил меня поторопиться и минув тёмный коридор, я очутился в светлой комнате заваленной всякой поломанной мебелью.
   Я застал их в тот момент, когда Коля уже догнал Антона и держа его одной рукой, другой замахивался для удара, но я вовремя успел перехватить руку и оттолкнуть Колю в сторону.
   -Ты почему не ушёл?- крикнул я на Антона брызгая слюной возмущения, при этом не выпуская из виду Колю,- ты с ума сошёл, вернулся сюда, быстро домой я сказал.
   Тем временем Николай шёл на меня размахивая какой-то дубинкой с вбитыми в неё  гвоздями, да так что мне с большим трудом удалось увернуться от первого удара, но второй, ловко проведённым Колей, достиг своей цели. Острые пики воткнулись в подставленную под удар руку и я с огромной силой воли сдержался, чтобы не взвыть от боли. Стиснув зубы я вырываю палку из рук Коли и отбрасываю её в дальний угол.
   Верно говорят, что человека видно каков он есть в самой, что ни на есть экстремальной ситуации. Лишив его последнего оружия, он как последний шкодливый пёс бросился убегать, сбивая на ходу все косяки. Тут-то я понял, что час настал. Этого человека уже не исправить и отпустив его сейчас, он рано или поздно вернётся вновь, ещё более подготовленный и злой.
                Гл.  17
     Коля покинул здание мельницы и убегал в сторону карьера в котором опасно было просто находиться; и всё же мы были уже там. Несмотря на залитое моё лицо кровью, я приближался к нему и вот-вот настигну. Он остановился сам, резко ко мне повернулся выставив руку вперёд и чуть ли не крича сказал:
    -Не подходи,- Коля застыл на месте, но и я тоже остановился,- мы и так уже на самом краю,- Николай медленно опустил руку и склонил голову. Резкие порывы ветра доносили до нас крупинки карьерного песка больно бьющего по лицу и попадющего в глаза. Укрываясь рукавом я сделал пару шагов, но Коля крикнул мне,- я сказал не подходи.
   -Ну не подхожу и что дальше?- выкрикнул в ответ я,- всё кончено, Коля, пара платить по счетам,- я уже говорил более тихо, ибо не важно как я сказал, а услышать он должен был. Понимал ли Коля смысл моих слов и насколько всё для него сейчас серьёзно, ведь я намеренно собирался его убить, и вернуться домой должен кто-то один, другого не будет.
    Я стал наступать на него и с каждым шагом увеличивал скорость приближения.
   -Стой на месте,- он уже истерически кричал брызгая слюной сумашествия. А потом сунул руку во внутренний карман куртки и достал гранату, взмахнул ею и опять прокричал,- не подходи!
   Я на долю секунды замедлил шаг, а потом ещё больше ускорился, но когда он выдернул чеку и бросил гранату себе под ноги, я резко развернулся и после двух широких прыжков сделанных назад, прыгнул в песок и закрыл руками голову. Мне не удалось приземлиться, как раздался мощный взрыв и взрывной волной меня отбросило ещё на несколько шагов. Я пластом плюхнулся на песок, отбив туловище о сыпучий грунт.
   Потеряв на некоторое время сознание я поначалу не ощущал боли, но вскоре чувства вернулись и жгучая боль в спине и в ногах, и я куда-то проваливаюсь кистями рук хватаю колкий песок, и этот запах горелого мяса с порохом вызывающий тошноту. Я почувствовал как у меня сдавливают ноги и невыносимая боль в пережку с борьбой вырваться из поглащающегося плена. С трудом открыв глаза передо мной предстал Антон. Сославшись на галлюционации я продолжал бороться с падением, чувствуя как ноги мои ещё выше поглащает песочная глыба. Открыв вновь глаза, я вновь вижу Антона, он лежит на животе и тянется ко мне что-то говоря и если я его не слышу, то значит дела мои плохи. Моё тело тяжелеет, груз сдавливает уже половину моего туловища, а усиливающаяся боль вырывает из меня сознание. Последнее, что почувствовал, это чья-то холодная рука хватает за мою и пытается понянуть на себя.
                Гл.  18
                У сторо-сторожки деток тьма.
                Что бежишь ты хлопчик, обернись, пока
                Не исчезли из виду, деточки твои.
                Они смотрят, глазоньки, глазоньки твои...
   
    Мама сидела и убаюкивала младенца, закутанного так, что было видно только одно лицо ребёнка. Малыш очевидно не придавал признаков жизни, да и мама была бледная как смерть. Я лежал на голой и холодной земле, надо мной пасмурное небо и ветер-суховей, обветривал мне губы. У меня в голове стояла та же избушка, но вся обветшалая, запущенная, ни окон, ни дверей. Бродяга-ветер гуляя по избе ударял о стены создавая глухой, причудливый звук пустоты, одиночества, безжизния.
   А мама продолжала убаюкивать дитя, мерно раскачиваясь на трухлявом обрубке дерева, имитирующего лавку. Она была настолько низка, что для того, чтобы подняться с неё, нужно опереться о землю. И ей так не удобно, она так с трудом сохраняет равновесие, что от жалости к маме у меня потекли слёзы безсилия невозможности помочь ей. Да что я могу!
   "- Мама, мама!- всхлипы потрескивающимися губами,- мама!- и я закрываю глаза, плачу вздрагиваю."
   А холод берёт своё; у меня ломит в костях и я будто скованный по-рукам и ногам стараюсь расшевелиться. Получается не очень, но подползти к маме удаётся и попытавшись опереться о лавку, она проваливается под лёгким нажимом и я тут же бросаю эту затею. Стараясь как можно аккуратнее подёргать её за рукав в полголоса произношу:
    "- Что случилось, мама?- меня очень пугал её вид; словно обезумевшая женщина, потеряв рассудок, укачивает неживого младенца,- мама, очнись!"
   Она медленно опустила на меня взгляд; невидимая пелена глаз покрывшая разум с неподвижными и не моргающими зрачками, но дрогнувшие слегка уголки рта, еле-еле растянулись блаженной улыбкой. По щеке скатилась прозрачная слеза и наконец глаза у ней закрылись, мама опустила голову и тихо-тихо заплакала.
   К сожалению я не в силах был чем-то ей помочь; моё к ней сострадание это только подержать за руку и поглаживая печально смотреть на неё. А тем временем становилось ещё холоднее, я не чувствовал ног, а подбородок дрожал, отбивал ритмичную дробь.
   Вдруг из-за угла избы появился старик. Высокого роста, одетый в ужасного вида отрепья; он опирался на длинную и кривую клюку, мелкими шажками подходил к нам. Меня поразили его цвет глаз; синева безоблачного неба, ясность светлого дня, живое течение взгляда - русло источающее жизнь, елей благоухания и исцеления от всех недугов.
   "- Юноша, не подашь ли мне испить воды?- и голос мужа в цвете лет, говоривший о нём, что не здешних краёв старик и он действительно нуждается в помощи."
   "- Как же я тебе подам, коли как видишь не хожий я,- говорил не отпуская рукав матери."
    "- Ты незнаешь, что знаю я. Говорю тебе, подай водицы мне испить юноша!- более твёрдо проговорил старик."
   "- Да где ж мне её взять-то, водицу?- сдавшись спросил я незная у кого."
   "- Там, в избе, в сенях, кадка стоит до верху наполненная,- сказала мама и у неё вдруг заплакал младенец."
  " К чему бы всё это"- думал я и мои телеса словно оживали. Я нашёл в себе силы, чтобы подняться и побрести к избе. Действительно, при входе в сенях стояла большая деревянная бочка до верху наполненная водою. Тут же висел также деревянный резной ковш. Черпнув только половину жидкости, но и та для меня была не по силам. С каждым моим шагом вода плескалась мне на ноги, отчего поступь становилась твёрдой и уверенной. Уже остановившись у старика, ко мне вернулись силы и ясность разума. Приняв от меня ковш и начав пить, начались настоящие чудеса; дряблая и костлявая кисть старца, стала разглаживаться и набирать слой мышечной плоти. А когда он опустил руку, то предомной предстал вовсе не старик, а мужчина лет так тридцати, с длинными приглаженными волосами и не очень длинной редкой бородой.
    "- Что происходит,- моему удивлению не было предела,- что всё это значит?"
    "- А что ты видишь?- отвечал спокойно он."
   Только сейчас я заметил, что и мамы не было на прежнем месте. Бросив быстрый взор я увидел как она уходит медленно покачивая на руках младенца. Мне хотелось кинуться догонять её, позвать, но некогда старец схватил меня за руку и молвил:
   "- Не зови её и не догоняй,- я удивлённо смотрел на него, а он отпустил мою руку и продолжал,- там куда она идёт вечно весна, вечно цветущий зелёный сад."
    Удаляясь мама постепенно растворялась словно в тумане и вот, я уже потерял её из виду и только в памяти остался родной сердцу силуэт. Мужчина отпил ещё несколько глотков водицы и чудесные явления продолжались. Небосвод прояснялся и где-то появлялось солнышко, серая с пепельным осадком земля приобретала чёрный цвет, а сверху её покрывала ярко-зелёная травка. Тепло шло по ногам, придавая мне силы; я хотел бежать, летать, парить по воздуху как гордый орёл над своими владениями. Послышались трель певчих птиц и журчание звонкого ручья. Далёкие голоса людей, голоса текущей рекой где-то жизни. Слышался детский смех.
   Оборачиваясь по своей оси, я не узнавал местности в которой нахожусь. Даже изба обрела признаки жизни и недавно проросшая плесенью хатёнка, стала светлой и чистой. Я вновь повернулся к нему и пристальным взором искал в его глазах ответы на происходящие явления.
    "- Верь тому, что ты видишь,- слова старца лились как целебное масло на свежую рану,- ибо что толку от слов сотни, тысяч очевидцев; увидеть самому и не поверить, вот страшно."
   Вникая в суть произнесённых слов, я присел на мамино место и задумался; я просто боялся признаться сам себе в том, что вижу, и то, что меня возможно уже нет.
   "- Не торопись свернуть с пути, которым идёшь,- мужчина приблизился и положил руку мне на плечо,- там, за чертой может быть лучше видно то, что не увидишь находясь рядом с ними. И если ты тут, значит это очень сильно кому-то нужно! Вставай, всё только начинается!"
   Меня подняла неведомая мне сила и только я хотел посмотреть на говорившего со мной человека, как он произнёс непонятную мне фразу и брызгнул оставшейся в ковше водой. Крупные капли будто на мгновение замерли в воздухе, играя на солнце разноцветьем и падая мне на лицо разбиваясь на тысячи мелких капель. И сквозь них я вижу как этот человек окропляет меня крестным знамением шепча что-то губами. Меня словно несколько раз дёрнуло; сначало поплыло всё перед глазами, а после очередного скачка в пространстве, картинка моего взора исчезла, будто её и не было...
     Мне по повелению чьей-то воле потребовалось очнуться. В больнице я пролежал несколько недель, а может и дольше; с множеством осколочных ранений и переломом ноги, но ничего серьёзного за что можно было переживать. Единственное когда я пришёл в себя, ко мне несколько раз приходил следователь с вопросами о случившемся проишествии с перестрелкой на старой мельнице и взрыве на песчаном карьере. В ответ на его вопросы я нёс всякую чепуху о непричастности и о случайном там нахождении. Чуть позже мне вспомнилось, что на пистолете которым я положил бандитов, остались мои отпечатки пальцев, но по этому поводу почему-то вопросов не было. Да и сам пистолет куда подевался, оставалось для меня неведомым обстоятельством. В общем я от всего отнекивался, ссылаясь порой на частичную потерю памяти от перенёсшего потрясения.
    Чуть позже, по выписки из больницы, мне стало известно, что пистолет спрятал Антон, он его закопал там же в песчаном карьере (хорошо, если это правда), также он и вытащил меня из заваленного песком. Парень оказался смышлённым и сообразительным, и своей спасённой жизнью я благодарен ему.
    Что же касается Коли, то его разорвало на мелкие кусочки не оставив и малейшего шанса на жизнь. Беспредельный отморозок сам себя наказал взяв на душу смертный грех. Что же касается меня, то за уничтожение четверых подельников Коли я особо не переживаю, ибо таким образом я спасал свою и Антонову жизни. Коля и его банда терроризировали некоторых мелких и средних предпринимателей, вымогая у них деньги и некоторое имущество. Так что с истреблением этой шайки, многие люди даже вдохнули спокойно.
     За время моего отсутствия, Маринка благополучно родила ещё одного, нашего общего с нею мальчика Богдана, что означает Богом Данный. Таким вот образом это обстоятельство ещё туже стянуло наш семейный узел, скрепив его ещё одним обязательством друг перед другом. И теперь сказать, что всё налаживается - боюсь просто сглазить, но вроде всё к тому и идёт; ну уж слишком долго затянулась моя расплата за ошибку юности и теперь каждый свой шаг, это несколько раз продуманная схема действий, со всеми оттуда вытекающими обстоятельствами.

                Послесловие.
    "...ищущий - находит, стучащему - отворят, просящему - дано будет..." Мы сами творцы своего счастья, своей одной и неповторимой истории, своего будущего. От моего внутреннего уклада, от настроя на результат и от видения трезвым взором, без  вмешательства розовых стёкл на реальное положение вещей - всё это в целом и напрямую зависит благополучие не только моё, но и находящихся рядом со мной близких и дорогих моему сердцу людей. И никто не застрахован от плохого, нет противоядия от несчастных случаев, не может обычный смертный человек предугадать, что с ним произойдёт через минуту, через час, через день - надо просто жить и быть счастливым, при этом усилий должно быть минимум. Просто когда это приблизится, когда час мой пробьёт последний раз и смерть поманет меня своей костлявой рукой - я хотел бы не зажмуриться и сьёжившись в комок как трусливый зверёк умереть от страха, а стоять с гордо поднятой головой и смотреть ей прямо в глаза. Мне нечего бояться и за самые тяжкие грехи, я получил тут сполна.
    Переминаясь в старом дубовом кресле, я вспоминал прищурив глаза - всё ли я изложил, или что-то осталось за бортом рассказа. Но тут стук в дверь прервал мои попытки вспомнить упущенное.
   -Кто там, войдите?- нарочито пробасил я.
   -Это я отец Роман, пономарь Михаил.
   Мальчик лет восьми озорно выглядывал из-за двери, но в то же время стеснялся войти в помещение без моего разрешения. Он улыбался во всю ширь рта, обнажая бледно-жёлтый налёт на редких зубах, а рыжие конопушки от света падающие с окна за моей спиной, казались огромными и сливались в одну большую конопушку во всё лицо.
   -Ну чего тебе пономарь Михаил,- вновь пробасил я, только на этот раз не так грозно.
    Без улыбки на лице я не мог смотреть на этого мальчика. Отца у него не было, а мать лишили родительских прав, за беспробудное пьянство. Вот и приютил я его по благословению своего Патриарха.
   -Отец Роман, матушка Марина пришла со своими чадами, когда службу будем начинать а, отец Роман,- он одной рукой держался за дверной косяк, а другой за ручку двери и так раскачивался.
   -А ты готов сегодня исповедоваться,- я снова нарочно нахмурил брови, но мальчуган поняв что я шучу, улыбнулся.
   -Да отец Роман, ну я пошёл?- и недождавшись моего ответа, он скрылся за дверью.
   Я сделал свой выбор за очень короткий срок, стыдно даже за признаться какой, дабы не дать темы для пересудов. И только когда я стал священником, малейшие подозрения в неправильности выбранного пути, рассеялись словно туман после наступления знойного дня.
  Схватив на ощупь за креслом костыль, я поднялся и прихрамывая направился к дверям, где только что был пономарь Михаил. Незнаю, что мною подвигнуло, но я оставил костылёк в углу у дверей и уже без него пошёл прочь из комнаты. Только полушёпотом без устали твердил:
   - Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешнаго, Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешнаго, Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешнаго...