Беда-лебеда

Беда - лебеда.

Рассказ

     Воробей, как будто очнувшись от зимнего оцепенения, стоял на снегу, у лужицы, и неистово стряхивал с себя талую воду.
     «Пережил зимушку, бедолага, и рад», - незлобливо подумала Настя, проходя мимо по рыхлому мартовскому снегу.
     День не удался с самого утра. Настя, идя с ночной смены, зашла в гараж набрать картошки и соленья для праздничного стола. Тут обнаружила, что погреб полнёхонек водой. По обводной канаве случился снежный затор, талая вода хлынула на улицы гаражного кооператива и захлестнула, через пороги гаражей, в погреба.
     - Вот тебе, Настюха, и 8 марта. С праздничком! – грустно сострила она сама себе.
     Хотела расстроиться, потом махнула рукой, «пусть это будет самая большая неприятность хотя бы на сегодня», набрала сетку всплывшей в твориле картошки и потопала в сторону дома.
     Её догнала Катерина, тоже спешившая домой после работы.
     - Что невесёлая такая? – весело хлопнула подругу по спине.
     - Чему радоваться? – не поддержала Настя.
     - Так наш праздник, 8 марта.
     - Погреб затопило, ума не приложу, что делать. Одно удовольствие, картошка уже чистая, сходу для жарёхи готова, - кивнула Анастасия на сетку в руке.
     - А меня бог миловал, у меня повыше, нам беда - лебеда - потрясла Катерина своей сеткой с соленьями.
     - Слушай, давай ко мне, отметим. Грех такой день проспать, - повернулась она к подруге.
     - Тогда лучше ко мне, - повеселела Настя. – У меня припасено.
     Заторопились к дому. По пути, уже в подъезде, прихватили с собой попавшуюся навстречу Настину соседку Раису.

     Все были разведёнками и тащили семейный воз с детьми, кто с одним, кто с двумя, самостоятельно. В молодости красивые, они и доселе не утратили привлекательности, хотя годы наложили отпечаток на их лица.
     Быстро почистили и поставили жарить картошку. Сало на тарелочку прозрачными ломтиками, лук тонкими кружочками - в духмяном подсолнечном масле собственного деревенского битья, острый перчик в том же масле, капуста, огурчики и прочие соленья. Тут и картошечка подошла. Прямо в сковороде её, скворчащую растопленным салом, выставили на середину праздничного стола.
     Достав из укромного уголка банку, Настя, прямо из неё, налила по стопкам. Со словами «быть добру», выпили.
     - Как говаривали наши бывшие мужички-охотнички, «между первой и второй чтобы пуля не пролетела», - пропела Настя, снова наполняя рюмки.
     Выпили и, молча, с аппетитом, начали закусывать, думая каждая о своём.
     - Катюх, надысь вышла из подъезда по утречку, из твоего Николай вышмыгнул. Не от тебя? – хитро глянула на подругу Анастасия.
     - Мало ли к кому забредал, может, к Василию Ивановичу, - не смутилась Катерина.
     - Ага, по тёмному, спозаранку, чтобы никто не видел. Выскочил и наутёк, - не унималась Настя.
     - А ты что, батюшка, чтобы я перед тобой исповедовалась, - не повела бровью Катерина, - наливай, не забывай свои обязанности, раз командором вызвалась, а то забудем, для чего собрались. Как говорится, не вовремя выпитая третья, это полностью загубленные предыдущие.
     - Вот Галинка его узнает, ноги тебе повыдергает, - назидательно и нарочито строго вывела Настя, попутно наполняя стопки.
     - Так я без претензиёв, - засмеялась Катя.
     С хохотом, шутками-прибаутками и песнями, праздник продолжался. Жизнь налаживалась.
     - Настён, наливай.
     Настя, доставая ёмкость из-под стола, с разворота хряснула донышком трёхлитровой банки о батарею отопления.
     - Вот и погуляли, - тихо, в гнетущей тишине, произнесла Анастасия, глядя на опустевшую посудину.
     И вдруг горько, как над покойником, зарыдала. И неустроенная жизнь, и затопленный погреб, и прочие неурядицы, всё сошлось в этой треклятой разбитой банке. Рядом голосили подруги, оплакивая своё наболевшее, вылившееся в случившейся беде.
     Сколько это продолжалось, никто из них не заметил. Первой вышла из ступора Раиса. Поднялась, салфеткой вытерла с лица слёзы и направилась к выходу.
     - Ты куда? – сквозь всхлипы разом вскинулись подруги.
     - А, беда – лебеда, я мигом.
     Через три минуты она уже входила обратно.
     - Вот, старшенькому сыночку на встречу из армии берегла, - ставя на середину стола красивый графин с петухом внутри (презент давней подруги с Гусь-Хрустального).
     Петух, в прозрачном, как слеза, перваке, сиял всеми цветами радуги.
     - Молоток ты, Раюшка, - восхищённо, нараспев, произнесла Катерина, зная прижимистость подруги.
     - А об этой не горюй, - забирая разбитую банку с колен Анастасии и ставя её за штору. – Бог шельму метит. На малом мы бы не остановились, а у нас ещё забот полон рот. Дети вечером придут, с праздником поздравлять.
     - Банкуй, Настюха, - торжественно, с видом победительницы, пропела Раиса, обнимая подруг. -  Хренушки нас согнёшь, ещё погуляем.
     Через полчасика на улицу рабочего посёлка, через открытую форточку Настиной кухоньки, уже неслось: «И снова седая ночь, и только ей доверяю я ,,,»

     Настя проснулась от попавшего в глаза яркого луча заходящего солнца, пробившегося через занавеску и куст стоящего на подоконнике столетника. Несмотря на короткий сон, чувствовала себя выспавшейся. В незакрытую форточку слышалось громкое чирикание сидящего на ветке берёзы воробья.
     - Ох, беда-лебеда. Поживём ещё, воробышек, раз до весны дотянули, - прошептала, просветлённо улыбаясь.