ДОМ над Темзой. Глава 57

Глава 57.

Яков Моисеевич после своей великой научной победы, проспал тридцать шесть часов. А, когда проснулся, обнаружил, что в лаборатории стало намного просторней. Он не сразу понял, что произошло. А, когда понял – ужаснулся. Из лаборатории исчезли плоды его многомесячных трудов: все созданные им, совместно с лаборантами и техниками, приборы и устройства, чертежи и расчёты,  колбы и реторты с волшебным составом – всё исчезло. Яков Моисеевич не верил своим глазам. Его лаборатория находилась на третьем этаже и хорошо охранялась. И, Яков Моисеевич, сам не понимая зачем, двинулся  по периметру лаборатории, исследуя стены на их целостность. Проломов, через которые неизвестные злодеи, могли умыкнуть его творение, Яков Моисеевич не обнаружил, зато обнаружил кое-что другое. Он обнаружил крохотные и хорошо замаскированные видеокамеры, в огромном количестве натыканные в стенах, на шкафах, и даже на потолке. Яков Моисеевич показал в камеры  своим тайным соглядатаям кулак и  в конкретную видеокамеру высказал всё,  что он о них думает, активно используя при этом непарламентские  выражения.  И, хотя пропажу это не вернуло, но некоторое моральное облегчение он испытал.
Далее, Яков Моисеевич отловил по очереди Тома, Тони и Дженни и учинил каждому
из них свирепый допрос. Но, шельмецы, или искусно притворялись или и вправду не знали ничего о похищении изобретения. От отчаяния, Яков Моисеевич вцепился в Джеффри, но добился лишь того, что душелюб и людовед, обозвал его каким-то мудрёным психиатрическим термином, а потом неожиданно пригласил в надёжное лечебное учреждение, известное обоим под названием Roebuck. «Пролечившись» в этом прелестном  кабачке, парочка спустилась через террасовые сады к набережной Темзы, и продолжила лечебные процедуры в ресторане Gaucho. Там, неграмотный в психиатрии, но, по народному  коварно-хитрый  когда надо, Яков Моисеевич, выудил у ослабленного «лечением» Джеффри,  кое-какую информацию. Выяснилось, что всю прошлую ночь и утро, из научного корпуса, неизвестные люди в пиджаках и  галстуках, вытаскивали какие-то коробки и ящики, и погрузив их в закрытый грузовик, укатили в неизвестном направлении.
Яков Моисеевич крепко задумался. Он сложил все предыдущие события в логическую цепочку, и, тогда, увидел всю картину целиком. Затем, он гипотетически продолжил  логическую цепочку дальше и понял, что в конце этой цепочки его ждут крупные неприятности, с возможным смертельным исходом. Сидеть и ждать, как агнец, обречённый на заклание, Яков Моисеевич не желал.

 
Пока обокраденный Яков-учёный, ломал голову, над тем, как выпутываться из сложившейся ситуации, далеко на севере от Лондона, на небольшом шотландском островке, сначала тлел, а потом бурно разгорелся большой скандал. Военные ведомства Великобритании и США, вложили огромные деньги в секретный проект под  кодовым названием «Escape». Если бы проект удался, а потом его результатами смогли бы воспользоваться широкие народные массы -  то сбылась бы вековая мечта всех жуликов на планете, начиная от мелких карманников, и кончая шпионскими и финансовыми корпорациями. Правда, никто не собирался внедрять результаты секретного проекта в широкие народные массы. Пуская от вожделения слюну, счастливые обладатели украденного изобретения Михельсона,  уже представляли себе, как став  невидимыми, они проникают в любое интересное и нужное им место, и творят там всё, что хотят, но…
Прекрасно зарекомендовавшее себя во дворце на Ричмонд-хилл изобретение русского гения Михельсона, наотрез отказывалось работать на  территории секретной военной базы..  И, ничего другого не оставалось, похитителям изобретения, как похитить и самого изобретателя, чтобы потом лаской или таской, заставить его вдохнуть жизнь,  в застопорившееся в чужих руках, изобретение.

Между тем, Яков Моисеевич, погоревав над утратой, и поняв, что ничего хорошего в коварном и алчном человеческом мире его не ждёт, решил вернуться в счастливую страну, к своему другу Ардану. На  животе Якова Моисеевича, прижатые  брючным ремнём, таились  тетрадь Сухомлинской и пузырёк, с магическим зельем. Этого было достаточно, чтобы попасть в любое место на Земле, лишь хорошо представив его, в своём воображении.
И, через мгновение, Яков Моисеевич, оказался в тибетских предгорьях Гималаев.
Вопреки всем законам  геофизики, дырчатые скалы по-прежнему возвышались над тибетским плоскогорьем, словно они  никогда и не рассыпались до мелких камешков.   Яков Моисеевич мысленно обратился к Ардану, и вскоре, позади себя услышал знакомый голос:
- Прискакал!
- В смысле…- обиделся Яков Моисеевич, повернувшись.к Ардану.
- В смысле, наворотил дел и смылся, - сурово сказал  Ардан   
- Чего я такого наворотил? – возмутился Яков Моисеевич
- Ты не понимаешь, что ты чуть не открыл ящик Пандоры!- рявкнул Ардан
- Это как?
- А, так! Ты, желая удовлетворить своё любопытство и потрафить своей непомерной научной гордыне, почти транслировал человечеству открытие, которое тебе не принадлежит, и к разумному использованию которого, человечество не готово!  Ты не уникален в своём  «подвиге»!  Когда-то в Америке, Роберт Оппенгеймер, а в России Андрей Сахаров, решив сложнейшую научно-техническую задачу, сильно гордились этим, пока до них не дошло, что они выпустили джинна из бутылки. А, потом два этих гения потратили остаток своих жизней на то, чтобы этого джинна обратно в бутылку загнать. Не получилось!
- Я понял, - молвил опечаленный Яков Моисеевич, и через минуту исчез.
Возобновился Яков Моисеевич в Лондоне, в парке Ричмонд, в той его части,  которая именовалась Пимброк Лодж Гарденс. Когда-то, это было родовое поместье лордов Рассел. В восемнадцатом веке красивейший уголок ричмондского парка, был пожалован английской королевой семейству Рассел,  за великие заслуги перед отчизной. С крутого уступа ричмондского холма  открывался  дивный  вид на зелёные дали, на Темзу, на раскинувшийся в дымке внизу великий город. В редкие свободные минуты, Яков Моисеевич приходил сюда, полюбоваться закатом, побродить среди чудесно пахнущих цветников, послушать птиц и самые лучшие идеи навещали, замороченного работой Якова, именно здесь, словно он попадал в заколдованный сад,  где невидимые  ангелы  шептали ему на ушко утешение и чрезвычайно плодотворные мысли.  А, сейчас, взбаламученному до отвращения  к самому себе,  Якову Моисеевичу, особенно, нужен был покой, для восстановления душевного равновесия. Понимая, что за ним скорей всего, уже началась охота, Яков Моисеевич затаился в укромном уголке   Пимброк лодж гарденса, среди гигантских елей, и там стал думу думать. Кое-какие идеи, ангелы ему,
в конце-концов, на ушко нашептали. Вдохновившись, Яков Моисеевич покинул своё тайное убежище, и пошёл сдаваться.
Когда он явился во дворец, там уже стоял дым коромыслом: по этажам шастали незнакомые люди, и грохот доносился даже из чердачных помещений. Яков Моисеевич ухмыльнулся дьявольской усмешкой – следы своего пребывания в мансарде он давно уничтожил.
Далее, согласно придуманному им сценарию, он включился в суету, царящую вокруг. Коварно отлавливая поодиночке своих преследователей в разных тёмных углах,  он с криком
- Попался, гадюка! –  пытался душить супостатов.  Вскоре, буйный борец за свои авторские права, был отловлен, и получив особый  укол в мягкие места, был загружен в самолёт в виде посылки, а затем доставлен на туманный шотландский островок.
Когда крамольный пленник очнулся,  его окружили вниманием и заботой. Точнее, носились с ним, как с писаной торбой: улещали посулами, угощали разносолами,
развлекали развлечениями, старались поразить,  показывая кино о том, как далеко ускакала западная наука и техника, от  захолустной российской, и доказывая таким образом, что самое время, Якову Моисеевичу примкнуть к форпосту человеческой цивилизации. Вобщем, всеми способами  охмуряли строптивого гения, дабы подбить его на измену родине. Яков Моисеевич,  для видимости покочевряжился,  искусно изображая борьбу с самим собой, а потом, выторговав для себя, ряд выгодных условий, согласился сотрудничать. Одним из его условий было – свободное перемещение по территории базы:
- И, решив, -  Куда он с острова денется? – ему это разрешили.
Вскоре его привели в главный корпус базы, который возвышался высоким куполом, над остальными строениями острова.  Там  Яков Моисеевич и встретился со своим украденным творением, которое, несмотря на все усилия западной науки, наотрез отказывалось на неё работать. Несколько дней Яков Моисеевич ходил с умным видом вокруг своего оборудования, а потом заявил, что на  этом поганом острове, система работать не сможет.
- Почему? – взвыли военные
- Вы нарушили энергетический контур связи с планетой, - туманно изрёк Яков Моисеевич, а затем пустился в такие нудные, длинные и  путаные объяснения, что никто ничего не понял.
Насладившись произведённым эффектом, плут-Яков, заверил ошалевших военных,
что это дело поправимое, но нужно время.
Военные вздохнули с облегчением и обеспечили Якову Моисеевичу полную свободу в научных изысканиях, все необходимые ресурсы и, само собой, негласную круглосуточную слежку, в лице бесчисленных, видеокамер.
Покрутившись несколько дней, Яков Моисеевич, выяснил расположение видеокамер,
коих повсюду  было так же много, как блох на бродячей собаке. Камеры находились даже в жилом  блоке, где Якову Моисеевичу полагалось есть, спать, мыться  и отдыхать. Этого стерпеть было нельзя, и Яков Моисеевич устроил забастовку, после которой перепуганные  военные быстро сняли свои фискальные приборы, но взамен попытались внедрить надсмотрщика в виде мелкого служки.
- Не надо мне холуёв, чай я не барин! – рявкнул Яков Моисеевич, и вытолкал агента прочь.  Затем осмотрел внутренности всех шкафов, заглянул под кровать, под стол, осмотрел портьеры и под портьерой обнаружил мелкого человечка. Выяснять, что человечек  делал за портьерой, Яков Моисеевич не стал, а просто выкинул его в окно.
Впредь такие процедуры, зловредный узник острова, проводил регулярно, и военные скипя зубами, оставили его личное пространство в покое. И, хотя следящие оптические приборы были установлены прямо напротив окон, это мало что давало - Яков Моисеевич на ночь запирал двери, задёргивал портьеры на окнах и тушил свет.   
Оставшись один во мраке, Яков Моисеевич по памяти читал заклинания, и хлебнув из заветного пузырька, отправлялся на разведку. Вскоре он нашёл, то, что искал – склады с боеприпасами и архивы с документацией.
Днём, хлопотливый Яков носился по лаборатории, и стаскивал все части своего оборудования и чертежи в одно место. А, когда военные, заподозрив неладное, пытались возражать, Яков Моисеевич опять долго впаривал им про загадочный энергетический контур, и наслушавшись про окаянный контур, изнурёные непосильной премудростью надсмотрщики,  расползались, кто куда.
Наконец, однажды,  собрав всех в конференц-зале, Яков Моисеевич торжественно объявил, что капризный энергетический контур связи с планетой, слава богу, удалось восстановить, и что завтра будет проведено испытание волшебной установки.
Весь вечер над островом разносился гул от моторов бесчисленных самолётов, садящихся на аэродром острова. Слетелись на остров высшие чины от науки и от военного ведомства. Событие готовилось великое. Устав от радостных празднеств по этому поводу,все, кроме дозорных, отправились спать. А, глубокой ночью прогремело на острове два взрыва. Из людей никто не пострадал, но взрывами  и последующим пожаром, были напрочь уничтожены  архив документации и всё изобретение Якова Михельсона, до последней пробирки и до последнего винтика. Когда разъярённая толпа ворвалась в покои Михельсона,  то там они никого уже не обнаружили. Тщательные поиски, хотя бы каких либо записей или следов Якова Моисеевича ничего не дали. Лишь на письменном столе исчезнувшего гения, лежала небольшая книжка, с прикреплённой к ней запиской.
В записке было всего два слова: ЭТО ВАМ! Книжка называлась: «Легенды о царе Ашоке».
Повертев книжку в руках, полковник Бригс спросил:
- Ашока – это кто?
Лысый человечек из свиты объяснил:
- Ашока – царь из династии Маурьев, правивший в Индии с 273 до 232 года до нашей эры.
- До нашей эры?! – рявкнул Бригс, - а мы тут причём? Вы мне ещё про всемирный потоп лапшу навешайте!
- А, вы всё же прочитайте,  -  нудел лысый
- Не буду я читать эту муру средневековую,- зарычал Бригс, - вы лучше посоветуйте, что нам сейчас делать? Мы все, и вы в том числе, в такую лужу сели  с этим русским! Вот ведь какая сволочь! Поймаю этого гада – своими руками задушу!
- А, вы его сначала поймайте, - не унимался лысый, - а Ашока, как раз здесь причём!
- Читать всё равно не буду – времени нет! А, вы мне изложите самую суть, по-военному кратко и быстро!
И, лысый начал излагать:
- Ашока – был одним из бесчисленных сыновей царя Чандрагупты…
- Я сказал короче! И длинных слов не применять!
- Ашока любил воевать, – продолжил лысый.
- Молодец! – одобрил Бригс Ашоку.
- И, однажды, зараз грохнул сто тысяч иноземцев, – поведал лысый.
- Крупный был человек, - опять одобрил Бригс.
- А, потом Ашока раскаялся в содеянном,  – шёпотом изрёк лысый, и опасливо попятился от Бригса.
- Гнида, - буркнул Бригс, имея ввиду обмишурившегося Ашоку, и велел лысому продолжать рассказ.
- Раскаявшийся Ашока, запретил всем воевать, а также есть мясо убиенных животных.
- Собака! - прокомментировал услышанное Бригс, – и последний раз прошу – ближе к теме заорал Бригс, хватаясь за кобуру.
И, лысый затараторил:
- Ашока собрал все научные достижения  и прочие военные секреты со всех известных тогда территорий, и припрятал эти секреты в разных  потаённых местах.
- Это зачем?! – возмутился Бригс.
- А, затем, чтобы люди перестали друг друга убивать!
- И, что, наши спецслужбы  до сих пор эти секреты не нашли?
- Мы работаем над этим, - скромно потупившись,  ответил лысый, и продолжил:
- Всё не так просто. Ведь Ашока назначил девять самых сильных и бессмертных магов,
караулить эти секреты. Но, русский Яков, невероятным образом раздобыл один из секретов, а потом разворотил половину нашей базы.
- Ох, уж  эти русские! - заголосил Бригс, - вот ведь лапотная нация, но почему-то всегда пролезают вперёд!  И, что за люди, не понимаю - ну,  раздобыл секрет и делай на этом бизнес! Так нет! Как собаки на сене - ни себе, ни людям!
И, вконец разозлившись, Бригс припечатал загадочную русскую душу таким крепким и замысловатым ругательством, что видавшие виды военные, покраснели.
А, всё равно, сделать было уже ничего нельзя.