Мысли вслух

Я не депрессивна. Я пухну от чувства, заполняющего душу, вытесняющего всё остальное так, что меня это пугает. Я делаю всё, что угодно, только чтобы не дать ему вытеснить меня из своей собственной оболочки. И я делаю, делаю, делаю.... Но не радуюсь, не радуюсь по-настоящему. И даже не это пугает. Ничего не пугает. Вызывает антипатию однобокое мышление, вот что. Все дороги ведут в Рим, а все мысли рано или поздно к нему.
Я наконец получила то, чего у меня некогда не было. И тонну вещей в довесок. Теперь у меня есть мысли, которыми мне ни с кем не хочется делиться. Теперь у меня есть своё стеклянное яйцо, куда я ухожу в снег и не хочу вернуться. Маленький Лорд, вы же знаете. Он тоже жил в Осло. Ирония судьбы, вам не кажется?
Сухая трескучесть жестокости, нет, жесткости, жесткости равнодушия. Я не легка, и это чувствуется. Хотя снаружи, наверное, не очень. По-прежнему обращаются со словом и за помощью невинные. А внутри сухо. Внутри того, что видят все. А я за стеклом. Под стеклом?
Я не могу сказать некому правду о том, что мне больше всего нужно теперь. Моя правда никому непонятна, моя правда может испугать, озаботить и оттолкнуть многих. Это неправда, я не думаю о других, но я думаю об одном лишь. А все остальное (ные?) - инерция. Есть, есть ещё те, которых это не касается, и не коснётся. Мои мягкие заплатки, мои счастливые билеты на последний поезд. Лишь найдя - теряю. Кто мне это прописал? Почему? И ты тоже плакала, я помню... Ты знаешь, я ненавижу расставания. Но получив - теряю.
Чему это цена? Этой невероятной везучести в мелочах (волокущих за собой моё будущее)? Расплата за ошибки мышления? Эй ты! Большой и толстый сверху(снизу, сбоку, снаружи-изнутри-повсюду), чего тебе надобно? Чему ты пытаешься научить мою голову, так изрядно меся мою голову дубиной потери за потерей? Ты помнишь, как я рыдала за крест. За бирюзовую повязку с розовой и желтой бабочкой. За кошелёк. Ключи. Деньги. Мне плевать на вещи, и они теперь таскаются за мной, я не теряю. Меня покидают лишь те, кто мне дорог, к которым я прикипаю так сильно, что уходя они отрывают от меня куски, с мясом и кровью. Эта кровь, мои слёзы, мои мысли, - моя связь с ними. Потеряв их не на 100%, я связана с ними навеки.
Мы все когда нибудь встретимся, - плакала девочка, бредя по сухому песку, уже переставшему жечь обожженные ступни, отполировавшему кожу до белёсости брюха ящерицы.
Я... Я вас всех найду, стоит только захотеть. Стоит только ... много работать.
Высохшие губы на ощупь напоминали шёлк, папиросную бумагу, того и гляди порвётся. Тонкие руки с детскими ладошками, застывшие, болтались вдоль тела. Лопатки обрубками крыльев выпирали под выцветшим платьем на расслабленной спине с опущенными плечами. Она наблюдала, с холодной отрешённостью ученого, как горячие крупные капли собирались в середине нижнего века и после маленькой паузы соскальзывали с коротких ресниц, прогибавшихся под их тяжестью. Плакать перестало быть больно. Это стало предметом наблюдения, как непреходящие явления заката, рассвета и пламени. Так скоро, как слезы вымывали накопившуюся грусть и нереализованную нежность. Так скоро, как они сами по сути становились причиной следующих. Как фокусник вытягивает разноцветные платки, связанные в бесконечную цепочку черного цилиндра, так и слёзы тянули за собой друг друга из устающих глаз. Сухой воздух, горячий песок и одиночество, там, где она плачет для себя. Тонкая оболочка иллюзии гулко вибрирует, выпирает и пучится при приближении посторонних. Горячие слёзы горячим пескам. А всем остальным - привычные улыбки. Только со звоном в ушах тает иллюзия. Горечь копит силы. До новых встреч.....

Стерва