Провидец

ПРОВИДЕЦ

В редкие часы, когда стремительные волны важных государст­венных дел убегали прочь и появлялись минуты относительного спокойствия, знатный и великий правитель Рима становился усталым человеком, склонным к неторопливым размышлениям. Он вызывал к себе слугу Тевса. Многочисленная свита приближенных уже знала, что хозяин не будет тревожить их. Так это было всегда и везде. На некоторое время воцарилось полное спокойствие.
— Что ты думаешь о моей последней победе, Тевс? — обратился он к слуге, молчаливо сидевшем на банкетке подле его любимого кресла.
— О которой из последних двух? — заинтересованно спросил Тевс и пристально посмотрел на Цезаря.
— А мне показалось, что достойна внимания только одна, — ответил Цезарь.
— Достойна одна, мой господин. Но я говорю о двух, пытаясь понять которая тебе ближе и ценней.
— Ну, разумеется, перспективная военная победа над Птоломеем. Долги следует возвращать. Рим жив своими победами, новыми землями, данью победителю. Почему ты молчишь? Ты не согласен со мной?
— О Боже! — воскликнул Тевс. — Быть несогласным с Цезарем? Смею ли я, господин?
— Тевс! А ты наглеешь. Мы одни. И я позвал тебя не для угодничества, а для разумной и внятной беседы. Или ты мне не доверяешь?
— О, Боги! — снова воскликнул Тевс. — Кто смеет не доверять Цезарю?
Он встал, низко поклонился, рукой касаясь дорогого ковра, и застыл в такой позе. 
— Ну, будет тебе, хитрец, — рассмеялся Цезарь, — садись
и скажи мне, каково твоё видение со стороны? Я ценю твой аналитический ум, Тевс.
Тевс поднял голову, распрямился и, пятясь, опустился на банкетку. Цезарь был искренен и, видимо, очень ждал этого разговора.
«Да! Победа кружит голову, особенно такая. Но что в ней? И раньше были значительные победы и завоевания, особенно на севере. И тогда Цезарь был в победных лучах славы. Но года идут. Новое поколение уже встало на ноги. И хоть почтение к велико-му человеку ещё в зените, но человеческая природа не меняется
с веками. Зависть и глупость часто проступают на широком полотне воинствующей политики Рима. Вот и сейчас это заметно в александрийском походе. И мудрый правитель не может не видеть этого…»

— Меня волнует больше другая твоя победа, Цезарь.
— Это какая же? — Цезарь ждал с интересом и вниманием.
— В царских покоях, мой господин, — тихо промолвил Тевс
и сделал паузу.
— Вот как! И ты считаешь, что это победа? Ну, в некотором роде ты справедлив. Клеопатра прекрасна и способна волновать умудренного опытом жизни и очень занятого человека. Но так было всегда. Воля победителя священна. А я ещё и мужчина, — добавил, улыбаясь Цезарь.
— Я не о том, мой повелитель. Я о ней. Её достоинства очевидны.
— Так и я о ней, Тевс. Или пошлая мужская зависть дурманит твой холодный разум?
— Она не в моём вкусе, господин, — парировал Тевс. — Предпочитаю более зрелых и опытных.
— Напрасно! Должен тебе сказать, что опыта ей не занимать. Но о вкусах не спорят.
— Верно! Только я говорю о победе.
— О её победе? — с удивлением воскликнул Цезарь. — Ты сегодня слишком оригинален, но это мне нравится. Рад буду услышать твои доводы, — он откинулся на спинку кресла, вытянул ноги, стиснул подлокотники и умолк, весь во внимании.
Тевс встал и начал, как это бывало и ранее, ходить перед креслом Цезаря, уставившись в пол, покрытый узорчатым ковром. 
Его речь была тиха, но Цезарь слышал всё. Казалось, что тезисы своей речи Тевс считывал с узора ковра.
— Поход закончен, — говорил он. — Потрачено много сил
и средств на это великое дело. Рим ликует, но Рим и ропщет. Казна требует своего пополнения. Армия, сенат, народ опомнятся, скоро опомнятся. Трезвость всегда опаздывает, но она приходит.

А эта девочка сводит на нет усилия и твои, и армии, и, в конечном счёте, Рима. Победили твои чувства. Брось на весы эти две победы. Что перевесит? Нет, не сейчас, потом, позже, в перспективе? Подозреваю, что вторая.
— И это ты говоришь мне сейчас в минуты славного триумфа? Триумфа Рима, армии? Ты слишком оригинален, Тевс, однако продолжай, — властно махнул рукой Цезарь.
— Изволь, Цезарь! Если ты хочешь возвеличить победу над Птоломеем, то забудь о Клеопатре. Отдай её солдатам. Да! Это кощунственно — царицу в солдатский бордель. Но тогда твоя по-беда будет истинной. И Египет надолго покорится твоей воле…
— Да как ты смеешь, раб, говорить мне такое? — возмутился Цезарь. — Ты что, потерял рассудок? Я толкую тебе о холодном уме, а ты весь во власти чувств. Что? Захотелось царской плоти?
— Нет, нет, мой господин. Я говорю, что думаю. А цена её тела известна: голова с плеч. Вот и ты, великий человек, потерял голову.
— Да, есть немного. Но есть от чего! — промолвил в раздумье Цезарь уже миролюбиво. — Продолжай, Тевс.
— Мой господин! Египет далёк от Рима. Эти раскаленные солнцем места видели много завоевателей. Империя фараонов цвела здесь многие века. И великий Александр был здесь. И поверь, далёкое Белое верхнее море было естественной преградой алчущим желаниям многих. А что было бы, если бы армады кораблей достигли противоположного берега? Ты представляешь себе, каковы границы возможного? И этого не произошло. Звёзды и проведение воспрепятствовали этому. Да и народ роптал. Часто роптал…
— Тевс! Я знаком с историей Египта. Она занимательна. Однако в ней нет сослагательного наклонения. Поэтому она История. К чему эти параллелизмы? Сейчас мы приплыли к противоположному берегу. Мы — великая империя нынешнего века и, надеюсь, будущих веков.
 
— Кто знает, Цезарь!
— Я знаю, Тевс. Всё будет по;моему. Я владею Египтом. Вассал должен платить дань. Платить исправно. Египет ещё богат. Риму нужны богатства этого края, весьма загадочного, и ещё не при-шедшего в упадок. Здесь останется наместник Рима. Он твёрдой рукой будет править по нашим законам.
— А допустят ли это Клеопатра, её брат, жрецы? — быстро вставил реплику Тевс.
— У неё нет аргументов, Тевс. Она должна подчиниться воле победителя, — решительно изрёк Цезарь.
— Верно, диктует победитель. Так уж сложилось давно. Но ты во власти чар. Её чар, Цезарь.
— Да, да! Она прекрасна, — не выдержал Цезарь. — Мне давно не было так хорошо. Верно пели злые языки о её очаровании.
А как мила! — Цезарь даже привстал, затем прошёлся к открытым окнам. Там, вдали, на широких водах александрийского побережья плавно качались корабли. Много кораблей, целая армада.
— Взгляни, Тевс. Вот убедительные аргументы и спорить здесь бесполезно!
— Ты прав, Цезарь. Но есть и другое, не менее важное и власт­ное. То, о чём так прекрасно ты начал говорить! Эта битва совершенно не видна. Её нет! Где она? Ищи — не найдёшь. Но победа будет впечатляющая.
— Говори, говори мне, раб! Почему? Что будет? Как поступить? Говори!
— Ты сдашься, как это делали другие до тебя. Можно завоевать полмира, но пасть в объятиях любви. Её оружие опасно: молодость, династические корни истинной царицы, красота и профессиональное умение ублажать мужчин. Особенно таких, как ты, Це-зарь. Да прости меня, но я хочу заметить тебе, что и раньше были у тебя любовницы. Вспомни твою страсть к мавританке Эвнас. Но её муж, царь Богуд, был терпелив, правда, получая от тебя щедрые дары, особенно земли и рабов. И что? А Постумия, Лолла, Муция да ещё забыл Тербулу — и все жёны достойных мужей. Я не говорю о северных походах и твоих многочисленных связях. А твоя связь с Сервилией, матерью Брута, и, прости, с её дочерью Юнией…

Вспомни Дальнюю Испанию, Галлию, наконец, Цезарь. Твоему темпераменту, о, я бы уточнил — распущенности нет предела. И это при том, что ты женат, и не единожды. И при том, что 
известно всем и что вошло в мирские прибаутки — твоя связь с Никомедом…
Тевс вскинул глаза на Цезаря и удивился. Тот был невозмутим, более того, как показалось Тевсу, лёгкая ироническая улыбка коснулась его губ. Продолжить он не решился.
— Ты прав, раб! — с вызовом в глазах воскликнул Цезарь. — Люблю женщин…
— И не только их, — бросил реплику Тевс.
— Пустое! Тебе не понять. Но сейчас это всё иное. Пойми меня, — он задумался и продолжил, — она совершенно искренна. Словно моя младшая дочь. Мила, угодлива, робка в желаниях и отказах. А как отдаётся порыву страсти! — Цезарь закрыл глаза
и так вот минуту снова молчал…
— Это игра, Цезарь. И она обречена на победу. Победит молодость, и это закономерно, — Тевс умолк.
— Посмотрим. Что она ещё придумает? Вот вечером встречусь с ней снова. Надо принимать решение о её дальнейшей роли.
— Отправь её в бордель, — тихо произнёс Тевс.
— Ты просто чудовище, Тевс. Её — и в бордель. Ну уж нет! Это мой трофей и только мой!
— Тогда я тебе не нужен, Цезарь. Мои слова не доходят до твоего рассудка, — Тевс делает очередную попытку. — Как бы тебе не было хорошо в постели этой девочки, она просто твоя наложница, Цезарь. Необычная наложница, так увлёкшая своего господина. И о чём это здесь думать? Или она такая — и ты наслаждаешься ею, или она царица и ты должен решать — какова её дальнейшая роль.

— Верно, Тевс! Ты логичен. Это мне нравится, продолжай.
— Цезарь! Мы говорим о взгляде с нашей стороны. Твоём, весьма логичном для победителя. Но, подозреваю и уверен, что Клеопатра видит события по;другому. Она царица здесь, в Александрии есть двор, есть каста жрецов правящая в Египте. И пока она царица — ты ещё не победитель.
— Ты сегодня несносен, Тевс! Где ты видишь царицу, где эти крысы-жрецы? Поищи их, разбежались. Что ты мелешь сегодня? Нет! Ты в миноре, и я зря теряю своё время.
— Зато ты в ударе чувств, Цезарь. Ну да! Иметь в любовницах младшую дочь — весьма заманчиво. А как это тешит старческую плоть! Это ли не победа? Возрази? 
— Не скрою, приятно. Вот бы продлить это. Надо подумать и об этом. Но государственные интересы сейчас важнее. Предстоит возвращаться в Рим. Следует заполнить трюмы кораблей. На это уйдёт немало дней. Вот и время для решения этой задачи. Что можешь предложить ты, Тевс? Как решать все эти проблемы?
— Реши главную. Отправь её в бордель. Иначе…
— Замолчи, раб! Вон! Ты меня утомил.
— Ухожу, ухожу, господин. Но прошу: удели мне ещё пару минут твоего времени. Я не оракул, но ты знаешь хорошо, что твои поступки и их последствия я могу предугадывать. Так ведь? Вспомни твоё восхождение в сенат. Разве мои советы были пустыми?
— Нет, Тевс, нет! Ты чертовски прозорлив, и я часто пользовался этим. У тебя дар божий.
— Вот! Разреши я скажу тебе о последствиях твоего упрям­ства.
— Любопытно! Я весь во внимании.

Тевс встал против Цезаря, помолчал минуту, как бы собираясь с мыслями и, закрыв глаза, взволнованным голосом тихо произнёс:
— Цезарь! Ты великий человек! Отец нации. Победитель. Возвращение в Рим будет триумфальным. Здесь, как я думаю, ты оставишь прокуратора и он будет строго выполнять волю Рима — твою волю. Ты не бросишь Клеопатру. Ты позволишь ей быть царицей, но недолго. Твои любовь и гордыня породят ещё одно желание — быть отцом царя Египта, иметь от царицы Клеопатры сына, будущего правителя Египта. Она родит тебе его. Вскоре, ты захочешь большого триумфа и позовёшь Клеопатру с сыном
в Рим. Их прибытие в Рим вызовет фурор. Это восхитит тебя и твою гордыню. Жене ты, видимо, дашь отставку, с которой она стоически примирится. Династические игры выше человеческих чувств и привязанностей. Но новое поколение твоих приближенных не согласится с этим. Такова жизнь…
Цезарь сидел с широко раскрытыми от удивления глазами и не моргая смотрел на Тевса. Тот продолжал:
— Всё будет по-твоему. Но сегодняшняя победа померкнет перед метаморфозой твоих желаний. Мне жаль, но Клеопатре придётся столкнуться с молчаливым негодованием народа Рима.
И сената. Ей останется только вернуться снова сюда с твои 
сыном. Ты не сможешь ничего изменить. И уже другой будет на правах победителя ласкать царицу Египта.
— А я ,Тевс, что я? — воскликнул Цезарь.
— Ты? Что я могу сказать, Цезарь? Молодые жаждут власти. Ты мудрый и учёный муж и сам догадаешься о своей дальнейшей судьбе. Прости, я ухожу.
— Постой, постой, Тевс! — остановил Тевса Цезарь. — А если
я отправлю Клеопатру в бордель?

— Это самое мудрое, что ты сделаешь в этот раз.
— Мерзавец! Оставляешь меня с моими сомнениями, а сам уходишь, как победитель! Гнусный мерзавец, скотина! — распалялся Цезарь, хотя Тевса давно уже не было в его покоях.
Прошёл ещё час в глубоких раздумьях. Солнце ушло за горизонт, быстро стало темнеть. Слуги продолжали не беспокоить хозяина. Однако, чуть позже до него донесся шум с улицы. Что-то происходило там, внизу. Шум стал подниматься выше и достиг его покоев. Вошедший слуга доложил, что царица Клеопатра ждёт аудиенции. Цезарь махнул рукой, и слуга отворил широко створки дверей. Цезарь увидел приближающуюся к нему Клеопатру.
— Мой повелитель! — произнес чарующий голос,и, упав к его ногам, царица замерла.
— Посмотри на меня, Клеопатра, — произнёс Цезарь. Клеопатра подняла голову, и в мерцающем свете факелов Цезарь снова увидел эти безумно горящие глаза, улыбку на чувственных губах и оголённую грудь, трепетавшую под прозрачным одеянием.
Он тотчас забыл обо всём.

18.07.07.