О самом великом! о самом печальном... о самом ужас

     О САМОМ ВЕЛИКОМ!  О САМОМ ПЕЧАЛЬНОМ…
               О САМОМ УЖАСНОМ…
                Краткая повесть о судьбах солдатских –
                Судьбах печальных, судьбах трагичных.
                Судьбах в Победе над злом и над страхом…
                Судьбах солдатских познавших Победу,
                Но не познавшие радости встречи!    

По сколько я родился после войны в 1952 году, поэтому мои представления о ней лежат у меня
в сознании не только из прочитанных книг или из документальных и художественных фильмов,
но и из рассказов моего отца, деда по маминой линии, родных дядек и иных людей. На основе всего
этго родилась «Поэма о танкистах», некоторые стихи и «Баллада о победе», которая издана в книге
«В неведомое».  Излагая по порядку, начну с отца. В 1943 году моему отцу ещё не исполнилось
 семнадцать лет, но вместе со старшими друзьями из села Лыченцы – это в Ярославской области – он
прибыл на призывной пункт города Переславля. На призывном пункте он прибавил свой возраст,
(свидетельства о рождении оставил дома) а друзья подтвердили, что с ним они одногодки. Так отец
с Иваном Бологовым – мой дядька по маминой линии – попали на Дальний Восток, где открывался
второй фронт с Японией. А что же было с моим дедом Семёном Матвеевичем Дружечковым?
Из рассказа отца выплывает печальная сторона военного времени. Вся его горечь состоит в том, что
как же невыносимо жутко и страшно оставлять мужику свою большую семью. В 1941 году уже ушли
два его сына на войну, а Семён Матвеевич призывался после них и в доме оставался мой отец,
которому 14 лет и младше его ещё пятеро детей. Представьте переживание родителя оставляющего
своё гнездо и можно сказать с птенцами. И дед знал, понимал, что их ожидает голод и тяжкий труд
для жены Марфы. И на призывном пункте в Ярославле у деда случился обширный инфаркт и его
отправили обратно в Переславль. Мой отец ездил к нему в больницу и успел получить от него
напутствие и наказ о том, как надо жить, каким быть в жизни человеком.   
Печальные, жутко печальные картины выплывают в рассказах людей. И жуть их представляется
не только реалиями фронта – атаками под кинжальным огнём противника или окопным рукопашным
боем, или ковровой бомбёжкой, а и иными факторами. Да, именно, не только жуть в завывании
авиабомб, их разрывов и не только в свисте пуль над головой, а и в ином, так же невыносимом,
состоящем из многих и многих чувствительных для человека жизненных ситуаций, как ситуация
с дедом Семёном. Дед с тяжёлым сердцем оставлял семью и представляю его ненависть к фашистам,
и как бы он воевал на фронте. Я уверен, если ему суждено было бы погибнуть, то настоящим героем
на самой передовой линии. И своему сыну Лёльке, в больнице перед смертью, дед Семён дал на жизнь
мужские напутствия. Не зря Лёлька и пошёл добровольцем на фронт в шестнадцать лет, прибавив
себе к возрасту лишних полгода. Мой отец прошёл краткий курс на пулемётчика и потом был
сержантом и командиром пулемётного взвода. О войне с Японией он рассказывал мне часто и всегда
со страшилкой, и мной, пацаном, всегда воспринималось яркими впечатлениями. Например, лежат
они с Иваном по одну сторону Амура за камнями, а с другой стороны пули, пули над головой и
по камням, от которых осколки в разные стороны летят. А Амур то надо форсировать. И отец
с Иваном обсуждают. – «Иван, а ведь нас сейчас убьют». А Иван ему озабоченно вторит: «Лёлька,
когда в атаку побежим, ты виляй из стороны в сторону и пригибайся ниже». И теперь, со временем,
я думаю, что всё правильно – действительно пуля-дура, где-то промахнётся. И ещё, что же здесь
удивляться испугу или страху необстрелянных парней, которым ещё и двадцати лет нет. Тем
не менее, и бежали к берегу, и садились в лодки, переплывали на другой берег и оказывались
в окопах японцев. Правда, спасала авиация, которая передислоцировалась с Западного фронта.
Опытные лётчики превращали в тесто линию обороны японцев, но японцы, оставаясь в живых,
отчаянно оборонялись и вкус пороха Леониду с Иваном отведать пришлось. Рассказывал отец и
о пленных японцев. Отношения к ним было лояльное – не то, что концлагеря Гитлера расположенные
на территории Европы. Пленных немцев я видел в 1963 году в городе Новотроицке Оренбургской
области, которые строили соседний дом. Тягостного впечатления пленные у меня не вызывали, потому
что, хоть и под охраной, вид у них был благополучный и это удивляло. Со слов отца – пленные, скорее
всего, отъявленные фашисты и с большим сроком осуждения. А концентрационные  лагеря Гитлера у
каждого нормального человека вызывают ассоциацию с временами варваров первого тысячелетия.
Много ужасного мы знаем о всех лагерях, но вот, из романа «Вечный зов»  писателя Анатолия
Степановича Иванова есть такой сюжет, где просто поразило одного из героев тем, что увидел надпись
на воротах главного входа в лагерь Бухенвальд.  (По верху ворот шли какие-то буквы. «Ob es recht hat
oder nicht — es ist mein Vaterland», — прочитал Василий и поглядел на стоявшего рядом Губарева. Тот
чуть скривил губы и вполголоса перевёл: «Право оно или нет — это моё отечество»). Кстати, эта
надпись принадлежала для солдата Германии, а с внутренней стороны ворот была надпись «Каждому
своё». То, что герои прошли уже через муки ада Анатолий Иванов, условно, как бы нивелирует
в сравнении с циничным смыслом этой надписи. (Василий просто ужаснулся её откровенности.
Он стоял и думал, что же это получается? Не важно, что их отечество попирает правду и человечность,
чинит на планете разбой и невиданные зверства? Это их отечество… Не важно, что льётся реками
человеческая кровь, разрушаются в пыль и прах города, в газовые камеры сотнями и тысячами
загоняются даже женщины и дети… Это делается во имя их отечества! Что же это тогда за отечество
такое? И люди ли живут в нём? И неужели непонятно, что государство, исповедующее подобные
нравственные принципы и воплощающее их на деле, враждебно человеческой природе и самой жизни,
оно долго не выживет, оно обречено…). Трудно представить даже трёхдневный голод и при этом
работа и ночлег в холодных бараках. Какая же стойкость и сила характера должна быть в людях!
И всё же – это правда. Стойко переносили, во все времена, многие ужасы войны народ России.
Но, вот,  Николай Некрасов  в стихотворении «Внимая ужасам войны» упоминает о войне 1812 года.
В этом стихотворении говорится о страданиях матерей России провожающих своих сыновей
на войну. А войны были кровопролитные и с Наполеоновской армией, и впоследствии с Турцией.
И в связи с этим слышится мне разрывающий сердце вой толпы женщин провожающих сынов, дочерей
и мужей на Великую Отечественную войну двадцатого столетия или видится мне эта же толпа
женщин на дороге, но в тягостном размышлении. Долгий, долгий был путь для всех до дня победы.
А что означала победа иным? Победа иным и в радость была, и их судьбой ещё ярче раскрывала
трагедию войны. Война не только убивала, но калечила и физически, и морально. И солдат
с содроганием думал, как его встретит молодая жена и встретит ли? Какой из него работник?  – Это
важно было для самого солдата. Но вот, случай на передовой, когда осколком солдату калечит руку
и он, рыдая, непрерывно говорит другому солдату: «Смотри! Как я теперь плотничать буду? Смотри,
правую руку то покалечило, рабочую, а я ведь плотником хорошим был. Смотри!». Эти слова
из художественного фильма «Вечный зов», поставленного по произведению Анатолия Иванова,
и прозвучали настолько сильно, что запомнились мне дословно. К тому же, это касалось лично меня,
потому что мой дед маминой линии Матвей Андреевич Бологов воевал на Белорусском направлении
фронта и во время боя при взрыве гранаты ему оторвало по локоть часть правой руки. О нём я
упоминаю в «Балладе о победе» в книге «В неведомое». А солдату домой приходить и поднимать
семью надо. Семьи до войны у многих были большие. Но деду Матвею повезло, он был председателем
сельского Совета. И всё же, пришлось научиться писать левой рукой и работать. Ведь сельский Совет –
это одно, а домашние дела никто не заменит. Я хорошо помню – у него в сенях, у нас в Ярославской
области называют мост, стоял деревянный верстак с деревянными тисками, в которых он сам зажимал
брусок или доску, сам одной левой рукой строгал и отпиливал, и после приколачивал. Протезом правой
руки он мог только подвинуть, прижать и всё. Конечно же, в тяжёлой, объёмной работе помогал и
колхоз, и старшие дети. Но приходили с войны и без ног или без обеих рук. А приходилась ли
кому-либо из вас оказывать помощь такому ветерану Великой Отечественной Войны, помощь не
простую – помощь в общественном туалете города? И мне мой тесть рассказывал о произошедшем
с ним случае. Случай в жизни для человека обыденный, но у ветерана не было обеих рук.
Стеснительный вы или брезгливый никого не волнует. Тесть спокойно и ширинку расстегивал и
снимал штаны, и на толчок усаживал. Вот такие трагедии войны. Много солдату на войне, особенно
пехоте, досталось прошагать и на себе протащить всевозможное вооружение и боеприпасы, что после
войны молодые парни носили на ногах вздутые из-под кожи вены толщиной в палец и умирали от
болезни этих сосудов. Об этом мне рассказывала о своём сыне пожилая женщина. Знакомство с ней
было случайным и очень давним, но запомнилось. Представьте необыкновенную радость встречи
с сыном, пришедшим живым из пекла домой и через некоторое время дома, в обстановке тишины и
покоя сын умирает. Это ли не жуть? И страшнее этого случай, когда в селе или в деревне оказывался
дом отмеченный предательством или дезертирством. Семья становится, словно прокажённой, а уехать
куда-либо тогда было невозможно. Так, к примеру, случай правдивый. Выследили в лесу дезертира, где
он жил в землянке и арестовали. Это произошло в деревне Ченцы, где жил дед Матвей Андреевич
Бологов – он уже работал председателем Лыченского сельского Совета и его сын Иван Бологов, что
Воевал с моим отцом в Японскую, повёз дезертира в Переславль и при въезде в лес – на Волчихе – он
его застрелил. Оправдание Ивана замалчивалось тем, что якобы тот дезертир пытался убежать, а
на деле Иван ссадил дезертира с телеги, отвёл на край поляны и сделал своё дело, как бывший
НКВдэшник. Они с отцом Леонидом Семёновичем служили после войны с Японией в НКВД –
в лагерях Колымского края. А родные расстрелянного отомстили Бологовым тем, что во время
грозы подожгли их дом. Почему такое подозрение? А  всё просто. Дом запылал одновременно
со всех сторон с такой силой, что Матвей Андреевич с Ульяной и со всей большой семьёй еле успели
выбраться из дома. Вот такая победа после войны досталась деду. Было голодное время, а в семье,
ещё были младшие моей мамы – мама с 32 года – четверо детей и старше её сестра Тамара с Иваном.
И остались они все без дома. Это уже был сорок седьмой год, а ранее – в 45 году – в дни
Великой Победы, Матвею с Ульяной пришлось испить горечь утраты, которая раскрывается 
в «Балладе о Победе» и раскрывается темой всего этого повествования. Раскрывается тем, что эхо
войны ещё только, только отразилось от стен поверженного Рейхстага и своей смертностью
продолжало, сквозь победные салюты, набатом звучать в душах солдат. Какая жуткая обида! Был 1945
год – Великая победа, Но банды Бандеры, скрываясь в укромных местах, временами выползали и творили
своё чёрное дело. Александр Бологов – победитель – погиб не в бою, а словно от укуса змеи. Но, возможно,
он и принял последний бой, если враги встретили его в лесу открыто, ведь он был один. Его похоронили
в братской  могиле этой местности. В эти же сутки от рук бандитов погибли, ещё многие Советские воины и им
на этой  могиле была установлена стела с именами и фамилиями. Интересно бы узнать стоит ли ныне эта
стела или её снесли? В каком-то году Польские руководители приглашали всех родных, на эту братскую
могилу к памятному дню победы над фашизмом.
                Братские, братские стелы…
                Бьёт нам призывный набат.
                Впишем в баллады, в новеллы –
                Помним тебя мы солдат!
И сегодня жуть войны продолжает нас калечить. В день победы крикнем мы: «Русь держи на страже плечи»!
                Вячеслав .Дружечков     09.05.17г.