всё наше с нами

О, люди! До чего же мы дошли в своих сбережениях…
Или нас довели до этого сильные мира сего…
Разговариваю с подругой, с утра пораньше: ты чего трубку не берёшь?
Да я умывалась, а вода тихонько бежит – пока в ладошки наберу. Да ещё ведёрко прицеливалась поставить по центру. Да пока с палочкой дойду до телефона.
Какое ведёрко, какой центр???
Да ты что! Я воду экономлю. Я умываюсь или подмываюсь, посуду мою, а воду в ведёрко и потом смываю этой водой в унитазе.
!?..
Я даже когда моюсь, то воду экономлю – пока намыливаюсь или вехоткой трусь, я воду закрываю.
Ты, говорю, с какого дуба рухнула? Очнись! На дворе двадцать первый век!
Нук, что ж что двадцать первый, а платить-то… пенсии ведь не хватит на всё. И газ дорогой, а отопление вообще половина всей квартплаты. А вода? Она наверно на рынке дешевле сейчас. А помогать мне некому – ни мужа ни сыночков. И внук-то беспутный, только «дай». А я что, дойная корова? Нечего уже давать.
Я примолкла, сама себе прикидываю… а ведь и правда – идёшь в магазин и роешь носом, чтоб подешевле. Один раз сходить в магазин и то рублей пятьсот. А в сумке-то на один день всего покушать. А где их набраться по пятьсот тридцать дней…
Вот и берёшь что похуже и лепишь из говна конфетку, а к душе всё равно не съешь.
За что работали всю жизнь? Здоровье отдали Родине? И ничего не заработали.
Было, хоть письмо напишешь родным, выльешь на бумагу всё наболевшее и душе легче – поделился и на двоих легче ноша стала. А теперь конверты дорогие, бумага дорогая. Писать перестали, только сотики, а это тоже стоит! Была отдушина – телефон. Теперь и этого лишились! 440 рублей в месяц… это безлимитка. А по минутам ещё дороже.
Вот и сидят бабушки по своим норкам, плачут втихушку, а пожалиться некому.
Господи! Что с нами сделали, кому мы нужны со своими слезами и претензиями?..
И болеем от одиночества больше. А ещё и питание плохое, экология отвратительная.
Понять подругу можно: муж по пьяни сгорел в квартире, сын умер, второго сына застрелили на глазах всей вечеринки в доме культуры из-за девчонки. И всё это почти в один год! Пережить такое не каждый сможет. Особенно младший. И знают все, кто стрелял, а никакой суд ничего не доказал.
Конечно, где-то может и повернулись мозги не в ту сторону.
Ну а остальные бабушки? Ведь сейчас все так живут! До абсурда доходят.
Конечно зарплату депутата и пенсию нашу не сравнишь. Ну, так вы войдите в наше положение! Мы ведь живые ещё! И кушать хочется. Да и одеться надо во что-то…
У меня никогда не было сберкнижки. А сейчас очень жалею. Да и какая сберкнижка – трое детей… потом, когда четвёртый родился, старшие уже отошли, вот мы маленько пожили вольно. Да и то недолго. Сыну было семь лет папа умер. И опять я билась с куля в рогожку. С хлеба на воду. Откуда же здоровью быть?
А теперь ещё и к врачу за две-три недели записываться надо. А иногда запишешься и забудешь. Врач-то нужен, когда болит, а после уже обошлось.
Да ладно, ещё поживём. Так и тянется день ото дня.
Сколько ещё Господь отпустит? Живой в гроб не ляжешь… вот и коптим этот белый свет. Тянем из себя жилы, кушаем что похуже, портим желудки и характер. Такова жизнь и никуда нам не уйти от этого. Кто-то жирует, а кто-то пояса туже затягивает.
Ничего. Всё наше с нами. Переживём, мы жилистые.
ps... у подруги вот случилась радость... Сына-то кто стрелял - умер!
Звонит мне и рёвом ревёт: Боженька услышал боль мою, заступился за меня.
 Я понять не могу, а она ещё громче - сдох эта скотина! Наркоман несчастный. Слава Богу! На душе легко стало. Отомщён мой сыночек. Теперь и мне пора.
Такие вот дела. 26 лет сердце матери покоя не знало. И всё стонало и болело.
Господи! Как же вы, деточки, тяжко даётесь...