Война не закончена...

       Война начинается не с первыми выстрелами а когда ты перестал бояться смерти. Когда ты уже внутри умер. Только тогда ты и становишься по настоящему солдатом.
       Когда же заканчивается война? Когда отгремели последние выстрелы? Нет, даже после окончания боев война продолжает уносить жизни. Вот история об этом.

- Пошел ты на ..й! Короткие гудки.
Звонок.
- Опять ты?
- Опять я.
- Слышь ты? Иди на  ..й. Не бери больше трубку.
- Не звони больше сюда, мудак. Ты ошибся номером. Бросаю трубку.
Снова звонок. Пьяный мужчина упорно пытается дозвониться до неизвестного мне абонента.
       Звонок. Заплетающимся языком незнакомец пошел на мировую.
- Как зовут? Давай поговорим?
Особого желания выслушивать пьяный бред в первом часу ночи не возникает. Но что-то в голосе на другом конце провода меня останавливает от прекращения разговора. Какая-то тоска, обреченность, невысказанное желание прикоснуться к твоей душе.
- Я из армии недавно демобилизовался. Пауза – собирается с мыслями.
- Ваня меня зовут, двадцать два года. Продолжает.
- Ты мне вот скажи, что для тебя пустая скорлупка от семечки?
Теряюсь и не знаю что сказать. Философский вопрос. Без пол литры не разберешься.
Но мой собеседник эту пол литру уже на грудь принял и вопрос этот для себя разрешил. Собственно ему уже не нужен мой ответ. Ему нужно, чтобы его выслушали.
- Пустая скорлупка – это я. Знаешь почему? Потому что внутри у меня ничего нет. Я пустой, я шелуха, отработанный материал.
Пытаясь отвлечь от трудной для меня философии перевожу разговор на армию.
-А служил где?
- Самарская область поселок «N» в.ч. 11111,  111 миротворческий полк, разведчик - четко по военному доложил собеседник.
- Это Белоречье что-ли?
       Дело в том, что я тоже, когда-то давно, проходил срочную службу в этом поселке. Этот биографический факт вдруг сделал близким и понятным мне этого молодого человека. Воспоминания о годах службы, о армейских друзьях, о молодости вдруг захлестнули меня. Я стал расспрашивать его о поселке, что изменилось, как  выглядит. Стал рассказывать о своих двух годах службы, проведенных в тех же казармах, что и он.
- Хватит! – Вдруг резко оборвал он меня. Боль в голосе резанула мне слух. Я понял, что-то страшное для него подняли мои воспоминания.
- Давно пьешь? – спрашиваю, чтобы перевести разговор на другую тему.
- Три месяца. Как дембельнулся, так и пью.
- А потом, что будешь делать? – вспомнил я фильм «9 рота».
- И потом пить буду. – видно он тоже его смотрел.
- Ну а потом?
- И потом тоже.
       - Что заливаешь? - спрашиваю, понимая, что подошли к главному.
-  NNNNNN заливаю, NNNNNNNN заливаю (Нас там нет). На три недели заходили. Восемь человек в моем отделении было – вышли трое. Брат мой старший у меня в подчинении был. Там остался. У меня два осколочных, одно пулевое…
- Скажи, как теперь мне жить? Слышны всхлипы.
- Родители, девушка? – пытаюсь зацепиться.
- Мать умерла, отец в Москве живет. Давно уже. Сестра здесь. Да им не до меня, у них свои проблемы.
- Я вот сейчас в деревне, в родительском доме. С котом живу.
И правда, во время разговора из трубки то и дело доносилось кошачье мяуканье.

Вселенское одиночество глянуло мне в глаза из трубки. Важнее всего на свете вдруг стали погибшие товарищи. Забыты мелкие склоки и ссоры, их смерть все им списала и их идеализированный образ стоит перед глазами.
- Самые смелые, самые честные, веселые, лучшие люди каких я видел. Они ушли и я остался один. Совсем один.
- Мои близкие, мои родители не в состоянии меня понять и принять. Меня убийцу. Четыре смерти на мне. Я убивал и получал от этого удовольствие. Я вырастил за три недели на войне в себе чудовище. С ним невозможно жить здесь на гражданке. Я заливаю его спиртным. Становится легче на некоторое время. Потом все всплывает с новой силой. Я устал с ним бороться, у меня больше нет сил.

- Холодно. - слышно как дрожит голос и стучат зубы.
- Знаешь, у меня нет газа в доме, отопление не работает.
Сегодня особенно холодная ночь. Глянул на термометр за окном – минус двадцать восемь.
- Тебе надо согреться. Печка есть в доме? А баня есть? Затопи. Иди к соседям - попросись погреться.
У меня начинается паника.
- А где ты живешь? Адрес, адрес скажи? Какой район, какая деревня?
- Ты не понял. Я сам отопление отключил.
- Что-то я трезвею с холода. Подожди, сейчас еще стакан налью.
Слышен глухой стук бутылки о стакан.
- Не пей слышишь, не пей!
- Васька, иди сюда я тобой занюхаю. – слышен кошачий протест.
- Побудь рядом. Запиши наш разговор. Хочется чтобы что-то осталось.
Понимаю, что мне его не удержать, он все уже решил.
- Ваня, адрес скажи?
Голос становится слабее и речь медленнее.
- Спать хочется…
- Ваня не спи! Не спи! Адрес скажи! Район, деревня?
- Я недалеко…
- Ваня, район, деревня?
- Район Советский – шепотом.
- Деревня, деревня как называется?
- Инты… еле слышно сквозь шорох телефонных помех.
- Как?
- Инты… еще тише.
- Инты?
В ответ слышно хриплое дыхание и кошачье мяуканье.
- Ваня?
- Бормотание
- Ало! Ваня, ты слышишь!?
Стук падающей телефонной трубки.
- Ало!
- Ало!
В ответ только мяуканье Васьки, единственного друга в последние дни.

- Ало, «скорая», тут такое дело…
- Никаких «Интов» и ничего похожего на «Инты» в этом районе нет. Ничем не можем помочь.

27.01.2017.