гл. 18 Некоторые

                Глава 18
                Некоторые    

    Спонтанный, кочевой  образ жизни определял  особенность  компании  постоянных спутников  "Чужого". 

    Человек,  благополучный,  крепко вросший корнями в почву  быта, связанный многими нитями обязательств с собственной семьей,  нашедший для себя то или иное относительно удобное место в социуме и довольный им, вряд ли способен в один прекрасный момент сорваться с насиженного места и очертя голову броситься вслед за  странствующим чудаком,  хотя бы и болтали  о нем  удивительные, а порой - совершенно фантастические вещи. 

Прочитать сенсационный репортаж в газете,  полакомиться сладковатой жутью какой-нибудь мистики-фигистики  из телевизионной передачи,   посудачить с приятелями за стаканом пива "про бессилие науки перед тайнами Бермуд"  - это всегда  пожалуйста  и с великим удовольствием! А вот,  чтобы  самому? Оставить дом с домочадцами,  работу,  достигнутое положение,  относительную безопасность...?  Увольте!  Отважиться на такое может только от природы неисправимый романтик и авантюрист, либо тот,  кто  в собственной судьбе налетел на такую  колдобину, что выскочил из нормальной обывательской  колеи, а вернуться обратно оказался не в состоянии (сам не хочет, место  занято,  не пускают...). Способен на это и  азартный игрок,  мечтающий получить огромный куш со ставки на "темную лошадку". А еще можно выполнять специальное задание...

    Каждый из людей, составлявших  "свиту" Острихса, в той или иной мере обладал отдельными из  перечисленных качеств,  а иногда и целым букетом из их смелой смеси. 
            
    Тиоракис пытался понять и уяснить для себя,  что движет  каждым из небольшого числа постоянных спутников "Чужого".  Что для них Острихс?  Каковы были их мотивации, заставившие избрать для себя столь странный, непрочный  и беспокойный образ жизни?  Чего они ждали от своего предводителя,  какое влияние сами имели на него, и  что рассчитывали получить для себя?  Такое знание могло помочь Тиоракису занять в компании "Чужого" правильную, а желательно, ключевую позицию. Ему казалось, что оттуда,  легче будет решить двуединую задачу:  выполнить порученную миссию и, одновременно,  увести симпатичного ему человека от  очень опасного столкновения с  машиной власти.   
      
    Проще всего было с Альгемой. Она-то как раз выполняла специальное задание своей редакции, и  в этом отношении была,   совершенно понятна  Тиоракису, являясь ему как бы сродни.  В то же время,  Альгема считала  Тиоракиса (а точнее,  Восту Кирика)  некой репликой самого Острихса - не по возрасту романтичным и непрактичным чудаком, обреченным до конца дней своих пребывать в поиске Предназначения. Такое заблуждение, случившееся с умной и отнюдь не наивной женщиной,  Тиоракис мог с полным основанием отнести к своему профессиональному успеху.

    Гораздо большую сложность представлял собою Репт.  Из имевшегося  на него досье, с которым Тиоракис конечно же ознакомился, вытекало, что сей индивид  пошел за Острихсом  исключительно по собственному почину.  Вместе с тем, именно его можно было заподозрить в какой-то собственной игре с дальним прицелом.  Сдержанность и даже скрытность в общении с товарищами по скитаниям, отсутствие  каких-либо  проявлений эмоциональной восторженности по отношению к Острихсу при почти явном равнодушии  к  его философским сентенциям - все это  вызывало  сомнения в том, что Репта подняла с места и погнала в путь бескорыстная мечта. Зато в чисто  практическом отношении он стал самым полезным человеком во всей компании, добровольно взяв на себя роль, своего рода,  администратора. При этом, Острихс, как большинство людей живущих в основном духовными запросами и витающих в эфемерных облаках абстракций, мало  соотносящихся с жизненным  реалиями, с удовольствием и благодарностью  принял от своего нового товарища такую "жертву".    
 
   Как бы само собою сложилось так, что все кто хотел встретиться  с Острихсом,  в первую очередь  натыкались на Репта, он же взял на себя все хлопоты по поддержанию результативных контактов,  и  неблагодарную, на первый взгляд,  роль печального вестника, приносящего отказ. Именно он  заботился о жилье и пище для самого Острихса и всех его спутников,  вел переговоры о предоставлении транспорта,     отражал  атаки  газетчиков... Необходимую Острихсу информацию  о политических партиях и  политических деятелях,   искавших союза с "делателем  депутатов" поставлял также Репт.  При всем этом он вел себя как сварливая старая нянька, любящая время от времени разыграть  "обиду" на недостаточную оценку её забот.  Тиоракис  без особого труда  заметил, что такого рода маленькие спектакли  давались Рептом именно в тех случаях,  когда он хотел чего-нибудь добиться от  Острихса.  При этом, почти всегда Репт хотел одного и того же -  взять на себя  очередную организационную функцию, например определение формы агитации за того или иного кандидата,   согласование  текста выступления или слогана,  изобразительного решения  плаката или содержания видеоролика...

- Ну, зачем тебе делать это самому? - вопрошал он в таких случаях Острихса, - Тебе что,  очень нравиться этим заниматься? Я же знаю,  что совсем не нравиться!  Ты лучше занимайся своим делом. Ты же мыслитель!  Вот и мысли!  ... Может быть,  ты опасаешься, что я  посмею что-то решить за тебя?  На чью сторону встать? А может быть,  ты думаешь, что я могу наше дело деньгами замарать?  Или я дал повод себя в этом заподозрить?  Обидно, ей Богу! Нет? Тогда в чем дело? Я только хочу избавить тебя от рутины!  Или я когда-нибудь не справлялся? Не так делал? Ну? Скажи!..

    Нельзя было ни в чем упрекнуть Репта! Он  все делал как надо и очень ревностно отстаивал основной принцип участия Острихса в избирательных кампаниях - полное бескорыстие.  По своим каналам Тиоракис совершенно точно выяснил, что  Репт ни разу не воспользовался возможностью  (а такие возможности были!) положить в собственный карман немалые деньги  только за саму попытку повлиять на Острихса в нужном заинтересованным лицам направлении.

  Анализируя поведение Репта,  Тиоракис, оттолкнулся от недавнего прошлого этого человека.         

                * * *

    Несколько поколений  предков Репта  ловили рыбу в море, омывающем Землагский полуостров. Такая же судьбы была уготована и ему самому.  Отец  иного поприща для своих двух сыновей не  представлял и любил порассуждать о том,  как он передаст продолжателям рода свое  хозяйство:  какой и из моторных баркасов кому достанется,  какие сараи для сушки и засолки рыбы к кому отойдут,   какой запас сетей, бочек,  гарпунов, парусины и прочего снаряжения  им на двоих  придется...

    Однако из генов,  доставшихся Репту от родителя, видимо случайно, выпало какое-то звено, ответственное за привязанность к  морю вообще,  и к наследственному  промыслу, в частности. Не радовала  его перспектива всю жизнь провести в  крепком, но продуваемом всеми ветрами доме,  стоявшем над кручей берега в ряду других таких же домов;  не вдохновляли атрибуты романтики рыбацких будней: ни вечная качка на  неверной зыби,  ни соленая пена,  забиваемая в рот встречным ветром,  ни борьба с сильной  рыбой,   норовящей стащить тебя за борт, ни ободранные  грубой снастью ладони... Где то была другая жизнь -  менее патриархальная, более комфортная,   манящая ярким букетом иных возможностей... И  не до такой степени пропахшая отходами  морепродуктов, как этот опостылевший берег.  А вот отец Репта просто дождаться не мог пока каждый из его сыновей закончит  школу,  чтобы  получить очередного   полноценного работника в семейной  артели. Мыслей о том, чтобы послать отпрысков для дальнейшего обучения, например в колледж,  в его незатейливую голову не приходило. 
 
     Когда Репту исполнилось девятнадцать, случилось ему как-то вместе с отцом и братом поприсутствовать на собрании профсоюза рыбаков Западного Берега. Вопросы повестки дня, вполне актуальные для тружеников моря, на него впечатления не произвели,  а вот лощеный вид профсоюзных боссов и  дорогой автомобиль, на котором они прикатили  в приморский городок,  можно сказать,  поразили воображение юноши. Еще больший сдвиг в мозгу молодого человека произошел,  когда он узнал что самый главный из этой компании профсоюзных вожаков  вышел из   рыбацкой семьи, проживавшей некогда  в  соседней  деревне. Оказалось, что факт рождения в непосредственной близости от лодок, сетей и  товарной рыбы, совершенно не обязательно делает человека крепостным морской стихии. Вполне возможно очень неплохо кормиться от моря не выходя на промысел вовсе.

    Даже не посоветовавшись с отцом, Репт стал активничать на собраниях кооператива   и довольно быстро добился того, то его стали постоянно избирать секретарем для ведения протокола. После этого он легко напросился в добровольные помощники председателя правления и стал нередко по его заданию наведываться в  ближайший муниципальный центр,  где находилось местное отделение профсоюза рыбаков, через которое кооператив решал массу вопросов связанных с пенсионным обеспечением, медицинским страхованием, охраной труда, квотами на вылов рыбы и тому подобное...  Через некоторое время он и там примелькался до такой степени что его, наконец,  заметили  и, когда встал вопрос о замене профсоюзного организатора в родном кооперативе, местное отделение профсоюза  рекомендовало именно Репта. Потом,  была школа профсоюзных активистов, потом, весьма кстати открылась вакансия на самую маленькую должность в аппарате     отраслевого профсоюза...

     Отец, когда узнал,  что один из его сыновей собирается бросить семейный промысел,  прямо-таки взбесился, но и Репт показал, что уже давно не находится полностью в родительской воле. Дело едва не дошло до драки между родственниками. От проклятия сына перед Святыми Предметами отца удержала мать, но в спину отступнику,  покидавшему  родовой кров, была брошена совершенно серьезная угроза лишить его наследства.

    Ну,  что же! Желание вырваться из  круга судьбы,  очерченного, казалось,  самим фактом рождения  в потомственной рыбацкой семье, требовало жертв.  И жертвы оказались довольно тяжелы. В ожидании дальнейшего карьерного роста  пришлось много работать, безропотно брать на себя две и три нагрузки, отказываться от выходных, когда следовало организационно подготовить разного рода мероприятия для своих профсоюзных боссов, и при этом довольствоваться более чем скромным жилищем в виде съемной комнатки с "удобствами" в общем коридоре, сухомяткой  в завтрак обед и ужин, и кинематографом  в качестве пика программы развлечений.

    Только через три года  ему удалось перешагнуть новую карьерную ступеньку.  Репта назначили инструктором отдела  профсоюза рабочих рыбоконсервных  предприятий  Западного Берега, в связи с чем он переехал в малюсенькую отдельную квартирку, купил подержанный автомобильчик и смог изредка позволять себе посидеть в недорогом ресторане с приятелями или с не слишком претенциозной знакомой. Но дальше все как-то совершенно застопорилось.

По идее, следующей стадией  восхождения  к вершинам карьеры,  для  Репта должно было стать выдвижение  его в  председатели какого-нибудь небольшого  отраслевого  или территориального профсоюзного объединения. Ну,  или,  по крайней мере,  в заместители такового. Оказалось, однако, что беспримерной старательности, точной исполнительности,  и преданности  руководству для этого мало.  Репта хвалили, хлопали по плечу, благодарили за труд  и даже регулярно премировали, но, при этом,  не слишком часто освобождавшиеся перспективные и доходные руководящие посты  всегда доставались  другим. Счастливые конкуренты возникали, как правило, после каких-нибудь телефонных звонков  из  вышестоящих профсоюзных сфер, из авторитетных государственных органов или правлений солидных частных компаний.  Кроме того,   у  боссов "Объединенного профсоюза  рыбаков и рабочих рыбной промышленности Западного Берега"  оказалось много родственников и свойственников,  нуждавшихся в хорошем трудоустройстве. 
 
    Один только раз Репт попытался восстать, заявив о неких своих правах на выдвижение, но тут ему достаточно холодно намекнули, что и на  его  должность есть достаточное число достойных кандидатов,  в то время как ему самому,  буде такое желание возникнет,  никто не станет мешать вернуться к исконному  роду деятельности.   

    После стольких лет трудов, лишений и надежд, возвращаться  в родительский дом подобно побитой собаке не было никакой возможности. Пришлось смириться, уповая  только на слова Завета истины "Блаженны кроткие..." и  мечтая, разве что,  о чуде.

  И чудо воспоследовало.

                * * *            
         
  "Партия Труда и Справедливости" обратилась к "Объединенному профсоюзу", в котором тщетно  подвизался Репт,  за пролетарской солидарностью и материальной поддержкой, с целью отвоевать побольше мест в кантональном законодательном собрании.  Боссы, получив немалую  мзду из партийной кассы, в свою очередь, широко распахнули профсоюзные закрома и пообещали всю  возможную поддержку со стороны рыбацких масс. Однако уверенности в успехе не было. "Объединенное Отечество",  вело свою компанию на редкость агрессивно, административный ресурс использовался по полной программе, а список их кандидатов с электоральной точки зрения представлялся великолепным - сплошные праведники или звезды! 

    И вот тогда кто-то навел   руководство "трудовиков" на мысль  привлечь на свою сторону в то время еще только начавшего приобретать известность  Острихса. Лошадка   казалась весьма темной, а рассказы о её резвости в предвыборных гонках отдавали  дурной фантазией, но целых три обстоятельства  подтолкнули к тому, чтобы  сделать на неё хотя бы часть из намеченных ставок.  Во-первых - имелись сведения от весьма информированных лиц,  будто  "Либеральный  Центр" добился своего феноменального успеха в Лиазире  только благодаря Острихсу. После этого,   вроде бы только  при  содействии Острихса, националисты обошли    "Объединенное Отечество" на муниципальных выборах в одном из крупных городов Рукра.  Можно было, конечно, отмахнуться, дескать: "Брехня!"  А вдруг -  правда?

    И здесь вступал в действие второй фактор: Острихс  ничего не требовал за свою помощь! Достаточно было обеспечить его крышей и едой. С одной стороны это казалось подозрительным  - не  бесплатный  ли "сыр"?   С другой -  ведь и  правда — бесплатно!

    Ну, а  в  качестве третьего аргумента  выступила необходимость использовать в неравной борьбе с партией власти  любые средства, даже  попахивавшие чертовщиной...      

                * * *

     Это  потом,  год или  полтора  спустя,  самые главные бонзы  любой партии  стали считать за честь лично обхаживать  Острихса, а тогда, в самом начале славы, встречать его на вокзале отправили  безотказного (а куда ему деваться?) и исполнительного Репта.  Репту же поручили и в дальнейшем опекать гостя:  поселить его в гостинице, обеспечить питанием, а также быть при нем одновременно шофером и звеном, связующим с предвыборным штабом.
    Репт  не без основания воспринял  такое поручение,  как лишнее свидетельство отсутствия у него каких бы-то ни было серьезных перспектив на дальнейший подъем по лестнице  профсоюзной  карьеры,  и погрузился в уныние. В итоге восьмилетних трудов оказаться приставленным к сверстнику в качестве, практически, человека для услуг - такое способно испортить настроение любому, в ком  самолюбие не умерло окончательно.

Выхода, однако,  не было, и Репт добросовестно исполнял поручение, стараясь даже изобразить сердечность и радушие.
   
    К счастью и даже к удивлению Репта,  гость ни в малой мере не демонстрировал какой-нибудь надменности или заносчивости.  Судя по всему, Острихсу, вообще,  претил дух любой навязанной со стороны субординации в отношениях между людьми, и он  почти сразу показал желание  общаться  Рептом на  равных, как если бы тот был ему просто приятелем, пригласившим к себе в гости. Все это выглядело очень искренно и оснований ломаться, изображая из себя слугу, знающего свое место,  несмотря на великодушие хозяина, у Репта не было никаких. В итоге стороны с удовольствием перешли к более удовлетворяющему их  стилю взаимоотношений.

    Манера Острихса быть очень откровенным в раскрытии собственных восприятий, переживаний или мотиваций, невольно вызывала на откровенность и его собеседников, если только они не были связаны  какой-то особой необходимостью держать язык за зубами. Уже на второй день знакомства, вместе с очень понятной симпатией,  Репт почувствовал к Острихсу совершенно неожиданное доверие, а на третий - по первому подходящему поводу вывалил перед ним   все свои печали: разрыв с семьей, очевидная ошибка в выборе поприща,  перспектива провести длинную жизнь в узкой колее, предназначенной мелкому клерку, в вечной погоне за ничтожными  прибавлениями к благосостоянию, и  под ворчание  всегда недовольной жены,  если, конечно,  найдется женщина, которая пожелает выйти замуж за неудачника и нарожать от него детей... 
         
-  Понимаешь, -  сетовал Репт (они с Острихсом уже были на "ты"), - я хотел уйти из одного страшно ограниченного круга жизни, и попал в другой, еще более тесный. Стоило ради этого войти в такие контры с отцом? Я  даже без наследства, скорее всего,  остался... А возвращаться? И стыдно...,  да и кому я там сейчас нужен?  Я уже забыл,  как в море работают. Меня, наверное,  даже брат, в лучшем случае,  чернорабочим возьмёт. У нас там строго! Представляешь такое -  быть батраком у собственного младшего брата?

    Острихс, выслушивая  безысходный рассказ  Репта, хорошо понимал, что вряд ли чем сможет ему помочь, если не принимать  в расчет  самой возможности отвести душу в откровенной исповеди, а также простое человеческое понимание и  сочувствие. Мысль просить за нового знакомого перед его начальством он сразу отогнал, так как это означало нарушить  коренной личный принцип - ни у кого ничем не одалживаться. Применять по такому частному случаю  силу своего дара он также считал недопустимым.  С одной стороны, это представлялось ему родом мелкого мошенничества, с другой - он не желал  изменить судьбу конкретного человека только усилием собственной  воли.  Ему казалось,  что это неизбежно  унизит Репта, как свободную личность, уподобив его кукле, те или иные движения  которой совершаются лишь по прихоти кукловода.
    Вот если указать Репту какие-то новые пути,  на которых он получит шанс  дать своей судьбе иное направление -  тогда, другое дело...
    
    -  А почему ты так  зациклился  на  рыбном промысле,  да на  профсоюзах?  -  поинтересовался Острихс, -  Есть же пропасть других занятий. Прими радикальное решение! Попробуй себя в совершенно иной области!
    - Да думал я на эту тему!  Думал. Не получается. Я же реально себя оцениваю... Понимаешь, каких-то особых талантов, чтобы я мог рассчитывать на  быстрый  успех, у меня нет. Ну, я умею много и аккуратно работать,  я исполнителен...  ничего не забываю...  еще, наверное, меня можно назвать честным...  Такие качества, знаешь,  не редкость,  они сами по себе капитал не  составляют.  Вот если к ним хорошее образование добавить - тогда да. Но отец мой на образование для нас с братом не то чтобы пожмотился... Он, понимаешь, всегда считал, что рыбакам оно особенно ни к чему. Мне тоже казалось, что в профсоюзах, я и без образования смогу пробиться. Тут, знаешь,  много выходцев из рабочих.  Вот мой босс тоже без  высшего образования.  Он и школу-то окончил - через пень колода! Но зато чем-то другим взял, чего у меня нет. Ну, а пока я все ждал, что меня вот-вот наверх понесет - время упустил! Мне уже почти тридцать, а  кроме узкого участка работы я ничего не знаю и не умею. Да я тесты элементарные не сдам! Нужно заново за школьную парту садится. Можно, конечно, но сколько времени на все это уйдет! В лучшем случае к  годам к тридцати пяти получу какой-нибудь диплом. И куда я с ним?  К этому времени при нормальном раскладе у человека карьера должна уже в основном состояться. Или не состояться... как у меня.  Короче, не вижу необходимости, и пользы в том, чтобы дергаться...
  - А бросить все это и завести свое дело?
  -  Не,  Острихс, ты наивный человек, ей Богу! Дело свое!  Это нужно или неплохие деньги иметь для старта... Купить знаешь, такой готовый отработанный бизнес! Или  природным талантом  к предпринимательству обладать,  деловым нюхом,   риск любить... А мне более или менее крупную сумму взаймы взять страшно, не  то,  что кредит в банке под какой-нибудь проект, который то ли выгорит, то ли нет! Не! Сидеть мне в профсоюзных инструкторах до седых волос!
    Острихс помолчал переваривая услышанное.  Поведанная ему история про средних размеров честолюбие,  не подкрепленное никакими заметными природными данными и,  поэтому,  не реализованное,   была довольно обыкновенной. В то же время,  никакой особой трагедии в жизни   Репта не усматривалось. Так живут миллионы.  И настоящей воли решительно изменить свою жизнь, пусть даже за счет новых лишений в  этом человеке не чувствовалось.  Одно только разочарование и растерянность.  При всем этом  именно ему, Репту,  почему-то очень хотелось помочь. Объяснить  это желание Острихс для себя не мог, как  не был в состоянии сопротивляться своему порыву, хотя сознавал, что может взвалить себе на шею немалую обузу...
    -  А если тебе со мной? 
  Репт с удивлением  уставился на него:
    - В смысле?
    - Ну, смотри. Терять тебе особо нечего: место твое не Бог весть что,  и другое такое, с учетом твоего опыта, ты себе всегда найдешь. Так?
    - Пожалуй, так.
  - Ты, уже знаешь, я много езжу и,  сплошь и рядом,  встречаюсь с  так называемыми "большими людьми".  На меня есть спрос, который, скорее всего,  будет расти. Я тебе никаких гор золотых не обещаю, я ведь  бесплатно действую. Почему - это отдельный  разговор, и не сейчас. В общем, даже зарплаты у тебя толком не будет, но зато на всем готовом! Кроме того,  будет очень интересно. Мне, во всяком случае,  очень интересно! Ну, а попутно сможешь заводить сколько угодно, как это называется, "высоких связей".  Меня это не интересует, а тебе, возможно, пригодится. Мир повидаешь, а может и "мертвую точку" в своей жизни преодолеешь. Как тебе такое?

                * * *

    Репт был очень благодарен Острихсу за великодушное  предложение, но  немедленно ответить согласием  не мог. Опасался. И не удивительно:  речь шла о совершенно радикальном изменении  образа существования и, скорее,  всего судьбы. На одной чаше весов лежала  среднестатистическая пожизненная лямка "маленького человека",  на другой - во всяком случае, на первое время,  странная роль то ли приживалы,  то ли оруженосца при  бродяге,  почитаемом за некое подобие волшебника. В перспективе  предполагаемого нового пути лежал сплошной непроницаемый туман, и за его пеленою,  скорее, следовало ожидать пропасти,  нежели сказочных чертогов.
 
        Для принятия трудного решения требовался какой-нибудь внешний толчок,  и он случился. Точнее,  Репт, подспудно желая,  вырваться из болота,  в котором устал барахтаться, сам себе его организовал.

                * * *

       Альянс "Партии Труда и Справедливости"  с  "Объединенным профсоюзом"  не являлся совершенно бескорыстным. В обмен на поддержку в список кандидатов от ПТС на депутатские места в кантональном собрании  были включены несколько местных профсоюзных деятелей. В  случае победы  они  естественным образом переходили на работу законодательное собрание, что означало неизбежную кадровую передвижку в  профсоюзной иерархии.

     Репт решил, что воспользуется последней, как ему представлялось,  возможностью преодолеть  длительный застой в своей карьере, а если этого не удастся -  бросит все к чертовой матери и уедет с Острихсом.

    Он набился на прием к  председателю "Объединенного профсоюза",   и там,   в шикарно обставленном кабинете босса,  заявил о своих правах на продвижение  вверх по служебной лестнице.

     Босс, выслушивая  претензии Репта, почти не скрывал скучающе-досадливого выражения лица.  В резюме короткого разговора, он заявил, что не собирается делить шкуру не убитого еще медведя, но  пообещал, что в случае победы альянса на выборах, и с учетом большого стажа работы  просителя, рассмотрит вопрос о внесении его в списки кадрового резерва. И все! Это была форма относительно вежливого отказа - не более. Репт обозлился.  Он-то хорошо знал о том,  что пресловутая шкура  заранее и совершенно замечательно  распределена.  Об этом шла  масса вполне понятных и заинтересованных толков в аппарате. Назывались конкретные имена, должности... Только имя старательного Репта в этих соблазнительных разговорах не звучало.

    И он решился.   
   
  Через три недели  прошли выборы и все,  кто  был посвящен в их кухню,   смогли очередной раз убедиться, что один Острихс  стоит целой армии агитаторов, и  сам дороже любого избирательного  фонда. «Трудовики» одолели «Объединенное Отечество».

    Свершив назначенное, "делатель  депутатов" как всегда отказался от  какого-либо вознаграждения,  от участия в банкете победителей и даже от  того, чтобы кто-то провожал его на вокзале.  Острихс отправлялся в  очередной вояж  в другой конец страны,   где его уже с нетерпением ждали следующие кандидаты,  жаждущие  обрести себе в поддержку гарантированное чудо. Он,  как всегда,  не знал,  какое решение примет на этот раз,  пустит ли в работу свой дар или все дело ограничится  лишь "смотринами". После очередного безусловного успеха,  его, то что называется,  стали рвать на части.  "Портфель предложений",  как сказали бы  деловые люди,   был переполнен,  и заведовать им, а также предварительными контактами  с соискателями  Острихс поручил своему новому и пока  единственному  спутнику — Репту.

    По прошествии всего пяти месяцев, когда Острих  успел совершить еще один "подвиг" на каких-то выборах выборах и готовился к следующему,  на Репта  неожиданно вышел  председатель "Объединенного профсоюза". Тот самый! Он притащился за три тысячи километров только для того, чтобы лично уговорить  Репта устроить ему встречу с Острихсом.  Босс, видите ли,   желал стать еще более крупным боссом и мечтал,  чтобы  "делатель депутатов" помог  завоевать соответствующие голоса на  Съезде профсоюзов.

Теперь он сам  предлагал Репту любые должности, и очень крупную сумму денег единовременно, лишь бы тот согласился помочь. Но у Репта к этому времени уже образовались совершенно другие виды на собственный счет.  Он убедился в том, какую силу представляет из себя его новый мателот,  и поставить себя под риск,   испортить с ним отношения, польстившись на мелкий соблазн, полагал верхом неблагоразумия.

"Совершенно ясно, что влияние Острихса  будет только расти,  и только на пике этого влияния нужно постараться сорвать свой куш. А сейчас рано!» - примерно так рассуждал  Репт, обдумывая  забавную шутку,   которую  судьба разыграла между ним и его бывшим шефом. Он твердо и с известной долей  презрения отказался ото всего, что ему было предложено  и,  ничем  не обнадеживая просителя, пообещал лишь "доложить", хотя знал  предполагаемый ответ почти наверняка.  Через пару дней с деланным сочувствием Репт сообщил обескураженному профсоюзному боссу печальное известие.

  Это было торжество!   
 
                * * *
   
  Тиоракис,  когда еще только втерся в компанию Острихса,   постарался набиться в друзья к Репту, но это ему не удалось. Сын рыбака вообще не был настроен на какие-либо сантименты, близко к себе никого не подпускал и разговоров «по душам»   с ним не выходило. Напротив,  почуяв попытку вызвать его на откровенность,  он сворачивался улиткой и ускользал внутрь панциря корректной холодности.  И оттуда на Восту Кирика смотрели внимательные, глаза,  в которых читалась смесь подозрительности с ревностью. Репт явно боялся, что кто-то может покуситься на  завоеванное им место при особе «делателя депутатов».

    Никакое напряжение или, тем более, склока в отношениях с постоянными спутниками Острихса,  Тиоракиса не  устраивали ( можно было легко испортить о себе впечатление и получить "от ворот поворот"), поэтому,  он сделал все возможное,  чтобы рассеять настороженность Репта в отношении себя. В силу этой задачи, Воста Кирик демонстрировал крайний идеализм в своих устремлениях и предельную непрактичность в решении повседневных дел. Репт мог легко  убедиться, что этот тип при всем своем университетском образовании никакой конкуренции на позиции добровольного и "незаменимого" администратора ему не составит.

А Тиоракис, с учетом информации,  известной  ему  из  спешно собранного досье на Репта , а также из личных наблюдений, сделал окончательный вывод, что первый из спутников Острихса,  конечно же ведет определенную игру в собственных интересах, но тема её не слишком глубока. Иными словами,  этот человек хочет  когда-нибудь, в момент высшей  конъюнктуры,  конвертировать  свое положение при  Острихсе в крупную а,  желательно в очень крупную, личную выгоду,  но о том, чтобы пытаться  как-то управлять Острихсом, заставлять  его идти в наиболее выгодном направлении,  даже и не помышляет.  А если и помышляет, то  резонно сознает, что  слабоват   для такой ведущей роли.

    Подобное видение ситуации, окажись оно верным,  позволяло  надеяться  не только на нейтралитет, но и на определенную поддержку со стороны Репта,  в предполагаемой попытке Тиоракиса развернуть "Чужого" на сотрудничество с  властью. Совершенно практичный и приземленный ум самодеятельного "администратора"  не может не увидеть той прямой и быстрой выгоды, которая немедленно обнаружится,  если из явной личной оппозиции  Острихс  перейдет к альянсу с правящей партией.

Тут логика простая: чем выше залетит Острихс - тем шире открывается горизонт для Репта. Одно дело идти за лидером "тесными вратами",   ловя благоприятный момент, чтобы вовремя соскочить (имеется значительный риск не  рассчитать и  повредиться), и совсем другое -  двигаться  по широкой дороге в режиме наибольшего благоприятствования, будучи окруженным подушками безопасности и с "золотым  парашютом" за плечами вдобавок.

"Нет - резюмировал для себя  Тиоракис, - ежели Репт почувствует, что мой Воста Кирик  старается подтолкнуть  Острихса  на путь лояльности, то он мешать уж точно не станет, а скорее поддакнет, разыгрывая из себя простоту душевную..."