Дома мы не нужны Часть 4 Глава 2

                ДОМА МЫ НЕ НУЖНЫ
             Книга четвертая: "Последняя битва Спящего бога"

           Глава 2. Профессор Романов. Не валяй дурака, Америка
   - А потом, - парень напротив командира переступил ногами, ведь команда "Вольно!" для сержанта Советской Армии позволяло это, - мы действительно попартизанили немного.
   Он нагнул упрямый лоб вниз,  наверное чтобы скрыть гримасу ненависти к бандитам. А рядом встал огромный парень с открытым лицом, напоминавший чем-то доктора Брауна - квадратным подбородком, наверное. Этот солдатский опыт если и имел, сейчас его никак не афишировал.
   - Что значит немного? - громко возмутился он, фыркнув, - да америкосы плакали от него - человек двадцать наш Ринат кончил, пока мы петляли между горами, отвлекая их.
   - Не двадцать, а всего четверых, - хмуро поправил его сержант Акимбетов, - больше никак было не подобраться. С одиночками справился, даже оружие раздобыл (он потряс автоматической винтовкой), а к их главарю даже на выстрел не решился приблизиться, - он помолчал, и все таки признался, - побоялся. Этот гад, кажется, безо всякого оружия может на расстоянии убить человека. Не знаю как, но может.
   Он посмотрел с надеждой на Кудрявцева, и тот улыбнулся, показывая, что парень не свихнулся во время кровавой бойни, развязанной американцами.
   - А почему, кстати, американцы? - вмешался в разговор профессор Романов, - ведь ты не понимаешь ни слова по-английски?
   - Зато Салим понимает, - командир маленького татарского отряда коснулся плеча огромного товарища, - он на своей фуре пол Европы исколесил, а там без языка никак нельзя (гигант кивнул). Я одного подранка притащил на допрос...
   - Потом этот гад начал на нас охотиться - загонять в угол, - продолжил старший из татар, - в тот, где степь соединяется с гадюшником.
   Он посмотрел на полковника Кудрявцева и тот кивнул, показывая, что понял, каких гадюк имеет в виду парень. Больше того, командир продолжил за Рината:
   - А вы начали собирать веревки и ремни.
   - Точно, - с виду совсем не поразился парень, - и в одну темную безлунную ночь спустились вниз - в самом дальнем углу от места... где эти сволочи сбрасывали с обрыва живых людей.
   - Ты тоже видел это? - опять вылез вперед профессор.
   - Что значит тоже? - не понял его Акимбетов.
   - Мы попали на такую казнь, - негромко ответил ему командир, - там снайперу, про которого ты говорил, и пришел конец. Бэйла его кончила.
   Он показал на Никитину, невозмутимо выслушавшую похвалу; лицо Рината впервые озарилось улыбкой.
   - Этот гад больше всех народу положил. Мы ведь хотели других спасти - но всегда впереди нас оказывались эти дьяволы. Наверное проклятый колдун их наводил. И мне, кстати, от снайпера один раз досталось. Вот, - он продел палец в отверстие на рукаве камуфляжа, - хорошо, было где спрятаться. А рана за пару часов заросла...
   - Только жрать хотелось, как голодному волку зимой? - засмеялся рядом Толик Никитин.
   - Точно, - удивился  татарин; теперь, когда он узнал, что один из врагов мертв, лицо его сбросило безжизненную маску.
   Он еще больше расслабился - наверное забыл, как вытянулся недавно в струнку перед человеком в форме полковника Российской армии - и огляделся вокруг. Рината и его товарищей окружали друзья; лица их были полны сочувствия, и профессор не сомневался, что совсем скоро эти десять человек вольются в большую семью русского лагеря. Вот только как быть с теми, кто бесчинствовал, а может, продолжает это делать на плато? Татарин словно прочел его мысленный вопрос.
   - А что будет с остальными американцами?
   - Ничего не будет, - ответила на этот раз Оксана Кудрявцева, - в смысле их самих не будет, когда наш командир (она ласково коснулась рукой плеча мужа) придумает, как забраться к ним.
   Акимбетов покачал головой, мол: "Вы еще не видели это чудовище в человеческом облике!". Оксана ответила ему взглядом - своим, фирменным, доставшимся в наследство от Седой медведицы. Парень стремительно побледнел, словно увидел рядом главного американского бандита; Алексей Александрович тоже невольно отшатнулся, почувствовав на себе отголосок метального воздействия.
   - Вот, - улыбнулась Кудрявцева, и сразу вокруг словно посветлело, - мы тоже кое что можем. А товарищ полковник (она снова коснулась плеча Александра) такой взгляд легко выдерживает. Ему даже нравится, когда я так смотрю - правда, Александр Николаевич?
   Кудрявцев негромко засмеялся - то ли от того, что с ним так официально разговаривает на публике жена, то ли от ее предположения по поводу взглядов.
   - Хорошо, - оглядел он собравшихся вокруг него товарищей, - сейчас обедаем, а потом устроим мозговой штурм - как нам попасть на плато и навалять бандитам.
   - С минимальными потерями, - подхватил Ринат.
   - Без всяких потерь! - строго уточнил командир...и улыбнулся, услышав, как громко зазвенел колокол - тот самый, с которым прибыл в этот мир Серега Благолепов.
   - Значит, в школе перемена; нет, - поправил себя Алексей Александрович, глянув на часы, - занятия кончились. Сейчас ребятишек покормят; они побегают - и опять заниматься, теперь уже в кружках. И ни один ведь не болтается без дела.
   Шумная ватага заполнила обеденные столы, которые специально изготовили для школьников. А следом спешили учителя со своем директором. Впрочем, Набижон Одылов круто повернул к "взрослой" столовой; у него явно были какие-то дела к командиру. Обычно это были какие-то школьные проблемы, к которым Александр Николаевич подходил  с необычайной серьезностью. Впрочем, полковник Кудрявцев к любой проблеме относился очень ответственно. Вот и теперь он встал навстречу директору, а рядом -  заметил профессор - вскочили Ринат с Салимом. Лица их выражали крайнее изумление. Огромный татарин первым бросился к Одылову с криком: "Наби!". Невысокий директор утонул в объятиях, а рядом уже переминались в нетерпении, ожидая своей очереди его товарищи.
    Как оказалось - и Набижон был в числе тех одноклассников, кого свела судьба двадцатого сентября на встрече в доме Амира и Мунаввар. Только он не стал, вернее не смог пировать всю ночь, даже если бы хотел этого. Потому что утром должен был идти на работу, а появляться в школе с пропитой физиономией, да еще учитывая напряженные отношения с начальством...
   - А вот это уже интересно, - протолкался вперед через толпу одноклассников Романов, - это очень интересно. Кажется, мы сейчас узнаем, был ли я прав в своих предположениях.
   Уже через десять минут расспросов и Алексей Александрович, и бывшие поселенцы маленького татарского анклава сияли лицами - и больше всего Ринат Акимбетов. Потому что он теперь точно знал, что в родном мире, в двадцать первом веке, друзья проводили его через три дня после памятной ночи в аэропорт, и Ринат улетел в родной Татарстан, к семье. А профессор Романов получил первое реальное подтверждение своей теории...
   Когда профессор с Таней-Тамарой подошли к большому столу в лаборатории, там уже вовсю трудился, высунув от усердия кончик языка, сержант Акимбетов. Его проснувшиеся, или приобретенные способности в области виртуальной топографии сейчас ложились уверенными линиями на большой лист ватмана. Впрочем ту схему, которая уже была нанесена на плотный лист, Алексей Александрович мог изобразить и сам - может не так аккуратно - все те же двадцать пять квадратиков. В центральном был нарисован жирный знак вопроса.
   А сержант начал конкретизировать схему, подписывать квадраты в соответствии с хронологией трагических событий на плато. Перед глазами Романова вставала картина первых, самых страшных дней - битва с орлами; казнь чернокожего населения анклава; бессмысленный расстрел из автоматических винтовок золотистого шара и полумесяца на башне Сююмбике, после которого она рухнула, словно не выдержав надругательства; наконец долгие дни и ночи петляний между холмами - до тех пор, пока бензин в баке не кончился, и автомобиль пришлось бросить.
   - Больше всего жалею, - с надеждой посмотрел на командира татарин, и стоявший рядом гигант согласно кивнул, - что бросили там "Навигатор". Может получится его сюда спустить?
   - Получится, - обнадежил его Кудрявцев, - все у нас получится. В свое время. А сейчас начинаем - кто что надумал?
   Первым, конечно же, выскочил вперед Анатолий.
   - Я уже предлагал, - зачастил он горячо, - сделаем воздушный шар - да хоть кубической формы. Теплый воздух внутрь, и через несколько минут мы наверху.
   - А рулить как? Как с ветром бороться? Будешь там сидеть и болтаться, как... в проруби, - это Холодов, к которому окончательно перешло командование обороной лагеря, возразил - гораздо более спокойно, - а если еще по твоему шару кубической формы из броневичка прямой наводкой жахнут?
   - Ну и что пластмассе будет?
   - Пластмассе ничего, - усмехнулся Холодов, - а людям внутри? Ты никогда не был в танке, в которую болванка стальная попадает?
   - Можно подумать, ты был, - пробормотал тракторист, по тону которого профессор понял, что парень признал правоту оппонента.
   Все замолчали. Только командир негромко покашлял; Алексей Александрович опять таки понял, что Кудрявцев что-то придумал сам, но ждет, пока выскажутся остальные.
   - Человек-паук! - провозгласил вторую версию Никитин, - кто-то очень ловкий, с перчатками-липучками, которые изготовит товарищ полковник, лезет на скалу и сбрасывает сверху веревку для остальных.
   Все посмотрели на командира, понимая, что если этот план из голливудского фильма будет принят, именно ему придется не только с пластмассой поработать, "выпросив" у нее новые невероятные качества для перчаток, но скорее всего и лезть наверх тоже. А Кудрявцев скорчил такую гримасу, словно ему предлагали совершить этот "подвиг" голыми руками. Был ли план у самого командира? У него был план!
   - В твоей задумке, Анатолий, - начал он, - есть рациональное зерно. Но сначала представьте себе, как раньше, в средние века штурмовали крепости наши предки.
   - Ну, - нерешительно протянул Анатолий, - всякие там баллисты, скорпионы, приставные лестницы; таран с бараньей головой.
   - Ага, - насмешливо перебил его все тот же Холодов, - посмотрю, как ты в стену будешь биться своей бараньей головой.
   Общий хохот прекратился, как только командир поднял руку.
   - Нет, - оглядел он всех, - вспомните, как ратники взбегали по стене крепости при помощи шеста и дружных усилий товарищей, толкавших этот шест...
   - Но двести восемьдесят метров! - потрясенно воскликнул тракторист.
   - А когда это нас пугали размеры? - отпарировал Кудрявцев, - мост в сто пятьдесят метров сделали, а здесь надо трап длиной метров четырехсот - чтобы угол наклона был в сорок пять градусов. Со ступенями, сплошной аркой над головой - и для жесткости конструкции, и для безопасности. Вдруг кто-то успеет сбросить сверху камешек на пару центнеров. Хотя, конечно, нужно все продумать так, чтобы исключить даже малейшую вероятность нападения. Точнее, вероятность будет, и очень скоро - но к этому времени наверху тот же броневик должен ждать форт. Какой, кстати, броневик?
   Это он повернулся к татарскому сержанту, но тот только виновато пожал плечами.
   - А толкать.., - не унимался Никитин,- хотя понятно - мой же трактор и толкнет. Только наш трап в стену упрется и все. Ног-то, которыми ратники перебирали, у него нет!
   - Зато будут колеса,  которые будут вращать постепенно наши богатыри, - он кивнул в одну сторону (на Салима); потом в противоположную - на Марио.
   - А ведь есть еще Микола-украинец и Виталик Дубов, - вспомнил профессор, и тоже вступил в полемику, представив, как нарисованное командиром перед товарищами творение ползет по стене вправо или налево - неважно - и падает, и как ломаются внутри него кости все тех же богатырей.
   Эта картина поразила многих, но не Александра Николаевича - этот человек не стал бы предлагать план действий, не продумав малейших деталей.
   - А вот тут, - хитро улыбнулся он, - и пригодятся предложенные Анатолием липучки. Такие, чтобы колеса могли вращаться, а сдвинуться в сторону - ни на миллиметр. Ну и подстрахуем ребят - вон, хотя бы Бэйла.
   Все повернулись к девушке, но та только недоуменно пожала плечами. Командир рассмеялся:
   - Лазерный прицел, - объяснил он, - на твоей новой винтовке. Отъедешь подальше в степь и будешь вести кого-нибудь из ребят по выбранному ориентиру. А если трап поедет в сторону...
   - Нажмешь на курок, - заржал Анатолий.
   Профессор невольно улыбнулся - не сомнительной шутке тракториста, а ставшим уже привычными паре подзатыльников по голове Анатолия. Парень не обиделся на супругу и односельчанку Ольгу, даже затылок не почесал; его глаза загорелись азартом - он тут же присоединился к Ринату и остальным "художникам". Совсем скоро - понял профессор - нарисованная Кудрявцевым картина будет воплощена сначала на бумаге (в масштабе и мельчайших деталях), а затем и в пластмассе.
   Он отошел в сторону, где стояли командир с Оксаной; их довольные лица словно говорили: "Мы свою задачу выполнили - теперь ваша очередь, ребята".
   - Александр Николаевич, - пришла вдруг в голову Романова неожиданная мысль, - а ведь ты мог бы эту операцию сам провести.
   - Легко, - не стал отказываться Кудрявцев, - ну... почти легко. Но ведь мы - команда! Мы должны быть вместе, как говорится - в горе и в радости, ну и так далее...
   И профессор Романов понял командира.
   - А чем мы займемся, пока будут строить трап?, - он сам же ответил, - у нас же еще пол участка с медведями не обследованы, а потом к саблезубым монстрам можно переезжать. А там глядишь - и осы начнут дохнуть. Только вот что делать со змеями, я так и не придумал. А ты... вы?
   Профессор посмотрел виновато на Оксану и все трое рассмеялись. У полковника и насчет последнего участка было готово предложение:
   - Вот поднимемся на плато, посмотрим на этих змеек сверху - и сразу все будет понятно...
   Три дня, пока лихорадочно строилась четырехсотметровая громадина, не прошли даром. Живых людей разведчики больше не обнаружили, но два трактора безостановочно сновали между "медвежьим углом" и лагерем; комендант ухитрялся прятать привозимое добро так, словно его и не существовало в природе. Наружная стена тоже росла - еще более стремительно, чем прежде. Ведь неандертальцы вернулись, и даже вымолили - жалобными взглядами - право на вечерние концерты. Теперь главным музыкантом был Николай Левин. Гармошку свою он куда-то спрятал ("Нечего поганить инструмент", - проворчал он, выслушав приказ командира); выбрал концертный баян, играя впервые на котором, морщился, словно жевал лимон.
   - Не тот звук, - объяснил он, небрежно хлопая ладонью по перламутровому боку дорогущего итальянского баяна, - красиво, но за душу не цепляет. Но для этих дикарей самое то. Души-то у них все равно нет. А может и есть, только не наша, не человеческая.
   - А вообще как они тебе? - поинтересовался Никитин.
   - Нормальные ребята, - пожал плечами мордвин, - не люди, конечно, но музыкальные способности у некоторых есть.
   Полковник Кудрявцев (а Анатолий оказался здесь потому, что всегда старался быть рядом с командиром - тут всегда было интересно) вдруг заинтересовался:
   - Покажешь мне этих ребят, Николай Иванович.
   Профессор (он старался следовать примеру тракториста) понял, что скоро в жизни русского лагеря должно произойти что-то необычное...
    Операция "Буря на плато" - название конечно придумал тракторист - началась ранним рассветом. Глубокой ночью трап - длинный и прочный - который, заняв свое место одним концом на краю обрыва, напоминал бы туннель московского метро с эскалатором, временно не работающим, трактором подтащили к месту, намеченному для подъема заранее. Второй трактор тащил телегу с блоками, а за ней еще два широких трамплина, которые и установили перед отвесной стеной.
   С первым лучом солнца  Анатолий, занявший свое место на тракторе позади трапа, отпустил педаль сцепления, и длинная, снабженная арочным перекрытием лестница, поползла вперед. Вот она наехала на трапы; вот четыре больших - в три метра диаметром колеса натолкнулись на каменную преграду, и тут же четыре великана напряглись, отрывая толстые рычаги от пола при помощи крепких мышц - начиная с ног, до плечевого пояса.
   - Раз, - скомандовал Кудрявцев, и колеса послушно оторвались от трапов и зависли в воздухе.
   Назад им не давал съехать трактор, натужно ревевший далеко позади, и острые наконечники, которыми была снабжена гигантская лестница вместо якорей.
   - Два, - и трап поднялся еще на метр.
   Вчера вечером парни спорили, смогут ли они поднять эту махину в сто тонн весом.
   - Ерунда, - махнул тогда Виталик Дубов, - прекращая спор, - я один гидравлическим двадцатитонником грузовик поднимаю, а тут нас будет четверо!
  И трап действительно полз по стене! Надежные трещотки, изготовление которых оказалось самым сложным, не давали скользить назад рычагам. Профессор Романов - единственный, кто кроме командира и четырех силачей утяжелял сейчас трап, немного отступил от этой дружной команды. Он следил за красной точкой лазерного прицела, медленно ползущей вверх вместе с трапом над головой командира.
   - Раз! - повторил Кудрявцев, - приближая одним словом край обрыва еще на один метр, - два!
   - Это что получается, - неторопливо попробовал подсчитать Алексей Александрович, - секунд пять на один подъем рычагов; двадцать метров в минуту... За четырнадцать минут поднимемся?!
   Радоваться времени не было. Профессор вдруг увидел, как красная точка отклонилась от макушки командира вправо - и хорошо отклонилась.
   - Лево, - выкрикнул он, сообразуясь с неоднократно повторенными раньше командами.
   - Лево раз! - выкрикнул погромче Кудрявцев, и Марио с Миколой замерли, передыхая, а Салим с Дубовым злее навалились на свои рычаги, - лево два!
   - Хорош! - скомандовал профессор; он продолжил счет про себя, с тревогой замечая, как набухают жила на крепких шеях парней.
   Он словно слышал треск мышц и скрипенье костей - с каждым метром все громче и громче. Но вот, отсчитав про себя сто пятьдесят, Алексей Александрович вдруг заметил, или почувствовал, что и треск и скрип куда-то унесло, словно слизало солнечными лучами, наконец-то вырвавшимися из за горизонта в полную силу.
   - Все, - понял он, - прошли ту точку, где трап продолжал упираться в стену. Теперь парни могут не махать ручищами - трактор дотолкает до верха и без них.
    Но люди продолжали сгибаться и разгибаться вслед движениям рычагов - они направляли движение трапа, не давали ему опасно накрениться. Вот ноги ощутили едва заметный толчок это колеса преодолели край обрыва, и утвердились наверху. Без всякой команды движение остановилось - все было отрепетировано заранее. Та же Бэйла скомандовала сейчас трактористу: "Стоп", - и наверх тут же побежали крепкие парни - а их и без великолепной четверки ("Пятерки", - поправил себя профессор, глянув на командира) хватало среди русских. Люди несли наверх блоки, канистры с пластмассой. Несколько емкостей профессор с самого начала подъема придерживал ногой; их тут же подхватил командир, передавая по цепочке вперед. Состав в них был заранее доведен до состояния густого клея, и сейчас этой субстанцией густо обмазывали колеса  и край трапа, намертво связывая их с камнем.
   Вот показался первый грузчик - Анатолий Никитин, кто же еще! Он в одиночку тащил длинный блок; передавая его командиру, тракторист без смущения доложил:
   - Трактор заглушил, трап заякорил! Побежал за следующим блоком.
   Командир только помотал головой, улыбнувшись.
   Следующими по очереди оказались два китайца - впереди бежал низенький Мао, его подпирал блоком, заставляя быстрее перебирать ножками, майор Цзы. Эти грузчики блок подняли на плато сами, и на трап не вернулись - сейчас они стали фортификаторами. Форт из блоков рос на глазах; вот одна из сторон грозно ощерилась "Кордом" - теперь никто не мог помешать русским закончить строительство. Профессор помогал - силенки хватало подкидывать блоки на двухметровую высоту; потом в дело пошли плиты перекрытия, и вот уже можно было докладывать командиру о... А где, кстати, полковник Кудрявцев? Ни в спешно построенном форте; ни на ступенях лестницы, по которым продолжали сновать вверх и вниз, подобно муравьям, люди; ни на ровной как стол, и такой же пустынной равнине перед маленькой крепостью, выросшей на краю обрыва за какие-то полчаса, Александра Николаевича не было!
   Зато где-то уже недалеко ревел двигатель. Алексей Александрович бросил взгляд на часы. Ровно один час двенадцать минут прошло с того момента, как длинная конструкция сдвинулась с места и поползла на вертикальную каменную стену. А командир рассчитывал на час. Значит, враг не так расторопен, как думали.
    И вот уже показался острый передок броневой машины. Как-то она странно выглядела; разворачиваясь перед появившимся словно ниоткуда фортом, броневичок стал боком к амбразуре - точнее к прозрачному блоку в стене - и Романов понял, чем так его смутила форма машины. Как и российский БРДМ, этот агрегат был лишен кормовой части. Идеально ровный разрез прошелся по четвертой паре колес. Но здесь бронированный автомобиль грозно ревел двигателем - значит его расположение внутри корпуса было иным. Заглянуть в обрезанную часть броневик не дал; он остановился метрах в тридцати от форта - от лицевой его части, состоящей из двух стен, образующих немудреный лабиринт, который позволял не опасаться длинной очереди из крупнокалиберного пулемета несмотря на отсутствие дверей или иных запирающих элементов.
    Так - объяснил Холодов, который сейчас командовал обороной - ставили блок-посты в Афганистане, и позже. Да хотя бы и в российской глубинке, на милицейских постах, когда террористическая угроза реально заползла на среднерусскую равнину. Сам профессор, как припоминалось, в той жизни тоже видел такие посты, сложенные из серых бетонных блоков, но о строении их ни разу не задумывался.
   Зато сейчас, когда турель с крупнокалиберным пулеметом вдруг дернулась, и поплыла по кругу, нацелившись хищным стволом прямо в Алексея Александровича (так ему, во всяком случае, показалось), толщина стен, их несокрушимость и другие технические характеристики пластмассы вдруг вытеснили из его сознания очень много вещей, казавшихся раньше основополагающими. Может, профессор и пригнулся бы, или даже кинулся назад, на лестницу, оставляя между собой и пулеметом еще и толстый слой камня, но враг, управлявший оружием дистанционно, из глубины машины, не дал этого сделать.
   Очередь - даже более громкая и злая, чем у "Корда", прозвучала неожиданно, без всяких попыток переговоров. Безликому противнику было все равно, зачем сюда пришли русские; ему - понял Романов - вообще было все равно, кто пришел и зачем. Уничтожить, разгромить, стереть с лица земли - вот что нужно было сделать с незваными гостями. Алексея Александровича, который поначалу чуть присел, а затем выпрямился, с усмешкой наблюдая, как пули расплющиваются о пластмассу без всякого вреда для нее, собственные слова о "незваных гостях" изрядно рассмешили; он бросил взгляд на Рината и Салима - казанских татар, приведших сюда помощь их русского лагеря, и даже подмигнул здоровяку.
   А тот не отрывал глаз от врагов; вот его лицо стало напряженным - это броневая машина перешла к новой тактике. Одним неожиданным броском приблизившись к наружное стене форта, она уперлась мощным бронированным носом в блоки, и взревела двигателем. В этот грозный рев вплетались обиженные тонкие голоса резиновых покрышек, стираемых сейчас об камень силой сотен лошадей броневика. И таким же обиженным и злым одновременно стало лицо Салима, водителя-дальнобойщика, хорошо  знавшего им цену.
   Строже и сосредоточенней стали лица бойцов, стоявших с оружием напротив двух выходов в проход, отделявший наружную стену от внутренней. Под шумах двигателя враг мог попытаться ворваться в форт; бойцы там были опытные и безжалостные. И профессор Романов перехватил свой АКМ поудобнее. Но атаки так и не дождался. Мотор броневой машины внезапно умолк; внутри ее что-то зло забубнили - слов было не разобрать за несколькими слоями броневых листов и пластмассы. Но вот наступила абсолютная тишина; даже шумное нервное дыхание товарищей рядом умолкло. И профессор невольно задержал дыхание... и шумно выдохнул, когда из за угловатого борта вражеского бронеавтомобиля появился полковник Кудрявцев. Где он прятался; как попал внутрь броневика? Впрочем, на последний вопрос смог дать ответ и сам Романов, и все остальные - надо было только обойти трофей по кругу. Заднего борта у броневичка, как и предполагал Алексей Александрович, не было. Вместо него висел какой-то брезентовый полог, который мог защитить экипаж машины боевой разве что от пыли.
   - Сержант! - подозвал к себе командир, и сразу три бравых парня отозвались, шагнули вперед, вытягиваясь по стойке: "Смирно".
   Юра Холодов, Виталик Дубов и Ринат Акимбетов - три сержанта Советской армии "ели" полковника взглядами по-уставному, и тот тепло улыбнулся. Потом он что-то видимо вспомнил; улыбка сползла с его губ, а палец постучал по бронированному борту.
   - Навести порядок, сержанты, - скомандовал он, - и побыстрее... если мы хотим спасти кого-нибудь.
   Парни исчезли внутри машины  через тот же проем, а Кудрявцев повернулся к остальным, и прежде всего к профессору Романову, стоявшему рядом.
   - Каждые полчаса они должны выходить на связь по рации, - объяснил он, еще больше хмурясь, - если не будет сигнала, капитан Джонсон начнет зачистку.
   - Капитан Джонсон?
   - Да, - кивнул Александр Николаевич, - тот самый командир карательного отряда. Он тут всем заправляет. Свой же бойцы боятся его больше, чем кролики удава. Еле разговорил одного из них...
   Результатами допроса командир делился уже в десантом отсеке "Страйкера" - боевой бронированной машины американских вооруженных сил, в котором, кстати, капитан Джонсон вместе с отделением морских пехотинцев, откомандированных в Ирак, и попал в этот мир. В американском анклаве оказалось на удивление много военных; только полковник Кудрявцев не удивился, а покачал головой:
   - Это вам показатель воинского духа американских "миротворцев", а заодно и отношения к ним местных жителей. Уверен, большинство из попавших сюда  произнесли все ту же фразу: "Никому мы здесь не нужны!" - сами понимаете в каком смысле. А вообще у этого капитана сейчас осталось одиннадцать бойцов. Все вояки бывалые; да и здесь успели крови пролить немало. Так что драться будут до конца. И заложники к тому же - человек сорок.
   - И мы сейчас спешим.., - сержант Холодов отвернул край брезента, и профессор невольно поежился - слишком близко от края пропасти, на его взгляд, гнал "Страйкер" к американскому лагерю Салим.
   Полковник перехватил его взгляд; понимающе кивнул, и ответил - и Холодову, и профессору, и всем остальным - а в десантном отсеке сейчас вместе с ним сидело восемь человек; девятый - Салим - удобно расположился в водительском кресле.
   - Надо отсечь Джонсона от пропасти - это ведь он придумал такое наказание для строптивых, не желающих приобщиться к американскому "порядку".
   - Звучит как-то... зловеще, что ли? - протянул в сомнении Алексей Александрович, - вроде как американцы другой термин применяли - "демократия". А порядок, или "орднунг" - это больше для Германии подходит.
   - Точно, - согласился командир, - для гитлеровской. Вот этот Браун и решил продолжить дело фюрера. Собрал всех выживших и отбраковывал все эти дни негодных, не подходящих для будущей американской сверхрасы.
   - Он что свихнулся? - не выдержал Анатолий Никитин.
   - И это тоже, - командир усмехнулся теперь грустно, - а больше его наверное подвигли на такую бесчеловечную, априори невыполнимую миссию, обретенные здесь способности. Это сильнейший менталист, способный на расстоянии подчинять себе людей; не одного - а всех, кто окажется рядом.
   - А почему же с нами нет Оксаны? - поежился профессор, вспомнив другое существо с подобными задатками; без израильтянки победу над Седой медведицей и ее хищным племенем представить было трудно, а может вообще невозможно.
   - Почему нет, - улыбка Кудрявцева опять стала теплой, - она как раз таки с нами, на равнине - страхует край обрыва снизу, вместе с Ириной Ильиной (рядом что-то неразборчиво, но весьма довольно проворчал Марио). Ага, кажется это она.
   Командир положил ладонь на запястье правой руки, закрывая волшебный талисман дальней связи. Лицо его нахмурилось, стало жестким и страшным - для того, на кого сейчас был направлен его гнев.
   - Гони быстрее, - крикнул он водителю, и с болью в голосе добавил, - не успеваем. Эти гады сбросили вниз первую партию людей. Живых сбросили. Девчата помешать не смогли. Трех сволочей подстрелили; остальных отогнали от края. Теперь задача за нами.
   - Командир, - выкрикнул с левого - водительского - борта Салим, - вижу их!
   Кудрявцев тут же оказался рядом. Двум крупным мужчинам в водительском отсеке было тесновато - ведь весь правый край передней трети машины занимала двигательная установка. Но командир пробыл там совсем недолго.
   - Сможешь затормозить за метр перед шеренгой? - спросил он у водителя, - на полной скорости затормозить?
   - За метр не ручаюсь, - тут же ответил напряженно Салим, - если бы это был мой "Ман" - тогда без вопросов. А с этой бандурой (он хлопнул ладонью по рулю) метров за пять остановлюсь - не ближе. Иначе могу кого и придавить.
   - Годится, - кивнул командир, - и шагнул назад.
   Он пробежал по короткому проходу, откинул край брезентового полога, и исчез за ним. А профессор занял его место, постаравшись ужаться как можно плотнее, чтобы не мешать водителю. А тот, судя по лицу, вел сейчас броневик в самый ответственный рейс в жизни. Алексей Александрович перевел взгляд на маленькое наклонное оконце и содрогнулся - прямо перед ним вырастала шеренга стоящих на коленях людей; за ними с оружием в руках замерли каратели. На лице девушки, которую уже был готов подмять под себя броневой автомобиль, не было ужаса; ее глаза были пусты и безжизненны (и как только улавливал эти нюансы профессор?!). Они росли - совсем как в кинокартине с замедленными съемками - и готовы были заполнить собой весь окружающий мир; по крайней мере тот, что помещался в маленьком квадратном оконце, когда Романова бросило вперед и впечатало лицом в этот самое окно. Плечом он больно ударился о мускулистый бок  Салима, но ни эта боль, ни саднящий нос, из которого закапала на стальной пол кровь, не смогли оторвать его от удивительного зрелища.
   Вот в кадре показался стремительный силуэт - это завершал сальто командир, брошенный вперед силой инерции. Как он собирался утвердиться на ногах? А никак - Кудрявцев перекатился кувырком по жесткой земле и уже в этом положении начал орудовать ножом. О последнем профессор догадался; увидеть стремительные движения профессионала ближнего боя конечно же он не мог. А когда Александр Николаевич остановился с ножом в руке (угадал!), с которого не капала - стекала красная тягучая жидкость, перед ним оставался только один противник.
   Капитан Джонсон стоял дальше своих бойцов; к тому же рядом на коленях стояла девушка, скорее девочка, чья коса была туго намотана на ладонь американца.
   - Вот это он зря, - успел подумать профессор, - командира злить сильнее уже невозможно, а руку одну он занял.
   В следующий момент заныло в висках, и чей-то голос, которому ну никак нельзя было противиться, вдруг заполнил всю голову.
   Этот голос и обещал бесконечно много, и грозил всеми мыслимыми карами, и призывал к подчинению, самым простым в котором был мысленный приказ покинуть броневик и бросить оружие к ногам повелителя. Первую часть этого приказа Алексей Александрович успел выполнить. Не заметив как, он оказался вне броневой коробки, казалось такой надежной, а на самом деле полностью проницаемой для злой воли американца. А дальше... дальше пальцы отказались подчиниться и разжаться, а память услужливо подсунула картинку первого - позорного бегства от Седой медведицы И голос командира - его совет держаться изо всех сил за то, что профессор ценил больше собственной жизни.
   Да - свою жизнь профессор Романов сейчас был готов без остатка отдать этому криво ухмыляющемуся американцу, но свою любовь к Тане-Тамаре - нет! Тысячу, миллион раз нет! И он дернулся, рванулся изо всех сил из тенет, расставленных злобным пауком в лице американского капитана, и уже свободным с той же удивительной четкостью, что совсем недавно, увидел, как руку врага - ту что сжимала светлые волосы - перерубает напрочь широкое лезвие болта. Кровь еще не успела полностью закрасить сахарно-белый срез локтевой кости, а второй болт уже вонзался в правую глазницу нелюдя. Левый можно было не тревожить - первый широкий снаряд наверняка произвел в черепе американца разрушения, несовместимые с жизнь, но полковник не захотел, а может не смог остановить свои руки. Третий болт вонзился туда, куда и целил - в левый, уже полуприкрытый глаз; четвертый попал точно между вторым и третьим, и последнего удара черепная коробка не выдержала - разлетелась на куски. На землю упал уже бездыханный труп человека, вообразившего себя новым потрясателем вселенной...