Cила поэзии

Посвящаю Геворгу Эмин-Терьяну, правнуку поэта

 Однажды с юным другом вели серьёзную и вдумчивую беседу на любимую тему. О поэзии вообще и о поэзии Ваана Терьяна, в частности. Ну, Терьяна мы все обожаем, но он про него знает почти ВСЁ.

И юный друг рассказал удивительную историю. Было это давно, да не так уж и давно. По крайней мере, их помним.
Так уж получилось, что 19-летняя мать дочери Терьяна в начале 20-ых годов осталась совсем одна. В это тяжёлое, голодное и холодное время  после гражданской войны. Чтобы спасти дочь, родившуюся через несколько месяцев после смерти великого поэта, вышла она замуж, естественно, родив ещё одного ребёнка. И крестным этого ребёнка стал легендарный дашнак и полководец Дро, который тогда считался национальным героем. Впрочем, как и сейчас.

Легендарный ещё и потому, что потом, запутавшись и погрязнув в сомнительных (с точки зрения Советской власти связях), «завёл» почти всю свою родню в тюрьмы и ссылки - советская власть уничтожала всё и вся, что только имело к нему отношение. Родственников ссылала и расстреливала. Одну из них я даже знала лично, она, закончив с отличием Мединститут, после сибирской ссылки работала акушеркой в Севанском роддоме с моим зятем. Имя не помню, все почему-то называли её по фамилии: Канаян — прекрасный специалист! Но врачом не оформляли.

Печальная участь не миновала и замечательного учёного энциклопедиста, историка-археолога,  экономиста и филолога-лингвиста, Тадевоса Авдалбегяна, (выполнившего полный перевод «Капитала» Маркса на армянский язык). И расстрелянного за то, что полюбил и женился на сестре братьев Канаянов, людей с «проклятой» большевиками фамилией. Трогательны его письма к невесте, её братьям о своих чувствах…

Так вот, время шло, сам Дро Канаян давно переместился за границу, крестник генерала Дро подрос, и по работе в НКВД ему поручили то ли выследить, то ли убить самого Дро. Офицер НКВД, который показал ему бумаги, на кого идут (или едут) убивать, был удивлён реакцией молодого Григора. Он долго отказывался, потом  честно признался, что у него рука не поднимется на своего крестного, это у армян святая должность.  Офицер тут же пригрозил ему расстрелом, но тот не отступил от своего. Ещё раз глянув в отобранное удостоверение, нкавэдэшник поднял бровь:
— А что это у тебя за фамилия такая? Ты кто Терьяну?

Юноша объяснил, что он сын Анаит Терьян, вдовы Ваана Терьяна.
Наступила гробовая тишина. И вдруг офицер тихим голосом продекламировал:

...Приду к тебе, когда ты будешь одинока,
И тихий вечер осенит тебя крылом,
И все мечты твои умрут в груди до срока,
И все стремления останутся в былом... —

А может, вот это, наше любимое, прочёл? 

Толпы варваров сгинут, уйдут, не оставив следа, —
Наш язык, наша царская речь не умрут никогда.
Вашим душам, ленивым, чужим, никогда не понять:
Наша родина — храм и священна в нём каждая пядь.

Офицер неловким движением  вернул удостоверение, парня отпустил и у начальства попросил другого подручного… Кто знает, о чём он думал в те минуты, ведь теперь и он стал бояться…

Ни я, ни мой юный собеседник не присутствовали при этом. Но он это вычитал в воспоминаниях одного из участников этого невероятного происшествия… давайте верить хоть в это...