Манекен

В старенькую церковь уже давно никто не ходит. Над ней каждый вечер лишь слетаются вороны и садятся на ржавую калитку, поскрипывающую на ветру. Еще при мне этот заброшенный маленький храм, место для заблудших душ, хотели снести, но вот я почему-то смотрел на него, как на нечто невообразимое или даже величественное.

Мне очень странно вспоминать некоторые истории, произошедшие с другими людьми… Их рассказы остаются для меня чем-то олицетворенным, хотя уже и мертвым; чем-то давно увядшим, но одновременно будоражащим душу. Таким же, как и эта церквушка, не играющая здесь почти никакой роли: она не причем тут даже не потому, что охваченные страхом люди уже давно не верят в бога. Они забыли, как крестить собственных детей, и вместо этого перекрестили их смертью. У меня никак не укладывалось в голове то, что творилось прямо под той церковью, под землей. Неужели это одно из Их мест? Неужели Они способны отобрать родившегося младенца у каждого, посадить в клетку? Проводимые опыты над детьми не были для всех тайной. Это должно было дать нам поколение, где каждый имеет свою особенную способность, и Они назвали таких людей Манекенами. Только кому будут служить повзрослевшие Манекены, если все они — образец совершенства, а их родители когда-нибудь умрут — стало вопросом. Концепция «если совершенны все — не совершенен никто» никого не волновала, так что мне, как и многим, не было понятно, для чего оно. Больше половины младенцев после Их опытов подлежали «браку»: их уже не вернуть к прежней жизни, не усовершенствовать до Манекена, так как они становились монстрами во всех смыслах. Один парень рассказывал про такие образцы… Детей, изрезанных и исколотых, продолжали держать в клетках; чем дольше Они морили их голодом, тем агрессивнее те становились. Потерянное поколение. Безумно страшно осознавать количество неудач этих опытов, которые могли поразить и целый мир.

Но ведь были удавшиеся?

Были. Взрослые продолжали отдавать своих детей, ожидая утопии, подготовленной не для них, и молились, чтобы младенец стал не монстром, а тем самым совершенством. Ведь во втором случае их бы уничтожили точно так же, но не настолько быстро, поэтому лучше оттягивать. Лучше оттягивать утопию с Манекенами как можно дальше, пока последнее поколение гомо сапиенс не исчезнет с лица земли.

Пока не исчезнем Мы.

Джеймс был из поколения обычных, только повезло ли ему в этом, почему-то стояло для него вопросом. По сути не повезло было никому, кроме, разве что, самих Манекенов и тех, кто их делал: первые просто не обучены человеческим чувствам, а вторые подвергали тем же опытам сами себя.

— Мозг не может создать то, что мы ни разу не видели. Теперь проанализируй свои ночные кошмары… Интересно, может ли Манекен проследить подобную логическую цепочку?

Я никогда особо не вникал в такого рода деятельность, но со слов Джеймса сделал предположение — Манекены могут еще и не такое. Он рассказывал все с таким воодушевлением, что был готов сорваться прямо с места от злости на весь мир; в его глазах метался огонек ярости, которая доселе в холодном взгляде даже не прослеживалась. Мне казалось, он все еще надеялся на что-то. Его слова проникали в мой мозг словно лоботомический инструмент, я вообще-то никогда до того момента не задумывался, сколько значат в нашей жизни сны и как на это может повлиять тот фантастический мир, окружающий нас.

Темный вечер. Этот город представлялся уродливым монстром с горящими глазами в виде ярких вывесок, чудовищем со множеством лап; его черные подворотни съедали каждого блуждающего в неподходящее для прогулки время суток. Джеймс не мог и представить, что окажется под землей как один из первых, кому удалось связаться с Ними. Он не послушал голоса, осторожно говорящего как будто издалека: «не ходи, не ходи». А почему ему казалось, что с ним кто-то говорит..?

Одно из правил тайных подземелий — не воспринимай происходящее вокруг так трепетно. Ты говоришь сам с собой. Джеймс понимал это и вспоминал предупреждения персонала о том, как опасно пока подходить к Манекенам, но он хотел знать одну вещь. Эта чернота не могла сравниться ни с чем: не было видно даже множества клеток, составленных друг на друга, за прутья которых хватались маленькие окровавленные ручки, и только болезненный стон из лабораторий разносился эхом по коридорам… Затем свет.

-…и я ясно расслышал звук. Словно кто-то царапал ногтями стекло. Я обернулся и Он заговорил со мной. С испуганными глазами, настоящий живой человек. От стеклянных клеток исходило яркое свечение, только благодаря им в коридоре можно было что-то увидеть.

Дэйв просил о помощи. Я сам никогда не видел Манекенов, но представлял их по рассказам: внешностью — обычный человек, только что с почти белоснежной кожей и явно отличающимся мышлением. В связи с дальнейшими событиями следовало бы отметить, что эти самые совершенства не знакомы с мнениями на многие явления. Они видят лишь человека — не пол, не расу, а человека. Джеймса это впоследствии порадовало и заинтересовало.

— И что ему было нужно?

— Выбраться оттуда поскорее. Я никогда и ни у кого не видел таких выразительных глаз, плюс даже не понимал, что же во мне тогда екнуло. Дэйв приложил ладонь к стеклу и, умоляя, смотрел на меня, словно беззащитный щенок. Этот Манекен оказался обычным парнем, но имеющим совсем не обычную способность и лишенным многих чувств.

Также некоторые мои представления после его слов разбивались с легкостью фарфоровой вазы, кинутой на пол. Не то что бы Манекены казались мне бездушными и бесчувственными роботами, ведь их сознание просто настроено по-другому, но некоторые, оказывается, понимали, как им плохо в том подземелье и какой ужас ждет этот мир, если вместо совершенной утопии люди получат детей-мутантов, крушащих все и вся.

— И еще эти рыжие волосы, прямо-таки горящие при свете ламп в его стеклянной камере… Мы стояли друг напротив друга в полнейшем ступоре, я не мог слышать его дыхания, но видел, как дергался его нос. Дэйв будто хотел вскарабкаться по этому стеклу на потолок, когда пытался продавить его пальцами. Затем он сказал мне: «я помогу справиться тебе со своими снами». Сам понимаешь, шок, но эти существа способны на все.

Тот Манекен умел воплощать сны в реальность. Мне было невероятно сложно представить, как это происходит, но Джеймс уверил, что зрительный контакт и любое прикосновение у Них значит намного больше, чем для любого из нас. В основном все происходило с помощью телепатии. Манекен смотрит человеку в глаза и в его голове производятся расчеты: он видит все сновидения, которые тебя тревожат, истолковывает их, затем освобождает. Самые приятные воспроизводит в реальность.

Человек при этом на время «улетает» в своих фантазиях, после чего он точно уверен, что его сон и не сон вовсе, а прекрасное воспоминание.

Джеймс рассказал мне свое.

— Он не знал о чувствах ничего. Дэйв помог мне, а мне хотелось помочь ему… Мы освободились. Та неделя вдали от всех была просто неописуема. Временами он действительно казался мне холодным роботом. Меня сильно пугала его мертвецки бледная кожа и такие яркие глаза, но иногда Манекен казался мне наивным ребенком, которого следовало многому научить. Однажды Дэйву удалось понять, что такое смех, и я попросил его взглянуть на меня. «Что ты чувствуешь?» — спросил я. «Что-то странное, да? Закрой глаза». Он продолжал улыбаться, а мною завладело странное переживание — я захотел прикоснуться к его губам.

Было абсурдно осознавать то, что движет Манекенами в такие моменты. Они пришли в этот мир какими-то невинными и лишенными знаний о многих клише в обществе, но насколько же они человечнее, раз еще не познали ненависти? Джеймс не хотел отпускать Дэйва, не хотел, чтобы тот познал что-то наподобие злости, коварства, мести. Однако Манекен имел свой темперамент. В нем самом как раз таилось нечто темное, что пока еще не вылезало наружу.

— В тот вечер случилось многое, тебе даже стыдно говорить. Самое приятное продлилось недолго, ровно до того момента, пока до Дэйва не дошла простая человеческая истина — если совершенно все, то не совершенно ничего. Если есть только хорошее, то без зла оно и не существует…

— И? Что дальше?

Джеймс не стал договаривать, но только улыбнулся и взглянул на небо, в котором уже кружилась стая ворон. Скрипнула у старой церкви калитка, и я напрягся, все еще дожидаясь драматичного финала.

— А ты закрой глаза.

Когда я их открыл, рядом никого не было.

Какова же во всем этом суть? Я думал, что произошедшее с тем Манекеном так и останется для меня загадкой, пока не заметил около себя маленькую записку.

«Он воплощал сны в реальность и только что сделал самое страшное —
воплотил одно из моих ужаснейших сновидений -…

…остаться без него».