Три женщины

 Три женщины.

 Маринка.

 Маринка  сообщила на днях: "Приезжает на лето моя бывшая хозяйка с новой баданткой.  Пробудут в Кампоринальдо три месяца". О! Это, действительно, для нас событие. Синьора Анжелина поменяла уже баданток двадцать. Одна ей не подходила, потому что по ночам вставала и бродила по квартире, другая за месяц умудрилась переломать кучу домашних вещей,  третья хамила и требовала повышения зарплаты. Случались и такие, что нашли итальянцев и замуж повыходили. Не везло Анжелине на женщин. Только Марина была для нее хорошей.

  Марина до встречи с Козимо проработала у синьоры шесть лет. Всякое бывало между ними. Марина, порой и сцепив зубы, выносила все:  колкие замечания, придирки, откровенные насмешки. Дома ждали денег трое подрастающих детей. Слишком много терять времени на поиски лучшей хозяйки нельзя было. Да и где найдешь добрую, порядочную, которая будет относиться с уважением и пониманием? Такие бывают, но не всем везет вот так, сразу, а может не повезти и вовсе.

 В один из летних приездов с Анжелиной  из Милана в Кампоринальдо,  деревеньку на тясячу жителей, родное гнездо синьоры  Маринка познакомилась с баристом Козимо. Задний вход  единственного в селе бара  выходил во двор хозяйства синьоры. Маринка видела бариста часто. Красивая  и расторопная женщина понравилась Козимо, и он предложил ей жить и работать с ним.

 Долго переживала Анжелина уход Маринки. Ни одна женщина после нее не сумела быть такой ловкой, аккуратной, вежливой, предупредительной. Маринка то и дело подыскивала ей то одну знакомую, то другую, но все они  для синьоры были не те.

 Казалось, у Маринки с Козимо жизнь налаживалась. Козимо был вдовец. Его две дочери жили в соседнем селе, своим присутствием особо не отягощали. Маринка рьяно взялась за работу. С пылом влюбленной женщины мыла, скребла, чистила бар, доведя его в конце концов до невиданного прежде блеска. Уютно в углу стояла высокая  драцена, столики и стулья начищены, в бутылках на полках отражались солнечные блики, а сама хозяйка быстро приобрела симпатию местных завсегдатаев.

 Проходили месяцы, потом и годы. В кухне, что находилась за баром, на самом видном месте  стоял ноутбук. Ежедневно  Маринка разговаривала по скайпу с детьми. Радовалась, когда родилась у дочери внучка; переживала  за старшего сына, которого призвали в армию; наставляла уму- разуму среднего. Проведать детей  ездила  раза два в год, ненадолго. Работа отнимала много сил. Обслуживание в баре, готовка, уборка. Бар работал часов до двух ночи. Мужчины играли в карты,обсуждали события в мире, по домам расходиться не торопились. Их громкие разговоры не давали заснуть, а утром Маринка вставала рано, чтобы до открытия все в баре перемыть и вычистить. Потом -  целый день на ногах.
 
 Козимо платил Марине зарплату, но немного. А годы шли и шли. Маринка со временем начала все больше и больше уставать. Под глазами появились темные непроходящие круги; красивые черты лица теряли привлекательность. Дочь жила уже с двоими детьми в доме мужа, а вот сыновья ютились в двухкомнатной квартире, купленной матерью за деньги,собранные еще на работе у Анжелины.

 Все больше и больше Марина начинала понимать, что жизнь   с Козимо заводит ее в тупик. Задевала скупость мужчины, чрезмерная расчетливость и равнодушие к ее детям. Нет, не то чтобы равнодушие было полным. Он интересовался их судьбой, иногда что-то добавлял от себя в посылаемые ею домой посылки, но сделать что-либо конкретное, например, пригласить к себе, устроить на работу, было для него хлопотно. Со своими детьми-внуками разобраться бы.

 Марина не любила жаловаться на жизнь, наоборот, всегда всех поддерживала, помогала,чем могла. Мы постоянно собирались у нее на кухне,особенно в непогоду.Хозяйка поила нас чаем,лечила травами.

 В какой-то момент Маринка пришла к окончательному решению расстаться с работой в баре и вновь найти фису, то есть, работу со стариками и местом проживания. Все-таки не так устаешь и денег больше. Сыновья купили участок земли, решили строить дом. Мамина усталость ими пока не осознавалась. Они видели ее всегда веселой, полной сил и энергии.

 Марине уже пятьдесят пять. Нужно начинать поднимать дом. Осилит ли? Дай ей Бог!

 
 Анжелина .

После первого знакомства синьора показалась мне очень симпатичной. «Это женщины виноваты. Они не в состоянии подобрать ключик к ее характеру. Я  бы смогла работать с ней, - думалось мне. -  Ну, попробовала бы она меня чем-то подколоть,да и Бог с ней. Ей же девяносто лет! Ну, ходила бы за мной, когда мою ее унитаз и раковину, тыкала бы, как и где мыть. Но надоело бы ей и это. Подсмеивалась  бы над моей прической, одеждой,  стилем жизни. Высмеивала бы не только меня, но и мою страну, наш менталитет. А что? Не заслужили? Ну и что? Я же понимаю, ей меня во что бы то ни стало унизить нужно. Я же должна с христианским смирением перетерпеть все это. В мою же пользу воспитывает меня Господь, гордыню мою убивая.»   Бывала, однако, синьора и открыто-душевной. Делилась своей жизнью, рассказывая о себе даже такие подробности, над которыми и я могла бы посмеяться. Но никогда бы этого не сделала даже по-доброму: статус у меня не тот. Не в подружках же я у нее?  И все-таки, несмотря на зазывания Анжелины, я на работу к ней прийти не решилась, хотя и нуждалась в своем месте. Отказалась в последний момент, сославшись на боль в колене. «Porca giuda  e che cosa faccio adesso?” -  Спросила меня синьора, услышав отказ. В ее лексиконе я , к своему удивлению, обнаружила ненормативную лексику. Первую часть фразы мне и переводить на русский неловко. Во второй - синьора спрашивала, что же ей делать. Несколько лет после этого мы с ней не разговаривали, она обиделась. Снова начали общаться, когда появилась Ольга.

  Я поняла, что никогда бы не смогла работать у Анжелины после такого эпизода. Однажды Ольга в воскресенье вечером вернулась на работу. Анжелина поджидала ее в компании  соседки Элеоноры, тоже довольно пожилой особы. Ольга, поздоровавшись, присела возле женщин. «Ну и как ты провела время с Валерой? - насмешливо спросила Анжелина. - Сколько раз у вас было это?» «Пять!» - сдуру выпалила Ольга, довольная снисходительным настроением хозяйки. Раздался смех. Женщины не просто смеялись, они заходились в смехе. Ольга, сообразив, что над ней жестко смеются, решила себя защитить: «А что? Мало? А вы в свое время сколько?» Теперь старухи уже не просто смеялись,они выли от удовольствия, которое им доставила непосредственность иностранки: «Один! Только один раз! - гордо и поучительно произнесла Анжелина .- И никогда  ни с кем об этом не говорили!» Это было уж слишком пошло со стороны престарелой синьоры.

Ольга.

Ольга пришла к нам под черешню, что растет возле огорода Василины.  Мы часто проводили там свободное время. Было ей лет сорок. Ярко - синие, казалось, чистые глаза человека с такой же чистой душой. Глаза очень впечатляли. Черно-смоляные волосы,челка,закрывающая лоб — красавица. «Синьора устроила конкурс из претенденток. Но, когда меня увидела, сразу пригласила работать»,- похвасталась Ольга. Раньше Анжелина не брала женщин без документов и без знания языка. Видимо, эстетический вкус в этот раз переборол здравый смысл у старушки, а ,может, Ольга напомнила ей по внешности чем-то Маринку, такую же красивую, голубоглазую, с густой челкой и длинными темными волосами.

 В Милане у Ольги был гражданский муж, Валера, с которым она  несколько месяцев назад приехала в Италию. Дома остались дочь с ребенком и мама, требовавшая ухода. Ольга при первой встрече с нами с детской непосредственностью рассказала о себе: «Я  была видным человеком в своем поселке. Ходила по домам, проверяла, сколько у кого света за месяц нагорело;  помогала людям, советуя, как сэкономить на оплате за свет.  Меня знали и уважали».

 По выходным Ольга уезжала к своему Валере. Тот подрабатывал где-то, обрезая кустарники. Ему хотелось, чтобы Ольга была  рядом, варила ему борщи, стирала одежду, засыпала с ним. Мужчина часто жаловался на итальянскую жизнь, тяжело привыкал к чужбине. Отношения между ними  из-за того, что Ольга работала теперь далеко, охладевали.  Ольга после встреч с ним делилась: «Вот приеду к Валерке на съемную квартиру, нажарю ему котлет. Наедимся и идем искать безлюдное место. Слушать откровения о том, что происходило дальше, было неудобно. Хотя, что оставалось делать влюбленной  паре, ищущей тепла и ласки друг у друга  в чужой стране?

 Как-то Ольга попросила купить ей в аптеке тест на беременность. При встрече с ней я видела красивые синие-синие исполненные страхом ее глаза. Женщина вызывала жалость. Без конца вспоминая, когда же с Валерой случилось в последний раз, Ольга готова была воспользоваться тестом  тут же, под  черешней. Через несколько дней мы узнали: к счастью, все обошлось - наша красавица не забеременела.

 Работа с Анжелиной тем временем у нее не ладилась. Анжелина жаловалась то мне, то Марине, что Ольга не хочет учить язык, некультурная, компанию ей не составляет, а порой умеет и нахамить. Ольга же чуть не плача тоже жаловалась на синьору. И ложки-миски та в нее кидает, и ветчиной испорченной кормит, и вообще не терпит больше ее присутствия. «После обеда я иду наверх, -  рассказывает Ольга.-  Слышу, а синьора подходит к холодильнику, открывает его и начинает шелестеть бумагой. Сыр, сволота,без меня лопает».Ну, что тут скажешь? Непросто адаптироваться друг к другу, а уважение  вызвать к себе у итальянцев и того сложнее. На это  годы могут уйти. Платят за терпение, умение принимать унижения, проглатывать обиды. Убрать-приготовить легко. Трудно гордыню урезонить.

 Анжелина выдержала Ольгу до отъезда в Милан. Осенью старушка снова была в поиске. Звонила и мне, но от предложенной мною женщины отказалась: стара, мол.

 Ольга уехала домой ухаживать за мамой.
 
 Маринка? Пока еще с Козимо.