Любовь

   
     Заспорили мы с Валеркой про любовь, когда мне было лет четырнадцать.  Он был на год старше меня, пониже ростом, головастый с серыми умными глазами. Валерка утверждал, что любовь существует, и я обязательно когда-нибудь об этом узнаю. Я с присущей моему возрасту безапелляционностью высказывал ему обратное - в том смысле, что нет никакой любви. Нравятся люди друг другу  - вот и всё. А любовь выдумали. Спор был недолгий, и мы разошлись, оставаясь каждый при своём мнении.
    После школы жизнь нас разбросала. Надо сказать, что и большими друзьями мы никогда не были. В городе жили на противоположных окраинах, так что пути наши не пересекались. В родную деревню приезжали на каникулы, где часто на лугу возле реки гоняли мяч, чтобы потом окунуться в прохладную стремнину. По ночам считали звёзды и мечтали  о полётах к другим галактикам.
     Прошло время, и вот уже взрослым молодым человеком, я поехал навестить бабушку. Помог ей по хозяйству, и под вечер… А в деревне летний вечер ласков и приятен, как близкий и преданный друг. И то ли он, то ли свежий ветерок, то ли запахи разнотравья позвали меня на встречу с притихшей природой…. Вышел я прогуляться  в надежде, как это не покажется странным,  пригубить непередаваемой словами тишины. Собаки у нас почти не водились или они, как и тогдашние жители деревни, были довольно безобидного нрава и себя никогда не  выказывали.
   На опушке леса, начинавшейся прямо  у околицы, я заметил пламя костра. Ноги сами понесли меня к нему. У костерка сидели Валерка в компании с  тремя незнакомыми  мне девушками и  парнем.
    - Присаживайся, - после того как мы обменялись рукопожатиями пригласил меня Валера. Я опустился на толстый обломанный ствол дерева, и мы поговорили, вспоминая детские годы. Выпили немного спиртного. Водка тогда была советская, пилась мягко и не припахивала ацетоном. Одна из девушек привлекла моё внимание. У неё были удивительные красивые глаза, курносый носик и фигура, как говорится: «ни в сказке сказать, ни пером описать». Из-под короткой юбочки выглядывали литые ягодицы. Одним словом – хороша.
   Мне тогда стукнуло двадцать лет, но был я стеснительным, да и не пробежало между нами ничего наподобие той самой искры, которая разжигает в нужный момент чувства молодых людей, так что к дому бабушки я отправился в одиночестве.
   В следующий раз в деревню я приехал лет через десять. Опять встретился с Валерой. На этот раз у сельского магазина. Он к этому времени женился,  у него подрастал сын первоклассник. Елизавету его жену я помнил как симпатичную, худощавую девушку. Она тоже приезжала на каникулы и с самого детства была по уши влюблена в Валерку.
  «Добилась своего», - усмехнулся я своим мыслям.
   Разговорились, и он неожиданно выдал мне:
   - Уважаю я тебя Санёк. Каким ты был в детстве мудрым. Помнишь, ты сказал:  - «Нет любви», - точно подметил. Ты уже тогда понимал в жизни больше, чем я.
   Поразил он меня своей похвалой до глубины души. Я-то  уже давно поменял своё мнение и считал, что любовь есть, потому, что  она меня буквально на днях  посетила, вместе с неведомыми до сей поры озарениями. Я бы охарактеризовал своё состояние, как переход из одного измерения в другое, в иной параллельный мир. Из него можно было выбраться, а можно было пропасть  навсегда. Валерка к тому времени был уже начальником  цеха крупного металлургического комбината. Я подумал про себя: «Ну, никак не мог я тогда понимать в жизни больше, чем ты». Подумать-то я подумал, но вступать в спор, как когда-то в детстве не решился. Полагая, что раз он меня посчитал за такого мудрого, разочаровывать его не имеет смысла.
   Через восемь лет я вернулся с Дальнего Востока, куда меня забросила судьба и, примерно через месяц в квартире родителей прозвенел телефон. Мой приятель Витька Круглов грустным голосом сообщил, что Валерка Фадеев умер. Похороны завтра. Он продиктовал мне адрес и на следующий день мы встретились у многоэтажки, где когда-то жил Валера. Нам его было искренне жаль, ведь он был совсем не старый и, помнили мы его цветущим и здоровым. Люди  вокруг говорили, что погубило Валерия Сергеевича строительство нового цеха. Дни и ночи он проводил на работе и, получается «сгорел на производстве».
      Народу на похоронах было много. Звучали пространные речи – какой он был замечательный человек. Всё отдал заводу. Но горького плача  мы не услышали ни от коллег, ни от родственников. Я обежал взглядом толпу людей и обомлел. Сразу вспомнилась встреча восемнадцать лет тому назад. Передо мной в отдалении стояла с подругой, будто та самая девушка у костра –  большие глаза, курносый носик и идеальная фигура. Из-под короткой юбочки, не к месту будет сказано, выглядывали литые ягодицы.
    «Не может быть?!», - пронеслось у меня в голове. Да, этого быть не могло.  За восемнадцать лет не только не постареть, но и посвежеть, та девушка из нашей молодости никак не могла. Она единственная стояла с расстроенным лицом и рыдала. Красивое личико было в слезах, глаза припухшие. Подруга поддерживала её и, по-видимому, утешала. Так мог плакать только очень близкий человек. За столом я её не увидел. Все вставали, говорили про Валеру добрые слова. А я думал о любви.