Память старого маяка

 Как удивительна натура человеческая! Бежать, спешить куда-то, жить взахлеб, быстрей, быстрей, еще быстрей, не останавливаясь, боясь оглянуться, застыть навеки. Куда вы так торопитесь, люди?..

 Много, очень много лет прошло с тех пор, как построили меня. Сколько мне – не знаю. Давно перестал считать я года и десятилетия, ибо смысла в этом нет. Немало повидал я, стоя на обрыве, и о многом мог бы рассказать. Но время идет, память моя ветшает, так же, как и я сам. Старость приходит неминуемо и безжалостно, а все остальное исчезает  бесследно, осыпаясь трухой и облезая, как старая штукатурка с моих стен. Но все же есть одна простая история, которую я все еще помню и могу поведать тем, кто желает слушать.

 Все началось давным-давно, когда я был совсем еще молод. Тот весенний день был ясным и светлым, море молчало, и только легкий ветерок изредка шевелил сочную молодую траву и яркие, до скрипа вымытые листья деревьев. Прямо на траве, беспечно вытянув длинные худые ноги, подставив обнаженные руки и плечи солнцу, сидела девушка. Она серьезно и задумчиво вглядывалась в морскую даль.
 
 Залюбовавшись ее темной толстой косой, резко очерченным профилем и прозрачно-нежной кожей, я начал сочинять для этой девушки жизнь. Я стал выдумывать ее историю, как писатель создает истории своим героям, окунаясь в человеческий скудный мирок, переплетая сказку и быль.

 От раздумий меня отвлек задорный девичий смех. Взглянув вниз, я увидел, что к девушке подсел белокурый курносый паренек. Он что-то оживленно и восторженно рассказывал, а она, весело блестя глазами, хохотала. О чем говорил он, я не слышал, да и подслушивать было не нужно, чтобы понять – сказка о любви началась именно здесь и сейчас.

 Через год я увидел их снова в тот же самый день. Расстелив одеяло на земле, они сидели плечо к плечу, склонив головы друг к дружке, тихо, неспешно беседуя. Море было спокойно, птицы почти не пели. Казалось, даже время приостановило свой ход, любуясь ими, не желая торопить. На безымянных пальцах поблескивали кольца, и все сложилось, срослось, случилось именно так, как дОлжно.

 С тех пор они бывали здесь каждый год почти в один и тот же день, видимо, сделав это своей привычкой. Лет через пять, расположившись на своем старом одеяле, они спорили о чем-то, яростно доказывая что-то друг другу. Ветер порывисто шумел, не желая доносить до меня их слова. Девушка плакала.

 Шли годы. Они по-прежнему приходили, и я привык к ним так же, как и они ко мне. Я наблюдал за их жизнью, видел любовь и ссоры, радости и печали, счастье и беды. По тонкой, вечно девичьей фигуре женщины я догадывался, что детей у них нет. Они жили друг для друга и, возможно, были в этом правы.

 Время, не щадящее никого и никогда, рисовало морщины на их лицах, белило и осыпало волосы, горбило спины. Заботливо поддерживая жену уже дряхлой рукою, старик нетвердо приходил ко мне снова и снова. Наблюдая за ними, я невольно думал о бессмысленности человеческой жизни. В тот раз они впервые не расстелили одеяло – видимо, садиться и вставать с земли было уже очень тяжело. Постояв минут десять, они, осторожно ступая, пошли прочь. А через год старик пришел один.

 Прислонившись ко мне спиной и глядя на море, он рассказал всю свою жизнь, а из выцветших глаз текли слезы. Он вытирал их дрожащей сморщенной рукою, не прекращая говорить, а я его слушал. Это был его последний год, больше ко мне он уже не приходил.

 Вот и окончена жизнь, дорогие мои старики. Говорят, ничто не проходит бесследно. Это не правда. Я очень скоро забуду о вас, и тогда даже память исчезнет. Все перемелет  в своих жерновах беспощадное время. И только море будет вечно шуметь в холодной земной колыбели.