Письма Н. И. Надеждина Е. В. Сухово-Кобылиной

НАДЕЖДИН, Николай Иванович (1804 - 1856), ученый и критик, давая уроки в доме московского богача В.А. Сухово-Кобылина, пламенно полюбил дочь его, Елизавету Васильевну, [будущую писательницу Евгению Тур (1815 - 1892)], сестру известного драматурга, жениться на которой, однако, ему помешало несогласие ее родителей.

-

Тверди своим, что у тебя нет сил ждать, что ты непременно убежишь ко мне. Домогайся одного, чего еще можно домогаться: чтобы тебя отпустили они сами на все четыре стороны... толкнули в мои объятия... Грози, что ты не будешь скрывать любви своей... не побоишься никого и ничего... Может быть, ты надоешь им своею твердостью... может быть, они тебя выгонят ко мне... О! если бы это случилось... Тебе это в тысячу раз было бы легче, чем побег; а я весь от тебя завишу... Твое спокойствие есть мое блаженство... Мы еще имеем перед собой два или полтора месяца... Это довольно времени... Если уже непременно увезут тебя, найди случай, во что бы то ни стало, известить меня через почту: где ты? Я прилечу на крыльях любви... Я убью все мое состояние, войду в долги, - закабалю, заложу всю мою будущность, чтобы иметь средства овладеть тобою... Мы играем в ужасную игру; но это будет coup decisif: быть или не быть!


-

Слушай, я не поеду без тебя путешествовать... Ты пойдешь со мною, пойдешь моею женою, волею или неволею, с согласия или без согласия, - это Бог решит... Отвечай мне завтра одно слово, только одно: да или нет, и предоставь мне действовать... Минуты дороги! Когда ты скажешь: да! я напишу к твоим отцу и матери формальное предложение, просьбу твоей руки... Знаю, что они не согласятся. Но тогда, по крайней мере, вся ответственность пред глазами света с нас снимется. Тогда... развязка должна быть насильственная... Ради Бога! Не делай насилия самой себе при ответе... Если ты скажешь мне и: нет! поверь, я не буду роптать... Я покорюсь твоей воле. Я уеду в июне месяце - и буду скитаться по свету Каином... Дай же мне ответ немедленно. Завтра (15 апреля) или после завтра, от вас будут перевозить мои вещи. *** отдаст как-нибудь Ивану лоскуток с одним только словом...

-

О, с какою гордостью, с каким упоением представляю я тебя моей нежной подругой!.. Я - царь на престоле с тобою!.. Знаешь ли, друг мой! Третьего дня вечером, когда я писал письмо к твоей матери, Константин, вследствие моей давнишней, в шутку сделанной просьбы, написал акростих к будущей моей жене, то есть к тебе теперь. Вот он:
На ней почиют вдохновения,
Алмазной цепью сплетены;
Дары благого Провидения
Ей в изобилии даны;
Жизнь с беззаботною улыбкой
Дает ей лучшие цветы,
И вьются, вьются цепью зыбкой
Над нею легкие мечты;
Алеет утро красоты!
Из заглавных букв выходит Надеждина (Елисавета!)... О, как этот портрет будет походить на оригинал, когда мы будем вполне счастливы!.. Константин славно угадал прекрасный идеал души моей... Да будет так!.. Это вдохновение юного, невинного младенчески сердца - я признаю за пророчество.

-

Будь сама беспристрастным судьею. Кто был главным виновником этих ужасных катастроф, чрез которые переходила ты с опасностью своей драгоценной жизни? - Я! Мое присутствие было для тебя губительным ядом: оно не давало тебе ни минуты успокоения; оно перекидывало тебя беспрестанно то в небо, то в ад; оно истерзало всю твою душу!.. Увлекшись словами, вырывавшимися из души твоей без мысли, по собственному твоему признанию, я имел жестокость схватиться за эти слова, прояснить для тебя смысл их, оцветить обольстительною надеждою, превратить, наконец, в потребность... которая не может быть исполнена... которой не только исполнение - одно присутствие в душе твоей есть уже для тебя источник лютейших мук, семя ужаснейших страданий... Да! друг мой! теперь я понимаю, вижу, осязаю, что если б я осмелился воспользоваться твоею настоящею решимостью... я бы произнес твой смертный приговор - я бы убил тебя... В настоящую минуту, соединение твое со мною не может принести тебе счастия... Зачем ты обманываешь себя? Зачем вымучиваешь из себя решение, исполнение которого будет твоею смертью... Я уже видел это из предыдущего твоего письма; последнее еще более вразумило меня... На каждой строке твоя решимость сопровождается смертным содроганием... Говоришь безусловно - и прибавляешь тысячу: а если... если... О! я понимаю смысл этих если; я был бы изверг, если бы не понял их... Сердце твое раздвоено... Будь искренна, друг мой! Признайся сама себе: твое решение кажется тебе преступлением... И я попущу тебе сделаться преступницей в собственных твоих глазах?.. Никогда! Клянусь тебе небом и адом!.. Лучше умрем вместе... Да! милый друг! Ты хочешь поступить против своей совести: это невозможно... я сам не допущу тебя... Одно только могло решить меня принять все твои жертвы: отречение от родных, от связей, от прежних привычек, от состояния, от мнения света, от всего твоего прошедшего и настоящего - одно, я говорю: уверенность, что соединение со мною даст тебе полное, невозмущаемое счастие - счастие, которое заменит тебе все, вознаградит тебя за все, одним собою наполнит, просветит, украсит всю жизнь твою... Мой долг, высокий, священный долг - даровать тебе это счастие… Но, милый ангел, - этой уверенности я не имею и не могу иметь... И теперь решимость твоя, еще не исполненная, сопровождается беспрестанными, неумолкающими угрызениями?.. Что ж будет по исполнении?. Эти угрызения вопьются в твое сердце лютыми змеями; они не дадут ему отдохнуть и забыться на груди моей... Не будем украшать для себя будущность... Ты боишься проклятия, тогда как оно может упасть на тебя только в виде угрозы; что ж тогда, когда оно разразится над тобой всей своей тяжестью, по исполнении? А это может очень случиться!.. Я не думаю, чтоб отец твой умер с печали, хотя знаю, что он во сто раз чувствительнее твоей матери; но с ним может случиться естественным образом болезнь, может случиться все; что тогда будет с тобою? Ты сама умрешь на руках моих!.. Не правда ли?.. Итак, как же я могу, по совести, как честный и благородный человек, принять твою насильственную решимость, уже и теперь осуждаемую твоею совестью?.. Ангел мой! Я люблю тебя всем бытием моим... и эта-то самая любовь заставляет меня... о! ужасно! ужасно! заставляет отказаться от тебя - на время!!!... Пускай это время будет для тебя самой временем испытания... Теперь в тебе борются два чувства; а в борьбе нет и не может быть счастия. Не верь этим минутам порывов, когда любовь достигает в тебе до насильственного напряжения, и по-видимому торжествует над долгом... Дай свободу сразиться этим двум чувствам в тишине... Пусть одно из них победит - и победит прочно!.. Я не думаю, не могу - не хочу думать, чтобы твоя любовь могла уступить... Это невозможно... Но дай же мне увериться, что эта любовь наполняет всю твою душу - без исключения, без разделения, без всяких условий!.. Тогда - совесть моя будет покойна; тогда я уверюсь, что твое счастие невозможно без меня, что я один могу составить твое блаженство на земле - и составлю!.. Тогда, милый друг мой, ничто меня не удержит; я растопчу в прах все препятствия; и мы - хоть минуту - но будем вместе!.. Вместе - о, какое божественное слово! сколько в нем упоительного, невыразимого блаженства!



(Публикуется по изданию:
Чеботаревская А.Н. Любовь в письмах выдающихся людей XVIII и XIX века: Избранные Письма. (Предисл. Федора Сологуба). М.: Моск. кн-во, 1913. 564, [4] с. С. 337 – 343).