Привет, Королёв!

     Королёв, командир пионерского отряда, безапелляционно заявил на собрании, смотря на меня: Такому не место в наших рядах. Мы сидели с Королёвым за одной партой и врагами не были, и всё таки излишне правильное воспитание заставило произнести его такие неправильные слова. К тому же произнести красиво, с этакой праведно - обличительной нотой, что даже я сам усомнился в правильности своей жизненной позиции. Только вот чего не учёл мой товарищ по парте: исключали из ленинской организации в самых крайних безнадёжных случаях и это было равносильно исключению из школы. Мелких же хулиганов, вроде меня, всего лишь показательно обличали, не нанося, впрочем, никакого существенного ущерба, всякие там местные активисты, со школьной скамьи идейно - нравственно становляя свои совсем небесполезные в будущем для страны личности.
    Когда, через несколько лет, класс единогласно проголосовал против принятия меня в комсомол ( даже друзья не подняли за меня руку, а на моё "почему?" ответили, что "в этом не было никакого смысла") я, хотя и испытал нечто вроде укола несправедливости, имел уже совершенное убеждение, что принадлежность к какой- либо политической структуре не играет в моей жизни никакой роли. Впереди открывалась тревожная и прекрасная одновременно бесконечность, которая не имела никакого отношения ко многим искусственно навязываемым окружающим миром целям и, в первую очередь, к политике. Ни к какому главному вопросу я ещё не подходил, но процесс поиска чего-то важного уже был запущен. Уверенность в том, что ценность жизни определяется её необычностью и нестандартностью по отношению к общепризнанному устройству общества была довольно скоро значительно подразрушена безусловным умением общества бороться с подобным инакомыслием. Для начала, двухгодичной службой, был сразу остановлен всякий поиск, оставив только одно стремление - вернуться к прежней нормальной жизни. Неотвязно преследовал вопрос: какой во всём этом смысл? Ответ был найден не скоро и заключался в том, что не во всём следует искать смысл, многое нужно просто пережить, чтобы начать двигаться дальше. Затем пришло время построить саму жизнь.
    А строительство жизни заняло большую часть её. Ведь такие понятия как семья и работа овладевают нами всецело и, можно сказать, навсегда. Все вопросы отступают в сторону, предельно ясным выглядит путь. Движение по этому пути становится привычным. И, спустя какое-то время, часто возникает уверенность, что поиск завершён, ведь главное, казалось бы, уже найдено.

     Хмурым осенним днём, выйдя из межрайонной маршрутки, я оказался на забытом напрочь за несколько лет скитаний по стране отрезке трассы в полной уверенности, что нахожусь в нужном мне месте. Добираться до дачного массива, с которым существовало только сезонное автобусное сообщение, мне предстояло пешком. Я вышел из маршрутки вскоре после того, как переехал через нашу реку по мосту. Только синий указатель с надписью Челюскинец недалеко от остановки я припомнить не мог. Решив, что проехал немного вперёд, я зашагал в обратном направлении. Мне нужен был поворот с трассы на дорогу к дачным участкам. Поворот был виден невдалеке и вскоре я уже оставил трассу, сойдя на узкую просёлочную дорогу. Пройдя совсем немного, я остановился и внимательно осмотрелся. Теперь я точно был уверен - это была не моя дорога. Я посмотрел в безрадостное небо и скинул рюкзак с плеч. Постоял. У меня был только один способ узнать, где я нахожусь. Вернувшись на трассу, я позвонил тебе и попросил узнать про населённый пункт под названием Челюскинец. Через несколько минут ты перезвонила мне и сказала, что Челюскинец - это значительно удалённый от трассы посёлок, и я вышел на пять километров раньше своего поворота, что тебе совсем непонятно, как можно было  до такой степени забыть дорогу, которой мы столько лет добирались до своей дачи. Я действительно совсем забыл, что река наша ( короткий и широкий приток Волги ) имеет два значительно удалённых друг от друга истока и однажды, в один из ветренных дней ранней весны, когда вода была ещё ледяная и не было возможности добраться вплавь обратно, нас с тобою на резиновой лодке отнесло к противоположному берегу. Мы решили тогда обойти этот участок реки, добравшись по берегу до моста на трассе. Но чем дальше мы шли, тем больше отклонялись от нужного направления из-за преграждающей путь воды. Наше возвращение на дачу тогда со спущенной лодкой и вёслами на плечах заняло пол дня.
        Таким образом, к пяти километрам своего пути от трассы до дачи я прибавил ещё пять. Час дополнительной ходьбы по обочине совсем не перегруженной в это время трассы был даже по-своему интересен -  вокруг до самого горизонта простиралась под белесым небом почти лишённая растительности золотистая степь. Это был большой свободный мир, строго разделённый дорожной полосой на две равные части, новое, ничем не ограниченное пространство жизни. Шагая по уходящей к горизонту дороге, как было просто проникнуться чувством сопричастности этому необъятному степному простору, этой свободе. К тому же у меня появилась возможность подойти к памятному знаку - бетонной пирамиде, мимо которой ездил столько лет, только догадываясь о её назначении, и прочитать надпись на небольшой табличке, что во время войны здесь проходила одна из линий обороны советской армии.
     Я подошёл к даче, когда уже начало смеркаться. Я открыл дом и быстро разобрался с немногочисленными вещами, которые привёз. Расправил постель, чтобы не заниматься этим среди ночи. Времени сходить к реке уже не было - нужно было успеть сложить костёр до темноты. Днём периодически накапывал дождик - всё вокруг было сырым. В глубине участка,  возле сложенного для будущего грандиозного строительства кирпича, свалено немало стволов старых деревьев, которые стояли на участке стеной у прежнего нерадивого владельца. Спиленные мною уже несколько лет назад, они тоже были мокры, но, с опаской из-за возможно пережидающей здесь тёмное время живности, скинул верхние стволы в сторону, добравшись до более-менее сухих. Я отобрал и перенёс их достаточное количество ближе к дому, нарубил и сложил в огороженное кирпичами место. Развёл костёр и расположился невдалеке в пластиковом кресле. Было уже темно. На соседних участках в этот будний вечер поздней осени никого не было. Окружающую тишину нарушало только шипение и потрескивание дров. И от огромного мира осталось только озаряемое трепетом пламени крохотное пространства во мраке.
    На звёздную панораму я не рассчитывал - несколько дней уже небо скрывала тоскливая мутная пелена без всякой надежды на прояснение. И когда одинокая звезда вдруг вспыхнула на южной части небосклона, я подумал про случайный разрыв в облаках.
    Но вскоре стало ясно, что облачный фронт надо мною сдвинут к Северу мощным воздушным потоком. Край его, судя по тому, что та часть неба так и осталась тёмной, застыл в стороне. Между дачным участком, окружённым тонущими во мраке силуэтами низких построек и деревьев, и беспредельным космосом больше не существовало преграды. Таким образом, путь был открыт, и я, оставив дотлевать бордовые угли прогоревшего костра, начал своё движение. Первые шаги по тёмному дачному саду были осторожны, неровность почвы вследствии существовавших здесь некогда грядок, грозила внезапному провалу ноги, шипы на ветках одичалой груши цеплялись за куртку - возможно пытались удержать от немыслимого шага. Последней точкой опоры на Земле оказалась поливочная труба возле открытого на зиму крана.
      
      Есть в жизни такие моменты, когда один взгляд на определённый порядок вещей вокруг вдруг открывает истину, не принять которую невозможно. Уходя всё выше в усеянное звёздами неземное пространство, я непонятным образом начинаю понимать то, о чём они говорят. С абсолютной точностью звезды указывают на то, что в эти мгновения я прохожу середину своей жизни. Я замедляю своё движение и в конечном итоге останавливаюсь. Этот удивительный миг осознания себя на вершине жизни очень скоро сменяется пониманием неизбежности последующего падения, ведь если допустить, что середина жизни является наивысшей точкой развития личности и, следовательно, максимального умственного подъёма ( чего, увы, не скажешь о физическом, пришедшимся на десятилетие ранее ), далее следуют неизбежный спуск.

     Как трудно распознать тот миг юности, когда ты начинаешь свой путь к главной цели. Впоследствии всегда кажется, что ты так и шёл всегда этим путём, но ведь это - заблуждение. Никакая цель не возникнет сама по себе. Ты ставишь её, достигнув уже определённого уровня, и именно этот уровень, как это ни странно, может оказаться впоследствии наиболее приближенным к тому, что ты искал потом долгие годы. Кроме простых житейских задач, ты имеешь теперь и ту, вопрос которой заключён в смысле всего Происходящего с тобою на протяжении жизни. Веришь в то, что достигнув некой отдалённой Вершины, достигнешь и Понимания, для чего было Всё. Но чем длиннее становится проделанный тобою путь, чем ощутимей становятся накопленные знания, тем отчётливей становится понимание, насколько мало ты представляешь устройство этого мира. И вместо уверенности находишь лишь сомнения, невольно спрашивая себя: не служит ли так называемый кризис среднего возраста последней попыткой найти то, что по сути найти невозможно? Устроив свою жизнь в этом мире, приняв за основу существующие шаблоны "правильной" жизни, ты уходишь от первоначального поиска. И впоследствии, задав себе тот самый главный вопрос, ты находишь, что не приблизился к ответу на него. Но пока ты ещё здесь, в наивысшей точке, пока не начал своё возвращение к началу, всё же следует отметить, что имея эту цель и зная, что поиск необходим, ты был на правильном пути.
   

                Норильск, Талнах.  2017