Мистер Фукс - они же дети!

Сибирский посёлок, в котором прошло моё детство, был основан в 1933 году. А перед началом второй Мировой войны, сюда стали высылать не благонадёжных немцев из Европейской части СССР. Немцев – оккупантов, так же ссылали в это забытое Богом место и после разгрома фашистской Германии.
В то время, когда русским поселенцам, приехавшим на строительство судоверфи, приходилось коротать суровые зимы в частных мазанках - полуземлянках, а дрова заготавливать своими силами, в свободное от работы время, выкорчёвывая пеньки на вырубленных делянах Леспромхоза, для "фашистов" были построены двухэтажные бараки, которые тут же окрестили «Освенцим», «Бухенвальд» и «Дахау». Им регулярно завозили дрова и воду, которую заливали в двухсотлитровые бочки стоящие в общем коридоре.
Отбыв свои срока по десять – пятнадцать лет многие немцы уехали на родину, а не лучшая их часть, понимая, что там их никто не ждет, остались. В опустевшие квартиры в бараках стали селить русских, но данные названия баракам так и остались в народе до восьмидесятых годов двадцатого века, до самого их сноса. Даже когда одному из бараков сделали капитальный ремонт и перепланировку под хорошие квартиры и заселили его флотскими капитанами, он по-прежнему назывался «Бухенвальдом».
  В шестидесятом году, когда Судоверфь была переименована в РЭБ флота (ремонтно-эксплуатационная база флота), была построена целая улица Юбилейная, четырёх квартирных домов для капитанов и механиков, одну из которых предоставили и нашей семье, переведя моего отца из Витимского тех. участка на новое место работы в должности капитана парохода.
  Мы, послевоенные дети, никогда не задумывались, почему эти бараки носят названия фашистских концлагерей, но мы точно знали, что всех дебоширов и пьяниц селили именно в эти бараки, а потому с пренебрежением, а иногда и с опаской относились к своим одноклассникам, которые проживали в них. Опасались мы, конечно же, не их силы, драться они не умели, а их подлости, которую они могли учинить в любую минуту.
Однажды такой Боня опорожнил свой мочевой пузырь в бутылку из-под лимонада и дал её интернатовскому мальчишке из младшего класса. Интернатовцы были из отдалённых якутских селений, они ходили вечно голодные и мы постоянно их подкармливали пирожками, которые нам давали мамы с собой в школу, пока при школе не было буфета.
Малыша начало тошнить и рвать. Узнав в чём дело, мы поймали этого Боню, затащили его в туалет, вылили бутылку с его мочой ему за шиворот. После этого, затолкали головой в загаженную дырку над выгребной ямой и попросили малыша помочиться на негодяя. Отпустив Боню, предупредили, что если пойдёт жаловаться, то в следующий раз мы сбросим его в яму, которая кишела червями – опарышами и скажем, что сам упал.  Действия наши были неправомерны, но эффективны. Не понятно почему, но драться с немцами, нам было категорически запрещено, вплоть до того, что могли поставить сразу на учёт в милицию.
Малолетняя немчура пользовалась своим преимуществом, зная то, что им сойдёт всё с рук, так как за них всегда заступалась завуч, преподававшая немецкий язык, такая же немка, только с образованием. Из всех её уроков немецкого языка, я запомнил лишь одну фразу – «Russische Schwein». За любую шалость ученика, она любила приглашать в школу родителей, брала их чадо одной рукой за холку, другой поднимала чуб и с нескрываемой брезгливостью говорила:
– Вы только посмотрите, какой низкий лоб у вашего ребёнка! Вы привели его в Советскую школу и хотите, что бы мы его чему-то научили? Да у него на лбу написано – его место в колонии для малолетних преступников…
Особое удовольствие ей доставляло унизать якутов.
И даже если у ребёнка оказывался высокий лоб, она всё равно его ненавидела и заявляла:
– Вы полюбуйтесь не него, лоб высокий, а в голове пусто, потому что не могут пьющие родители родить нормального ребёнка и вложить в его голову что-то хорошее.      
Если в классе пропадало что-то из вещей и это обнаруживали в портфеле у немца, то тут же появлялась завуч, толстая тётка, в засаленном платье, вечно воняющая потом и дешёвыми духами, топала ногами и, брызжа слюной, кричала:
– Кто позволил вам, маленьким, мерзким негодяям лазить в портфеле у бедного ребёнка представителя высшей расы, вы даже его мизинца не стоите!
По воплям немки, получалось так, что виновным оказывался не тот, кто украл, а тот, у кого украли – нечего рот разевать!
Мы тогда ни обращали внимание на крики о «высшей расе», вряд ли мы понимали значение этих слов, да и по национальностям мы никогда не делились, хоть учились в нашем классе русские, украинцы, якуты, татары, узбеки и даже китаец, которого всегда ругали за то, что он пишет свою фамилию через чёрточку.  Для нас был один критерий отбора – плохой и хороший. Украл у товарища, получи по заслугам. Чтобы не быть наказанным немкой завучем за справедливость приходилось устраивать «тёмную». 
На следующий день, приходили в школу пораньше. Один из учеников пробирался в электрощитовую и как только воришка заходил в школу выключал свет по всей школе. В ход шли и портфели, и кулаки, и чернильницы – в том плане, что выливали чернила на голову. Когда включали свет, рядом с воришкой уже никого не было.
Завуч неоднократно вызывала участкового милиционера, но когда выяснялось, что «немцуган» украл вещь у своего одноклассника, а завуч его выгораживает, участковый разворачивался и уходил.
И вот однажды, когда в школе открыли буфет, в котором, на большой перемене, продавали пирожки, ватрушки, бублики, газ воду, компот и печенье. Немцы решили «сработать» по крупному. Они несколько дней следили за поварихой. Подобрали ключ к навесному замку, на который запирался буфет и перед большой переменой, когда товар уже был завезён, а повариха, как всегда ушла на минуточку в котельную, отнести мужу пирожки. Один из Фуксов, который учился в нашем классе и его брат тремя классами старше в одно время попросились выйти в туалет.  Буфет был на первом этаже, а сцена, под которую они всё спрятали на втором. За семь минут, буфет был ограблен подчистую, не взяли только компот в огромной кастрюле, который просто разлили по полу. Как после они объясняли, что бы скрыть следы. Кроме продуктов выгребли из кассы мелочь рублей двадцать, а это по тем временам, для школьника, были большие деньги. Пирожок с мясом стоил шесть копеек.
Понимая, что на такой дерзкий бросок ни один взрослый вор не решится. Грабить у детей пирожки, это был бы позор, для всего воровского мира. Участковый во время уроков по запаху обнаружил тайник и устроил засаду. После уроков, когда фуксы набили свои портфели ворованными пирожками, их тут и взяли с поличным и никакая завуч, ничего не смогла сделать. Оба жулика поехали в колонию для несовершеннолетних преступников…
В колонии, где их продолжали обучать по общеобразовательной программе, десяти и тринадцатилетний подростки очень увлеклись историей фараонов, особенно бальзамированием мумий. Руководство колонии этих двух немцев ставило всем в пример. Они активно участвовали во всех мероприятиях, брали призовые места в турнирах по шахматам и вышли по УДО, не отсидев и половины срока. Комиссия решила, что они не опасны для общества. 
    Вернувшись Фуксы, решили опровергнуть теорию бальзамирования - сделать мумию без бальзамов и не удаляя внутренние органы. Для этого они заманили малыша в теплотрассу, несколько дней не кормили, давали лишь воду со слабительными и антибиотиками, а затем убили его и выпустили кровь. Труп раздели и положили на ящики, возле магистральной трубы с горячей водой. Каждый день они поворачивали труп, что бы он высыхал равномерно.
Милиция и общественность в течение полгода искали малыша. Пропажа детей случалась, то в лесу заблудится, то в речке утонет. Никто не связывал пропажу с возвращением Фуксов. А они тем временем продолжали свой «эксперимент», спокойно фотографируя каждую неделю, как усыхает труп. Вокруг них вились такие же подростки, но никто даже не догадывался, о каком открытии говорили Фуксы
– Мы очень скоро сделаем научное открытие и уедем жить в Америку.
Ну, а так как для поездки понадобятся деньги, они разработали и провернули ещё один план. Фуксы долго следили и без особого труда, ограбили кассира в больнице. Получая зарплату на весь персонал, кассир не оставляла её в сейфе, а брала домой, так как на кассе не было даже решёток, да и сейф, одно название, простой железный ящик, который открывался гвоздём. Пацаны надели капроновые чулки на головы и в тёмном проулке отобрали у кассира сумку. Причём «на дело» сами Фуксы не пошли, так как были маленького роста. Грабили кассира высокие мальчишки, что бы подумали не взрослых, так было задумано Фуксами. К тому же возвращаться в колонию им не хотелось, ведь «эксперимент с мумией» подходил к концу, их ждала сытая и богатая Америка.  Более восемнадцати тысяч рублей, Фуксы спрятали в поленнице, остальное раздали участникам ограбления.
Преступление, было раскрыто чисто случайно спустя полгода. Слесарю сантехнику, что то понадобилось в дальнем коллекторе, куда никто не заглядывал. Он увидел нечто чёрное, лежащее на ящиках возле горячей трубы, похожее на труп. Опытный участковый, обратил внимание на то, что следы вокруг трупа были свежие и устроил засаду. Вечером, когда Фуксы пришли и начали переворачивать, а затем фотографировать труп, их тут и взяли. При обыске в поленнице были найдены и похищенные в больнице деньги.
Родители по особым приметам опознали своего ребёнка, экспертиза подтвердила, что это именно их ребёнок. Отец, который до последнего был уверен, что его сын не утонул и не заблудился в тайге, в одночасье стал седым.
Фуксы до суда не дожили, в КПЗ, где их держали, они, как ни в чём небывало играли в шахматы и разрабатывали новый план. В одну из тёмных ночей, входная дверь в КПЗ оказалась взломана, а трупы исчезнувших Фуксов, через неделю были найдены в протоке с пробитыми головами, рядом с перевёрнутой моторной лодкой.
Следствием было установлено, что Фуксы, взломав дверь, решили скрыться по реке, совершив ещё одно преступление – угон лодки. В темноте налетели на плывущее бревно, перевернулись и утонули, а головы видимо пробили о камни…