Лёнька - д, Артаньян

 «Жадность — это  постоянный страх бедности».
В.Гюго.


                С тех пор, как в клубе села Черешневое крутили фильм про мушкетёров, Лёньку Прыдыбайло окрестили в д,Артаньяна. И вполне заслуженно, парень он был видный: статный, с лица красивый, весёлый. И труженик великий! И душа у него пытливая, нежная, чуткая. После работы дома Лёньку, бывало, не застанешь. Он или в лесу полезным делом занимается, или у ставка рыбачит, заодно соловья слушает, любуется восходами и закатами. На ночь глядя спешит в ночное к лошадям или до дивчат, прихватив гитару под мышку. До утра молодёжь с ним песни у костра горланит. А если уж праздник, то... как любил повторять Лёнька: «Гулять, хлопцы, так гулять, а любить, так любить!» Первый плясун и первый гармонист был на селе.

                Повестка в армию пришла ему неожиданно. Растерялся наш д,Артаньян, ушёл на службу неохомутованным. Хотя, от дивчат отбоя не было, не успел выбрать себе одну единственную, неповторимую. На службе Леонида назначили на должность помощника казначея. Сначала она казалась ему тупой и скучной. Но постепенно почувствовал какое-то притяженье к купюрам и монетам; вроде, теплом и силой от них веяло.

                Хотелось самому подзаработать, чтобы вернуться в родное село королём! Поэтому, после дембеля домой не торопился, завербовался в Дальневосточное морское пароходство. Бороздил Тихий и Индийский океаны. Потом перебрался в самый крупный порт Заполярья город  Мурманск, там заработки не меньше, доплачивают до 100% полярных. Стал ходить на плавучих базах в Атлантику. Ловил рыбу у берегов африканского континента, был в Канаде, Южной Америке, на Кубе. Даже до Огненной Земли добрался. Мать писала с Украины: «Та вжэ хватэ, сынку! Выртайся ж ты до дому, усих грошив нэ заробыш».

                Лёнька обещал скоро приехать, очень скучал по дому, по хате, но не возвращался, хотелось ещё чуть-чуть подкопить. В конце 90-х появилась у него мечта-идейка: пожить недолго в капстране, опять же с целью заработать на всю оставшуюся жизнь. Мечту Леонид осуществил явно за деньги, потому что ни на этнического немца-беженца из Казахстана или Сибири, ни на еврейского изгнанника лицом и манерами этот рэпаный хохол не тянет.

                Устроился Леонид Прыдыбайло на сортировку мусора в Северной-Рейн-Вестфалии. За девять лет работы надышался дерьмом через тряпочку (его же формулировка), потерял на 70% слух от грохота конвейера и ушёл на пенсию по инвалидности в 51 год. Друзей не нашёл, немецкий не выучил, семьёй и наследниками не обзавёлся. Жаль, конечно, Лёнькино оглохшее ухо, но душу, безвозвратно оглохшую, ещё жальче! Он и сам не заметил, как заболел тяжёлой неизлечимой болезнью: алчностью к деньгам. Её нет в медицинских справочниках, но она существует, заживо хоронит людей, лишая смысла жизни, трезвого рассудка, человеческих желаний.

                Леонид уже забыл, что когда-то копил на виллу в Испании и яхту в Средиземном море. Сейчас он повторяет: «Как всё подорожало, как я обеднял, в ресторанах я не наедаюсь и зачем мне туда ходить? На Украину не поеду, боюсь самолётов, автобусом — опасно». Теперь Леонид неустанно экономит. С утра пораньше изучает в бинокль цены на плакатах в супермаркете напротив, гоняется за дешевизной. Собирает травы, ягоды, дички, грибы и всё, что в лесу съедобное попадается, экономя этим на заварке и продуктах. Также сушит лекарственные растения впрок, а заодно и сухари.
— Это зачем же тебе, Леонид, сухари, — спрашиваю не без удивления, — лекарства это понятно, от болячек, а сухари в наше время?
— Мечтаю знахарем-целителем заделаться, сама понимаешь, не безвозмездным. Медицинского диплома у меня нет, буду рисковать. Знаешь пословицу: «От сумы и от, — догадалась? — не зарекайся!»
— Кто же носить их тебе в тюрьму будет?
— Да хоть ты. Свет не без добрых людей…

                Хотя на родине Прыдыбайло купил большой дом, три квартиры и два маслобойных завода, остерегается лишний раз появляться в Сумской области, руководит своим бизнесом заочно, через кума. Об одном горюет: не слышет, не чувствует хруста и шуршанья купюр в ладонях; деньги на сберкнижку переводятся автоматически.
— Я там живу, а здесь существую, меня все там ждут, любят, — рассказывал, бывало, счастливый Лёнька по приезду с Украины, — ходил на рыбалку, какую ухичку сварганили на костре! Арбузов объелся, груши, персики, соком захлебнёшься. Помидоры розовые с кулак, разломишь: сахар блестит на солнце! Не поверите, сало с часныком йив тры раза в динь. Сюда четыре кило привёз, боялся, пограничники отнимут. А ба-абы там  кл-а-а-ссные! Все замуж за меня хотят, еле отбился.

— По какой причине отбивался? — любопытствовали мы.
— Честно говоря, мне некогда было с ними заниматься. Я ж таксовал там две недели, как чёрт, на том автобусе, шо на продажу погнал, по трыста грывэн в сутки заколачивал.
— Почему бы тебе, Леонид, на Украину не переехать? Жизнь, она, одна и очень коротка, а в последней рубашке нет карманов, как говорят немцы.
— Та вы шо??? Мне ж полной пенсии надо здесь дождаться, зря что ли я «через тряпочку…».
— Угости салом или холодцом, ты же хвалился, что целое ведро сварил, — попросили его для проверки жадности.
— Та он стал припахивать, вы желудки им расстроите, а сало я вже сам дойидаю.
 
Как-то позвонил мне по делу:
— Ты вот по европейским странам путешествуешь, не видела ли где подходящей работы? Я слышал, что на Канарах берут наших камнями набережную укладывать. Я бы с удовольствием.
— Лёня, а когда ты жить будешь? Сам ведь говорил, что накопления свои в этой жизни не успеешь истратить. Подумай о наследнике, найди женщину помоложе.
— Не любят меня в Германии бабы! Хожу по объявам на свиданки, ищу такую, шоб сама себя обеспечивала. Честно говоря, даже не против, шоб она в ПУФе (публичном доме) работала.
— Совсем ты, Лёнечка сдурел из-за своих денег.
— А что??? Сейчас это всё узаконено. Пусть налог платит и работает. Мне деньги тоже нелегко достались, шторма по морям-океанам, потом здесь девять лет дышал, знаешь чем.
— Признайся, может ты уже того? Как в поговорке украинской: «И всим я доволэн, и всэ в мэнэ йе, однэ лыш турбуе: кабак нэ встае?»
— Так я вжэ лет пять, как вакуум купил вместо женщины, шоб в форме себя для будущего поддерживать.

На днях Лёнька сообщил, что звонит в последний раз.
— Что,— говорю,— помирать собрался?
— Я серьёзно, — отвечает Лёнька, — решил отключить внутренний телефон, а мобильник продать к чёрту, всё равно мне никто не звонит.
— Так ты и свет отключи, телевизор, отопление.
— Отопление у меня уже второй год отключено. Одеваюсь потеплее и, ничего, нормально. Тут мне валенки с Украины прислали.
— По лужам шлёпать с зонтиком?
— Та не чуди! Вместо комнатных тапочек. А в телевизоре я вже давно разочаровался: за мои ж деньги мне чушь всякую показывают. Видал я его гробу! Отнёс на ту же свалку, где и взял. В комнате сразу попросторнело; стол массажный сколотил, поставил. Может, хоть на массажах подзаработаю.

— А как насчёт женщин? Что нового?
— Та я ж, ото волосы до плеч отпустил и усы оставил.
— На парикмахерской экономишь?
— Не-е-е! Одна сказала, шо я вылитый Лукашенко, только шо не лысый. Ото ж, я теперь хожу в чёрной шляпе на свиданки, в чёрном пальто, с шарфом, зонтиком, в перчатках и представляюсь д,Артаньяном.
— Маммма миия! Теперь женщины в штабеля укладываются!?
— Ни фига, одна жирная пришла, с бородавками, в коричневой куртке. Короче, Чмо против меня, замечание сделала: «Носки у вас по цвету не подходят, придётся мне искать другого мужчину, д,Артаньяны не в моём вкусе». Вот так и живу. Совсем одичал и закомплексовался. Сижу дома, смотрю на трамваи в окно, всех водителей уже в лицо знаю.

                Представила я себе Леонида – д,Артаньяна, сидящим без тепла и света в куртке и валенках на комодике с мусорной свалки; окошко на кухне в его дешёвой берлоге под самым потолком. Он ждёт полную пенсию в 65 лет и подсчитывает дивиденды от своих накоплений. Говорят, после мирового кризиса даже на блошином рынке не появляется, считает роскошью, говорит: «За морем телушка — полушка, да рубль перевоз. Кто мне оплатит проезд в трамвае?» Поэтому спешит Лёнька к этому окну в мир, как на дежурство, как на праздник. Соседи даже беспокоятся, если, проходя мимо, не видят его грустное лицо в чёрной шляпе с полями во всё окошко: «Здоров ли? Жив ли?»

                P.S. Телефонный звонок спустя два года:
— Здравствуй, это Леонид! Привет с Украйины! Вырвался я, наконец-то, из золотой клетки. Добился инвалидской пенсии,  теперь имею право жить на родине.
— Ну и как там поживаешь?
— Та лучше не может быть! Живу исключительно на проценты. Хватает. Представляешь каждый месяц с неба деньги падают. Купил себе дипломы массажиста, тракторыста, комбайнэра, механика, электросварщика, слесаря-сантехника.
— Зачем столько много?
— Та на всякий случай. В 60 лет жизнь только начинается… Хочу  покосить на комбайне с ветерком;  свежий воздух, травку понюхать. Хочу коптилку, баньку с парилкой, тепличку, сарайчик с курочками, хрюшками. У меня тут машина, лодка, палатка. Езжу по лесам, полям и рекам. Куча друзей, на ставке карасиков удочками натаскаем, замаринуем и — на сеточку, нажаришь… ароматы, вкуснятина. Короче, каждый день праздник! Душа поёт! В Германию если приезжаю, то как в тюрьму или на каторгу.
— А как дела на любовном фронте?
— Кла-а-ассно! Бабы только заходят в мою квартиру, у них ноги сами раздвигаются.
— Разъезжаются по паркету?
— Та не прыдуряйся дурочкой. Сейчас вот с одной проехал на своей машине по Крыму. И зачем я, тупарь, жизнь гробил на Канарах, Мальорке, Корсике? Да, лучше
Крыма — нет!
                Р.S. Звонок ещё через полгода:
— Привет! Я — Леонид, я здесь в Германии…
— Не может быть?! Где?
— Та, в Бохуме-Ватэншайде, на старом месте. Жду лета. Настроение — ни к чёрту. Поеду в июне на месячишко домой в свою ридну Украйину.
— А что ты, вообще, здесь делаешь?
— Да вот жду льготы разные…
— Какие?
— Например, проездной билет для поездок в городском транспорте. Мне ж тут ещё путцалка (уборщица) положена. Жалко ж это всё терять…
— Всё понятно. Свои собственные квартиры, дом сдал под наём; продолжаешь копить и экономить.
— Ну, оно ж прыятно, если шо бесплатно.
— Лёня, ты конченный человек! Неизлечимо болен жадностью.
— Если честно прызнаться, ничего в своей жизни поменять не могу, даже, если мне миллион с неба упадёт. Депрессняк полнейший! Одно спасенье: начал курить и пивком балуюсь. На улице уже месяц не был,  боюсь выходить, голова закружится. Сварил пятилитровую кастрюляку каши овсянки, зажарил луком и салом. Вот лежу на койке и смотрю в потолок. Проголодаюсь — лёжа брошу две ложки в рот, водой из бутылки запью, даже в туалет лень сходить, был бы горшок рядом…